Текст книги "Реальная иллюзия"

Annie: Помню.

Explorer: Но в твоем случае он что-то не сработал, как, впрочем, и расстояние.

Лег спать я со слезами на глазах, но эти слезы были от счастья. Мое сердце уже окончательно наполнилось уверенностью, что она та единственная, которую многие даже не находят. Я впервые за восемь лет чувствовал себя невероятно счастливым человеком, и будущее виделось мне в очень хорошем ракурсе. Я не боялся еще на тот момент, что она может передумать, разлюбить, выбрать не меня. Конечно, такая мысль мелькала у меня в голове, но страха я не испытывал. Я наслаждался моментом! Я не сдержался и отправил ей sms-сообщение, в котором и написал об этом. Я был уверен, что и она чувствует то же самое, и именно этот факт делал эту радость такой сильной и откровенной.

Утром я проснулся минут на десять раньше нее, но сразу же припал к монитору компьютера. На улице было второе декабря, ознаменованное выборами в государственную думу. Я никогда не голосовал, и не собирался этого делать сейчас. Погода была отличная, и вообще все вокруг казалось отличным.

Annie: А я вот вчера отошла от компьютера, легла спать… И в голову лезла только одна мысль, как, впрочем, и когда проснулась. Надолго ли это чувство?

Explorer: И какой ответ лез?

Annie: Никакого. Я вот и хотела спросить у тебя.

Explorer: Навсегда! Я сердцем в этом уверен.

Annie: Ещё неделю назад, да что там неделю, ещё вчера утром, просыпаясь с ангелком, я понимала, что у нас с ним ВСЁ навсегда. И уже сутки спустя я в этом сомневаюсь. По поводу навсегда ли у нас мне вообще думать страшно. Это и впрямь безумие какое-то… Пессимистичное наверно начало дня, но я не могла не сказать того, что думала. Ведь правильно?

Explorer: И правильно, что сказала.

Annie: Навсегда… как это много? Год, два, пять, или же вся жизнь?

Explorer: Больше!

Annie: Твоя решительность успокаивает.

Забавно, никогда не считал себя решительным человеком, но я и сам поражался той уверенности, которую обрел. Впрочем, и безрассудным я себя тоже не считал, но то, на что я был готов ради нее говорило об обратном.

Annie: Не заснуть, не даже поваляться… Ворочилась и думала, думала, думала…

Explorer: И что надумала?

Annie: А ничего, собственно.

Explorer: Тогда о чем думала?

Annie: О том, что есть всё, что нужно для счастливой жизни, с одной стороны, и есть логи, куча sms-сообщений и три фото с другой… Казалось бы, выбор очевиден, но как-то он не очевиден ничуть.

Annie: Дим, не молчи! Я ещё ничего не отменила. Мы встретимся, и только тогда поймём.

Explorer: Я боюсь, что сделаешь выбор не в пользу меня. Утром, проснувшись, я боялся, что ты скажешь всё забыть. И пока ты не проснулась, меня эта мысль преследовала.

Annie: Я просто надеюсь на твоё понимание, но я ещё ничего не решила. Я не откажусь от тебя сильно просто.

Explorer: Когда я написал перед кино вчера то, что написал, сомнений во взаимности наших чувств у меня почти не было. Но я очень сомневался, что ты даже просто поставишь себя перед выбором… А ты это сделала.

Annie: Да, и я не жалею, что встала перед выбором. Никто не говорил, что будет легко.

Пожалуй, именно после этого разговора у меня по-настоящему появился страх, страх быть отвергнутым: ведь выбор и вправду был очевиден. Но весь этот воскресный день я не думал об этом, как и она. Мы оба отправились на прогулку, вышли одновременно из своих домов с улыбками на лицах, не пытаясь ее даже скрывать от прохожих. Мы оба были счастливы, все проблемы, препятствия, мысли о будущем, о выборе и боли отошли далеко на задний план. Я шел по городу, думая о ней, представляя то, как она шла по улице, и также думала обо мне. Это делало меня самым счастливым человеком на планете!

– «Иду, и вижу идущие навстречу пары. Но я им даже не завидую, так как я намного счастливее их!», – писала она.

