Текст книги "Процесс тамплиеров"

Добрый брат, ты просишь о великом, ибо тебе видна лишь внешняя сторона нашей жизни – прекрасные лошади, которыми мы владеем, и великолепная упряжь, и вкусные яства, и дивные напитки, и красивые одежды, так что тебе кажется, что, вступив в члены братства, жить ты будешь легко и приятно. Но не ведаешь ты тех суровых заповедей, которым подчиняемся мы в братстве своем: и самое сложное для тебя, привыкшего распоряжаться собой по своему усмотрению, стать рабом Господним и верно служить лишь Ему одному.

Затем неофит давал обет безбрачия, послушания и бедности, обещая во всем следовать Уставу и обычаям святого братства и до конца жизни с оружием в руках защищать Святую Землю. Неофиту накидывали на плечи плащ тамплиера, и каждый из братьев с пением псалмов и молитв подходил к нему и целовал его в губы27.

И все же, если тогдашнее общество и способно было без ущерба для себя «переварить» не слишком большую группу одетых в лохмотья христиан-идеалистов, то орден такой величины и могущества, как тамплиеры, не мог существовать долго, не вступая в конфликт с представителями знати, особенно когда данные ордену папой римским привилегии, всенародное уважение и экономические успехи возымели следствием признаки свободомыслия и даже некоего высокомерия его членов. Папские привилегии обеспечивали тамплиерам независимость от местного духовенства, а также – теоретически – и от светской власти. Подобное положение вещей весьма возмущало, например, Вильгельма Тирского, считавшего, что тамплиеры слишком озабочены воплощением в жизнь собственных корыстных целей и чересчур небрежно выполняют предписанные им патриархом Иерусалимским обязанности, не повинуясь его воле, хотя именно благодаря его поддержке в первую очередь и получили возможность создать свой орден, тогда как всем известно, что «смирение – вот истинный хранитель всех добродетелей и самостийно восходит на трон, с которого низринуто быть не может». Тамплиеры же отказывают патриарху в том послушании, какое являли их предшественники, и оскорбляют храмы Божьи тем, что отбирают у них законную десятину и первые плоды, попирая тем самым их законные права без всякого на то основания28.

В 1179 г. на Третьем Латеранском соборе Вильгельм Тирский возглавил наступление белого духовенства на военные ордена, и Собор постановил: ограничить привилегии, полагавшиеся тамплиерам до той поры29.

Тамплиеры также все чаще вызывали гнев и раздражение в народе. Уже в 1160г. папа был вынужден издать буллу, запрещавшую стаскивать тамплиеров с коня, оскорблять их действием или словом, и с тех пор булла эта неоднократно подтверждалась30. С 1199 по 1210гг. папа Иннокентий III несколько раз требовал не причинять ущерба самим тамплиерам, их слугам и их собственности и осуждал епископов, провоцировавших стычки тамплиеров с их братьями во Христе и даже посадивших кое-кого из членов ордена в тюрьму31.

