Текст книги "Мы те, которых нет"

На всякий случай я прикинул, как действовать. Справимся… Наверное…

– У нас встреча с человеком, – сообщил Афон, распахнув дверцу и выставив наружу ногу. – С опасным человеком… Он очень хочет нас видеть.

– Я доброму разговору всегда открыт, – сказал я.

– Звони, – велел Афон.

Жаб набрал на мобильнике номер. И нарочито бодро произнес:

– Ну, ты как?.. Отлично… Через пять минут. Один буду. Хорошо.

Дал отбой. Перевел дыхание. Засунул телефон в карман – при этом пальцы его дрожали. Парень на взводе.

– Наша задача? – спросил я.

– Страхуем Жаба.

– Что-то мне это не нравится, Афон. Ты юлишь и ничего не объясняешь.

– Так надо.

Жаб перекрестился:

– Ну, я пошел.

Вылез из машины и направился вдоль забора, вскоре скрывшись из вида.

Афон закурил, бросая взгляд на часы. Я попытался задать ему пару вопросов, но он увертывался, как уж, и я плюнул на это занятие. А, будь что будет. Дороги мне обратно все равно нет.

Афон щелчком отбросил окурок:

– Конан, здесь жди. Чак и Зена – за мной.

Мы направились вдоль забора. Завернули за угол. Метров через пятьдесят перед заколоченными наглухо воротами была пустая автостоянка и лежали на боку две разбитых коробки ларьков.

Около ворот в тенечке от хилых деревьев стояли Жаб и лысый мужчина в черных очках – бесформенная и просторная, с языческими узорами рубаха навыпуск придавала ему вид крестьянина, выбравшегося на ярмарку. Они о чем-то негромко спорили.

– Не пялься на них, – приказал Афон. – Будто мы незнакомы, и они нам на хрен не упали. Держись в нескольких шагах за мной.

Он быстрым шагом зашагал вперед. Приблизился к собеседникам. И бодро произнес:

– Мужики, огонька не найдется?

– Нет, – буркнул лысый.

Рука Афона нырнула в барсетку. Точно, там у него пистолет «ТТ»!

Лысый рванулся вправо. Одновременно рука его потянулась к поясу. Он пытался уйти с линии огня, по науке вправо, поскольку стоящему напротив тебя человеку так труднее сопровождать тебя стволом. Надеялся пережить один или два выстрела. А дальше успеет выдернуть свой пистолет и послать ответку.

Рявкнул «ТТ». Еще раз.

Лысый не успел. Трудно успеть, когда стреляют почти в упор.

Тело дернулось, жертву бросило назад выстрелом. Следующий выстрел контрольный.

– Делаем ноги! – крикнул Афон.

Мы все неслись что есть духу. В голове моей царил кавардак. Но одно я знал точно – надо валить отсюда как можно быстрее. А разберемся потом.

И вот мы уже все в «Жигулях». Машина резво рванула с места.

Во мне вскипало бешенство.

– Ты чего творишь? – крикнул я.

– Не ори, – голос у Афона дрожал. – Выберемся – все объясню.

Через десять минут мы бросили машину в укромном месте.

– Не боитесь, что найдут? – спросил я, вылезая из салона.

– Она краденая, – отмахнулся Жаб.

– Еще лучше, – буркнул я. – Тут наши отпечатки пальцев.

– Не бойся, деревня, – хохотнул Конан и засунул руку в сумку, лежавшую между сиденьями. Там что-то стеклянно хрустнуло.

Когда мы отошли на сотню метров, машина загорелась.

Через сорок минут я, Афон и Жаб оказались в длинной пятиэтажке на Кавказском бульваре. Зена и Конан затерялись по дороге.

В двухкомнатной съемной квартире все было завалено старой мебелью и ненужными вещами. Здесь царил кавардак.

Жаб отправился на кухню ревизовать холодильник.

– Располагайся, – кивнул Афон, падая на продавленный зеленый диван.

Я поднял с пола опрокинутый стул и уселся напротив него:

– Кого ты убил?

– Фээсбэшник. Он сумел выйти на Жаба. Хотел найти нас.

– И вы не нашли ничего лучшего, чем грохнуть его? Он один в ФСБ остался? За ним не придут другие?

– О Жабе он ничего конкретного не знал. Их свел посредник. Он был предателем. И уже мертв.