– «А я даже не замечаю эти пары!», – отвечал я.

Вот в таком духе sms-сообщениями мы и переписывались в тот день, на той прогулке, которая отнюдь была не одинокой для нас обоих.

– «Я сошла с ума!».

– «Как и я!».

– «Нет, я больше сошла с ума!».

Да, это всё было похоже на безумие, на сказку, на фильм, а ведь они намного чаще заканчиваются хорошо, чем плохо. Во время прогулки я позвонил родителям и просто заявил им, что мне нужно пять тысяч рублей на поездку в Челябинск. Я не сказал зачем, и даже не просил, а именно заявил. Мне всегда было стыдно просить деньги у родителей, и обычно я этого не делал. Но сейчас моя уверенность была как никогда высока: я уже начал планировать поездку: проходя мимо конторы своего оператора сотовой связи, зашел узнать про услуги роуминга, в уме распланировал, когда идти за билетом, и на какое число его покупать.

Оказавшись после прогулки дома, не стоит и говорить, что мы, едва скинув верхнюю одежду, каждый у себя дома, оказались за компьютером:

Explorer: /me говорит еще раз, что обожает Аню. :)

Annie: /me немного грустит.

Annie: Как бы не оказалось иллюзией всё.

Explorer: Чем дальше, тем больше у меня уверенности, что это не иллюзия!

Annie: Это хорошо.

Explorer: Я уже говорил, что представляю нашу встречу… пытался представить ее по-другому, хотя бы двумя различными вариантами… Но нет, исход встречи всегда один, счастливый.

Во время прогулки она и в самом деле сделала самый безумный поступок даже на фоне того, что уже было между нами. Она отправилась на выборы, как и говорила, и, как и говорила, проголосовала за «Арагорна», приписав его внизу бюллетени.

Annie: На тот момент, когда я это вот писала на избирательной бюллетени, это было самой очевидной вещью в мире!

Она написала это прямым текстом, написала: «Я люблю тебя, Дим», и прислала мне фотографию этой бюллетени. Это меня поразило до глубины души, впервые в жизни я был любим, по-настоящему. Нет, это не усилило моих чувств к ней, они итак были сильны. Это даже не подтвердило ее чувств ко мне, в них я тоже был уверен. Но это показало всю серьезность ситуации, укрепило мою уверенность в благополучном завершении этой истории. Я не ответил ей тут же, я хотел, мечтал сказать ей это при встрече, до которой оставалось меньше недели. Я хотел ей позвонить, услышать ее голос, сказать ей, что угодно, а лучше слова любви и ласки, и услышать от нее, что угодно, и опять-таки, лучше слова любви и ласки. Хотел увидеть ее, обнять, поцеловать, прижать к себе, сказать ей, как сильно я ее люблю… Я уже был уверен, что для меня встреча ничего не изменит. Мне было достаточно того, что я знал, видел, слышал и думал, чтобы быть уверенным. Но для нее этого было не достаточно, ее сомнения росли, росли все больше и больше:

Annie: Дим, а вдруг мне не понравится твой голос? Для меня голос – это чуть ли не важнейшее в молодом человеке. Глупости пишу, да?

Explorer: Не глупости… Для меня в девушках чуть ли не самое важное – это волосы.:) Тоже глупости?

Annie: Нет.

Explorer: Я позвоню тебе в среду. :)

Annie: Нет! Я боюсь.

Explorer: Аня, я тоже боюсь…

Annie: Я вот пока ходила, ещё что подумала… Может ты приедешь, когда у нас будет встреча всех, кто сидит на канале? Надо будет спросить, как она будет проводиться. Просто тогда мы и наедине смогли бы побыть, и оставалось бы так сказать место для отступления.

Explorer: Мне не нужно место для отступления. Я не выдержу еще двух недель!

Annie: Возьмут и не понравятся мои волосы тебе. :)

Explorer: Неправда! Я их уже видел на фотографиях, и они именно те, которые требуются. :)

Explorer: А на самом деле мое сердце не могут остановить какие-либо препятствия, что уж там волосы. И глупо полагать, что они, да и вообще встреча, что-то изменят… Уже глупо.

