Текст книги "Египетские хроники. Скипетр света"

Азраэль

– Предполагается, что ангел, которому больше двенадцати тысяч лет, способен лучше контролировать эмоции.

Протерев носовым платком липкий барный стул, Данте садится на него. Со страдальческим выражением лица кладет руки на потертую и поцарапанную стойку. Всегда забавно наблюдать, насколько он брезглив. В нормальных обстоятельствах ноги бы его не было в этой пивной, но он ведь настоящий друг.

– Как дела у Нефертари? – Я отпиваю глоток виски. Уже перестал обращать внимание, какой по счету это стакан. – Уехала или спряталась куда-нибудь и трясется от страха?

Данте приподнимает черную бровь, потому что второй вариант очень маловероятен.

– Первым делом спрашиваешь про девчонку? Любопытно.

– Исрафил приказал мне вести себя с ней мило и вежливо, – объясняюсь в ответ на реплику своего чересчур внимательного друга.

– И как вообще высшему ангелу в голову пришло ставить такие требования? Ты же всегда такой душка.

Я лишь рычу и подзываю бармена, чтобы тот налил мне еще.

– Где Гор? – спрашивает Данте.

– Маменькин сынок у своей мамочки. Плачется в жилетку.

Поставив стакан перед Данте, бармен собирается налить ему тоже. Джинн жестом останавливает его и своим белоснежным носовым платком полирует стекло до идеального блеска. Мужчина за стойкой терпеливо ждет. Он привык к странным гостям, ведь в этот кабак постоянно ходят бессмертные. К тому же он ифрит, а Данте его принц.

– Исида ничего не смогла поделать, – втолковывает мне он, наконец получив свою выпивку. – Гору пора прекратить заползать к ней на коленки каждый раз, когда возникают проблемы.

У меня вырывается тихий стон. Вообще-то я просто собирался сидеть тут и зализывать раны. Только Данте так же любит слушать собственный голос, как и Нефертари. А о ней я в принципе не хотел думать. За три дня я срывался на нее чаще, чем за прошедшие четыреста лет. При этом у меня такое чувство, будто мы могли бы… Понятия не имею, кем мы могли бы стать. У меня достаточно друзей, еще одна подруга мне не нужна. Тем более столь нахальная бестия.

Запах миндального масла и роз щекочет мне ноздри, когда рядом вдруг отодвигается барный стул. Не могу в это поверить.

– Ты что, преследовала меня? – Данте непросто выбить из колеи, но в данный момент его голос звучит непривычно высоко. – Как ты это сделала?

Я прячу улыбку.

– Если ты подумал, что я вызвала такси и сказала водителю: «Следуйте за той машиной», – отвечает она, имитируя тон Джеймса Бонда, – то, увы, вынуждена тебя разочаровать.

Данте ошарашенно качает головой, и я все-таки тихо смеюсь.

– Я бы хотела пино нуар, – просит она бармена. – Самое дорогое, что у вас есть. Мои друзья меня угощают. – Девушка одаривает ифрита, который в своем нечеловеческом обличье выглядит как голубая сущность без ног, неотразимой улыбкой.

– Сейчас будет, миледи, – услужливо говорит он, демонстрируя заостренные серые зубы.

Она и глазом не моргает.

– И все же как ты нас нашла? – не отстает Данте.

– Не очень-то и сложно. Я добралась до своей комнаты, освежилась, припудрила носик, вытряхнула осколки из свитера и позвонила в диспетчерскую службу такси. Там мне весьма любезно сообщили, куда тебя отвезло такси с номером 4468, – широко улыбается Нефертари.

– Ты запомнила номер такси. – У Данте открывается рот, и я захлопываю ему челюсть. Больше всего он ненавидит выглядеть глупо.

– А ты никогда так не делаешь? – Ее улыбка просто ослепительна, и на миллисекунду я задаюсь вопросом, каковы на вкус эти губы без следа помады.

