Текст книги "Бомбардировочная мафия. Мечты о гуманной войне и кровавые будни Второй мировой"

А что там происходит в Военно-морской академии? В тамошнем храме чистят и полируют бронзовую алтарную ограду вручную.

4

Как и у всех групп революционеров, у Бомбардировочной мафии была основополагающая легенда, сюжет о ее зарождении. Подобно всем легендам, она может не вполне соответствовать действительности. Так или иначе – вот она.

В 1936 году, в День святого Патрика[25]25
  Культурный и религиозный праздник, который отмечается ежегодно 17 марта, в день смерти небесного покровителя Ирландии святого Патрика (около 385–461 н. э.).


[Закрыть], на Питтсбург обрушилось наводнение. Оно стало настоящей катастрофой. Географическое положение Питтсбурга не совсем обычное. Город расположен в верховьях большой реки Огайо, рождаемой слиянием двух других рек – Мононгахилы и Аллегейни. В тот день в месте слияния рек произошло мощное наводнение.

Авиаторы обычно не особенно беспокоятся о наземных стихийных бедствиях. Вот ураганы или грозы их могут тревожить. А наводнения – из тех происшествий, которые должны волновать сухопутные войска. Но одно из странных последствий питтсбургского наводнения окажет сильное влияние на ту революцию, что зарождалась на авиабазе Максвелл-филд. Дело в том, что среди сотен зданий, тянувшихся вдоль речных берегов и разрушенных поднимавшимися водами, был завод, который принадлежал фирме Hamilton Standard. Это был главный американский производитель пружин, используемых при изготовлении винтов с изменяемым шагом – одного из основных компонентов тогдашних самолетов. Но поскольку Hamilton Standard теперь не могла делать пружины для винтов с изменяемым шагом, никто не мог выпускать такие винты, а значит, и самолеты. Питтсбургское наводнение затормозило деятельность всей авиационной промышленности 1936 года. Помните – «Не было гвоздя – подкова пропала…»[26]26
  Начало известного английского народного стихотворения; перевод С. Маршака. – Прим. пер.


[Закрыть]? Из-за нехватки пружин рушился весь авиационный бизнес.

Между тем Бомбардировочная мафия у себя в Алабаме задумалась над тем, что случилось с Hamilton Standard, и глаза у этих энтузиастов так и загорелись. Из всех «мафиози» больше всего думал об этом пружинном заводе Дональд Уилсон. Питтсбургские события заставили его осознать важную вещь. Согласно классическому определению, воевать – значит направить всю мощь вооруженных сил против неприятеля и делать так до тех пор, пока не сдастся его политическое руководство. Но Уилсон стал размышлять: действительно ли такое необходимо? Если мы сумеем вывести из строя один-единственный питтсбургский завод, выпускающий пружины для винтов, мы парализуем работу всей авиационной промышленности страны, а следовательно, во многом и ее авиации. А если нам удастся отыскать еще десяток таких же важнейших объектов («точек удушения» – так он это назвал), то, разбомбив их, мы сможем парализовать всю вражескую страну. И тогда Уилсон разработал один из самых знаменитых мысленных экспериментов Бомбардировочной мафии. Кстати, не забывайте: эти ребята могли проводить лишь мысленные эксперименты. У них не было реальных бомбардировщиков. И реального врага. И реальных ресурсов. Они действовали методом догадок.

В своем мысленном эксперименте Уилсон выбрал в качестве мишени промышленную зону на американском Северо-Востоке:

Когда мы стали рассуждать на эту тему… у нас не было никаких разведданных о каком-либо потенциальном противнике. Так что мы решили… выбрать объект [у нас в стране], до которого мог бы дотянуться противник. Чтобы проиллюстрировать нашу идею, мы рассмотрели такой вариант: допустим, противник займет позиции в Канаде, и в пределах его досягаемости окажется этот промышленный район на Северо-Востоке.

Итак, противник в этом мысленном эксперименте находится в Канаде – допустим, в Торонто. Город Торонто располагается в 550 километрах от Нью-Йорка, если двигаться по прямой. Это вполне в пределах дальности полета тех самолетов, о которых мечтала Бомбардировочная мафия. Какой примерно ущерб способна причинить в ходе одного-единственного рейда многочисленная группа бомбардировщиков, прилетевших с базы в Торонто?