Annie: Может быть. Но я всё равно с трудом представляю, что будет.

Annie: Сможем ли мы быть столь же открыты друг с другом в реальности?

Explorer: Я уверен, что да, но все равно боюсь…

Затем ей по телефону позвонил ее ангелок, и я сидел в ожидании, пока она с ним договорит…

Annie: Всё.

Explorer: Что расскажешь? О чем говорили?

Annie: Ожидаемые вопросы. Но он так, проведать позвонил. Я рассказала где была, что делала… О чём думала только не сказала. Обсудили планы на завтра.

Explorer: И какие они?

Annie: Завтра в университет надо, у нас занятия.

Explorer: Пока я тут сидел, ждал, пока ты с ним договоришь, мне стало еще страшнее. Страшнее, что когда ты ему всё расскажешь, он будет пытаться удержать тебя, и у него это удастся.

Annie: Может быть, тут я, к сожалению, не знаю точного ответа. Потому что пять лет удерживал и делал всё возможное, чтобы я не ушла никуда… Но ты, пожалуй, только второй в жизни, кого я так боюсь потерять.

Explorer: Ему есть о чем напомнить, и это пугает меня больше всего… Не думаю, что он совсем глупый, и завтра по твоему поведению наверняка поймет, что что-то не так, и не отпустит он тебя домой после университета.

Annie: Да уж, неприятная ситуация чтобы я ни делала. Всё равно кого-то получается предаю…

Annie: Дим, а может все мои слова – лишь только потому, что я знаю что ты их хочешь услышать? А если я не чувствую к тебе ничего?

Explorer: Нет, я слишком уверен в обратном, и такую мысль даже не допускаю.

Annie: А у меня она вертится и вертится в голове.

Explorer: Что ты могла и меня, и себя обманывать?

Annie: Да.

Explorer: Я уверен, что нет, не могла. И не можешь! Мы не можем друг другу лгать, забыла?

Annie: Помню… Просто пока говорили с ним, какой-то невесёлый голос у него был, учитывая, что ещё вчера всё было отлично. Странно это, может он тоже чувствует, когда я ему вру, просто старается не обращать внимания.

Explorer: Что изменится, если да?

Annie: Что он и есть тот, кто нужен мне… В общем, я не знаю.

Explorer: Что ты ему скажешь завтра, если он вдруг спросит все ли в порядке, или происходит ли что-то?

Annie: Я не знаю, я бы сказала правду, если была бы уверена, что не зря говорю и не зря делаю ему больно…. Как я могу не сказать?

Explorer: Пожалуй, только сейчас я по-настоящему почувствовал, как я боюсь потерять тебя, боюсь, что ты сделаешь выбор в пользу него.

Annie: А я вот поняла, что мне не выбор делать страшно, а выбрать не его, потому что сильно многое придётся менять. Менять известное на неизвестное.

Explorer: Не выдержал я до приезда… чтобы ни произошло завтра, послезавтра и позже… ты уже знаешь это, но все-таки: Аня, я люблю тебя!

Annie: Да, я знаю. Только от этого лишь всё сложнее…

У меня снова промелькнула ужасная мысль, что я могу вновь оказаться правым. Я ведь еще когда признавался ей в своих чувствах к ней, прекрасно понимал, что пять лет идеальной жизни она вряд ли променяет на меня, пусть даже я окажусь ее судьбой. Слишком много перемен, слишком много риска. Моя надежда заключалась только в том, что она не станет ему всё рассказывать. Ведь в противном случае он сделает всё, чтобы оставить ее рядом с собой. Он направит ее сомнения туда, куда ему нужно. Конечно, намеренно он этого делать не будет, причиной будет страх, страх потерять ее. Но выбор еще не сделан, она вселяла некоторые надежды, а меня ожидали несколько десятков бессонных ночей.

