Текст книги "Мертвый Город"

Где-то я читал, что в Южной Америке была обнаружена змея длинной одиннадцать метров. Она была занесена в книгу рекордов Гиннеса. Однако позже поймали почти пятнадцатиметрового аспида весом под полтонны. С тех пор змеи длиннее не обнаружили. Признаться, тогда я был шокирован, узнав о существовании рептилий таких размеров и таких масс. Сейчас же, выглядывая в оконный проем, я наблюдаю за змеем, который в длину метров семьдесят, не меньше, а в ширину, как легковой автомобиль, наверное, или даже больше. Не знаю, сколько в нем веса, но при таких размерах это уже не так важно. Плавность движений, с которой монстр перемещается, сказать «ползет» не поворачивается язык, завораживает и приковывает к себе взгляд. Его угольно черная чешуя матово блестит, отражая свет багровых небес. Я бы мог сказать, что змей красив, не будь он настолько жутким.

Оказавшись у горы завала, из-под которого я с таким трудом совсем недавно выбрался, монстр ненадолго замирает и, словно внюхиваясь, водит из стороны в сторону своей огромной, с небольшой грузовик, треугольной башкой. Не нужно быть гением, чтобы понять, что, или точнее кого, он там ищет. Я снова укрываюсь за стеной, справедливо опасаясь попасться чудовищу на глаза, если он повернет в мою сторону голову. Это было бы, по меньшей мере, глупо. Насколько я помню, змеи прекрасно видят в тепловом зрении. Не может быть и речи о том, чтобы пытаться его атаковать при моих ограниченных возможностях. Возможно, пулеметные пули и пробьют его чешую, в чем я сильно сомневаюсь, но даже если и так, толку от этого будет чуть. Рискнуть поразить его в череп? Сомневаюсь, что он мне подарит возможность спокойно прицелиться и всадить ему в голову сколько пуль? Нет, сейчас я не готов. Для тяжелого оружия, такого, как гранатомет или огнемет расстояние слишком невелико, чтобы не пострадать самому от последствий взрывов.

Таясь за стеной, я снова пытаюсь работать с материей этого сна. К моему приятному удивлению, мне это почти удается, но… Вместо соснового ствола из-под земли выбивается едва заметный зеленый росток. Я пытаюсь расплавить грунт и превратить землю в кипящую лаву, в которой исполинский змей сгорит, но никаких видимых эффектов не наблюдаю. Касаюсь ладонью пятачка земли в том месте, куда направлено мое внимание, но едва ли грунт в этом месте стал теплее, чем был. Я пытаюсь «воссоздать» водоем и покрыть его льдом, чтобы заточить монстра в ледяной плен, но капельки влаги, появившиеся на бетонных обломках у моих ног, словно насмехаются надо мной. Пытаюсь поднять ветер, чтобы проверить, как я могу управлять воздухом, используя его в качестве ударной силы. В ответ на мои старания лица касается чуть заметный сквозняк. Чувство собственного бессилия здорово злит и раздражает. Если бы это место было сном другого Плетущего, у меня и этого не получилось бы. Но почему, в таком случае, результаты моей работы выглядят более чем скромно? Что вообще происходит?

Не думаю, что прошло больше пяти минут, когда я через оконный проем снова выглядываю на улицу. Гора обломков бетона, перемешанного с грязно-рыжей землей – то, что осталось от здания, – возвышается на прежнем месте, а гигантского змея нигде не видно, и не слышно, кстати, тоже. Не рискуя покидать укрытие, я еще целую минуту напряженно вслушиваюсь в безмолвие мертвых руин, но нет – лишь вновь поднявшийся ветер разбавляет тишину негромкой тоскливой песней. Искренне надеюсь, что мои друзья не наткнуться на чудовищного монстра.