В ходе двухдневных обсуждений в Тактической школе в апреле 1939 года наши энтузиасты пытались это выяснить.

Вот как историк Роберт Пейп, автор книги «Бомбардировки ради победы» (Bombing to Win), посвященной истокам многих идей, которые были взяты на вооружение Тактической школой, описывает эту дискуссию:

Они считали, что при таких бомбардировках цель номер один – мосты. Цель номер два – акведуки[27]27
  Водовод (канал, труба) для подачи воды к населенным пунктам, оросительным и гидроэнергетическим системам из источников, расположенных выше их. Акведуком в более узком значении называют часть водовода в виде моста над оврагом, рекой, дорогой.


[Закрыть]. Бомбардировка акведуков имеет важное значение: противник захочет вызвать массовую жажду среди жителей Нью-Йорка. По сути, он намерен создать ситуацию, когда у населения почти не останется питьевой воды. А цель номер три – системы энергоснабжения.

Но они в общем-то не изучают психологию бомбежек. Они не изучают социологию бомбежек. Они, по сути, даже не изучают политические аспекты бомбежек. Иными словами, они не изучают последствия бомбардировок для населения, общества, властей. Они концентрируются на тогдашней технологии бомбардировок: по каким видам объектов она позволит нанести удар. Что смогут сделать бомбардировщики.

С докладом выступал один из ключевых «мафиози» – Мьюир Фэйрчайлд. Он утверждал, что акведуки – наиболее очевидная цель. Общая длина системы акведуков, обслуживавших Нью-Йорк, составляла 148 километров. Не следовало забывать и о сети энергоснабжения. Фэйрчайлд призвал студентов рассмотреть (в качестве примера) схему «Возможное воздействие авиационных бомб на тяговую электросеть в районе города Нью-Йорка».

Фэйрчайлд пришел к такому выводу: «Мы видим, что 17 бомб, сброшенных в подходящие места, не только практически лишат электричества весь мегаполис и его окрестности, но и во многом воспрепятствуют передаче электричества вне этого района!»

Всего 17 бомб! Согласно тогдашним общепринятым представлениям, для победы требовалось разбомбить весь город, обратить его в груды развалин посредством множества дорогостоящих и опасных атак с воздуха, следующих одна за другой. Фэйрчайлд подчеркивал: зачем идти на это, когда можно, воспользовавшись разведданными и магией норденовского бомбового прицела, парализовать город одним ударом? Пейп говорил мне:

Они явно думали, что с помощью одного бомбардировщика или одной лишь боевой авиации можно выиграть войну. Выиграть войну – и при этом избежать массовой гибели людей, такой бойни, какая случилась в Первую мировую, когда армии сшибались год за годом, год за годом, и многие миллионы погибали в окопной мясорубке.

Теперь вы понимаете, почему Дональд Уилсон полушутя заметил: если бы армейское начальство знало, что творится на авиабазе Максвелл-филд, оно бы отправило в тюрьму всех членов Бомбардировочной мафии. Потому что эти люди считались частью сухопутных войск, но утверждали, что все остальное в СВ устарело и не нужно. Вы можете стянуть к канадской границе сотни тысяч солдат, снабдить их артиллерией, танками и прочим оружием такого рода, но бомбардировщики спокойно пролетят над ними, безмятежно миновав все линии обороны, и искалечат противника, нанеся ему небольшое количество тщательно рассчитанных ударов с воздуха – в сотнях километров от передовой.

Тами Биддл, которая преподает национальную безопасность в Военном колледже сухопутных войск США, так объясняет психологию Бомбардировочной мафии:

Думаю, их зачаровывала американская технология. Думаю, во всем этом есть мощный нравственный компонент, желание найти чистый метод ведения войны, такой метод, который не запятнает репутацию Америки как страны высоконравственной, страны идей, технологий, заботы о правах личности, уважения к человеку.

Несмотря на свое грозное и зловещее название, Бомбардировочная мафия никогда не была особенно многочисленной. В ней состояла максимум дюжина человек, и каждый в общем-то легко мог дойти пешком до любого другого «мафиози»: все они жили на этих тихих тенистых улицах авиабазы Максвелл-филд. Да и сама Тактическая школа не представляла собой какое-то огромное учебное заведение. Она никогда не могла тягаться с Вест-Пойнтом, альма-матер для множества поколений армейских офицеров. Общее число выпускников Тактической школы составило чуть больше тысячи – за 20 лет ее существования. Если бы Вторая мировая война так никогда и не случилась, вполне возможно, что теории и мечты этой небольшой группы энтузиастов так и канули бы в Лету.

