Текст книги "Крутая фишка"

Глава 12

Вечером того дня я снова направился к музею. Лил дождь, все нормальные люди попрятались по домам, а я бродил вокруг и соображал, как мне лучше забраться внутрь.

Я был уже почти уверен, что Киргиз и его люди – это только верхушка айсберга. Они, конечно, обложили меня со всех сторон и уже два раза могли убить, но настоящая опасность исходила не от них. Настоящая опасность исходила от кого-то другого, в чьих руках Киргиз и его люди были такой же игрушкой, как и я. А раз так, то я хотел окончательно прояснить для себя ситуацию с плешивым, которая с самого начала казалась мне очень подозрительной.

И ближе к полуночи, когда дождь окончательно разогнал по домам все живое, я полез в этот чертов музей. Я, конечно, мог бы описать все в подробностях, но при одном воспоминании об этой прогулке кровь стынет в моих жилах. По дороге к месту завала я натерпелся такого, что едва не поседел.

Снаружи лил дождь, гремел гром и сверкали молнии. Внутри было душно и жутко. Крыша где-то протекала, струя воды то и дело начинала грохотать во мраке по куску жести, ветер завывал под куполом, и там же что-то шевелилось и било крыльями. А я в это время на ощупь пробирался внизу между шаткими опорами строительных лесов, какими-то штабелями и бадьями…

Фонарик у меня был, но включать его до поры до времени я не решался. Поначалу я хотел отыскать проем, из которого во время нашей прогулки с плешивым падал свет. Закончилось это так, как и должно было закончиться, – в какой-то момент я споткнулся и рухнул в этот самый проем, только чудом не свернув себе шею.

Тут уж я включил фонарик и довольно быстро сориентировался. Немного выждав и убедившись, что шум моего падения не привлек внимания нового сторожа, я стал пробираться в сторону выхода на Цветочную. С фонариком это было совсем не трудно, и всего через пару минут я оказался у того самого угла…

Сердце тяжело билось в груди, сзади что-то подозрительно шуршало, и все мои дурацкие страхи вновь нахлынули на меня из темных углов. Мне вдруг взбрело в голову, что плешивый именно этого и добивался. А потом я испуганно выключил фонарик и затаился, вжавшись в стену, потому что мне показалось, что я слышу за углом чье-то дыхание.

За углом, естественно, никого не оказалось. Убедившись в этом, я снова включил фонарик и, сжимая в руке пистолет, высунулся из-за угла. Смотреть там, правда, особо было не на что. Шестиметровый коридор, по идее заканчивавшийся выходом на Цветочную, на две трети длины был погребен под обломками.

Я, конечно, был не строителем и не спасателем МЧС, но выглядел завал довольно убедительно. Столетнее перекрытие, армированное прогнившими досками, не выдержало какого-то новомодного архитектурного решения и обрушилось вместе с едва начатой стенкой. Основная часть обвала пришлась как раз на то место, где должен был стоять плешивый.

Я посветил фонариком и увидел, что выходящая на Цветочную дубовая дверь едва выглядывает из-за торчащих обломков слева. Присмотревшись как следует, я заметил рядом с ней что-то вроде ниши в стене коридора и невольно вздрогнул. Ниша располагалась так, что плешивый вполне мог переждать в ней обвал.

Единственным моим желанием было как можно скорее смыться из этого чертового подземелья, но я взял себя в руки и решил, что раз уж я сюда залез, то должен прояснить вопрос с плешивым до конца. Мне жутко не хотелось лезть на эту кучу, тем более что в любую секунду обвал мог повториться, но я полез.

Штаны цеплялись за обломки досок, в руки впивались какие-то осколки, а я пыхтел как паровоз, но лез. А потом я вдруг начал ощущать какой-то запах – слегка сладковатый и тошнотворный. От неожиданности я остановился. Запах пробивался из-под обломков. Точнее, его приносило едва заметным сквозняком со стороны ниши. И это вроде бы означало, что я могу поворачивать.

