Текст книги "Истерли Холл"

Глава 4

В понедельник утром пятого апреля Джек перебросил через плечо сумку с провизией, взял кайло и лопату и вышел со двора на улицу. Его сопровождал отец. Впереди им предстояла рабочая смена с восьми до восьми. Весеннее утро напоминало зиму. С декабря и до середины марта шли мощные снегопады, так что им не раз приходилось прокапывать дорогу до шахты. Холод не отступал, и лишь изредка выдавались хорошие дни. Этот холод собачий, будь он проклят, принес восточный ветер из русских степей, тут и думать нечего.

Инструменты не так уж много весили, но напряжение не отпускало. Вечеринка стала настоящим праздником, но вдруг теперь, в понедельник утром, когда рабочие в такой холод идут на работу, они ополчатся на его отца?

Они шли по улице, а к ним с разных сторон, ворча себе под нос, присоединялись другие шахтеры со своими инструментами и сумками с едой. Все они направлялись к Оулд Мод. Шахтеры, как обычно, приподнимали кепки, и напряжение у Джека немного ослабло, но, поглядывая на отца, шагавшего рядом, он видел, что у того совсем другие заботы.

– Я должен проверить насосы, парень. Они старые и плохо работают.

– Это ты, старый хрыч, о себе толкуешь? – сзади их догнал Джордж, как обычно, шаркая ногами. Не приведи Бог идти за ним в шахте – пыль он поднимал чудовищную.

Отец засмеялся, и Джек почувствовал, как напряжение постепенно рассасывается.

Мартин, марра Джека, вышел со двора дома своего дяди на Трелони Вэй, 6. Ворота с громким стуком закрылись. Мартин хлопнул товарища по плечу, затем отвесил глубокий поклон отцу Джека. Его собственный отец год назад умер – болезнь под названием «черные легкие» убила его.

– Ну что, Боб, ты наш десятник, только на тебя и молиться. Ты уж позаботься о нас и о насосах, старик, а мы, не сомневайся, позаботимся о тебе.

Боб Форбс улыбнулся.

– Только так, Мартин. Только так.

Джек ухмыльнулся. Пока что все идет хорошо. И только теперь он заметил, что нос у него разрывался от пульсирующей боли. Мать накануне вечером пыталась выпрямить его, но кровь все еще текла. Глаза почти полностью заплыли, но видеть он мог вполне достаточно, в шахте-то все равно бредешь на ощупь. Их догнал Бен, старый марра его отца. Он теперь в паре со своим младшим братом Сэмом.

– Ну что, Бен, нарисуешь нам красивые картинки? – сказал Боб Форбс. Бен, как обычно, энергично хлопнул Боба по спине, и все вместе они продолжали путь, слушая рассказы Бена о трудностях рисования, когда на побережье завывает ветер. Они все знали про ветер, ведь им так часто приходилось ходить на берег собирать морской уголь, но они не прерывали Бена, потому что никто больше не был в настроении разговаривать на пути к Оулд Мод в понедельник, кроме него. Его рассказы успокаивали, поскольку были так хорошо им знакомы.

Джек, Алек Престон и Боб отлично поработали накануне на берегу. Тимми нагружал телегу, хотя ему хотелось быть с отцом у воды. Но кто-то должен был заниматься погрузкой. Весь собранный уголь продали оптовому торговцу – он появлялся по воскресеньям сразу с несколькими телегами. Так было удобнее, чем везти уголь домой и продавать его самим.

– Алек едва успел поставить Старого Сола в конюшню и потом прямиком побежал на шахту, чтобы успеть к вечерней смене. А ты где был, братишка? – спросил Джек Мартина.

– Вчера был день рождения отца, и мать хотела положить цветы ему на могилу.

Все замолчали, даже Бен. Вот уже и шахта. Ветер свистел и стонал в механизмах подъемника. Они остановились у шахтного ствола в ожидании своей очереди. В клеть входили по десять человек. Перед тем как войти, надо взять фонарь из будки и жетоны со щитка, которые они должны вернуть после смены. Возвращенные жетоны означают, что шахтеры благополучно поднялись наверх. Наконец подошла их очередь, и после того как рукоятчик[6]6
  Рукоятчик – рабочий в шахте, подающий сигналы для подъема и спуска клети (прим. пер.).


[Закрыть] три раза подал сигнал, они втиснулись, как сардины в банку, в клеть.