Но тут Гитлер напал на Польшу, а Великобритания и Франция объявили Германии войну. К лету 1941 года всем стало очевидно: вскоре в войну вступят и Соединенные Штаты[28]28
  Справедливости ради, не так очевидно, как утверждает автор. Вторжение Гитлера в Польшу и события в Европе как таковые не являлись поводом для подготовки США к большой войне. Летом 1941 г. Япония официально провозглашает протекторат над Индокитаем, на что США, спустя месяц, отвечают вводом эмбарго на поставки нефтепродуктов в Японию. Осенью того же года отношения США и Японии обостряются. Именно этот момент можно считать некой точкой невозврата на пути этих двух стран к войне друг с другом и, как следствие, к вступлению США во Вторую мировую войну.


[Закрыть]. А если страна начнет воевать, ей понадобится сильный воздушный флот, – это тоже казалось очевидным. Но что такое «сильный воздушный флот»? Сколько в нем должно быть самолетов? Чтобы ответить на этот вопрос, отчаявшееся вашингтонское командование обратилось к единственной группе экспертов, у которых мог иметься ответ: к преподавателям Тактической школы, работавшим в алабамской глубинке на авиабазе Максвелл-филд.

Так что Бомбардировочная мафия отправилась в Вашингтон, где представила поразительный документ, который надолго станет основой тактики США в воздушной войне. Документ был озаглавлен так: «Планы воздушной войны. Часть 1» (сокращенно – «ПВВЧ-1»). В нем со строгой детальностью излагалось, сколько самолетов потребуется Соединенным Штатам: сколько истребителей, бомбардировщиков, транспортников. Сколько понадобится летчиков. Сколько тонн взрывчатых веществ. Перечислялись и цели для всех этих бомб, расположенные в Германии и выбранные согласно теории «точек удушения»: 50 электростанций, 47 транспортных узлов, 27 нефтеперерабатывающих заводов, 18 сборочных авиазаводов, шесть алюминиевых заводов и шесть «источников магния». И этот поразительный список целей был создан всего за девять дней – сверхчеловеческий подвиг, ставший возможным лишь благодаря тому, что эти люди десять лет провели в алабамской глуши, поджидая, когда им выпадет шанс.

Бомбардировочная мафия была готова к войне.

Глава третья
«Он не знал чувства человеческой симпатии»

Британский курьер-мотоциклист подъехал к моей резиденции, находящейся в Касл-Комбе, неподалеку от Лондона. Он передал мне шифрованную депешу от генерала [Хэпа] Арнольда[29]29
  Генри Харви Арнольд (1896–1950). Хэп (Hap) – его прозвище, образовано от слова happy – счастливый. – Прим. пер.


[Закрыть]: «Завтра утром встречаемся в Касабланке».

АЙРА ИКЕР, КОМАНДУЮЩИЙ (В ЗВАНИИ ГЕНЕРАЛА)

1

Касабланка, город в тогдашнем Французском Марокко. Именно здесь в январе 1943 года прошли тайные переговоры между Уинстоном Черчиллем и Франклином Рузвельтом. Война только-только начинала склоняться в пользу союзников, и два лидера встретились для того, чтобы распланировать ее последнюю, как они надеялись, победоносную главу. Оба привезли с собой своих главных военачальников. Так, среди спутников Рузвельта был генерал Хэп Арнольд, командовавший всей американской боевой авиацией. В середине встречи Арнольд вдруг забил тревогу и отправил срочную телеграмму своему первому заместителю.

Айра Икер был одним из самых славных выпускников Тактической школы. Один из основателей Бомбардировочной мафии, он твердо верил в концепцию дневных высотных прицельных бомбардировок. Он командовал 8-й воздушной армией США[30]30
  Оперативное объединение ВВС США. С января 1942 г. по февраль 1944-го носила наименование 8-я бомбардировочная команда. – Прим. ред.


[Закрыть] – целым флотом бомбардировщиков, базирующимся в Англии. Перед этим соединением стояла задача поразить все объекты, перечисленные в важнейшем документе по военному планированию – ПВВЧ-1.

