Текст книги "Бомба под президентский кортеж"

– А еще дорога такая, что убиться можно, – проворчал Михалыч. – Вы по ней отмахайте две с половиной тысячи верст и посмотрите, что с вашим аппаратом станет. Это мы тут давно ездим, каждый ухаб, каждую яму знаем. А тот, кому в диковинку? А мосты? А весной, когда речушки разлились, а осенью, когда дожди неделями моросят? То-то. Потому трассу «Амур» в народе зовут не иначе как «Дорога смерти». Кого убьют, кто сам убьется, кто машину замордует до смерти. Так-то…

Стас Бахтеев имел большие и очень белые зубы. Был он парнем обычным и ничем не выделяющимся. И роста среднего, и лицом обычен. Но вот зубная эмаль какая-то у него была особенная или в организме чего-то было в избытке, но эти зубы были видны всем и почти всегда. Любил Стас их скалить по поводу и без повода. Ребята частенько звали его Клык или Зубы. Но это так, за глаза и в шутку, а позывной Стас имел Кусок. Прилепился этот псевдоним за ним давно, еще с тех пор, как уволился в запас после службы по контракту в звании старшины.

В «Панцирь» Бахтеева взяли потому, что он был, как когда-то выразился с уважением Бугор, если не богом, то уж его заместителем по взрывному делу точно. Стас мог намудрить с разноцветными проводками такого, что ни один инженер не разберет, что тут и от чего зависит. И взорвать он мог с минимальным количеством взрывчатки практически все, что угодно.

С таким же успехом Стас разбирался и в чужих самоделках. Он взрывное устройство чувствовал нутром, как будто саму суть видел каким-то внутренним взором. По крайней мере, так о нем отзывался Лев. А еще Лев, как за густые брови, тяжелый взгляд и происхождение из города Новороссийска звали командира в группе, ценил Бахтеева не только за это. Кусок умел и любил учиться. Он при каждом удобном случае усаживался в сторонке с какой-то брошюрой, книжкой. Когда был свободен компьютер, то лез в Интернет. Как-то незаметно Стас Бахтеев стал в группе незаменимым электротехником, прибористом и электроником. Даже с «Барьером», который рождался в муках лаборатории Кирилла Андреевича, Стас успел поработать больше других. Увлекшись идеей, он фактически участвовал в его разработке, пропадая дни и ночи в лаборатории, благо что группа была задействована в операциях, а Стас, по причине ранения ноги, оставался в категории выздоравливающих, которым уже не нужен был постельный режим.

Эскорт президента мчался по трассе «Амур». Как и положено – впереди шла машина охраны, позади шла машина охраны. И сбоку шли три машины, умело отсекая в сторону встречный поток машин. Стас сидел в задней машине охраны, разложив на коленях экран прибора с двумя джойстиками по краям. Этими джойстиками он управлял датчиками, которые были размещены не только на всех машинах, но и на каждом офицере охраны. Датчик был даже на ярко-желтой «Ладе Калине», на которой президент собственноручно обкатывал новый асфальт трассы.

– Так что это за хрень? – не удержался наконец от вопроса один из офицеров ФСО, который сидел на переднем сиденье машины. – Что-то совсем заумное изобрели? Мысли читает?

Бахтеев удивленно посмотрел на мужчину, которому на вид было сильно за тридцать. Вроде на наивного юнца не похож. Шутник?

– Ага, – снова уткнулся в экран Бахтеев. – В основном похабные мысли.

– Ё-моё! – офицер сделал вид, что испугался и зажал рот руками. Его напарник, который вел машину, сдержанно рассмеялся, продолжая держать под контролем свой сектор движения.

– Вообще-то, ничего суперсложного тут нет, – решил пояснить Стас. – В основе обычная разработка. Западная. Только на всякий случай замечу, что мы ничего не украли, а воспользовались идеей, которая была официально опубликована. В основе работа радара, который с помощью поляризованных радиоволн определяет наличие металла на теле человека[2]2
  Разработка Камала Сарабанди (Университет штата Мичиган, США).


[Закрыть].

– Как это?

– Ну-у, дело в том, что радиоизлучение меняет свою поляризацию при отражении от металлических объектов. Измерив степень изменения поляризации, можно установить, несет ли на себе человек оружие или нет.

– Прошлый век, – спокойно добавил водитель. – Принцип классического полицейского радара. Прибор облучает движущийся объект, а затем записывает отраженный им сигнал. Эффект Доплера.

