Текст книги "Магия лунного света"

– Сначала было тяжело, но теперь я чувствую себя хорошо. Амели – моя лучшая подруга, даже если иногда она действует мне на нервы. Насчет того, счастлива ли я… Не знаю, – честно ответила я.

Мы снова замолчали и уставились на озеро.

– Я надеялся, что ты поедешь с нами, – прошептал он так тихо, что я даже не была уверена, что он действительно это сказал. Мы посмотрели друг на друга, и я утонула в его взгляде.

– Пойдем, надо собрать дров, пока остальные купаются, – нерешительно сказал Коллам, прерывая наш тихий разговор.

Мы пошли в маленький лес на берегу озера, хотя лесом назвать его было трудно. Там мы собрали столько сухих веток, сколько смогли унести. Коллам следил, чтобы случайно не коснуться меня.

Когда все вышли из воды, мы развели костер, бросили картофель в угли и приготовили колбаски. Под конец были традиционные слишком сладкие маршмеллоу.

Амели пару раз пристально на меня посмотрела. Вечером придется подробно рассказать ей, о чем мы с Колламом разговаривали. Наш разговор не остался незамеченным ею.

После еды Эйдан и Коллам достали гитары из машины и стали петь шотландские баллады и песни в стиле кантри, из которых лишь немногие были мне знакомы. Мне хотелось, чтобы Коллам не переставал петь. Я лежала на покрывале и грелась на солнце.

– Просыпайся уже! – крикнула Амели мне в ухо, тряся своими мокрыми волосами над моим оголенным животом.

– Прекрати! – воскликнула я. – Брр, холодно как!

Амели засмеялась. Я встала и потянулась за полотенцем. Коллам сидел на небольшом отдалении и смотрел на меня. Его губы растянулись в улыбке.

– Пойдем, пора выезжать, иначе мы не успеем к вечеру, – крикнула Амели, направляясь к машине, чтобы переодеться. Я влезла в джинсы и майку, сложила покрывала и убрала остатки еды в корзины.

Мы попрощались со всеми, и я призналась себе, что почувствовала ревность, когда увидела, как Валери садится на заднее сиденье вместе с Колламом.

Всю обратную дорогу я размышляла о его словах, взглядах и жестах.

Амели вырвала меня из грез.

– Что с тобой случилось?

– Ничего, а что, по-твоему, не так? – резко ответила я.

– О чем вы говорили с Колламом? Он все время смотрел на тебя.

Эйдан, который теперь сидел рядом со мной, наклонился в ее сторону.

– Завидуешь?

Я толкнула его в бок и посмотрела в окно. Амели в виде исключения не стала развивать эту тему, но я видела, как она со знающей улыбкой смотрела на меня через зеркало заднего вида. Я смущенно прикусила губу.

Итан, Бри и близняшки ждали нас в пиццерии, когда мы вернулись. В ресторане было множество посетителей и пахло просто божественно. Уставшая и голодная, я упала на стул.

– Ну как дела? – спросил Итан, изучая меню.

Нельзя сказать, что выбор блюд оказался большим, да и в целом на острове было не так много возможностей поесть вне дома.

– Отлично! – в один голос ответили мы.

Бри улыбнулась.

– Я так и знала, что тебе понравится на озере!

– Ну, дело было не столько в озере, сколько… – пробормотала Амели, прикрывшись меню. Я пнула ее под столом, и она заговорщически мне улыбнулась.

Я заказала колу и пиццу с шампиньонами. Мы ужинали в хорошем настроении и под конец заказали большую порцию тирамису на десерт. Мы разговаривали на разные темы, и я впервые за последние несколько недель почувствовала себя действительно счастливой.

Глава 6

– Бри, как думаешь, можно мне сегодня вечером сходить к Эриксонам? Я хочу посмотреть на портрет мамы, о котором Софи мне недавно рассказала.

Я попыталась сформулировать вопрос как можно безобиднее. Коллам вчера не пришел на тренировку по плаванию, да и в школе я его уже целую неделю не видела. Изо дня в день я становилась все беспокойнее, а неприятное чувство в животе сводило меня с ума. Я все думала о прошлой субботе, его словах и прикосновениях. Как он поведет себя при следующей встрече?

