Текст книги "Реальная иллюзия"

Но эти мои слезы были не только жалостью к себе. Я бы сказал, этим они являлись в последнюю очередь. Главной же причиной было осознание, что я прав, и жизнь действительно так жестока, что не оставляет места сказкам, иллюзиям, которые оказываются правдой. И что два человека действительно могут любить, не видя друг друга, и даже не слыша.

Прогуливался я, находясь в весьма скверном состоянии. Но я окреп во время этой прогулки, постепенно уверил себя, что все-таки и я имею право на счастье, и что я имею права на то, чтобы и самому сделать кого-то счастливым. До этого у меня ведь было много сомнений, смогу ли я сделать ее столь же счастливой, что и он, ее ангелок. Но сейчас они ушли, и, вернувшись домой, я уже не был в отчаянии, снова приобрел веру в то, что вся эта история закончится хорошо. Оказавшись дома, я сразу прильнул к монитору, и обнаружил следующие слова от нее: «Не приезжай, я сделала выбор. А деньги на поездку потрать на что-нибудь другое».

Нет, это не вернуло моего отчаяния, а только совершенно точно определило мои дальнейшие действия. Я пулей вылетел из квартиры. Деньги на покупку билета до Челябинска к тому времени у меня уже имелись, и я бегом побежал до вокзала. А находился он в полутора километрах от дома. Ждать автобуса я не мог, по причине того, что всё тело отказывалось находиться на месте. Я бежал, а когда уставал, шел быстрым шагом, потом снова бежал. Бежал, думая только об одном: я должен купить билет на ближайший поезд и быть в Челябинске как можно скорее. Я должен бороться за нее! Ни одно слово из того, что она сказала ведь неправда, я в этом был уверен. Оказавшись у кассы, благо очередь была небольшой, и быстро дошла до меня, я взял билет на пятницу…

Вернувшись домой, и посмотрев на монитор, обнаружил, что ее по-прежнему нет. Как оказалось, она поставила режим «невидимости», и обратилась не ко мне, а к соседу по комнате. Я всё это видел, он не хотел отвечать, и я буквально силой заставил его ответить ей. Она страдала, от того, что сказала, ей было больно. Она на тот момент явно имела намерение больше не общаться со мной, как бы это тяжело ни было для нее и для меня. Тогда я написал ей сам. Я говорил, что не поверил ни слову из последнего предложения, сказанного ей мне, и постепенно сознался, что приеду уже в ближайшие выходные. Она, конечно же, стала меня переубеждать, отговаривать, отказываясь от многих слов, которые говорила ранее. Мои сомнения вернулись, и начали расти, я снова не знал, что мне делать, и сбросил тяжесть выбора: позвонил маме. Вкратце она уже знала ситуацию, и я спросил, что мне делать. Она сказала, если Аня не хочет этого, то не надо ехать, и я подчинился… Всё свалил на судьбу, она все решит, и если она моя суженая, то мы будем вместе. К тому же выбор она уже, как я был уверен, сделала, и эта встреча с ней уже мало что изменит, она нужна только мне. Да, что-то в ней все еще боролось, ее чувства ко мне не прошли, да и не могли пройти! Но она, вернее не она, а разум, боролся с сердцем. Говоря метафорой, генеральное сражение уже прошло, не без участия ее ангелка, и разум уже одержал главную победу над сердцем, и окончательная победа разума – лишь вопрос времени.

Следующие несколько недель не были тяжелее тех двух дней, понедельника и вторника, но длились они довольно долго. Билет я все-таки сдал, решил, что уже никуда не поеду, и просто буду стараться жить той жизнью, которой жил раньше. А по моему мнению мы с Аней должны были быть в итоге вместе. Если же нет, то она все равно ведь будет счастлива, пусть и не со мной. А я вернусь к старому образу жизни, который меня устраивал. Но мы продолжали общаться, борьба внутри нее продолжалась. Я тоже начал бороться, пытаться забыть, удалил с компьютера все, что было связано с ней, даже фильмы, которые мы хотели посмотреть. Но потом попросил у нее все вернуть. Общение наше уже не было таковым как прежде: мы больше не использовали наши смайлы, больше не смотрели фильмы, больше не отвлекали друг друга глупыми вопросами, больше не отпускали друг друга на сон, как это было всегда раньше. Одним словом, все то самое прекрасное в нашем общении исчезло. Каждый раз, когда она или я пытались это вернуть, сразу вспоминались те отношения, которые сложились между нами, все чувства, которые мы все еще испытывали друг к другу, и мы могли поссориться из-за мелочи.