Удовольствия узнать это я никогда не испытаю. А если бы находился в здравом уме, то это стало бы последним, чего бы мне захотелось. Такая путаница в мыслях связана исключительно с тем, что я уже давно не ходил на свидания. И это упущение срочно нужно наверстать. Но, к сожалению, мне жутко надоели эти одинаковые встречи.

– Столько всего может произойти, – заявляет Нефертари. – Можно, например, забыть что-то важное в машине…

– На будущее возьму себе в привычку. – Данте залпом опустошает свой бокал. – Глупо с моей стороны до сих пор упускать из виду этот момент.

– Ладно, раз уж мы снова все вместе и успокоились, продолжим расследование? В отличие от вас я не могу тратить свою жизнь на то, чтобы просто сидеть и дуться. Тем более пару сотен лет. – Она припечатывает меня строгим взглядом.

Я разворачиваюсь к Данте и злобно смотрю на него:

– Ты сказал ей, что я буду пару сотен лет сидеть в углу и дуться?

Тот пожимает плечами:

– Я просто хотел дать ей стимул, и посмотри, вот она здесь.

Нефертари, громко рассмеявшись, поднимает бокал, чтобы чокнуться с джинном, хотя его стакан уже пуст.

– Туше́.

Я чувствую себя слегка обделенным, но воздерживаюсь от колкого комментария. Капля самоуважения у меня все-таки еще осталась. За такое короткое время ей удалось разрушить образ, который мне самому нравилось носить. Она делает пару глотков вина, пока Данте оплачивает счет. При виде суммы он морщит нос, хотя просто неприлично богат. Впрочем, он настолько же скупой, насколько деятельный.

– Идем? – Нефертари встает и смотрит на меня как гувернантка. – Я хочу наконец-то узнать, что написано на ремне.

– Пойду позвоню Исиде, – говорит Данте. – Она отправит Гора к тебе домой, испытывая искреннюю благодарность, что мы снимем сыночка с ее шеи. У Исиды два новых любовника, и чего ей сейчас не хватает, так это рыдающего отпрыска. – Плавной походкой он покидает грязный зал, и я не сомневаюсь, что, как только мы окажемся у меня дома, он первым делом переоденется, а костюм, который на нем сейчас, сожжет или выбросит.

Нефертари собиралась последовать за ним, но я ее останавливаю.

– Насчет того, что случилось, – произношу я. – Прошу прощения.

Так часто, как перед ней, я сотни лет не извинялся. Особенно перед женщинами. В тусклом свете не вижу ее глаза, однако голос звучит острее, чем лезвие кинжала.

– Еще один подобный номер, и я уеду, – отрезает она. – И в таком случае буду ожидать, что ты все равно сдержишь свое обещание.

Девчонке на самом деле хватает наглости ставить мне ультиматум. Выпрямив спину, я поднимаюсь, чтобы осадить ее за дерзость. Но Нефертари кладет ладонь мне на грудь. Сквозь тонкую ткань ко мне устремляется ее тепло.

– Не вмешивай сюда свои чувства, – настойчиво говорит она. – Тогда у тебя, возможно, получится победить врагов.

Я сжимаю зубы. Да что она знает о моих врагах?

– Я уже его победил, – выдавливаю из себя. Не так, как себе это представлял, но он хотя бы никому больше не мог причинить вреда. А теперь все снова в опасности.

– Просто добрый совет.

Девушка убирает руку, и это мне нравится еще меньше, чем то, что она посмела ко мне прикоснуться. Потом разворачивается и следует за Данте, который уже вызвал такси. Оно отвезет нас в «Rosewood», чтобы забрать скипетр Уас, спрятанный в ее номере.

Я решаю в общении с ней проявлять больше терпения и благоразумия. Нельзя поддаваться на провокации, но есть в девушке нечто такое, отчего мне постоянно хочется вести с ней дурацкие словесные перепалки.

Едва сев в машину, она достает мобильник и с блаженным выражением лица начинает что-то печатать.

