Текст книги "Маруся. Провинциальные игры"

Глава 3
Разборки, стрелки, разбитые тарелки

Мне откровенно повезло: Храмов не спал. Сидел за столом, что-то писал – и удивленно поднял брови, увидев меня с малявкой на руках. Не оставлять же малыша рядом с трупом.

– Что случилось, Машенька?

– У меня в комнате труп, – решила не церемониться я. А чего? Лучше одно потрясение, чем три часа нервотрепки.

К чести Храмова, он только удивленно приподнял брови.

– Хм… и давно этот труп там лежит?

– Минут десять, – прикинула я. – Пришел, залез в окно и, кажется, хотел что-то нехорошее сделать.

– То есть…

– Убить меня.

Храмов кивнул и поднялся из-за стола.

– Пойдемте посмотрим, Машенька.

Я не возражала.

* * *

Дохлый труп мертвого человека так и лежал на прежнем месте. Сергей Никодимович наклонился, профессионально (интересно, откуда навыки?) обшарил его карманы…

– М-да. Машенька, вам повезло.

– Правда?

Храмов покачал передо мной черным кожаным кисетом с какими-то знаками, развязал его и аккуратно потащил наружу что-то интересное.

– Смотрите. Артефакт естественной смерти, – передо мной закачалась на шнурке какая-то блямба с торчащей из нее пирамидкой. – Осторожно, не трогайте. Стоит поцарапаться – и вы тут же умрете. От естественных причин.

Руки я и так тянуть не собиралась – на них был ребенок. А подрастет еще – и я его уже не подниму. Такой слоненок становится…

– Надо сообщить Романову, это по его ведомству, – решил Храмов.

Я вздохнула.

– Что будем говорить?

Теперь задумался и Храмов. И быстро пришел к простому выводу.

– Машенька, а как он умер?

Я развела руками.

– Я виновата.

– Вы же маг земли…

– Ну да. Но склонность к некромантии у меня, видимо, есть, – честно созналась я. А что, я же на кладбище что-то почувствовала? Значит, есть! – Я не знаю, как именно это получилось, но… я просто очень испугалась.

Храмов кивнул.

– Понимаю. Стихийная магия.

– Да, наверное… я даже повторить это сознательно не смогу. А ведь этот вопрос возникнет…

– Оставьте этот вопрос мне, Машенька.

– А мне что говорить?

– Спали, проснулись, увидели труп. Прибежали ко мне.

Я кивнула.

– Спасибо, Сергей Никодимович.

– Не за что. Это и в моих интересах, Машенька. – Глаза Храмова вдруг стали живыми, яркими. Словно ему в голову пришло нечто интересное. – Скажите, это ведь – не первый раз?

Я развела руками.

– Нет, не первый.

– Я не ошибусь, если предположу первый случай пару месяцев тому назад, в Березовском? На вечере у баронессы?

Строго говоря, первый случай был с Карпом, но невелика та рыбка.

– Я не хотела. Могу поклясться чем угодно, хоть своим здоровьем. Я не думала, что так получится, и не желала человеку смерти. Хотя она на моей совести.

И солгала, и не солгала. Так-то.

Храмов кивнул.

– Стихийная магия всегда самая сложная. Потому что непредсказуемая.

Мне осталось только развести руками.

– Идите, Машенька, одевайтесь. А я пока пошлю весточку Романову.

Честно говоря, я бы спокойно поспала до утра. А уж потом людей тревожила. Но нет так нет…

И я послушно отправилась одеваться.

Нил сопел у меня на руках, тихо и безмятежно. Я поцеловала его в кончик носа.

– Спасибо, малыш. Ты у меня просто чудо.

Змееныш приоткрыл глазки, зевнул и опять заснул. Вот уж у кого ни угрызений совести, ни душевных терзаний. Хотя мне ли рот открывать? У меня-то их тоже нет.

Надо нацепить это замечательное палевое платье. Когда мы с Храмовым обговаривали гардероб, я специально включила несколько таких нарядов. Не идет мне этот цвет – я в нем кажусь отвратительно нездоровой. В самый раз для полиции. Круги под глазами нарисовать, что ли?

Нет, не стоит. Это тот случай, когда не надо переигрывать. А лучшее – враг хорошего.

Ёжь твою рожь!

С этим недоделанным киллером я совсем забыла, что у меня сегодня свадьба. И ночью поспать не придется…

Думаю, к следующему утру я буду похожа на зомби без грима.