– Вы маньяки долбаные! – хлопнул я ладонью по журнальному столику так, что стоявшая там полупустая бутылка кока-колы подпрыгнула, опрокинулась, покатилась и упала на пол, разбрызгивая свое содержимое. – Так дела не делаются!

– Именно так отныне и делаются дела. Так работает наша система, Чак.

– На фига ты меня туда потащил?

– Ты теперь наш. И делать все должны теперь вместе.

– Я еще не дал согласия.

– Брось. Ты наш. Зена сняла нас на камеру. Ты теперь соучастник убийства агента ФСБ.

– Чего? – Я нагнулся к Афону.

– Чак, я же тебе говорю – у нас система.

– Это ты меня на крючок поймал, так?

– Не нагнетай. Просто нас должно что-то объединять. Крепко. Гораздо крепче, чем деньги.

– Афон, еще раз используешь меня втемную, и до светлого будущего не доживешь.

– Чак, ты же понимаешь…

– Я тебя убью, Афон. Притом убивать буду долго. И болезненно. Я это умею… Ты меня понял?

– Понял, – голос у моего собеседника немного просел.

– Вот и хорошо, – кивнул я. – А теперь к делу…

* * *

Дворцовый комплекс «Царицыно» выглядел как новенький. Точнее, лучше, чем новенький. Екатерина Вторая так и не достроила дворец, он простоял зловещими развалинами, пока московскому мэру не пришла в голову идея завершить замысел императрицы. Окрестные жители облюбовали его для прогулок, а московские власти – для официальных мероприятий.

У меня всегда возникает странное ощущение при соприкосновении с памятниками истории. Что-то схожее с дежавю. Все наши страсти, все наши порывы, победы и поражения, все, что мы пытаемся достичь, предотвратить или приблизить, – все это уже когда-то было. Миллионы и миллиарды людей, живших до нас, рвали жилы, шли на смерть, самопожертвование ради высоких или низких целей. Все прошло. Все перетерто и смыто временем. Люди – лишь волны на поверхности реки Хронос.

Интересно, что о нас напишут историки двадцать второго века? Территория, включающая часть Европы и Азии, на которой когда-то проживали славянские племена, погибшие в розни и отдемократизированные мировым сообществом до нуля?

Я встряхнул головой, отгоняя наваждение. Шкот вам в глотку, а не Россия. Мы выживем!

Я перешел через мостик, свернул на аллею и увидел Куратора.

– Подыхаю от жары, – он промокнул лоб носовым платком.

– Аналогично. Хотя на югах, где я волею судьбы вынужден был приятно проводить время, бывало и хуже.

– Жара и паразиты, – Куратор помолчал и добавил: – Паразиты – хуже жары.

Я доложил о прошедших событиях в подробностях (в общих чертах я ему уже сбросил сообщение).

– Ты веришь, что это ячейка «Альянса действия»? – спросил Куратор.

– Не знаю. Но они законченные социопаты.

– На психов ныне спрос.

– Кого хоть грохнул этот подонок Афон? Правда, сотрудника ФСБ? Или цену набивает себе?

– Правда, Сережа… Капитан Юдин. Из антитеррористического центра московского Управления.

– Вот черт!

На моих глазах грохнули коллегу, а я стоял бессловесной скотиной. Хотя что я мог сделать?

– Остались жена, двое детей, беспорочный послужной список, медаль «За отвагу». И еще пуля, смерть на грязном асфальте.

– Ничего, сочтемся, – с угрозой произнес я.

– Ты поучаствовал в теракте против спецслужб. Теперь Афон и его хозяева считают, что ты их с потрохами.

– Развели меня, как пацана.

– Зато теперь тебе будут доверять.

– И когда эта ячейка сгорит синим пламенем – меня объявят в розыск за соучастие в убийстве сотрудника ФСБ.

– Пусть это тебя не беспокоит. Все в наших руках… Надо раскручивать их дальше.

– Сейчас эта сволота будет готовить теракты. Что мне делать?

– Готовить вместе с ними.

– Предлагаете людей убивать?

– Если они не пойдут на что-то сверхординарное, а это вряд ли, учитывая их низкую квалификацию, – придется участвовать. Только уведомляй меня перед акциями. Попытаемся предотвратить… Или не попытаемся.

