Текст книги "Кангюй. Парфяне"

– …Не спорю про миропорядок, Аргей. Порядок есть, тому не счесть подтверждений. – Кассандр волнуется, его голос дрожит. – Хаоса безумия вокруг нас нет. Красота гармонии присуща природе. Твоё лицо красиво, красиво и моё. Но как, если тот порядок совсем иной, чем мы предполагаем? И до нас тому иному порядку-космосу дела нет? Вселенная безгранична. Вселенная неизменна. Можем лицезреть её дивное вечное великолепие. Роскошен небосвод. Посмотри, над нами появились первые звёзды, но ведь звёзды не рождаются и не умирают по прихоти людей? Солнце исчезло при закате и светило восходит утром не по людской молитве. А раз так, то выходит – космос-порядок вовсе и не для нас создан богами?

Спросишь меня – для кого сотворён космос-порядок? Для кого блистают звёзды? Быть может, богами космос создан для богов? Вселенная создана богами для богов? Кто поддерживает миропорядок во вселенной? Удержать в пустоте звёзды ведь, верно, требует неисчислимо много огня? Для кого затрачивается столько усилий? Ты здраво рассуди – во вселенной предпринимаются невероятные колоссальные расходы божественного огня и всё-то вершится богами для получения каких-то жалких людских молитв и жертв?

Разве мне или тебе требуется почитание, скажем… муравьёв? Не услышу их молитв, не увижу их жертвоприношений в мою славу, не увижу их алтарей и храмов в мою честь да в густой траве сокрытых, ибо занят я делами человеческими, что величественнее забот об их муравейнике. Так и тут. Кто мы для богов? Что им наше почитание? Чем они, могущественные боги, заняты?

Боги построили вселенную из пустоты, хаос сменили законом, во мраке тьмы зажгли звёзды. Не нуждаются всесильные боги в жалких храмах людей, ибо они, бессмертные, ещё до появления людей давным-давно воздвигли громадный храм для самих себя. Звёзды на небе снабжаются бессчётно огнём и удерживаются на неизменном месте вовсе не для радости смертных, но для услады их создателей, богов. Не для нас создан космос-порядок. Не для нас, муравьёв, существует великолепная вселенная. Жалкие смертные – нечестивые гости во вселенском дворце богов.

Или как, если тот божественный порядок во вселенной, то есть в огненном храме богов, нерушимый алтарь есть извечно недобрый космос? Извечно злой миропорядок, во вражде жестокий, неумолимый в карах? Жаждет тот гармоничный космос людям, его почитающим, – нет, не добра, а погибели? Как ты или я желал бы смерти-несчастий нечестивым гостям, муравьям, кощунствующим при священнодействии у храма? Наступлю ногой на любопытных нечестивцев, раздавлю их. Повинуйся в моём дворце злой воле моей! Да?

Как будут упорствовать прочие из них, возведут цитадели-укрытия от моей воли, в тех цитаделях установят порядок свой, противный моему, так возьму кирку и разнесу в крошки зазнавшийся муравейник. Нет муравейника, и нет гордыни у муравьёв. Гармония вселенной восстановлена. Никакими жертвами, подношениями и молитвами муравью не сломить волю мою. Согласись, товарищ, жалкий муравей не может подкупить меня, не может муравей и повелевать мной. Муравей может уповать только на чудо. Чудо, что не замечу я муравья и не раздавлю его пятой своей.

Люди глупы. Люди эгоистичны. Богам нет до нас дела. Боги не опекают нас материнской заботой, не поражают нас молниями с небес за тяжкие проступки. Боги не следят за нашими судьбами. Слишком ничтожны мы для властителей вселенной. Боги заняты превосходно-божественным: звёздами, кометами, космосом-порядком во вселенной. На долю людей от создателей миров досталась вечная борьба за существование. Не ты ли мне по прибытии в эфебию в спорах внушал мысли подобные…

– …Помню споры. Милые сердцу воспоминания. – Аргей улыбается. – Только тогда ты был на той стороне, где я сейчас пребываю. Страстно доказывал мне существование доброго божественного промысла.

