Текст книги "Черные перья. Работа для гробовщика (сборник)"

– Роберта убили чем-то подобным?

– Если честно расскажете, что здесь разнюхивали, то я, может, поделюсь с вами подробностями. В конце концов, они все равно попадут в сегодняшние вечерние газеты.

Фрэнсис не поняла смысла последней фразы. Оправдывал он таким образом свою профессиональную несдержанность или проявлял неумение выторговывать для себя выгодные условия?

– Я пришла сюда проверить, нет ли тут кого-нибудь… Или, точнее, чего-нибудь интересного, – ответила она после паузы.

– Вы сначала сказали «кого-нибудь». Уж не привидение ли в виде смуглолицего арапа?

– Какого арапа?

Детектив рассмеялся:

– Похоже, вы не слушаете, о чем сплетничает ваша прислуга. Тогда кого же вы искали? Случайно, не низкорослого рыжеволосого мужчину?

На сей раз он попал в точку и с удовлетворением отметил, как она переменилась в лице, когда был задан последний вопрос. Фрэнсис замерла. Это опытный следователь, напомнила она себе. Такой способен подловить жертву, загнать в ловушку и вынудить сделать опасное признание.

– Я точно пришла сюда не в поисках Генри Лукара, – заверила она. – Выкиньте эту мысль из головы. Даже если бы я пожелала увидеться с ним, а это маловероятно, то не стала бы назначать ему свидание в темной пристройке во внутреннем дворе. Я предположила, что если кто-нибудь крутился вокруг дома в ту ночь, то именно здесь мог спрятаться и незаметно наблюдать за зимним садом.

– Ах вот как. – Детектив развернулся лицом к Фрэнсис и задумчиво посмотрел на нее. – Значит, подобным образом вы рассуждали? Представьте, я тоже. Так и быть, сдержу данное вам слово. Покойный был убит ударом холодного оружия в область груди. Лезвие прошло между четвертым и пятым ребрами, а потом пронзило сердце. И клинок был на пару дюймов длиннее. – Он кивком указал на собранную коллекцию: – Все это коротковато, но я заберу с собой. Пока это все, что мне удалось обнаружить. Других улик нет. – Фрэнсис не успела осмыслить только что услышанную информацию, когда Бриди склонился к ней ближе и тихо добавил: – Я поступил с вами очень благородно, принимая во внимание факт, что вы не посчитали нужным упомянуть о своем присутствии в этом дворе той ночью, когда было совершено убийство.

Она изумленно уставилась на него. Сердце бешено застучало в груди. Ей поначалу даже почудилось, что гулкий стук слышен даже детективу.

– Откуда вы знаете? – Вопрос получился глупым, ведь он содержал в себе признание, и она сама поразилась, как легко сорвался он с ее губ, усугубив тревогу и испуг.

– Горничная вашей бабушки сообщила мне об этом.

– Доротея?

Бриди кивнул. Фрэнсис стояла перед ним, даже не представляя, как прелестно она выглядит, когда свет фонарика причудливо играет в ее волосах, освещая тонкие черты лица и тонкую, изящную шею. Доротея рассказала ему… А Доротею могла посвятить в такие подробности только сама Габриэлла. Странно, что бабушка поспешила передать инспектору столь незначительную деталь, если только у старухи не было на то особых причин. Или же Габриэлла кинула сыщику эту кость, желая скрыть от него нечто более важное.

– Что еще она вам поведала? – спросила Фрэнсис, немного успокоившись.

– Мне бы очень хотелось услышать эту историю от вас самой.

– Хорошо. Я действительно приходила сюда той ночью. Подумала, что не следует вмешиваться в разговор Дэвида и Роберта, и потому спустилась во двор, чтобы проверить, смогу ли разглядеть их через окно. Они обсуждали мою помолвку, и у меня возник естественный интерес к тому, как протекает беседа.

