Текст книги "В одну реку дважды. Сирийская война глазами русского наемника"

Итак, еще одно сражение с участием союзников закончилось бесславным поражением. Сирийцы и в атаку толком пойти не смогли, и трусость свою в бою показали, а наемники и вовсе пострадали впустую, безо всякой пользы для дела. Впрочем, русские легионеры в официальные сводки все равно не попадут. Они фантомы и призраки этой войны. И хотя здесь, на сирийской земле, участвуя в боевых действиях, они выполняют важную и нужную для России работу, там, на родине, об этом никто не должен знать.

Глава 9
Меж двух огней

Тамок лежал на спине, а возле него, пытаясь остановить вытекающую из разорванных сосудов кровь, суетился Манук, один из медработников легиона. Те, кто находился рядом, оказывали посильное содействие: один держал над раненым эластичный пакет с физраствором, другой помогал Мануку с инструментами, несколько человек готовили раскладные носилки.

Взгляд Тамка, мутный от воздействия обезболивающего, выражал боль и недоумение. Как же так, еще несколько минут назад он был подвижен и полон жизненной энергии, перемещался по склону, принимал активное участие в бою, то выпуская короткие очереди из своего АК в сторону духов, то помогая спускавшимся с высоты раненым, забирая у них оружие и подставляя плечо. И вот он уже лежит, а вместо левой ноги у него лишь торчащий из гнезда тазобедренного сустава обрубок кости…

Район боевой операции, где оказался Мартин с группой разведчиков, был ему знаком еще по первой командировке. Тогда Мартин, исполняя обязанности старшего группы, немало побродил со своими парнями по местным горам. За прошедший год расстановка сил в северной Латакии практически не изменилась: правительственная армия так и не смогла продвинуться здесь ни на шаг вперед. На этот раз на данном направлении было принято решение задействовать русских легионеров и сирийских «Соколов пустыни». Обеим ЧВК была поставлена общая задача – сбить противника с горных оборонительных позиций и оттеснить его дальше к границе с Турцией. Русским в предстоящих операциях отводилась вспомогательная роль – сопровождать «Соколов» в наступлении и при необходимости оказывать им огневую поддержку.

Союзники готовились к утренней атаке в привычном для себя бестолковом режиме: полное отсутствие светомаскировки, крики, шум мотоциклов, хаотичное передвижение отдельных заплутавших групп. Как только небо на востоке приобрело окрас мутной серости, отряды наступающих садыков, а с ними и русские наемники двинулись на высоты, занятые противником.

Подойдя вплотную к оборонительной линии духов, легионеры неожиданно для себя обнаружили, что большинства «Соколов», которые должны были стать основной ударной силой, впереди не оказалось. Те же, кто все-таки достиг рубежа атаки, при первых же выстрелах откатились назад, оставив солдат удачи один на один с врагом. Если бы на месте русских оказались американские или европейские наемники, то они наверняка вернулись бы на исходные позиции. Они четко знают границы допустимого риска и умеют их соблюдать, что на самом деле разумно и правильно. Но на высоте перед передним краем противника были русские, а для них пределов нет, и они никогда не откажутся от хорошей драки. К тому же отступать было поздно, и легионеры не задумываясь пошли в атаку. Перемещаясь короткими перебежками на подъем, подавляя сопротивление духов огнем, штурмовики быстро достигли первой линии вражеских окопов. Обработав их гранатами, бойцы устремились к следующим поясам укреплений. Духи, не выдержав напора, начали спешно покидать свои позиции. Отбегая в сторону тыла, они попадали под прицельный огонь легионеров, только увеличивая свои потери.

Группа управления, в которую входил Мартин, к моменту начала штурма подошла к подножию плоской возвышенности, на вершине которой завязался бой. Ратник вел радиообмен с командирами групп, определялся в ситуации и одновременно пытался через переводчика вразумить командиров союзников, чтобы те навели порядок в своих формированиях и отправили людей в наступление.

Мартин, разместившись за каменным валом рядом с позицией снайпера, внимательно всматривался через окуляры бинокля в склоны высоты, пытаясь разглядеть, как действуют его разведчики. Рядом с ним Шунт методично расстреливал из дальнобойного «корда» скатывающиеся с высоты черные фигурки, не давая им перебежать к соседней гряде гор.