– Если нашу цветущую Сирию сравнить со вселенной, в которой полисы – это яркие звёзды из созвездий, а нашего базилевса Селевка – с божественным порядком. – Кассандр сокрушённо качает головой. Печалится. – Ты, мой товарищ, в том космосе-порядке ничтожно маленькое зёрнышко, которое скоро-скоро перемелется жерновами величественных амбиций в прах. А я ведь не смогу посетить твою могилу в Бактрии. Несправедливо-жестоко поступает с тобой Селевк. Как коротка жизнь твоя!

Кассандр вытирает слёзы.

– Товарищ мой, мне есть куда вернуться. В могилу я не спешу. Мир живых мне по нраву. Не ты ли… – Аргей подражает голосу Кассандра. Пытается шутить, – …нашёл мне невесту? В повозке давеча обещал похлопотать за меня, уговорить строптивую красавицу на мне остановить выбор. На мне, верном твоём друге по эфебии, а не на каких-то чванливых богачах из буле Селевкии.

Кассандр горестно выдыхает, через силу улыбается, но тему беседы не переменяет.

– Каждый обол посчитан у базилевса. Строгий порядок учёта душ в казначействе Сирии. – Товарищи минуют мост через крепостной ров. – Двух неразлучных стратегов мудрый Селевк предусмотрительно рассорил меж собой. Загодя до прибытия разобщил через папирус при печатях, и не сдружиться старым товарищам вновь. В плане базилевса каждому из нас нашлось своё место.

Кассандр корчит рожицу немого восхищения. Воздевает руки к звёздам.

– Скажи мне, Кассандр, отчего базилевсу понадобилось рассоривать стратегов? – Аргей по тону не спорит с товарищем, лишь интересуется мнением. – Ведь ссоры гегемонов на виду у врагов смертельно опасны.

Кассандр, волнуясь, тихо шепчет:

– Аргей, честно скажу тебе как самому лучшему другу. Стратеги безмерно честолюбивы. Почестей по службе им мало. Грезят оба о власти сатрапа в сатрапии. При удобном случае сместят сатрапа. Войдут в сговор с элефантерией. Гегемоны им лично обязаны возвышением и потому покорно исполнят любой их приказ. Появится новое эллинское царство? Базилевсу настроения в отряде хорошо известны. От сикофантов, верно. – Кассандр опасливо оглядывается вокруг себя. – Да, кругом осведомители – будь осторожен, вельможа, донесут и на тебя. Возможно, Клеон – сикофант? Подхалим старательно доносит на тебя стратегам? Не нравится мне твой возничий. Не доверяй, прошу, никому в элефантерии. Всё ж великий Селевк прав: нельзя взращивать в стратегах гордыню. Как разузнал от воинов в твоё отсутствие – а я, как ты ведаешь, мечтал записаться в отряд на башнях, – Формион храбрый в рубках, вечно страждет рискованных предприятий, жаден до наживы, люди ему доверяют, потому как сама Тихе ему помогает. Это их слова, не мои. По мирному времени Формион – бесстыжий проныра, вотрётся в доверие, обманет, без стыда объедет. Как тебе его поступок с Архелаем? Воители меж собой вынесли суждение о стратеге: «Два лика у одного человека». Полагаю, и согласишься ты со мной, кто-то из отряда по гнусности, следуя наущению Формиона, пока Архелай спал, подбросил тому деньги из казны. Формиону Архелай по службе в Сирии был, со слов воинов, почитай, что родным отцом. Формион называл Архелая «мой благодетель». Так-то! Многомудрый правитель базилевс! Сатрапу Гиркании легко будет рассоренными стратегами править.

– Список армейских развлечений пополнился? – Аргей подмигивает грустному Кассандру. – Уж то не склоки для подчинённых? То борьба за привилегии?

– Привилегии двора, подачки, награды остались в Селевкии. – Кассандр предлагает иное. – Селевк не варваров боится. В Гиркании, увы, предполагаемо ожидается борьба среди эллинов за почести верховной власти. Пока базилевс в Антиохии соберёт большую армию для похода на кочевников, Гиркания, может статься, и отложится от Сирии, как прежде отложилась Бактрия. – Кассандр тяжело вздыхает. – Аргей, зачем я говорю тебе пустое при расставании? Что мне Гиркания и Бактрия? Что мне козни стратегов? Хотел спросить с тебя я клятвы.

– Какие клятвы, Кассандр? – Аргей берёт товарища крепко за плечи.