– Нормальный расклад такой, – возмутился я, но потом обуздал рвущееся из души раздражение. – Когда мы их будем глушить?

– Как только выведут на более увесистых рыбешек. Как только мы поймем схему. Ты пока думай, как они контачат с вышестоящими руководителями. И как наколоть эти контакты.

– Да нет ничего проще. Вот взорвем Мосгордуму и Министерство экономики – и руководители «Альянса» удостоят нас звания «Убийца года». На торжественном заседании всех и хлопнем.

– Остаточное чувство юмора не утрачено, значит, ты еще не потерян для общества, – хмыкнул Куратор. – Что я тебе могу сказать, Сергей? Сближайся с ними. Вживайся в их жизнь. Стань на время одним из них.

– Кстати, тот тип, портрет которого я дал. Что о нем известно?

– По нашим базам не проходит – точно. Внешность приметная. Кто он – не знаю.

– Может, из-за рубежа гусь?

– Может… А может, ты ошибся. И сделал портрет случайного человека.

– Вряд ли. Он изучал меня. Хотите, в мистике обвините, но я знаю – он приглядывался ко мне. И Глицерин, похоже, его не знал.

– Может быть… Пока вопросов больше, чем ответов… Ускоряйся, Сергей. Фактор времени очень важен.

– Мои друзья-террористы тоже утверждают, что у государства не остается времени. Они спокойны, потому что в головы их втемяшено – даже если они попадутся, то скоро некому будет их судить.

– Очень может быть, – Куратор нагнулся, подобрал веточку, с пристальным вниманием осмотрел ее и резко бросил в пруд. – К тому все идет…

* * *

Заместителя начальника Главного разведывательного управления Генерального штаба Министерства обороны Российской Федерации смерть настигла, когда он выходил из подъезда своего дома на Комсомольском проспекте. Адъютант ждал его у машины, шофер сидел за рулем.

Чешский пистолет-пулемет «Скорпион Vz68» со скоростью восемьсот пятьдесят выстрелов в минуту за считаные мгновения выплюнул обойму.

Адъютант рухнул на асфальт, даже не поняв, что произошло – девятимиллиметровая пуля разнесла ему череп. Потом пули прожгли корпус черной «БМВ» и навсегда угомонили водителя.

Генерал прожил ненамного дольше.

Киллер с длинными волосами, в бейсболке, очках, затрудняющих опознание, подошел к генералу, произвел контрольный выстрел и бросил рядом с трупом пистолет-пулемет.

Туда же лег и фирменный логотип «Альянса действия».

На следующий день было нанесено еще несколько ударов.

Взрывное устройство, упакованное в спортивную сумку, сработало в рейсовом автобусе на Юго-Востоке Москвы – семь раненых, двое тяжело. Грохнул фугас на выезде из поселка на Рублевке, осколки пробили машину с синей мигалкой и пронзили председателя профильного комитета по борьбе с терроризмом Московской областной Думы.

В Самаре при монтаже взрывного устройства погиб восемнадцатилетний балбес. При осмотре его жилища следственные органы нашли горы агитационных материалов в стиле: «Долой», «Даешь», «Не потерпим».

Информацию, притом исчерпывающую, по всем терактам, к совершению которых могли иметь отношение боевики «Альянса действия», я получал незамедлительно по различным каналам связи. И изучал очень внимательно. Но до сего времени так и не обнаружил в них ничего, достойного внимания. Это был информационный мусор, может быть, важный для следствия, но совершенно бесполезный для идущего по следу волкодава.

Расправа с генералом ГРУ попала в поле зрения видеокамеры, перекрывавшей подъезды к филиалу «Инвест-банка». Настоящий блокбастер!

Четко видна фигура киллера. Вот он извлекает из кожаной сумки на плече пистолет-пулемет. Паппилярных узоров на оружии не обнаружено, так что он стрелял в тонких перчатках телесного цвета или предварительно обработал руки лаком.

Это уже третий высокопоставленный военный из центрального аппарата Министерства обороны, погибший от рук боевиков «Альянса действия». Главный вопрос – действительно потрудился «Альянс», или отработали другие люди, прикрывшись террористами.

На следующий день «Альянс» выбросил в Инет обращение, где брал ответственность за теракт на себя. В тональности текста присутствовало ликование. Мол, высокопоставленного врага убили! Это успех!