– Снова переписываешься с тем типом, который в постели называет тебя по титулу? – интересуюсь я и тут же злюсь на самого себя. Говорю как ревнивый осел, а ведь собирался быть благоразумным.

Данте, который занял место рядом с водителем, оборачивается.

– Мило и вежливо, – напоминает он о приказе Исрафила.

– Не то чтобы тебя это касалось, – с улыбкой отвечает Нефертари, – но я всего лишь хотела заказать себе что-нибудь поесть. А когда я думаю о еде, то у меня на лице всегда появляется счастливое выражение, потому что она не разговаривает и не отпускает тупые комментарии.

– Она не нуждается в моей помощи, – тихо бормочет Данте и опять поворачивается вперед. – Мог бы догадаться.

– Я приготовлю нам что-нибудь, – рычу я. – Не надо покупать всякую хрень в службе доставки.

– Я бы не стал отказываться от этого предложения, – снова доносится голос Данте. – Он, может, ограниченный и глуповатый, но готовит шикарно.

– Кто бы мог подумать, он умеет готовить. Таким образом ты заманиваешь женщин к себе в номер? Чрезмерной добротой ты вряд ли способен завоевать. Ну разве что еще телом. – Нефертари убирает телефон и так нагло смотрит на меня, что на мгновение меня охватывает желание напрячь грудные мышцы. Но так низко я еще не пал. Впрочем, она, похоже, читает этот порыв по моим глазам, потому что с трудом сдерживает ухмылку. – Должны же быть у тебя какие-то достоинства. Больше всего я люблю пасту и азиатскую кухню.

Я отбрасываю идею высказаться о своих истинных достоинствах, которыми она все равно никогда не насладится. Мне нравятся нежные женщины, а не те, которые колются и царапаются.

– Ты их получишь.

О чем я забочусь, так это о своей кладовой и винном погребе. Приготовлю нахалке такие блюда, что она еще не скоро их забудет. Это окажется лучше любого секса, который у нее когда-либо был. Если вообще был. Тут я не уверен. Наверняка смертные мужчины ее боятся.

Когда мы являемся ко мне домой, беспорядок уже убран. На кушетке в библиотеке я нахожу Энолу, одетую в удобные разноцветные мешковатые штаны и широкую белую рубашку. Установив на животе мой ноутбук, она смотрит «Анатомию страсти», хотя сама уже могла бы сниматься в этом сериале, столько раз его видела. Ну или она просто ищет самый болезненный способ меня выпотрошить. Уверен, она обиделась на мое исчезновение. Данте уходит в комнату, которую всегда занимает, бывая в Лондоне, чтобы, как я и предполагал, переодеться, а Нефертари берет прямой курс на кухню.

– Гор уже вернулся? – спрашиваю, подходя к Эноле и усаживаясь на край кушетки. Она даже не думает подвинуться. – Прости, что я вспылил.

– Нам всем тяжело, – с каменным лицом говорит она. Значит, слышала рассказ Данте.

Я не единственный, кто пострадал от зверств Сета. Примкнувшие к нему братья Энолы пали в битве. Не стоило им верить его вранью. Младшая сестра оказалась гораздо умнее их.

– Я приготовлю нам что-нибудь, – иду я на мировую. – Что ты хочешь?

Просияв, Энола садится:

– Брускетту, спагетти вонголе[12]12
  Спагетти вонголе – блюдо итальянской кухни; спагетти с моллюсками, которые добавляют в блюдо вместе с раковинами. Раковины раскрываются во время приготовления и удаляются из пасты во время еды.


[Закрыть] и панна-коту на десерт.

Я обнимаю ее:

– Вот это моя девочка. Я все сделаю.

Энола для меня как младшая сестренка, которой у меня никогда не было. Ей я доверяю едва ли не больше, чем Гору и Данте. От одной мысли, что Сет может ей навредить, у меня сжимается сердце. Я намерен защищать пери от него, чего бы мне это ни стоило. Если Сет не станет держаться от нас подальше, на этот раз битва будет не на жизнь, а на смерть. В этом мире останется только один из нас: либо он, либо я. И я не позволю ему вернуться с нами в Атлантиду. Если этот день вообще когда-нибудь наступит.