Сообщения, поступавшие от Иностранца и Зодчего, внушали надежду на скорое завершение штурма. Казалось, что бой подходит к концу. И тут все пошло наперекосяк. Иностранец, срывая голос от крика, сообщил о разрыве прямо перед линией наступающих ПТУР, выпущенной с позиций союзников. Этим дело не ограничилось: «Соколы», которые так и не пошли в атаку, укрылись у подножия высоты и, не глядя, выставив из-за камней автоматы, начали стрелять в сторону линии окопов противника, где уже находились русские штурмовики. В результате наступающие бойцы оказались под перекрестным огнем: с фронта – духов, с тыла – сирийцев. По рации прозвучали первые тревожные сообщения о раненых.

Ратник, матерясь в эфир, требовал через своего взводного и переводчика, которые находились среди «Соколов», чтобы садыки прекратили стрельбу, а их командиры подняли остановившихся у подножия солдат и заставили их идти вперед. Но все усилия были тщетны: сирийцы в атаку не шли, а какие-то уроды продолжали вести огонь по высоте, прижимая наемников к земле и лишая их возможности маневра. Взводный и переводчик, подгоняемые Ратником, метались от позиции к позиции, от одного командира «Соколов» к другому, но все было тщетно. Как они потом сами рассказывали, «все равно находилась какая-нибудь блядь, которая производила выстрел в сторону высоты из миномета или ПТУР. Что же до требования расшевелить своих людей и заставить их идти вперед, сирийские командиры только разводили руками и скороговоркой пускались в настолько длинные и туманные объяснения, что даже переводчик переставал их понимать».

Тем временем слева на склоне горы появились духи, собирающиеся атаковать русских легионеров с фланга. Шунт сразу перенес огонь на них. Но едва он успел сделать несколько выстрелов, как с громким гулом совсем рядом пролетела пуля, выпущенная из вражеской снайперской винтовки. Шунт оттолкнулся руками от камней и мгновенно сполз в укрытие: «По ходу, засекли, надо переждать маленько». Чуть позже он сдвинулся немного в сторону и продолжил свою работу.

Ситуация на высоте стремительно ухудшалась. Духи усилили натиск с фронта и подтянули резерв, да и огонь со стороны союзников не прекращался. Вот уже спустился вниз Зодчий с забинтованной головой – пуля раздробила челюсть. Вслед за ним с перебинтованной голенью, опираясь на подобранную длинную палку, ковылял Самарец. Иностранец сообщал о все возрастающем количестве раненых. Ратник после короткого раздумья дал указание отходить, обеспечив прежде всего эвакуацию раненых.

Мартин, находящий рядом и слышавший все переговоры в эфире, понял, что наступил момент для более решительных действий с его стороны. Не было никакого смысла дожидаться приказа Ратника, который мог и не включить его в состав выдвигающейся на высоту резервной группы штурмовиков. Мартин понимал: его место только там, наверху, где оказались в критической ситуации его парни, и им сейчас хреново. Он их командир, он в ответе за них, и прежде всего перед своей совестью, да и как руководить бойцами, если потеряешь доверие и не сможешь смотреть им в глаза.

Он встал и, согнувшись, пошел в сторону засевших за укрытием сирийцев, рядом с которыми уже стоял Неман, пытавшийся отборным матом заставить союзников двигаться вперед. Подойдя к ним, Мартин извлек из набедренной кобуры «стечкин» и направил ствол пистолета на ближайшего к нему «сокола» с твердым намерением пристрелить его, если он откажется подняться. Глаза сирипута мгновенно округлились, и он вскочил, а вслед за ним поднялось и еще несколько садыков, находившихся рядом. Оглядываясь с опаской на Немана и Мартина, они двинулись вперед. К группе присоединилось и несколько легионеров: всем, кроме сирийцев, было очевидно, что своих на высоте нужно срочно выручать.

Когда стихийно возникший отряд преодолел небольшой участок высокого колючего кустарника, Мартин еще раз убедился в несомненном таланте арабов проявлять чудеса изворотливости, когда дело касается их собственной жизни. На выходе из зеленки никого из «Соколов» рядом не оказалось – все попрятались в густом кустарнике и на открытый участок перед подъемом уже не вышли. Вот тут-то Мартин их по-настоящему возненавидел.