Иногда мне казалось, что выбор она уже сделала, выбор здравомыслящего человека. Но все же я продолжал цепляться за соломинки, главная из которых была судьба. Пять лет уверенности, против трех месяцев сомнений; пять лет надежности и знакомства против трех месяцев общения посредством интернета, нескольких фотографий и невероятного на ее взгляд риска потерять всё; пять лет взаимодоверия, любви, быть может, и не совсем настоящей, но кто сказал, что она – единственный путь к счастью? Только я в это и верю, только для меня это единственный путь к счастью. Шансы один на миллион, если не меньше, то есть стремятся к нулю. Мне оставалось утешать себя мыслью, что она вообще поставила себя перед выбором. Однако это было не утешением, а подтверждением того, что это не иллюзия. Ее сомнения для меня были и понятны, и непонятны одновременно. Но и моя уверенность была мне и очевидной, и невероятной одновременно. До конца того дня она вспоминала его, вспоминала те минуты как ей было хорошо с ним. Казалось, она пыталась убедить и себя, и меня, что выбор сделан…

Annie: Ты сказал, что никто не писал и не говорил тебе тех слов? Я всё время спрашиваю себя, почему? Я вообще не понимаю, как у тебя не может быть уже девушки?

Explorer: Не знаю, вот нет и не было. Не находил я с девушками общий язык, а до воскресенья, я был уверен, что всю жизнь проживу в одиночестве, так и не испытав, что такое быть любимым и любить одновременно. Я вообще перестал верить в то, что это произойдет. Но появилась ты…

Annie: Лучше бы я не появлялась.

Что бы она ни говорила, ее сомнения росли, причем намного быстрее, нежели я предполагал. Все это было второго декабря, воскресенье. Она весь вечер после прогулки вспоминала своего ангелка, постоянно высказывая мне сомнения, и пытаясь отговорить от поездки в Челябинск на этой недели. Ее сомнения одолевали ее все больше, одолевали, потому что она боялась потерять ту жизнь, которая у нее была: надежная и счастливая. Винить ее за это нельзя, ведь все это было похоже на безумие. Она пыталась внести сомнения и мне, и к концу дня ей это удалось. Я поддался на уговоры приехать на следующей, а не на этой неделе, отказался от затеи позвонить ей, и засомневался в благополучном исходе этой истории.

Последовавшая ночь была самой ужасной в моей жизни. Я лег спать, уже заснул, старался быть спокойным. Ноги уже валились на кровать, глаза слипались, голова уже болела, и ничего не соображала. Ведь за предыдущую неделю я спал по четыре-пять часов в день. Я заснул, заснул быстро… Но буквально через десять минут пришел Руслан, мой сожитель. Он меня разбудил шумом, я очень разозлился на него. Едва ли не криком послал его спать, и подумал, что сейчас снова засну… Но нет, я поспал десять минут, и этого хватило, чтобы усталость прошла. Трудно передать словами, что я испытал тогда. Поток слез сдерживать уже не удавалось, как бы ни старался, я даже не мог понять, отчего они: это все страх, сомнения, боль, любовь, ненависть, все чувства одновременно! Я не мог остановить слез, казалось, целую вечность, плакал и плакал. В конце концов, я понял истинную причину слез: я терял веру, приходила уверенность в том, что она выберет его и это будет правильно. Но тут же мелькала мысль: я же люблю ее, как и она любит меня! У меня уже просто не было сомнений в этом. Но что я мог ей дать? У нее с ее ангелком за плечами пять лет… пять лет… может время ничто? Иначе как еще объяснить всю стремительность того, как развивались чувства у нас с ней. И вообще, по каким законам? Если не она та единственная, то ее просто нет; если не я тот ее единственный, то его просто нет! Есть ее ангелок, и пять лет жизни с ним, и я почти не сомневался, что она будет счастлива, с ним…