Послание, направленное Икеру, гласило: «Приезжайте в Касабланку. Немедленно».

Икер вспоминал:

Касабланкская конференция проходила под такой завесой секретности, что я даже не понимал, что имеется в виду. Но я знал, что мне надо подчиниться этому приказу. Так что я позвонил генералу [Фредерику Льюису] Андерсону, командиру одного бомбардировочного подразделения, и приказал: «Пусть сегодня в полночь один из ваших экипажей подберет меня в Бовингтоне на B-17 и доставит в Касабланку. Я должен быть там завтра утром, незадолго до рассвета».

По прибытии Икер отправился прямо на виллу, где проживал генерал Арнольд.

Снова обратимся к воспоминаниям Икера:

И генерал Арнольд сказал: «У меня для тебя скверные новости, сынок. Наш президент согласился с [британским] премьер-министром, настаивающим на том, что мы должны временно прекратить наши дневные бомбардировки и что твоим частям следует присоединиться к Королевским ВВС в их ночных бомбежках».

Речь идет, конечно, о британских Королевских военно-воздушных силах. Идеи, которые некогда захватили Икера и его товарищей по Тактической школе, произвели не столь сильное впечатление по другую сторону Атлантики. Британцы скептически относились к концепции точного бомбометания. Они так и не прониклись симпатией к норденовскому бомбовому прицелу. Их никогда не привлекала возможность точно сбросить бомбу в бочонок из-под солений с высоты 9000 метров. В Бомбардировочной мафии уверяли, что волю противника удастся сломить, если вы сумеете парализовать его экономными ударами – тщательно и умело уничтожая акведуки и заводы по производству пружин для винтов, так что противник не сможет продолжать боевые действия и вообще жить как прежде. Они полагали, что современная технология бомбардировки позволяет сузить размах войны. Но британцы не соглашались с этим подходом. Они считали, что преимущество наличия огромного флота бомбардировщиков состоит как раз в том, что вы можете расширить масштабы войны. Они называли этот метод «бомбежкой по площадям» [ «ковровой бомбардировкой»]: иносказание, означающее бомбардировочную стратегию, при которой вы особенно не целитесь ни во что конкретное. Вы лишь сбрасываете бомбы на все, что можете, – и затем летите обратно на базу.

Бомбежку по площадям не проводят при свете дня, ведь если вы не бомбите что-то конкретное, зачем вам вообще видеть что-то внизу? К тому же открыто говорилось, что этот метод направлен против мирных жителей. Авторы концепции заявляли: вы должны наносить удары по жилым массивам, совершать налеты один за другим, ночь за ночью, пока все вражеские города не обратятся в груды развалин. И тогда воля неприятеля настолько ослабнет, что тот просто вынужден будет сдаться. Когда британцам хотелось использовать для этих своих действий эвфемизм получше, они применяли выражение «бомбардировка боевого духа» – имея в виду, что при этом ставится задача разрушить жилые дома и целые города противника с целью погрузить вражеское население в состояние отчаяния.

Как полагали британцы, американская Бомбардировочная мафия – просто сборище сумасшедших. Зачем они идут на такой риск – совершают вылеты в дневное время, нанося удары по целям, в которые слишком трудно попасть? Британцы пытались одержать победу в войне, и им казалось, что американцы вместо этого занимаются какими-то философскими рассуждениями, словно на студенческом семинаре.

Поэтому в Касабланке британский премьер Черчилль заявил Рузвельту: «Всё, хватит. Теперь вы будете делать это по-нашему». И генерал Арнольд в панике вызвал Айру Икера, который командовал его частями, размещенными в Европе. И сообщил ему дурные вести: победила концепция бомбежек по площадям.

Но Айра Икер входил в Бомбардировочную мафию. Он не собирался так легко сдаваться.

Вот его слова:

Я ответил: «Генерал, это совершенно бессмысленно. Наши машины не оборудованы для ночных бомбежек. Наши экипажи не готовились к нанесению ночных ударов. В темноте мы потеряем больше экипажей при возвращении на этот остров, который затянут туманом, чем если мы будем атаковать немецкие объекты днем». И я добавил: «Если они намерены совершить такую ошибку, я не буду в этом участвовать. Я не стану играть в эту игру». Что ж, ответил он, «я подозревал, что вы так отреагируете… я не хуже вашего знаю причины, которые вы указали. Но… поскольку вы испытываете насчет этого такие сильные чувства, я постараюсь выяснить: может быть, я сумею договориться о том, чтобы завтра утром вы смогли сами высказать эти соображения премьер-министру».