Легионеры поднималась по каменистому склону в обход тропы, цепляясь за невысокие жесткие кусты. Подойдя вплотную к небольшому плато, на котором закрепились штурмовики, они плюхнулись на четвереньки: огонь был настолько сильный, что стоять, даже согнувшись, было бы верхом безрассудства. Навстречу им, с высоты, сползали раненые, и подоспевшие на выручку товарищи принимали их, забирали оружие и помогали спускаться дальше вниз. Достигнув участка, где уже можно было встать на ноги, одни легионеры поддерживали раненых руками, другие подставляли свои плечи в качестве опоры, уводя их в сторону тыла.

Мартин, расположившись в небольшом углублении, то принимал и передавал оружие по цепочке, то подтягивал раненых бойцов руками и проталкивал их дальше. Время от времени он вместе с другими бойцами отстреливал по половине магазина в сторону духов и в сторону союзников, которые продолжали вести огонь из-за каменных загромождений у подножия горы. Это давало возможность хоть на короткое время уменьшить плотность огня с обеих сторон.

Раненых было много, почти все в ноги, несколько человек – осколками мин. И было уже не разобраться: то ли духи начали обстрел потерянной ими первой линии, то ли это долбаные союзники продолжали бить из минометов по склонам.

Тамок был рядом, еще не раненный. Мартин, перемещаясь ползком то чуть левее, то вверх, заметил Сатану, который, привстав на колено, размахнулся в полную силу и быстро, одну за другой, отправил две ручные гранаты в сторону духов. Неман подполз к Мартину и предложил ему вернуться к зеленке у подножия горы и там организовать прикрытие последней группы, покидающей высоту. Хотя предложение поступило от младшего по должности, Мартин счел его единственно разумным в данной ситуации и не стал «мериться ширинками». Помогая легко раненному в ногу снайперу, он стал сползать вниз.

В зеленке, расставив пулеметчиков по рубежу, Мартин приготовился к встрече последних товарищей с высоты. Еще через десять минут основная группа, перетаскивая тяжелораненых, начала преодолевать открытый участок на склоне горы. Мартин, Чужой и Гор открыли огонь из пулеметов, обстреливая высоту и не давая духам возможности приблизиться к отступающим легионерам.

И в этот момент подорвался Тамок. Помогая пареньку из штурмовиков Ратника, потерявшему ступню при подрыве на мине, Тамок, желая вытянуть его из опасной зоны, коленом случайно придавил взрыватель другой мины, которая была замаскирована рядом.

Мартин подполз к месту, где лежал раненый Тамок, все еще не веря в возможность такого быстрого и неотвратимого изменения. И хотя на войне переход от жизни к смерти или тяжелому увечью может случиться в любой момент, в любом, даже относительно безопасном, месте, привыкнуть к этому все равно было невозможно. Сложно было наблюдать за этим без надрыва и досады, тем более когда видишь перед собой недавнего собеседника или приятеля, посеченного осколками или истерзанного пулями. Тамка погрузили на плащ-палатку, оставив изуродованный взрывом обрубок ноги на высоте – вытащить его не представлялось никакой возможности, слишком много было раненых, да и неоправданно высоким был риск потерять еще одного бойца из-за непрекращающегося со всех сторон огня.

Все солдаты удачи отошли в безопасное место; на высоте, которую уже обрабатывали минометчики, никто не остался и никого там не бросили.

В лагерь возвращались молча, лишь коротко отвечая недружелюбным матом на приветствия встречных «Соколов». День был нефартовый, хотелось быстрее покинуть это место и не видеть копошащихся и снующих вокруг сирипутов. Вероятно, понимая настроение русских, сирийцы сторонились.

«Может, это нам не везет и у них все-таки есть настоящая армия, где воюют достойные солдаты? – крутился вопрос в гудящей голове Мартина. – Ну не верю, чтобы они все были такими. Это их страна, и решается вопрос, быть ей или не быть. И если они не окончательные дебилы, то должны это понимать. Только способность народа идти на жертвы ради своей родины определяет существование суверенного отечества».