А теперь нужно осмотреться. Та сторона здания, за которой я сейчас прячусь, выходит на улицу. Из окон примыкающей стены открывается вид на довольно большую площадь. Не могу утверждать точно, но в диаметре она не меньше трех сотен метров. От нее, насколько я могу отсюда видеть, отходят и другие улицы. Они разрезают сплошную стену зданий на кварталы. Но я не обращаю на это особого внимания и даже не пытаюсь посчитать, сколько таких улочек тянется от площади в разные стороны, потому что цепляюсь взглядом за нечто странное в полусотне метров от меня. Там, поблескивая белоснежными мраморными боками, возвышается самый настоящий фонтан. Массивная и широкая круглая чаша, вдоль которой заметен невысокий бортик, венчается пятью, нет, шестью чашами поменьше. Я не слышу и не вижу воды в нем, но и без того это удивительное сооружение выглядит более чем странно и неестественно в этом месте. Мой взгляд скользит дальше, изучая пространство. А вот здание на противоположной от меня стороне площади кажется почему-то знакомым. Массивное, прилично раскинувшееся в ширину, его венчает купол. Пустые окна темными провалами глядят на площадь, что означает, крыша там цела. Никакой головной боли не возникает при попытке вспомнить, где же я мог видеть это здание. Да это и не странно, потому что совсем недавно я уже вспомнил его. Это и есть та самая ратуша, как мы ее назвали, когда сдавали экзамен, в которой находится зеленая дверь – выход из этого мира. Так было тогда, пятнадцать лет назад. А сейчас? Что происходит сейчас? Считаю этажи: десять. А сколько их было тогда? Не помню, но это уже и не так уж важно, потому что проверить здание, особенно его пятый этаж, нужно будет обязательно. Вот только дождусь друзей.

Противоположная от площади стена здания, в котором я укрылся, выходит на небольшой двор, закрытый со всех сторон стенами других домов. Сколько уже прошло времени с тех пор, как я выстрелил ракету, и мне ответили? Четверть часа примерно. Если в ближайшую минуту ребята не выйдут ко мне, запущу еще одну ракету.

А пока нужно подумать. Итак, я оказался в этом странном месте не по своей воле. Миша, мой друг, пребывает в коме, и я отправился в мир снов, чтобы попытаться найти его с помощью его же табича. Однако некто каким-то невероятным образом смог затащить меня в место, практически ничем не отличающееся от того, где пятнадцать лет назад я и мои одноклассники сдавали выпускной экзамен, чтобы получить право называться истинным Плетущим. Главная проблема сейчас заключается в моих резко ограниченных возможностях. Личные потребности я удовлетворяю без малейших затруднений, но работать с тканью самого сна у меня не получается. И нельзя сказать, что я нахожусь в мире другого Плетущего, иначе не мог бы плести вообще. Плюс к этому, я не могу «созерцать», во что бы ни за что не поверил, не окажись сам в таком положении. И у меня нет табичей. Ах да, чуть не забыл, я не имею возможности покинуть этот сон. Кажется, все. Плохо. Да, я помню, как нам с друзьями пришлось тяжело на последнем этапе экзамена, как раз в этом самом мертвом городе, очень похожем на то место, где находимся сейчас. Я помню, как мы тогда постоянно отбивались от многочисленных монстров и как сквозь отсутствующий участок стены на пятом этаже ратуши обнаружили зеленую дверь. И какой немыслимо огромный монстр пытался нас остановить. Пытался? Да, пытался, потому что я все-таки достал его с помощью смертельного вируса. Ребята прошли в дверь раньше, а я… А я попал туда последним. Перед глазами мелькают картинки из давнего прошлого, на которых, словно на фотографиях, вижу невероятно длинные тела тварей, оказавшихся на самом деле щупальцами, багровый свет, отраженный от их хитиновых панцирей, трещины на стенах, провал в полу, пыль перед глазами, окровавленную ухмылку Клауса, висящего над клубящимся пылью провалом и его же, но уже летящего вниз, широко распахнутые глаза… Но он жив! Я же с ним разговаривал совсем недавно. Или это был не он? А кто тогда? Что-то мне это напоминает, но что именно, я даже не пытаюсь вспомнить, опасаясь новых приступов головной боли. А почему Миша в коме? И почему я вдруг оказался в Минске? Отголоски знакомой боли лишь намекнули о своем приближении, и я тотчас прекратил попытки вспомнить что-либо еще. Вот в чем я абсолютно уверен, так это в том, что тогда, пятнадцать лет назад, мы не встречали на своем пути такой яркий и запоминающийся объект, как белый фонтан посреди площади, хотя на самой площади мы как раз и останавливались. И еще тогда не было этого огромного змея…