– Пошли готовить, – зову я, вставая. – Наша английская леди умирает от голода, а мне не хочется, чтобы у нее еще сильнее испортилось настроение.

– Наверняка она съест один листок салата, – желчно откликается Энола.

Очень сомневаюсь. На меня она не произвела впечатления девушки, которая чересчур заботится о внешности и еще больше о том, что о ней думают другие. Кстати, для Нейт это было очень важно.

– Мы должны вести себя с ней мило и вежливо, даже если для этого придется сильно постараться.

Энола морщит маленький носик:

– Еще сильней?

Продолжая смеяться, мы переступаем порог кухни. Нефертари уже устроилась за стойкой, как у себя дома. С помощью кофемашины, с которой любому другому в первый раз потребовалась бы инструкция или обучающий урок, она приготовила себе капучино и уплетает минс пайс[13]13
  Минс пайс (англ. Mince Pies) – традиционные английские рождественские пирожки из песочного теста в форме небольших корзиночек со сладкой начинкой из сухофруктов.


[Закрыть], которые я позавчера испек для Энолы. Это ее любимая выпечка. Большинство британцев едят эти маленькие пирожки только на Рождество, но подруге все равно. Она столько всего делает по дому, так что это меньшее, чем я время от времени могу ее побаловать. Сейчас она подлетает к нашей гостье и вырывает у нее тарелку, где, к сожалению, осталось всего два одиноких пирожка.

– Ты вообще жевала? – спрашиваю я у Нефертари.

У нее до сих пор полный рот, поэтому девушка просто мотает головой.

– Такие вкусные, – умудряется выговорить она как истинная леди. – Откуда они?

Я иду к холодильнику, чтобы вытащить все необходимое для готовки.

– Я сам пеку. – А когда вновь поворачиваюсь с моллюсками и маслом в руках, Нефертари смотрит на меня огромными круглыми глазами. Спроси меня кто-нибудь, чем можно удивить эту женщину, мне бы ничего не пришло в голову. Но, очевидно, кое-что все-таки есть. Мужчина, умеющий печь. Я лишь пожимаю плечами: – Это меня расслабляет и помогает собраться с мыслями. Кроме того, Энолу надо регулярно кормить, иначе у нее портится настроение.

– Эй, – возмущается моя лучшая подруга, – это неправда.

– Меня тоже надо регулярно кормить, – одаривает меня широкой улыбкой Нефертари.

Перед моим мысленным взором тут же мелькают неприличные картинки того, чем бы я с радостью ее накормил. Обнаженную и в постели. Не последнюю роль в этом играют клубника и мороженое. Прочистив горло, я достаю из кухонных шкафчиков чеснок и чиабатту.

– Тебе можно доверить нож, чтобы нарезать хлеб, или при первой же возможности ты метнешь его в меня? У нас тут все помогают.

– Раз ты вежливо меня об этом просишь и готовишь для меня, – отвечает девушка, – обещаю держать себя в узде. Нельзя кусать руку, которая тебя кормит.

– Хорошая позиция.

Принимаясь за работу, я перестаю обращать на нее внимание.

Все уже почти готово, когда час спустя с подавленным выражением лица и пластырем на носу возвращается Гор. Данте настаивает на том, чтобы накрыть на стол в столовой. Этот педант даже складывает журавликов из тканевых салфеток. Я, кстати, понятия не имел, что они у нас есть. Иногда я скучаю по временам, когда мы устраивали в этом доме дикие оргии.

– Вкусно пахнет. – Гор замирает в дверях кухни.

Нефертари натирает пармезан в маленькую мисочку и потягивает белое вино из бокала. Не пьет она на заданиях, конечно.

– Он никому не дает пробовать, – жалуется она раненому богу.