– Да, интерес объяснимый, – сказал Бриди, и Фрэнсис показалось, что его губы сложились при этом в подобие легкой улыбки. – Как долго вы пробыли во дворе?

– Примерно минуту, может, две.

– Не дольше?

– Нет. Я вернулась в дом почти сразу. Я была… То есть меня кое-что испугало.

– Что именно? – вопрос прозвучал обыденно и непринужденно, но самой Фрэнсис рассказ о том, как приоткрылась дверь сарая, дался нелегко.

Получилось не слишком убедительно, но если Бриди ей не поверил, то ничем не выдал этого. Он сделал краткую запись ее показаний на оборотной стороне какого-то старого конверта, никак не прокомментировав их.

– Что вы увидели, заглянув в комнату через окно? – спросил Бриди.

– Дэвид и Роберт разговаривали, – Фрэнсис лгала об этом не впервые, и теперь ложь далась ей легко.

Рука Бриди замерла над бумагой, а его глубоко посаженные глаза приобрели задумчивое выражение.

– Вы уверены, что видели обоих мужчин?

– Да.

– Они просто беседовали?

– Да.

Он вздохнул и убрал конверт в карман.

– Ладно, на этом пока все, – сказал Бриди. – Не смею вас больше задерживать, мисс Айвори. Спасибо за помощь. Кстати, забыл упомянуть об одной важной детали, когда описывал обстоятельства смерти покойного. На задней стороне его черепа остался след от удара, и еще один – на подбородке. Удар в челюсть был нанесен с такой силой, что тот, кто нанес его, скорее всего повредил себе руку. В последнюю неделю вы не раз виделись с Генри Лукаром, который теперь пропал. Не заметили ли вы каких-либо ссадин у него на руках?

В вопросе детектива таился откровенный подвох, и Фрэнсис сообразила, что ее заманивают в ловушку. Детектив-инспектор Бриди все-таки соответствовал описанию, какое мог бы дать сам себе: «Я далеко не тугодум, как вам может показаться на первый взгляд. В этом у вас не должно возникать никаких сомнений».

– Нет, не заметила, – ответила она так холодно, что трудно было понять, делает ли она усилие, чтобы сдержаться, или же просто не одобряет его хитроумных уловок. – На подобные вещи я вообще едва ли обратила бы внимание.

Бриди философски воспринял неудачу с коварно заданным вопросом.

– Видимо, вы правы, – промолвил он, а потом, дождавшись момента, когда Фрэнсис собиралась выйти из двери, неожиданно добавил: – Он сейчас в доме, если хотите знать. Прибыл минут сорок назад и направился к вашей сестре. То есть, простите, к вашей сводной сестре.

Фрэнсис изумленно повернулась к нему:

– Лукар?

– Нет. – Бриди не сводил с нее пристального взгляда. – Лукар все еще скрывается от нас, простофиля безмозглый. Я говорю о вашем женихе, мистере Филде. Вы не заметили его присутствия здесь этим утром? Мне показалось странным, когда он приехал и направился к миссис Мадригал. Но еще более странно, что она согласилась принять его. Но я больше не стану вас задерживать. Вам наверняка не терпится поскорее увидеться с ним. А на меня не обращайте особого внимания. Целый день я буду то уезжать, то снова возвращаться.

Глава 8

Оказалось, что возможно пересечь двор и подняться по двум пролетам железной лестницы, не осознавая своих действий. Даже если бы Фрэнсис прибыла к спальне Филлиды на волшебном ковре-самолете, она и это едва ли заметила бы. До такой степени ею овладел страх. Хорошо еще, что она не ощущала ревности. Если бы к ее чувствам примешивалась столь сильная эмоция, она никогда не решилась бы ворваться к ним так бесцеремонно. Но сейчас она боялась за Дэвида и боялась самого Дэвида. Фрэнсис даже не постучала, а просто распахнула дверь и сразу вошла.