Икер вернулся к себе и до поздней ночи составлял ответ Черчиллю. Все знали, что британский премьер не станет читать документ длиннее страницы. Так что на этой встрече-пятиминутке ему действительно следовало уложиться в пять минут. И привести убедительные аргументы.

Вновь дадим слово Икеру:

Когда я явился, пожилой премьер как раз сходил вниз по лестнице, в высокие окна сверкало солнце, пробивавшееся сквозь апельсиновые рощи, и он спускался, совершенно великолепный в своей форме коммодора авиации[31]31
  В британских вооруженных силах – звание, предшествующее званию вице-маршала авиации. Соответствует званию бригадного генерала сухопутных войск. – Прим. пер.


[Закрыть]. Я знал об этой его особенности: встречаясь с человеком из военно-морского флота, он надевал свою флотскую форму, с человеком из ВВС – авиационную (и т. п.). «Что ж, – произнес он, – генерал, ваш генерал Арнольд сообщил мне: вы очень недовольны моим обращенным к вашему президенту требованием прекратить дневные бомбардировочные вылеты и присоединиться к маршалу [Артуру] Харрису и Королевским ВВС в их ночных операциях». Я ответил: «Да, сэр, так и есть, я недоволен. И я изложил на одной странице причины моего недовольства. Я уже достаточно долго служу в Англии и знаю, что при разборе любого противоречивого вопроса вы обязательно выслушаете обе стороны, прежде чем принять решение». Так что он уселся на диван, взял мой листок, попросил меня сесть рядом и начал читать. Читал он как старик: шевеля губами, едва слышно произнося написанное вслух.

Что же написал Икер? Наиболее фундаментальный довод, какой он только сумел подобрать: «Я отметил, что, если британцы продолжат бомбить по ночам, а американцы – днем, такие круглосуточные бомбежки не дадут покоя этим чертям».

Добравшись до этой фразы служебной записки, Черчилль повторил ее себе под нос, словно пытаясь разобраться в логике приведенного аргумента. Затем он повернулся к Икеру и сказал:

Вы пока не убедили меня в своей правоте, но убедили, что вам следует предоставить еще одну возможность доказать правильность своей позиции. Поэтому, когда я сегодня увижусь с вашим президентом за ланчем, я скажу ему, что отзываю свои возражения и свое требование, чтобы вы подключились к Королевским ВВС в их ночных бомбардировках. И я предложу, чтобы вам разрешили какое-то время продолжать действовать как прежде.

Так американцы сумели добиться передышки – почти чудом.

2

Представьте-ка себя на месте ребят из Бомбардировочной мафии в тот момент – на месте Айры Икера, Хейвуда Ханселла, Гарольда Джорджа, Дональда Уилсона и всех прочих энтузиастов из Тактической школы Воздушного корпуса. Стремясь разгромить нацистов, они трудятся плечом к плечу со своим ближайшим союзником – Британией. И все-таки их союзник, похоже, не в состоянии осознать их важнейшее достижение – принципиально новый подход к методам ведения войны.

Впервые прибыв в Англию, Икер остановился в доме своего коллеги, служившего в Королевских ВВС, – Артура Харриса (его прозвали Бомбардировщик Харрис). Каждое утро они отправлялись на машине в штаб-квартиру бомбардировочного командования, расположенную в городе Хай-Уиком.

Историк Тами Биддл объясняет:

Получилось странно. Айра Икер и Артур Харрис поддерживали диаметрально противоположные доктрины ведения бомбардировки, абсолютно разные. И тем не менее эти двое очень сдружились. Они прониклись друг к другу искренней симпатией. Харрис даже однажды сказал Икеру: если что-то случится с [моей женой] Джилл и со мной… мы хотели бы, чтобы ты взял [нашу дочь] Джеки. Мы хотели бы, чтобы ты ее опекал. Довольно интересные взаимоотношения. Но эти двое действовали совершенно по-разному.