– Пообещай же мне во странствиях своих остаться верным мудрости Стои, какую обрёл ты в эфебии. И не уподобишься ты стяжателям почестей и славы, что мирным, что бранным. Сохранишь ты память о нашей дружбе. Как тебе моя клятва, Аргей?

– Обещаю тебе! Повторим клятву и вместе, Кассандр? – Аргей с радостью принимает клятву. Кассандр в ответ на предложение товарища укладывает руки поверх плеч Аргея. – Именно эти слова и хотел услышать от тебя. Будет что вспомнить мне в Бактрии.

Юноши троекратно повторяют клятву.

Рано утром, перед восходом, в прохладной темноте Кассандр отбывает с дядей и его слугой в Селевкию-на-Тигре. Аргей подолгу провожает товарища, говоря положенные пожелания путникам, удерживает за полы одежд сокрушённого Кассандра, сидящего на лошади, наконец нехотя отпускает, играет тому вслед мелодию приятно-грустную на кифаре. Проводив товарища, Аргей утирает слёзы, собирается было вернуться к обозу, но, передумав, усаживается, сгорбившись как старик, на придорожный камень и с долгой молитвой богам встречает восход нового дня.

Глава 5. Возничий Клеон

Вернувшись к повозке, Аргей становится свидетелем бурного разбирательства судебного свойства. Оба стратега обходят обоз с поруганиями, допрашивают воинов, заглядывают в телеги, ворошат личные вещи и груз. Командиров сопровождают эллины-поселенцы. Поселенцы свидетельствуют на воителя, замешкавшегося при открывании дорожной сумы.

– Ты залез в дом лекаря? – кричит свирепо Архелай.

– В чём виноват я, элефантарх? – Воитель из обоза оказывается неробким мужем. Вытряхивает пожитки на расстеленную на земле воловью шкуру. – Одежды чистые не хочу, как прочие, кидать на глину. Загрязнятся дорогие наряды! Нагишом ходить? Потом мне стирать хитон. Где стирать? Ужели в вонючей канаве…

– Какой хитон? Какие наряды? Какая стирка? Меня ты не слышишь? Лжец! – Архелай злится. – Куда спрятал краденые целебные травы?

– …Стираное неудобно сушить в переходах! – Воитель спокойно присаживается, бережно раскладывает вещи перед стратегами. Белые, серые, льняные и конопляные ткани скромных одежд действительно у хозяина чистые. – Пыль въедливая с глины, песок всюду в Вавилонии. Ткань выцветет под жаром. Нити прохудятся. Придётся часто штопать. Известно всем – нельзя на солнце одежды стираные сушить.

– Ты меня по стирке поучаешь? – Элефантарх насильно поднимает воителя. Впадает во гнев. Замахивается кулаком. Метит в лицо. Кулак Архелая перехватывает Формион. Он продолжает допрос миролюбиво.

– Предлагаю тебе сделку, знаток стирок. – Формион по-родственному обнимает за плечо обиженного воина. У гиппарха азартно блестят глаза. – Назови мне имя ночного вора, и я выплачу тебе награду. – Формион поигрывает бровями. – Три обола серебром за донос? Ты сможешь потратить серебро уже и сегодня. Согласись, хорошая сделка!

Гиппарх достаёт из кошелька мелкие серебряные монеты.

– Не приму я вашу награду, гиппарх. Ночью крепко спал, оттого вора не видел. – Воин смотрит прямо в глаза Формиону. Лицо допрашиваемого бесхитростно. – Зачем мне красть мудрёные лекарства? Не лекарь я. – Воитель оглядывается по сторонам на рядом стоящих приятелей, ища поддержки. – Ни у кого из нас нет причины похищать в ночи непонятные снадобья – ведь можно обознаться по незнанию и выпить яд! Добровольно от отравы помереть в страданьях? Глуп тот вор, если не знает, что и у кого крадёт.

Воитель громко смеётся над собственной шуткой. Его смех подхватывают обозные возничие. Вокруг устраивается гвалт из хриплых голосов. Сдержанно улыбаются и гегемоны. Осмелев от благосклонности приятелей, допрашиваемый громко оглашает:

– Лекарства у лекаря только лекарь учёный будет красть. Уж такой-то ведает, где там яд, а где там жизнь. Не среди воинов ищите вора, гиппарх. Нет меж нас глупцов. Пересчитайте нас. В отряде за ночь никто не почил от снадобий! Ищите вора среди самих обобранных! Проверим их дома?

