Текст книги "Любовь по-немецки"

4. Прощание с прошлым

Все это время я продолжала ждать Женю и вестей от него. Сложнее всего мне дался его день рождения, когда я еле удержалась от звонка или смс. Но я понимала, что сделать такой шаг будет ошибкой. Я и так уже наделала глупостей, когда настойчиво пыталась вернуться к нему в первые дни после расставания, и получила лишь очередную порцию унижения с его стороны.

Второй моей ошибкой или глупостью было то, что я вышла замуж за Йенса Хааса. От отчаяния, от боли, назло Жене. В попытке убежать от самой себя я загнала себя в эту ловушку. В тот момент я готова была убежать куда угодно подальше от тех мест, где меня с Женей связывали воспоминания. Если бы у меня была возможность уехать на Северный полюс или в Антарктиду, или куда-то ещё к черту на кулички, я тотчас бы согласилась. А здесь вырисовывался такой вариант, как Германия, новая жизнь, новый язык, все иное. Чем не повод забыться – да ещё не где-нибудь, а в Европе, где я всегда мечтала побывать! Жаль, конечно, что жених не француз и еду я не в Париж – вот уж действительно мечта всей моей жизни! В университете я изучала французский язык и знала его очень неплохо в плане перевода текстов. Я могла сформулировать любое предложение на французском, так как мой словарный запас был достаточно велик. Но когда дело доходило до того, чтобы выразить мысли вслух, я впадала в ступор и все слова волшебным образом улетучивались у меня из головы. В этом проблема российского языкового образования, в отличие от такового в Европе. Нас не учат разговорной речи, поэтому при встрече с носителями языка или в другой ситуации, где требуется проявить языковые навыки в разговоре, наступает психологическая блокировка. Я тешила себя надеждой когда-нибудь побывать в Париже, а ещё лучше – в каком-нибудь маленьком французском городке, и пообщаться с настоящими французами. Однако судьба распорядилась иначе, и на моём пути оказался немец. Немецкий язык я, мягко говоря, не любила. Слишком была жива генетическая память потомка тех, кто пережил войну. Для меня этот язык невольно был связан с фашизмом и его зверствами. Но даже если абстрагироваться от этого, мне казалось, что немецкий язык звучит грубо по сравнению с мелодичной французской речью. Я даже представить себе не могла, что вскоре этот язык станет самым лучшим и самым прекрасным для меня, потому что это язык любви, на котором будет разговаривать со мной мой возлюбленный.

И всё же перспектива освоить новый язык прельщала меня. Я люблю узнавать что-то новое, мне нравится учиться и совершенствоваться, а знание немецкого могло оказаться полезным и с практической точки зрения. Я не исключала возможности, что мой брак может не сложиться, но приобретенный языковой навык поможет мне в будущем зарабатывать частными уроками в России. По словам Йенса, после замужества с ним государство предоставляло мне возможность и даже вменяло в обязанность посещение языковой школы в течение года, чтобы я полностью овладела немецким языком.

Узнав о моей «французской мечте», Йенс тут же пообещал мне сделать подарок в виде путешествия в Париж на двоих на мое пятидесятилетие. Он готов был воплощать в жизнь любые мои мечты.

Мне казалось, что сама Судьба ведёт меня за руку, спасая от боли и отчаяния мучительных отношений с Женей.

Уже на второй день переписки мой потенциальный жених заговорил об оформлении шенгенской визы для поездки к нему. Все расходы он брал полностью на себя. Это был конец июля. Мой отпуск на работе был запланирован по графику уже в ноябре. До этого времени я должна была успеть получить визу. Как человек, абсолютно не сведущий в этом деле, а также не имея никакой возможности отпрашиваться с работы, я нашла в интернете визовое агентство в ближайшем округе – в городе Ростове-на-Дону. В принципе, мне пришлось взять отгулы на работе лишь два раза: первый раз это была поездка в Ростов в визовый центр для того, чтобы оставить отпечатки моих пальцев, и вторая поездка в октябре в краевой центр, чтобы поставить апостиль на моё свидетельство о разводе с предыдущим мужем. Без апостиля – печати, утвержденной Гаагской конвенцией, – документ не имел силы в международном праве. По пути в краевой центр мне пришлось проезжать Минеральные Воды, где был наш с Женей дом, и весь участок пути я сидела, закрыв глаза, чтобы не видеть знакомые места, так мне было больно.