Тамплиеры перестали быть угодны светским властям Иерусалимского королевства. Вильгельм Тирский насчитывает четыре инцидента, во время которых члены братства вступали в конфликт с верховной властью, каждый >. раз наихудшим образом трактуя мотивы подобного поведения тамплиеров. Так, во время осады Аскалона в 1153 г. великий магистр, по слухам, помешал всем осаждавшим, кроме нескольких рыцарей-тамплиеров, ворваться в город, как только пали его стены, и это чуть не привело атакующую сторону к поражению. Вильгельм Тирский отстаивает ту точку зрения, что великий магистр сделал это исключительно из желания обеспечить своему ордену возможность захватить как можно больше добычи при разграблении города, ибо, согласно обычаю, те, кто входил в город первым, могли брать столько, сколько сумеют унести. В 1165г. тамплиеры сдали «священную пещеру» на восточном берегу р. Иордан мусульманскому полководцу Ширкуху. Король иерусалимский Амальрих повесил около дюжины тамплиеров, ответственных за оборону, хотя члены ордена пользовались церковной и светской неприкосновенностью. Затем, в 1168 г., великий магистр отказался поддержать третий поход Амальриха против египтян, и тот потерпел поражение. По мнению Вильгельма Тирского, отказ тамплиеров был вызван тем, что «совершить этот поход подстрекал короля великий магистр соперничающего ордена (госпитальеров)». И наконец, в 1173 г. тамплиеры убили посланника мусульманской секты «ассасинов», прибывшего в Иерусалим для ведения переговоров о союзе с королем Амальрихом; видимо, он решился на это потому, что король согласился освободить «ассаси-нов» от уплаты тамплиерам ежегодной дани в 2 000 золотых динаров. И хотя великий магистр требовал уважения права на неприкосновенность, король велел арестовать рыцаря, ответственного за это убийство. По мнению Вильгельма Тирского, если бы Амальрих не умер в 1174 г., он непременно поднял бы вопрос о неприкосновенности тамплиеров перед главами всех христианских государств32.

Однако предвзятое отношение архиепископа Тира к тамплиерам широко известно33, и описанным выше событиям можно дать множество иных толкований; тем не менее, подобные инциденты свидетельствуют о том, что орден стал вызывать всеобщее недовольство. В XIII в. не раз звучала критика по адресу тамплиеров, подобная той, с которой выступил Вильгельм Тирский. Да и папство теперь оказывало ордену менее щедрую поддержку. В 1207г. Иннокентий III обвинил тамплиеров в необузданной гордыне и недостойном использовании своего привилегирочто члены ордена «по наущению дьявола ставят знак Святого креста на груди любого бродяги»,

что они, не задумываясь, громоздят один грех на другой, позволяя каждому, кто за год сумел собрать для них хотя бы два-три денария, присоединяться к братству и, благодаря этому, быть похороненным по церковному обряду, даже если этот человек отлучен от церкви; таким образом, даже прелюбодеи, мошенники-ростовщики и прочие преступники получают возможность быть похороненными в освященной земле, подобно истинно верующим католикам.

В 1265 г. после ссоры между папством и орденом Климент IV писал великому магистру и братьям ордена, желая вновь напомнить им, что «если Святая церковь хотя бы на время лишит орден своего покровительства перед лицом прелатов и светских правителей, то ему не устоять под их ударами». Таким образом, тамплиерам недвусмысленно советовали не рубить тот сук, на котором они сидят, «который единственно, кроме Господа нашего, поддерживает (их)», и проявлять большее смирение и покорность35.

Разумеется, в середине XIII в. мотивы действий тамплиеров часто толковались их противниками превратно. Во время крестового похода Людовика Святого в Египет в 1248г. великий магистр Гийом де Соннак посоветовал брату короля графу д'Артуа не нападать из вполне понятных тактических соображений на крепость Мансура. Однако Матвей Парижский <Хронист XIII в.>, воспользовавшись этим для нападок на сам орден, сообщает, что граф д'Артуа обвинял рыцарские ордена в попытках воспрепятствовать крестовым походам из корыстных побуждений, ибо, если бы Египет был завоеван, члены ордена уже не смогли бы владычествовать на этих землях, откуда получали столь значительные доходы36. Особо явственно недоверие это выразилось в отношении к Гийому де Боже, последнему великому магистру, правившему орденом в Палестине, у которого имелись осведомители в рядах египетской армии, предупреждавшие его о готовящихся нападениях. Когда, по его просьбе, султан Калаун предложил осажденному Акру заключить перемирие при условии, что каждый его житель уплатит по одному венецианскому пикколо <3/4 французского королевского денье.> , великий магистр чудом избежал гибели, объявив об этих условиях жителям города, ибо они сочли это предательством37. 15 мая 1291 г., когда Акр пал под ударами мамелюкской армии ал-Ашрафа, сына и наследника Калауна, Гийом де Боже погиб в бою, у бреши, пробитой врагами в городской стене. Уцелевшие защитники города из числа тамплиеров бежали на Кипр <Этот остров был отдан им Ричардом I Львиное Сердце.>, ставший их штаб-квартирой.