Упорная вера маршала Харриса в эффективность «бомбардировки боевого духа» наверняка очень задевала Икера. Во всяком случае такая убежденность явно озадачивала его. Ведь британцы только что пережили нацистский «блиц»[32]32
  Распространенное сокращение от «блицкриг» (нем. Blitzkrieg – «молниеносная война») – метод ведения скоротечной войны, согласно которому победа достигается в короткие сроки, исчисляемые днями, неделями или месяцами, до того как противник сумеет мобилизовать и развернуть свои основные военные силы.


[Закрыть] – типичный пример бомбардировок по площадям. 4 сентября 1940 года Гитлер провозгласил: «Настанет час, когда кто-то из нас будет сломлен, но это будет не национал-социалистическая Германия!» И осенью 1940-го он отправил тучи немецких бомбардировщиков в небо над Лондоном. Они сбросили 50 000 тонн фугасов и более миллиона зажигательных бомб.

Гитлер считал, что, если нацисты разбомбят районы Восточного Лондона, где живет рабочий класс, они сломят волю британского населения. А поскольку британцы придерживались той же теории, они очень боялись, что «блиц» обернется их поражением в войне. Британское правительство предполагало, что после начала таких атак три-четыре миллиона лондонцев покинут город. Власти даже заранее ориентировали целый ряд психиатрических лечебниц, окружавших Лондон, на работу с грядущей волной паники и психологических травм. Они не сомневались, что такая волна вскоре поднимется.

Но что же случилось на самом деле? Все было не так уж скверно! Массовая паника так и не возникла.

В документальном фильме, выпущенном британским правительством в 1940 году, дается такое описание происходящего: «Лондон поднял голову, вытряс из волос ночные обломки и оценил понесенный ущерб. Да, за эту ночь Лондон изрядно потрепали. Но признак великого боксера – способность подняться после того, как его повалили на настил ринга. Лондон поднимается каждое утро».

В итоге помещения психиатрических больниц передали военным, поскольку никто из гражданских лиц не обратился туда за помощью. С началом бомбежек некоторых женщин и детей эвакуировали за город, но по большей части лондонцы продолжали оставаться в столице. «Блиц» продолжался, немецкие налеты становились все мощнее, но британские власти стали с изумлением замечать, что британцы проявляют не только храбрость перед лицом этих бомбардировок, но еще и нечто похожее на безразличие.

Позже сотрудники британских Имперских военных музеев побеседовали со многими из переживших «блиц». Вот что рассказывала женщина по имени Элси Элизабет Формен:

Мы то и дело спускались в бомбоубежище. А потом бомбежки слегка ослабли, и мы стали, как бы это сказать, равнодушнее к ним. Иногда мы просто оставались в кровати [во время бомбежки]. Но мы даже ходили потанцевать, как до войны. Если в это время случался налет, любой желающий мог уйти – и все такое. То же самое в кино: если мы приходили посмотреть какой-нибудь фильм [и начинался налет] ‹…› мы просто сидели там. Сами мы никогда не выходили [после начала бомбежки] – только один раз, когда нас, по-моему, бомбили дважды. В первый раз нас толком не бомбили – так, осколки стекла сыпались…

Одна из моих сестер пришла домой и стала сметать осколки стекла со ступенек у входа, потому что все окна у нас разбились, осколки валялись на полу, везде. Но она выметала их на тротуар. И тут вышла наша самая старшая сестра. А это было во время налета, он еще не кончился, еще не дали сигнал отбоя воздушной тревоги. И они ужасно поссорились, потому что она надела лучшие туфли старшей сестры, на высоком каблуке, такие тогда было очень трудно достать, как и шелковые чулки, например… Повсюду падали бомбы, а эти ссорились из-за пары туфель и при этом подметали осколки.

Люди оказались намного крепче и выносливее, чем ожидалось. Выяснилась странная вещь: возможно, если ежедневно бомбить чужую страну, это не заставит ее жителей утратить веру в победу и сдаться. Возможно, это лишь заставит их еще сильнее ненавидеть своего врага, то есть вас. Адепты ковровых бомбардировок придумали хитроумно-обманчивый термин для описания воздействия своих бомбежек: «дехаузинг»[33]33
  Англ. dehousing (уничтожение домов). – Прим. ред.


[Закрыть]. Как будто с помощью бомб можно разрушить дом, не потревожив его обитателей. Но, если мой дом разрушен, это ведь лишь увеличивает мою зависимость от моего правительства, а вовсе не настраивает меня против властей?