Глава 3

Мои путающиеся мысли и боязливые воспоминания вдруг прерывает автоматная очередь. Вспарывая безжизненную тишину, она трещит несколько долгих секунд, пока магазин, видимо не пустеет. Почти сразу ей вторит такая же паническая и заполошная стрельба, а вслед за этим до меня доносится приглушенный расстоянием глухой хлопок гранаты. Дверной проем, возле которого я стою, выходит во внутренний двор здания, и дальше стен соседнего дома, расположенного в полусотне метров, ничего не видно. Снова доносится стрельба, но уже короткими очередями. А вот и Абакан заговорил двойными, почти слитными выстрелами. Насколько я помню, им был вооружен Клаус. Частый треск автоматных выстрелов звучит все ближе, и теперь уже не остается сомнений, откуда они доносятся – как раз из-за здания напротив. Гашу в себе порыв немедленно броситься на помощь ребятам. В том, что это именно они ведут бой, сомнений нет. Чувствуя, что времени очень мало до того, как они появятся, я мысленно прикидываю возможности своих друзей, касающиеся вопросов оружия. Нет, здесь нужно обойтись исключительно базовыми знаниями, поэтому вместо Печенега я «достаю» РПК с коробом на сто патронов. Сколько я смогу их «удержать» без ущерба для собственного внимания? Еще один пулемет Калашникова с таким же боекомплектом появляется у меня в руках спустя секунд пять, и я ставлю его прикладом в землю, прислоняя к стене. Две огневые точки готовы. Выстрелы слышны уже совсем близко, и через несколько секунд я вижу, как из дома на другой стороне двора появляются мои друзья. Руки напрягаются под весом появившегося автомата, и я, не медля, передергиваю затвор, досылая в ствол патрон. Мой Абакан, который так понравился когда-то Клаусу, переключен на «двойные». Какой-то шорох сзади. Или справа? Вскидывая оружие к плечу, резко оборачиваюсь, приседая, но никого рядом нет. Наверное, за грохотом выстрелов показалось. Еще раз оглядевшись, снова оборачиваюсь туда, откуда бегут ребята. Бегут? Что-то не похоже. До них еще метров сорок, поэтому я не сразу обращаю внимание на перекошенные от страха лица, да и не на лица я смотрю, а на Сергея, что едва ковыляет, упираясь на плечи Сони и Кати, которые поддерживают его с обеих сторон. Я снова заставляю себя оставаться на месте, контролируя и держа под прицелом фланги и окна зданий по бокам. До Угрюмого с девушками уже не больше тридцати метров, когда в поле зрения появляются Семен и Клаус. Они отступают, пятясь назад, и непрестанно ведут огонь из автоматов короткими очередями. Пока не видно, в кого они там стреляют, да я особо и не вглядываюсь, потому что все мое внимание приковано к тройке ребят, пытающихся не то бежать, не то быстро идти. «Только бы они не от змея отбивались», – успеваю я еще подумать, но сразу отбрасываю эту мысль. Вряд ли монстр позволил бы в себя стрелять. Я уже вижу, что у Сергея сильно окровавлена одна нога, и ткань штанов рваными лоскутами свисает на ней чуть выше колена. Катя поддерживает его левой рукой, потому что правая безвольной плетью свисает вдоль тела. Соня, похоже, цела, она одной рукой обнимает парня за спину, а второй помогает ему опираться на свои плечи. Ни девушки, ни Сергей меня не видят, глядя только себе под ноги. До них уже не больше двадцати метров, и я прикладываю серьезные усилия, чтобы оставаться на месте, а не броситься на помощь. Что-то меня удерживает и не дает двинуться с места. Их шаги, неуклюжие и торопливые, словно счетчиком отсчитывают метры, разделяющие нас. Я отчетливо слышу, как гулко стучит в висках кровь, и звук собственного сердца, накачивающего ее адреналином.