Если б этот ассасин паршивый не помер, я бы его сейчас сама прибила!

* * *

Объяснения с Романовым Храмов взял на себя. Ко мне, как я поняла, претензий не было. Да, покушались. Но кто сказал, что я женщина хрупкая и беззащитная? У меня жених есть, меня обидеть не всякий может, так-то…

Романов не сильно и расследовал вопрос. Умер – и умер, все равно б казнили. Тут другое интереснее – кого хотели убить?

Понятное дело, меня, но как княжну Горскую – или как будущую госпожу Храмову?

Этот вопрос и меня заинтересовал, и сильно. Пришлось рассказать про Милонега.

Романов посетовал, что я раньше не сказала. Я перевела стрелки на цесаревича, получила задумчивый кивок, мол, все правильно, нечего тут языком трепать, и Романов принялся отдавать приказания. Скоро Милонегу придется ой как несладко…

Надеюсь, мне что-то да расскажут о ходе расследования. А пока…

Свадьба.

* * *

Свадьбы бывают разные. Банально, но…

Я бывала едва ли не на всех типах свадеб. От студенческих, с селедкой и водкой в качестве основного блюда, до пышных банкетов, которые можно назвать апофеозом самоутверждения. Распадались и те и другие браки одинаково часто, а если нет разницы, зачем платить больше?

Что-то подобное я высказала и Храмову, когда тот заговорил про свадьбу.

Генерал-губернатор одобрил мой подход, и мы решительно вычеркнули застолье, гостей и прием. Вместо этого был вписан фуршет для тех, кто соизволит прийти. Так, шведский стол, не особо обильный, чтобы никто не напивался и не засиживался.

Равно вычеркнули мы и роскошное платье, и прочие благоглупости. А зачем?

Так что к алтарю я шла в простом белом платье, без всяких изысков. Обычный приталенный силуэт, аккуратный вырез затянут кружевом и кружево наброшено на волосы в качестве фаты. Я давала клятву быть верной и честной, слушаться и повиноваться…

И только мы с Храмовым знали, что клятва не будет скреплена магически.

Венчание проходило в домовой церкви. Приглашенный батюшка вещал о долге и любви, мы вежливо внимали. Свидетели и гости тоже помалкивали. Да и было их не так чтобы много.

Горские – три штуки, мой отец с сестрами. Копиями мачехи, кстати. Братец не явился, ни один, ни второй, впрочем, оно и неудивительно. Слишком все быстро произошло. А братья у меня – один военный, второй в специальной школе. Там еще отпрашиваться надо… проще не связываться.

И Храмовы.

Вот эти персонажи были поинтереснее. Не знаю, когда и как Сергей Никодимович их известил, но…

Стояли, глазами сверкали. Убили бы, будь их воля. Факт!

Я их за это сильно не винила. Чего уж там… богатый, пожилой и смертельно больной дядюшка – женится! А у них, может, наследство уже давно распределено! Уже ясно, что и кому, сколько и когда, а тут молодая жена!

Отвратительно!

Ужасно, кошмарно, недопустимо… только вот поди не допусти! Поздно пить «Боржоми», когда почки отвалились. А священник накладывает благословение.

Я покорно целую распятие… эх, жаль его салфеточкой нельзя со спиртиком. Ну ничего, авось с одного раза микробов не нахватаюсь.

Какие ж у них глаза злые.

Стоит старший брат Храмова. Если Сергей Никодимович похож на луч лазера, то этот – на подушечку для иголок. Толстоватый, опухший, одним словом – никакой. И выглядит старше больного Храмова.

Того болезнь состарила и горе, война и горы, а этого что?

Называется синдром «пережрал-перепил». Живи, ни в чем себе не отказывая, и будет тебе букет проблем. Красивый, медицинский, здесь, кстати, врачи тоже по-латыни говорят. И понять их так же нереально. Видимо – общемировое.

Жена, напротив, сухопарая, тощая, прямая, словно палку съела, глаза темные, злые, буравчиками. Губы сжаты в ниточку, темные волосы гладко зачесаны назад. Ее бы воля – меня бы сейчас распятием не благословили, а огрели по всем местам. Потом еще и добавили.

Сын – копия папаши. Но вот так облизывать меня взглядом все-таки не стоит.

Дочь пошла в мать.