Тут обломки подо мной вдруг осели, я неловко дернул рукой и выронил фонарик. Он ударился обо что-то и погас. Я как раз пытался его нащупать, когда в темноте где-то совсем рядом раздалось приглушенное, но явственное попискивание.

Самое главное, что это произошло как раз тогда, когда я наконец-то «похоронил» плешивого и решил, что избавился от него навсегда. Фонарик погас, ветер подвывал за дверью, из углов доносились какие-то шорохи. В тот момент я был готов поверить во что угодно – даже в чудодейственную силу святых мощей. И я вдруг понял, что плешивый и не думал умирать.

Все было подстроено с самого начала. Точь-в-точь как в кошмарном фильме. Плешивый все рассчитал и загнал меня в угол. Он знал заранее, что я обязательно приду сюда, и не смог удержаться от дешевых эффектов в своем стиле. Это было яснее ясного, потому что только плешивый мог додуматься подбросить в нишу дохлую кошку для запаха, а чтобы было еще смешнее, нацепил на нее пейджер.

Все это я понял в одну секунду и решил, что бороться с этим сумасшедшим бессмысленно. Может, в обычном понимании этого слова он и был психом, но психом гениальным. Просчитывать такие многоходовые комбинации и прибегать при этом к таким дешевым эффектам – это смахивало на полное сумасбродство. Но плешивый мог себе это позволить, потому что его комбинации были безукоризненны.

В общем, мне не оставалось ничего другого, как лезть в эту жуткую нишу, снимать с дохлой кошки дурацкий пейджер и читать идиотское сообщение психа-плешивого…

Глава 13

Нащупав в конце концов среди обломков фонарик, я включил его и двинулся вдоль стенки к темнеющей слева нише. Прогулка была не из приятных. Просвет постепенно сужался, тени прыгали над моей головой по уцелевшей части перекрытия, а запах дохлятины становился все ощутимее.

Правда, я уже почти не обращал внимания на все эти временные трудности. В тот момент я думал, не укокошит ли меня плешивый в нише каким-нибудь экзотическим способом, и если нет, то что он мне приготовил в качестве следующего номера программы.

Ответ скрывался в нише, и я упорно полз к ней. Вскоре перекрытие над моей головой превратилось в какое-то месиво из лопнувших деревянных балок, огромных кусков бетона и торчащих досок. До цели было уже рукой подать. Я осторожно протиснулся боком под стенкой, поднатужился и головой вперед съехал в нишу.

В нос сразу шибанул тошнотворный запах. Не обращая на него внимания, я перевернулся ногами вниз, повел фонариком из стороны в сторону и удивился. Ниша была неглубокой – метра два с половиной, не больше. Завалило ее прилично, но при желании в ней, конечно, можно было переждать обвал. А потом выбраться.

Только дело было не в этом. Воняло жутко, а кошки нигде видно не было. Я осторожно переступил под стенкой и тут же испуганно отпрыгнул в сторону. Большой обломок с шумом съехал вниз и стукнул в стену. Зашуршала пыль. Чувствуя, как мгновенно вспотели ладони, я быстро навел фонарик на то место, где только что стоял, и невольно выругался.

С минуту я стоял как вкопанный. Я, конечно, ожидал от плешивого всякого, но он меня надул и в этот раз. Жуткий был человек – настоящий гений зла. Потому что даже после своей смерти он умудрился нагнать на меня такого страху, в сравнении с которым все эти жалкие наскоки людей Киргиза по мою душу казались просто невинными детскими шалостями.

Глава 14

Плешивый был мертв. Задыхаясь от вони и подавляя ежесекундные позывы к рвоте, я раскопал его и сверил прижизненный лик с посмертной маской. Сделал я это для того, чтобы раз и навсегда вычеркнуть плешивого из списка подозреваемых. Если вам это доставит хоть какое-то удовольствие, скажу, что у него был проломлен череп. Судя по всему, в последний момент он инстинктивно бросился к нише и был уже буквально в двух шагах от спасения, но как раз в этот момент его и сбило с ног…

Плешивый умер, но его пейджер продолжал жить. Не воспользоваться таким случаем было бы попросту глупо. Я не знал тогда, будет ли из этого хоть какой-то толк, но пейджер забрал. И деньги, кстати, тоже. Может, это и смахивало на мародерство, но это был не тот случай, чтобы изображать из себя белоручку.

