Текст книги "Мы ударим первыми"

– А может, завербовали кого-то, уже работающего там? – заспорил Вадик.

– Нет. На этом этапе операции людей со стороны уже не привлекают. Это все равно что нанимать шахидку для теракта в московском метро. Нет, Вадик, шахидок привозят издалека. Вот поэтому я и утверждаю, что несколько человек из числа не так давно принятых на работу и есть террористы. Они же по указанию Мизиной обеспечивают сохранность груза. Не знаю пока, как и где.

– Командир, я не занималась этим вопросом вплотную, но видела по документам, что после разгрузки все полученное имущество на заводе распределяется по соответствующим складам. Их много, а территория завода огромная...

– Вот это и будет одним из твоих завтрашних заданий. А главное, пока не забыл, – это с самого утра сделать фотографии из личных дел людей, которыми ты сегодня занималась. Не только последних одиннадцати, а как можно больше. Дела у тебя еще не отобрали?

– Нет. Так и дожидаются меня на окне в кабинете.

– Отлично. Значит, все пройдет быстро. Сразу же позвонишь мне и передашь на проходной фотоаппарат с кадрами. Мы с Толей поедем на опознание в Новодвинск-Первомайский. Кстати, Ивановне тоже стоит фото показать.

– А я куда, командир? – поинтересовался Вадик.

– Ах, сударь! – Талеев расслабился и позволил себе совсем другой тон. – Недавно ваш друг под большим секретом раскрыл мне доселе неизвестную новую ипостась вашей многоликой души. – Вадим сначала удивился, потом погрозил Анатолию кулаком. – Это оказалась неистребимая страсть к поискам в каждом деле романтического женского следа. С вашим безупречным знанием французского языка вы называете это «шерше ля фам».

Гюльчатай прыснула в кулак.

– Говорят, – продолжал серьезно Гера, – почему-то особенно удается это вам в заполярных районах: Мурманск, Шпицберген... А тут такое совпадение: мы в Северодвинске, и на горизонте нашего дела замаячила роковая красотка. Было бы недопустимым расточительством не воспользоваться вашими обширными талантами в этой сфере. Так что, Вадик, на тебе Тамара Мизина.

– Патрон! Ну где же справедливость? – Теперь «обиделся» Толя. – Как кулаками махать и под пули бандитов лезть, так я, ты или даже Галочка, а как, пардон, к бабе в постель – несравненный Вадик, да?!

Теперь Вадим просто задохнулся от возмущения:

– И это чудовище я считал своим другом?! Грязный инсинуатор! Какая постель? Я для этого слишком чист, юн и свеж! Я потомственный романтик в четвертом поколении от Александра Грина.

Алексеева откровенно хохотала, откинувшись на мягкий валик дивана. Анатолий, продолжая игру, внимательно оглядывал друга с головы до ног и с сомнением покачивал головой.

– А что ж ты столько лет в девушек на арене ножичками кидал? У меня бы рука просто не поднялась.

– Троглодит! Это – искусство! А тебе бы только из пистоли да промежду глаз.

В разговор вмешался Талеев:

– Каждому свое, как писали на некоторых воротах. А задание у тебя, Вадик, самое сложное. Очень уж не похожа на овечку эта Тамара. Сразу не высовывайся, проследи со стороны ее распорядок дня на заводе, контакты, телефоны, включая мобильник. Поговори с окружением. Короче, на месте определишься, и «легенду» придумаешь. А всем хочу напомнить, что никогда не надо забывать нашего главного фигуранта – Азера. Он стоит за всеми событиями.

– И хорошо стои€т! Так, что ни малейшим образом не попал в поле нашего зрения.