Последним великим магистром ордена тамплиеров в 1293 г. стал Жак де Моле, человек уже немолодой и самым искренним образом стремившийся восстановить власть христианства на земле Палестины. В 1294 и 1295 гг. он посетил Италию, Францию и Англию в безнадежной попытке собрать средства и людей для нового похода на Восток. Он организовал отправку караванов судов с зерном, оружием и одеждой для тамплиеров, обосновавшихся на Кипре, и обеспечил охрану острова боевыми галерами. Он принимал участие в морских налетах на Розетту, Александрию, Акр и остров Тортосу и даже попытался создать постоянный опорный пункт на маленьком островке Руад вблизи Тортосы и оттуда наносить стремительные удары по сарацинам. Однако в 1302 г. значительно превосходящие египетские силы буквально смели с острова небольшой гарнизон тамплиеров38.

Столь постоянные военные неудачи никак не соответствовали быстрому росту численности и развитию ордена тамплиеров после Собора в Труа в 1128 г. В народе росло разочарование всем движением крестоносцев; бесконечная череда поражений вызывала у многих сомнения в целесообразности крестовых походов, ибо даже Людовику Святому не удалось завершить свой поход победой. Похоже, сам Господь не желал более покровительствовать своему воинству; возможно, следовало просто прекратить военные действия и сесть за стол переговоров. Более того, слишком часто в XIII в. крестовые походы служили узким политическим целям, в частности, интересам папства, особенно папы Иннокентия IV (прав. 1243-1254). С определенной точки зрения, крестовые походы в начале XII в. были порождением экспансионистской политики всего западного общества в целом, тогда еще довольно разрозненного, свободного от прочных политических связей. Однако ко второй половине XIII в. уже вполне были различимы первые признаки экономического упадка, которым отмечен весь XIV в. Неудивительно, что на тех, кто был связан с движением крестоносцев, обращался и гнев – следствие гаснувшего энтузиазма – и именно они становились теми «козлами отпущения», которых можно было винить во всех неудачах. Впоследствии главной жертвой растущего недовольства предстояло стать папству, однако же сиюминутный гнев выплескивался на его любимое детище – духовно-рыцарские ордены, чей raison d'etre <Смысл существования (фр.).>, собственно, целиком был связан с крестовыми походами, лишившимися теперь всякой поддержки, и с Иерусалимским королевством, которого больше не существовало. Однако движение отнюдь не «скончалось в одночасье». Лионский собор 1274г. был созван папой Григорием X главным образом для того, чтобы выработать реальный план очередного крестового похода, что встретило, впрочем, весьма слабую поддержку; даже Гийом де Боже, великий магистр ордена тамплиеров, не был готов посвятить себя этой идее, а один из членов ордена, присутствовавших на Соборе, сравнил крестовые походы с «моськой, лающей на слона»39.

И тем не менее, хотя в 1291 г. движению крестоносцев оказывалось весьма мало практической помощи, нельзя не заметить, что современники отнюдь не считали неудачи этого года решающими, поворотными, как это теперь видится нам из дали времен. Климент V, ставший папой в ноябре 1305г., решительно намеревался предпринять еще один великий крестовый поход. В июне 1306 г. он призвал Фулька де Вилларе из ордена госпитальеров и Жака де Моле из ордена тамплиеров на Собор в Пуатье и велел им готовиться к походу40. Жак де Моле отправился во Францию в сопровождении Рэмбо де Карона, приора Кипра, который, как можно предположить, лучше разбирался в сложившейся ситуации, и небольшого отряда рыцарей. Де Моле явно не собирался оставаться во Франции навсегда, ибо остальные руководители ордена находились на Кипре, как и большая часть денежных средств41. Великий магистр прибыл во Францию в конце 1306 г. или в начале 1307 г. и, видимо, прежде всего посетил в Пуатье папу. К июню 1307 г. де Моле добрался до Парижа, где состоялось общее собрание братства42.