Остается девятнадцать метров… Мой взгляд скользит по стенам этого двора – колодца.

Восемнадцать… Я поудобнее перехватываю автомат.

Семнадцать… Слышу уже, как стонет Угрюмый.

Шестнадцать… Частые дульные вспышки на стволах автоматов Семена и Клауса, почему-то абсолютно бесшумные.

Пятнадцать… Соня поднимает голову, и наши глаза встречаются.

Четырнадцать… Рыжий оборачивается и вдруг что-то начинает кричать девушкам, продолжая вести неприцельный огонь по противнику.

Тринадцать… Узнавание в глазах Сони. Растерянность. Радость.

Двенадцать… Я уже вижу тварей, что гонят моих друзей. Они мелькают темными силуэтами в окнах дома напротив.

Одиннадцать… Лицо Сони сереет от ужаса. Ее взгляд устремлен выше меня.

Десяти уже нет…

Девушка начинает отпускать парня, и тот, не получая поддержки, валится на землю, увлекая за собой Катю. Время, словно замедляется, и я вижу, как Соня заторможенно тянет из-за спины автомат. Она уже кричит, широко раскрыв рот, но крика не слышу. Я вижу ее, а в следующий миг на землю, прямо передо мной, со стены здания, за которой я стою, спрыгивает тварь. Она спиной ко мне и готова к новому прыжку. Мне нужно всего лишь переместить ствол своего автомата на двадцать сантиметров, чтобы навести его на цель, и поразить ее. Я вижу под черной кожей или шкурой на спине монстра перекатывающиеся бугры мышц. Я вижу, как его ноги, будто туго сжатые пружины, начинают выпрямляться, толкая мощное тело вперед и вверх… Мои злые пули начинают рвать плоть твари уже в воздухе.

– БАМ-БАМ! БАМ-БАМ! БАМ-БАМ! – все мои свинцовые убийцы находят свою цель. Монстр падает на землю в нескольких метрах от ребят, несколько раз конвульсивно вздрагивает и исчезает, сдохнув.

Время срывается, будто обезумевшее, наполняя воздух грохотом выстрелов, криками ребят и ревом тварей. Я бросаюсь с места и за секунду преодолеваю расстояние до ребят. Соня так и не успела поднять свой автомат. Черты ее враз побледневшего лица заострились и сделали девушку гораздо старше. Она что-то говорит, но смысл ее слов ускользает от меня.

– Ты жив?! Где ты был?! – ее речь доносится точно через вату: глухо и невыразительно. И я не могу понять, чего больше в ее голосе: радости, злости или страха.

– Живо! Вопросы потом! – кричу в ответ и бросаю быстрый взгляд на Рыжего и Клауса. Они заметно приблизились и все так же продолжают пятиться, непрерывно отбиваясь от наседающих тварей.

Я подхватываю уже бесчувственное тело Сергея под руки и волоком тащу его до укрытия, облокачиваю к стене, оглядываюсь – никого с противоположной стороны – и возвращаюсь за Катей. Не церемонясь, оттираю Соню, пытающуюся помочь ей подняться, в сторону и так же, как Угрюмого, тащу по земле в укрытие. Заталкиваю следом Соню и успеваю крикнуть ей:

– Гляди по сторонам!

Уже на ходу одним движением меняю в автомате начатый магазин на полный, переключаю рычажок на автоматическое ведение огня. Парни, умело прикрывая друг друга, успешно пока сдерживают натиск монстров. Гориллы, как я про себя назвал человекоподобных созданий, тупо, но упорно лезут прямо под пули. Они не предпринимают попыток обойти стрелков и гибнут в больших количествах. Два металлических цилиндра появляется в моих ладонях, когда я подбегаю к парням.

– Назад! Бегом! – кричу им. – Бойся!