– Да, конечно, доктор Эриксон и Софи будут рады тебя видеть. Я позвоню им и сообщу, что ты придешь, – Бри улыбнулась, и я тут же почувствовала укол совести. Она не догадывалась, что я хочу пойти к ним только из-за Коллама.

В школе я не могла сосредоточиться, ожидая наступления вечера, поэтому провалилась на неожиданно устроенном тесте по математике.

Когда мы вернулись домой, на столе лежала записка от Бри:

«Эриксоны ждут тебя на чай к пяти часам. Удачи».

Было лишь полчетвертого, оставалось еще полтора часа, которые обещали тянуться целую вечность. Я решила заняться домашними заданиями. Тогда время пройдет хотя бы с пользой. Когда я закончила, то достала папку с рисунками, чтобы найти пару картин, которые мне хотелось показать Эриксонам. Я планировала обрамить два или три рисунка, чтобы повесить их в своей комнате. Но времени на это никак не находилось. Да и сложно было выбрать.

Я отложила портрет мамы, три пейзажа, которые я нарисовала еще дома, и мой первый рисунок моря, который я сделала здесь. Потом я надела свежевыстиранные джинсы и ярко-голубой джемпер с v-образным вырезом, расчесала волосы и нанесла блеск для губ. Я осталась довольна тем, что увидела в зеркале. Тени под глазами за последние несколько недель исчезли, а весеннее солнце подрумянило лицо легким загаром.

В половине пятого я вышла из дома, и около пяти была уже у дома священника. Название «дом священника» вводило в заблуждение: священники не жили там уже сто пятьдесят лет. Дом уже целую вечность принадлежал Эриксонам. Я сделала глубокий вдох и потянула за шнурок старомодного звонка. Раздался звон колокольчика. Пока я ждала, нервно перебирала в руках серебряную цепочку, которую носила на шее. Дверь открылась, передо мной стоял Коллам. Он выглядел отлично в джинсах и обтягивающем джемпере цвета слоновой кости. Я тут же почувствовала себя еще более невзрачной, чем обычно.

Его позабавил мой неуверенный взгляд, он улыбнулся и сказал:

– Кажется, ты хотела зайти и попить с нами чай.

Я еще не успела обдумать его «с нами», как он убрал мою руку с цепочки, в которую я вцепилась, и потянул меня в просторный холл.

– Не порви ее.

Я стряхнула его руку и ответила резче, чем хотелось:

– Я и сама могу о себе позаботиться.

Он окинул меня удивленным взглядом и в то же мгновение покраснел как рак.

– Извини, – пробормотала я. – Обычно я более вежливая.

Он посмотрел на меня.

– Хм, в будущем я попытаюсь игнорировать твои неуместные замечания.

Он что, смеется?

– На озере было хорошо, – продолжил он. Я кивнула и опустила взгляд в пол. – Может, зайдешь уже? – спросил он.

Я зашла. Внутри дом был еще более впечатляющим, чем снаружи. Вдоль стен, где у обычных людей были обои или картины, стояли книжные полки. Здесь пахло старой бумагой и кожей.

– Где ты был последнюю неделю? – пока мы были одни, я задала вопрос, который казался мне самым важным.

– Кое-какие личные дела, – коротко ответил он, заходя в кухню.

Доктор Эриксон поприветствовал меня, а Софи провела к креслу в гостиной. Здесь у каждой стены тоже стояли книжные полки. Кроме того, книги лежали на полу. Я еще никогда не видела столько книг в одном месте, если не считать библиотеки.

На столе стояла прекрасная фарфоровая посуда, на тарелках лежали маленькие сэндвичи и домашние сконы.

– Коллам, не нальешь ли нам чаю? – попросила Софи. Тот кивнул и разлил чай по чашкам. Мне в нос ударил восхитительный запах. Коллам посмотрел на меня и улыбнулся, а я смущенно и с облегчением улыбнулась в ответ. Он, очевидно, решил не злиться и не обижаться на меня. Но главное заключалось в том, что он, судя по всему, собирался провести вечер вместе с нами.

Мы пили ароматный чай, ели печенье и общались. Рассказывали о школе и смеялись над учителями. Доктор Эриксон говорил о своих походах по острову и пригласил меня однажды пойти вместе с ним.