В ответ на просьбу папы дать ему совет относительно готовящегося похода, Жак де Моле подготовил две записки. В первой содержались его предложения относительно организации похода. Он просил правителей западных государств предоставить для этого 15 000 рыцарей и 5 000 пехотинцев. Итальянские города должны были обеспечить крестоносцев боевыми кораблями43. Приведенные цифры явственно демонстрируют, сколь сложной была ситуация: ограничение планов могло дать лишь временный эффект, а полномасштабная экспедиция являлась всего лишь голубой мечтой. Однако признать такое положение дел – т. е. полностью изменить свою точку зрения на роль и функции рыцарских орденов – Жак де Моле, человек уже немолодой, весьма упорный в своих намерениях и достаточно консервативный, был просто не способен. Его вторая записка была посвящена идее возможного объединения военных орденов. Она дает отчетливое представление об ограниченности мышления де Моле. Развивая свою идею, де Моле замечает, что данный вопрос уже обсуждался на Лионском соборе в 1274 г., что после событий 1291 г. к нему вновь вернулся папа Николай IV, а Бонифаций VIII, хоть и уделил этой идее некоторое внимание, все же в целом ее отверг. Затем де Моле предпринимает попытку аргументировать целесообразность данного плана, однако же весь тон его рассуждений, как ни странно, представляется нам враждебным этой идее. Так, он утверждает, что нововведения всегда опасны; что членов ордена не следует принуждать к изменениям в Уставе и традициях; что сама система материальной поддержки рыцарских орденов может оказаться под угрозой; что могут возникнуть волнения, если оказывать давление на мелкие провинциальные приорства. С другой стороны, соперничество между орденами, по мнению де Моле, лишь идет им на пользу, да и само существование двух мощных рыцарских орденов неоднократно доказывало свои значительные тактические преимущества. Затем де Моле пытается рассмотреть возможности объединения орденов, однако это у него получается довольно плохо. Его положительные доводы: объединенный орден сможет лучше противостоять нападкам светских и церковных властей, и расходы на его содержание будут меньше. В итоге он обещает папе непременно собрать наиболее опытных членов своего ордена, обсудить с ними данный вопрос и передать Клименту их советы, ежели он выразит желание их получить, а также уверяет его, что самый дешевый способ финансировать предстоящий крестовый поход – это воспользоваться услугами рыцарских орденов. Если же папа имеет намерение назначить орденам определенное и регулярно выплачиваемое содержание, то он, де Моле, предпочел бы, чтобы эти средства поступали в канцелярии орденов раздельно44.

Иных конструктивных решений де Моле не предложил, проявив весьма слабое понимание того, насколько уязвимы тамплиеры; рост враждебности по отношению к рыцарским орденам, похоже, скорее озадачивал его, чем пугал. Но были и другие – особенно во Франции, – кто требовал незамедлительной реформы. Одним из наиболее красноречивых ее сторонников был норманский юрист Пьер Дюбуа. Большая часть его трудов являла собой весьма пылкую защиту политики французской монархии, хотя сам он был всего лишь королевским адвокатом и никогда, похоже, никакого официального поста не занимал. Реальный же объем его неофициальных связей с высшими политиками так и остался тайной. В 1306 г. Дюбуа написал длинный трактат «О возвращении утраченной Святой Земли». Составной частью предложенного им плана было объединение рыцарских орденов, которые, по его словам, получают огромный доход и собирают невероятные урожаи со своих бескрайних земельных владений по эту сторону Средиземного моря, однако же крайне мало делают для укрепления и защиты границ самой Святой Земли. Поскольку порой внутри этих орденов случаются раздоры и они раскалываются на враждебные группировки, осыпая друг друга издевательствами и насмешками, совершенно необходимо, по мнению Дюбуа, во имя процветания Святой Земли объединить ордены как в плане управления ими, так и в плане их Уставов, статуса и средств, выделяемых на их содержание. Решать все эти вопросы должен церковный Собор. Члены орденов, проживающие как в Святой Земле, так и на Кипре, должны быть лишены своего имущества.