Сестра Храмова вообще не приехала, видимо не в столице сейчас. Ну и пусть ее. Как известно – самая лучшая твоя родня живет на другой стороне планеты. Вот в случае с Храмовыми это факт.

Наконец священник завершает свои читалки и объявляет нас мужем и женой.

Теперь нас можно поздравлять.

Первым подходит мой отец. Хорошая мина при плохой игре – наше все.

– Мария, я рад. Сергей, позвольте называть вас так, на правах тестя…

Они обмениваются рукопожатиями, я целую сестер, правда без особой приязни. Ну так и не с чего ей было взяться.

Не стоило травить тогда еще княжну, она ведь все в дневнике записывала. И как ей платья портили, и туфли, и всякую дрянь подмешивали… понятно, дети не виноваты, они просто за матерью отношение перенимали, но…

Мне их любить тоже не за что.

А сейчас – особенно.

Знаю я эти выходки, потому и за ручонками слежу за шаловливыми… Так и есть. Ножнички.

Не обратила бы внимание, ходила бы с дыркой на юбке.

Дрянь сопливая!

Я ловко перехватываю руку сестрички, так, что ножницы падают на пол со звоном.

– Дорогуша, ты что-то потеряла?

Девчонка покрывается красными пятнами. Я насмешливо смотрю на отца.

– Кажется, у девочки незаурядные способности к шитью? И вышивке?

Иван Горский, соображая, что произошло, сдвигает брови. Не дурак ведь… Потом соображает – и тоже наливается злой краснотой. Оплеуху девчонке при гостях не отвешивает, сдерживается…

Дома, я думаю, малявке еще достанется. Одно дело – воевать в стенах дома, другое – пытаться опозорить семью прилюдно. За такое драть надо. Розгами. Дважды в день в самый раз будет…

Девчонка некрасиво краснеет уже полностью, но молчит. И поделом. Попалась – молчи, а то еще добавят, за чистосердечное-то…

– Братец…

Гриша Храмов цедит слова так, словно они ему язык обжигают.

Сергей не подает виду, также обнимает брата, произносит что-то традиционно вежливое, а я обнимаюсь с сушеной воблой – его супругой.

– Вы просто очаровательны, Мария. Сергею повезло…

– Это мне повезло, – не удерживаюсь я. – Ах, если бы Бог смилостивился и позволил мне подарить супругу наследника.

Судя по гримасе…

Прикопала б она меня здесь и сейчас, да нельзя.

Сынок, Илья Григорьевич, норовит тиснуть меня за попу при братском объятии. Ну, эту науку мы в троллейбусах осваивали в час пик. Жаль, у меня каблук не шпилька, но и так получается неплохо. До вечера прохромает.

А больше никого и нет.

Такая вот счастливая свадьба.

* * *

Вечер выдается еще более счастливым.

Я переодеваюсь в простое темное платье. Храмов тоже в простом выходном костюме, правда, сидит на нем гражданское… не очень. Сразу видно, человек к форме привык.

– Так хорошо?

Маска скрывает лицо, капюшон плаща – волосы.

– Идеально.

На углу уже ждет карета. Закрытая, без гербов, наемная. Она и везет нас к скромному домику из розового камня. Трехэтажному такому, без вывески…

Красные фонари и золоченые завитушки – это дешевка. А реально великосветский бордель – не терпит суеты и обнародования. Там все очень скромно, аккуратно, элегантно…

И приходят туда в масках.

Нас встречает бордель-маман. Вот не знала бы…

Скромное строгое платье. Правда, фигуру оно подчеркивает идеально, портной хороший, сразу видно. И ткань дико дорогая. И украшения.

Но никакой непристойности, никакой вульгарности.

– Господин…

Последняя буква чуть-чуть растягивается.

– Называйте меня Григорием. Моя спутница – Элен.

– Очень приятно, – улыбка полна очарования. – Что я могу для вас сделать?

Храмов подхватывает тетку под локоток, отводит в сторону и принимается что-то нашептывать ей на ухо. Тихо-тихо…

Та мрачнеет, потом оглядывает меня и улыбается.

Что ж…

Выбор сделан, карты брошены. Да и…

Вот честно – не хочу я жить в роли незамужней девушки. Лучше уж вдова с ребенком. Тут есть свои тонкости, но прав у меня будет больше, чем обязанностей.

В чем разница?