При свете дня современная роскошь комнаты показалась вызывающей. Деревянные панели отделки и мебель в стиле времен регентства придавали спальне чрезмерно элегантный вид, призванный произвести на посетителя ошеломляющее впечатление. Дэвида и Филлиду она застала в позах персонажей картины. Их фигуры отчетливо вырисовывались на фоне богатых и теплых тонов окружающей обстановки. Они сидели по противоположные стороны узкого стола орехового дерева, позолоченный телефонный аппарат стоял между ними. Длинный подол клетчатого зеленого домашнего халата Филлиды ниспадал на пол. Ее руки лежали на столе, и она склонила на них голову с выражением неприкаянности и отчаяния на лице. Дэвид держал ее за запястья. Его руки были сильными и мускулистыми по сравнению с нежной прозрачностью кожи молодой женщины. Он привстал из своего кресла и в целом являл собой застывшее воплощение сочувствия и горячего стремления помочь.

Все это длилось несколько секунд. Еще до того, как дверь закрылась, Дэвид поспешно поднялся, сунул руки в карманы, а его лицо, такое некстати привлекательное для Фрэнсис, сделалось мрачным и смущенным. Филлида медленно выпрямилась и посмотрела на сводную сестру большими, глубоко запавшими бледно-голубыми глазами. Никто не произнес ни слова. В полном молчании прошла почти минута, которой Фрэнсис хватило, чтобы многое понять. Во-первых, она застала эту пару наедине, а во-вторых, они делили между собой некий секрет, в который не собирались посвящать ее. Но, пожалуй, самое сильное потрясение принесла мысль, что не существовало ни малейшей причины, почему все не могло происходить именно так. В конце концов, у нее не было оснований считать Дэвида своей собственностью. Их помолвка являлась лишь формальным актом и отнюдь не предусматривала соблюдение верности друг другу.

Накатившая на нее волна разочарования и одиночества имела, однако, и целебный эффект, вернув способность мыслить здраво. Фрэнсис покраснела, смутившись.

– Простите меня, – начала она. – Мне следует немедленно удалиться или…

Фраза осталась незаконченной. Они совершенно не обращали на нее внимания, зато внимательно смотрели на телефон. И вскоре он зазвонил. Филлида протянула руку и сняла трубку. Ее лицо позеленело, губы плотно сжались, глаза закрылись.

– Слушаю, – хрипло произнесла она.

Фрэнсис украдкой бросила взгляд на Дэвида. Он наблюдал за Филлидой с такой же тревогой, с какой один водитель смотрит на другого, когда тому грозит неминуемая и очень опасная авария.

– Слушаю, – повторила Филлида, и слово прозвучало почти неразборчиво. – Да! Это я… Филлида! О, мой дорогой, не стоит! Не надо так беспокоиться! Что? Я в порядке, в полном порядке! Я просто… – она почти кричала, после чего замолчала, а из телефона доносились возбужденные потрескивающие звуки. – Когда?

Ужас в ее голосе поразил и Фрэнсис, и Дэвида. Ее глаза неестественно округлись.

– Так скоро? Понимаю… Да, я очень рада. Разумеется, рада. Конечно же… До свидания… До свидания, милый…

В телефоне раздался щелчок, но она продолжала сидеть и смотреть перед собой. Дэвид забрал трубку и положил ее на место.

– Ты ни о чем ему не рассказала, – обратился он к Филлиде с упреком.

Женщина покачала головой и расплакалась. Дэвид принялся расхаживать по комнате, позвякивая мелочью в кармане настолько нервно и раздраженно, что этот контраст с его обычной вальяжной манерой поведения удивил Фрэнсис.

– Тебе следовало сделать это! – бросил он через плечо. – Другого выхода нет. Когда он будет здесь?

– В четверг, – в устах Филлиды дата прозвучала объявлением конца света.

– Значит, на следующий день после Мейрика? Вообрази, что случится, если они вдруг встретятся в поезде и новости ему сообщит старик.

– Прекрати, Дэвид! Перестань! Я не вынесу этого. Не вынесу, не вынесу, не вынесу!