Благодаря подобным мерам, считает Дюбуа, можно получать 800 000 турских ливров ежегодно, что даст возможность переправить корабли с крестоносцами через море. «Те члены орденов, которые до сих пор были не в состоянии пересечь море и жить в иных землях, должны быть отправлены в монастыри цистерцианского ордена и других богатых монашеских орденов, дабы искупить свой грех чрезмерного обогащения». Как только в результате подобной политики будет получен реальный ежегодный доход, «сразу станет явным недостаток веры как у тамплиеров, так и у госпитальеров, которые вплоть до сего дня ради собственного обогащения предавали Святую Землю и грешили против нее»45. Хотя план Дюбуа в целом касался обоих орденов, в нем имелся небольшой постскриптум, очевидно приписанный позднее и в значительной степени направленный против тамплиеров. Возможно, к лету 1307 г. Дюбуа было уже известно, сколь недоброй славой пользуется в народе этот орден, ибо он пишет, что сразу же после объединения орденов и передачи их собственности новой организации «весьма желательно полностью уничтожить даже саму память об ордене тамплиеров и, справедливости ради, стереть его с лица земли»46.

ПАПСТВО

В 1305 г. город Лион входил в состав Священной Римской империи, однако там уже преобладало французское влияние. Филипп IV владел предместьем Лиона Сен-Жюст, а также являлся сюзереном этого города. Города между Роной и Соной – не только Лион, но и Вьен, и Авиньон – лишь формально не принадлежали французскому королевству, ибо постоянно являлись предметом ползучего экспансионизма, которым так славилась династия Капетингов. В ноябре 1305 г. французское присутствие в данном районе получило отчетливое подтверждение. Филипп IV'и его братья Карл Валуа и Людовик д'Эвре прибыли туда с многочисленным эскортом. Там были Жан, герцог Бретонский, и Анри, граф Люксембургский, а также послы английского короля Эдуарда I, короля Хайме II Арагонского и представители духовенства из всех христианских государств. Причиной столь высокого и многочисленного собрания послужило избрание новым папой Бертрана де Гота, архиепископа Бордо. Избранный 5 июня 1305 г. в Перудже конклавом, заседавшим в течение одиннадцати месяцев, он сменил на папском престоле покойного Бенедикта XI и принял имя Климента V47. Новый папа происходил из небогатой гасконской семьи, однако к 1305 г. члены его семейства занимали уже несколько важных церковных должностей, и после своего избрания Климент V также проявил себя как отъявленный сторонник непотизма. Он стал епископом Коменжа в 1295 г. и архиепископом Бордо в 1299 г,48, что, видимо, было пределом его мечтаний. Он, разумеется, и не мог ожидать большего, ибо жестоко страдал от серьезного прогрессировавшего недуга, рецидивы которого случались все чаще. В 1314 г. Птолемей Луккский (биограф папы), имевший возможность близко наблюдать Климента в течение всего его правления, писал, что тот «долгое время страдал от сильных колик, в результате чего совершенно лишился аппетита; затем его стало мучить расстройство желудка, после чего, правда, колики прошли, но порой бывала рвота»49. Однако Бертрана де Гота избрали папой потому, что он был как бы «аутсайдером» среди кардиналов, входивших в конклав, – любителей политических интриг и яростных соперников. Кардиналы прекрасно отдавали себе отчет в том, что за последнее десятилетие в обществе произошли мощные сдвиги, затрагивающие и папство. Чтобы как следует разобраться в сути этих событий, необходимо хотя бы кратко рассмотреть историческую подоплеку деятельности папства вплоть до выборов Климента V.