– Да, ты прав, Толя. Хотя я постоянно пытаюсь вычислить места его возможного проявления. Ну, не бесплотный же он дух! И пока останавливаюсь на двух моментах. Во-первых, он где-то должен жить. Вряд ли это съемная квартира Мизиной – риск велик. Скорее всего по подложным документам сам снимает какое-нибудь неброское жилье. Тут могут помочь рейды участковых, но надежды на них мало, учитывая, кто Азера послал и какие документы для него могли изготовить. Ну и наверняка грим. Не сунется без него Сиятов на улицу. Во-вторых, он просто обязан находиться на заводе. Оружие для теракта доставлено туда, а передоверить его подготовку кому-либо из подручных он не может. Неважно, снайперская ли это винтовка, гранатомет или взрывное устройство. Другое дело – непосредственное применение. Но и тогда он обязательно будет рядом. Мне кажется нереальным, что Азер попадает на завод, устроившись сюда на работу; опять же, риск. Значит, нелегально. Я завтра поговорю со службой охраны, проконсультируюсь в ФСБ, какие попытки уже имели место в прошлом, где слабые места. Будем искать... О! Сколько времени-то уже. Пора отдыхать. Мне еще Куратору надо доложить об итогах дня. Давайте-ка по номерам. До завтра. Точнее, уже до сегодня.

Начинался третий день... Из четырех.

ГЛАВА 5

Утром Талеев встал не слишком рано, часов в восемь. Торопиться было некуда: Галина с Вадимом только-только начинают свою работу на заводе, значит, нужные фотографии Гера получит не раньше чем часа через два. Можно не торопясь принять душ и побриться. Телевизор он не включал. Его возраст и общее физическое состояние еще не требовали ежедневных встреч с Геннадием Малаховым, а всякие гастрономические программы и актуальные репортажи из залов суда журналист терпеть не мог.

Зато в номере негромко бормотал атавизм сегодняшнего дня, который уже невозможно было встретить ни в одной московской гостинице. По-научному он назывался радиофицированная точка, по-народному – брехунок. Местное радио, настроенное чаще всего на единственную региональную волну. Как апофеоз своего технического развития, оно могло ловить еще какую-нибудь новостную московскую программу и музыкальный канал ближайшего областного центра. Перенастройке такое «ухо в Большой мир» не подлежало, с волны на волну переключалось редко, поэтому постояльцам приходилось довольствоваться сводками с близлежащих полей, короткими репортажами с местных строек капитализма, ненавязчивой рекламой и симбиозом «Радио шансон» и «Ретро ФМ» в пропорциях, определяемых музыкальными пристрастиями местного музыкального редактора.

Талеев, закончив утренние процедуры, стоял у окна и размышлял, стоит ли перекусить чего-нибудь в гостиничном буфете или сразу вызвать машину, чтобы ехать по делам, а потом по дороге заглянуть в какое-нибудь приличное кафе. Он склонялся к первому, потому что боялся ошибиться, выбирая наугад что-нибудь приличное из того, что может попасться на пути в Первомайский.

В первые секунды Гера даже не понял, что отвлекло его от выбора решения. Потом сообразил: радио. Ритмичный шлягер 70-х годов сменился на тревожно-сочувствующий, но вместе с тем бодро-оптимистичный голос диктора областного центра: «...к сожалению, не удалось. Однако пожарные сумели предотвратить дальнейшее распространение огня, который грозил перекинуться с дачных домиков на близлежащие кварталы Новодвинска...»

Талеев выхватил из кармана мобильник и вызвал заведенный в память телефона номер начальника УВД Архангельска. Ответили через три гудка:

– Простите, у меня идет совеща...

– Нет! Это по «красному коду».

– Слушаю вас внимательно.

– Только что по местному радио передали о пожаре в городе Новодвинске. Я немедленно хочу знать все подробности происшествия.

Последовала заминка, не более пяти секунд.

– У меня на совещании присутствует руководитель тамошней милиции. Передать ему трубку?

– Да, пожалуйста. – Гера уже успокоился.

– Подполковник Феклистый!

– Прошу вас, подполковник, сообщите мне все, что вам известно об утреннем пожаре в пригороде Новодвинска.

Пауза была короткой, а ответ честным.

– Я не обладаю пока всей полнотой информации...