Дни и ночи я слушала и смотрела в ютьюбе психологические тренинги про перверзных нарциссов, про абьюзеров и даже записалась в закрытую группу жертв морального насилия в одной из соцсетей, и только это спасало меня. Я стала понимать, что дело не во мне и ужасный финал нашей с Женей истории был неизбежен, что таков тип этих чудовищных личностей и никто и ничто не может исправить их врожденной патологии. Я даже больше не ревновала к его любовнице, потому что стала понимать, что она лишь очередная жертва, с которой поступят рано или поздно так же, как и со мной. Я прошла через все стадии отношений, которые строят нарциссы: идеализация, «холодный душ» и утилизация. Всё, что рассказывали психологи в своих тренингах, всё, что писал в своей книге «Как распознать лжеца и манипулятора…» Джозеф Маккензи, было словно под копирку списано с моего Жени. Это было страшное открытие, но оно облегчало моё состояние, потому что единственный выход из этих отношений, о котором неустанно говорили все в один голос, – это бежать без оглядки. Но даже теперь, понимая все, что он из себя представляет, видя насквозь все мотивы его поступков, анализируя наше прошлое и приходя в ужас от того, что он делал со мной и моей душой, я все равно не могла удержаться от соблазна искать ответ на вопрос, возвращается ли нарцисс к жертве. Да, возвращается. Когда чувствует, что она окрепла и начала новую жизнь без него (завела новый роман, вышла замуж или просто самодостаточна и довольна своей новой жизнью). Это называется «пинги». И, к сожалению, они также отличаются от возвращения нормального мужчины, который действительно осознал, что ему нужна именно эта женщина и он хочет построить с ней дальнейшую жизнь. «Пинг» нарцисса направлен на то, чтобы снова обрести власть над женщиной, а затем, отыгравшись за все унижения в процессе её возвращения, снова безжалостно её бросить. К сожалению, эти люди не умеют любить и не способны к эмпатии, то есть сочувствию. Они могут только изображать чувства ради достижения своих целей. Мой Женя подходил по всем параметрам, но одно смущало меня: он не пытался меня вернуть, и это было единственное, что не вписывалось в портрет типичного нарцисса.

Стремительное развитие отношений с Йенсом и чрезмерная идеализация им меня тоже заставляли меня заподозрить, что я имею дело с психопатической личностью. Но потом я решила, что стала слишком подозрительна, начитавшись специальной литературы, и мне везде мерещатся психопаты. Кроме того, я считала себя в полной безопасности хотя бы потому, что я не была влюблена в моего немецкого партнера и, соответственно, даже если бы он оказался таковым, это не травмировало бы меня. Я полагала, что я в любую минуту могу отказаться от него, так как не впускаю его в свое сердце.

В начале октября Йенс выслал мне билеты на самолёт в оба конца. Первоначально планировалось, что я еду только для предварительного знакомства с ним, тем более что отпуск по работе мне предоставлялся только на семь дней. Однако чем больше проходило времени с момента нашего с Женей расставания, тем больше я понимала бесперспективность моих ожиданий, да и не видела больше смысла в таких отношениях, которые несли в себе только боль и унижение. Буквально через две недели после покупки билетов, повинуясь импульсу, я написала Йенсу, что не нуждаюсь в предварительной встрече и готова сразу выйти за него замуж. Обрадованный, он тут же обменял билеты на другие числа. Теперь я должна была пробыть в Германии целый месяц – ровно столько, на сколько мне была предоставлена шенгенская виза. За это время мы должны были успеть оформить наши отношения, поэтому Йенс начал экстренную переписку с брачным агентством, резервируя для нас дату бракосочетания. Она была назначена на 24 ноября. Оставалось уладить вопрос с продлением отпуска. Йенс настаивал на моём увольнении, но я не хотела рисковать моей работой прежде, чем все решится. Мои руководители знали о трагедии в моей личной жизни, и когда я попросила длительный отпуск, чтобы съездить к двоюродной сестре в Германию развеяться, мне пошли навстречу. Естественно, что о настоящей цели поездки на работе не знал никто, кроме двух самых близких мне подруг. В том, что они сохранят мою тайну, я была уверена. Кроме того, несмотря на доверие, которое внушал мой жених, я должна была подстраховаться, поэтому я оставила девчонкам его адрес и контакты на всякий случай и обещала раз в неделю выходить с ними на связь.