Роль папства, как ее понимали сами папы римские в XIII в., стала таковой, в сущности, еще во второй половине XI столетия. В период раннего средневековья назначения на церковные должности (инвеститура) были под контролем светской власти, поскольку светские правители нуждались в административных услугах образованного духовенства, к тому же Святая церковь располагала огромными богатствами – результатом деятельности нескольких поколений щедрых жертвователей. Многие священнослужители, назначенные светскими правителями, совершенно не годились для своих постов, именно эту ситуацию и задумали изменить реформаторы во главе со Львом IX (1049-1054) и Григорием VII (1073-1085). Они надеялись освободить церковь от светского влияния и осуществить ее духовную реформацию, а также – через духовенство – поставить весь христианский мир под водительство папы. Они провозгласили единство христианского мира, где папа является верховным владыкой, получившим свою власть непосредственно от Бога, и потому все светские монархи обязаны ему подчиняться. С этого времени все папы после Григория VII боролись за достижение этого идеала. И хотя нечего было и ожидать, что светские правители уступят свои (уже прочные) позиции без боя, однако в XII в. папство было куда могущественнее светских владык и значительно лучше оснащено как в интеллектуальном плане, так и в искусстве управления и весьма успешно воплощало в жизнь свои планы. Особенно результативным оказалось систематическое применение папством римского канонического права; это началось в середине XII в. в результате развития школы канонического права в Болонском университете. Это было могущественное оружие. Папство получило важное преимущество в борьбе со светскими соперниками: теперь административный аппарат папы являл собой весьма опытных и грамотных юристов, способных с помощью канонического права применять теорию папского управления на практике50. Светские же правители пока что были относительно слабы, их административные органы крайне примитивны, а контроль над землями, которыми они номинально управляли, осуществлялся не везде и не всегда в равной степени, так что их правление зачастую воспринималось как нечто весьма неопределенное. Реформаторам удалось создать новый моральный кодекс для белого духовенства, а также повсеместно назначить своих представителей на высшие церковные должности. Более того, светские правители большинства государств оказали весьма незначительное сопротивление претензиям папы на верховную власть; лишь германские императоры пытались яростно оспаривать это, однако же и они в итоге никак не удовлетворили своих амбиций.

Однако с начала XIII в. ситуация начала меняться. Для большинства правителей, обладавших сколько-нибудь значимым весом, альянс с высшими церковными кругами зачастую был вопросом компромисса между королем, папой и местными сеньорами. Но что еще более важно, сам принцип главенства папы, в общем-то, всегда оспаривался правителями светскими. Папа Александр III и император Фридрих Барбаросса вели друг с другом ожесточенную борьбу, а после смерти Иннокентия III в 1216 г. папству пришлось вступить в еще более жестокий конфликт – с внуком Барбароссы, Фридрихом П. Гогенштауфены видели себя преемниками Каролингов и самой Римской империи, что полностью противоречило устремлениям папы. Это идейное несогласие усиливалось и территориальными претензиями. Гогенштауфены претендовали на господство в Италии и мечтали, в качестве наследников Августа, править Римом. Что, естественно, привело к конфликту с папами, которые отстаивали свои права на том основании, что они являются наместниками Бога на земле, а потому именно им принадлежит престол св. Петра в Риме. Этот конфликт еще усилился во время правления Фридриха II, являвшегося не только германским императором, но и королем Сицилии. Если бы его попытки завоевать Ломбардию и Тоскану увенчались успехом, владения папы оказались бы окружены со всех сторон, и великие претензии папства свелись бы к пустой формальности. Именно для того, чтобы избежать подобного «урезывания» своей независимости, папы в XIII в. вели борьбу с Гогенштауфенами и добились их поражения. После смерти Фридриха II в 1250 г. папство отыскало себе защитника в лице Карла Анжуйского, брата французского короля Людовика IX, который при поддержке папства разгромил последних Гогенштауфенов и стал королем Сицилии. Однако же и он представлял не меньшую угрозу папской независимости; в 1281 г. он добился избрания французского папы Мартина IV, который стал по сути дела его марионеткой. В 1282 г. в результате народного восстания в Сицилии < «Сицилийская вечеря (вечерня)»> контроль над островом получили короли Арагона. Папство случайно избежало новой угрозы, однако престижу его был нанесен достаточно жестокий удар, столь сильны были связи папства с Анжуйской династией. И впоследствии папам немало времени, сил и средств пришлось потратить на тщетные попытки вновь захватить господство на Сицилии51.

