Текст книги "Полковник против полковника"

11

По одну сторону длинного стола в штабе Отдельного корпуса нацгвардии сидела куча украинских военных. За ними под стенкой торчали адъютанты, референты, консультанты и прочая шушера.

По другую сторону штабного стола, покрытого зеленым сукном, располагались Моня в «адидасовском» спортивном костюме и Байрак-Бубердыев. За ними под стенкой маячил Шварц со сложенными на ширинке руками.

За покрытым зеленым сукном столом разворачивалось целое сражение. Местные, крымские и спешно прилетевшие ночью из Киева генералы и полковники превосходили противника численно, но все козыри были на руках у Мони и его адвоката.

В вытащенном из бассейна «Термите» был обнаружен труп майора нацгвардии. Ни алкоголя, ни наркотиков в его крови не нашли, однако он мог просто сойти с ума. С другой стороны, в чем-либо обвинить Моню не представлялось возможным – в момент нападения тот находился в Евпатории, что могли подтвердить сотни свидетелей.

– Пацаны, – приложил руку к груди Моня. – Любой другой на моем месте, вернувшись домой после миссионерской поездки к своей пастве и обнаружив в бассейне своей разгромленной усадьбы танк, с ходу обзвонил бы все агентства и засветился бы на всех каналах! Но я поступил, блин, как патриот и гражданин! И теперь вы рассказываете мне, что в бюджете на этот год не предусмотрены средства на выплату компенсации за разгром моей усадьбы!

– Но это действительно так, многоуважаемый! – подал голос начальник Военно-юридической службы. – Это юридический факт, который невозможно ни оспорить, ни обойти! В бюджете действительно не предусмотрены такие расходы. Поэтому должностное лицо, которое осуществит выплату, автоматически подпадет под действие статьи Уголовного кодекса о незаконном расходовании бюджетных средств. Со всеми вытекающими последствиями!

Тут представитель Военно-юридической службы посмотрел в сторону заместителя Главного военного прокурора. Тот закивал:

– Абсолютно верно. В этом случае ГВП будет просто обязана возбудить уголовное дело в отношении такого должностного лица!

Слово «возбудить» заместитель главного военного прокурора, как это принято у прокурорских во всем СНГ, произнес с ударением на втором слоге. Моня начал психовать:

– Пацаны, это, конечно, не мое дело, но ваши ж долбаные защитнички родины каждый год отчебучивают чего-нибудь такое – то, блин, ракетой жахнут по жилому дому, то над Черным морем гражданский самолет собьют…

– Это вне нашей компетенции! Бюджет утверждает законодательная ветвь! Все претензии к Раде!

– Так а мне че, по миру, блин, идти?! У меня ж одних курей на десять штук зелени по Хаджибеевской слободке разбежалось!

– А вы что, разводите кур? – удивился один из киевских генералов.

– Дело не в домашней птице! – веско сказал Байрак-Бубердыев. – Хотя ее содержание является законным правом моего клиента! Дело в том, что вы просто толкаете нас на огласку этого прискорбного инцидента! У нас просто не остается другого выхода! Боюсь, мы будем вынуждены обратиться с открытым письмом к гаранту Конституции, а также предъявить иск в общегражданский суд!

– Да! – отодвинул стул Моня. – Я, пацаны, патриот и все такое, но превращаться в бомжа из-за того, что в бюджет не заложили компенсацию за маневры в моей усадьбе, не собираюсь. До встречи в Страсбурге, короче! Шварц, в темпе звони в корпункты «Первого канала», «РТР», «Интера» и «Плюсов»…

12

Турбины «Ана» монотонно гудели. Огромный самолет несся в ночном небе в Москву. Единственный его пассажир – Логинов – дремал в грузовом отсеке, растянувшись на скамейке и прикрывшись ватником.

На полу, под брезентом, лежали два трупа, вывезенные на флотском «газике» из усадьбы Мони. Логинов повернулся набок и, на миг приоткрыв глаза, мазнул по ним взглядом. Один из трупов чуть сдвинулся к противоположному борту. Однако в этом не было ничего удивительного – из-за вибрации Логинов и сам ездил туда-сюда на скамейке. Поэтому Виктор прикрыл голову бушлатом и снова задремал.