Зажатый между девятью другими шахтерами, Джек почувствовал, как у него перехватило дыхание. Так бывало каждый раз. После двух ударов рукоятчика они уже почти готовы к падению вниз, потому что это было именно падение. Он сглотнул слюну.

Возможно, когда-то это пройдет и дыхание не застрянет в горле. Но он бы не стал ставить на то, что это произойдет. Рядом с ним гундосил, напевая песенку, Мартин. Он всегда так делал. Поначалу Джека бесил этот звук, но теперь ему бы его не хватало. Каждый справлялся со страхом по-своему. Джек ждал. Ну вот, раздался третий удар. Он напрягся, и вот клеть уже со стуком, болтаясь во все стороны, несется вниз. Бен опустил сумку с едой и налетел на Джека.

– Извини, парень, – сказал он, но слова его почти потонули в скрипе и лязге.

Скоро они окажутся на дне, благополучно в этот раз. Толчок – и вот уже они на месте. Вокруг пыль и жара. Вот он, его мир, и он знал его как свои пять пальцев. Он читал Оулд Мод, как книгу, ему был понятен скрип ее сосновых опор, запах угля, шорох крыши, движение воздуха. Он почти ощущал ее настроение, ее капризы и прихоти, вдыхал запах угольной пыли. И все они понимали и чувствовали, как Джек. Братья они были.

Шахтеры ждали, когда подойдет стволовой подземный[7]7
  Стволовой подземный – шахтная специальность, рабочий, регулирующий движение клети по шахтному стволу. Стволовой отвечает за порядок спуска-подъема людей и материалов, выполняет погрузку в клеть вагонеток с породой и углем (если клеть грузовая), подает сигналы машинисту подъема. Профессия стволового – одна из самых тяжелых в моральном плане. Стволовому приходится ежедневно иметь дело с несколькими сотнями голодных, уставших, долго не куривших и от этого злых шахтеров, требующих поднять их на поверхность (прим. пер.).


[Закрыть] и опустит заграждение. У Джека на руке висел фонарь. Некоторые разговаривали, кто-то откашливался, чтобы прочистить горло от угольной пыли. Другие молчали. Произносили ли они про себя чудотворные формулы, заговаривая удачу, как это делал он, когда они достигали самого дна? «Он, Джек, зарабатывает хорошие деньги, у него есть марра, и он, Джек, никогда его не оставит, и в их команде есть другие марра, которых он, Джек, тоже не оставит, потому что, если он это сделает, он не сможет спать спокойно, зная, что они – тут, внизу, под полями, под волнами». Во время каждого спуска он повторял про себя эти слова, и до сих пор они охраняли его от беды.

Эрик, стволовой подземный, снял заграждение. Мартин слегка толкнул Джека локтем.

– Слышал, этот щенок, Оберон Брамптон, вернулся? Замарался там у себя, в университете, дальше некуда, провалил экзамены, пьянствовал, проигрался в пух и прах на скачках. Давай, Эрик, мы не заработаем ни пенса, если будем стоять тут. Сними оградку Христа ради.

Эрик что-то пробурчал, потом, как всегда, свистнул. Он и не подумал ускорить шаг. Люди переминались с ноги на ногу.

– Эрик, дружище, да поторопись же ты, черт тебя дери, – на этот раз голос подал Сэм.

Металлический барьер отошел в сторону.

– Ну, наконец-то, чтоб тебя разорвало, – пробормотал Бен, проталкиваясь мимо Эрика. Им предстоял трудный путь до забоя, но только они тронулись, Джек услышал, как Эрик выкрикнул:

– Везет же некоторым! Как хорошо переметнуться в десятники! Известно, как это называется.

Джек остановился, но отец сказал:

– Брось.

Бен налетел на него, толкнув его вперед.

– Вперед, парень, оставь его Сэму.

Джек услышал, как Сэм, выходя последним из клети, сказал:

– Извини, Эрик, я, кажется, тебя пнул? Должно быть, потому, что я что-то услышал. Будет умнее с твоей стороны, если ты заткнешь пасть, а мозги, наоборот, раскроешь пошире.

Джек мельком взглянул на Мартина. Тот пробормотал:

– Да кто такой этот Эрик, чтобы высказывать тут свое мнение? Кретин собачий, тупица… Нам нужен десятник, который был бы на нашей стороне, мы все так думаем, так что забудь об остальных.

Он поднял голову и крикнул:

– Ты слышал, Эрик?