«Вернись! Я буду лучше двадцать три часа и пятьдесят пять минут в обиде на тебя, чем совсем без твоих строк» – эти ее слова были сказаны задолго до этого, после одной из ее неудачных попыток отпуститься, и моих – отпустить, когда мы еще не признались друг другу в своих чувствах. Но именно сейчас они были актуальны для нас обоих.

Вне виртуальности у меня все отнюдь не налаживалось: да, я вернулся к работе над проектом виртуальных гонок, я снова общался с друзьями, занялся спортом, возобновил поиски работы. Но чтобы я ни делал, в душе будто бы царило отчаяние, граничащее с пустотой. Я мог улыбаться и даже смеяться, но где-то в сердце все равно была тоска. Смеясь, я мог внезапно заплакать, хотя конечно не делал этого, всячески сдерживая слезы. К середине месяца я нашел лучшее средство от этого – баскетбол. Эта игра всегда была моей второй душой. Оказываясь на площадке с мячом в руках, я не думаю ни о чем, только об игре! Я меняюсь, душа моя будто бы меняется. Но баскетбол был только на выходных, поэтому моя жизнь превратилась в ожидание этих самых выходных. Остальное же время я пытался чем-то заниматься, чтобы унять ту подавленность и отчаяние в душе. Мне это далеко не всегда удавалось, особенно, когда я не чувствовал ее рядом. А чувствовать я это мог, только когда видел ее присутствие в аське, читал ее строки. Зачастую я просто не в силах был сдержать слезы, я почти не ел, мало спал, о том, что такое хорошее настроение, я почти забыл. Прогуливаясь по улице, я будто специально пытался заболеть. Заболеть смертельно, настолько я устал рвать на себе волосы, только чтобы избавиться от этих чувств, мыслей, мучивших и не оставлявших меня ни днем, ни ночью.

Близился новый год, мы все чаще говорили о том, что планировали на новый год встретиться, во второй раз: она собиралась приехать ко мне и провести новый год со мной. Но это было давно, сейчас всё было по-другому, хотя она все равно еще сомневалась, и встретиться и хотела, и боялась, и не хотела. Хотела, потому что ее чувства ко мне не прошли. Боялась, потому что они окажутся правдой, или наоборот, неправдой, и то, и другое ее пугало. Не хотела, потому что боялась… Я уже не боялся, потому что был уверен, что она всё уже решила, и смогла убедить себя в том, что все это лишь иллюзия, и лишь частичка ее еще сомневалась.

Я все равно не знал, стоит ли мне ехать, и снова не мог принять решение сам. И тогда я обратился к одному своему очень хорошему другу и тезке, Диме. Он рассказал мне, что он был в подобной ситуации, и что он не поехал, и до сих пор жалеет об этом. Поэтому мне стоит поехать, лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, чего не сделал. Дима был мудрым человеком, к его совету я прислушался, тем более и сам хотел этого. Я был уверен тогда, что встреча уже ничего не меняла ни для меня, ни для нее. Но эта дурацкая надежда, она отказывалась покидать мое сердце, ее необходимо было уничтожить! И именно с этой целью я поехал в Челябинск. Я уже хотел быть отвергнутым, а еще больше хотел ошибаться, чтобы все, что я к ней чувствовал, оказалось все-таки иллюзией. Ей я не сказал, что еду к ней, а сообщил, что еду домой, на новый год. Я чувствовал, что она догадывается, чувствовал, что она хочет, чтобы я приехал в Челябинск, и чувствовал, что она этого боится.

Перед поездкой в Челябинск я предусмотрел все сложности с тем, как найти ее: по фотографиям и карте города, раздобытой в интернете, я вычислил, где она живет. Да, я мог спросить у нее, но решил доказать и ей, и себе, что незнание ее адреса не будет проблемой. По той же карте написал все маршруты автобусов, на которых можно добраться до ее дома, позвонил родителям, и узнал-таки адрес тети, где я мог бы остановиться на пару дней. На телефон я поставил услуги роуминга, чтобы и там иметь сотовую связь. Билет я брал только до Челябинска: опять-таки надежда все еще поддерживала веру, что все будет как должно быть, а должны быть мы вместе.