– Это у него такая причуда. Хочет, чтобы потом мы все сидели за столом и хвалили его.

Взяв миску с сыром, девушка направляется к Гору и кладет руку ему на плечо.

– У тебя все хорошо? – спрашивает она так мягко, как со мной еще никогда не разговаривала. Что она себе напридумывала? Гор вообще-то недавно вызвал солнечное затмение. Девушка должна его бояться, а вместо этого нянчится с ним. С ней определенно что-то не так.

– Сойдет, – отвечает он. – Я тебя напугал?

Она отрицательно качает головой.

– Для этого нужно нечто большее, чем небольшой спонтанный фокус с потемнением.

Рассмеявшись, Гор быстро наклоняется к ней и целует в щеку.

– В следующий раз постараюсь сильнее.

С чего он решил, что может позволить себе подобное? Нефертари же сует ему в руку мисочку с сыром. Мне бы она надела ее на голову, если я хотя бы попытался ее поцеловать.

– Лучше сделай что-нибудь полезное.

Довольный Гор удаляется в столовую, наверное, чтобы повиниться перед Данте и Энолой, которые простят его так же быстро, как Нефертари. И так всегда. Ему можно творить все, что вздумается.

Я вынимаю из духовки подрумянившиеся куски хлеба.

– Сможешь намазать их томатной смесью?

– Конечно. Для этого ведь не нужна наука.

На меня девушка даже не смотрит. Не то чтобы меня это так уж волновало, просто бросилось в глаза. Я молча делаю пюре из клубники и посыпаю смесь сахаром. Потом останется просто разложить ее по стаканчикам. Времени маловато, но надеюсь, сливки все равно достаточно схватятся. Данте возвращается на кухню, и я ему рад, поскольку тишина к тому моменту кажется уже странной.

– Кому еще белого вина? – спрашивает он, шагая к холодильнику для вина.

– Я выпью еще один бокал, – говорит Нефертари, соскребая с тарелки остатки томатной пасты. – Но стакан воды за едой тоже не помешает.

– Любой каприз, принцесса.

Она закатывает глаза, но не спрашивает, почему он ее так называет. Это прозвище, которое дал Рамзес II своей любимой жене задолго до их свадьбы и продолжал пользоваться им после заключения брака. Когда она умерла, фараон был безутешен. Он пережил супругу больше чем на сорок лет. Целая вечность для человека. Я потерял Нейт почти двенадцать тысяч лет назад. Единственным плюсом в возвращении Сета станет то, что я смогу исполнить свое обещание отомстить.

Взяв доски с брускеттами, я иду в столовую, где за столом уже устроились о чем-то хихикающие Гор и Энола.

– Что ж, приступим, – потирает ладошки Гор.

– Сначала дамы! – одергиваю я, когда он тянется за едой. Исида совсем его избаловала.

Нефертари накладывает себе щедрую порцию. Я подмигиваю Эноле, но та лишь морщится. В ее теорию с одним листиком салата мне и так не верилось. Нефертари точно из тех женщин, которые любят получать удовольствие. В эту секунду у меня появляется ощущение, как будто я знаком с ней гораздо дольше, чем на самом деле. После того как затонула Атлантида, мы больше никого не принимали в свой круг. Не могли и не хотели заменять погибших друзей. Не исключено, что тем самым мы еще и наказывали себя. В отличие от меня, друзей не призвали к ответственности. Но я все равно видел, что они тоже по-своему раскаиваются.

Какое-то время слышится только довольное жевание, пока Данте не поднимает бокал:

– За кулинарный талант Аза и за дружбу.

– За дружбу, – повторяем Гор, Энола и я.