– Все, что знаете, подполковник! Меня не интересуют причины и выводы, только факты.

– Сообщение о пожаре поступило по телефону от местных граждан в середине ночи, когда зарево стало видно из окон квартир соседнего микрорайона. Горели дачные дома на улице Липовой, самой крайней в городе.

«Да-да, именно Липовая», – вспомнил журналист.

– Постройки старые, ветхие, деревянные, так что прибывшие пожарные смогли лишь не допустить распространение огня дальше...

– Какой причинен ущерб?

– Два дачных дома сгорели полностью и один частично.

– Кто-нибудь из людей пострадал при пожаре?

– Точную цифру назвать не могу. Как мне сообщают, сейчас продолжается разбор завалов на пепелищах. Обнаружены сгоревшие останки нескольких тел. С идентификацией возникнут серьезные затруднения, потому что тела очень сильно пострадали.

– Какое отделение милиции будет заниматься расследованием происшествия? И у какого начальника я могу получить самую свежую и точную информацию?

Подполковник продиктовал необходимые сведения.

– Спасибо. – Талеев прервал связь.

Надо немедленно ехать на место. Только там можно узнать подробности, которые вряд ли войдут в криминальные отчеты. Он позвал Анатолия, потом по телефону сообщил Галине, куда убывает, и предупредил, что вряд ли ему теперь до вечера понадобятся фотографии людей из ее списка.

* * *

Всю дорогу до Новодвинска друзья проделали молча: не хотелось строить какие-то гипотезы без конкретных фактов и вообще разговаривать в салоне при постороннем водителе. Знакомая дорога с невысыхающими лужами была усыпана пеплом. Тут и там валялись обугленные головешки и почерневшие кирпичи: это пожарные добросовестно растаскивали остатки догорающих домов, чтобы избежать новых вспышек пожара.

Какие новые вспышки?! Дома сгорели дотла. Теперь пожарные уехали, а на свежих пепелищах копошились еще десятка полтора человек. «Наверно, представители следственной бригады, возможно, милицейские эксперты, медики и какие-нибудь инспекторы по пожарной безопасности», – подумал Талеев.

В обычных условиях здесь было бы не найти уже никого, но, видно, сразу после разговора с Герой милицейский подполковник сделал нужный начальственный звонок – и пожалуйста, оперативная работа целого отделения во всей красе. Раздражаться по этому поводу было просто глупо. Да и при чем здесь раздражение?! Журналист был страшно зол на самого себя за непредусмотрительность, на организаторов пожара – за завидную оперативность и недурное мастерство исполнения, на... Хватит! Давай разбирайся.

Конечно, их тут ждали, потому что от стайки «копателей» быстро отделился плотный мужчина в кожаной куртке без погон, подошел к ним и представился:

– Майор Филиппов, начальник местного следственного отдела.

«Так бы и стал ты подбегать и представляться, если бы не соответствующий инструктаж!» Все-таки Талеев никак не мог унять раздражение. Однако он вежливо и спокойно попросил майора обрисовать в общих чертах картину случившегося.

Из бодрого доклада начальника следственного отдела выходило, что возгорание произошло около трех часов утра, скорее всего вследствие халатного обращения с открытым огнем. Вот в этом крайнем доме находились предположительно два человека, личности которых пока не установлены. Возможно, одной из них была хозяйка дачи, некая Тамара Мизина. Затем огонь перекинулся на соседнее пустующее строение и еще дальше, на дом гражданки Луневой Антонины Ивановны. Дальнейшему распространению огня воспрепятствовали подъехавшие пожарные расчеты. Однако спасти Луневу тоже не удалось, как и обитателей первого дома...

«Вот так: скорее всего, предположительно, возможно... тьфу! А с другой стороны, пусть так и будет. Не волнуйся, майор: еще пара вопросов, и мы оставим тебя в покое».

– Где были обнаружены тела погибших?

– Я... я... не интересовался... но вон там стоит начальник пожарного расчета, можно у него спросить.