Но тут на виске возле уха у Бахтеева заработал микродинамик. Голос Бугра предупредил, что эскорт входит в понижение рельефа. Это означало, что зону охвата прибора следовало увеличить по вертикали.

– Фигня все это, – заключил офицер на переднем сиденье. – Полумеры.

– Фигни не держим, – хмыкнул Бахтеев. – Если интересно, то могу пояснить. Сначала, как и в случае с автомобилями, тут вы верно подметили. Прибор за счет эффекта Доплера определяет скорость человека, что помогает отделить его сигнал от сигналов других объектов. Но у нас полученные данные проходят более сложную компьютерную обработку, которая позволяет отличить отражение радиоизлучения от торса и других частей тела. Метод такой обработки мы выбирали в ходе экспериментов с манекенами в специальной изолированной камере. В результате аппаратура выдает степень изменения поляризации, которая позволяет судить о наличии на теле человека металлических объектов. У нас быстродействие очень большое. К вашему сведению, сканирование одного «подозреваемого» занимает не более секунды.

– А расстояние?

– Несколько сотен метров от прибора.

– Ничего себе! – наконец проявил признаки эмоций водитель. – Забавная вещица.

– Фигня, – снова небрежно бросил офицер с переднего сиденья. – Это хорошо снайпера искать по крышам, только снайпер лежит неподвижно, да сканировать всех, кто в здание правительства входит. А при нашей работе, если осуществляется физическая охрана? Вот выйдет наш «объект» к народу, тогда я посмотрю, как твой прибор в толпе справится.

– А мы его и разрабатывали прежде всего для определения металла в толпе, – снова весело хмыкнул Бахтеев. – Компьютерная обработка сигнала и точность работы дает возможность улавливать малейшее движение человека с металлом на теле. Достаточно просто переступить с ноги на ногу. Останется незаметным разве что мертвый. Помимо этого наша аппаратура позволяет в местах скопления большого количества людей определять пары всех известных контактных ядов и отравляющих веществ. Любая микроутечка из контейнера киллера определяется на уровне нескольких молекул в воздухе.

– А неизвестных? – спросил водитель.

– По мере появления их можно внести коррекцию. Нужен образец и некоторое время лаборатории для работы с ним.

Рука Бахтеева моментально дернулась, фокусируя объект в направлении тридцати с небольшим градусов вправо от дороги.

– Внимание, Бугор! – тут же доложил он Рокотову, который ехал в головной машине охраны. – Справа «тридцать» металл.

Произошло неуловимое перестроение машин, и желтая «Лада Калина» мгновенно оказалась прикрыта с потенциально опасной стороны корпусами двух бронированных внедорожников. Еще две минуты, и справа на проселке показался забрызганный до невозможности квадроцикл. Судя по развевающимся под шлемами волосам, на нем развлекались на бездорожье две девушки.

Еще несколько минут прошло в полном молчании, прежде чем с головной неприметной машины, шедшей на удалении трехсот метров впереди, сообщили о встречном потоке машин большой интенсивности. И тут же на пустынном шоссе снова произошло перестроение. Теперь два внедорожника вышли на встречную полосу движения и включили проблесковые маяки. Для движения встречных машин они оставили лишь одну крайнюю полосу, а сами прикрыли желтую «Калину» президента собственными бронированными корпусами. Бахтеев видел, как встречные машины боязливо жмутся к обочине, а водители выворачивают шеи, пытаясь понять, кто же это проехал такой важный. Видимо, еще не все знали о визите в регион президента России. С не меньшим изумлением они смотрели и на желтую «Ладу Калину» в середине эскорта.

– Внимание, Кусок, впереди плановая остановка, – послышался спокойный голос Бугра.

– Понял, – отозвался Бахтеев в свой коммуникатор. – Подходим к новой развязке.

– Ну, началось, – проворчал офицер на переднем сиденье. – Теперь только глаз да глаз. Как они любят в народ ходить!

– А вам бы, чтобы объект из кабинета не выходил? – улыбнулся Бахтеев. – Эгоисты!

– Будешь тут…

Офицер охраны не успел договорить, потому что в коммуникаторах началось сущее светопреставление. Посыпались команды группам, в ответ послышались торопливые доклады о готовности, о состоянии в секторах. Бахтеев напряженно смотрел на экран и показания приборов. Плохо, что рядом столько железной техники – точность падает в разы. Хоть бы догадались подальше отойти.