Историк Тами Биддл рассматривает метод ковровых бомбардировок в широком контексте: «Думаю, в истории бомбометания можно наблюдать это неоднократно. Мы видим, как государство, которое является объектом таких вот бомбардировок принуждения, дальних бомбардировок, принуждающих сдаться, находит способы держать удар, если оно по-настоящему полно решимости».

Когда Сильвию Джоан Кларк, еще одну женщину, пережившую «блиц», спросили, думала ли она тогда хоть раз, что немцы могли бы выиграть войну, та ответила:

Нет. Я никогда так не думала. Я очень горжусь тем, что я англичанка, и я думала, что они не смогут нас победить, ни за что на свете. Никогда. Я всей душой была уверена, что, если я буду работать, если я буду всем помогать, мы в конце концов победим. ‹…› Я это всем говорила. Незачем унывать. У меня был дом. У меня была мать. У меня был отец. Я все это потеряла, но я твердо решила – меня никто не сломит. Я выживу, я буду вкалывать, я буду гордиться, когда Англия опять станет Англией.

Подсчитав свои потери от «блица», британцы заключили: погибли более 43 000 человек, получили ранения еще десятки тысяч. Свыше миллиона зданий пострадали или были полностью разрушены. И все-таки эти бомбежки не сработали! Они не сломили ни Лондон, ни лондонцев. Они не заставили британцев пасть духом. Но, несмотря на этот урок, всего через два года руководство Королевских ВВС предлагало проделать то же самое применительно к немцам.

По словам Айры Икера, у него с маршалом Королевских ВВС Харрисом, когда они жили вместе, часто случались «дискуссии» – хотя, думаю, здесь больше подошло бы слово «споры». Их разговоры затягивались до глубокой ночи. «Как-то раз, – рассказывает Икер, – я спросил у Харриса, сказались ли бомбежки Лондона на боевом духе британцев. Он ответил, что бомбы лишь заставили его сограждан работать еще усерднее. Но он почему-то думал, что реакция немцев на бомбардировки будет иной, потому что немцы, видите ли, люди другой породы, не такие, как британцы».

Икеру и его сподвижникам казалось, что позиция британцев неразумна и бессмысленна. Лишь позже они осознали, почему такая точка зрения возникла и поддерживалась. Дело в том, что у британцев имелась собственная бомбардировочная мафия, обладавшая столь же догматичной системой взглядов на то, каким образом следует использовать военную авиацию. Впрочем, тут не совсем годится слово «мафия»: речь скорее идет об одном-единственном бомбардировочном мафиози. О своего рода крестном отце. Звали его Фредерик Линдеман.

3

В течение нескольких десятилетий после окончания Второй мировой исследователи, принадлежавшие ко всем сторонам этого противостояния, пытались осмыслить прошедшую войну. Среди них был выдающийся британский ученый Чарльз Перси Сноу. В годы войны он работал в британском правительстве. Этот кембриджский преподаватель и преуспевающий романист дружил со всеми сколько-нибудь заметными представителями британской интеллектуальной элиты. В 1960 году он выступил с лекцией в Гарвардском университете, посвятив значительную ее часть рассказу о Фредерике Линдемане[34]34
  Подробнее о Линдемане я рассказываю во втором сезоне своего подкаста «Пересматривая историю» – в эпизоде под названием «Премьер-министр и профессор».


[Закрыть]. Сноу полагал, что его современники очень недооценивают ту роль, которую Линдеман сыграл при выборе Британией метода применения ее боевой авиации. По словам Сноу, если вы хотите разобраться в этом озадачивающем отношении британцев к методам бомбардировки, вам необходимо разобраться в характере Линдемана.

Вот что Сноу говорил о нем в своей гарвардской лекции:

Линдеман был, безусловно, человек очень примечательный и очень странный. Масштаб его личности был поистине колоссальный. ‹…›

Линдеман не слишком походил на типичного англичанина. Мне всегда казалось, что, увидь вы его таким, каким он был ближе к старости, вы бы приняли его за одного их тех бизнесменов родом из Центральной Европы, кто тогда часто останавливался в дорогих итальянских отелях. ‹…›

Вполне могло показаться, что он приехал откуда-нибудь из Дюссельдорфа. Мертвенно-бледный, с крупными, грубыми чертами лица, всегда очень тщательно одетый. Он говорил по-немецки не хуже, чем по-английски, а то и лучше. В его английской речи слегка слышался немецкий акцент – если, конечно, вам вообще удавалось услышать, что он говорит: он вечно издавал какое-то придушенное бормотание.