5. Коллега и лучший друг

В конце октября, незадолго до моего отъезда в Германию, по дороге на работу я внезапно получила в вотсап письмо от странного мужчины в очках. Письмо было на немецком. Собственно, не письмо, а несколько строк:

– Доброе утро. Как ваши дела?

И смайлик с розочкой.

– Добрый день. Кто вы? – спросила я осторожно.

– Я друг Йенса.

– Но почему вы пишете мне? Что-то случилось с Йенсом? – испугалась я.

– Нет, нет, все в порядке. Я просто хотел пожелать вам доброго утра и хорошего настроения.

Я увеличила фотографию на аватарке: большие серые глаза за квадратными очками, как мне показалось, немного безумные, огромный лоб и дурацкая улыбка. Лет сорок с лишним. Отвратительный тип. Он совершенно мне не понравился.

Я больше не стала ничего отвечать. Меня неприятно удивило то, что мне пишет какой-то друг Йенса. Что всё это значит? И знает ли Йенс об этом? Я решила обязательно спросить его про это письмо в вечерней переписке.

– Вы что-нибудь знаете об этом человеке? – спросила я и переслала Йенсу копию сообщений странного незнакомца.

– Да, – ответил мой будущий муж. – Это мой лучший друг Карстен. Мы работаем вместе. Не беспокойтесь, он написал вам с моего ведома.

Я разозлилась.

– А зачем он мне пишет? С какой стати ваш друг знакомится со мной?

– Он просто помогал мне установить вотсап и проверял связь с вами.

Такой ответ меня вполне устроил. Йенс действительно на днях купил смартфон и впервые присоединился к вотсапу. До этого вся наша переписка велась только через имейл.

Однако на следующий день ситуация повторилась, и это уже было совсем не похоже на проверку связи.

– Доброе утро и хорошего вам дня, – увидела я на экране сообщение от «коллеги и лучшего друга», и снова розочка и смайлик.

Я решила ничего не отвечать этому странному Карстену, зато вечером написала Йенсу всё, что я думаю по этому поводу.

– Это так принято в Германии, чтобы коллега писал женщине своего друга? – возмутилась я и потребовала от Йенса, чтобы он немедленно прекратил эту двусмысленную переписку.

Больше писем от Карстена вплоть до моего отъезда я не получала и благополучно забыла об этом происшествии.

Мои сумки уже были собраны и стояли на полу в комнате. Всё было готово к отъезду. В последний перед отпуском рабочий день на меня навалилось столько работы, что я даже не успевала подумать о предстоявшем мне путешествии. Зато вечером, несмотря на все надежды выспаться хоть пару часов перед полётом, я от волнения не смогла сомкнуть глаз. В полночь подъехало заказанное такси, и сын помог мне загрузить вещи в багажник. Я долго смотрела в окно на его удаляющуюся фигурку под фонарём подъезда.

– Сын? – спросил словоохотливый таксист. – Скучать будет за мамой. Надолго улетаете?

– Пока не знаю, – ответила я.

Я действительно не знала, чем завершится моё путешествие и что меня ждёт впереди. На работе все, кроме двух самых близких коллег, думали, что я еду в Германию к двоюродной сестре. Родители были уверены, что я еду в командировку в Саранск. На самом деле я летела в чужую страну к совершенно чужому мне мужчине. Это была авантюра чистой воды. Но в тот момент я готова была рискнуть. После Жени мне больше нечего было терять, как мне казалось.

В ночь 3 ноября мой самолёт вылетел из аэропорта Минеральные Воды, а 4 ноября я впервые пересекла границу Российской Федерации и прибыла в немецкий международный аэропорт Гамбург.

6. Аэропорт Гамбург

Высадившись из самолёта, я с остальными пассажирами прошла по короткому застекленному коридору и оказалась в просторном вестибюле, где находились две кабины паспортного контроля. Счастливые обладатели паспортов стран Евросоюза проходили через другие ворота, прикладывая свой документ к автоматическим датчикам, которые уже через секунду распахивали перед ними двери.