Через месяц, уже в России, Тамок умрет в госпитале – работа наемника предполагает и такие последствия. Пухом тебе земля, брат.

Глава 10
Упущенная победа

Герасим, командир взвода разведчиков из роты Мартина, еще раз внимательно осмотрел своих бойцов, собравшихся у разрушенного строения, проверил работоспособность тепловизоров и, убедившись в готовности парней к выходу, спокойным ровным тоном начал доводить до них боевую задачу. Легионерам предстояло в обход укреплений противника выйти в тыл к обороняющимся духам. Этот маневр, по задумке российских советников из штаба управления операцией, был призван обеспечить успех сирийской утренней атаке на данном участке. Вкупе с действиями сирийцев на соседнем направлении, где работала группа Зодчего, это позволило бы нанести удар сразу с двух сторон и тем самым разрушить хорошо организованную оборону противника. Задача, поставленная группе Герасима, была не из легких. Разведчики имели довольно слабое представление об этой местности, и даже подробное изучение маршрута по карте и с наблюдательного пункта не гарантировало требуемый результат. В горах, особенно в темноте, сбиться с намеченного пути – дело плевое. К тому же не было четких данных о расположении позиций самого противника. Ни картинка от беспилотника, ни результаты наблюдения не давали ясного представления о том, где находится враг и какими путями он перемещается. Но группа Герасима была сработанной и опытной, и выполнять подобную задачу разведчикам приходилось не впервой.

Шли медленно, время от времени замирая, прислушиваясь и осматривая в тепловизоры местность по направлению движения. В любой момент можно было наткнуться на вражеский подвижной патруль или дозор либо, с учетом наличия у духов приборов ночного видения, быть замеченными с позиций противника, что неминуемо привело бы к бою с непредсказуемым исходом. Группа перемещалась, прячась за камнями, тем самым уменьшая вероятность своего обнаружения и обеспечивая себе прикрытие в случае боя. На преодоление пяти километров до заданной точки понадобилось больше трех часов. Тщательно сверив данные навигатора с картой и местностью, Герасим убедился, что отряд вышел к правильному месту. Приказав разведчикам затаиться и ждать, он в паре с одним из бойцов, взятым для прикрытия, поднялся выше, чтобы сориентироваться и определить положение врага.

Долго идти не пришлось: как только показались очертания высот и начала раскрываться панорама горного массива, он почувствовал близость врага – пахло костром и приготовленной пищей. Герасим и напарник укрылись за камнями. Осторожно осмотревшись, разведчики сразу определили на противоположной высоте укрепления и четко различимую дорожку, идущую от позиций вниз и далее на обратную сторону той высоты, на которой они сами находились. Буквально через пару минут тепловизор уловил на дорожке отчетливые силуэты нескольких духов. Просматривая местность восточнее, по направлению маршрута группы, Герасим также обнаружил обжитые позиции врага. Разведчики умудрились пройти в мертвом для обзора пространстве и подобраться к позициям духов, причем так удачно, что теперь держали под наблюдением и сами укрепления, и пути подхода к ним с тыла. От места, где находились разведчики, наводить артиллерию и корректировать ее огонь по врагу было все равно что закатывать верный шар в лузу, легко и приятно. Плюс к этому можно и своими пулеметами перекрыть подход к укреплениям с тыла, уничтожая огнем всех тех, кто попытается прийти на помощь обороняющимся.

Герасим был доволен: в нем проснулся инстинкт охотника, занявшего удачную позицию для отстрела крупного зверя. Через полчаса вся группа разведчиков поднялась к месту, где находился Герасим, и, изготовившись держать оборону вкруговую, замерла в ожидании. Герасим доложил старшему направления Григоричу о том, что группа находится в заданном месте и ждет дальнейших указаний. Движение по дорожке тем временем не прекращалось: духи парами или большими группами поднимались на свои позиции, перенося какой-то груз, – по всей видимости, готовились к отражению атаки и запасались боеприпасами и водой. Примерно через полчаса Григорич вышел в эфир и неожиданно для разведчиков сообщил: «Возвращайтесь, союзники здесь в бой сегодня не пойдут». Легионеры уже не первый раз участвовали в совместных с садыками операциях и насмотрелись всякого, но отказ сирийцев наступать в момент, когда все козыри в их руках, вызвал у них полную оторопь. Взяв под контроль позиции противника со стороны его же тыла, русские наемники практически обеспечили полный успех предстоящему наступлению, садыки же своими решениями свели на нет все их усилия и обесценили смертельно опасные риски, которым подверглась группа Герасима.