В поезде я всю дорогу проспал, а когда не спал, отвлекался чтением книги. Покинув поезд, без труда добрался до дома тети. Родители заранее предупредили о моем приезде, и мне оказалось достаточно назвать свое имя, чтобы быть принятым настолько гостеприимно, насколько это возможно для столь дальнего родственника, как я. У меня был четкий план дальнейших действий: необходимо было принять душ, привести себя в порядок, немного поесть, и отправляться к ней. Перед отъездом я как бы невзначай расспросил Аню о планах на неделю, и по моим подсчетам, она должна была быть дома примерно в шестом часу вечера. Вышел я часа за два до этого, прогулялся немного по улице: конечно, не трудно догадаться, о чем я думал… Нет, страха не было, я, как обычно, ожидал и был готов к худшему. Волнения тоже, так как я был уверен в том, что чувствую к ней. Я знал, что не встречу ее как чужого мне человека, как она предполагала как-то в одном из наших разговоров.

Оказавшись у ее дома, я еще прогулялся вокруг него. Затем прошелся вокруг той школы, где она почти месяц назад во время выборов написала заветные слова, и в половине шестого написал sms-сообщение.

– «Привет. Как дела в мирке?»

– «Меня там нет. А ты где?»

– «Можешь сколько угодно злиться, обижаться, на крайний случай радоваться, но я приехал, и жду тебя у школы».

После этой переписки я начал ждать, тогда и почувствовал волнение, немного даже страха, от того, что произойдет именно то, что я предполагаю…

«Где ты?» – получив это sms-сообщение, я оглянулся, и увидел ее на противоположном углу школы. Она стояла, скрытая под тенью школы. Я немедля направился к ней, хотя и не спеша… На глазах выступили слезы, больше от того, что ветер обветрил глаза, но они как нельзя лучше отражали мое состояние.

Не стану вдаваться в подробности ее внешнего описания, не только потому, что это уже не имело значения. Но и еще по той причине, что чтобы я ни написал, это будет весьма субъективный взгляд. Я все равно ничего нового не скажу: она была очень красива, у нее были шикарные рыжие длинные волосы, скрытые под забавной шапкой, на цвет которой я не обратил внимания. Ее карие глаза отражали в тот момент и радость, и тоску, и любовь, и горечь… Я могу дать еще массу внешних черт, каждую из которых похвалю, но это будет мой взгляд. Читая, все равно каждый представит ее по-своему.

Я обнял ее, сказал, что я рядом, как никогда близко. Она обняла меня, но ничего не сказала в ответ… Дальше мы пошли на прогулку, по тем местам, где она гуляла почти месяц назад…

– Ну как, нормальный у меня голос? – я старался говорить спокойно и размеренно.

– Да, нормальный, – ее ответ не казался таким уж откровенным, но я поверил.

Все бы хорошо, но она боялась смотреть мне в глаза, и постоянно отводила взгляд от меня. Она шла, пытаясь скрыть улыбку, которая, однако, была не очень радостной. Я чувствовал эту напряженность, чувствовал, что я для нее чужой…

– О чем ты сейчас думаешь? – задал я этот вопрос конечно в большей степени в надежде избавиться от подозрений, но они только подтвердились.

– Да так, – она по-прежнему отводила от меня взгляд: – Всё о том же.

– А я думаю о том, что хочу сейчас обнять тебя, и идти с тобой в обнимку, – это была, пожалуй, последняя проверка на истинность моих подозрений, и проверку эту она не прошла.

– Лучше не надо, – она улыбнулась, но голос ее звучал и уныло, и тихо, и неуверенно. Все было ясно, я ей кажусь чужим: – Все-таки не тоже самое: печатать в аське и говорить в реальности…

– А по-моему тоже самое, – я говорил это тоже с улыбкой, надеясь, что все-таки моя уверенность передастся и ей.

Но этого не случилось. Мы шли по улице, почти всё время молча. Я постоянно пытался смотреть на нее: она шла, стараясь держаться ближе, с улыбкой на лице, изредка исчезавшей, глядя куда-то вниз, на снег под ногами. Шли мы по снегу, я, зная, что ей приятно слушать хруст снега, выбирал наименее протоптанные траектории, и по-прежнему постоянно поглядывал на нее, сдерживая себя от желания обнять ее. Нельзя сказать, что я сдался, я изредка совершал попытки придать и ей ту уверенность, которой обладал сам.

– О чем ты сейчас думаешь? – спрашивал я.

– Да всё о том же, – был короткий ответ. – А ты о чем?