Девушка обязана подчиняться всем. Отцу – раз, братьям – два (причем не суть важно, обычно старшим, но бывает, что и младшим тоже), матери – три. Если семья входит в юрт, то обязательно главе юрта. Это четыре.

Про мужа и его родню вообще не говорим.

Пожив в этом мире, я пересмотрела свои взгляды на классику. Если кто помнит пьесу Островского с его великолепной Кабанихой[3]3
  «Гроза», А. Н. Островский. (Прим. авт.)


[Закрыть], так вот, я тетку понимаю. Небось, пожила в атмосфере патриархата – и озверела. Я бы на ее месте и похуже озверела.

Вдова…

Кому я буду обязана подчиняться?

Тут сложный вопрос. Официально я маг земли – так что главе юрта. Но как себя поставишь. Маги – ресурс сложный, загадочный… да, ими можно управлять, можно подчинять, но лучше по добровольному согласию. А то ведь и обратка прилететь может.

Где-то перестараться, где-то недостараться, ни одна клятва не может предугадать всех последствий. Даже об опасности можно предупреждать по-разному. Можно заорать: «Извержение вулкана, бегите, спасайтесь!», а можно сесть за стол и сообщить: «Да, тут через пару часов вулкан откроется, покушать успеем…» Предупредил? Ага, сообщил, порадовал, поулыбался, сел покушать. А вулкан и правда открылся. И сбежать далеко не все успеют, даже если поверят.

Поэтому лучше договариваться полюбовно. Особенно если маг сильный, активный и доказавший свою независимость. У меня это есть.

Подчиняться главе рода Храмовых?

Ну, тут сложно сказать. С одной стороны, я получаюсь младше Григория Храмова по возрасту-статусу. Жена, потом вдова брата, повод для опеки.

С другой стороны – маг земли, мать ребенка-мага… поди надави! Я могу ведь и протолкнуть идею о том, кто может, а кто не может наследовать.

Опекунство над моим сыном или дочерью? Тоже вопрос сложный.

Если я доказываю свою дееспособность, никто у меня ничего не отберет и не заберет. А магам это сделать не так чтобы сложно. Есть хорошие шансы побарахтаться. Что для этого надо?

Выйти замуж за хорошего человека и родить ребенка. Даже не от него. От родственника по крови. От его сына, например.

Эту историю Храмов мне тоже рассказал, скрывать не стал.

После смерти жены и сына… на войну он попал не сразу. Сразу он ушел в глубокий красивый запой. Выходил из него до борделя и обратно.

Вот тогда и вспомнил…

Алина Кальжетова – не первый и не последний случай. Только те, кто поглупее, ищут, где избавиться от ребенка, а те, кто поумнее, – где можно выйти замуж.

Если повезет, ребенок рождается недоношенным. Это и в двадцать первом веке прекрасно практиковалось, у меня так знакомая хвостом вильнула. Ей вообще повезло, она на восьмом месяце была, когда они с мужем в аварию влетели. Не сильно, но роды начались. Машина пострадала, люди целы, но испуг, нервы… Супруг до сих пор уверен, что его сынок родился шестимесячным. Точный-то срок недоношенности ему никто не сказал.

Вот и у Сергея Храмова роман случился.

Дочь купца, симпатичная девочка… отец быстро понял, в чем дело, но было поздно. Ребенок уже образовался. К чести семейства, травить девочку они не стали, выдали замуж, а ребенок родился одаренным… и способности – проявленные.

В папу.

Правда, отец-in-law[4]4
  Father in law (англ.) – тесть, свекор, отчим, здесь используется в значении «отец в законе», «официальный отец». (Прим. авт.)


[Закрыть] об этом не догадывался, да и ни к чему. И так все неплохо сложилось. Сын пошел воевать, заслужил себе уже потомственное дворянство, семья гордится…

Как я поняла, Храмов там тоже лапку приложил, потихоньку. Может, эта помощь и дала ему силы жить дальше? Признать сына он не мог, даже сказать ему о себе, но все же сын.

Только вот по документам – не его. Но ведь не обязательно же объявляться или официально участвовать в жизни малыша? Это было просто невозможно.

Фактически – это разрушить чужую семью, влезть в дела чужого рода, подставить хорошую женщину… нет, на такое Сергей Храмов был не способен. Хотя сына ему повидать несколько раз удалось.

И он отправился воевать.

А там…

Время все расставило на свои места, и Храмов смог помочь сыну. Втихорца, но серьезно.