– Останки двух тел в первом доме находились в углу большой комнаты. – Пожарный отвечал спокойно и обстоятельно. – Вообще-то странно...

– Что именно странно? – тут же поинтересовался Талеев.

– Я не первый год на пожарах работаю. Так вот, люди обычно или стремятся выбежать из дома, или прячутся в подпол. Погибают чаще всего, когда пытаются спасти какое-то имущество, скот или других домочадцев. А здесь и спасать-то было нечего. Конечно, при таком сильном огне они бы и в подполе наверняка задохнулись, но, по крайней мере, попытались бы сами спастись. Да и выбежать из такого строения, даже объятого пламенем, совсем не сложно. Наверное, надо быть очень сильно пьяным, чтобы так сгореть, но пока не обнаружили ни одной бутылки из-под спиртного...

– Найдем-найдем, – уверенно вставил майор.

«А я и не сомневаюсь, что найдете, если очень захотите», – подумал журналист.

– С бабушкой из другого дома все проще получилось: она умерла во сне, прямо в кровати, задохнулась угарным газом еще до того, как дом заполыхал. Да и мы уже подъехали в это время. Так на остове железной койки ее и нашли.

– Хорошо, спасибо. Да и вы, майор, можете быть свободны. Продолжайте свои дела, а мы осмотримся самостоятельно.

– Так точно! Если будут какие вопросы или пожелания...

– Да-да, я сразу к вам обращусь.

Милиционер отдал честь и убыл к группе своих подчиненных.

Журналист с Анатолием начали осмотр с дома Мизиной. Отыскали крышку подпола – она была прикрыта – и заглянули внутрь. Огонь туда не попал. Потом, через дворик соседнего дома, прошли к даче Ивановны. Пожарный в своем докладе описал все точно. Гера еще несколько раз прошелся взад-вперед по местам пожара, поднимая вверх тучи пепла и сажи, а потом присоединился к Анатолию, который чуть раньше отошел в сторону и присел на небольшой, относительно чистый бугорок.

– Ну как? – поинтересовался Талеев.

Анатолий лишь досадливо махнул рукой и продолжил очищать свои светлые ботинки от слоя копоти. Журналист устроился рядом.

– Подведем итог очевидному? Только для наших пожарно-милицейских друзей, – он кивнул в сторону пепелищ, где продолжали копошиться люди, – имеет место «неосторожное обращение с открытым огнем». Кто-то точно знал, что пленники здесь...

– Ты что, сомневаешься, кто это?!

– Я рассматриваю все возможные варианты.

– Значит, я так непроходимо туп, что вижу всему только одно объяснение.

– Давай по порядку. Ночью здесь появляется кто-то, – Анатолий поморщился, но журналист не обратил на это внимания, – освобождает из подпола бандитов, наверняка «беседует» с ними, узнает, что требуется, убивает обоих, а затем поджигает дачу. Местью здесь не пахнет. Все проделывается, чтобы не допустить утечки еще какой-то информации. Ты согласен, что только ее мы и могли получить от пленников? – Толя неохотно кивнул. – А вот тебе варианты. Первый: это террористы, за которыми мы охотимся. Второй: что ты скажешь по поводу «высоких покровителей в силовых и административных структурах», о которых говорил Торпеда? И, если мы пока абсолютно не представляем, как первые могли узнать о том, что мы вышли на Торпеду и где спрятали его с сыном, то вторые имели для этого не одну возможность. Шофер, хоть мы его и высадили, мог навести? Мог. Рацию в автомобиле я отключил – а не стояла ли машина на постоянном маячковом контроле? То-то. А уж причины ликвидировать Торпеду после того, как он попал в наши руки, у них были очень веские. Согласен?

Анатолий задумался на секунду, потом изрек вполне оптимистично:

– Я действительно непроходимо туп. Надеюсь, что это временное затмение от большого огорчения.