Ее речь прервали бурные рыдания. Филлида оперлась руками о стол и лила слезы в таком самозабвении, что на нее нельзя было посмотреть без содрогания. Хотя при иных обстоятельствах над ее нелепой позой стоило бы, вероятно, посмеяться. Дэвид перестал слоняться из угла в угол, подошел к ней, ухватил под руки и резко заставил встать из-за стола.

– Хватит! – воскликнул он. – Останови свою истерику, Филлида. Хватит слез, ты меня слышишь? Ложись на диван и успокойся. Сейчас ты уже ни на что больше не способна.

Он помог ей улечься на кушетку, взял скомканное покрывало и набросил сверху.

– Поспи. После всего этого тебе захочется спать уже через минуту. Отдохни, а потом, пожалуйста, наберись смелости.

Такая жестокость был уместной в сложившихся обстоятельствах. Истерика, устроенная миссис Мадригал, постепенно прекратилась, уступив место чуть слышным всхлипам. Она лежала, спрятав лицо в подушку, а волосы разметались по шелку наволочки. Дэвид ненадолго замер над ней. Постепенно его напряжение спало, легкая тень привычной улыбки промелькнула в уголках глаз, хотя выражение лица оставалось серьезным и сочувствующим.

– Бедняжка, – промолвил он. – Бог свидетель, мне действительно очень жаль.

Филлида не двигалась, и Дэвид повернулся к двери. У Фрэнсис складывалось впечатление, что ее присутствия он вообще не замечал. На протяжении всей этой непонятной сцены он ни разу не посмотрел на нее, но сейчас, уже направляясь к выходу, неожиданно протянул руку и притянул ее к себе, крепко ухватил за талию и увлек за собой в коридор.

– Хорошее же время ты нашла, чтобы ворваться сюда!

– Простите, но я понятия не имела…

Дэвид убрал руку с талии Фрэнсис и мягко склонил голову чуть набок.

– Не надо извинений, дорогая. Пожалуйста, прошу, во имя Христа и всех его апостолов, оставь это. Это был Долли Годольфин. Перед твоим приходом нас предупредили с телефонной станции, что он в любой момент может позвонить Филлиде. Отсюда и нервное напряжение. Только богу известно, откуда поступил звонок. Забыл спросить у этой несчастной девицы. Вероятно, из Басры, если он действительно собирается попасть сюда уже послезавтра. Пойдем куда-нибудь и выпьем. Мне это сейчас необходимо, даже если ты не хочешь.

– Не хочу. Не сейчас.

– Почему? Моя милая девочка, ты же не можешь день и ночь торчать в этом отвратительном доме! Рано или поздно сама получишь нервный срыв. И тоже закатишь истерику. Нужно выбраться отсюда, хотя бы на десять минут. Конечно, тому типу из полиции, который непрерывно преследует меня по пятам, как собачонка, тоже придется прогуляться, но я не вижу оснований волноваться за него.

– Значит, за вами уже установили слежку? – воскликнула Фрэнсис, и Дэвид поднял брови в удивлении.

– Прелесть моя, ты так бледна и трепетна. Ну разве это не очаровательно? Твое общество и льстит такому старику, как я, и заставляет чувствовать себя глуповато. Пойди и надень шляпку. Прошу, не забывай, что с каждой секундой, проведенной с тобой наедине, виноградная лоза любви, обвивающая мое сердце, вырастает еще на полдюйма.

Если Дэвид и насмехался над ней, то едва ли намеренно, а на его высоких скулах проступила несвойственная им обычно краска смущения. Они стояли на просторной полутемной лестничной площадке, окруженные закрытыми дверями, за каждой из которых набирала силу нешуточная драма. Фрэнсис физически ощущала эту мрачную и полную скрытых эмоций атмосферу, все более таинственную и нестерпимую.

– Нет, Дэвид, – решительно отозвалась она. – Я не желаю никуда идти.