Сейчас мне предстояло провести ночь с этим самым сыном. Интересно, что именно должна бандерша моему супругу? Думаю, немало, за такую-то подставу.

Меня поманили к высоким договаривающимся сторонам, осмотрели цепким взглядом…

– Главное условие – неизвестность?

– Да.

– Хорошо. Элен, вы понимаете, чем рискуете?

Я вовремя вспомнила о своем «псевдониме» и кивнула.

– Вполне.

– Пойдемте переоденемся.

– Объект хоть издалека покажете? – мрачно уточнила я.

– Покажем…

* * *

Мужчина был весьма и весьма.

Высокий, чем-то похожий на Храмова, с резкими чертами лица, черноволосый и сероглазый, лет сорока. На пальце поблескивало обручальное кольцо, что сразу убавило ему обаяния.

Женатик – в борделе?

Ай-яй-яй…

Обстоятельства, они разные бывают, но как женщина я такого не одобряю. Хотя и сама… гхм.

Душевно ж мы осуждаем других за то, что с легкостью разрешаем себе.

А так – мужчина вполне себе симпатяшный. Встреть я его в том мире, даже не задумалась бы, открыла сезон охоты. Вполне в моем вкусе, ни животика, ни плешки…

На пальце – кольцо с рубином. Маг огня. Тоже – по желанию, можно носить, можно не носить, но если надевать, то вполне определенной формы: квадратный камень в определенного вида оправе, с гербом твоего юрта.

У магов земли – изумруд, воды – сапфир, воздуха – аметист.

Я такое кольцо никогда не надену, женщинам не полагается.

Внимательно смотрю, запоминаю, потом перевожу вопросительный взгляд на бандершу. Та провожает меня в небольшую комнатку. Основная ее принадлежность – кровать. Рядом тумбочка со всяким… секс-инструментом.

– У вашего… клиента особых предпочтений нет, стандартные наклонности, – просвещает меня мадам. – Вы еще девушка?

– Да.

На губах бандерши расцветает улыбка. Явно подзаработает, но мне плевать. Хоть бы и тройную таксу, всякий труд должен быть оплачен. Пусть деньги скрасят ей эту договоренность.

– Советую надеть. – Мне протягивают белое платье. Я беру и киваю. – Служанку прислать?

– Не стоит.

– Лицо…

Я улыбаюсь. И снимаю маску. Это с волосами я сделать ничего бы не смогла, они ни под один парик не влезут, а вот черты лица поменять куда как проще.

Не лицо. Вторая маска из краски. Макияж а-ля Клеопатра. Эффектно увеличенные глаза, причем я сильно подчеркнула их зеленым. Так что нужный оттенок они приобретут, особенно в полумраке.

Правильно нанесенные пудра и румяна легко поменяют очертания скул.

А губная помада легко изменит контур губ, тут главное брать что-то стойкое, чтобы по всему лицу не размазать в процессе. Хотя мало кто будет целовать шлюху. Не в упрек мужчинам, просто так оно и есть.

Поменять прическу, да и сами волосы можно поменять на один вечер, ладно уж. Я вымыла их с басмой, и они стали угольно-черными. Плюс распрямить их под ту же Клеопатру.

Очень нарочитый макияж, скрывающий личность.

Бандерша одобрительно оглядывает меня и кивает.

– Хорошо.

А никто и не сомневался, что хорошо.

Получилась этакая экзотическая смуглая красотка. Ничего общего с Марией Горской.

– Надеюсь, умывать девушек у клиента привычки нет?

Тетка улыбается, понимая, что я нервничаю.

– Таким извращением он точно не страдает. Ждите.

Что мне еще остается?

* * *

Платье садится почти по фигуре, подгоняется достаточно легко, застежками. Снять тоже несложно. Развязать пояс, расстегнуть две застежки, на плече и на бедре, – и остаешься голой, как палец. Не надевать же под него корсет и панталоны?

Я молча сижу на кровати и жду. Полчаса, сорок минут… интересно, зеркало напротив – с двусторонней прозрачностью? Искренне надеюсь, что за нами никто наблюдать не будет. Неприятное ощущение.

По той жизни знаю, что некоторым это доставляет удовольствие, но не мне. Наверное, я другие книги читала или у меня другие вкусы.

Дверь открывается.

Светильники дают мягкий приглушенный свет, я поднимаюсь навстречу гостю.