Как будто услышав его мольбы, президент пожал несколько рук встречающих начальников и тут же пошел от обочины, где возле грейдеров и катков остановился кортеж, в сторону путепровода на новой автомобильной развязке. Хвост сопровождающих лиц растянулся следом, часть рабочих облегченно двинулась в сторону и полезла за сигаретами. Возле президента то и дело взмахивали руками, вытирая носовыми платками пот со лбов. Видимо, разговор пошел серьезный. Насколько Бахтеев успел понять, на этом участке значительно срывали сроки сдачи, и оправданий этому производители работ придумать вряд ли смогут. Финансы им поступили вовремя, потому что объект очень важный, объект находится под личным контролем первого лица государства.

Вениамин Рокотов находился в трех шагах от президента. Он видел, как напряженно работает охрана. Ребята фиксировали всех, кто находился сейчас в непосредственной близости от своего «объекта». Несколько человек находились среди окружающих людей. Всего-то три десятка человек местного начальства и их помощников, а расслабляться нельзя. И нужно иметь в виду возможность работы снайпера. Хотя это вряд ли, потому что в пределах пары километров вокруг не было ни одного постороннего человека, на участке строительства территориальные органы ФСБ все вывернули наизнанку. И все же!

Это «и все же» всегда оставалось, как мизерный процент случайности, как чисто статистический процент, который невозможно учесть. Рокотов знал это прекрасно, потому что еще не так давно он был подполковником ФСО. И он был одним из тех, кто охранял президента в ту злополучную поездку в Украину. Предотвратить покушение удалось чудом. Хотя чудом ли? Скорее, просто результат хорошей подготовки, результат настоящего профессионализма. Наверное, покушение не удалось потому, что оно не должно было удасться.

Это потом средства массовой информации узнают и опубликуют фамилии Ильи Пьянзина, Руслана Мадаева. О том, что они прилетели из Арабских Эмиратов со специальными инструкциями Доку Умарова. Но мало кто знает, что взрыв в одной из квартир Одессы был не случайным, что это была не совсем оплошность террористов во время подготовки взрывного устройства. Мало кто знает, какая планировалась сложная операция по закладке мин на возможных путях передвижения российского президента. И не только на территории России. Это была всеобъемлющая, сложнейшая операция террористов, завершиться которой было не суждено. И мало кто знает, что планировались не только взрывы, что террористы пытались применить несколько дублирующих вариантов покушения. Или во время визита президента в Украину, или позднее в Москве, или во время визита его в Европу. И никто не знает, какую сложнейшую и кропотливую работу пришлось проделать нашим спецслужбам, чтобы убедиться, что в попытке покушения не замешаны международные арабские экстремистские круги. Что «ноги растут» все же из своих, внутренних проблем.

Это было перед началом пресс-конференции в Киеве. Сведения о возможной новой попытке покушения на президента Федеральная служба охраны имела. Хотя, учитывая то, что имелось больше десяти предыдущих попыток, предотвращенных на самых различных стадиях подготовки и реализации, расслабляться вообще не стоило. Но президент настоял на том, чтобы пресс-конференцию проводить. Это было очень важно политически, нужно было показать уверенность в своих силах.

Зал удалось негласно, втайне даже от украинских спецслужб, нашпиговать камерами. Несколько микрокамер имелись на одежде охраны в зале. Сканирование шло постоянно, начиная с момента подготовки зала, когда еще уборщицы с салфетками только протирали все поверхности. Металлодетекторы устанавливать у входа было нетактично, но охрана нашла выход. Ручные детекторы с удаленными датчиками имелись примерно у десятка офицеров, которые умудрялись фиксировать практически каждого входящего.

Примерно за десять минут до выхода президента один из ручных детекторов сработал. Рокотов находился у левой стены, это был его сектор, за который он отвечал с двумя помощниками. В ушной раковине, куда глубоко был вставлен микрофон, раздался встревоженный голос:

– Внимание! Металл в зале!

Это могло означать что угодно. В девяноста девяти и девяти десятых процента случаев так и бывало. Но всегда оставался шанс, что детектор засек именно оружие. Глаза десятка сотрудников охраны, что находились в заполненном журналистами зале, забегали по рядам стульев.

– Третий ряд, – уточнил голос все того же офицера, – второе место. Молодой мужчина в сером костюме и очках.