Раздаются громкие возгласы согласия с допрашиваемым. Возничие высмеивают поселенцев. К ним прибавляются воины. Хохот над грубыми шутками крайне язвительного толка обрушивается на чиновников. Поток злословия неистощим: то животы округлые заметят, то на крепкие зады укажут, то сверкающие лысины оценят, то двойные подбородки сравнят с отходами готовки. Эллины-поселенцы не выдерживают насмешек «невоспитанного люда», подаются в крепость.

Формион неожиданно припоминает вторую ссору с Архелаем. Два стратега отчаянно спорят о количестве убежавших. Формион настаивает на полном составе. Архелай перечит, упрямствуя «о десятке мазуриков». В дискуссии стратеги доходят до сквернословия. Формион равняет Архелая с «презренными отбросами, несведущими в строгих порядках воинства», Архелай отвечает списком «бестолковых животных, пожирающих сами себя». Обмен обидными словами дополняется во взаимности злобными взглядами ненависти. Наконец Формион первым заканчивает затянувшийся спор, печально громко выдыхает: «Как можно презирать своих же воинов?», презрительно поворачивается к «проигравшему» спиной. Формион видом полон скорби. Архелай торжествует, хохочет, объявляет приказ младшим гегемонам пересчитать наличествующих воителей «днём после расхищения жалования». Удручённые гегемоны нехотя выполняют волю двух стратегов. Ставок на результат спора никто из них не делает.

Аргей взбирается на телегу.

– Вельможа, как мы вас по ночи искали! – В руки юноши вкладывается тёплая глиняная миска с деревянной крышкой. На крышку укладывается начищенная бронзовая ложка. Клеон самодовольно улыбается. – Выполняю я обещания. Самое вкусное, со дна котла, для вас сохранили.

– Благодарю. Не голоден я, Клеон. – Юноша безуспешно пытается вернуть предложенное. – Почему говоришь во множестве?

– Евфем, мой двоюродный брат, обсмеял поселенцев. – Клеон потирает руки. – Пельтаста7777
  Пельтасты (др.-греч. πελταστής) – разновидность греческой легковооружённой пехоты, метатели дротиков. Из вооружения: плетёный щит (пельта) в форме полумесяца, обтянутый кожей, дротики, меч (ксифос), кольчуга, шлем. Синоним наёмника.


[Закрыть], который речи складывал гиппарху Формиону, не помните? Евфем входит во множество. Возничие поддерживают друг друга. В складчину завсегда обедаем. Эранию7878
  Эрония (др.-греч. ερανοι – сбор средств) – товарищество, организующее сбор средств на различные цели; товарищеский обед в складчину; взаимное вспоможение; вспомоществование.


[Закрыть] возничих стратегам не порушить.

Юноша открывает крышку. Из миски благоухает мясной похлёбкой. Похлёбка густая, ячменная, присыпанная специями красного цвета, с тонко порезанными кусочками мяса. Ложка следует за ложкой.

– Гликерия готовила? – Миска пуста. Ложка постукивает по крышке.

– Понравилась её стряпня? – Клеон играет густыми бровями.

– Прекрасно готовит твоя Гликерия. – Ложка облизывается до чистоты. – Откуда она взяла дорогие специи?

– Откуда она взяла специи? Оттуда и целебные травы. – Клеон указывает взглядом на одну из новых амфор в телеге, у самых ног юноши.

– Клеон, не хочешь ли ты мне сказать… – Юноша не успевает договорить вопрос. У телеги появляется младший гегемон с палочкой в свежих насечках. – Пельтаст Клеон, при ксифосе. – Гегемон делает насечку. – Пельта где твоя? На полу телеги? Хайре, вельможа. Ваш венок светит солнцем. Отбываем после переклички.

Гегемон спешит к следующей телеге.

– …Зачем надо было? – Юноша растерянно качает головой.

– Вельможа забыл сказать… – Возвращается гегемон. – …Вас не считаем. Вы общим советом гегемонов сегодня после полуденного привала будете следовать с нами, в голове колонны.

– Нет-нет. Благодарю. Останусь здесь я. – Юноша поглаживает пузатую амфору у ног.

– Доложу о вашем решении стратегам. – Гегемон расстроен отказом. – Вас, вельможа, мы уговорим.