Он положил ладони ей на плечи и посмотрел в глаза. Позднее, вспоминая этот момент, она так и не смогла понять, была ли его улыбка лукавой, презрительной или застенчивой.

– Выйдешь за меня замуж уже сегодня днем? – вдруг спросил Дэвид.

– Но зачем? – Фрэнсис была достаточно юной и неопытной, чтобы задать подобный вопрос в неподходящей обстановке.

Дэвид скорчил гримасу:

– Все дело в смазанной йодом руке. По английским законам, жена не может давать показаний против мужа. Это откровенность, на которую ты сама напросилась, дорогая. Пойдешь со мной обедать или нет?

В зале роскошного ресторана «Биарриц» с его геранями, турецкими коврами и почти домашней обстановкой произошел небольшой, но неприятный инцидент. На входе Дэвида задержал для разговора какой-то едва знакомый ему мужчина, и Фрэнсис вошла в зал одна. Бертрам, метрдотель, сколотивший себе целое состояние на том, что встречал каждого клиента с такой сердечностью, словно служил в его семье с самого детства, подыскал ей столик у окна с видом на Пиккадилли. Она едва успела удобно устроиться за ним, как заметила знакомую даму, двигающуюся по проходу в ее сторону во главе небольшой компании. Это была Маргарет Файшер-Спридж с группой приятельниц, только что освободившихся после одного из своих многочисленных общественных дел. Фрэнсис улыбнулась ей, как принято улыбаться человеку, которого знаешь всю жизнь, но в ответ увидела целую гамму сменявших друг друга неприязненных выражений на узком, слегка смахивавшем на попугая лице. Сначала последовала кривая усмешка, потом притворное удивление при встрече, сменившееся плотно сжатыми губами и жестким взглядом. Миссис Спридж прошла мимо.

С Фрэнсис впервые обошлись подобным образом, но она поняла, что ей придется привыкать к такому отношению. Вежливые телефонные звонки, непрерывно раздававшиеся в их доме еще вчера, сначала стали редкими, а затем и вовсе прекратились. Она замерла в кресле, уши горели от стыда. Когда явился Дэвид, он выглядел злым.

– Проклятый репортер! – воскликнул Дэвид, усаживаясь напротив Фрэнсис. – Вынудил меня чуть ли не подписать письменное признание. Они причиняют вам беспокойство в доме?

– Нет. Полицейские сами общаются с ними.

– Да, конечно. Да благословит Господь законы, карающие за клевету и неуважение к суду. А с тобой что стряслось?

Она рассказала о случившемся, а он внимательно слушал.

– Покажи мне ее, – попросил Дэвид, оглядываясь по сторонам. – Вон та старая щука? Не обращай внимания. Представь ее в голом виде. – Он ухмыльнулся, наклонился вперед и накрыл ладонью руку Фрэнсис. – Лучшего средства не существует. Если тебя оскорбляет подобная рыбина, вообрази ее со снятой чешуей. Помогает забыть любые обиды.

Сейчас он защищал ее как ребенка, и Фрэнсис оставалось лишь удивляться, почему ей это нравится.

Обед не доставил им удовольствия, хотя обслужили их быстро. Фрэнсис заметила неловкость в поведении Дэвида, которую не способно было скрыть даже его напускное хорошее настроение. О Филлиде он не упомянул ни разу, а она сама тоже не хотела затрагивать эту тему.

Наконец подали кофе, причем значительно позднее, чем десерт, а вокруг уже крутилась пара официантов, вежливо, но откровенно дожидаясь, когда они закончат трапезу. Дэвид подвинул к Фрэнсис свой портсигар, пристально наблюдая за ней из-под длинных ресниц.

– Долли вернется домой в четверг, – тихо произнес он. – Нам предстоит пережить настоящую бурю, герцогиня. Так что застегни плотнее свою штормовку и приготовься достойно встретить ураган.

– Что вы имеете в виду?