– Покажи нам уже наконец свои рисунки, – попросил он. Я почти забыла о них, время пролетело очень быстро, а за окном уже начало смеркаться. Я взяла папку и передала ему рисунки один за другим. Он некоторое время смотрел на портрет моей матери. Осторожно провел пальцами по линиям ее лица.

– Она была очень красивой женщиной, – задумчиво сказал он. Я краем глаза заметила, что Коллам смотрит на меня.

Затем он взял картину из рук доктора Эриксона.

– Красиво, – серьезно сказал он.

Другие картины были также досконально изучены.

– Я хотела их обрамить, – сказала я, кладя рисунки обратно в папку. – Где можно это сделать?

– Ой, мы можем сделать это! Коллам очень хорош в таких делах.

Я посмотрела на Коллама. Я была не против провести с ним чуть больше времени.

– Пойдем, я покажу тебе несколько рам, – сказал он. – Мы собираем все, которые только можем найти.

Софи улыбнулась.

– Я скажу Бри, что ты поужинаешь у нас и вернешься позже. Коллам сможет проводить тебя до дома.

От перспективы остаться с ним наедине сердце начало бешено биться. Я боялась, что все в комнате могли его услышать.

Доктор Эриксон и Коллам повели меня в огромный сад, расположившийся за домом. Здесь росло множество цветов, которых я еще никогда не видела.

Они повели меня по саду, который выглядел волшебно в свете садящегося солнца: мы шли к старому перекошенному домику на задворках. Дом оброс плющом. Коллам открыл скрипучую дверь, и мы зашли внутрь. Мне в нос ударил запах свежего дерева, краски и скипидара. Солнце бросало в комнату последние лучи, а в воздухе, подсвеченном угасающим светом дня, мерцали пылинки. Я в изумлении огляделась. Комната казалась как из какого-то старого фильма. На кирпичных стенах висели туристические сувениры. Разные маски, картины и старый деревянный крест. На одной из стен висела старая уздечка и как минимум двадцать ржавых подков.

– Мои талисманы, – улыбнулся доктор Эриксон, заметив мой удивленный взгляд. – Они все из разных стран.

Медленно, чтобы ничего не уронить, я пробралась между двумя столиками с инструментами и рамами к мольбертам в конце комнаты. На них стояли холсты с более или менее законченными картинами. Изображенные на них пейзажи были очень красивыми, каждая картина – настоящее произведение искусства. Смогу ли я когда-нибудь так рисовать? Рядом с этими работами мои выглядели дилетантски.

Пока я восхищалась картинами, Коллам подошел к старым рамам, прислоненным к стене. Он перебирал их, выбрав три подходящие.

– Думаю, эти должны подойти для твоих картин.

Он перенес их к верстаку и взял папку из моих рук.

– Что думаешь? – спросил он, приложив светло-коричневую рамку с красивой резьбой к портрету моей мамы. Красивая рама заставила портрет заиграть. Я кивнула и наблюдала, как он ловко отделяет заднюю панель от рамы и вытаскивает стекло.

– Можешь его почистить? – попросил он, передавая его мне. – Там стоит стеклоочиститель, а тряпку найдешь на полке.

Пока я старательно чистила стекло, Коллам проверял, нет ли на раме мелких повреждений. Потом он аккуратно нанес подходящую по цвету краску и прозрачный лак на места сколов.

Когда я закончила, села на верстак неподалеку от него и наблюдала за его сосредоточенным, погруженным в работу лицом.

– Пойду к Софи, вы справитесь вдвоем? – спросил доктор Эриксон. Я уже и забыла, что он здесь.

Коллам молча работал, а я смотрела на него. Его лицо источало силу и изящество. Я бы так хотела коснуться его щеки! Уже не в первый раз я обратила внимание на его длинные и тонкие пальцы. Я тяжело сглотнула от мысли, что он может коснуться меня. Было глупо даже думать об этом, с чего бы я могла заинтересовать его больше, чем другие девушки, которых он, по словам Амели, уже отвергал?

Он вдруг улыбнулся.

– Что такое? – спросила я.

Он покачал головой. Ответа я не получила. Он наверняка заметил, что я на него пялилась.