Провернув все это, я почти тем же путем выбрался из музея. Свет в окне вагончика сторожа горел как ни в чем не бывало, так что операцию можно было считать успешно завершенной. Я перелез через забор и быстро пошел прочь.

Сообщение на пейджере я просмотрел только минут через десять, удалившись от музея на безопасное расстояние. Ничего загадочного и фантасмагорического в нем не было. Оно дублировало два предпоследних сообщения из памяти и выглядело так: «Все тихо срочно позвони по запасному Марат». Уже ни на что не надеясь, я начал просматривать оставшиеся сообщения.

Все они были подписаны тем же Маратом и почти не отличались от трех последних. Я окончательно потерял интерес к этому дурацкому пейджеру и хотел уже забросить его куда подальше. Но тут дошел до самого последнего сообщения. Выглядело оно так: «Сквере НИИ Пушкинской второй справа жду десять Клоун». Я прочитал его раза четыре, не меньше, и только потом понял, что оно означает.

Сообщений в памяти больше не было. Прочитав последнее еще раз, я расплющил пейджер каблуком и забросил в какую-то лужу. Шоры с моих глаз спали, и я понял, что никаких гениальных злодеев в природе не существует.

Все оказалось еще проще, чем я думал вначале. Тип с телефоном (читай – Клоун) назначил встречу плешивому на десять в сквере. Зачем – понятно. Плешивый задержался, пытаясь уйти от людей Киргиза. Тут типа с телефоном кто-то предупредил об опасности, и он по-быстрому смылся. А я так же по-быстрому пересел на его место…

Хорошего во всем этом, конечно, было мало, но в конце тоннеля наконец забрезжил рассвет, и я знал, что мне теперь делать.

Глава 15

После Цветочной я с бутылкой шампанского двинул на Философскую. В пакете вместе с шампанским было еще много чего, даже пара презервативов с усиками, но цель у меня была чисто деловой.

Лелька жила в «малосемейке» на двенадцатом этаже со своим оболтусом. Оболтуса она, правда, на лето отправила к родителям в деревню, а мужа у нее не было уже давно.

Приехав на Философскую, я полез на крышу двенадцатиэтажки. Только не Лелькиной, а соседней. Их там построили целых шесть штук – одна к другой, и поначалу я их часто путал.

У людей Киргиза была моя анкета – с последним местом работы. А с Лелькой мы пересеклись как раз там. Время было детское – половина первого ночи. Как раз в это время наше местное телевидение с жутким качеством повторяло какой-то сериал. Лелька его наверняка смотрела. А я решил посмотреть, как она его смотрит.

Дождь к тому времени поутих, но приятного в этой ночной прогулке все равно было мало. Раза четыре стукнувшись головой о какие-то трубы и столько же раз ругнувшись, я кое-как добрался до края крыши и осторожно выглянул…

Телевизор у Лельки работал, но сказать, что она смотрела сериал, было бы не совсем правильно. Скорее она совмещала полезное с приятным. Лелька стояла, облокотившись о стол перед телевизором. Ее выцветший халат был высоко задран, и сзади к ней то и дело припадал тип с челкой и шрамом. Тот самый, которого мне описала продавщица. Узнал я его без труда, потому что почти на всех фотографиях из барсетки он был запечатлен рядом с Киргизом.

Лелька не закидывала голову, не стонала и не закусывала губ. Но и не сопротивлялась. К происходящему она относилась по-философски. Рука с пистолетом подрагивала на ее пышной ягодице, а она поглядывала на телевизор – чтобы быть в курсе передвижений главных героев.