Дэвид откинулся на спинку кресла, продолжая смотреть на нее.

– К дьяволу всех этих старых щучек! – внезапно воскликнул он. – Где находилась ты сама, когда Долли раньше навещал вас?

– По большей части в Швейцарии, где заканчивала школу. Но я, конечно же, виделась с ним.

– Разумеется, – кивнул Дэвид. – Такого трудно забыть. Яркая птица. Никогда не встречал мужчину столь жизнелюбивого и склонного к романтике. Вот и сенсационное возрождение из мертвых типично для него. История поразительная, а венчает все налет сверхъестественности, чтобы довершить героическую картину.

Они немного помолчали, вспоминая рассказы о гибели Годольфина, потрясшие весь мир. Словно вновь повторился случай с пропавшей экспедицией Скотта. Трое белых мужчин в сопровождении группы туземцев оказались отброшены назад непреодолимыми препятствиями, когда уже видели вдалеке свою цель – разрушенный лавиной ламаистский монастырь Танг-Кинг, нависавший над склоном высокой горы. Стихийное бедствие сделало невозможным восхождение, спуск вниз стал опасным. Роберт уже заболел, а туземцы были перепуганы и почти вышли из подчинения. Трагедия стала неминуемой, когда сам Годольфин сломал берцовую кость, преодолевая особенно коварную расщелину. Еще два дня они с огромным трудом продолжали путь, по очереди неся раненого вдоль узкой и почти невидимой тропы. На третью ночь разбили лагерь на краю обширного снежного поля, и в наступившей темноте Годольфин пропал. Деться ему было некуда, за исключением заснеженной пропасти, причем даже туда он смог бы попасть лишь чудом. Туземцы совсем потеряли головы от суеверного страха, а двое остававшихся в живых белых, так и не получив ответа на свои крики и призывы, осознали самоубийственность любых попыток спасения товарища, посчитали его поступок сознательной жертвой и продолжили возвращение одни.

Дэвид покачал головой.

– Неподражаемо, – подвел итог он. – А затем чудо, какое могло случиться только с ним. Все не так уж и плохо, леди. Совсем не так уж и плохо.

Фрэнсис резко выпрямилась в кресле. Обед и смена обстановки вернули ей уверенность в себе, и теперь она чувствовала разочарование в Дэвиде.

– Да забудьте вы о Годольфине! – сказала она не допускавшим возражений тоном. – Если разобраться, то это самая мелкая из возникших проблем! Просто вы позволили Филлиде вовлечь себя в глупейшую сентиментальную историю, которая могла бы иметь трагические последствия в обычных обстоятельствах, но сейчас выглядит совершенно дурацкой. Не будьте безумцем. Не притворяйтесь слепым. Я знала, что Филлида никогда не любила Роберта, и это нам только на руку. Но, кажется, она до сих пор не осознала важнейшего факта. Роберта кто-то убил, Лукар сбежал, но… полицию Лукар почему-то интересует гораздо меньше, чем следовало бы. Неужели вы не замечаете, романтичная вы человекообразная обезьяна, что их в гораздо большей степени интересуете вы?

Дэвид сидел неподвижно, и Фрэнсис вдруг вспомнила, что именно так он выглядел, когда она видела его сквозь окно из темноты двора… Совершенно лишенное всякого выражения лицо, и глаза, устремленные куда-то вниз.

После паузы он произнес фразу, какую она ожидала услышать меньше всего. Проницательную и непростительную:

– Ревнуешь, мой утеночек?

Фрэнсис не выдержала, вскочила и бросилась к выходу. Позднее, когда она уже забыла о нервном напряжении, в каком находилась тогда двадцать четыре часа подряд, ее саму удивила подобная потеря контроля над собой.