Он поместил портрет в раму, поставил заднюю стенку на место и зафиксировал скобки. Затем повернул картину в руках и поднял ее на свет.

Получилось идеально. Он положил готовую работу мне на колени и взял следующую картину, которую я нарисовала недалеко от дома, у скал. Море в этот день было необычного голубого цвета, и мне почти удалось передать этот оттенок. Пока Коллам молча смотрел на картину, я заметила, что его глаза были сегодня такого же цвета.

Мы с Питером провели у скал весь день, до самого заката. Спокойное, но грозное настроение, которое море в тот день излучало, ощущалось на картине.

– Не хочешь рассказать, что случилось с твоей матерью? – прервал мои мысли Коллам.

Я сглотнула. Несколько недель после смерти мамы я пыталась не говорить и даже не думать о ней. Казалось, что так проще справиться с утратой.

Коллам не давил на меня. Он просто ждал моего решения. Я посмотрела ему в глаза и поняла, что могу доверять. Я сделала глубокий вдох и начала медленно рассказывать об аварии и о том, когда я видела ее в последний раз. Коллам отложил раму в сторону и прислонился к столу рядом со мной.

Когда я закончила, он молчал и смотрел на меня. На мои глаза наворачивались слезы, стекая по щекам. Коллам стер их с моего лица.

– Мне так жаль, – прошептал он, обнимая меня и притягивая к груди. Я прижалась к нему. Он пах солнцем и морем.

– Почему ты это делаешь? – я не осмеливалась смотреть на него, надеясь, что он не станет меня отпускать.

– Ты о чем? – спросил он, гладя меня по волосам.

– Ты игнорировал меня неделями, – напоминаю я, – а сейчас ты совсем другой.

– Не знаю, – его голос звучал хрипло. – Когда я увидел тебя в первый раз, ты в растерянности сидела рядом с китом. Мне показалось, мы совсем не подходим друг другу.

Я напряглась.

– Ты даже не знал меня.

Он улыбнулся, и мой гнев сдулся, как воздушный шар.

– Я же сказал, у меня просто было такое чувство. Ты стояла в воде, вцепившись в кита, и я сразу же понял, что мне стоит быть осторожнее.

– И что? Теперь ты передумал?

– Именно, – ответил он, отпуская меня и поворачиваясь к работе. Я посмотрела на него с недоверием, но он, видимо, был еще не готов объяснить свою резкую смену настроения.

– Почему ты не живешь со своими родителями? – спросила я, собравшись.

Он покачал головой и коротко сказал:

– Я никогда не знал своих родителей, – его тон не допускал дальнейших вопросов. – Эта картина нравится мне больше всех, – сказал он. – Хотел спросить… – он колебался.

– Что?

– Ты не подаришь ее мне?

Я посмотрела на него. Он что, серьезно?

– Я бы с радостью повесил ее в своей комнате, – в его голосе звучало волнение.

– Конечно, если она тебе нравится, – ответила я, смущенная неожиданной похвалой.

Он взял белую раму, посмотрел на нее пару секунд, а затем отложил в сторону. Потом он пошел в угол, где были сложены рамы, и копался там некоторое время. Наконец он вытащил простую светло-серую рамку и довольно на нее посмотрел. С этой картиной он работал так же заботливо, как и с портретом моей матери. Я сидела рядом, молчала и размышляла.

– Уже поздно, – сказал он, когда закончил. – Мы можем обрамить оставшиеся картины в следующий раз, если хочешь.

– Если мне можно будет наблюдать, как ты работаешь.

– Конечно.

Он взял меня за талию и поднял с верстака. Я почувствовала покалывания в теле от его прикосновения. Он опустил меня на пол, и его близость, как и всегда, ввела меня в состояние полнейшей растерянности. Пришлось взять себя в руки, чтобы не прижаться к его мускулистой груди. Он отошел в сторону и взял картину.

– Время ужина.

Мы молча шли в дом. Он намеренно держался на небольшом расстоянии от меня. Софи и доктор Эриксон восхитились двумя обрамленными картинами.

– Я хотел показать тебе портрет твоей матери, который нарисовал сам, – сказал доктор Эриксон.