Нефертари пусть и поднимает бокал, но молчит. Я не воспринимаю ее незваным гостем, и это ошибка. Девушка не одна из нас и понимает это. Когда задание будет выполнено, мы исчезнем из ее жизни, а она – из нашей. Ни один человек не сможет надолго стать частью нашего общества. На мгновение мне становится ее жаль. Если мои сведения верны, у нее совсем нет друзей. Только брат, и тот скоро умрет. Мое обещание ничего не сто́ит. Я не решаю, жить кому-то или умереть, хоть Нефертари и цепляется за эту надежду. Возможно, надо сообщить об этом, но тогда мне нечем будет давить на нее. При одной только мысли о том, как она живет с прислугой в своем огромном поместье или путешествует по слишком опасным поручениям, у меня на лбу выступает испарина. Наверное, я мог бы издалека приглядывать за ней. Не будет же она вечно этим заниматься. Максимум лет двадцать – тридцать, если раньше не выйдет замуж и не родит детей.

Собрав пустые доски, я иду на кухню накладывать пасту. Гор следует за мной, наливая воды в графины.

– С тобой все в порядке? Ты, конечно, никогда не был болтуном, но сегодня даже сам себя не похвалил за еду.

– Просто беспокоюсь, – признаюсь я.

– В этот раз мы не дадим ему нас одурачить. – Взгляд Гора мрачнеет. – Он сполна получит то, чего уже давно заслуживал.

Мое беспокойство связано не с Сетом, но рассказать об этом другу было бы слишком неловко.

Нефертари ест спагетти с не меньшим аппетитом, чем все мы. Закончив, промакивает губы салфеткой и отодвигает тарелку в сторону. Она сидит с очень прямой спиной и не теребит руками ни бокал, ни приборы. Как бы ни хотелось, скрыть аристократическое воспитание у нее не получается.

– Давно я так вкусно не ела. Тебе стоило бы открыть ресторан. Люди бы валили к тебе толпами.

– Поваром я бы вряд ли смог себе все это позволить, – отвечаю я, указывая на жутко дорогой интерьер. Бессмертие имеет одно неоспоримое преимущество: если действовать с умом, у тебя очень много времени, чтобы скопить богатства.

– Скорее всего, нет, как и частные апартаменты в «Rosewood» для встреч с женщинами, – отзывается Нефертари, и осуждение в ее голосе невозможно не услышать.

Гор тихо смеется. Значит, кто-то разболтался. Вообще-то, моя личная жизнь – не ее дело.

– Как хорошо, что у меня есть и другие способности.

Она выгибает бровь:

– Девчонки за все, что угодно аристоям, да? Блестящая карьера.

Я откладываю салфетку. Если ищет ссоры, она ее получит.

– Ну нельзя сказать, чтобы ты много извлекала из своих способностей.

– Что ты имеешь в виду? – хмурится она.

Умеешь подавать, умей и принимать.

– Ты очень умна и могла бы быть лидером народа, но вместо этого прячешься с больным братом у черта на рогах или в полном одиночестве разъезжаешь по свету. У тебя даже друзей нет.

Данте рядом со мной со свистом втягивает в себя воздух:

– Довольно, Аз.

– Мне не нужны друзья. У меня есть Малакай! – огрызается Нефертари, не обращая на него внимания.

Прежде чем я успеваю выпалить: «Это ненадолго», Данте кладет руку мне на плечо:

– Я думал, от хорошей еды вы станете расслабленными и довольными. Как вижу, я ошибался. Но, может, отложите перебранку на потом? Вместо этого перед десертом неплохо бы взглянуть на послание на поясе.

– Хорошая идея. – Чересчур резко отодвинув стул, я поднимаюсь.

– А тарелку за собой убрать не хочешь? – кричит мне вслед эта заноза.

– Я готовил. Остальное – не моя забота.

– Такие правила, – с дружелюбным видом объясняет Гор, и у меня за спиной слишком громко звенит посуда. Я направляюсь в кабинет, чтобы достать ремень. Посмотрим еще, кто кого. Как будто какой-то там человек может мне указывать, что делать с моей бессмертной жизнью. Кем она себя возомнила? Вести себя с ней вежливей и сдержанней оказывается невыполнимой задачей быстрее, чем я опасался.