Дэвид догнал ее на перекрестке у парка Сент-Джеймс. Он ничего не сказал, а просто зашагал с ней рядом. В исполненном горечи молчании они шли сквозь праздную толпу, минуя старинные и дорогие магазины, где в витринах красовались эксклюзивные образцы сапог для верховой езды, картины и затейливые ювелирные изделия. Словом, все призванное привлечь внимание толстосумов с двух континентов. Вскоре шумные улицы остались позади, и они добрались до исполненной благородной тишины Саллет-сквер.

Газетные фотографы перехватили их, когда они проходили мимо дверей пустовавшего дома на углу. Дэвид ухватил за руку Фрэнсис, побледневшую от неожиданности и испуга, и быстро повел за собой. Его губы сжались, а глаза потемнели от гнева. Несколько зевак болтались на площади – молчаливые, сдержанно любопытные фигуры, видневшиеся при скудном ноябрьском свете. Их вяло пытался прогнать скучавший без дела полицейский констебль. Одна из женщин запала в память Фрэнсис: она стояла на краю тротуара, располневшая и бесформенная, в шляпке по прошлогодней моде, держа корзинку для покупок, и жадным, но в то же время апатичным взглядом всматриваясь в зашторенные окна дома 38, которые, как лица хорошо воспитанных людей, не показывали внешнему миру признаков творившегося внутри ужаса.

Мисс Дорсет встретила Фрэнсис и Дэвида в холле, и ее жалкий облик с покрасневшим носом и налитыми влагой глазами сразу отвлек их от собственных проблем. Она вывалила на вошедших все свои огорчения. История оказалась простой, но с вероятными катастрофическими последствиями. Мейрик застрял в Бриндизи. Произошла одна из тех случайностей, которые всегда возможны, если путешествуешь по Востоку, но почему-то их никогда не предскажешь. В самолете оказался больной желтой лихорадкой, а потому все, кто находился на борту, включая и пассажиров, и экипаж, оказались запертыми в зоне карантина итальянского порта. С этим ничего нельзя было поделать, никто не мог помочь выбраться оттуда. Мейрик попал в плен по меньшей мере на две недели.

– По телефону его голос звучал огорченным, – расстройство сделало тон мисс Дорсет заунывным. – Он только что узнал новости о смерти Роберта. Мне показалось, его сразит сердечный приступ, нашего бедного Мейрика. Какое же страшное возвращение домой его ожидает!

Фрэнсис посмотрела на нее в растерянности. Эта внезапная задержка в самый разгар обрушившихся на них бедствий, казалось, окончательно лишала всех надежды. Только теперь она поняла, до какой степени рассчитывала на быстрое возвращение Мейрика и на магический эффект его умения взять все в свои руки. Потаенная убежденность, что уже завтра все придет в полный порядок, помогала ей держаться, выносить любые тяготы. Теперь же Фрэнсис снова оставалась в прежнем положении и в отчаянном, непереносимом одиночестве.

Голос мисс Дорсет, обращавшейся к Дэвиду, вывел ее из задумчивости.

– Миссис Мадригал сообщила, что вы согласились позаботиться обо всем вместе с адвокатом Уортингтоном. Я так рада, – она говорила на полном серьезе. – Я бы сама занялась делами, разумеется, но подобные вещи требуют участия мужчин. Даже не знаю почему, но это так. Вероятно, сказывается сила традиций. Я только сейчас поняла, насколько быстро все будет происходить. Предварительное заседание, назначенное на сегодняшнее утро, пришлось перенести. Думаю, мистер Бриди даже не собирался являться туда. Вероятно, он заранее знал, что произойдет. Патологоанатом позвонил, пока вас не было. Боюсь, теперь все состоится не раньше, чем послезавтра.

Дэвид нахмурился. Фрэнсис видела это, стоя рядом с ним. Его волосы растрепались, а тонкие черты лица, такие чувственные, но в то же время мужественные, выражали неудовольствие и сожаление.

– Вы имеете в виду похороны? – спросил он. – Уже послезавтра? По-моему, они слишком торопятся.