Мы с Колламом пошли в соседнюю комнату вслед за ним. Здесь было что-то вроде библиотеки, хотя так можно было назвать весь их дом. У стен стояли книжные полки, доходившие до темно-синего потолка, а на столах лежали стопки книг. Лампы для чтения и обтянутые клетчатой тканью кресла дополняли обстановку.

Пока доктор Эриксон копался в своих папках, Коллам подошел ко мне.

– Его семья уже целую вечность собирает старые книжки. Тут можно найти сокровища, за которые коллекционеры будут готовы отдать целое состояние. У него куча первых изданий.

Я еще больше удивилась.

– Ах вот же он! – воскликнул доктор Эриксон, вытаскивая пожелтевший лист из папки. Он положил его под лампу, и мы подошли ближе. Это был портрет, нарисованный карандашом.

– Тогда ей было примерно столько же, сколько тебе сейчас. Она часто приходила к нам порисовать. Я показывал ей разные техники. У нее был талант.

Я озадаченно посмотрела на него. Моя мама рисовала. Коллам, взглянув на меня, мягко подтолкнул меня к креслу.

– Она никогда не рассказывала мне об этом, – я взглянула на доктора Эриксона.

– Очень похоже, она тогда хотела оставить все позади. Не думаю, что это было правильным решением. Но она была упрямой. Если что-то для себя решила, ничего не могло заставить ее отказаться от этого решения.

Я знала, о чем он говорил. Доктор Эриксон повернулся к своим папкам.

– У меня есть последний рисунок, который она нарисовала у нас. Он в целом готов, она хотела добавить пару деталей. В таких вещах она была настоящей перфекционисткой.

Он вытащил лист, и я уставилась на картину, которая выглядела слишком реальной, чтобы быть нарисованной. На ней изображался сад Эриксонов во всем великолепии. Каждый цветок был прорисован с любовью. Старая, увитая плющом мастерская выглядела так реально, что могло показаться, кто-то сейчас пройдет мимо и откроет дверь.

– Можешь забрать их, теперь они твои.

Я сглотнула.

Коллам сел на подлокотник кресла и взял меня за руку.

– Время ужина! – раздался из-за двери голос Софи. Я с облегчением покинула комнату, в которой витали воспоминания.

– Мне пора идти домой, – нерешительно сказала я после ужина.

– Уже поздно, – ответила Софи. – Коллам, отведи Эмму домой, не можем же мы позволить ей идти одной.

– Разве со мной может что-то случиться, – вяло заявила я в надежде, что Коллам все же пойдет со мной.

Он не обратил внимания на мое возражение и взял со стола обрамленную картину.

– Идем?

– Все было замечательно, – поблагодарила я Эриксонов.

– Приходи к нам еще! – с улыбкой попрощались они.

Мы с Колламом молча шли рядом.

– Наверное, ты задаешься вопросом, какие еще тайны мать от тебя скрывала? – прервал молчание Коллам.

– Очевидно, есть вещи, которые я о ней не знала.

– А ты знаешь своего отца?

Я покачала головой.

– Нет, она никогда не говорила мне о нем, а однажды я даже спрашивать перестала. Она всегда грустила, как только я начинала разговор.

Кажется, он понял меня и кивнул. Я взглянула на него со стороны.

– Где ты жил до того, как оказался у Эриксонов?

Он посмотрел с ухмылкой.

Я не хотела давить на него, поэтому прикусила губу и ушла в размышления, пока Коллам не прервал поток моих мыслей.

– Не хочешь зайти? – спросила я, когда мы подошли к дому.

Он покачал головой и протянул картину.

– Хорошо, что ты пришла сегодня. Я пока не буду заниматься другими картинами, подожду тебя.

Он посмотрел мне в глаза. Я повернулась и пошла к дому, ощущая уже знакомое приятное чувство в животе.

Глава 7

– Эмма?

Итан пришел домой, когда уже стемнело. Я сделала домашние задания и отправила Дженне имейл, в котором подробно рассказывала о Колламе. Ее интересовала каждая деталь, и мое сердце билось чаще, когда я рассказывала ей о его взгляде, о его словах.