Вблизи он еще лучше, чем издали. Выше меня почти на полторы головы, широкие плечи, улыбка…

– Однако! Какой сюрприз…

Я молча склоняюсь в поклоне. Меньше слов, больше дела.

– Откуда ты родом, девочка?

– Из Египта, господин.

– И как твое имя?

– Лейла, – выбираю я вполне интернациональное.

– Хм… подойди ко мне, Лейла.

Игра начинает меня забавлять. Медленно подхожу, опускаюсь в поклоне на колени так, чтобы волосы закрыли лицо, стою и жду.

Меня поднимают очень осторожно. Мягко, бережно…

– Ты красивая девочка…

Горячие руки скользят по моему телу, в голове приятно шумит, ноги слабеют…

– Мне позволено будет раздеть господина?

– Да…

Я медленно раздеваю мужчину. Параллельно пользуюсь знаниями еще из той жизни. Здесь коснуться, здесь погладить, словно невзначай, что-что, а таких сведений в интернете было много. Почему бы и не просветиться, если ты хочешь доставить удовольствие себе и партнеру?

У этого мужчины явно нет проблем с потенцией.

Потом я касаюсь своей застежки, смотрю вопросительно и получаю ответный кивок. Можно.

И белое платье падает к моим ногам полупрозрачным облачком кисеи.

Дальше…

Дальше все получается как нельзя лучше.

Единственная ехидная мысль мелькает на краю сознания. В кои-то веки мужчина платит за то, чтобы его поимели. Редкая практика, нет?

* * *

Да…

Для первого раза – более чем достаточно.

Из кровати меня не выпускали часа три, не меньше. И удовольствие я получила. Эгоистом мой партнер не был, обо мне позаботился, неприятных впечатлений у меня не осталось.

Просто – много. Сила трения, она все же есть. И натерло мне достаточно сильно. Это в тот момент не заметно было, а когда запал прошел – засаднило.

Уснул он как собственник. Не выпуская меня из рук.

Я лежала тихо, пока мужчина не расслабился окончательно, потом коснулась его щеки.

Запоминая.

Нос с горбинкой, тень от густых черных ресниц на щеках, высокие скулы, синеватую щетину, которая уже пробивает себе дорогу, твердый квадратный подбородок… не знаю, кто была его мать, но от родителей он взял самое лучшее.

Спи, мой первый мужчина.

Я даже не знаю, как тебя зовут, да и не надо. Ни к чему.

Если только потом случайно столкнемся, но и так вряд ли ты узнаешь в княжне Горской – невольницу Лейлу.

Накинула белую хламиду, вытащила из шкафа свое платье и покинула комнатку. Искупаться и поспать.

Других желаний у меня нет.

Ах да…

Коснулась ладонью живота.

Хотите – верьте, хотите – нет…

Я буквально ощущала под пальцами биение теплого живого сердечка.

С одного раза?

Хм… с первого. Но – не с одного, это уж точно.

Предохранение?

Обычно о нем заботятся в борделях. Мужчины пользуются определенными изделиями, здесь их делают из овечьих кишок. Надежность низкая. Дамы проверяются у врачей, последствия… ликвидируются.

Заклинания? Противозачаточные?

Это, простите, из области сказок. Вмешиваться в функционал организма можно, но сложно, дорого и доступно не каждому встречному. Уж точно не пойдет такое заклинание в массовое производство.

Почему? Да потому же, что и противозачаточные таблетки. Еще в той жизни у меня была знакомая… пропила курс. За три месяца сменила сорок восьмой размер на пятьдесят второй. Потом рассказывала, сколько надо сдать анализов, чтобы подобрать правильные таблетки.

Люди – уникальны, организм у всех различный. Что одному хорошо, второму и на уши не налезет. Так что подобрать общее заклинание для всех просто не получится. А исследовать каждую проститутку частным образом…

Ага, два раза.

Так что забеременеть оказалось несложно, как и предвидел Храмов. Программа-минимум выполнена.

Теперь домой.

Только вот переодеться бы где…

* * *

Долго искать где – не пришлось. Слуга ждал меня под дверью, проводил в комнату, где показал мне на таз и кувшин с водой. Я быстро обтерлась губкой и принялась одеваться.

Храмов вошел, когда я застегивала последние пуговички.

Бессонная ночь далась супругу тяжело. Под глазами залегли синие тени, лицо осунулось…

– Машенька?