Стальные колечки летят в стороны, и две шоковые гранаты падают на землю перед атакующими тварями. Спешно отворачиваюсь, сгибаясь, открываю рот и зажимаю уши руками. Успеваю увидеть спины Семена и Клауса, бросившихся прочь, прежде чем звучат взрывы. В ушах все равно звенит, но глаза совсем не пострадали от яркой вспышки, что хорошо. Разворачиваюсь, вскидывая автомат. Совершенно предсказуемо обезумев от шока, твари с дикими и безумными криками, от которых мороз бежит по спине, бросаются друг на друга, рвут, кусают, полосуют когтями на лапах. Я выпускаю несколько очередей в самых ближних из них и снова «достаю» пару светошумовых гранат. На этот раз я зашвыриваю их в самую гущу свалки из черных тел, стараясь поразить тех, кто еще не попал под действие первых взрывов. Кажется, что гориллы просто не могут реветь, и визжать громче, чем они делают это сейчас, но, как оказывается, я ошибаюсь. После разрывов второй пары гранат шум поднимается такой, что я перестаю слышать автоматные очереди, а вижу только дульные вспышки вздрагивающих в руках парней автоматов. Остановившись за десяток метров до укрытия, Семен с Клаусом поливают свинцом обезумевших тварей. Какое-то движение слева. Рыжий тоже что-то замечает и моментально меняет угол ведения огня. Теперь он, не жалея патронов, но как-то слишком суетливо расстреливает боезапас. Семен целится куда-то влево и вверх, сбивая со стен пытающихся обойти всеобщую свалку тварей. Ровняюсь с ними.

– За стену! – кричу Рыжему в лицо.

Новая пара шоковых гранат летит в гущу обезумевших монстров. Боеприпасы взрываются, но звука разрывов не слышно – все перекрывает дикий ор. Только короткие и яркие вспышки на миг сверкают за спиной. Все, парни уже за стеной. Вижу, как они разворачиваются, готовясь открывать огонь, но почему Рыжий целится прямо в меня? Инстинктивно шарахаюсь в сторону. Вспышка короткой автоматной очереди на мгновенье, словно на фотоснимке, высвечивают перекошенное от злости лицо друга. Свистит рядом с головой, прямо над левым плечом. Скорее чувствую, чем слышу, как на землю за спиной падает что-то большое и тяжелое. Врываюсь в дверной проем, да так, что ноги идут юзом, не в силах погасить инерцию тела.

– Пулеметы! – ору я Клаусу, но он уже и сам, достреляв магазин в своем автомате, подхватывает стоящий у стены РПК, устраивает его в оконном проеме, передергивает затвор и жмет на спуск. Пыль со стен, земли и пороховой дым моментально окутывает его. Почти сразу к нему присоединяется и Рыжий, открывая огонь из второго приготовленного мной пулемета у соседнего окна.

Быстро оборачиваюсь, проверяя обстановку, но здесь все нормально – никто с тыла не лезет. Сергей продолжает пребывать без сознания. Он так и лежит в той позе, в которой я его оставил, прислоненным у стены. Парень находится как раз между дверным проемом и Клаусом. Катя отползла подальше от стены. Рядом с ней – Соня, она осматривает ее руку, не забывая поглядывать по сторонам. А ребята тем временем ощутимо прореживают ряды нападающих монстров. Огонь из двух пулеметов останавливает их и даже отбрасывает назад, почти к самой стене стоящего по ту сторону двора здания. Первым умолкает РПК Семена.

– Перезарядка! – кричит он.

Я занимаю позицию у окна слева от Рыжего, выбивая из автомата самых шустрых тварей, пока он не «достает» новый пулемет. Семен успевает, когда я достреливаю последний патрон из магазина своего Абакана. Оскалившись и свирепо что-то прорычав, он открывает огонь по монстрам, Новый автомат с уже полным магазином появляется в моих руках вместо исчезнувшего, что я просто отпустил на землю. Бросаю взгляд на Клауса, но тот еще не израсходовал свой боезапас, ведя огонь короткими экономными очередями. Он на миг отвлекается и смотрит на меня. Наши глаза встречаются, но я так и не понял, что значил этот его короткий взгляд. Я прикрываю его, пока он «достает» новый РПК, когда в старом закончились патроны.