Я сбежала по лестнице и споткнулась на последней ступеньке, когда увидела, кто стоял рядом с Итаном. Коллам улыбался мне. Итан, кажется, не заметил моего смущения и вешал пальто в шкаф, продолжая говорить:

– Сегодня я был у доктора Эриксона, чтобы спросить его, знает ли он кого-то, у кого ты сможешь брать уроки игры на гитаре. К сожалению, в городе никого нет, но Коллам был очень добр и предложил свою помощь. Он хорошо играет, ты это, наверное, знаешь. Если хочешь, он может заниматься с тобой раз в неделю. Что думаешь на этот счет?

Теперь Итан посмотрел на меня.

– Эм, – откашлялась я, пытаясь потянуть время, чтобы придумать умный ответ. – С радостью, – я пожала плечами и засунула руки в карманы. – Мы можем попытаться.

Коллам улыбнулся, и мое сердце сжалось. Как он это делал?

– Хорошо, – Итан, кажется, не замечал моего волнения. – Идите проверьте, что ты уже умеешь.

Он повернулся и ушел в кухню.

Мы с Колламом смущенно стояли друг напротив друга, вернее, я была смущена, а он самоуверенно улыбался.

– Ну что, пойдем? – спросил он. – Если ты не хочешь брать уроки у меня… я могу уйти.

Он замолчал, ожидая ответа, в то время как я пыталась привести мысли в порядок.

– Но я бы с радостью остался, – продолжил он через несколько секунд.

Я посмотрела на него.

– Нет, не уходи, – пробормотала я, направляясь в свою комнату.

Он любопытно рассматривал каждую мелочь, а я смущенно молчала.

До сегодняшнего дня меня совершенно не беспокоил факт, что моя комната была не очень-то большой. С приходом Коллама она будто бы уменьшилась, казалось, что его присутствие заполняет всю комнату. К счастью, здесь было более-менее прибрано. Коллам заинтересованно рассматривал картину, висевшую над кроватью.

– Очень красиво.

– Я уже не помню, сказала ли тебе спасибо.

Он покачал головой.

– Я сделал это с удовольствием. С радостью обрамлю и другие картины, если хочешь. Они все еще лежат в мастерской, приходи к нам.

Значит, он думал об этом. Я не была уверена, сказано ли его предложение всерьез. Будь моя воля, я бы уже на следующий день снова пошла в дом священника. Но в школе он держался отстраненно. Время от времени смотрел на меня или улыбался, но не больше. Это расстраивало меня сильнее, чем я была готова признать.

– Могу зайти к вам как-нибудь, – нерешительно сказала я.

– Хорошо, буду ждать.

Он вытащил свою гитару из чехла и попросил показать ему, что я раньше играла. Я показала ему свои нотные листы.

– Я бы хотела попробовать разучить песни, которые вы с Эйданом играли на озере, – сказала я.

– Хорошо, без проблем. По понедельникам было бы неплохо.

Понедельник представлялся не лучшим выбором. Обычно я в качестве меры предосторожности ничего не делала по понедельникам. Сколько себя помню, всегда ненавидела понедельники. Если в моей жизни происходило что-то плохое, это случалось в понедельник. Первый молочный зуб выпал в понедельник, а зубная фея тогда про меня забыла. Я считала, в любой другой день она бы обязательно пришла. В школу я тоже впервые пошла в понедельник, и вместо сиреневого пакета с подарками я получила зеленый. Когда мне было одиннадцать, я сломала ногу на уроке физкультуры. В понедельник. Авария, в которой погибла мама, произошла в понедельник. Может, занятия с Колламом дадут мне возможность улучшить мои отношения с понедельниками, подумала я, даже не заметив, что непроизвольно улыбнулась при этой мысли.

– Что такое? – Коллам вопросительно посмотрел на меня.

Я покачала головой.

– Это тайна.

– Расскажешь мне?

Я снова покачала головой. Он уверенно посмотрел мне в глаза.

– Ну когда-нибудь в другой раз.

– Можешь забыть об этом, – ответила я.

– Тебе будет удобно встречаться в каком-нибудь другом месте? Комната достаточно маленькая и…

Он смотрел на меня, и я была уверена, что он тоже чувствовал повисшее в комнате напряжение.

– Я знаю одно хорошее место. Мы можем заниматься там, если будет тепло, и нас никто не побеспокоит, – продолжил он.