– Нет, я не об этом, – смутилась мисс Дорсет. – Было произведено… вскрытие, и патологоанатом высказал предположение, хотя и в самых осторожных выражениях, что…

Она замолчала, но Дэвид уже кивал, показывая, насколько ему все ясно.

– Я напрочь забыл о некоторых вещах. Что ж, хорошо. Я возьму на себя проблемы. Отправлюсь к мистеру Уортингтону прямо сейчас. Но стоило бы хранить многое в секрете, правда? Действовать придется деликатно. Тихо, без излишней огласки.

– Да. Нужно проконсультироваться со старой миссис Айвори, но тоже аккуратно. Я пойду к ней, если только вы не пожелаете заменить меня, мисс Фрэнсис.

– Идите вы. Я поднимусь позднее. Мне надо сначала поговорить с мистером Филдом.

Она дождалась, когда мисс Дорсет ушла, и направилась в комнату для завтрака. Дэвид последовал за ней, держа руки в карманах и опустив плечи.

– Филлида сама попросила меня об этом, – произнес он. – Кто-то же должен помочь бедной девушке, хотя это трудная задача.

Фрэнсис показалось важным не то, что эти слова прозвучали как извинения, подразумевая тем самым необходимость оправданий с его стороны, а то, что они задели ее. Она пыталась выкинуть из головы личный аспект их отношений посреди стольких иных проблем, но ничего не могла поделать и покраснела.

– Послушайте, Дэвид, – сказала Фрэнсис, – похоже на то, что все пошло наперекосяк, если иметь в виду наше с вами положение. На прошлой неделе, когда вы проявили ко мне потрясающую доброту и сделали свой невероятно благородный жест, ни вы, ни я еще не предполагали, какие испытания ждут нас впереди. Не хотите ли теперь разорвать нашу с вами шутовскую помолвку? Пусть это выставит нас в глупом свете перед всеми, зато поможет избавиться от многих проблем. Я чувствую себя так, будто втянула вас в неприятную и запутанную ситуацию, ставшую угрожающей, постыдной и, кажется, еще более скверной уже в недалеком будущем.

Она старалась смотреть ему прямо в глаза, но уже после первых ее слов Дэвид отошел к окну и стоял, глядя сквозь тюль на площадь перед домом.

– Я считаю, вам следует поступить именно так, – добавила Фрэнсис.

При этом она понятия не имела, чего ожидать от него, сама не была уверена ни в чем, кроме искренности своего предложения. Девушка думала, что Дэвид высмеет ее, но он молчал.

– Вы еще можете отойти в сторону, – продолжила Фрэнсис. – Вдвоем мы станем парой прокаженных для всех завсегдатаев Пиккадилли, я уже почувствовала это. Не нужно проявлять верность своему слову и держаться за наш уговор. Покиньте меня, пока сами не заразились.

– Именно этого мне и хотелось, – сказал Дэвид. – Нет ничего, к чему я стремился бы сильнее.

– Что ж, тогда уходите!

Он рассмеялся и подошел к ней:

– Милая, ты очаровательна. Для тебя все элементарно, лишено помех, а тропинка лежит среди поляны, покрытой фиалками. Никаких сложностей и запретов. Ты воплощение девичьей наивности и простодушия. В наши дни это редкость и потому так привлекает меня. Все верно. Настал момент, чтобы старый пройдоха унес отсюда ноги. Однако посмотри, пожалуйста, вот туда.

Дэвид подвел Фрэнсис к окну и указал на одинокую фигуру, со скучающим видом присевшую на металлическое ограждение тротуара площади.

– Видишь его? – спросил он. – Служебные башмаки и прочие приметы полисмена в штатском. Если я выйду из дома, он сразу последует за мной. Для меня этот момент не лишен символизма. Впервые в жизни я оказался в капкане, герцогиня.

Рука Дэвида лежала на ее плече, и на мгновение Фрэнсис почувствовала, как его пальцы сжались.

– Но, если бы его там не было, вы бы ушли? – спросила она.

– Господи, да я улетел бы, как на крыльях!