– Да, не все так просто, Толик. Смотри, что происходит дальше. Я шагами промерил расстояние между домами, прикинул их высоту и силу пламени. И практически убежден, что не о каком «самопроизвольном перекидывании» огня не может быть и речи. Кроме того, дом по соседству получил лишь незначительные повреждения: сгорела соломенно-дощечная крыша и попортился фасад. Все! Инсценировка. А «умный огонь» полетел дальше, и выжег почти полностью дачку Ивановны. Думаю, что ее даже не убивали. Просто посмотрели со стороны и убедились, что она сгинула в пламени.

– Так и было. Что же тут «не просто»?

– А то, что «милицейской крыше», в зловредную деятельность которой ты сразу поверил, существование Ивановны было абсолютно «до лампочки»! Они вообще о ней могли ничего не знать. Где крупные хищения на железнодорожном узле Исакогорка, а где бабка Ивановна с окраины Новодвинска?! Зато террористов она видела. И, возможно, опознала бы. Ведь, конечно, я и ей собирался предъявить фотографии людей с завода. Получается, что для наших врагов добрая, но бдительная пожилая женщина несла такую же угрозу, как и эти матерые уголовники.

Анатолий посмотрел в хмурое утреннее небо, стряхнул с коротких волос несуществующую пыль, вздохнул и глянул исподлобья на журналиста:

– Жаль, что с нами нет Вадика!

– Да мы и с тобой неплохо справляемся.

– Нет, патрон, не поэтому. Он бы непременно обозв... назвал тебя сейчас казуистическим хулиганом, бессовестным манипулятором сознания, иезуитом и... ну, я так не могу, эпитетов не знаю, у него лучше получается.

– Ладно, нэ журысь, как говорили твои хохляцкие предки. Нам нанесли сильный удар. Но вовсе не смертельный. По большому счету от наших бандюков и от Ивановны, упокой Господь ее чистую душу, мы получили максимум информации. Что оставалось? Возможность опознания кого-то по фотографиям? Так это еще посмотреть надо было...

– Патрон! Не успокаивай ты ни меня, ни себя.

Талеев не успокаивал, он размышлял.

– Мизина, Мизина... ты единственная наша ниточка.

Гера взял мобильный телефон:

– Привет, Галчонок, как дела?.. Вот и отлично. Ты Тамару Мизину сегодня не видела?.. Понятно, а далеко от тебя этот корпус? Впрочем, неважно. Заканчивай свои дела в кадрах и отправляйся туда. Постарайся найти место, откуда сможешь контролировать вход в ее кабинет. Но не слишком близко, чтобы самой не светиться. Вадик пусть продолжает свою работу, это его инициатива. Ты поработаешь тайным телохранителем до нашего приезда... Думаю, что пару часов точно. Будь внимательна, все возможно. Да, и покушение! Отбой.

К ним приближался человек в белом халате.

– Простите. – Он замялся, а потом обратился к журналисту: – Вы будете тела погибших осматривать? А то нам увозить их надо. В морг, на вскрытие. – И добавил, будто извиняясь: – Начальство торопит.

* * *

Кабинет, в котором работала Мизина, располагался на четвертом этаже большого административного корпуса. В левом его крыле вздымалась широкая парадная лестница, открывающая доступ ко всем шести этажам здания. В правое крыло, по прихоти архитектора, оказались вынесены все подсобные помещения, туалетные комнаты и запасной, черный, ход. Построенное в шестидесятые годы здание отличалось фундаментальностью и неприхотливостью внутренней конструкции: на каждом этаже широкие прямые коридоры вели от левого до правого крыла, по обеим сторонам которых располагались кабинеты. Со стороны парадной лестницы коридоры начинались просторным проходным холлом с неудобными кожаными диванами-скамейками по периметру, несколькими журнальными столиками посередине и неизменными фикусами в больших кадушках по углам.

Собственно, у Мизиной не было своего личного кабинета. В большой 30-метровой комнате с табличкой «Бухгалтеры» были оборудованы рабочие места для восьми служащих. Каждое место – это небольшой стол с компьютером и дешевым офисным креслом, стеллажи, заполненные бумажными папками, и канцелярский деревянный стул для посетителей.