Едва его дыхание стало ровным, дальний труп вдруг сдвинулся к краю брезента. После этого он снова замер. Прошло около минуты, и труп снова скользнул по полу к скамье противоположного борта, предназначенной для размещения десантников. В этот момент Логинов вдруг пошевелился и что-то пробормотал.

Движение под брезентом мгновенно прекратилось. Около пяти минут в чреве «Ана» раздавались только мерное гудение турбин да едва слышное посапывание Логинова. Потом к этим звукам добавился приглушенный шелест. Одновременно под брезентом прошла вроде как медленная волна. Это было очень похоже на то, как будто кто-то изнутри разрезал целлофановый кокон.

Наконец шелест затих, и с осторожным шуршанием дальний от Логинова труп заскользил под брезентом к краю. А потом из-под него высунулась вроде как окровавленная рука. Вид она имела вполне натуральный, однако в чреве «Ана» вдруг ощутимо повеяло легким клюквенным запахом…

13

Байрак-Бубердыев в сдвинутых на кончик носа стильных очках, состоящих только из нижних половинок, вдумчиво читал шестой или седьмой вариант «мирового соглашения». Моня, откинувшись на спинку штабного стула, курил сигарету «Жириновский-ультра». Он изо всех сил старался изображать из себя жертву украинской военщины, но в глазах Мони сверкали победные огоньки.

Байрак-Бубердыев дважды прочитал последнюю страницу, после чего снял очки и устало провел пальцами по переносице. Моня выпустил дым и негромко спросил:

– Ну?

– Надо подписывать, пока не передумали! – подавшись к Моне, прошептал адвокат.

Моня нарочито нахмурился и, подавшись к столу, расплющил сигарету в аляповатой штабной пепельнице. После этого он побарабанил пальцами по столу и наконец произнес:

– Ладно, пацаны, хоть мой адвокат и считает, что это грабеж средь бела дня, но я, как Кеннеди, думаю не о том, что может сделать страна для меня, а о том, что я могу сделать для страны…

По генеральско-полковничьему ряду по другую сторону стола пронесся вздох облегчения. Моня картинно задрал руку. Шварц вложил в нее трехсотдолларовую ручку «Паркер» с золотым пером. Моня потянулся рукой к поданному адвокатом листу, но прежде, чем поставить свою закорючку, веско сказал:

– Только смотрите, пацаны, если хоть один из пунктов договора не будет выполняться, я переступлю через свой патриотизм и доведу все до мировой общественности! Вас, я слышал, и так в Брюсселе не очень-то ждут, а после этого, боюсь, не то что в НАТО, а даже в бывший Варшавский договор не примут!

14

Многотонный «Ан» приближался в начавшем светлеть небе к Москве. Все системы самолета работали нормально, погодные условия были вполне сносными. Экипаж доложил об этом в контрольной точке и спокойно продолжал полет.

В огромном грузовом отсеке сном праведника спал полковник Управления по борьбе с терроризмом Логинов. Он спокойно посапывал под бушлатом. А в нескольких метрах от него, у противоположного борта, из-под брезента осторожно вынырнул человек в залитой кровью форме украинского национального гвардейца.

Его монголоидное лицо напоминало застывшую маску. И это действительно была маска. Покосившись на Логинова, оживший труп потянулся окровавленными руками к своей шее и с легким шуршанием стащил маску со своей головы.

В следующую секунду Кащеев, а это оказался он, выхватил пистолет и нацелил его на Логинова. Губы предателя исказила кривая ухмылка. Не сводя пистолета с Виктора, Кащеев наклонился и выудил из-под брезента небольшой запасной парашют из комплекта десантников. В отличие от основного, он не гарантировал бестравматического мягкого приземления, но для опытного парашютиста его было вполне достаточно.

Кащеев, продолжая целиться, закинул на плечо левую лямку, потом быстро перехватил пистолет в левую руку и нацепил на себя парашют полностью. Быстро управившись с застежками, Кащеев снова взял пистолет в правую руку и двинулся к Логинову.

Теперь, когда парашют был на нем, Кащеев мог расстрелять Логинова и на расстоянии, не опасаясь, что из-за случайных пулевых повреждений самолет вдруг начнет падать. Однако Кащеев хотел, чтобы Логинов перед смертью увидел его и помучился. Он не собирался убивать Логинова вообще. Он хотел его ранить и оставить истекать кровью на борту обреченного самолета.