– Я пытаюсь угадать твои мысли…

– И как, получается?

– Не очень, – Я несколько лукавил, и прекрасно знал, о чем она думает.

– Видимо, на расстоянии это сделать намного проще…

– Наверно… Ты просто либо рада меня видеть, рада, что я приехал, либо думаешь о том, что всё уже решила, но не хочешь говорить об этом, потому что боишься причинить мне боль.

– Наверно, второе, – она произнесла это настолько тихо и неуверенно, что я вовсе предпочел сделать вид, что не услышал этого.

Дальше снова наступила пауза… Мне было достаточно того, что она рядом, я бы просто наслаждался этой прогулкой на морозе. Даже несмотря на то, что я уже очень сильно замерз, я был бы счастлив. Был бы, если бы не знал, о чем она думает, если бы не чувствовал этой напряженности ее отношения ко мне. Мы прогуливались, она, иногда указывая в ту или иную сторону, рассказывала мне о местонахождении тех или иных мест, адресов наших общих знакомых по интернету. Я делал вид, что слушаю, одной частью себя наслаждался этими моментами, наслаждался ее голосом, присутствием, близостью, а другой плакал, осознавая, каков будет конец.

В словах не больше смысла, чем и в отсутствии таковых… Неужели вся близость людей, любая, будь то дружеская или любовная, ограничивается только лишь общением? Я отказываюсь в это верить, общение лишь средство узнать человека ближе, но даже оно не имеет значения. Я человек далеко необщительный, малоразговорчив, и минусов в этом больше не вижу: напротив, меня окружают люди, по-настоящему уважающие меня, а не только за то, что я могу в любую минуту развеселить или развязать интересный разговор… Именно безвозмездность в отношениях, будь то друзья или девушки, и является важнейшим. И мне хочется верить в то, что есть настоящая любовь, настоящая дружба, не требующие ничего взамен, ни от кого из двух сторон, просто уважать, или любить, человека таковым, какой он есть, а не за набор его положительных качеств… В этом случае и отрицательные качества становятся положительными. А если человек любим, по-настоящему любим, и любит, то он и сам того не замечая будет меняться. В этом и заключается смысл отношений, будь то дружеские отношения или любовь: оба становятся лучше только потому, что находятся в таких отношениях без логических на то причин. Тогда и общение уже складывается свободнее, совершенно по-иному.

Я не хочу задумываться о том, что писал выше, не хочу делать подобных выводов, не хочу каждый раз, встречая незнакомого человека, представлять все то, что может произойти наперед, не хочу пытаться угадать мысли других людей, – не хочу быть тем, кто я есть. Я хотел бы быть как все нормальные люди, строящие свое мировоззрение, ограничивая себя множеством стереотипов, и самое главное, делая это подсознательно, и так, как удобно им. Только так, быть может, я смог бы быть хотя бы иллюзорно счастлив, и мне было бы все равно на вопросы, которым я не знаю ответа, а их очень много. А ведь получая ответы на одни вопросы, новых вопросов всегда становится еще больше. Да и данные уже ответы ставятся под сомнение.

Но все имеет два оборота, и нельзя все воспринимать категорично, тем более такому скептику, как я. Конечно, даже понятие счастья содержит в себе кучу препятствий, сомнений, проблем. Но они являются частью того, что человек называет жизнью, частью одного «чего-то», что два человека называют любовью, что не поддается логики и объяснению. Быть может негативные эмоции и ситуации и есть неприятная сторона, но она и заключает в себе истинный смысл жизни – чувствовать, все что угодно, лишь бы чувствовать! И конечно, все мы хотим как можно меньше чувствовать боль, разочарование, ненависть, и больше – ласку, любовь, радость. А еще больше мы избегаем сложностей, ведь они приводят к куче вопросов, на которые ответ либо найти крайне затруднительно, либо невозможно. Поэтому и стремление все облегчить совершенно понятно.

Вот и она стремилась все облегчить: ее разум, уже полностью взял контроль над сердцем. Мне это было знакомо, именно так я разлюбил первую свою любовь. Я силой себя заставил похоронить все чувства к Юле глубоко в сердце, и со временем забыл, где именно. То же делала и она, и я уже давно начал предполагать, что тоже и мне предстояло сделать, как только я покину Челябинск. Мы так дошли до остановки, иногда говоря об автогонках, о фильмах, о сериалах…

– Мы еще встретимся завтра? – этот вопрос я задал, когда мы уже стояли на остановке.