Все это зафиксировала цепким взглядом Алексеева, буквально на секунду распахнув входную дверь. Головы восьмерых добросовестных тружениц бухгалтерского учета оторвались от деловых бумаг и мониторов и повернулись в сторону источника шума. Однако смогли зафиксировать лишь мимолетное движение створки двери и поворот закрываемой снаружи рукояти. Несколько женщин негромко фыркнули, обменялись понимающими негодующими взглядами и вновь погрузились в свой рабочий мир заявок, накладных, смет, требований...

Еще Гюльчатай заметила, что стулья для посетителей были заняты лишь перед двумя работницами, причем на одном из них вальяжно расположился Вадим. «Ну вот, теперь хоть знаю Мизину в лицо без дополнительных вопросов». Девушка медленным шагом прошла вдоль коридора еще метров десять до противоположной стороны, посетила пустующую туалетную комнату, подергала запертую дверь, ведущую к черному ходу и вернулась в холл, где расположилась на диванчике в тени самого большого декоративно-цветочного монстра.

С лестницы через широко распахнутые створки стеклянных дверей в холл и коридор время от времени входили посетители, неторопливо шли вперед, часто задерживались около многочисленных дверей, внимательно читая таблички, и двигались дальше или скрывались за порогом нужного им кабинета. Выйдя минут через пять, они уже быстрым шагом покидали это присутственное место, не проявляя никакого желания отдохнуть и расслабиться в холле-оазисе. Сидящая в углу девушка, сосредоточенно просматривающая какие-то документы, разложенные на коленях, не привлекала ничье внимание.

Минут через сорок дверь бухгалтерского кабинета раскрылась, и в коридор вышли две женщины. Одна, пониже ростом, держала другую под руку и, приподняв голову, что-то оживленно говорила подруге. Первой была Мизина. Женщины сразу повернули налево и медленно двинулись в противоположный конец коридора, продолжая разговор. «До обеда еще больше часа, – Галина посмотрела на часы, – так что поход в туалет вполне мотивирован». Она уже хотела остаться на своем месте, но вдруг вспомнила дословно приказ Талеева: «...поработаешь тайным телохранителем...» – и сорвалась с места. Командир всегда был предельно точен в формулировках и требовал того же от подчиненных. Значит, изволь сопровождать объект вплотную, если ты телохранитель, а не ведешь наружное наблюдение.

Коридор был длинным, и от туалетной комнаты Алексееву отделяло метров пятьдесят. Уверенным шагом сосредоточенного человека, знающего, куда идти, Галина прошла вдоль всего коридора. Навстречу ей попался только один посетитель, вышедший на ее глазах из какого-то кабинета и направившийся к парадной лестнице.

В дамской комнате около умывальников с зеркалами никого не было. Девушка прислушалась к звукам, доносящимся из кабинок, но ничего подозрительного не услышала. Потом щелкнул шпингалет, появилась попутчица Мизиной и подошла к умывальникам. Галина сосредоточенно прихорашивалась перед зеркалом. Женщина подкрасила губы, поправила прическу и нетерпеливо оглянулась на кабинки. Потом кашлянула, затем еще раз, уже громко и демонстративно-призывно, и, наконец, позвала: «Тома!» Ответа не последовало. «Тамара, Тамара-а-а!» Тишина. Женщина беспомощно оглянулась. Ни слова не говоря, Алексеева бросилась к кабинам и начала открывать подряд все двери. В туалете, кроме них с женщиной, никого не было!

Не слушая недоуменных возгласов женщины, Галина выскочила в коридор. Он был пуст до самой парадной лестницы. Оставался черный ход, по-прежнему запертый. Девушка приложила ухо к двери и уловила слабый стук подошв по цементным ступеням. Лишь мимоходом взглянув на преграду, Гюльчатай нанесла резкий удар локтем в середину одной из створок. Большой прямоугольный лист фанеры вылетел полностью. Галина ящерицей проскользнула в образовавшуюся дыру и замерла на маленькой площадке узкой лестницы: звук шагов доносился снизу. Девушка бросилась туда, легко перескакивая через несколько ступеней.