– Можем уезжать, – просто сказала я.

И получила в ответ счастливую улыбку.

– Да?

– Да.

– Слава Богу!

Я не могла выказать такой же энтузиазм, но пусть человек порадуется.

– Едем?

– Да.

* * *

Дома пришлось попотеть, смывая краску как с лица, так и с волос. Последние до конца так и не отмылись, ладно, не за один раз. Все равно в прическе оттенок особо не видно.

Арина помогала мне, болтая без умолку.

– Нил всю ночь беспокоился.

– Да?

– Да. Как вы уехали, так нервничал, хныкал, ничего кушать не хотел…

– Солнышко мое маленькое…

Я переживала, и малыш нервничал.

– Потом вроде как успокоился, даже уснул. Но спал все равно плохо, крутился…

Пеленать ребенка я сильно не давала. Пусть дрыгает лапками. Сильнее будет. Да и не нравились змеенышу коконы из пеленок, свободы хочется.

Вот и сейчас он лежал на кровати, сучил ножками, пробовал переворачиваться. А потом еще поползет, еще и на зуб все будет пробовать…

Интересно, как дальше будет?

Сейчас-то я его таскаю спокойно, и вес невелик, и я в форме. А позднее? Месяца с третьего мне бы уже тяжести не таскать… даже такие любимые и обаятельные.

Ладно, разберемся. Аришка поможет.

– Маша, у тебя все в порядке?

– Более чем.

– Тебе точно не причинили вреда?

Я покачала головой.

– Аришка, все в порядке. Вас тут никто не обижает?

– Нет. Нас просто… стараются не замечать. Обидно даже.

– Радуйся. Слуги просто не знают, как себя с вами вести, а гости, значит, внимания не обращают. Вот и проблем будет меньше.

– А обратно мы скоро поедем?

– Со дня на день.

Арина расслабилась.

– Хорошо. Скорее бы…

Я тоже так думала. Ну ее в болото, эту столицу. И на вечеринки меня не тянет, и в магазины… а вот в лощинку хочу. И в горы. И вообще…

Хочу в Березовский.

Но надо дождаться Романова.

* * *

Игорь Никодимович появился после обеда. И выложил передо мной несколько фотографий.

Здесь они есть, хотя и дороги. Дагерротипы, слышали?[5]5
  Историю пересказывать не буду, долго, кому интересно, погуглите Луи Дагера и Нисефора Ньепса. (Прим. авт.)


[Закрыть] В этом мире они назывались ньепсами. Время выдержки одного ньепса – минут двадцать. Людям, конечно, сложно, но чего не сделаешь ради памяти? И сидят, и глядят, и не шевелятся.

Милонега на одной из фотографий я узнала сразу.

– Он.

– Хм…

Я заподозрила неладное.

– Он вообще жив?

– Вообще мертв, – в тон мне ответил Романов. – Убили с помощью боевого артефакта, там только горстка пепла осталась.

Я аж присвистнула от неожиданности. Оперативно работает неизвестный злодей, не успела я настучать, как ниточку тут же и оборвали.

Нет, надо уезжать.

И – быстро!

– Кто это его так?

– Неизвестно.

Я вздохнула.

– Тут я тоже ничем не помогу. Уж простите…

– Мария Ивановна, где и как вы с ним познакомились?

Я подумала пару минут. А потом ехидно улыбнулась.

– Игорь Никодимович, а вы не хотите проехаться со мной к Горским?

– Простите?

Такого предложения глава КГБ (ладно, охранки, но я переиначила для себя) уж точно не ожидал. Я улыбнулась еще раз.

– Я раньше вела дневник. И готова отдать его вам, если вы обещаете не обнародовать мои девичьи секреты.

Романов фыркнул.

– Мария Ивановна, вы так готовы… доверить их моей службе?

– Ничего предосудительного я не делала. И к алтарю шла девушкой, – отозвалась я. – К тому же, Игорь Никодимович, это идеальный способ избавиться от шантажистов.

– Что?

– Чем больше людей в курсе твоих секретов, тем меньше желающих тебя ими шантажировать. А тут все ваше учреждение в курсе будет, куда уж больше…

Романов хмыкнул. Понял, что я шучу…

– Может, мне и будет стыдно за детские глупости. Но пусть лучше мне будет стыдно сейчас, чем больно потом.