Эти события высвечивают основную дилемму реформированного папства: желаемые преобразования не могли быть полностью осуществлены без определенных финансовых, юридических и военных средств, однако усиливавшееся сопротивление светских властей заставляло бросать почти все эти средства на борьбу с ним, так что папам стало не до реформ. В течение XIII в. папство централизовало свои органы управления: все чаще и чаще подавались прошения в папские суды, все большая часть пожертвований шла на нужды папства, все больше денег собиралось с белого духовенства, упорно сопротивлявшегося этому и не желавшего финансировать проекты папы. Значительно чаще, чем когда-либо прежде, папству приходилось подкреплять свои указы, пуская в ход именно «духовное» оружие. Это стало настолько привычным, что даже отлучение от церкви не воспринималось больше как тяжкое наказание, тогда как в первые годы реформы оно весьма эффективно служило карательным целям. Вдохновенное правление Урбана II сменилось политическим фанатизмом и законодательным зудом Иннокентия IV.

В XIII в. папству пришлось столкнуться и с ростом ересей. В раннем средневековье различные отклонения от истинной веры были еще незначительны, и ни одна из ересей не сумела охватить сколько-нибудь значительное количество людей, однако с конца XII в. папство вынуждено было признать факт необычайного распространения еретических учений в самых различных слоях общества. Наиболее существенными и опасными стали охватившие Лангедок, а также северную и центральную Италию ереси, известные как движение катаров и альбигойцев. Учение катаров относилось к дуалистическим ересям: катары верили в существование двух взаимосвязанных и вечных сил – света и тьмы. Первые создали бессмертные души людей и ангелов, а вторые – весь «видимый», материальный мир. Согласно их представлениям, дьявол некогда соблазнил ангелоподобные души людей и заточил их в материальные тела; Иисус Христос, сын бога света, явился освободить души из этого заточения. У самого Христа была лишь видимость реального человека, так что ни страдать, ни воскреснуть он вообще не мог, поскольку не принадлежал к материальному миру дьявола. Иисус Христос завершил порученную ему миссию по спасению человечества тем, что основал на земле истинную церковь, т. е. церковь катаров. К несчастью, одновременно с этим и дьявол тоже создал свою церковь – ненавистную катарам Римскую церковь, основные догматы которой – Троица, Воскресение и искупление грехов, а символ веры – Святой крест. Логическим следствием учения катаров было полное отрицание всех таинств католической церкви. Единственно верным путем, по мнению катаров, является их вера и церковь, благодаря которой будут освобождены души, заключенные в материальных телах, созданных дьяволом. Это произойдет благодаря духовному очищению души (consolamentum), осуществляемому путем «наложения рук» «совершенными» (bonhommes, или perfect!), представителями духовной элиты катаров. «Совершенные» вели суровую, аскетическую жизнь, ели очень мало – фрукты, рыбу, овощи – и существовали за счет благотворительности так называемых «сочувствующих», или credentes, большинство которых не могли соблюдать столь строгие правила, и жили как обычные люди, стараясь скрывать свою веру и получая consolamentum лишь на пороге смерти52. Таким образом, ересь катаров была не просто разногласием с догматами официальной церкви, но, по сути дела, являлась началом реформистского движения, которое уже назревало; с точки зрения папства учение катаров подрывало самые основы христианского общества. Такова, например, установка, имевшая также самое непосредственное отношение к обвинениям по адресу тамплиеров: поскольку дьявол – создатель всего материального мира, то от него и зло греховного размножения людских особей, а потому и брак, служащий для размножения людей, подлежит осуждению53. Оппоненты цеплялись к этому пункту учения катаров, обвиняя их в том, что они потворствуют адюльтеру или даже поощряют половые извращения, не ведущие к зачатию.