Гегемон удаляется. Аргей встаёт, оглядывает телеги обоза, подсаживается поближе к возничему.

– Клеон, верни незамедлительно владельцам имущество. – Юноша шепчет требовательным тоном.

– И не подумаю. То их пропажа, а моё приобретение. – Клеон нагло улыбается. – Понравились ли вам, вельможа, специи? Понравились! Мне тоже понравились. Со специями похлёбка нарядная вышла!

– Клеон, пропажу обязательно найдут. – Аргей смотрит суровым взглядом.

– Найдут пропажу ещё не раз. Не раз нам прибудет благо. – Клеон улыбается ещё шире.

– За пропажу будут судить. – Юноша не может образумить наглеца.

– Вы будете меня судить, вельможа? – Клеон нежно гладит себя по щекам ладонью руки. – Хотя позвольте – вы уже вынесли суждение о похлёбке. Донесёте на меня стратегам?

– Не я буду судить тебя. Боги определяют судьбы людям. Жертвы твоего промысла, верно, прямо сейчас просят богов наказать тебя. Не боишься тех молитв? – Аргей открывает коробку для венка. Снимает венок с головы, осторожно укладывает золото в коробку. – Клеон, назначаю смотрителем за личными вещами. Может, я переменю твои наклонности?

– Многое просил у богов, жертвы приносил, ничего из просимого не свершилось. Вельможа, боги забыли про людей. Им, им на Олимпе нет дела до нас. Не услышали меня – не услышат и их. – Клеон перестаёт улыбаться, становится серьёзным. – Мне по нраву самому о себе заботиться. Когда мазь для мой спины будем приготовлять, вельможа?

– Клеон, абы знал, что словами своими подвигну тебя на… – Аргей шипит сквозь зубы. Клеон громко кашляет, заглушая гнев Аргея. – …Никогда не предложил бы помощь.

– Вельможа, в школе я на остраконах7979
  Остракон (др.-греч. οστρακόν) – глиняный черепок. Часть стенки разбитого сосуда, использовавшаяся для записей.


[Закрыть] стихи писал. – Клеон показывает ладони. Ладони в мозолях. – Педотриб стегал по рукам за ошибки. Розгами боль чудовищную рукам причинял. С тех пор руки живут отдельно от головы. А голова не ведает об их проступках. Вам не стоит печалиться о чужих преступлениях. Не вы травили псов. Не вы подкапывали под стеной. Не вы отыскивали удачу в темноте. Но вы, вельможа, мне обещали излечение от хвори. Меж нами священное соглашение. Ваш свиток свидетель.

Аргей в ответ громко поёт:

Часто мы думаем зло совершить – и добро совершаем;

Думаем сделать добро – зло причиняем взамен8080
  Феогнид.


[Закрыть].

Такие стихи не царапал на острых остраконах? – Юноша вынимает из мешка отцовский ремень. – Розги нет. Где их сыскать? Кожа по коже, однако, ляжет не хуже.

– С товарищем вели вы беседу. В беседе список развлечений в армии перечисляли. – Клеон протягивает ладони к ремню.

– Сговор по преданной солидарности мне предлагаешь внести в список? – Ремень готовится пуститься в танец. – Клеон, не принуждал я тебя к отнятию чужого у эллина-лекаря. Воровство не развлечение, а порицаемое всеми законами посягательство на устои эллинов. Утаиваю я от стратегов твои ужасные деяния лишь из жалости к твоей спине.

– Вельможа, стыдите вы меня не за присвоение чужого! Обидел эллина – то ставите в укор? – Клеон вновь нагловато улыбается. С кривой улыбкой продолжает: – Устои эллинов? А был бы лекарь вавилонянин, никто бы не помянул его печальную утрату? О-о-о, нет! Нас ожидало бы дивное веселье – его бы вавилонские жалобы-и-стоны стратеги обратили против него же самого. По приговору наказали бы прилюдно плетьми за оговоры чести отряда. Раскаиваюсь за посягательство на собственность эллина. – Клеон сам себя стегает по ладони частью ремня. Хмуро шепчет: – Вельможа, винюсь пред вами! При первой возможности принесу жертвы Асклепию в честь щедрости легко ограбленного.