После короткого обсуждения решили возвращаться тем же путем. Герасим, опытный, кусаный зверь, знал: при возвращении главное – не поддаться эмоциям и холодным волевым усилием тормозить желание как можно быстрее оказаться в безопасности среди своих. Все то же осторожное перемещение, остановки для тщательного просмотра местности в тепловизор – и снова движение в тишине, когда ловишь каждый звук и запах и ставишь ногу, аккуратно укладывая ступни на поверхность во время шага. Дошли благополучно. Уставшие от физического и нервного напряжения, озлобленные и раздосадованные, бойцы засыпали в палатках, как только принимали горизонтальное положение. О начале наступления на соседнем участке спящие беспробудным сном солдаты удачи не знали. Не подозревали они и о том, что буквально за несколько часов сирийцы дважды загубили блестящую возможность взять крупный укрепрайон и одержать важную победу.

Поразительно, но и русские генералы, возглавлявшие наступательную операцию, не проявили командной воли и не добились от сирийских военачальников активных действий и выполнения поставленных боевых задач. Итогом таких невразумительных решений как русских, так и сирийских командующих стало сорванное наступление, впустую потраченные усилия и бессмысленные жертвы рядового состава. Эта странная война, видимо, так и будет тянуться долгие, долгие годы.

Глава 11
В тылу

На смену первому робкому весеннему теплу в горах Латакии пришел холодный циклон. Над ущельем нависла серая масса тяжелых облаков, из которых время от времени начинала сыпаться мелкая крошка ледяного дождя. Плотная дымка накрыла дальние вершины, по горному плато, на котором разместился лагерь наемников, гулял рваными лоскутами туман. Промозглая сырость пробирала до самого нутра, и настроение у солдат удачи было не самым радужным. На фронте после недавнего неудавшегося наступления царило затишье. Момент для спланированного удара по обороне врага был упущен, да и для того, чтобы вновь настроить союзников на активные действия, требовалось время.

Ратник, не видя смысла в пребывании на мокрых от дождя склонах всего находившегося под его началом отряда, дал добро на поездку в базовый лагерь на побережье. Отбывающих отпускников было не больше трети, так что какого-либо беспокойства насчет обороны позиций возникнуть не могло. Впрочем, в такую погоду и духи в атаку не ходят.

Колонна машин с легионерами двинулась по дороге в долину, манящую свежей зеленью залитых солнечным светом полей, которые хорошо просматривались с вершины горного перевала. По мере спуска по серпантину свинцовые тучи, окутывавшие хребет, сменялись чистым и прозрачным воздухом. На приморской равнине благодать от разлива весеннего тепла ощущалась уже как что-то постоянное и неизменное – холод и сырость гор тотчас позабылись.

Аграрный университет, где располагалась база легионеров, утопал в запахах цветущих фруктовых садов, окружавших уютный учебный городок. Пройдя в корпус, где квартировалась его рота, Мартин снял с себя сырую и грязную верхнюю одежду, надеясь принять долгожданный душ, но его планам не суждено было осуществиться – ворвавшиеся в помещение старшина и техник роты вынудили Мартина погрузиться в накопившиеся хозяйственные дела. Как всегда, решение реально серьезных проблем сопровождалось разного рода взаимными претензиями между старшиной, отвечавшим за административные дела роты, и техником, обязанности которого вытекали из названия его должности. Они, как обычно, не могли поделить сферы влияния.

Техник полагал, что старшина постоянно покушается на его полномочия и вмешивается в его деятельность, при этом сам большую часть времени проводил в расположении роты, вместо того чтобы заниматься ремонтом техники на производственной базе. По мнению Мартина, старшина был хорошим и активным хозяйственником, а техник – деятельным лентяем. Не последнюю роль в их отношениях играла зависть, поскольку старшина мог регулярно выезжать в районы ведения боевых действий и закрывать себе в табеле боевые дни, тогда как техник такой возможности был лишен – ремонт потрепанных машин не позволял фиксировать в табеле повышенные ставки. Глубоко погружаться в их споры у Мартина не было ни сил, ни времени, и он примирительно остановил препирательства, пообещав технику: «Будет техника исправна, будешь иметь и боевые дни, как-нибудь договоримся» – и обратившись с призывом к старшине: «Да не трогай ты водителей, справляйся без них в своих хозяйственных делах», и временно поставил на этом точку.