Да, они вместе, и Джек наконец улыбнулся от всей души в первый раз за сегодняшний день. Они все одновременно прижались к стене, когда мимо них проехали к клети вагонетки, груженные углем. Вагонетки тащили шотландские пони, а мальчики-откатчики прикрикивали на них, чтобы те шли быстрее. Одна смена кончилась, начиналась другая. Скоро и Тимми получит своего пони, но сначала он поработает дверовым[8]8
  Дверовой (англ. trapper или trapper-boy) – устаревшая шахтерская профессия: рабочий, открывающий и закрывающий двери в горные выработки, для того чтобы не нарушалась схема вентиляции шахты. В обязанности дверового входило открывать двери штрека при приближении откатчика. Дверовыми работали, как правило, дети самого младшего возраста. Они сидели по 12 часов в полной темноте, ожидая появления откатчика/коногона. Работа несложная, но очень скучная, и дверовой мог легко заснуть (прим. пер.).


[Закрыть]. Его задачей будет обеспечивать постоянный приток воздуха. Улыбка исчезла с лица Джека. Дверовой может заснуть в темноте. Его рабочее место освещается только слабым светом лампы. А если он заснет, его может раздавить, врезавшись в закрытые ворота, сорвавшаяся вагонетка или телега откатчика. Надо будет еще раз поговорить с Тимми, чтобы он не забывал открывать ворота вовремя.

Лампы освещали самую ближнюю зону. Повсюду бегали крысы, под их шагами вздымалась пыль, люди напрягали голос, стараясь перекричать лязг вагонеток, ржание пони и весь этот неумолчный шум. Когда они подошли к рабочему месту Фреда Скривенса, где остались его стол и ящик крепильщика, в полутора километрах от забоя, Джек кивнул отцу:

– Ну что, давай!

Отец принес с собой топор и пилу – придется либо рубить новые опоры, либо использовать старые. В шахте это была самая опасная работа. Фреду отдавило ноги, когда он вытягивал опору, чтобы переставить ее в другое место, и крыша обвалилась. Его отволокли в ящике для угля обратно к вагонетке, спасибо откатчику. Мальчишка блевал всю дорогу. Что ж, Джек криво усмехнулся, чем раньше парень привыкнет к кровавым зрелищам здесь, внизу, тем лучше для него.

Фреда отвезли в больницу, и он долго не умирал. Пока он жив, у его семьи есть дом, так что ему имело смысл цепляться за жизнь, какую бы боль он при этом ни испытывал.

– Ну что там, переехала супружница Скривенса к родственникам? – спросил Джек, ни к кому конкретно не обращаясь. Сквозь шум и шарканье раздался голос Сэма:

– Последнее, что я слышал, ее брат забирает ее к себе в Гофорн вместе со всем выводком.

Теперь Фред Скривенс может умереть.

Вместо того чтобы свернуть к рабочему месту Фреда, отец продолжал идти вперед.

– Эй, Боб, ты знаешь, куда идешь? – окликнул его сзади Бен, когда они прошли поворот.

– Я иду с вами, Бен. С сегодняшнего дня ни один из вас не пройдет к своему месту, пока я не проверю, что все в порядке. Как я могу написать отчет, если я не видел, что там творится?

Он кивнул в сторону ящика, где ему предстояло писать отчеты в перерыве между осмотром опор, проверками накопления газа и воздушного потока, отслеживанием подъема шахтных вод и состояния насосов, присмотром за дверовыми, чтобы не засыпали в темноте и вовремя открывали и закрывали ворота, так чтобы воздушный поток не усиливался больше необходимого.

Джек схватил отца за руку.

– Проверяй крышу! Не вытаскивай опоры, пока не проверишь. Не стоит умирать ради прибылей этого мерзавца. Нет смысла вытаскивать самые старые опоры, он это прекрасно знает. Это опасно. Опоры поставлены не просто так, для этого были серьезные причины, черт возьми!

Он закашлялся. Проклятая пыль.

– Не пыли, Март, ради бога, старик.

– Прикрой нос, Джако, – проворчал Мартин.

– Не бери на себя заботу об опорах, сынок. Они есть, правда? И все тут, – ответил отец. В свете ламп на их лица цвета сепии ложились глубокие тени.

Они прошли еще милю, уже под морем. Да, отец будет хорошим крепильщиком, хотя мысль об этом застряла у Джека в горле вместе с проклятой пылью. Март будто читал его мысли, когда сказал:

– Ну что, Боб, тебя уже приняли в Клуб Брамптона?