Поэтому, подойдя к Логинову, Кащеев осторожно тронул его за плечо левой рукой и тут же подался назад…

15

Моня вышел на террасу и блаженно потянулся, прищурившись на солнце. Крепким сном праведника он проспал двенадцать часов. На Моне были спортивные трусы и красное атласное кимоно с иероглифами, на ногах – шлепки «Дольче и Габбана». Подойдя к ограждению террасы, Моня оперся о него широко расставленными руками и окинул свое подворье взглядом грозного римского прокуратора.

Сверху двор напоминал муравейник. Или Храмовую гору, на которой копошились рабы. Раздетые до пояса солдаты с тачками, лопатами, кирками и прочим шанцевым инструментом, как и было оговорено «мировым соглашением» между Моней и командованием украинской нацгвардии, с самого утра приступили к ликвидации последствий нападения Кащеева.

Рожу Мони искривила довольная ухмылка. Государство, конечно, на то и существует, чтобы более ловкие его граждане на законных основаниях могли присваивать себе результаты труда остальных сограждан, но «развести» силовые структуры – это был высший пилотаж.

Моня повернулся и рявкнул:

– Шварц! Шварц!

– Чего? – донеслось из открытой двери террасы.

– Где мой завтрак?

– Уже накрыл!

– Тогда все убирай и тащи стол сюда!

– Чего? – после паузы отозвался Шварц, высунувшись на террасу.

– Чего-чего! Здесь, говорю, накрой! Чтоб я мог контролировать процесс! А то ж за этими вояками, блин, глаз да глаз нужен!

16

Логинов резко откинул бушлат, собираясь тут же броситься Кащееву в ноги. Однако вместо Кащеева он увидел склонившегося над ним второго пилота. Тот, невольно вздрогнув, сказал:

– Подходим к Москве, сейчас начнем снижение… Вы в порядке?

Логинов метнул быстрый взгляд на брезент, прикрывавший трупы. Брезент был в порядке, и Логинов окончательно понял, что ему все просто приснилось.

– Да, спасибо! – кивнул Виктор.

Второй пилот направился к лестнице, ведущей к кабине. Логинов опустил ноги со скамейки и посмотрел ему вслед. Потом снова перевел взгляд на тускло блестящий в свете ламп брезент.

– Твою мать! – тихо проговорил Виктор, проведя рукой по лицу.

Изнурительная охота на Кащеева не прошла даром. Измочаленный нервным перенапряжением организм нуждался в отдыхе. Логинов посмотрел в сторону кабины. Второй пилот уже поднялся по лесенке и как раз закрыл за собой дверь.

Логинов тут же потянулся к карману и выудил сигареты. Курить на борту, тем более при взлете-посадке запрещено. Но сейчас Логинову было просто необходимо сделать несколько затяжек…

17

Снизу Моня походил на режиссера военно-патриотического фильма. Он возвышался над ограждением террасы на высоком удобном кресле. Перед ним на штативе стояла подзорная труба. Торчащий рядом Шварц держал мегафон, от него тянулся провод к правой руке Мони, в которой тот держал микрофон.

Моня обшаривал подзорной трубой подворье и, благодаря многократной оптике, без труда выявлял халтуру в работе военных строителей. Нацелившись на уже разваленное и вновь возводимое от фундамента здание КПП, Моня приложил микрофон ко рту и нажал кнопку. Двор огласил его свирепый голос.

– Эй, конопатый, блин, ты швы раствором чего мне не заполняешь? Конопать, а то я тебя так отконопатю, невеста родная не узнает, в натуре! Или ты цемент жалеешь? Так не жалей, он казенный! А ты, рыжий, ровнее кладку гони, а то перекладывать будешь! Криво можешь на генеральских дачах гальюны класть, а у меня, блин, клади по отвесу! А то я тебе его засуну в задницу так, что ни один лепила не достанет!

Личный состав строительного батальона был почти целиком набран из западноукраинских потомственных зодчих, успевших к моменту призыва отточить навыки строителей на заработках в Москве. На Монины замечания солдатики реагировали нервно:

– От падлюка, гирше, аниж гауляйтер в концтабори! Мэни б на хвыльку сюды дидив «шмайсэр» зи схрону, я б його пошинкував на капусту! Разом з отым одороблом-охоронцэм!