Я раз за разом просматривал видеозапись. Мороз по коже от этого погружения в недавнее прошлое. Адъютант поджидает генерала, водитель листает планшетник. У этих людей какие-то планы, надежды. Они прикидывают, как проведут завтрашний день. Но их главы в книге судеб уже дописаны. Завтра их на этом свете не будет.

От смерти их отделяет одна минута сорок секунд. Они этого не знают. Но тот, у кого в сумке ждет своего триумфа хищный двадцатизарядный «Скорпион», уже вышел на цель. Вариантов не осталось, все определено…

Сработал киллер четко – прям загляденье. Сразил противников тремя экономными очередями. Сделал контроль.

Человек с практикой. Не похож на тех доморощенных террористов, с кем мне приходится общаться. Хотя, имея финансовые ресурсы, организаторы террора вполне могут подтягивать высококлассных специалистов, настоящих ударников киллерского труда. Лишь бы была достойная цель. Генерал ГРУ – цель очень достойная.

Я до боли в глазах вглядывался в монитор. Что-то тут должно быть. Червячок точил меня.

Вот киллер. Вот он идет к жертве. В пятидесятый раз смотрю этот момент. Что меня смущает? Фигура? Движения? Что?

Походка!

Я еще раз прокрутил запись.

Походка специфическая, с подпрыгиванием. Что-то напоминает. Но что?

Отключив комп, я посмотрел на часы. Пора, вскоре у меня встреча с Робом.

Тащить моего верного боевого товарища к себе на квартиру я не стал. В свете последних событий эта хата может быть засвечена. Поэтому встречу назначил в городе. Взял с собой старенький планшетник без выхода в Сеть. Он мне пригодится.

Я добрался до метро «Китай-город», спустился к Москворецкой набережной мимо новостройки на месте снесенной гостиницы «Россия». Купил билет на речной трамвайчик. Выбрал место на верхней палубе под тентом.

Уютно заворчал двигатель. Речной трамвайчик отчалил, чтобы устремиться по раз и навсегда заведенному кругу – три пристани, посадка-высадка экскурсантов-ротозеев, и обратно. Интересно, если у машин есть душа, то рвется ли она у этого речного трамвайчика на бесконечные океанские просторы, завидует ли он своим старшим братьям – белоснежным океанским лайнерам, режущим бесконечные водные просторы земного шара? Понимает ли, что ему не сойти с этого заколдованного круга?

– Здорово, Серега, – ко мне на скамеечку подсел Роб.

– И тебе не хворать, лейтенант.

С борта корабля Москва выглядела совершенно иначе – величественнее, интереснее, более цельной. Будто вода, отделявшая от берега, позволяла взглянуть на город отстраненно, как путешественнику, увидевшему на горизонте материк.

Я загрузил планшетник и продемонстрировал Робу покушение на генерала ГРУ.

Тот внимательно просмотрел запись, останавливая и возвращая просмотр на наиболее интересных моментах.

– Уверенно отработал, – заключил он.

– Профессионал.

– Вне всякого сомнения. Возможно, с военным опытом.

– Ничего не напоминает?

– Вроде нет.

– Что-то мне чудится знакомое.

– Может быть. Не знаю, – Роб задумался. – Нет, не знаю…

Я ему расписал всю ситуацию. Когда дошел до того, как грохнули капитана ФСБ, лицо его окаменело, и он прошептал:

– Вот же ублюдки.

– Еще какие.

– Сколько таких ячеек может быть в этом «Альянсе»?

– По оценкам экспертов, действует не меньше сотни активных боевиков. А то и больше. И вся эта деятельность обеспечена серьезными финансовыми вливаниями.

– И все мимо нас прошло.

– Да уж… Роб, «Альянс» должен затовариваться где-то оружием и взрывчаткой.

Роб в миру был известен как посредник в криминальных сделках с оружием. Эта деятельность была подконтрольная, она позволяла получить опережающую информацию о вооруженных преступных и террористических группировках.

– Я заброшу сеть, – пообещал Роб.

Распрощавшись с ним, я вернулся в свою квартиру. Поужинал холодным свекольником – кусок в горло не лез. И завалился спать.