– Не знаю, если ты хочешь…

– Я хочу. Весь вопрос, хочешь ли ты? – она ничего не ответила, а я не стал настаивать.

Колени уже дрожали от холода, но на ее предложение дождаться следующего маршрута я согласился: лишние несколько минут рядом с ней были и приятны, и болезненны, но отказать я не мог. Дождавшись следующего автобуса, я обнял ее, попытался поцеловать, но она не позволила. Да и не так сильно я старался. Высвободив ее из объятий, я быстро запрыгнул в автобус, не огладываясь назад…

У тети меня ждал плотный ужин, который должен был приподнять мне настроения. Но аппетита у меня уже не было почти месяц, не появился он и сейчас: я поймал себя на мысли, что ем жареную печень, а я ведь ее не переносил. Но сейчас мне казалось, я не чувствую вкуса. Я ел всё, что было на тарелке, предаваясь уже мыслям о том, как мне пережить день завтрашний, и сколько времени мне понадобится, чтобы похоронить чувства и мысли об Ане глубоко в сердце, и забыть где именно. Ведь первый раз мне потребовалось почти восемь лет, и второй раз влюбиться… Смогу ли я полюбить в третий раз? Вертелось зловещее «нет», но надежда, она ведь бессмертна, заставляла меня бороться с этим «нет».

Перед ужином, я отправил ей sms-сообщение, с вопросом о том, встретимся ли мы с ней завтра…. Невольно вспомнились слова Пушкина, из Евгения Онегина:

Я знаю: век уж мой измерен;

Но чтоб продлилась жизнь моя,

Я утром должен быть уверен,

Что с Вами днем увижусь я.

Поужинав, я хотел было прилечь, ведь я весь день был на ногах, с дороги так и не отдохнул. Но мое внимание привлекла кипа книг на тумбочке. Я глазами нашел какой-то сборник стихов, неизвестного мне поэта, пролистал его, и наткнулся на слова:

Как может все, что было между нами, после стольких дел,

И после стольких слов,

И после стольких слез,

Уйти в небытие.

Как я понимал в эту минуту этого поэта, понимал и пушкинского Онегина! На меня вновь невольно напала тяжесть в душе и сердце, снова на глазах наворачивались слезы, которые мне пришлось усилием воли сдерживать. Когда тетя вошла в комнату, мне понадобились неимоверные усилия, чтобы изобразить на лице хотя бы безразличие. Я улегся на диван, и, уставившись в стену, лежал и предавался воспоминаниям о том нашем с ней общении, которое было раньше, пытаясь найти ответ на поставленный вопрос этим неизвестным мне поэтом. Вспоминал то, как прошла наша с ней встреча, пытался представить, как она пройдет завтра, если состоится, как приеду домой, в отчаянии, и мне придется свое состояние скрывать от родителей и родных… Потом пришло sms-сообщение от Ани:

– «Если ты этого хочешь, не зря же ты сюда приехал, я ведь виновата в этом…»

– «Хватит думать, чего хочу я, твой ангелок, или твои родители, или еще кто-то. И скажи, наконец, чего хочешь ты. И забудь про эту дурацкую вину, ее нет. Каждый человек сам ответственен за то, что он делает».

Я пошел, как говорят заядлые игроки в карты, ва-банк, пошел, потому что мне уже терять было нечего. Встреча уже также ничего не могла изменить, хотя сердце мое продолжало цепляться за соломинки…

– «Нет».

– «Ясно. Удачи, и счастливого нового года».

Таков был наш следующий обмен сообщениями. Нет, я не думал, что это конец, я знал, что она все же решится на вторую встречу, а если нет, то… мне уже терять было нечего.

– « Ты опять на меня давишь. Ты ведь вытянул из меня это нет».

После этого sms-сообщения я решил позвонить ей, так как писать было много чего.

– Я не давлю. Завтра я в любом случае не уеду, в субботу днем мне надо быть в Тюмени, где меня на машине встретит отец, и мы поедем уже домой. Так что завтра я в любом случае буду здесь.

– Но тогда можно встретиться, что тебе еще тут делать…

– Аня, не надо мне делать одолжений. Если ты этого не хочешь, я найду, чем себя занять, не переживай.

Возможно, говорил я это чуть громче, чем надо было, но делал это не специально. Я действительно был немного зол, зол на то, что она не хочет мне в глаза сказать, что я ей не нужен, чтобы я ушел.