Столкнувшись со столь серьезной и глубокой ересью, папство вынуждено было признать, что официальная церковь не имеет эффективных средств для борьбы с нею. Последовала череда церковных соборов, на которых множество еретиков и их покровителей были отлучены от церкви; эти действия были подкреплены миссионерством, однако популярность учения катаров в Лангедоке росла, а в некоторых районах оно даже открыто стало официальной религией54. Тогда в 1209г. папа Иннокентий III бросил против катаров Лангедока крестоносцев, начав очередной крестовый поход, что, впрочем, особых результатов не дало, ибо военные успехи крестоносцев слишком зависели от конкретных качеств предводителей их отрядов, а по закону участвовавших в походе рыцарей можно было призывать на военную службу всего на сорок дней, французскому королю Людовику VIII пришлось предпринять и еще один крестовый поход на юг страны, прежде чем он добился победы над еретиками и их сторонниками, при этом война с местным населением велась скорее во имя монархии Капетингов, а не во имя Римской церкви.

Крестовые походы как средство борьбы с ересью потерпели неудачу, и папству пришлось выдумать новое средство для защиты ортодоксальной веры – инквизицию. Старые способы борьбы с ересью основывались на весьма громоздких процедурах, порожденных римским правом. Еретики могли быть обвинены либо по доносу (denuntiatio), чаще анонимному, либо им выносилось публичное обвинение частным лицом (accusatio), либо же епископ назначал судебное расследование по делу конкретного человека (inquisitio), пытаясь добиться от него признания, получая свидетельские показания в суде и, наконец, вынося приговор55. Однако этих способов оказалось совершенно недостаточно для борьбы с учением катаров, ибо подобный подход был выработан еще в раннем средневековье, когда церковь беспокоили лишь отдельные проявления инакомыслия в массах, а судебная процедура находилась в зачаточном состоянии. В 1184 г. Люций III издал буллу «Ad abolendam», в которой епископам и архиепископам вменялось в обязанность не менее раза в год лично посещать те епархии и диоцезы, где предположительно гнездилась ересь. Еретиков следовало отлучать от церкви и передавать светским властям, что означало заключение в тюрьму и конфискацию имущества56. Так утверждала свои права епископальная инквизиция, однако вся система еще оставалась несовершенной. Лишь Григорий IX (1227-1241) сумел создать действительно стройную и эффективную систему инквизиционных судов, заботу о которых поручил орденам доминиканцев и францисканцев. Согласно Указам Григория IX, еретикам полагалось давать некую отсрочку, когда они могли сами признаться в ереси, затем необходимо было пригласить свидетелей, дававших показания против еретиков, выбиралась та или иная судебная процедура и обеспечивалось «примирение» с церковью раскаявшихся и наказание упорствующих. Те, кто оказывался особенно упорен в своих заблуждениях, могли быть переданы светским властям для вынесения наказания, которое могло заключаться как в конфискации имущества, так и в сожжении на костре – подобный приговор официально считался прерогативой светского суда. В 1252 г. Иннокентий IV разрешил применять пытку, издав буллу «Ad extirpanda»57.