Телефон, который я приобрел специально для контактов с ячейкой, зазвонил в три часа ночи, когда я видел какой-то очень приятный сон из безоблачного детства, из которого мне никак не хотелось выныривать.

Старенький «Нокиа» с черно-белым дисплеем лежал на тумбочке рядом с кроватью. Я мигом схватил его, вздохнул поглубже, утихомиривая взбрыкнувшее в груди сердце. Определился номер Афона.

– И с какого хрена, спрашивается? – грубо спросил я.

– Здравствуй, котик, – голос принадлежал не Афону, а Зене.

– Тебе не кажется, что ночь на дворе?

– Я только сейчас могу тебе позвонить.

– Афон спит?

– Спит. Утомился, – она выразительно хмыкнула.

– Ты мне звонишь сообщить, что хорошо проводишь время?

– Я звоню, чтобы встретиться… Хочу тебя видеть. Хочу… – еще более выразительная пауза.

– А не хочешь, чтобы Афон пристрелил меня из ревности? У него это хорошо получается.

– Афон? Из ревности?.. Не шути. У нас нет собственности на женщин. И на мужчин. Кому с кем спать – это личное дело. Он не будет возражать.

– Свобода нравов.

– Зачем бороться за свободу человечества, если не можешь обеспечить ее для себя?.. Когда увидимся?

– Да хоть сейчас. Все равно сон пропал.

– А ты где? – спросила она как бы равнодушно.

– Метро «Орехово».

– А я в «Выхино».

– Почти рядом.

– Но сейчас не могу… Завтра в двенадцать. У метро «Новокузнецкая». Поговорим о жизни во Вселенной. Поедим мороженого.

– Жестоко напьемся.

– Только шампанское с клубникой и шоколадом. И в постель.

Перспектива выглядела привлекательной. Постель – это хорошо. Это вдохновляет.

– Буду.

– Значит, сговорились, – проворковала она.

– Да…

* * *

Я прогуливался у метро «Новокузнецкая». Места знакомые. Здесь меня повязали на одной квартире. Я и мяу сказать не успел, как меня поставили под стволы и скрутили.

Вон выход из метро «Третьяковская» с торговыми стекляшками наверху – меня везли мимо в строгой, как катафалк, черной «Волге».

Это были лихие времена, когда мы куролесили с Жуком. Провели акцию возмездия в отношении лидера дагестанской мафии. Уничтожили таджикских наркоторговцев, подорвав фургон, в котором они везли пять кило героина. Планировали ликвидацию душегубов из одной диаспоры, собравшихся на юбилей почтенного вора в законе, но не успели их исполнить. Попались в сети Куратора – человека, который знал все.

Когда меня кинули в подвал, мало похожий на изолятор временного содержания, я решил, что мне конец. Колоться я не собирался. Погибнуть был готов давно и считал себя уже мертвым.

Но не было ни пыток, ни выматывающих следственных процедур. Были разговоры с Куратором.

– Для нас важна только Россия, – говорил он. – Она может быть или мощной империей, или ее вообще не будет. В империи все люди братья. Никто никого не режет.

Русская империя всегда была сильна тем, что вбирала в себя разные народы. И их пассионарная энергия вливалась в пассионарную энергию русского народа. Поэтому нужно не уничтожать друг друга, а восстанавливать единство целей. Возвращать заблудших. И жестоко наказывать тех, кто хочет гибели страны.

– Мы на краю, капитан, – сказал он мне тогда. – И ты нам нужен.

– Предлагаете сдать своих?

– Сдать? Кого? А ты знаешь, как ты тут оказался? Тебя и так сдали. И Жука твоего сдали.

Я вздрогнул.

– Вас сдали те, кто толкал вас на все эти безумства. Вы думаете, что боролись за страну. А вас разыгрывали, как пешки. И когда стало выгодно, вас просто отдали нам на съедение.

– Кто они такие?

– Манипуляторы. Этот мир манипулируем… Предлагаю поработать против них. Повоевать за Родину…

И я стал его человеком – руководителем группы контртеррора «НК»…

Я отогнал воспоминания и вгляделся в толпу у метро. Вот и Зена. Высокая, ладная, курчавая, в легком платьице, больше открывающем, чем скрывающем аппетитное загорелое женское тело.

Поцеловались. Взялись за ручки и отправились в недорогой ресторанчик «Лазанья».