Я кивнула. Он собрал вещи и бросил на меня ожидающий взгляд. Я поднялась с кровати и проводила его до двери. Прислонясь к косяку, я наблюдала за ним. Через пару метров он повернулся и помахал мне. С улыбкой я помахала в ответ.

В прекрасном настроении я побежала в комнату Амели, чтобы сообщить ей о том, что произошло.

– Кто бы мог подумать? – она потрясла своей гривой. – Неужели я ошибалась? Очевидно, он считает тебя более интересной, чем Валери. Умно с его стороны.

Я крепко ее обняла.

– Я буду с ним наедине. Только представь себе!

– Будь осторожна, – предупредила меня Амели. – Эта смена настроения кажется мне очень странной. Не хочу, чтобы он причинил тебя боль.

Я проигнорировала ее замечания.

Выходные тянулись безжалостно долго. В воскресенье к вечеру я так вымоталась, что заснула за обеденным столом.

– Эй, Эмма, что с тобой случилось? – толкнул меня Питер.

– Я что-то устала. Извините меня, пожалуйста, пойду спать.

– Надеюсь, ты не заболела? – с беспокойством спросила Бри.

– Нет, нет, все в порядке. Просто устала.

Я потащилась в комнату и заснула, даже не умываясь.

Уроки в понедельник тянулись со скоростью улитки, а я все больше нервничала. Когда мы с Амели ехали домой, мои мысли были сосредоточены на Колламе и нашей встрече. Что, если он не придет? Мы видели друг друга в кафетерии сегодня. Он улыбнулся мне, но мы не говорили. Куда мы с ним пойдем? Что мне надеть?

Я остановилась на джинсах и сиреневой майке. И одевшись, побежала на кухню. Надо выпить чаю, кофе заставит меня нервничать еще больше.

Амели вошла и забрала чайник у меня из рук.

– Садись! – приказала она, и я без возражений села. – Ты такая нервная, вот-вот разобьешь мамины любимые кружки. Сейчас приготовлю тебе чай, а ты спокойно сделай вдох и выдох. Я уже смотреть на это не могу. Ты еще в машине была сама не своя. Это же не первое свидание в твоей жизни? – она покачала головой.

Я рассмеялась и наконец-то расслабилась.

– Это не свидание, – ответила я.

Я выпила чай, который Амели сделала. Когда я мыла чашку, посмотрела в окно. Мое сердце слегка подпрыгнуло, когда я увидела Коллама, подходящего к дому. Было еще слишком рано.

– Ой-ой, – сказала Амели, стоящая рядом, – кто-то у нас дождаться не может! – лукаво улыбнулась она. – Удачи вам обоим, – она ушла в гостиную и оставила меня одну с моим колотящимся сердцем.

После того как раздался звонок, я подождала еще пару секунд, чтобы собраться с мыслями, а затем пошла к двери и открыла.

– Привет, я освободился раньше, если ты не против…

Я что, слышала неуверенность в его голосе?

– Без проблем. Я готова. Надо только гитару взять.

– Куда мы идем? – спросила я, когда мы шли, почти касаясь друг друга, к лесу.

– Это будет сюрприз, – ответил он. Мы замолчали.

– Как прошли твои выходные? – спросил он наконец.

– Они долго тянулись. Я была рада, что наконец-то настал понедельник, – ответила я.

– Ты радовалась школе? – он краем глаза смотрел на меня.

И что мне ответить? Что я никак не могла дождаться встречи с ним? Я пожала плечами. К счастью, он больше не расспрашивал. Я не могла ответить на этот вопрос, не хотела его отпугнуть.

В лесу было чуть прохладнее. Я вздрогнула от холода, и по коже побежали мурашки.

– Надо было тебе взять с собой куртку, – неодобрительно сказал Коллам.

– Мог бы и сказать, что мы идем в лес, – дерзко ответила я.

– Хм… – он серьезно посмотрел на меня. Потом вытащил из сумки тонкий шерстяной джемпер. Я надела его, и меня окутало приятное тепло.

Я что, расстроила его? Жалел ли он, что предложил со мной позаниматься? Я изучала его исподтишка, но не могла понять выражение его лица. Он выглядел напряженным. Кажется, будет весело.