А потом у типа со шрамом запиликал телефон. Телефон висел на поясе брюк, а брюки в это время у него был спущены до колен. Тут тип, как заправский акробат, не прекращая фрикций, дотянулся до телефона и сказал: «Алло!»

У Лельки летом жарко, и балконная дверь всегда нараспашку. Шум дождя, конечно, здорово мешал, но разговаривал тип довольно громко, и общий ход разговора я в общих чертах уловил. Киргиз, а это наверняка был он, спросил, как дела. Не прекращая фрикций, в одной руке с пистолетом, в другой – с телефоном, тип со шрамом сказал, что я пока не появлялся и навряд ли уже появлюсь.

Киргиз спросил что-то еще, тип со шрамом посмотрел на часы и ответил. Все это – по ходу полового акта. Они поговорили еще немного, и до меня дошло, что Киргиз здорово нервничает. Судя по реакции типа со шрамом, он что-то орал в трубку, но смысла в этом оре не было никакого. Киргиз, конечно, здорово отвлекал своей болтовней типа со шрамом, но тот держался молодцом – даже ритм умудрялся сохранять. Лелька осторожно прислушивалась к разговору, но и о сериале не забывала.

А потом Киргиз спросил, где я все-таки могу быть. Тип со шрамом пожал плечами и сказал что-то вроде того, что ночь подходящая и я скорее всего кружу где-то поблизости от особняка Киргиза. И тут Киргиз, видимо, здорово испугался.

Тип со шрамом дважды кивнул, отключил телефон и начал по-быстрому натягивать брюки. Лелька дернулась и удивленно оглянулась. Это было, конечно, свинство, но тип со шрамом уже не обращал на нее внимания. Оглянувшись, он кого-то позвал, и в комнату заглянул совсем молодой пацан – вроде Мерина.

Я сообразил, что он все это время торчал на крохотной кухоньке. Они сматывались – это было яснее ясного. Вконец расстроенная Лелька опустила халатик, а тип со шрамом еще и придушил ее напоследок. Не насмерть, а в воспитательных целях – чтобы звякнула, если я появлюсь. Потом они отбыли. Лелька, держась за шею, закрыла за ними дверь и пошла на кухню.

Вскоре в пелене дождя внизу вспыхнули фары, и бандиты Киргиза укатили окончательно. Я проводил машину взглядом и осторожно двинулся обратно к люку.

Глава 16

– Кто? – спросила за дверью Лелька.

– Почтальон Печкин! Открывай…

– Ты?!

– Я, я…

Лелька повернула замок и испуганно выглянула в щелку.

– Привет! – сказал я, налегая на дверь. – Чего уставилась? Давно не видела?

– Ты-ы… откуда?

– С того света. Шутка. Замотался с делами. Соскучился. Взял тачку и приехал. Держи.

– Что… это?

– Гостинцы.

– С чего вдруг?

– Шабашка подвернулась. Тащи все на кухню. Я сейчас.

Переодевшись в ванной в свои дежурные спортивные штаны с лампасами, я двинул на кухню и увидел, что Лелька плачет.

– Ты чего?

Лелька не ответила, я задернул занавеску, повернулся и опять спросил:

– Ты чего?

– Боже! Какие вы все гады и сволочи!

– Сковородку поставь.

– Чего?..

– Сковородку, говорю, поставь.

– За-зачем?

– Колбасы пожарим. Я голодный как волк.

– Сам ставь… Я в драном халате тут сижу, а он колбасой обжирается!

– Понятно, – сказал я, нагибаясь за сковородкой. – Что-то еще?

– Да!

– Выкладывай.

– Ты – гад, Иванов!

– Чего так?

– Я всю зиму без пальто пробегала, а у тебя денег немерено… Хоть бы когда тыщу подкинул… Или спросил, за что я тебя кормлю-пою…

– Намек понял. Денег я тебе дам. Зимой их у меня просто не было. Да и летом.

– Ага, не было! Расскажи кому другому… – заметно оживилась Лелька. – Все вы гады. Им все условия, а они…

– Денег у меня не было. Я не вру. Где у тебя подсолнечное масло? В столе?