На лестничном марше между пятым и четвертым этажами она едва не наткнулась на вытянувшееся вдоль стены тело. Это была Мизина. В широко распахнутых глазах женщины застыли недоумение и боль. И хотя крови видно не было, она, безусловно, была мертва. Все-таки Алексеева приложила два пальца к шее: пульс не прощупывался. В это время внизу хлопнула входная дверь, и девушка, не раздумывая, опрометью бросилась вниз по лестнице. Выскочив из подъезда, она успела заметить спину человека, скрывшегося за углом административного корпуса, и кинулась следом.

Мужчина пробежал вдоль длинного здания сборочного цеха, пересек цветочную клумбу с памятником Ленину и устремился по широкой внутризаводской автомобильной дороге. Он был высоким и худым, бежал широкими шагами, далеко выкидывая вперед длинные ноги и сильно размахивая руками. «Я тебя достану! Ты быстро «сдохнешь» от такого бега. Страх быть пойманным помогает только в первые минуты. Потом этот же страх собьет дыхалку, и ты ляжешь». Девушка бежала легко, энергично работая прижатыми к корпусу локтями, слегка опустив голову. Расстояние между ними неуклонно сокращалось. «Странно, что он не бежит к выходу с завода, – Галина успела хорошо изучить план расположения заводских корпусов, – и не к забору, отделяющему его территорию от города. Он бежит внутрь! – Последовал еще один поворот. – Там же начинаются причалы! Значит, надеется затеряться в доках. Ну-ну!»

Причалы располагались вдоль одного из многочисленных рукавов устья Северной Двины, которая в этом месте впадала в Двинскую губу – самый большой залив Белого моря. На них размещались доки, открытые и закрытые, к ним было пришвартовано множество вспомогательных судов: от большого океанского буксира до маломерных катеров и барж или нелепых плоскодонных плавсредств для очистки акватории. По причалам перемещались на рельсах несколько огромных портальных кранов.

Алексееву отделяло от беглеца уже не больше двадцати метров, когда он затравленно оглянулся на преследовательницу, потом дернулся налево, к воде, тут же изменил решение, потеряв еще несколько метров форы, и свернул за угол большого старого сухого дока. Когда девушка через пять секунд повернула туда же, она увидела, как убийца карабкается вверх по крутой железной лестнице на стенку дока. Галина последовала за ним. «Что же ты не стреляешь, гад? – подумала она, забираясь все выше на стенку дока. – Самое удобное положение, я ведь почти беззащитна. Смотри, потом поздно будет! А-а-а, так у тебя, кажется, оружия нет. По дороге ты ствол не сбросил, я бы заметила. Значит, максимум, что ты имеешь, это нож. Будет легче. В принципе, логично: зачем тебе пистолет «на Мизину»? С такими граблями-ручищами и так справишься. А с оружием на заводе легко засветиться».

Мужчина преодолел последний пролет и выбрался на боковую горизонтальную поверхность дока. Она была шириной метра три, а по длине соответствовала размерам большого военного корабля. Убийца еще раз оглянулся на преследовательницу и бросился дальше вперед.

Такие большие корабельные доки конструировались составными, из двух или трех частей. Это давало возможность транспортировать их не только по воде, но и по суше, или вообще использовать для работ только одну какую-нибудь его часть, если строящийся или ремонтирующийся объект был сравнительно малых размеров. Здесь, на заводе, док изначально был смонтирован на всю его длину. Для новых кораблей и подводных лодок использовали более современные доки, а этот, в самом конце причала, уже, ржавея, доживал свой век, хотя и продолжал регулярно использоваться. Один его конец был погружен в воду метра на три; днище давно проржавело, и вода попала во внутренние отсеки. Из-за этого вся поверхность дока чуть выгнулась, и, может, железо давно бы треснуло, если бы не места стыков составных частей. В них не было жестких соединений типа сварки, крепежные болты давно вылетели, а прочные цепи растянулись. И если у основания стенки еще оставались плотно прижатыми друг к другу, то наверху, на уровне двадцати метров, они сильно разошлись, образовав двух-трехметровые зазоры. Но пока цепи держали, док стоял и работы не прекращались. Все были довольны.