Все остальные, а нас было большинство, томились в длинной очереди. Я даже представить не могла, что так много людей помещается в один самолёт. Каким-то образом я оказалась в самом конце, и мне пришлось ожидать не менее получаса, пока я предстала перед застекленной кабиной, внутри которой находился служащий в униформе. Я протянула мой загранпаспорт с шенгенской визой, после проверки которого мужчина задал мне несколько вопросов на немецком. К счастью, почти все прибывшие нашим рейсом были русскими. Пара, которая стояла у соседней кабинки, любезно помогла мне перевести вопрос чиновника и мой ответ ему. Меня спросили о цели визита и сроке, на который я планирую остаться. Я ответила, что к друзьям на весь срок визы и предъявила обратный билет, что вполне устроило пограничника. Он поставил в мой паспорт отметку о прибытии и нажал кнопку, пропуская меня в зал гамбургского аэропорта.

Это было помещение для получения багажа. Здесь я внезапно растерялась. Чёрные ленты, на которых вращались сумки и чемоданы всех мастей и расцветок, были расположены в несколько рядов, и я не могла понять, на какой из них багаж нашего рейса. На самом деле, над каждой лентой располагались электронные табло, на которых был указан город, откуда прибыл рейс. Но от волнения я ничего не видела и не понимала. Я почему-то думала, что Йенс будет поджидать меня прямо здесь, но его нигде не было. Я начала набирать его номер. Он ответил, но кроме «алло, алло» я ничего не могла сказать. Все немецкие слова, которые я заучила перед отъездом, вылетели у меня из головы. Тогда я, озираясь, стала искать знакомые лица с рейса, в надежде, что земляки помогут мне разобраться, но все уже разошлись. У самой первой ленты я вцепилась в чернокожую девушку с африканскими косичками, пытаясь с перепугу спросить ее на русском языке, где багаж Аэрофлота, но она покачала головой и извинилась. Ещё бы! Было бы очень странно, если бы она поняла меня, потому что, посмотрев наверх, куда она указала, я увидела табло. Девушка получала багаж, прибывший рейсом из Ямайки. Я бегом помчалась по залу, читая надписи. Рейса из Москвы нигде не было! Тут меня охватила настоящая паника, потому что ещё в самолёте меня осенило, что я сдала в багаж по ошибке моё свидетельство о разводе с апостилем. Как только я это поняла, я решила, что мой багаж обязательно потеряется. Конечно, такое вполне было возможно, особенно если учесть, что я летела трансфером, то есть при пересадке из одного самолёта в другой багаж мне на руки не отдавали, и он летел прямиком из Минеральных Вод до Гамбурга. Теперь, когда я не могла найти мою багажную ленту, я была почти уверена, что мои дурные предчувствия сбылись. Я вся покрылась потом и перебегала от одной ленты к другой, но нигде не видела заветного табло. Неожиданно я налетела на ту самую пару, которая помогала мне с переводом при прохождении паспортного контроля.

– Да вот она, ваша сумка, наверное, – показали они в конец зала.

И действительно, в самом конце зала на полу одиноко стояла моя разноцветная багажная сумка. Лента рейса Аэрофлота, которая уже пустовала, так как все пассажиры разобрали свои вещи, оказалась последней по счету в зале, я просто не дошла до неё. Я подхватила моё сокровище и вышла из багажного отделения, оказавшись в другом зале, куда более просторном. Я сразу увидела Йенса и догадалась, что это он. Его белая голова возвышалась над всеми встречающими, столпившимися у турникета, и он махал мне рукой. Рядом с ним стоял пузатый коротышка с квадратной побритой ежиком головой и маленькими глазками на добродушном лице. Я догадалась, что это сосед Удо, так как Йенс писал мне, что они приедут встречать меня вместе и даже присылал мне его фотографии.

Я чуть не плакала от счастья, что я нашла их, а они меня, потому что вторым по величине моим страхом было потеряться. А как и куда дальше ехать из аэропорта в чужом городе и в чужой стране, без местной валюты, я понятия не имела. Это был совершенно другой для меня мир, который разговаривал на другом языке и в котором я была беспомощна. Мой переводчик в телефоне действовал только при подключении к интернету, которого у меня не было после пересечения границы. Это обошлось бы мне слишком дорого, да и трафик закончился бы почти моментально.

Йенс сразу быстро залопотал что-то по-немецки и приобнял меня.

На улице нас поджидал автомобиль, который принадлежал одному из приятелей Удо. О дружеской любезности здесь речи не шло, как я узнала позднее: приятелю были заплачены деньги.