– Уйди, – наконец поднялась, утирая слезы, Лелька. – Я сама.

– Давно бы так, – сказал я, присаживаясь на ее место. – А че это на тебя вдруг нашло?

– Ничего на меня не нашло! Понял?

– Понял. А все-таки?

– Были они у меня, – шмыгнула носом Лелька.

– Кто – они?

– Бандюки, знамо дело, кто ж еще? Те, которые тебя ищут.

– Били? – спросил я.

– Не, – покачала головой Лелька. – Придушили только, видал – синяки на шее?

– Видал, – вздохнул я.

– Из-за тебя, гада…

– А чего они хотели?

– Как – чего? Тебя, знамо дело, укокошить. Ты ж их дружков порешил, а теперь они – в отместку. И главный ихний, татарин какой-то, что ли, как огня тебя боится. Вроде ты уж и деньги взял за него, значит… Тебе с яичницей али как?

– Как хочешь.

– Ты теперь Евграфыча убьешь, что ли?

– Какого Евграфыча?..

– Ну, кадровика нашего.

– А-а, понял… А за что его убивать?

– Так это ж он, гад, бандюкам про нас с тобой нашептал. Я видала, как этот, который с чубчиком, выходил от него сегодня. И адрес мой Евграфыч им дал – больше некому. А еще бывший офицер, отставник хренов… – всхлипнула Лелька.

Евграфыч был инспектором отдела кадров той самой конторы, в которой работала Лелька и в которой до недавнего времени работал я. У людей Киргиза была моя анкета, которую они забрали в кадровом агентстве на Пушкинской. Когда меня не удалось убить дома, тип с челкой отправился по месту моей последней работы и побеседовал с этим самым Евграфычем.

И бравый отставной офицер выложил бандитам все, что знал. Своих отношений со мной Лелька никогда не скрывала, и тип с челкой сообразил, что я обязательно у нее появлюсь. Адрес Лельки в отделе кадров имелся, Евграфыч безропотно дал его бандитам и этим спас свою шкуру. Поступил кадровик, конечно, нехорошо, но бог ему судья.

– Так ты чего теперь, Евграфыча убьешь али как? – опять всхлипнула Лелька.

– Да нет, пусть пока поживет, – отговорился я. – Скажи лучше, тебе деньги нужны?

– А кому не нужны? Халата нет, пальто нет, туфель на платформе тоже… Петра надо в школу собирать, а зарплату и за май никак не выдадут.

– Тогда давай договоримся так. Я тебе оставляю все деньги, что у меня есть. Если я не вернусь, они твои. Если вернусь – тоже твои. Только за это…

– Ты что – уйдешь прям сейчас? – как Ленин на буржуазию посмотрела на меня Лелька.

– Нет, – с ухмылкой покачал я головой. – Утром. Так что времени у нас хватит – на все. Но сначала ты должна выслушать меня и все хорошенько запомнить. Это не очень долго…

– Я согласна, – сразу подобрела Лелька. – Давай, чего там?

Глава 17

На следующее утро в половине шестого я уже стоял у калитки старинного особняка в Тимирязевском переулке. Звонок задребезжал где-то внутри, я отпустил кнопку и со вздохом оглянулся. Недавно отремонтированный и выкрашенный в темно-зеленый цвет особняк в Тимирязевском принадлежал нашему областному РУБОПу.

Видеокамера над входом повернулась, уставившись на меня подслеповатым глазом, и только после этого к калитке вышел собровец в «бронике» и камуфляже. Не задавая лишних вопросов, он быстро обыскал меня и повел внутрь.

– Товарищ майор! – постучал собровец по стеклянному окошку дежурной части. – Принимайте первого клиента! Сам пришел.

Опухший от сна дежурный уставился на меня из окошка, потом коротко зевнул и сказал:

– Рассказывай, раз пришел.

– Я это… В общем, это меня хотели убить в сквере на Пушкинской, а я убежал. Вот.