Сейчас преследуемый как раз подбегал к такой расщелине. Ее края были скреплены туго натянутыми проржавевшими цепями. Убийца сообразил, что даже на секундную остановку у него нет времени. Через плечо на бегу он бросил взгляд на Галину, может быть, пытаясь в последний раз оценить, что же представляет сейчас для него большую опасность. Похоже, что во всем облике догоняющей девушки убийца увидел что-то такое, что заставило его, не раздумывая, резко оттолкнуться от железного настила...

Левая нога мужчины подвернулась на толстом слое крошащейся ржавчины, покрывавшей всю поверхность дока. Толчка не получилось. Вместо этого тело убийцы, потеряв опору, стало заваливаться головой вниз в уходящую на 20-метровую глубину щель между составными частями сооружения. Раздался душераздирающий вопль, резко оборвавшийся на самой высокой ноте. До палубы дока тело мужчины не долетело метров пять: щель представляла собой длинный конус, сходящийся на нет к палубе, а убийца сыграл роль клина, с большой силой, но без всякого эффекта вбиваемого между соединяющимися стенками.

Галина осторожно подошла к краю и заглянула вниз. «Господи, теперь без крана его оттуда не вытащишь. Впрочем, быстрее будет по частям. Но это уже не наши проблемы». И она стала не торопясь спускаться вниз.

* * *

Недалеко от центральной проходной располагался небольшой сквер: так, клумба с цветочками, десяток свежевысаженных деревьев на узких газончиках и несколько скамеек. На заводе только что закончилось время обеда, территория на глазах опустела. Небо расчистилось, выглянуло солнце, и Команда в полном составе расположилась на этих скамейках. Настроение у всех было отвратительное: никто из них давно не получал таких сокрушительных ударов, и каждый находил в происходящем долю своей вины. Молчать не мог лишь неугомонный Вадик:

– Ну, скажи, командир, разве мог я предположить что-то подобное? Только-только у нас с Тамарой начал контакт налаживаться, как ей позвонили по телефону и вызвали с документами на доклад к начальству. Это в том же здании, только на этаж выше. Она и папку с бумагами прихватила, и соседок своих по кабинету предупредила, куда отправляется, и меня попросила подождать ее минут десять. Да я уже знал к этому времени, что где-то снаружи ее «пасет» Гюльчатай; успел разглядеть, когда она в кабинет заглядывала. Нет-нет, Галчонок, я никакой вины не пытаюсь на тебя переложить! Просто восстанавливаю картину...

– Ладно, восстановитель, помолчи. – Голос Талеева был строг. – Я хочу Алексееву послушать.

Никто из Команды не мог припомнить, чтобы журналист так, по фамилии, обратился к девушке. Она еще ниже опустила голову. Потом решительно тряхнула черными волосами:

– Я виновата, командир. С самого начала заняла неправильную позицию в конце коридора. Потом... – Галина ничего не собиралась утаивать, – потом потеряла примерно пять секунд, не двигаясь вплотную за объектом. Дальше, уже в погоне за убийцей, мне, наверное, надо было остановить его выстрелом по ногам. Но я ни секунды не сомневалась, что возьму его!

Талеев молча кивнул.

– Мы все сработали не лучшим образом. Я не говорю, что были допущены ошибки: как таковых их не было. Мы... прежде всего именно я недооценил противника. Насчет выстрела, ты, Галя, зря себя винишь: кругом были люди, противник не вооружен, так что ты правильно гнала его. Также я не думаю, что нам сильно помогло бы его задержание.