Не брали у лекаря иного имущества, кроме трав! Нужда по хвори – весомая причина посягательств на чужое. Попроси я лекаря честным способом продать мне спасение – так лекарь без стыда заломил бы цену, про эллинство мне поминая! Не про солдатские оболы торг меж нами бы пошёл, про драхмы серебром он бы со мной надменно-так-чванливо изъяснялся. Не рассчитаться бы я с ним и за полгода. То была его честная цена на мою честную просьбу помочь эллину по хвори.

Клянусь вам, вельможа – убыток лекаря от посещения содеялся незначительный. В хранилище лежало серебро в монете и прутках, ткани цветные и хирургический инструмент, сработанный, я вам скажу, весьма искусно. Мы с братом были бы несказанно богаты, прихвати все лекарские пожитки! Я не вор. Простой я воин. – Возничий смиренно прикладывает ладони к своей груди. Доверительно шепчет: – Поселенцы, вельможа, кто они как племя в нашем народе? Не стоят вашей жалости проныры-поселенцы. Мелкие чиновники – сплошь трусы и лжецы, нет среди них братства. «Мирские»: имя их – ругательство среди нас, а потому как кровавые рубки-битвы, голодное походное житьё им не в усладу. Нас, воителей, такие люди презирают. Мы для них, что для меня бродяги-попрошайки-оборванцы. Презирают нас, их охранителей! Опасностей войны меж тем мирские чураются. «Никчёмное занятие для достойного человека» – так говорят иные про тяжкую военную службу за жалование базилевса. То слышал я, и не раз, в полисах, храмовых поселениях и эллинских, нет, не македонских катойкиях. О-о-о, в «никчёмное» нас определили «мирские»! А их «привилегированное занятие» известно повсеместно – ищут наживу нечестивую, и по счастливому времени, и по опасному. Вот по таким рассуждениям – «мирские» не вхожи в братский фиас8181
  Фиас – религиозное сообщество закрытого типа, образовался из мистов (последователей культа и таинств).


[Закрыть] военного отряда. Право же, обидеть поругателей воинства – совсем не преступление.

– Круговая порука – великочтимый обряд, бравую элефантерию прочно связующий! Стадо слонов вам пример подаёт? – восклицает печально-восторженно Аргей, удивлённый долгой речью молчуна Клеона. Возничий часто согласно кивает головой. – Стало быть, ты не считаешь меня за «мирского», коли откровенничаешь со мной?

– Вельможа, вы не неженка, с голодом знакомы. – Клеон поглаживает ремень. – И в странствиях бывали. Оттого и возникает доверие к вам.

Раздаётся пение сальпинги, отряд приходит в движение.

– Никто не сбежал! – передают Клеону возничие.

– Архелая надо бы сместить с должности за гнусности! – ликующе следует с телег, далее стоящих. – Стрекалом пройтись бы по нему.

– Всё же Формион не зря возненавидел Архелая! – дополняет бегущий к своей телеге Евфем. Брату отправляет с горечью послание: – Переменился Архелай, недавний правдивый элефантарх!

– Мирской ныне Архелай! – соглашается печально Клеон.

– Мирской! – Новое прозвище элефантарха подхватывают и прочие возничие.

До полуденного привала Клеон молчит. Аргей вспоминает про свиток лекарств, изучает его, иногда вновь и вновь для Клеона читая вслух рецепт обещанной возничему мази. На привале Клеон удаляется ненадолго лишь для того, чтобы вернуться с блестящими маслом лепёшками, очищенным чесноком, свежей зеленью, тягучим чёрным мёдом и родниковой водой в амфоре для Аргея.

– Угощайтесь, вельможа! Гликерия приветствует вас.

От предложенного трудно отказаться. Аргей разрывает лепёшку на половину для себя и половину для возничего.

Клеон оглядывается по сторонам, не найдя никого близко рядом, делится секретом.

– Ваш пояс, вельможа, потайной. – Клеон заговорщицки подмигивает Аргею. – Сокрыто в нём много тайн.

– Какие в нём тайны ты разгадал? – Юноша забывает про еду. Раскладывает пояс на коленях. – Нет в нём тайн. Из Бактр родом, на равнинах бактрийцы украшением пояса носят, обычный, тяжёлый, грубая кожа. Только что камни в нём из моего дома, одно утешение. Наказание его носить. Память об отце.