– Это Германия, – объяснял мне потом Йенс. – Здесь все только за евро.

В машине я застенчиво смотрела в окно, боясь повернуться к моему жениху, который сел со мной рядом на заднее сиденье и сразу схватил меня за руку. Казалось, что он в полном восторге от меня и его ожидания полностью оправдались. Он не отрывал от меня взгляда, улыбался и говорил, говорил, говорил… Я ничего не понимала, и это усиливало мою нервозность. Да и мои первые впечатления от жениха были полным разочарованием. Первое, что неприятно поразило меня, – это отсутствие нескольких зубов в нижнем ряду. Это сразу выдавало его возраст, и, хотя он выглядел довольно моложаво, было понятно, что ему далеко за пятьдесят. В сравнении с Женей он, конечно, сильно проигрывал. Йенс достал из рюкзака леденцы в зелёных обертках и предложил их мне. Впоследствии я познакомилась с этими конфетами и их довольно специфическим запахом очень близко, так как он не расставался с ними никогда, даже в постели.

Гамбург не произвёл на меня впечатления. Видимо, мы ехали просто не по тем улицам. Гамбург считается одним из самых красивых городов Германии, но, к сожалению, мне никогда по-настоящему не удалось побывать там. В дальнейшем мне неоднократно приходилось приезжать в аэропорт Гамбурга или уезжать оттуда в Бад Бодентайх, но каждый раз я наблюдала город, вернее лишь его маленькую часть, лишь из окон поезда. Так и первый раз: по дороге из аэропорта красивые старинные здания и памятники архитектуры оказались скрытыми от моего взгляда. Я видела из автомобиля лишь современные пятиэтажные дома, которые отличались от своих собратьев в России только цветом: здесь преобладали любимые немецкие коричневые и темно-бордовые оттенки. Трасса, на которую мы вскоре выехали, также не отличалась ни знаками, ни разметкой от дорог в России. Пейзаж за окном был довольно однообразен и скучен: поля, короткие лесополосы и снова поля. Ноябрьская погода добавляла унылости пейзажу. Здесь я не увидела яркого всполоха осенних красок, присущего моим родным местам, где горы и леса одеты «в багрец и в золото». Всё было серым и тусклым. Навстречу мчались автомобили немецких марок – такие же, как на дорогах России. Я подумала, что, окажись я в Германии где-то в годах девяностых, конечно, я увидела бы колоссальную разницу между нашими странами. Но теперь эти границы были слишком размыты. Единственное, что было мне в новизну и поразило мое воображение, – это попадавшиеся по пути гигантские мельницы, которые, как пояснил Йенс, качали электроэнергию. Словно великаны, они возвышались над окружающим пейзажем, вращая огромными трехпалыми лопастями, на которых ритмично мерцали огоньки датчиков.

Часа через полтора мы свернули под знаком «Бад Бодентайх» и вскоре оказались на улице Waldweg. Этот район был мне уже знаком по многочисленным фотографиям Йенса. Одной из сторон двухэтажный многоквартирный дом, в котором жил Йенс, примыкал к лесу, а другой выходил на улицу. Попрощавшись с Удо и его другом, мы вошли в подъезд и поднялись на второй этаж. Йенс открыл ключами двери и сказал:

– Ну вот мы и дома. Добро пожаловать.

7. Я танцую

Я едва успела принять душ и переодеться в мои любимые розовые спортивные штаны, как во входную дверь позвонили. У нас были гости. Двое мужчин: один постарше, лет тридцати, в очках, другой совсем юноша. Оба были одеты в чёрную униформу с надписью «секьюрити» на футболках и на куртках. Такую же форму я видела на Йенсе на фотографиях, которые он мне высылал, когда он ещё работал в AWR. Лицо мужчины постарше показалось мне смутно знакомым, и, приглядевшись, я узнала в нем того самого Карстена, письма которого в вотсапе я получила незадолго до моего отъезда. Но как же сильно он отличался от того образа, который сложился у меня от его фото! В жизни он был совершенно другим: намного моложе и гораздо симпатичнее. Я бы дала ему не больше 35 лет. Он двигался стремительно и в то же время с какой-то тигриной пластикой, и от него веяло такой силой и уверенностью в себе, что среди трёх мужчин, окружавших меня, я безошибочно вычислила и почуяла в нем настоящего альфа-самца.