Я заказал холодную окрошку на кефире и пива. Зена – фруктовый десерт и ледяной «Мохито».

– За наше случайное знакомство, – поднял я кружку.

– Ты чего, так прикалываешься?

– Это цитата из «Бриллиантовой руки».

– Это книга такая?

– Фильм. Старый.

– Отстой совковый?

– Именно так.

– Тогда зачем ты сыплешь оттуда цитатами?

– По привычке.

– Привычка – вторая натура, – напирала она агрессивно.

Похоже, она считала необходимым вступать в борьбу по любому поводу, и я поспешил перевести тему.

– Что мы все о моих вкусах. Давай поговорим о тебе.

– А что я? Я буду великой женщиной.

– Как Жанна д’Арк?

– Ну, во всяком случае, не как Мария Кюри.

– Так, нобелевских лауреатов знаешь.

– Я же не дурочка…

– А вообще, как ты до такой жизни дошла и связалась с нами?

– Повезло… Была отличница и красавица. Вся такая неземная, вся такая клевая и беззащитная. Мечта педофилов. Сопля в общем.

– А кто предки?

– Бесполезные люди. Преподаватели МГУ. Учат всякой ереси дураков-студентов и страшно гордятся этим.

– Нечем гордиться?

– А чем? Что фаршируют мозги ненужными знаниями толпам зомби, которых производит эта поганая страна? Они вчерашний день. Прикинь, до сих пор зудят, чтобы я была хорошей девушкой. Интересуются, когда я им представлю жениха. Это они МНЕ! – Она сняла туфлю и потерла ногой мою ногу.

– Так, родители у тебя московские интеллигенты старой закваски.

– Они самые. Я не оправдала их надежд. Вот моя сеструха – такая бессловесная овца, носки вяжет. Кто сейчас вяжет носки? А она вяжет. Ей нравится. Вот у нее все благородно. Молодой человек. Свадьба. Притащила родакам внука – такого сопливого крикливого уродца.

– Не любишь родственников?

– Это взаимное чувство. Сестра считает меня сукой. Я ее – дурой.

– Почему?

– Она может хотеть только то, что видит перед собой. Как ящерица – комар летит, слизнула и счастлива. Ей нужен телевизор, стиральная машина и дача с грядками. И шмотки.

– А ты?

– А я двигаюсь вперед. Им меня не понять никогда. – Зена посмотрела на часы. – А не пора ли нам перепихнуться, мой повелитель?

Мы затарились шампанским, клубникой, шоколадом и отправились на мою лежку.

Потом были сладостные минуты… Потом короткий сон. И снова…

Затем она курила, не стесняясь наготы, а выставляя ее напоказ. У нее была хорошая фигурка и совершенно необузданный нрав необъезженной лошади. Вряд ли она представляла, что женщина может быть ласковой, податливой. Вот взбрыкнуть – это быстро. Она искрилась энергией, оголенный высоковольтный провод.

– Ты не договорила, как попала во все это, – вернулся я к старой теме, устраиваясь поудобнее на диване.

– От скуки и обыденности. От майки с портретом Че Гевары. Восхищение мальчиками, способными на поступки. И стремление выделиться из стада.

– Для пятнадцати лет нормально.

– Мне было семнадцать, когда я втянулась. Теперь живу полной жизнью. Ловлю драйв. Но не это главное, Чак.

– А что?

– Нынешняя жизнь не оставляет нам никаких шансов. Для нас давно все определено. Институт, потом офис, сплетни, поездки в Турляндию.

– Тебе этого мало?

– Конечно. Все жирные куски расхватаны до нас. Вон, в девяностые были шансы подняться высоко. Взять, что тебе причитается. И те, кто тогда поднялся, теперь сделают все, чтобы нам не досталось ничего. Чтобы навечно – они наверху, а мы внизу.

– Это да.

– Меня это не устраивает. Поэтому я снесу их карточный домик.

– И готова для этого взрывать.

– Любой человек готов. Просто ханжи не хотят сами себе в этом признаться.

Она погрустнела, присела на кровать рядом со мной, положив руку мне на грудь. И произнесла вкрадчиво и немного потерянно:

– Но я боюсь.

– Чего?

– Не дожить… Мы реально можем попасться, Чак, – она помолчала и вдруг выдала: – Послезавтра мы взрываем три объекта.