– Я подумаю, и напишу тебе…

– Хорошо.

Написала она только на следующий день, а меня ожидала бессонная ночь. Несмотря на всю усталость, я не мог заснуть, опять эти мысли, надежды, сомнения одолевали меня. Я снова пытался вырвать клочок волос с головы, лишь бы не думать об этом, но ничего не выходило. Заснуть удалось только в пять часов, а проснулся я уже в десять. Позавтракав, я отправился на прогулку по городу. Город оказался довольно красивым, я увидел несколько достопримечательностей. Мне понравилась елка и ледяной городок в центре города (на дворе ведь было двадцать восьмое декабря, пятница). Это меня отвлекло, но новогоднего настроения не придало. Я бродил около двух часов, ожидая сообщения от нее. Сердце ведь по-прежнему цеплялось за соломинки, в сердце еще была надежда на благополучный исход этой истории. Даже прежняя уверенность, которая к этому времени почти прошла, давала о себе знать.

Ее sms-сообщение застало меня на вокзале, где я намеревался купить билет до Тюмени. Естественно, получив сообщение от нее о встрече у школы, я тут же, хотя и не без мучительных сомнений, покинул очередь и сел в первый же попавшийся маршрут, который ехал в ее район. Через час я был уже у той самой школы, где она и назначила встречу, она пришла чуть позже. Мы встретились во второй раз, она как ни в чем ни бывало поздоровалась, завела беседу о том, как спалось, что делал, где был и гулял. Одним словом, сегодня она говорила намного больше, чем вчера. Я, быть может, напротив, на разговор был настроен меньше, так как пребывал в своих мыслях, но все же мне было очень приятно видеть ее, видеть в довольно хорошем настроении. Пару раз ловил себя на мыслях, что может она и была права, и одной-двух встреч и вправду мало, чтобы понять, но обнадеживать себя я не стал. Я как мог поддерживал разговор, маршрут нашей прогулки был тем же, только на этот раз мы зашли в парк…

– Сегодня ты мне расскажешь, о чем думаешь? – спросил я после некоторой паузы в нашей беседе.

– Я написала, написала тебе письмо, – на ее лице снова появилась улыбка, грустная.

Мне не понравилась идея с тем, что она решила всё сказать в письменном виде, а не мне в глаза, но пришлось с этим смириться. Она передала мне свернутый листок и села на скамейке.

В письме она писала, что я был прав, и что было достаточно одной встречи, чтобы она сделала выбор, выбор не в пользу меня. Она поняла, что все, что между нами было, оказалось иллюзией…. Письмо заняло почти четыре страницы, но главное я уже изложил. Больнее всего было наблюдать то, сколько смайлов она «рисовала» в своем письме, но нож в сердце, несомненно, был воткнут предложением быть друзьями…

Теперь, глядя на нее, я ее знал, знал так хорошо, как никого другого, и в тоже время, она мне вдруг стала чужой. «Она не увидит моих слез, и моего разочарования», – все, о чем я мог думать, когда отдавал это письмо ей, выдавив на лице даже улыбку. Улыбалась и она, улыбалась, успокаивая меня, говоря, что все будет хорошо. Я же сидел рядом с ней, но вообще старался не смотреть на нее. Изложение дальнейшего с ней разговора не имеет смысла, уже не было нас, хотя по ее теперешнему мнению, нас никогда не было. Теперь был я, влюбленный в ту, которой я безразличен. Диагноз я поставил, точку насколько это возможно жирную тоже. Я ушел от нее, пожелав всего самого наилучшего…

Нет, не поверил я в то, что все это иллюзия. Она просто испугалась перемен в своей жизни, и заставила себя забыть обо мне. Не стоит говорить и о том, в каком состоянии я пребывал все время по пути домой: я был пуст и разбит. Мне не хотелось ничего, и все те вещи, что были для меня важными, сейчас казались ничем. Все девять часов, которые провел в автобусе, я сидел, словно ехал на похороны. Именно таким и было мое состояние, что-то во мне умирало… Умирала надежда, и это было и хорошо, и плохо. Ведь я именно с этой целью и приехал к ней: нанести надежде смертельную рану, а затем похоронить ее вместе с воспоминаниями о ней глубоко в сердце, и забыть где именно. Примерно так, быть может, сделала она, именно так когда-то уже делал и я, разлюбив свою первую любовь, Юлию…