– Так, не томи уже, нам еще далеко? – спросила я, чтобы прервать молчание.

– Впереди есть маленькая поляна с крошечным озером. Там очень спокойно и красиво. Я часто прихожу туда, и меня никогда никто не беспокоил там. Местные не ходят в лес. Они очень суеверны, – ответил он.

Я, ничего не понимая, покачала головой.

– А что, по их мнению, может встретиться в лесу? Тролли, эльфы, оборотни?

– Да, они примерно так и думают. В Шотландии существует много старых мифов, и тебе не стоит над ними смеяться. Чаще всего в этих историях есть доля правды. Даже если ты не веришь во все это… иногда идти в лес бывает опасно.

Я что, сказала что-то не то? Его губы вытянулись в тонкую линию.

Я ничего не ответила. Мы добрались до поляны. Тишина окутала меня, словно шелковый платок. Ветер, тихо шелестящий в ярко-зеленой листве берез и ветвях елей, пролетал над водой, и маленькие волны доходили до берега.

Коллам молча разглядывал мое лицо, пока я осматривалась.

– Я слишком много наобещал?

Я покачала головой.

– Тут как будто маленькие феи между деревьями летают. Все выглядит как в сказке, волшебное место.

Мы молча смотрели на воду.

– Когда я была маленькой, мы с мамой часто ходили в походы. В те прекрасные выходные дни, когда ей не надо было работать, мы вместе ездили в какой-нибудь национальный парк, – вспоминала я. – Мы целыми часами ходили по лесу, жарили колбаски и запекали картошку в углях. Я часто обжигала пальцы, потому что не могла дождаться, пока картофель остынет.

И теперь, когда я вспомнила об этом, почти чувствовала запах шипящего мяса и запеченного картофеля.

Коллам молчал.

– Когда становилось темно, она рассказывала мне об эльфах, русалках, фавнах и водяных. Легенды о войне, любви, ревности и смерти. Я любила их, и мне всегда было мало. У нее в голове хранился огромный запас этих историй.

Я улыбнулась воспоминаниям и посмотрела на Коллама. Его взгляд казался серьезным.

– Извини, – смущенно заикнулась я. – Я просто вспомнила.

– Рассказывай дальше, – потребовал он тоном, не принимающим возражений.

– Когда она рассказывала эти истории, ее голос звучал теплее, чем обычно. Мне даже казалось, я видела, как эльфы танцевали в огне. Она снова и снова рассказывала мне одни и те же сказки. Часто после она сидела со слезами на глазах, тайком их вытирая. Я тогда не понимала, но сейчас мне кажется, она тосковала по дому. Когда мы ложились спать, я засыпала, обняв ее, потому что ее грусть пугала меня. Потом мы стали реже выбираться в походы, и сказки тоже постепенно прекратились. Я давно не думала об этом. Это место… мама описывала мне Шотландию именно так.

Коллам кивнул и без лишних слов сел в траву, вытаскивая гитару и ноты из чехла. Его взгляд, к моему облегчению, был мягким.

– Давай, садись сюда. Я принес несколько нотных тетрадей. Посмотрим, какую песню можно сыграть.

Я медленно опустилась в траву рядом.

Он сыграл пару песен, чтобы я могла решить, какую хочу разучить. Я была бы не против просто слушать его.

Вместе мы выбрали две песни в стиле кантри, которые мне понравились. Он терпеливо показывал, какие нужны аккорды, а потом мы играли вместе.

– Перерыв, – сказал он спустя какое-то время и достал из рюкзака две бутылки колы и два шоколадных батончика.

– Ты позаботился о пикнике!

– Пикник – это, конечно, громко сказано, но ты тоже можешь постараться в следующий раз, – ответил он, улыбаясь.

Я откусила от батончика и задумалась о следующем разе. У меня во рту пересохло, и я быстро выпила колу. Вздохнув, я упала в траву.

– Нет, не думаю, что здесь может жить что-то опасное. Здесь слишком красиво и слишком мирно.

Коллам, устроившись рядом, перевернулся на бок и пристально посмотрел на меня.

– Тебе ни в коем случае не стоит так думать, Эмма. Даже если что-то выглядит красиво, оно все еще может быть опасным. Самые красивые вещи в природе обычно самые опасные.