– Мы? Я тоже?

– Афон тебе пока не доверяет. Будем я, Конан и еще один крендель – свободный художник, привлекаем, когда нужен большой бум. Посылочки оставим в супермаркете «Перекресток» в Подольске, на автобусной остановке на Северо-Западе Москвы и около управы «Останкинская».

– Это Афон нарезал фронт работы?

– Смеешься? Те, кто повыше. У них все просчитано. Это как увертюра. В определенный момент нужно извлечь определенный звук, чтобы возникла мелодия.

– Кантата террора.

– Мне страшно, Сережа. Мы слишком много на себя берем.

– Афон в курсе, что ты ведешь со мной такие разговоры?

– Ему незачем знать. Он посылает людей, может, на смерть. А я хочу жить. Помоги мне.

– Взорвать супермаркет?

– Сделать так, чтобы я ушла после теракта. Думаю, о тебе не зря говорят, что у тебя опыт.

– Ладно, – кивнул я. – Излагай условия задачи.

Она выложила все про время и место акции. Извлекла из сумочки и положила передо мной схемы. Я залез в Инет и нашел спутниковые фотографии местности.

– Все ясно, – кивнул я, прикинув. – Итак, врубайся, что тебе нужно, чтобы сделать работу и выжить.

Меня всегда считали асом тактического мышления. Так что расписал я ей действия подробно, по пунктам. Как отходить, как маскироваться, что делать потом. Где оставить смертельный груз.

Потом она ушла. А я остался один. Опустошенный и растерянный.

Что делать? Акция – десятки трупов. Возможно, не единственная ячейка, которая выйдет на тропу войны. А дальше – волна ужаса в стране и, как следствие – долгожданное введение чрезвычайного положения.

По идее, надо звонить Куратору и сообщать, что я выхожу из игры. Принимать Афона и его бригаду – правда, их надо еще найти, я знаю только одну их лежку. Объекты атаки известны – можно взять террористов там.

Или продолжить игру? Плюнуть на жертвы? Списать их, невинных, старых или молодых людей, граждан моей страны, рассчитывающих жить долго и счастливо?

Женщины, дети, иссеченные осколками тела, крики и девятый вал горя, катящегося от этого места, как цунами катит от извержения подводного вулкана.

Для кого-то это страшная беда. А для кого-то – игра.

Что же мы за люди такие – игроки! И что мы еще готовы принести в жертву этой жуткой бесконечной игре?

Рука потянулась к смартфону.

Сейчас нажму на клавишу и услышу голос Куратора.

Меня натаскивали, чтобы я предотвращал такие дела и наказывал тех, кто их совершает.

Этого не должно случиться.

Я погладил пальцами телефон.

Ну же, решайся…

* * *

Телевизор, как кухонный комбайн, измельчает жизнь человечества на фрагменты новостей и сметает их в квартиры граждан.

Падение самолета в Чили. Утонувший паром в Малайзии. Звездная свадьба Голливуда. Осквернение храма в Тамбовской области – очередная сатанинская арт-группа, двенадцатая по счету за последние пару лет. Взрыв у Синагоги. Взрыв в Дагестане. Акции протеста в Саратове. Звездный развод в Москве.

Не то. Все не то.

Очередной конец света. Ледовые шапки растут на полюсах, удар кометы приведет к изменению оси вращения Земли, всемирному потопу и гибели цивилизации. Когда? Через год-другой, пока точно не известно. Но перевернемся обязательно.

Тоже не то.

Я развалился на диване перед телевизором и ждал. Ждал ужаса, который должен сегодня обрушиться на нас. Террор и ужас – это ведь синонимы.

Террор – это бизнес на страхе. Обывателя пугает не то, что в машине могут отказать тормоза – это несчастье. Пугает злая воля, которая стоит за событиями. Мистический страх перед тем невидимым, кто решает за тебя и твоих близких – жить вам или умереть. Само осознание наличия такой осмысленной недоброй силы может довести человека до психоза, обрушить политическую систему, может стать козырным тузом в карточных раскладах, раскидываемых на планете Земля. Страх – это невероятное по разрушительной мощи оружие.

Время текло.

Если верить Зене, она уже должна быть в супермаркете, где по разработанному мной плану оставит взрывное устройство и безнаказанно уйдет.