Мы все вышли на балкон покурить. Я ничего не понимала из льющегося потока чуждой мне речи, поэтому просто наблюдала. Карстен стоял ко мне ближе всех, опираясь на перила. Почти физически я чувствовала его магнетизм, притяжение его тела, находившегося всего в нескольких сантиметрах от меня. Я постоянно встречалась с ним глазами, и в его пристальном взгляде, который он не отводил несколько дольше, чем это дозволено приличиями, было столько сексуальной энергетики, что я покорилась сразу, и он услышал мой молчаливый тайный ответ. Та «химия», которой я ожидала от встречи с Йенсом, неожиданно для меня сработала с другим мужчиной. Карстен раздел и уложил меня в постель глазами задолго до того, как это случилось на самом деле.

Йенс, казалось, не замечал ничего. Перевозбужденный от встречи, он говорил без умолку, в то время как между мной и его другом происходил обмен сексуальной энергией. Выпитое пиво после волнений и бессонной ночи ударило мне в голову, и я почти забыла, к кому я приехала на самом деле, завороженная серыми глазами и их властным призывом.

Когда мы вернулись в гостиную, Карстен сел за компьютер, включил музыку и начал двигаться ей в такт. Я тоже начала танцевать. Мы оба танцевали, не отрывая друг от друга глаз, но не прикасаясь к друг другу. Несмотря на легкую дистанцию, мне казалось, что искры, которые пролетали между нами, были видны невооружённым глазом. Йенс смотрел на меня поражённый, глупо улыбаясь. Потом он так вспоминал этот момент:

– Я думал, что вы приедете уставшая после тяжелой долгой дороги и сразу ляжете спать. Я даже разозлился на Карстена с его напарником, что они пришли без приглашения. И вдруг неожиданно вы пьёте пиво и начинаете веселиться и танцевать вместе с Карстеном, крутя перед его носом попой. Я ожидал, что приедет застенчивая романтичная особа, судя по переписке. А увидел женщину-огонь, настоящую сексуальную бомбу.

– И что, разве вам это не понравилось? – со смехом спрашивала я.

– Очень понравилось, но это был сюрприз для меня. А Карстен вообще был в полном восторге.

На самом деле, то, что я начала танцевать, было моей попыткой обрести уверенность в этой стрессовой для меня ситуации. Я старалась прятать смущение и мои комплексы под маской напускной раскованности и мне, признаюсь честно, очень хотелось произвести впечатление на Карстена.

Так оно все и начиналось.

Я с большим трудом привыкаю к чужой обстановке. Я не люблю ходить в гости, а если и хожу, то никогда не задерживаюсь. Долгое общение, особенно с незнакомыми людьми, меня утомляет, и мне нужно поскорее спрятаться в укромный уголок, чтобы восстановить растраченную на других энергию. Здесь же мне предстояло жить целый месяц в чужой квартире бок о бок с незнакомцем, который не оставлял меня своим вниманием ни на минуту. Это было настоящим испытанием для меня.

Когда гости ушли, мне было любезно предоставлено право одной остаться в спальне, чтобы прийти в себя и отдохнуть. Но этот бонус я получила лишь на первый раз. Со следующего дня мне пришлось мириться с тем, что Йенс, будучи очень экстравертированным человеком, не умолкал ни на минуту и ходил за мной буквально по пятам, постоянно заглядывая мне в глаза. Учитывая, что я ни слова не понимала из его словесного потока, а сокращение дистанции ближе чем на метр я не выношу просто физически, если не испытываю к мужчине сексуального влечения, к концу дня я была истощена полностью. Мне было жизненно необходимо уединение. К сожалению, объяснить это моему жениху было невозможно, как в силу языковых трудностей, так и в силу его характера. Очарование от встречи с Карстеном отступило, всплеск энергии сменился упадком, и я с ужасом думала о том, как мне выдержать предстоящий месяц. Я кляла себя за необдуманное импульсивное решение обменять билет и выйти замуж. Семи дней, запланированных ранее для предварительной встречи, хватило бы с лихвой. Ведь уже при первом взгляде на Йенса я поняла, что не хочу быть его женой. Мы были абсолютно не совместимы, и к тому же он даже не нравился мне, не говоря о большем. То ли дело Карстен. Но мысли о нем я отгоняла прочь. Я прекрасно понимала, что этот мужчина недоступен для меня, как бы сильно я его ни хотела. Вероломная мысль измены Йенсу даже не приходила мне в голову, ведь в то время я считала его очень добрым и порядочным человеком, и я не могла причинить ему боль. Я была уверена, что после того, как Леа ушла к другому, моя измена просто убьет его. Йенс смотрел на меня с щенячьим восторгом, а я становилась все мрачней, осознавая, что сама загнала себя в ловушку.