– Откуда убежал? – тупо спросил дежурный. – Из морга, что ли?

– Зачем из морга? – обиделся я. – Из сквера, на Пушкинской. Меня позавчера там чуть не убили. Я испугался и убежал. А теперь за мной бандиты охотятся. Я и пришел.

– Кичигин! – окончательно проснулся дежурный. – В клетку его – и глаз не спускать!

Заметно напрягшийся собровец затолкал меня в клетку и принялся прохаживаться по коридорчику, держа автомат на изготовку. Я вздохнул, огляделся вокруг и присел на приваренную к прутьям скамейку.

– Товарищ полковник! – донесся из приоткрытой двери голос дежурного. – Майор Тихонов! Извините, что беспокою, но у нас тут еще один Клоун объявился!.. Нет, сам пришел. Говорит, что из сквера на Пушкинской убежал, потому что испугался… Нет, не брат Марата. Это исключено. Я Батона знаю. Самое главное, что он говорит, что это его хотели грохнуть… В клетке… Понял. Панкратьева и Арефьева. Уже высылаю…

Глава 18

Собровец подтолкнул меня в кабинет и вопросительно посмотрел на начальника РУБОПа, курившего в кресле за своим рабочим столом.

– Подожди в коридоре!

– Есть! – кивнул собровец и прикрыл дверь.

На вид начальнику РУБОПа было лет сорок пять. Не очень крупный в кости и темноволосый, внешне он очень сильно смахивал на школьного завхоза или учителя труда. Только одет был не в синий халат, а в голубую сорочку с коротким рукавом и галстуком. Единственное, что выделялось на невыразительном землистом лице полковника, это излишне крупный вислый нос да, пожалуй, круги под глазами. «Почечник», – подумал я, увидев стоящую на подносе бутылку минералки.

Полковник медленно выпустил через ноздри дым, потер большим пальцем нос и кивнул:

– Проходи. Садись.

– Ага, – кивнул я. – Спасибо.

Кабинет был большой, обставленный современной офисной мебелью. В углу шумел кондиционер. Полковник был не один. Сбоку за длинным приставным столом сидели еще два заспанных типа. Первый – в тропической рубашке навыпуск – размерами и повадками очень сильно смахивал на орангутанга. Второй был одет во все темное и габаритами заметно уступал своему соседу. Поджарый и мускулистый, он был самым молодым из всех троих и самым симпатичным.

Пока я шел к столу, три пары глаз со странным выражением неотрывно следили за мной, и я так и не понял, в чем тут юмор.

– Я начальник РУБОПа Гаврилов, – представился полковник, когда я сел. – Это мои сотрудники. Мы тебя очень внимательно слушаем.

– Спасибо, – даже привстал я от волнения. – В общем, дело было так. Позавчера я сидел в сквере на Пушкинской и читал книжку. Тут ко мне подскочил какой-то громила с перебитым носом и начал стрелять. Я – в кусты и убегать. В это время из других кустов выскочил еще один тип – такой толстый и лысоватый. И тоже начал стрелять. Не в меня, а в первого. Тут из кустов выскочили еще два типа – их я не запомнил – и тоже начали стрелять. В меня и лысого. Пока я убегал, из кустов выскочили еще какие-то люди и начали стрелять из автоматов. Но их я совсем не видел. В общем, я жутко испугался и убежал. Поехал домой, но оставаться побоялся и заночевал у любовницы. А вчера вечером к ней ворвались бандиты – я как раз вышел за бутылкой. Возвращаюсь, а там крики. В общем, я переждал, пока они уехали, успокоил ее, а сегодня – прямо к вам. Вот.

– Так, – затянулся полковник. – Фамилия, имя, отчество?

– Иванов Евгений Иванович.

– Год рождения? Адрес?

Я ответил.

– Род занятий?

– Безработный. Я в сквере чего сидел… На собеседование пришел, в кадровое агентство, это… как его… «Риналт-сервис».

– Как?

– «Риналт-сервис».