Следующие два дня, понедельник и вторник, казались вечностью, которой нет конца. И все бы хорошо, если бы было хорошо. Но хорошо не было, было невероятно тяжело, нам обоим. Не знаю, удастся ли мне подобрать слова, чтобы описать эти два ужасных дня моей, наших с ней, жизней. Весь понедельник прошел как на гвоздях: я не мог сидеть на месте, когда ее не было, а ушла она еще утром. Я ходил по квартире из стороны в сторону, это хоть немного помогало. Ничем другим, как бы ни старался, заняться не мог. Страх ожидания того, что она сегодня все расскажет ему, что он найдет слова, чтобы убедить ее в том, что все это глупости, меня не покидал. Все итак с самого начала было таким хрупким, хотя и казалось столь крепким. Но время сейчас явно играло против нас, против меня. Я ведь по-прежнему был в двух тысячах километрах от нее, по-прежнему был с ней знаком только посредством аськи и нескольких фотографий. А она по-прежнему была с ним и не хотела его обманывать. Я был уверен, что выбор она уже сделала, но ее сердце сопротивлялось. И вся моя надежда заключалась именно в том, что сердце возьмет верх над ее мыслями, сомнениями и головой, как это уже случилось со мной. Но это слабо успокаивало меня. Так и прошел понедельник: в мучительных ожиданиях вечера, и в воображении того, каково ей сейчас. А ей было не легче: рассказать человеку, с которым пять лет уже встречаешься, с которым сложились теплые, отличные, почти идеальные отношения, и чувства к которому еще остались, рассказать, что всё поставлено под сомнение из-за каких-то нескольких месяцев общения по интернету и пары фотографий – это не просто. Как и ожидалось, он отнесся к этому сначала не серьезно, сказал, что все это глупости, ее воображение, которое пройдет, что она должна подумать и принять верное решение. Естественно, любой здравомыслящий человек скажет, какое решение здесь правильное. Скажет, потому что не поймет, не знает той связи, тех чувств, которые возникли между нами.

«Зорко лишь сердце – самого главного глазами не увидишь» – только в этот момент я понял истинный смысл этой фразы. Наши мысли, поведение, взгляды, и понятия о возможном и невозможном, они все построены на многочисленных стереотипах. Нам с детства родители, общество, окружение закладывают простые понятия о том, что хорошо, и что плохо, что ценно, а что нет, и что возможно, а что является только сказкой да иллюзией. Но правда в том, что для каждого есть своя правда, свои понятия о том, что хорошо, а что плохо, свои возможности и невозможности. Конечно, есть некоторые нормы, которые складывались не одну тысячу лет. Есть границы, границы, которые веками накладывал человек сам на себя. И именно эти границы не позволяют нам раскрыть весь потенциал человеческих возможностей. Некоторые границы уже глубоко внутри нашего подсознания, но есть и те, которые можно контролировать, которые пока еще в сознании.

Я уже давно ни во что не верил. Но именно Аня, ее любовь ко мне, и моя – к ней, позволили мне полностью понять, что я верю в одну вещь – настоящую любовь и ее силу. Возвращаясь к тому изречению, понимаю, что наши мысли зависимы от этих стереотипов, но сердце – нет. А настоящая любовь исходит именно от сердца, и если не сопротивляться этому чувству, не сопротивляться сердцу, то можно преодолеть эти границы, по крайней мере, все сознательные, а быть может и подсознательные.

И мы, я и Аня, сопротивлялись, вернее наш разум сопротивлялся, все наши чувства шли вразрез с общепринятыми нормами и ценностями. Ну не принято в обществе влюбляться, даже не встречаясь друг с другом. Не принято менять пятилетнюю безоблачную, надежную и счастливую жизнь, с такой же перспективой, на неизвестность, пусть даже она и является хотя бы даже призрачной возможностью обрести что-то большее, даже не поддающееся описанию и объяснению. Не принято бросать всё, что тебе дорого ради призрачного, почти невозможного шанса обрести это «что-то». А Томск мне был дорог, интернет-проект, который я возглавлял из самых альтруистических побуждений, был немалой частью меня; спорт, воскресные встречи с друзьями в спортбаре – это было другой большой частью меня, а в сумме составляло более половины меня. И менять это на неизвестность… разум мой сопротивлялся, принятые нормы мешали и мне, я тоже считал, что правильным для нее будет выбрать его. Но встретиться с ней все равно намеревался, в надежде, что я пойму, что все это было большой иллюзией… пусть даже и оказавшейся столь реальной. И надежда, она не просто умирает последней, она умирает вместе с человеком, и именно она перевесила в итоге чашу весов в борьбе между сердцем и разумом в пользу сердца. Я готов был бросить город, который люблю, бросить всех, кого я знал, всё, что ценил, ради нее. Я уже тогда знал, что буду собираться в Челябинск так, будто еду туда навсегда. Борьба внутри меня, быть может, закончилась еще в субботу, после кинотеатра. Но уже начиная с воскресенья я понимал, что борьба внутри нее, которая была сложнее моей, еще идет. И надежда, которая бы перевесила чашу весов в пользу сердца, вряд ли придет, ибо неоткуда и незачем. Победа разума была очевидной, это был вопрос времени.