Душ был уже не таким теплым и приятным, так как прогретая солнцем в резервуарах на крыше вода была слита помывшимися ранее. Сток опять забился – должно быть, чей-то брошенный носок или тюбик от зубной пасты заткнул узкую канализационную трубу слива. Предвкушаемого удовольствия Мартину получить не удалось.

Не успел Мартин переодеться в чистую одежду, как ему пришлось выдержать еще один неприятный разговор – на этот раз со своим непосредственным начальником, Байкером, который руководил всей разведкой легиона. Байкер, вне всякого сомнения, был прекрасным специалистом в разведывательно-диверсионном деле, многое знал и умел, был независим, позволял себе не только иметь собственное мнение, но и высказывать его вслух, что привело впоследствии к его увольнению из конторы. Байкера не устраивало, что Мартин надолго застревал на одном направлении и не появлялся в других местах нахождения своих подчиненных. Мартин сознавал справедливость претензий, но успевать везде у него не было технической возможности – собственного служебного пикапа ему так и не выделили, а на тяжелом «Урале» по размытым дождями горным дорогам перемещаться было опасно, легко можно было угробить и себя, и технику. Недоволен был Байкер и тем, что все ротные дела на базе Мартин передоверил старшине, он считал это неправильным и постоянно вмешивался в них, что, в свою очередь, сильно напрягало Мартина.

После разговора с Байкером Мартин вышел на боковое крыльцо казармы и, к своему удивлению, не обнаружил на стоянке пикапов Ратника. Встревоженный, он быстро направился по узкой асфальтовой дорожке, стиснутой с обеих сторон густым кустарником в человеческий рост, к одноэтажному зданию штаба бригады. Первое, что ему пришло в голову, это срочный отъезд Ратника из-за возможных проблем на фронте. Ратник мог в суете и забыть про разведчиков или просто не счесть нужным их дожидаться, так как после боя за высоту в строю у Мартина, включая его самого, осталось всего пять человек, и их отсутствие не могло сильно повлиять на боеспособность отряда.

Подойдя к штабу, Мартин наткнулся на взбешенного Ратника, который что-то яростно обсуждал с начальником штаба Дунаем. Таким Ратника Мартин еще не видел, хотя уже не раз становился свидетелем того, как тот может выражать недовольство. Вскоре причина такого состояния Ратника прояснилась. Один из водителей «Уралов», оприходовав бутылку водки, купленную в магазинчике прямо за забором университетского городка, залез в кабину своей тяжелой машины и запустил двигатель. Далее все произошло мгновенно. Мощный грузовик с разгону протаранил два пикапа Ратника и превратил их в груду изогнутого и смятого железа, враз лишив штурмовиков столь необходимого им транспорта. Ратник, услышав непонятный громкий шум, выбежал на улицу, где застал картину полного разгрома. Не раздумывая, он вытащил одуревшего водилу из кабины и буквально начал вбивать его в землю, да так, что только своевременное вмешательство присутствующих спасло того от неминуемой гибели под кулаками хорошо натренированного бывшего спеца ГРУ.

Событие было вопиющим: одно дело – потерять технику в бою, другое – из-за неадекватных действий пьяного боевого товарища у себя на базе. Спиртное употреблять во время пребывания в командировке по условиям контракта было запрещено, но не пили при этом только трезвенники и язвенники. Выпивали в меру, и никто на этом не заострял особого внимания. В ЧВК работали взрослые мужики, которые должны были уметь отвечать за свои поступки. К великому сожалению, находились и такие, у которых от алкоголя срезало резьбу и сносило крышу. Но ведь каждому в душу не заглянешь и сразу не поймешь, чего от него ожидать и какие качества могут у него неожиданно проявиться.