– Ещё не разгадал, вельможа. Но как волю изъявите, то разгадаю. – Возничий и не намерен шутить. – Каменщиком был я в Смирне. Мрамор плит обкладки для стен храмов полировал. Глаз мой намётан на камень. Трещинки, изъяны, щербинки вижу стародавней привычкой. – Клеон говорит едва слышно. – Собраны камни из наборных частей. Части те перекрывают по сочленениям железные рамки. На одном камне из вашего пояса части слегка сдвинулись под железом, и осыпалась замазка. Незаметно, видно под наклоном. Покажу вам, как останемся наедине, тот болтливый камень. Вдруг во всех камнях потайные пустоты? А в тех пустотах важные послания для вас? Обещаю, никому не выдам секрет пояса, потому как вы не выдали меня.

– Ты полагаешь в камнях пояса пустоты? – Аргей с аппетитом поглощает лепёшку с зеленью. Протягивает возничему пояс. – Разберёшь памятную вещицу, разломаешь крепления, а что, если скажется мой пояс пуст…

– …Смогу слепить и не хуже ваши камни. Вещица ваша не пострадает. Про него я говорил вам, вельможа. – Каменщик Клеон принимает пояс из рук владельца. Указывает на камень в правой половине пояса. Довольно бормочет себе под нос: – Наконец-то нашёл развлечение в походе.

Поздно вечером на привале на ночь командиры чуть не насильно, взяв крепко под руки, уводят друга базилевса к себе в расположение. Клеон следует тенью следом, с радостью, перенося вещи Аргея. Юноша часто оглядывается на телегу, улыбается ей, словно бы прощается с лучшим товарищем.

Через день в бивуаке в окрестностях большого поселения скотоводов, плотным квадратом глиняных домов, с рынком скота, у речушки, Клеон находит Аргея в палатке за чтением. Масляная лампа тускло освещает свиток. В руках Клеона пояс.

– Давно не виделись, возничий. – Юноша первым приветствует знакомого. Поднимается с циновки, выходит из палатки.

– Мне есть что показать, вельможа. – Клеон указывает на спину, украшенную повязкой из серых тряпок-бинтов. – Ваша мазь мне помогла. Близок к излечению. Благодарю вас.

– Ты сам её варил? – Лампа освещает спину возничего. Аргей осторожно трогает пальцами место раны под повязкой. – Уплотнение гнилостное исчезло!

– Вышла мазь по готовке густая, как рыбный клей. Положишь её, так щиплет и жжётся на ране. Хворь гнилостная уходит под жаром. Так действует вавилонское лекарство. – Клеон протягивает маленькую миску с резким травяным запахом. Аргей рассматривает зеленовато-коричневое содержимое. – Возьмите, вельможа, ваша доля храмовых снадобий. Честная мера, треть от всего.

– Принял ты меня в… братский сговор? Из «мирских» я. Родитель мой – чиновник базилевса Деметрия, – посмеивается юноша. Клеон делает обиженный вид. – Прости, дорогой Клеон, позабыл про повышение из «мирских» в вояки. – Заметив появление гегемонов, юноша берёт с собой лампу и удаляется с Клеоном в густую ночь, к кострам возничих.

– Говори, Клеон. Не мучь меня молчанием. Ошибся ты в предположениях? – Аргей заглядывает в глаза возничему. Но вместо ответа получает в руки пакет. – Не стоила твоих трудов та трещинка?

– Вельможа, глаза привыкли к темноте? Вы рассмотрите сами. – Клеон бережно надевает тяжёлый пояс на шею Аргею.

Юноша раскрывает маленький пакет из кусков ветхой промасленной ткани, сложенных крест-накрест, в нём две половинки камня, уложенные друг на друга, и мелкий порошок затирки. Клеон перенимает лампу, Аргей разнимает части камня и тихо стонет от удивления. По центру половинки вделан ярко-красный рубин с миндаль величиной. Аргей поднимает глаза на Клеона. Клеон, словно бронзовое зеркало, отражает точно такое же изумление, что и у юноши на побелевшем лице. Аргей не в силах изъясняться. Приближает половинку с рубином к лампе. Драгоценный камень крупный, правильно огранённый, прозрачный, без изъянов. В глубине рубин играет яркими цветами огня. Возничий с суровым видом шепчет:

– Говорил я, а вы не верили мне. В руках ваших доказательство моих догадок. Тайны в поясе во страсти загаданы! Невероятное любовное послание вам от одного, двух или, быть может, трёх мастеров? – Клеон складывает пальцы при счёте. – Того, кто задумал осознанно послание, того, кто сработал с камнями, того, кто железо варил, того, кто кожу тачал и собирал воедино камни, железо и кожу. Какое продуманное послание! Восхищён чьей-то задумкой! Пиксида8282
  Пиксида – шкатулка.