Любовь – это то, что пробуждает наши души и заставляет желать большего, то что вселяет веру, и заставляет сердце думать… То, что ты готов отдать полностью любимому и надеешься получить взамен тоже самое. Определений можно дать сотни, но истины все равно не узнать, она относительна и для всех различна. Единственное, что мне нужно было от Ани – любовь, желание отдать ее мне, а я уже свою отдал ей полностью. Но отдал ли? Или не забрал ли я взамен слишком многого, включая и то, что отдал? Иногда мне кажется, что я люблю за нас двоих, настолько сильно люблю, что даже ей не оставил этой любви. Но тем не менее мне от нее нужна была только любовь, и ничего другого. Именно поэтому мне пришлось сквозь боль в сердце пойти наперекор себе, и по приезду домой сказать ей по аське, что я больше не желаю с ней общаться. Невыносимо общаться с той, которую любишь всей душой, но знаешь, что ты ей безразличен. А именно таковым я для нее стал. Она готова была дать мне дружбу, пусть и из чувства вины, или вежливости, но мне ее дружба не нужна, только любовь!

Следующие две недели пребывания дома не дались мне легко: новый год был отвратителен, настроения новогоднего совсем не было, как бы я ни старался заставить себя веселиться, мне хотелось только плакать. Меня вновь одолела бессонница: я боялся ложиться спать, потому что знал, что меня ждут мысли… Мысли, которые приносят мне только боль, которые возрождают надежду в отношении нее. Еда еще долгое время не доставляла мне того удовольствия, которое должна была. Не стал я искать утешения и в алкоголе, так как знаю, что он имеет свойство усиливать текущее душевное состояние. Поэтому я вообще ничего не пил, зная, что будет только хуже. Хотя могло ли быть хуже, чем было?

Где же я допустил ошибку, и допустил ли? Возможно, ошибок было много, но они были частью всего того, что произошло, и того, что происходит до сих пор. Жалеть об ошибках – это все равно, что жалеть об их отсутствии, то есть не имеет смысла, всё это часть жизни.

Как бы меня ни пытались убедить, как бы сам себя ни пытался убедить, я не могу заставить себя поверить, что ее чувства ко мне – только иллюзия. Даже несмотря на ее дальнейшее безразличие ко мне, я просто смирился. Смирился с тем фактом, что мне придется жить без нее, мне придется найти новые цели, новые стремления… Говорят, за любовь надо бороться, до последнего, и мне хочется верить в то, что я боролся, до тех пор, пока эта борьба от меня зависела. Она как-то говорила мне, что от своего ангелка она научилась одной вещи – никогда не сдаваться. Не сдался и я, не сдамся никогда, я буду продолжать жить, пусть и по-другому, но шага назад делать нельзя. Необходимо всегда двигаться дальше, а надежда найти что-то другое, быть может, еще дороже, или по крайней мере заменяющее то, что было утрачено, всегда будет присутствовать. Верю ли я теперь в судьбу? Нет, в нее я больше не верю, потому что если бы она была, то мы с ней были бы вместе. Пока судьба благоволит тебе, и твои желания совпадают с тем, что происходит, ты веришь, что это судьба. Но как только наступает жестокость и правда реальности, понимаешь, что нет никакой судьбы, и каждый человек сам строит свою жизнь, свое счастье, и даже свое несчастье.

«Ненавижу быть правым!» – всё чаще и чаще звучит у меня в голове эта фраза. Я ведь с самого начала знал, что конец будет таковым, что я буду брошенным и буду чувствовать себя самым несчастным человеком на Земле. Я был прав в отношении исхода этой истории еще на стадии ее начала. Я был прав, что когда-нибудь стану ей безразличным, и она со смехом будет обсуждать меня с кем-нибудь из своих друзей… Я не претендую на правду, и могу ошибаться. Больше того, хочу ошибаться! Говорят, самая настоящая любовь бывает только раз в жизни, и если это так, то для меня это была Аня.

Сегодня мне по-прежнему двадцать два года. К городу, в котором я учился, а именовался он Томск, я привык. Мне он даже нравился, и уезжать не хотелось. Но уехал, и не знаю, вернусь ли. Еще несколько месяцев назад я был уверен в том, где проведу следующие лет пять своей жизни. Но сейчас я был дома и не знал, чего мне ждать. Да, может все то, что было написано выше и было всего лишь иллюзией, но все-таки самой что ни на есть реальной иллюзией…