К вечеру Аня пришла, вернее вошла в аську, и мне стало спокойнее, особенно от того, как спокойно и она рассказала о встречи с ним:

Annie: Дома.

Explorer: Ну что расскажешь?

Annie: Дали мне три наставления: подумать хорошенько, не переживать и все думы решить в пользу него. Я ему ничего не говорила и всячески отнекивалась что-либо рассказывать. Но он сам всё понял, и даже сказал, не ты ли в этом всём замешан. Я сказала «не знаю», на все вопросы отвечала «не знаю»…

Annie: Да уж не молчи.

Explorer: А что сказать? Я боюсь спрашивать, о чем ты думаешь.

Annie: Да ни о чём, чего тебе стоило бы бояться. Думаю о том, что вот приедешь и посмотрим.

Explorer: Я так и думал, что об этом, но боялся… Он знает, что я собрался приехать?

Annie: Нет. Я же говорю, ничего не рассказывала. Он всё спрашивал, спрашивал… Одно он верно сказал, что знает меня долго, и прекрасно знает, что я очень эмоциональный человек, и что пройдёт пара недель и забуду всё. Этого я вот боюсь больше всего… Может я тебе зря надежду подала? Может и в самом деле всё с моей стороны иллюзия?

Explorer: Это всё сомнения… И разве он может знать обо всех чувствах, которые ты испытывала за последние пару недель. Он думает, это легкая увлеченность.

Annie: Я сама иногда так думаю, ибо не первый год себя знаю.

Explorer: Я тоже себя не первый год знаю, и уверен, что это не увлеченность.

Annie: У тебя это может быть не увлечённость, а у меня может быть.

Explorer: Я верю, что и у тебя нет.

Annie: Я в это не верю.

Explorer: И разве это может быть увлеченностью? Вспомни всё, что было до вчерашнего вечера!

Annie: Эмоции.

Explorer: Нет! Это больше, чем эмоции.

Каждый человек получает то, чего хочет. Она все чаще и чаще пыталась убедить себя, да и меня, в том, что всё, что между нами было, если это можно назвать отношениями, лишь иллюзия, следствие ее эмоциональности. А я в свою очередь убеждал и ее, и себя в том, что наши чувства – не просто кратковременные эмоции. Я верил, что все наши чувства настоящие, и пытался увести все сомнения от нее, но она не хотела ничего менять. И к тому же он, ее ангелок, всегда был рядом, всегда мог своим поведением подтвердить всю важность для нее его самого и той жизни, которая у нее была. Я не хочу сказать, что он был таким расчетливым. Нет, действовал он подсознательно, потому что тоже не хотел терять то, что имел. И его поступок следующего дня вполне объясним: во вторник, когда он уже осознал всю серьезность угрозы, то принял решительные действия, запретив ей общаться со мной, убеждая ее в том, что все это плод ее воображения, увлеченность. Конечно, я не знаю всего, что он мог говорить и делать, не знаю и того, что она могла отвечать на его слова и поступки. Но то, что ей было невероятно тяжело переносить тот день, я это и знал, и ощущал…