Фредерик Линдеман (позже он удостоится титула лорда Черуэлла) родился в Германии в 1886 году. Отец – богатый немецкий инженер. Мать – американка, наследница большого состояния. Линдеман стал физиком и получил ученую степень в Берлине незадолго до начала Первой мировой. В те времена Германия являлась настоящим центром мировой физики. Коллеги говорили, что у Линдемана прямо-таки ньютоновский ум. Он обладал великолепной памятью на цифры: еще в детстве Фредерик наизусть воспроизводил целые столбцы статистических данных из прочитанных газет. Он способен был кого угодно сокрушить в споре. Он провел немало времени в общении с Альбертом Эйнштейном. Однажды за обедом Эйнштейн упомянул какую-то математическую гипотезу, которую никак не мог доказать. На другой день Линдеман небрежно заметил, что нашел ответ – вывел его, лежа в ванной.

Все говорили о Линдемане. Для такого писателя, как Сноу, эти слухи обладали неотразимой притягательностью:

Им владели необыкновенно сильные страсти. ‹…› Это чем-то напоминало… безумно раздутую мономанию бальзаковских героев. Из него бы вышел отличный персонаж Бальзака. И вообще при знакомстве с ним у романиста начинали чесаться пальцы.

При этом он не предавался никаким чувственным удовольствиям. Он был самым капризным вегетарианцем. Мало того, что он был вегетарианец, так он еще и ел очень немногое из того, что можно было бы счесть элементами обычного вегетарианского рациона. В основном он пробавлялся сыром пор-салю, белками яиц (видимо, желтки он считал слишком животной пищей), оливковым маслом и рисом.

Линдеман был эксцентричен и блистательно талантлив. Но больше всего он прославился как друг Уинстона Черчилля. Они познакомились в 1921 году на званом обеде, устроенном герцогом и герцогиней Вестминстерскими. Черчилль был аристократ, а Линдеман обладал немалым состоянием. Так что они вращались в одних и тех же кругах. Они сразу же подружились. Если почитать некоторые из писем Черчилля, адресованных Линдеману, может показаться, что политик едва ли не преклоняется перед ученым.

Психолог Дэниел Вегнер разработал замечательную концепцию трансактивной памяти. Согласно его наблюдениям, мы не просто сохраняем информацию у себя в сознании или в каких-то определенных участках мозга. Мы еще и храним воспоминания и понимание в сознании тех, кого мы любим. К примеру, вам не нужно запоминать, как ваша дочь относится к своему учителю, потому что вы знаете: это запомнит ваша жена. Вам не нужно запоминать, как пользоваться пультом от телевизора: вы знаете, что это запомнит ваша дочь. Это и есть явление трансактивной памяти. Крошечные кусочки нас самих обитают в сознании других. Вегнер приводит душераздирающий пример: после смерти партнера человек нередко говорит, что словно бы умерла какая-то часть его самого. Это действительно так, в буквальном смысле, утверждает Вегнер. Когда умирает ваш партнер, исчезает все, что вы хранили в его мозгу.

В этой связи важно подчеркнуть некоторые особенности личности Черчилля. Он мыслил широко. Он был мечтатель. Он обладал глубоким интуитивным пониманием человеческой психологии, а также истории. При этом постоянно боролся с депрессией. У него то и дело случались перепады настроения. У него была порывистая, импульсивная натура. Он был игрок. И он был не в ладах с цифрами. На протяжении всей жизни он постоянно терял массу денег, неразумно или попросту глупо вкладывая их. За один только 1935 год Черчилль потратил на спиртное сумму, превышающую (в пересчете) сегодняшние $60 000. Не прошло и месяца после его назначения премьер-министром, как он оказался банкротом[35]35
  Это может показаться удивительным, но так оно и было. Черчилль совершенно не умел распоряжаться деньгами, постоянно брал в долг и тратил существенные суммы на сигары и алкоголь. Однако, вопреки расхожему мнению, его любимым напитком был не виски или бренди, а шампанское, к которому он пристрастился еще в молодые годы, в бытность офицером действующей армии. Именно на шампанское английский премьер тратил ощутимые суммы. Бренди же он пил не смакуя и зачастую разбавлял его обыкновенной газировкой.


[Закрыть].