Вечером я получила в вотсап сообщение от Карстена:

– Разрешите мне вас поцеловать.

И снова розочки, но уже вместе с сердечком. Теперь его письмо возымело на меня другое воздействие, нежели в России. Немного поколебавшись, я все-таки ответила:

– Твои слова очень возбуждают меня, но мы не должны причинять боль Йенсу. Это будет плохо по отношению к нему.

Через несколько часов Йенс показал мне моё письмо в своём телефоне, и, как мне тогда показалось, с укором и болью в голосе сказал:

– Вы написали Карстену, что его слова возбуждают вас.

Я остолбенела от ужаса. Карстен переслал мой ответ Йенсу! Так, значит, это была проверка моей порядочности! Меня спасало лишь то, что мне хватило стойкости написать и о том, что мы не должны так поступать.

– Я написала не возбуждают, а волнуют, – попыталась выкрутиться я. – Это просто неточность перевода.

– Нет, – настаивал Йенс. – Это слово в немецком языке означает именно «возбуждать».

Когда от Карстена на следующий день пришло пожелание «доброго утра», я упрекнула его:

– Зачем ты отправил моё письмо Йенсу?

Ответ:

– Я никому ничего не отправлял.

Я растерялась. Это была или очевидная ложь (но зачем отрицать то, что мне уже доподлинно известно), или Йенс имел какие-то другие возможности видеть почту Карстена. В конце концов, он просто мог заглянуть в его мобильник, успокаивала себя я. Мне не хотелось верить в то, что Карстен мог со мной так поступить, ведь влечение между нами было обоюдным. Зачем ему выдавать меня, если он рассчитывает на мой тайный поцелуй?

На вторую ночь после моего приезда Йенс настоял, чтобы мы легли вместе. Я не стала возражать. Ведь этот человек должен был стать моим мужем. Как знать, может быть, после близости с ним моё отношение к нему изменится, и я что-то почувствую? После предварительных ласк, довольно нежных, я приготовилась принять его в себя. Однако на этом все внезапно закончилось. Разочарованная, и даже обиженная таким финалом, я спросила его через переводчика в телефоне:

– Я не нравлюсь тебе? Почему ты остановился?

– Нет, ты просто прекрасна. Но я так сильно взволнован. Это всего лишь барьер в моей голове.

Но на следующее утро, и на следующую ночь, и следующее за ними утро ситуация повторилась снова. Он даже не пытался войти в меня, а только ограничивался ласками, которые доводили меня до точки кипения, а потом оставляли ни с чем, разочарованную и взбешенную. Ещё ни один мужчина не обходился так со мной! Было совершенно очевидно, что несмотря на оправдания, он бессилен.

– Я спрашивала вас несколько раз в моих письмах, можете ли вы заниматься сексом, – уже не скрывая своего раздражения, говорила я после очередной неудачи, нервно куря на балконе. – И вы утверждали, что да, и даже несколько раз на дню. Вы намеренно солгали мне.

– Но это тоже секс.

– Вы прекрасно понимаете, что я не это имела в виду. Я говорила о нормальном сексе, о проникновении, понимаете? То, что вы делаете, это всего лишь предварительные ласки.

– Но в Германии это тоже секс, – прикинулся дурачком Йенс, невинно моргая голубыми глазками. Впоследствии я узнала, что это его любимый маневр, когда он пытается отрицать очевидное.

– В России это не секс. И если вы не способны на большее, вы должны понимать, что я не могу выйти за вас замуж. Мне не 80 лет, и мне нужен полноценный секс, а не то, что вы им зовёте.

Я ухватилась за его промах, за его обман, как за способ расторгнуть нашу договорённость, не считая себя при этом виновной стороной. Ведь это он ввёл меня в заблуждение, когда утверждал, что с сексом у него всё в порядке. Теперь я была вправе с полным основанием отказаться от замужества с ним.

Вечером этого же дня, понимая, что теряет меня, Йенс достал козырь, припасенный у него в рукаве.