– Что ж. Если ваш супруг, Мария Ивановна, не возражает…

– Не возражает, – кивнул Храмов, который присутствовал при разговоре.

– Тогда мы можем поехать прямо сейчас.

Так мы и поступили.

Единственное условие, которое поставил Храмов, – взять с собой хотя бы Ваню. Я и взяла, чего тут спорить?

Нил удобно устроился в слинге, обнимая меня за руку, которой я его поддерживала. Детка моя…

Все, я готова, можем ехать.

* * *

Лицо папаши, когда мы заявились с Романовым, торжественно извлекли мой дневничок и глава охранки прижал его к сердцу, надо было видеть.

И глаза…

Я навеки сохраню это в своей памяти. Жаль, рисовать не умею, еще бы и нарисовала. Вот чертить, план здания набросать – это пожалуйста, а чтобы человека, там, или собачку, цветок красивый… Это – не мое.

Многое мне бы высказал князь Горский, но тут лучше не вякать. С Романовым шутки плохи, это все знали. А потому…

– Мария, передай супругу, я хотел бы приехать сегодня.

– Может быть, завтра, папенька? Мой супруг себя не слишком хорошо чувствует… он слегка утомился.

Намек мужики поняли. И князь кивнул, мол, завтра приеду.

Я передала приветы сестричкам и откланялась.

У меня были еще два дела. И оба хотелось осуществить без свидетелей.

* * *

С Романовым мы расстались за воротами особняка. Ваня посмотрел на меня.

– Маш, куда теперь?

– На почту.

На почте я много времени не провела. Просто сложила в деревянные ящички побрякушки, которые некогда позаимствовала у дам в больнице, и отправила по нужным адресам. Благо узнать их несложно, в «Альманахе» и такое печатают.

Да и чего скрывать?

Где живет, например, князь Горский? В резиденции Горских, ясно же! Где живет Романов? В резиденции Романовых. И адрес половина столицы знает. А вторая может легко найти, просто спросив.

Так что я отправила побрякушки законным владелицам и порадовалась. Все, больше этого груза на моей совести нет. Я страховалась тогда, это так. Но воровкой быть никогда не хотела. Правда, мне просто повезло. Повернись дело иначе – и эти побрякушки могли мне жизнь спасти.

Второй пункт…

Кладбище.

Андрей Васильевич.

Я успела узнать и где его похоронили. Так что цветочный магазин на очереди. Мне нужна большая красивая корзина цветов. Четное число.

И лента с надписью.

«С любовью».

Больше я ничего не напишу. Права не имею. Да и кто я Андрею Васильевичу? Не родственница, не подруга, не, не, не…

Просто одинокая душа, такая же, как он сам.

Просто человек, который ему обязан жизнью.

Как же грустно и тоскливо, когда уходят хорошие люди…

* * *

На кладбище было тихо и грустно.

Те же кипарисы, те же обелиски, только имена другие.

Вот и нужная мне могила, покамест с простым деревянным крестом. Потом, через годик, когда земля осядет, можно и обелиск ставить.

Простой холмик, цветы уже убрали…

Я поставила корзину на землю. Плюнула на все и присела рядом.

– Вот я и пришла, Андрей Васильевич. Здравствуйте…

Песок легко пересыпался между пальцами. Бездумно так…

Шумели деревья, Ваня, которому я на руки передала малыша Нила, отошел подальше и слышать меня не мог. А мне так хотелось с кем-то поделиться…

– Я была в Березовском, Андрей Васильевич. Выполнила вашу просьбу. Как же вы так, не дождались…

Мешочек с землей легко открывается, черная сухая пыль сыплется между пальцами, смешивается с песком, словно бы растворяется.

– Она вас тоже помнит, Андрей Васильевич. Помнила. И ждала. Сейчас душа Алины свободна. Надеюсь, что и ваша тоже… я пока еще ничего не знаю о некромантии, не знаю о своей силе, ничего не знаю. Только вот связями обросла как корабль – ракушками. И очистить все рука не поднимется, люблю я их всех… А еще меня во что-то непонятное тащат. У всех свои планы, замыслы, и никто со мной считаться не будет… выжить бы…

Слезы медленно капают на сухую землю. Сочувственно шумит ветер. И мне очень-очень грустно.

Ничего.

Здесь можно расклеиться. Можно позволить себе поплакать. Побыть самой собой, хотя бы недолго. Не Железным человеком, а просто, обычной женщиной.