– Вроде что-то знакомое… Ладно, потом разберемся. Значит, ты хочешь сказать, что тип с перебитым носом стрелял в тебя?

– Ну да. А в кого ж еще?

– А тот, который лысый, в этого первого?

– Да. Я еще удивился, но потом вспомнил, что…

– Подожди. Из сквера ты побежал куда?

– Ну, на Воропаевскую, к углу сквера.

– Лысого больше не видел?

– Нет.

– А потом куда ты побежал?

В таком же темпе начальник РУБОПа задал мне еще с полсотни вопросов. Но я крепко держался своей версии и ни разу не сбился. Мол, знать ничего не знаю, стреляли, я и побежал куда глаза глядят. А потом к Лельке явились бандиты, и я пошел сдаваться.

– Здорово, – наконец произнес полковник со странной интонацией, глядя на потупившихся подчиненных. – Кичигин!

– Я!

Полковник кивнул в мою сторону.

– Куда его? В клетку?

– Да нет. Подождите пока в приемной.

– Понял! Пошли.

Усадив меня в приемной лицом к стене, собровец по обыкновению начал прохаживаться сзади кошачьими шагами, а я обратился в слух.

– Что скажете, красавцы? – донесся из кабинета голос полковника.

– Это все, конечно, надо проверять, но… – начал кто-то ровным голосом.

– Да что тут скажешь?! Моему отпуску звиздец! – в отчаянии вскрикнул второй, и я понял, что это орангутангоподобный тип в цветастой рубашке.

– Да насрать я хотел на твой отпуск, Панкратьев! – грохнул кулаком по столу полковник. – Я хочу от вас услышать, как такое может быть? Напаковали каких-то трупов на Пушкинской, ни хрена не разобрались и ходят грудь колесом – сделали Клоуна! Мне вчера вечером замначальника ГУБОПа звонил, поздравлял! До Москвы уже докатилось! И что я теперь ему скажу? Вы что – охренели? Три дня прошло! Почему до сих пор никто не посмотрел результаты баллистической экспертизы и где они? Почему не опросили по месту свидетелей? Что с опознанием трупов и установлением личности этого, который в реанимации? Я вас спрашиваю!

– А че нас спрашивать? – тусклым голосом проговорил Панкратьев. – Руководил операцией кто? Динозаврович! Все перед ним на задних лапках – и ты, Степаныч, тоже… Чего он говорил, то и делали. Да еще времени ни хрена не было толком подготовиться! Блядь, я как чувствовал! Все эти непонятки… Нет, а что мы могли сделать? Он «важняк» из Генпрокуратуры, а мы кто? Правильно, экспертиза застряла, потому что в ЭКЦ один технарь в отпуске, а второй с сердцем слег. Их надо день и ночь тормошить, но следователь-то – Динозаврович! А он у областного прокурора на даче расслабляется! А-а, все одно к одному!.. Что теперь делать-то будем, Степаныч? Если в морге не Клоун и этот не Клоун, то куда он тогда делся, а?.. Я че-то ни хрена не пойму…

Я, все это слушая, чуть не обалдел. О работе РУБОПа я судил по тому, что показывали по телевизору. Естественно, я думал, что не успею я еще дойти до середины своего рассказа, как они все поймут, попрыгают в свои джипы и в полчаса покрутят Киргиза и всех его бандитов. А потом подержат меня пару дней и отпустят, если не докопаются до убийств у базы.

А тут вдруг оказалось, что эти хваленые рубоповцы не только ни во что не врубаются, а еще даже толком не разобрались в том, что приключилось на Пушкинской. Самое смешное заключалось в том, что идти мне было больше некуда. Меня, правда, никто и не отпускал, но даже если бы и отпустили – за стенами РУБОПа за мной охотились люди Киргиза.

– Так, – отозвался в кабинете полковник, явно осушив залпом стакан минералки. – Будем звонить Динозавровичу. Он следователь, пусть со всеми этими дровами и разбирается.

– Ага, – поддакнул Панкратьев. – Он в очках, ему виднее…