Привлекать внимание было нельзя. Категорически! Даже если опасность для «объекта» была реальна, все равно нельзя создавать ситуацию, в результате которой все средства массовой информации взорвутся темой задержания киллера в зале. Никто не в состоянии предсказать политического резонанса факта попытки покушения. Это может стать поводом для раздувания истерии по факту недовольства президентом в собственной стране, для развития темы наличия в России мощной оппозиции существующему правительству и тому подобное. Определенные международные круги и подконтрольные им издания только и ждут чего-то подобного, чтобы снова кинуться в бой за сферы влияния, за ресурсы. До сих пор не утихли отзвуки августа 2008 года, споры и околонаучные схватки по поводу огромных месторождений нефти и газа на арктическом шельфе.

Рокотов быстро нашел глазами человека, о котором сообщил офицер с детектором. На это ушло мгновение, все подобные действия были отрепетированы, натренированы, глаза действовали автоматически. И этой секунды, а может, и меньше, Рокотову хватило на то, чтобы заметить выходившего из зала человека. Это он потом уже вспомнил о нем, когда разобрались с человеком в сером костюме. Потом, а в этот момент каждый соотнес свое положение с возможностью подстраховки, а пара, которая обязана была «брать» объект, мгновенно оказалась рядом. Как мгновенно сгруппировались пары, прикрывающие отход, блокирующие возможную помощь других террористов, которые могли оказаться в зале.

Двое в костюмах подошли к человеку в очках и сером костюме: один сбоку, со стороны правой руки и ближайшей двери, второй со спины и чуть ближе к левому плечу. Рука офицера, подошедшего справа, властно протянулась к кофру с фотоаппаратом человека.

– Простите, вам нужно пройти с нами. Проверка аккредитации, – беглая фраза тихим, но внятным голосом.

Естественно, человек показывает удивление и не выражает готовности встать и следовать за охраной. В таком случае охрана очень быстро действует на психику. Тут важны легкие прикосновения, интонации: все то, что в комплексе подсказывает на уровне подсознания подозреваемого, что он в серьезном положении, что с ним не шутят, что слушаться не просто следует, но и обязательно. Что с ним вообще церемониться не будут! Вежливые улыбки, протянутая рука, ничего подозрительного для окружающих.

Через пару минут в комнате, отведенной охране, из кофра журналиста выудили самодельное двухзарядное стреляющее устройство. Очень простое устройство. Фактически короткая направляющая и система спуска курка с ударным механизмом. Все остальное – это усиленный заряд двухэтапного действия. Выстрел – и заряд вылетает из устройства в сторону цели. И в воздухе, под воздействием высокой температуры уже другого продолжающего сгорать взрывчатого вещества инерционного действия, обгорает обертка заряда, и он рассыпается горстью поражающих элементов. Все просто, и не нужен длинный ствол, как у охотничьего ружья, не нужен даже ствол, как у пистолета. Кучно, мощно, надежно. Смертельно, учитывая, что киллер мог сделать два прицельных выстрела очень быстро, потому что устройство снабжено двумя спусковыми скобами, как у двустволки.

Очень быстро всем стало ясно, что журналист представления не имеет о происхождении в его кофре этого устройства. Парню даже плохо стало, когда он понял, что ему подсунули. И тут в памяти Рокотова всплыла внешность человека, который выходил из зала с противоположной от него стороны. Если это был киллер, то он почувствовал опасность за пару секунд до того, как понял, что его устройство вот-вот обнаружат. И охрана обнаружила металл, но уже после того, как он сунул его в кофр находившегося рядом журналиста. Но как он почувствовал опасность?

– Еще раз, Вениамин! – напирал командир. – Вспомни все в деталях.

Рокотов только отрицательно крутил головой и морщил лоб. Все, что он видел, – это стриженый затылок. Не салонная, но вполне приличная стрижка примерно недельной или двухнедельной давности. Форма затылка правильная, не выделяющаяся скосом верхней части или особой выпуклостью. И уши ничем не выделяются. Может, показалось, что мочка маленькая, округлая. Не сросшаяся, не отсутствующая, а очень маленькая. Все было в норме у этого человека в фигуре и в отдельных частях тела.

– Тут не опишешь, – угрюмо отвечал Рокотов, – тут показывать надо. Он шел… как-то чуть наклонившись вперед. Вроде и не спешил, а все равно была в походке, в положении тела какая-то стремительность. Это бросилось в глаза. Потом руки! Они у него не двигались, как у большинства людей, вдоль тела при ходьбе. И не прижаты к бокам. Скорее они у него, наоборот, были оттопырены.