Монстров оказалось много. Они прут на нас прямо в лоб, не предпринимая попыток обойти наши позиции с флангов, и это, воистину, дарит нам возможность эффективно сдерживать их яростный и безумный натиск. Грохот пулеметных очередей заглушает визги и вопли раненных тварей. Семен с Клаусом пока неплохо справляются со своей задачей по сдерживанию противника, и я решаюсь осмотреть Угрюмого, что так и сидит на земле у стены там, где я его оставил. Соня также приблизилась к Сергею, но заняться его осмотром не решается, видимо, испугавшись страшной раны.

– Ты как? – не смотря на стоящий грохот, она меня слышит и кивает в ответ. – Что с Катей?

– Перелом, – я скорее угадываю это слово по ее губам.

– Сама цела?

– Да, – снова кивает она.

Оглядываюсь на баюкающую свою руку Катю.

– Помоги ей, – указываю на нее Соне. Ничего не ответив, девушка, пригибаясь, смещается к ней.

А Сергей плох. Плох настолько, что в пору опасаться за его жизнь. Хорошо, что он без сознания и не чувствует боли. Ножом разрезаю штанину выше того места, где обильно кровоточит на ноге рана. Бросаю короткий взгляд на лицо друга, оно очень бледное и покрыто испариной выступающего пота. Ткань брюк поддается сразу, и моим глазам предстает страшная рваная рана. Будто некий зверь попытался откусить ногу Сергею, и, если бы не кость, ему бы это, наверняка, удалось. Это становится видно, когда я промываю его рану водой из бутылки. Угрюмому срочно нужно покидать этот сон, иначе он просто умрет от потери крови. Тугим жгутом я перетягиваю ему бедро, останавливая кровь. Зубами разрываю бумажный пакет в руках и щедро обрабатываю рану антисептиком. Аккуратно накладываю на нее повязку с серебряным покрытием и, снова помогая зубами, перевязываю ногу бинтом. Пластиковый шприц с обезболивающим появляется в моей ладони, и я делаю укол. Проверяю пульс. Он очень слабый и прощупывается не сразу. Плохо. Сергею нужно уходить, иначе он не проживет и часа. Он без сознания, и, естественно, не сможет сам покинуть сон, поэтому эту задачу возьму на себя я. Выбить из сна человека не сложно, как впрочем, и Плетущего, тем более что сейчас для этого соблюдены все условия: он рядом и не пытается сопротивляться. Шум, стоящий вокруг, мешает, но не настолько, чтобы я не смог сосредоточиться нужным образом и выполнить задуманное. Закрываю глаза, настраиваясь на особое зрение, и едва не взвываю от собственного бессилия: я не могу «созерцать», а иначе ничего не получится – я должен «видеть» Плетущего. Я пытаюсь снова и снова, но у меня так ничего и не получается. Распахиваю глаза и оглядываюсь. Если у меня ничего не выходит, может быть, получится у кого-нибудь из ребят? Соня заканчивает обматывать Кате бинтом руку с прилаженной к ней шиной. Почувствовав мой взгляд, она оборачивается, и я одобрительно киваю, а потом жестом зову ее. Девушка согласно моргает и возвращается к своей работе. Катя старается не смотреть на меня, но сейчас это неважно. Все разговоры после. Совершенно неожиданно Угрюмый вдруг приходит в себя и хватает меня за руку, глядя своими светло-карими глазами с узившимися почти в точку от действия обезболивающего зрачками. Видя, что он хочет что-то сказать, нагибаюсь к самому лицу друга.

– Сволочь, – он еле шепчет. – Гад… Из-за тебя… Чтоб тебя твари сожрали…

Я смотрю на Сергея, но он уже снова отключился. Бледное лицо, покрытое бисеринками пота.