[Закрыть] для странника из камня для сокрытия драгоценностей от воров? Только ли хитроумная задумка от воров?

Вот обычный камень, что кажется плотью из серой скалы, но нет же, камень с душой из рубина! Железо и кожа – подобающее убранство для благородного рубина. Или то мудрое наставление? Про надлежащую меру людскую? Пламенный рубин – душа? Божественный огонь в сером теле? Писал я в детстве в школе на осколках амфор слова педотриба: «Проживи жизнь незаметным». Сто раз нацарапал, пока зануда не удовольствовался моей грамотностью.

Скромность одежд скрывает душу рубина? Мера надлежащая? Тому роскошному рубину безразлично людское почитание в почестях божественных? Вельможа, уже два дня думаю про камень в камне. Когда достоверно разобрал послание, ощутил нежное попечение, словно бы кто-то укутал меня хламидой в холодный день. А-а-ах! Мурашки по коже. Может статься, и мы, скромные воители элефантерии с железным оружием, в доспехах из кожи – с душой вашего драгоценного камня? Незаметен я, но душа у меня драгоценна!

Редкий красный камень отлили боги из крови коварных духов гор. Духи, в нём живущие, обязательно завладеют помыслами. Эллины творили таинства ваши. Вельможа, я не вор. В прошлой жизни, «мирской», я мастер-каменщик. Ныне – простой воин-возничий на службе базилевса. – Клеон едва слышно выдыхает в звёздное небо. Аргей отрывает глаза от рубина. Возничий горд видом.

– Известен мне этот красный камень. Достался рубин моему предку по разделу добычи из царского дворца Персеполиса. Извлечён из украшений покоев персидских царей. Александр Великий вручил драгоценность в награду за преданность. Отец замучил меня бесконечным пересказом давней истории. Удивлён я несказанно, обнаружив камень фамильный в поясе. Что ж, теперь и ты знаешь родословие моей семьи! Клеон, предложил ты достойные разгадки. Не скрою, досаждал ты мне. Иногда готов был удавить тебя я. Но отныне ты мой хранитель тайн. Надеюсь, в твоём фиасе вояк найдётся место для одного новопосвящённого миста? – Аргей по-дружески хлопает по плечу возничего. – Прошу тебя, хранитель: до прибытия в Сузы склей накрепко половинки, затри шов, вложи послание моего отца обратно в ремень. Более не воруй трав, дам я тебе денег, если потребуются ещё для лекарских упражнений.

Клеон удаляется в темноту, а юноша, дождавшись его ухода, тихо шепчет ночному небу:

– Хайре, Кассандр! Надеюсь, ступаешь ты сейчас по улицам великолепной Селевкии, смотришь на чистейшие звёзды и вспоминаешь меня. Посетил ли ты эфебию? Передал ли мои благодарности и пожелания? Кассандр, винюсь перед тобой, ещё три дня не минуло с твоего отъезда, я же нарушил нашу общую клятву. Видел ли ты когда-нибудь псов, нежно ластящихся, мило машущих хвостом и при том скалящих зубы и готовых смертельно укусить? Били нещадно хозяева псов и кормили, снова били и снова кормили. Пресмыкаются и ненавидят псы. Гнусность вьётся вокруг меня. Поступил я нечестно – воров покрываю в промысле преступном. Потому как страшусь их мести. В друзья к ворам навязался, и тоже по страху. Лгу и ворам и лгу себе. Нельзя ведь лгать! Стыдно мне, стыдно. А я ведь лгу! Гадко лгу во множестве проступков третий день кряду. Лицемер я. Впереди Сузы, за ними Эпифания, потом Рага, и в конце пути Гекатомпил. Вот сколько ещё мне, Кассандр, предстоит двуличничать! Двуличничать-и-терзаться. Мне досталась в подарок от базилевса пытка двойная. До середины лета мучительная стезя растянется. Прости меня, товарищ, за лицемерство! Ибо иначе, по чести поступая, до Бактрии живым я не доберусь.