– У него что-то просматривалось под одеждой?

– В том-то и дело, что ничего не просматривалось. Там, пожалуй, ничего и не было, а просто это манера такая. Это как находиться постоянно в боевой готовности, в боевой стойке. Руки готовы блокировать удары с любой стороны. А еще пружинистый шаг. Это я уж показать не смогу, это как рисунок, который не воспроизведешь, потому что рисовать не умеешь. Есть еще деталь! Он голову поворачивает не плавно, а как будто рывками. Может, это было потому, что ситуация для него опасная, а может, он всегда ее так поворачивает.

Не вставал вопрос о том, как киллер, если это был он, пронес свое устройство в здание. На главном входе был установлен металлодетектор, на входе с лестницы в коридор тоже стояли люди с ручными приборами. Там бы он не прошел. Все иные входы были надежно перекрыты. Значит, киллер откуда-то знал, что именно на входе в зал стационарного оборудования не будет. И значит, он свое устройство принес заранее и спрятал где-то совсем рядом от зала.

Рокотов доказал это очень легко, он вышел в коридор, открыл дверь последнего кабинета у торцевого окна и продемонстрировал, что в этот момент декоративная панель, прикрывающая батарею отопления под подоконником, со стороны коридора не видна. Вполне можно снять ее, сунуть руку и вытащить устройство. Другое дело, что помещение еще утром проверялось на возможность закладки взрывного устройства. Значит, был сообщник, который после этого мероприятия вложил устройство в тайник.

И сейчас на дороге Рокотов очень внимательно всматривался в каждого. Это только кажется, что можно внешне не выдать своих намерений. На самом деле человека выдают десятки признаков, существуют такие, которые просто не скрыть. Например, если ты готов вытащить пистолет и выстрелить в жертву, то ты просто обязан бросить хотя бы один характерный взгляд вокруг, чтобы убедиться, что рядом нет кого-то из охраны, кто вовремя перехватит твою руку с оружием. Ты просто обязан переместиться и занять такую позицию, в которой тебе не помешают, пусть и случайно, окружающие тебя люди. Профессионалы из охраны эти признаки знают хорошо и оценивают вовремя.

И Рокотов, которому напомнили тот случай в Киеве и которого поставили в известность, что возможна вторая попытка покушения с украинским следом, смотрел и вспоминал того человека, примеряя еле заметные признаки почти на каждого, кто подходит по половозрастным признакам.

Глава 4

Альберт Николаевич Лоскутов мог бы пройти мимо мероприятия, которое проходило в конференц-зале гостиницы. По большому счету его эти дела не касались, ведь Лоскутов отвечал за официальную часть визита президента. А эти все бизнесмены с их проектами развития региона, с инвестиционными планами… Это все игры для губернаторов и полномочных представителей президента в федеральных округах. Они на этом делают себе лицо, делают цифры в отчетах по эффективности своей работы, они набирают себе баллы в будущих играх на приз депутатского кресла какого-нибудь масштаба. Не важно какого, потому что для опытного и разворотливого человека любое начальственное кресло – кормушка. А уж депутатская, когда ты напрямую ни за что не отвечаешь, тем более.

Альберт Николаевич замедлил шаг и прислушался. Кажется, мероприятие заканчивалось, и, значит, участники совещания начнут расходиться. А ведь это шанс! Черт бы побрал этого Любашиного родственника, но помогать все равно придется. Куда же денешься! А тут как раз вся элита региона собралась. Лоскутов принял решение и свернул к входу в конференц-зал. Главное, успеть придумать повод, главное, чтобы это не выглядело праздным любопытством. Какое же может быть любопытство у высокопоставленного работника аппарата правительства!

– Владимир Павлович! – не очень громко окликнул Лоскутов одного из организаторов и ведущих совещания коммерсантов по вопросам инвестиционной политики.

Невысокий человек в очках с тонкой оправой и остреньким потным носом оборвал разговор с двумя мужчинами и повернулся на голос. Это был Владимир Павлович Черемханов – из Департамента по вопросам экономической политики аппарата Полномочного представителя президента в федеральном округе. Лоскутов знал его с прошлого года, когда они встречались по поводу отчетов и планирования распределения федеральных поступлений в регион.