– А оту його лярву сракасту спэрва б поставыть раком, а потим засунуть йий в гузно палюгу…

Моня этих разговоров не слышал, а если бы и слышал, то ничего бы не понял, поскольку в украинском языке был не силен. Его настолько захватил процесс обозревания территории через подзорную трубу, что он совсем не обращал внимания на ближайшие подступы.

А там, под самой террасой неведомо откуда возник товарищ в армейской форме, в респираторе и строительных очках, закрывавших практически все лицо. Присев за перевернутой строительной тачкой, товарищ поднял странного вида пистолет. В тот же миг раздался сухой звук выстрела.

Припавший к окуляру Моня среагировать на него не успел. Осколки подзорной трубы брызнули в стороны, Моня с грохотом рухнул с креслом на террасу и заорал, держась за глаз и корчась от боли:

– Стреляй, Шварц, стреляй!!!

18

«Ан» с глухим хлопком коснулся задними колесами бетонки, чуть подпрыгнул и благополучно выровнялся, ткнувшись в полосу и передним шасси. Логинов десятки раз возвращался на Чкаловский после выполнения заданий, но в этот раз ощущение было особенным.

Охота за Кащеевым растянулась на долгие месяцы. И только оказавшись на московской земле, Виктор вдруг осознал, что все действительно позади. И на него разом навалилась легкая эйфория.

Он не ощущал усталости и словно во сне передал два «двухсотых» специально прибывшим на ведомственной «труповозке» сотрудникам, которые должны были доставить «груз 200» в специальное бюро судмедэкспертизы. Отзвонившись начальству и получив три отгула, Логинов рухнул в своем грязном камуфляже на заднее сиденье «Ауди А6» гаража центрального аппарата ФСБ и всю дорогу до дома смотрел в окно.

Только теперь он понял, как соскучился по Москве. За время его отсутствия в районе Сокола на Ленинградке успели открыть первую очередь многоуровневой развязки. Работы продолжались, по бокам дороги бенгальскими огнями то и дело вспыхивала электросварка.

Вскоре показался и дом Виктора у «Динамо». На другой стороне проспекта тоже что-то строили. Москва менялась и хорошела, особенно отчетливо это было заметно после длительного отсутствия.

Попрощавшись с водителем у подъезда, Логинов поднялся к себе и с ходу принял душ. Потом прошлепал на кухню и вскрыл банку тушенки из НЗ, специально хранящегося в холодильнике для таких вот возвращений. Хлеб в пакете успел покрыться сине-буро-зеленой плесенью, но в НЗ у Логинова были и галеты.

Соорудив себе парочку вполне сносных бутербродов, Логинов принес из бара бутылку водки и набулькал почти полный граненый стакан. Выпив и закусив, Виктор прошел в комнату, упал на диван и мгновенно уснул крепким сном без сновидений.

19

Шварца, как и Моню, выстрел застал врасплох. Открыть ответный огонь он не мог, поскольку торчал на террасе без оружия. Впрочем, Шварц не сплоховал. Метнувшись к ограждению террасы, он швырнул вниз мегафон и выбил им оружие из руки киллера. Тот вскрикнул и бросился наутек. Шварц с воплем перемахнул через ограждение.

Приземлился он более-менее удачно, но в розовые кусты. С воплем выдравшись из них, Шварц рванулся за киллером. Тот мчался к углу дома. Оружия у него не было. Шварц тремя гигантскими прыжками настиг свою жертву и взмахнул огромной лапищей.

Пудовый кулак угодил киллеру в голову и отбросил к стенке. Стукнувшись о нее, киллер растянулся на узкой отмостке. В этот момент из-за кустов выскочили двое охранников с пистолетами.

– Вяжите его! – рявкнул окровавленный Шварц. – Моне глаз выбило!

20

Первый день после возвращения в Москву выдался сумбурным. Проснулся Логинов поздно, побрился и сразу отправился в ближайший универсам за покупками. На обратном пути он заглянул в почтовый ящик, который оказался забит неоплаченными счетами. Там же обнаружились и два последних предупреждения – Ростелеком и компания-оператор кабельного телевидения грозились отключить квартиру Виктора от связи с внешним миром.

Поэтому остаток дня Логинов провел за заполнением и оплатой счетов, а когда освободился, выяснил, что его подчиненные майор Горов и капитан Аникеев находятся в командировке. Таким образом, необходимость в обязательных посиделках по поводу возвращения из командировки в каком-нибудь ресторане отпала сама собой.