Минуты растягивались, как резиновые. Я ничего не мог делать. Ждал известий про объекты, где намечались акции.

Так тупо и просидел целый день перед компом и телевизором.

Старенький «Нокиа» зазвонил, когда уже сгустилась темень.

– Все в порядке, Чак, – объявила Зена. – Завтра встретимся?

– Встретимся.

– На старом месте. В одиннадцать тридцать.

– Думаю, тебе есть что мне сказать.

– Конечно, мой повелитель. Целую.

Когда она дала отбой, часы на столе символично пискнули. Полночь!

Уф-ф. А ведь я оказался прав.

Я прошел на кухню и накатил себе сто пятьдесят текилы. С солью. Пристрастился в свое время к этой самогонке, предпочитая ее водке и вискарю.

Руки у меня тряслись. Ну что, капитан, пронесла нелегкая!

И о чем я думал, когда укрыл от Куратора эту информацию? Черт его знает!

У меня было предчувствие – никому звонить нельзя. Как сорвавшийся с катушек азартный игрок, я поставил все на одну цифру.

И закрутил рулетку. Русскую рулетку, промах в которой означал смерть.

Куратор бы предотвратил теракты. И спалил бы меня. И всю операцию. А так я выиграл в русскую рулетку…

В одиннадцать тридцать – я у метро «Новокузнецкая». Там меня ждал сюрприз. С Зеной на встречу приперся Афон.

– Как жизнь, Чак? – спросил он как ни в чем не бывало.

– Просто отлично.

Зена держалась строго, на этот раз на ней была длинная юбка и кофточка с воротником под горло. Но она была, как мне показалось, немного смущена. Ясно, значит, разыграл комедию Афон.

– Отдыхаешь? – осведомился он.

– Скучаю.

– Тебе Зена говорила об акции, которая должна была пройти вчера?

Я неопределенно пожал плечами.

– Да ладно, я все знаю, – хмыкнул Афон.

– Тогда зачем спрашиваешь?

– Резонно… Проведение тех акций признали нецелесообразным. Слишком велик риск. Нам нужно нанести хирургические удары. Это очень важно. И будет соответственно оценено… Но для этого надо готовиться. Серьезно готовиться, Чак… Ты с нами?

– С вами, – решительно произнес я. – Только без подстав и разводок.

– Заметано… Ну тогда…

Афон выложил карты на стол…

* * *

Масштабная и бестолковая реорганизация Вооруженных сил принесла свои плоды. Теперь вокруг каждой войсковой части вьются коммерческие конторки, отвечающие за хозяйственное обслуживание, эксплуатацию зданий и сооружений. А по территориям шатаются непонятные штатские субъекты, порой с отпетыми бандитскими рожами, острым глазом оценивая, что еще не украдено и как можно попилить государственные деньги. Часто они находят сочувствие у командования – вместе красть сподручнее.

Эти странные околовоенные личности проникли даже на оружейные склады длительного хранения.

Склад в подмосковном поселке Суханово представлял собой целый городок из длинных складских помещений, наполненных стрелковым оружием. Роб, одетый в камуфляж без знаков отличия, внешне вполне соответствующий образу шустрого околовоенного воришки, по-хозяйски обходил территорию. Держался подальше от помещений, охраняемых часовыми.

– Стоять, – с этими восклицанием он поймал за рукав прапорщика Витю Хляпина – опойного, с бегающими умными глазенками хищного лесного зверька.

Прапорщик двигался мимо с рассеянным видом человека, принципиально не замечающего, что творится вокруг. Форма мятая, фуражка под мышкой.

Кто по его виду скажет, что это недоразумение – диспетчер, вдохновитель, организатор серьезной организованной преступной группы со славной историей. Занимались эти предприимчивые ребята в погонах и без оных расхищением военного имущества, оружия и боеприпасов.

Роб пригрелся около этой гоп-компании три года назад и с того времени закупал здесь оружие, перепродавая различным группировкам. В том числе террористическим. Это приносило приличный доход, позволявшей нашей группе контртеррора материально не зависеть от работодателя. С другой стороны, сколько по его информации бандитских и боевых групп сняли, столько терактов предотвратили. Но высший класс состоял в том, что удавалось переводить стрелки на других, и боевики меньше всего были склонны винить его в своих неудачах.