– Альберт Николаевич! – улыбнулся Черемханов, показывая мелкие зубы. – Я все думаю, как это без вас обошлись? Ан нет! И вы здесь!

Кивнув собеседникам, Черемханов вытянул две руки для приветствия и пошел навстречу Лоскутову. Четверо или пятеро бизнесменов внимательно смотрели со стороны, с кем это так радушно здоровается Черемханов. Все знали, что в регионе с рабочей поездкой находится президент, и раз Черемханов так рассыпается, значит, человек из Москвы, из круга приближенных.

– Ну, как же без меня, – пошутил в ответ Лоскутов, изображая благодушие. – Как говорится, и кисель не ссядется. А вы, я посмотрю, все в делах, да все в крупных. Что за представительное собрание?

– Работаем потихоньку, – скромно ответил Черемханов и оглянулся на пустеющий зал. – Пытаемся по мере сил поднимать регион. Что делать! Нужны инвестиции, нужны новые рабочие места, нужно производство, нужно эффективное освоение природных ресурсов, нужно решать проблемы в социальной сфере. Вот и шевелим тех, кто умеет зарабатывать деньги, у кого они есть.

– Непростое занятие, – кивнул Лоскутов и позволил увлечь себя в холл в сторону дверей ресторана. – Значит, вы все на той же стезе в аппарате представителя президента?

– Пока нужен, пока ценят, я на посту. Может, зайдем? По чашечке кофе, вы мне про столичные новости и тенденции, я вам местные сплетни.

Такая игривая форма сотрудничества у них сложилась еще с позапрошлого года. И обоих это устраивало. Лоскутов посвящал местного чиновника в ситуацию и возможные пути ее развития. Это касалось федеральных интересов и намерений применительно к региону. Какие вопросы муссируются, какое настроение преобладает, каково мнение президента лично. Разумеется, и сам представитель президента во многом владел этими вопросами, что ему было положено по статусу. Более того, он большее количество тем и инициировал. Но свой аппарат на месте он предпочитал держать в некотором неведении. Наверное, во избежание утечки информации. И готовность одного из своих чиновников к решению тех или иных задач, поставленных центром, владение ситуацией он полагал не меньше как прозорливостью и профессионализмом.

И плата за информацию Лоскутову была не особенно велика. Это вся подноготная местной краевой власти. Причем Черемханов никогда не врал и не приукрашивал ситуацию. Несколько раз Лоскутов воспользовался его информацией, и она на поверку оказалась точной. Это было ценно, потому что выражалось в качестве служебных дел самого Лоскутова, а его служебные дела все чаще и чаще касались восточных регионов страны.

Они беседовали минут тридцать на обычные темы. И только в конце разговора Лоскутов решился задать главный вопрос.

– А кто у вас тут больше всего оскандалился на госконтрактах? Не поверю, что все работы ведутся и сдаются без сучка и задоринки.

– Ну, Альберт Николаевич, – покачал головой Черемханов. – Вы такие вопросы задаете! Вообще-то это не в моей компетенции, я как бы и не касаюсь непосредственно приемки работ на трассе и тем более исполнения условий контрактов на дорожные работы…

– Я вас услышал, – вставил Лоскутов.

– Ну хорошо. Довольно приличный объем выполняет некто Прощерин Андрей Владимирович. Он генеральный директор и совладелец специализированной компании. Я не особо владею информацией, но есть кое-какие основания полагать, что выпутываться Прощерину будет не очень просто. Это ведь знаете как…

Лоскутов не стал выслушивать до конца, как это бывает, и перевел разговор на другую тему, не связанную с дорожным строительством. А потом и вовсе заторопился по неотложным делам.

Спустя четыре часа Лоскутов в составе группы чиновников ехал с президентом по трассе и встречался с руководством строительных компаний, выражавшим намерения закончить работы с высоким качеством и в срок, общался с рабочими, выражавшими неподдельное счастье оттого, что они причастны к такому великому делу, как восстановление стратегической трассы, связывающей Дальний Восток и Сибирь, с населением, выражавшим восторг вообще оттого, что в их края пришла наконец жизнь.

На одном из участков они наконец встретили представителей компании, которой руководил Прощерин. Собственно, он и сам был здесь, с готовностью рапортовать об успехах и преодоленных трудностях. Лоскутов протерся сквозь свиту поближе к генеральному директору и, выждав момент, когда слово дали инженерам, отвечающим за технологию, коснулся рукава Прощерина.