Под впечатлением от произошедшего расселись в комнате на совещании, которое проводилось под председательством сразу двух начальников, что было само по себе событием неординарным. Одним из них был сам великий и ужасный Бетховен, командир бригады, другим – важная персона с позывным Блондин. Должность Блондина не мог четко определить никто, но знали, что полномочия он имеет примерно равные с Бетховеном. Оба опытные и бывалые вояки, прошедшие через множество боев и войн, в прошлом кадровые офицеры.

Бетховен начал распекать присутствующих за все подряд, находя тут и там то небрежности в исполнении, то неправильности в понимании. Первому досталось замтеху, начальнику бронетанковой службы. Бетховен в свойственной ему язвительной манере, щуря глаза и разрубая ладонью воздух, долго выговаривал тому за неумение организовать нужный уровень ремонта и обслуживания боевой техники бригады. Замтех, по мнению Мартина, был парнем неплохим, но для своей должности в рядах легиона совсем не годился. В армии главенствует приказная форма решения любого вопроса, не признающая простой здравый смысл. В ЧВК же нужно было включать больше творческой фантазии и в какой-то степени предприимчивости. Оправдываясь, замтех дошел до того, что к чему-то указал на наличие полного комплекта ключей на машинах разведывательной роты при общем дефиците у всех остальных. Мартин даже не нашелся что сказать в ответ на такую странную претензию. Как старательность и рачительность водителей разведроты, собравших полный набор ключей, влияла на остальных, было не совсем понятно. Ситуацию разрядил Дунай, пригрозив, что тех, кого выловят за кражей инструмента, отдадут Ратнику, чем вызвал у всех одобрительный смех.

Потом слово взял Блондин и, густо перемешивая свою речь армейским фольклором с матом и двусмысленными намеками, поведал об общем состоянии дел и планах на будущее. Блондину доставляло удовольствие в своих речах применять едкие шуточки и матерные выражения, в его понимании это было проявлением чувства юмора. Мартина Блондин недолюбливал – видимо, не мог простить разведчику ситуацию с сербом Волком, которого протежировал. Увидев на совещании командира роты разведки, воспользовался возможностью и вцепился в него, обвинив в попытке списать под видом сбитого в бою квадрокоптер, который, по словам Блондина, на самом деле был сломан на базе. Один дрон действительно был сбит в горах пулеметной очередью и пропал, другой, поврежденный во время полетов, был уже почти полностью восстановлен, и обвинения выглядели абсолютно надуманными и оскорбительными. Попытку Мартина объяснить ситуацию Блондин пресек, не допуская никаких возражений. Это была обычная, укоренившаяся в легионе практика, начальники не утруждали себя разбирательствами, принимая на веру первую же подброшенную версию. Обвинениями начальники разбрасывались не задумываясь и любое возражение в ответ на оскорбление могли использовать как повод для увольнения. В тот момент Мартину до скрежета зубов и онемения сжатых в кулак пальцев хотелось врезать Блондину в переносицу между седых бровей, но он сумел сдержаться – так быстро терять работу не входило в его планы. Впоследствии отношения с Блондином наладились, но осадок все же остался.

Дунай на правах начальника штаба обратился к тыловикам: «Есть те, кто идут в атаку с ружьем, а есть те, кто обеспечивает их всем необходимым, но в бой не идут. Так вот, ваши старания, усталость и бессонные ночи – это компенсация за отсутствие риска быть убитыми или ранеными. Зарабатываете вы немногим меньше, а то и больше рядового бойца, так что требую полной самоотдачи, меня ваши недосыпания и недоедания не волнуют. За вашу работу буду спрашивать с вас жестко».

«Отличное высказывание, – подумал про себя Мартин, – вот тебе и подсказка. Пусть техник выполняет свою работу, никакие боевые в табеле ему ни к чему. Недополучит денег, зато не рискует, а мы ему потом, если заслужит, компенсируем все премией».

Совещание закончилось, все разбрелись по своим местам на ночлег, пробивая плотную завесу тьмы фонариками, – электричество, как обычно в это время, отключили, работали только осветительные приборы, запитанные от урчащего генератора. Наутро для Ратника выделили машины из тыловых подразделений, а на вопрос Мартина, когда можно будет уже и ему обрадоваться своему пикапу, замтех развел руками. Отпуск подошел к концу, пора собирать вещи и снова в горы.