Примерно в час дня я вышел из дома. Вышел не только потому, что на душе было неспокойно, но и потому, что мне нужно было идти на обучение на должность экономиста в одной конторе. На полпути мое душевное состояние из неспокойствия довольно быстро перелилось в настоящую муку: мне хотелось плакать, я не мог устоять на месте, метался из стороны в сторону. Несколько раз менял направления, сначала убеждая себя, что чтобы там ни было, необходимо пойти на обучение, получить работу, чтобы остаться в Томске, иметь шанс для отступления потом. Но правда заключалась в том, что мне не нужны были никакие планы для отступления. И так я стоял на пешеходной дорожке, тяжело дыша, едва сдерживая слезы, и постоянно дергаясь то в одну сторону, то в другую… Если душа может болеть, то именно эту боль я и испытал тогда. Вы можете сколько угодно утверждать, что такой эмоциональной связи между двумя людьми просто не может быть, тем более при нашей с ней ситуации, и говорить, что все это романтическая чушь. Но я прошел через это, я чувствовал ее боль, ее тяжесть. Как я узнал потом, именно в тот момент у нее был разговор с ним. Она рассказывала ему что-то обо мне, а он расстраивался, он говорил ей, что запрещает со мной общаться. Он уговаривал ее вообще отключить интернет, переехать к нему. Она же плакала, не знала, что ей делать, борьба внутри нее продолжалась. Я же не пошел-таки на обучение, подавленный и измотанный от усталости через всё это проходить, от всех сомнений, страха и всего остального, я пошел вверх по улице, прогуляться, в надежде выветрить всю эту тяжесть. Конечно, это не помогло, я ходил по улице около полутора часов и побрел домой.

Оказавшись дома, я сразу сел за компьютер. Только ее слова, ее строки могли унять эту тяжесть. Она пришла домой немного раньше меня, и когда я пришел, уже собиралась снова уходить:

Annie: Я тут… дома… режим просто сделала невидимый. Посплю немного, если что, буди через аську, звук я не буду выключать. Сообщения по телефону писать не надо, так как вообще неизвестно, где я кинула свой сотовый телефон, где-то в лаборатории. Он не хотел доставлять тебе сообщение.

Explorer: Я пришел.

Annie: Вовремя. sms-сообщение дошло?

Explorer: Нет.

Annie: Как обучение?

Explorer: Никак, я не пошел.

Annie: Почему?

Explorer: Н смог бы там сидеть.

Annie: Ты совершаешь глупости.

Explorer: Может быть.

Annie: Где ты был?

Explorer: Ходил. Куда, не знаю, просто ходил… Так что произошло в университете?

Annie: В общем смысл того sms-сообщения таков: он хочет убрать все средства связи с тобой…

Explorer: Я так и думал… И что ты думаешь?

Annie: Я думаю, что он прав. Если я через две недели буду уверена в своих чувствах, то ты приедешь. Если нет, то не будет даже смысла приезжать.

Explorer: Ты ему сказала, что я хочу приехать?

Annie: Да.

Explorer: Я знал, что случилось что-то серьезное…

Annie: Оно наверно и произошло. Он сказал, что либо лишит меня компьютера, либо просто уберёт сетевой шнур…

Explorer: Я поеду домой пока тогда, не смогу быть в Томске.

Annie: Думаешь, так будет лучше?

Explorer: Я уже не знаю, что лучше… лучше мне приехать в эти же выходные в Челябинск.

Annie: Ты адрес тёти узнал?

Explorer: Нет еще, не спросил у родителей.

Explorer: Разреши мне приехать.

Annie: А вдруг он прав и у меня это лишь эмоции? Они пройдут, и я забуду.

Explorer: Ты веришь в это?

Annie: На 50%, может даже на 60%.

Explorer: Разреши мне приехать, и при встрече ты поймешь, эмоции это, или нет. Если да, я тут же куплю билет и уеду, если ты этого захочешь там.

Annie: Как я пойму? Я не понимаю, как это можно понять.

Explorer: У меня уже нет сомнений.

Annie: А знаешь, чего мне вот сейчас стоило домой прийти? Чтобы не ждать ангелка и не сидеть в университете? Я пообещала, что сама выключу интернет и лягу спать, соберу вещи и перееду к нему завтра же.

Explorer: И ты это сделаешь? Ты сделала выбор?

Annie: Когда стояла на остановке, поняла, что не перееду… Этого выбора я не сделаю никогда. Это просто невыполнимо!

Explorer: Разреши мне приехать.

Annie: От того, что мы встретимся, тебе будет лишь больней.