Это Логинова сильно не расстроило, он просто завалился после плотного ужина на диван перед телевизором, посмотрел какой-то жутковатый боевик, потом слезливую мелодраму, а потом просто щелкал программы, пока не уснул под бизнес-канал. Там эксперт с козлиной бородкой бодро вещал, что эра доллара закончилась бесповоротно. И валюте дяди Сэма уже не подняться, поскольку цены на нефть в ближайшем обозримом будущем падать не собираются…

21

В огромном Монином кабинете стояла гробовая тишина – как в доме покойника. Шварц, вся рожа которого была залеплена узкими полосками пластыря, держал под стенкой за шиворот киллера. Тот был уже без респиратора и очков, правая половина его лица чудовищно распухла и имела розовато-синюшный оттенок. Монин адвокат Байрак-Бубердыев в черном костюме с похоронным лицом восседал сбоку за Мониным столом.

Под противоположной стенкой на кожаном диване расположились трое офицеров. Один из них был командиром строительного батальона, второй – начальником инженерной службы гарнизона, третий – представителем военной прокуратуры. Лица всех троих выражали подобающую случаю скорбь.

Байрак-Бубердыев открыл свою папку и с легким шелестом выложил на стол несколько отпечатанных листов. После этого адвокат извлек из кожаного, отделанного изнутри бархатом футляра свои стильные очки без верхних половинок и надел их.

Только покончив с этим, Байрак-Бубердыев нарушил тишину:

– Мною подготовлено официальное заявление по поводу случившегося, однако, в целях экономии времени, я воздержусь от его чтения. В то же время считаю своим долгом заявить, что случившееся напоминает тщательно спланированную акцию, направленную на устранение моего клиента…

– Но, позвольте, зачем же… – начал было начальник инженерной службы.

– Не позволю! – перебил его Байрак-Бубердыев. – Потому что за трое суток военнослужащими совершено уже второе покушение на моего клиента!

– Да не говорите вы ерунды, адвокат! Тоже мне спланированное покушение нашли – случайный выстрел дюбелем из строительного пистолета! – нервно махнул рукой начальник инженерной службы.

– Да какая разница, что использовано в качестве оружия? Важен факт!

– Да какой факт – элементарное головотяпство и нарушение правил безопасности при проведении строительных работ!

– Стоп, товарщи! Давайте прекратим эту бесполезную перепалку! Прокуратурой по горячим следам проведен опрос причастных к данному инциденту. Невольному его виновнику, – здесь представитель военной прокуратуры кивнул на задержанного Шварцем киллера, – бригадир-командир отделения поручил как можно быстрее починить строительную тачку. При этом он самоустранился от контроля за производством работы. А его подчиненный проявил инициативу, самовольно решив использовать строительный пистолет. Его хранение также не было налажено должным образом. Так что все случившееся не более чем цепь, согласен, вопиющих нарушений, которые, однако, по самой своей сути не могли иметь умысла на совершение покушения.

Тут наконец подал голос сам Моня. Он угрюмо сидел в своем кресле, прижимая к правому глазу пакет со льдом.

– Так а если бы этот фуцын попал не в стекло, а мне в лобешник? Какая бы мне была разница, был в его действиях умысел или нет? Вы че, гоните, пацаны? Сперва какой-то, блин, майор громит на танке мою усадьбу! Потом какой-то салага лупит по мне прямой наводкой из строительного пистолета! А теперь чего – с самолета двухсоткилограммовую бомбу ждать?

– Давайте все-таки придерживаться фактов, а не фантазировать, – посмотрел на Моню представитель прокуратуры. – А факты таковы, что даже уголовное дело возбуждать нет оснований…

– Это чудовищно! Мой клиент едва не лишился глаза, – сухо проговорил Байрак-Бубердыев.

– Но, слава богу, не лишился же, – развел руками представитель прокуратуры. – Ущерб, нанесенный его здоровью, относится к легким телесным повреждениям…

– А труба карлцейссовская?! – возмущенно рявкнул Моня. – Я за нее, между прочим, три штуки зелени отбашлял! На затмение хотел посмотреть в следующем месяце! Как инвалид детства! А теперь что?

– Да посмотрите вы на свое затмение! Трубу мы вам передадим бельгийскую, которую нам в рамках натовской программы презентовали на учениях «Си-Бриз»! Она в два раза лучше вашей карлцейссовской! – заверил Моню начальник инженерной службы.