– Андрей Владимирович, нам с вами надо бы пообщаться вечерком.

– Без вопросов, – с готовностью, но без подобострастия ответил бизнесмен. – Где предпочитаете? У вас в гостинице или ресторанчик приличный посоветовать?

Лоскутову понравилось это сильное и заметно усталое лицо. Но, как говорится, своя рубашка ближе к телу.

– Я к вам в офис подъеду, – тихо сказал Лоскутов. – Часиков в восемь. Устроит?

– Да, вполне. Я вам сейчас визитку дам: там телефон, адрес…

– Не утруждайтесь, – улыбнулся одними губами Лоскутов. – Я уж выясню как-нибудь сам.

Они обменялись кивками и разошлись по своим делам. А ровно в восемь Лоскутов подъехал на такси к новенькому жилому дому элитной планировки, где в цокольном этаже размещался офис строительной компании. Один из охранников тут же провел его по гулким пустым коридорам к лестнице, ведущей на второй этаж. Тут Лоскутов отпустил его и поднялся наверх один.

Оказывается, и часть второго этажа была занята офисами, о чем с улицы догадаться было трудно. Наверное, перепланирована часть квартир. Вот и красивый эркер, весь в экзотической зелени, и дверь без таблички. Но, судя по качеству двери и красоте холла перед эркером, она не могла вести в иное место, кроме как в кабинет генерального директора. Лоскутов вошел в просторную приемную и увидел открытую дверь в кабинет.

– А, это вы, – раздался из глубины кабинета голос, и на пороге появился Прощерин в рубашке и с распущенным узлом галстука. – Прошу! Если не ошибаюсь, вас зовут Альберт Николаевич?

– Навели справочки? – осматриваясь в кабинете, спросил Лоскутов.

– Разумеется. Должен же я немного приготовиться к беседе.

Кабинет был светлый, современный, с обилием фотографий готовых участков трассы, различных дипломов и свидетельств в рамках. Несколько фото хозяина кабинета с чиновниками различного уровня. Лоскутов узнал двоих москвичей. И еще он обратил внимание, что Прощерин почти всегда фотографировался в паре с другим мужчиной. Сухощавый, смуглолицый, с внимательными глазами и прищуром чуть-чуть на один глаз.

– Ну, раз подготовились, Андрей Владимирович, значит, обойдемся без околичностей.

– Чай, кофе? – привычно спросил Прощерин, дождавшись, когда Лоскутов сядет, и усаживаясь тоже в свое кресло. – А может, в конце рабочего дня чего-нибудь покрепче?

– Предпочитаю о делах говорить на ясную голову.

– Ну, тогда я вас слушаю.

И Лоскутов начал неторопливо излагать. Он продумал за день свой монолог вплоть до каждой многозначительной паузы и теперь говорил хрипловатым усталым голосом, как будто исполнял скучную обязанность. Он говорил о недовольстве президента ходом строительных работ, о грядущих доскональных проверках. Лоскутов знал, о чем говорил, потому что был не раз свидетелем подобных мероприятий и прекрасно знал, куда и каким образом деваются бюджетные деньги. Если у бизнесмена нет крыши, если его никто не поддерживает наверху, то бизнесу его конец. Разорят штрафными санкциями, разденут до последней рубашки.

Вообще-то, это все образные выражения, потому что по закону претензии предъявляются юридическому лицу, арестовываются активы юридического лица, если, конечно, не возбуждено уголовное дело против его руководителя. В любом случае учредитель несет ответственность в пределах своего пая в данной организации. Скорее всего, в уставном фонде все еще числится пара десятков тысяч рублей, вот и весь риск. И ни один бизнесмен не держит «все яйца в одной корзине». Есть у него и другие фирмы, дающие стабильный доход, есть какие-то акции, есть недвижимость. Опытного, разворотливого дельца разорить сложно. Сколько их живет за границей, до кого руки не дотягиваются. Или которых уже не возьмешь, потому что уже предъявить нечего. Он, милок, жирует там на скопленные миллионы долларов и потихоньку вкладывает их в выгодные операции.

Единственное, на что Лоскутов мог рассчитывать, это на нежелание любого бизнесмена менять образ жизни. Каждый не любит терять деньги, каждый привыкает жить так, как привык. Потеря любой фирмы – это ненужные разборки, суды. И лишние гарантии избежать всего этого не могут не привлекать.