Стараюсь выровнять внезапно сбившееся дыхание. Поднимаюсь на ноги и, пытаясь отвлечься от обидных мыслей, мысленно охватываю окружающее. Семен скоро достреляет свою ленту, и его нужно будет прикрыть. Клаус ведет огонь короткими очередями. Катя сидит на земле и качает свою руку. Соня, наконец, заканчивает с ней и, не вставая в полный рост, в несколько шагов оказывается рядом со мной и Угрюмым. Так ли он неправ, обвиняя меня в том, что с ним случилось? А что вообще с ним случилось? Сейчас это не так важно. Важно только то, что он сейчас на грани, и если не заставить его покинуть этот сон, парень умрет.

– Попробуй выбить Сергея из сна! – перекрикивая грохот выстрелов, отвечаю Соне на ее вопросительный взгляд. Несколько секунд она осмысливает услышанное, потом оглядывает бессознательное тело, проверяет пульс, снова глядит на меня и согласно кивает.

– Перезарядка! – это Рыжий.

– Помоги Соне! – кричу ему в ухо, занимая позицию у окна. Не говоря ни слова, Семен вяло кивает и отходит к девушке. Передергиваю затвор своего пулемета и жму на спуск. Оружие вздрагивает в руках, выплевывая во врага свинцовую смерть. Спустя десяток секунд замолкает пулемет Клауса, и я какое-то время контролирую и его зону ответственности, прежде чем он снова не вступает в бой. Еще несколько раз я меняю пулеметы, когда в коробах заканчиваются патроны. Лишь единожды я бросил взгляд на Соню и Рыжего, склонившихся над Угрюмым, который так никуда и не исчез. Это означает только то, что я не единственный из нас, у кого возникли серьезные сложности со своими умениями и возможностями. Ни Соня, ни Семен не могут выкинуть из сна Сергея. Я еще успел увидеть, как к ним подползла Катя, но ничего не поменялось. Угрюмый так и сидит на земле, и никуда он не исчез.

Схватка длится еще минут пять, а может и чуть дольше. За время боя я дважды сменил позицию, спасаясь от окутывающего меня облака порохового дыма. Так и не сумев преодолеть открытое пространство внутреннего двора, монстры погибают все до единого. Исчезают последние убитые нами с Клаусом твари, и уже более ничто не напоминает о стычке. Мне кажется или кто-то позвал меня по имени? В ушах все еще гремят пулеметные выстрелы, и я не могу сказать точно, поэтому поворачиваю голову, шаря взглядом по сторонам. Семен сидит на земле спиной ко мне. Он склонился над Сергеем, который уже не сидит, а лежит во весь рост на земле, потом вдруг резко отпрядает от него и начинает ритмично двигаться вверх-вниз несколько раз подряд. Затем снова склоняется над раненным.

– Максим! – оказывается, меня зовет Соня. Слезы стоят в ее больших испуганных глазах.

Рыжий продолжает делать искусственное дыхание и массаж сердца Сергею, когда я оказываюсь рядом с ними. Крепко сжатые губы, и взгляд, полный страха, брошенный Катей. Но боится она вовсе не меня. Бледная кожа и посиневшие губы приоткрытого рта на лице Угрюмого.

– Дыши! Ну же! Дыши давай! – восклицает Семен и бьет по груди друга кулаком туда, где уже не бьется его сердце. – Не вздумай умирать!

Соня беспомощно смотрит на меня, и по ее грязному лицу скатываются прозрачные слезы, оставляя на коже отчетливые дорожки. А потом, когда Рыжий в очередной раз пытается вдохнуть воздух в грудь погибшего, он просто исчезает, тает в воздухе, истончаясь в линиях и растворяясь в объеме. Семен едва не падает лицом в землю, но в последний момент успевает подставить ладони. Наверное, втайне я ожидал нечто подобное, поэтому не слишком удивляюсь произошедшему. А вот шок, который читается в глазах остальных, передать словами очень сложно. От изумления ребята потеряли дар речи, и целую минуту ничто, кроме ветра, не нарушает воцарившуюся тишину.