Explorer: Почему ты так думаешь? Если это только, как ты говоришь, эмоции, ты забудешь еще до моего приезда, и скажешь мне об этом, когда встретишь. Я пойму, и переживу.

Annie: Ангелок сказал, что ты бесчестник… Потому что ты знал, что у меня есть парень, и знал, что не свободна.

Explorer: Я не хозяин своего сердца. Я не хотел влюбляться и пытался тебя отпустить, если ты помнишь, зная, что ты занята.

Annie: Занята, прямо как место в автобусе…

Explorer: Я не понимаю, как ты можешь еще сомневаться в том, что это не просто эмоции.

Annie: Я тоже, я вообще ничего не понимаю. Понимаю только, что ни один из вас меня оставлять не собирается и сама я не смогу выбор сделать.

Explorer: Я оставлю тебя, если ты скажешь.

Annie: А если я его уже не люблю? Вдруг ты убил то, что было во мне к нему?

Explorer: Если ты его по-настоящему любила и любишь, то это невозможно убить. То же самое в отношении меня.

Annie: «За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь» – вспомнилось почему-то… Я уже готова отказаться от обоих. Ты меня даже не видел!

Explorer: Это мелочь.

Annie: Ты говорил, что ни о какой любви и речи быть не может без личной встречи.

Explorer: Я много чего говорил, и во многом был уверен… но все уже давно во мне стало другим.

Explorer: Сегодня вспомнил, как еще пару месяцев назад, меня друзья убеждали, что когда-нибудь я встречу ту, ради которой пойду на любые жертвы. Я смеялся, они убеждали, а я говорил, что это бред, это невозможно. Но для меня мир уже перевернулся… Я не хочу тебя терять!

Annie: Он тоже.

Explorer: Чего хочешь ты?

Annie: Честно? Сегодня, когда стояла на обочине дороги, там, где нет светофора и мимо проносились машины на большой скорости, у меня было желание сделать шаг… Чтобы уже не было так больно. Я думала о том, что если и будет физическая боль, то эта такая мелочь по сравнению с тем, что есть.

Explorer: У меня эта мысль постоянно вертится в голове, когда я перехожу дорогу. Я надеюсь, что меня собьет машина… Ты, конечно, поплачешь обо мне, но останешься с ним, тебе уже не нужно будет выбирать, и ты будешь счастлива.

Annie: Ты не имеешь права так думать! Мне будет больнее, если я буду знать, что… что убила тебя.

Annie: Пообещай, что ты этого никогда не сделаешь! Никогда не причинишь себе вред!

Explorer: Обещаю.

Annie: Я верю тебе. Поэтому ты должен будешь сдержать обещание.

Explorer: Разреши мне приехать. Это все, что я прошу.

Annie: Мне кажется, ничего не разрешиться, даже если ты приедешь. Всё лишь станет сложнее.

Explorer: Тогда скажи, что мне делать?

Annie: Он пришёл, сейчас вот только позвонил в дверь…

Annie: Просто жди, ничего не делай, жди! Умоляю!

После этих слов она отключилась, оставив меня наедине с моими надеждами, отчаянием и незнанием того, что же мне делать. Мне хотелось заплакать прямо при своих сожителях. Они постоянно мне мешали выразить все то, что я чувствую, и мне приходилось притворяться, что все нормально. Конечно, в итоге они не могли не заметить моего состояния, и в конце концов догадались. А на тот момент я решил снова выйти на улицу, прогуляться, проветриться, пролить несколько слез втайне от всех…

Говоря о слезах, нельзя не вспомнить о жалости, в частности жалости к себе. Она по определению саморазрушительна, а слезы – первый симптом жалости к себе. Именно поэтому мы все так стремимся их скрывать: это унизительно, потому что выводит напоказ нашу слабость, жалость. Более того, я даже возьму на себя смелость исправить небезызвестные слова Булгакова: «Трусость – самый тяжкий грех». На самом же деле трусость, – это ничто иное как жалость к себе самому, и именно она и является самым тяжким грехом, грехом перед самим собой. А быть может даже вовсе не грехом, а слабостью, которую каждый человек боится показывать прилюдно.