Он слушал, как отец проворчал в наступившей тишине:

– Придется вступать, а почему нет? Я буду знать все, что происходит, и какие планы в голове у администрации.

Остальные кивнули, и заговорили о голубях, метании колец, гончих собаках и рисовании. Джек и Мартин продолжили обсуждение будущих переговоров о переходе на восьмичасовую смену, которые должны начаться в январе 1910 года.

Джек бурчал:

– Погоди, вот увидишь, Брамптон урежет сдельные расценки, как только сократит часы в смене. Он только и ждет повода, чтобы это протащить. Не знаю, чего все орут про либералов и их налоги. Все, чего им будет недоставать, они возьмут с нас. Это ж будет совсем другой разговор, если налоги пойдут им, черт бы их побрал, а не на пенсии и лечение для нас. То есть, если Закон о национальном страховании пройдет, они его тут же выпрут. Или мне следует с шиком сказать «отвергнут»?

– Давай-ка думать о чем-то одном, старик. Прямо сейчас важно, что будет со сменами, – проворчал Мартин. – Правительство задумало помочь рабочим. Конечно, они это делают при помощи урезания часов, но нам нужны деньги как за двенадцать часов. Здорово, что твой отец сможет увидеть их кухню изнутри. Мы, может быть, услышим что-нибудь полезное, что стоит передать Джебу.

Джек кивнул.

– А Джеб скормит это агентам профсоюза. Они и ведут переговоры.

– Ага, но они должны спросить у нас, прежде чем дать свое согласие, так, старик?

Джек пожал плечами.

– Бог его знает. А если нет, пойдем на принцип и будем бастовать? И что, мы победим? Черта с два.

Они увидели, что Боб повел Томаса и Джорджа к их участку, и замолчали. Присев на корточки, они ожидали, пока те пройдут. Джек поставил лампу на землю и дотронулся до кончика носа. Веки над заплывшими глазами покрылись пылью, но в самих глазах ее не было.

Мартин пробормотал:

– А ты не думаешь, что Ублюдок Брамптон сам займется распределением участков?

Он прислонился к стене, сидя прямо на земле, а не на корточках. Пару лет назад на ногу ему упала опора, с тех пор сустав плохо сгибался, и ему приходилось давать ноге отдых всякий раз, когда это было возможно. Боб вернулся, и они, кряхтя, поднялись и пошли дальше. Джек шел рядом с Мартином, взяв его за руку. Слова марра продолжали звучать у него в голове. Ему никогда не приходила в голову эта мысль.

– Он сам займется жеребьевкой? Но ни один хозяин шахты никогда не брал это на себя и не будет. В этом же и есть демократия в действии, в распределении, старик. Мы тянем жребий, кому где работать, и ни одна шишка тут не может вмешаться. Или тогда забастовка.

Джек устремил взгляд вперед. Жеребьевка – это шахтерская традиция, она незыблема. Каждый квартал они собирались в «Читальне» и тянули жребий. Именно так двое марра получали участок в шахте, и владелец шахты тут вообще ни при чем. Здесь решают они сами и Госпожа Удача. Не повезло с хорошим пластом в жеребьевке сейчас, тебе может выпасть лучший участок в следующий раз. И он сказал:

– Жеребьевка – это святое.

Мартин сплюнул в темноту – свет лампы мельком осветил прошмыгнувшую мимо огромную крысу.

– Попал в гадину.

Несколько человек сзади, те, кто еще не отошел к своим рабочим местам, засмеялись. Джек подтолкнул его и сказал через плечо:

– Этот мерзавец скоро будет у себя на ремне насечки делать. По числу попаданий в крыс.

Мартин встряхнул руку, так что лампа покачнулась, отбрасывая по сторонам причудливые тени.

– Ага, очень может быть. А если ты не заткнешь свой фонтан длинных слов, нам придется сделать насечки у тебя на языке. Много читать под одеялом вредно для глаз, парень, ослепнешь.

Сзади засмеялись Бен и Сэм. Они продолжали идти по неровной поверхности, и когда попадали в выемки, вверх вздымались клубы пыли. Потолок понижался, и им приходилось сутулиться. Для шеи это просто убийственно. Становилось все жарче.

Боб с двумя другими шахтерами свернул налево к их участку.

– Идите дальше, я догоню.

Потолок продолжал понижаться по мере того, как они продвигались вперед. Лампы светили неярко, но достаточно, чтобы видеть проход.

– О чем задумался? – пробурчал Мартин.

– Да все о том же. Шакалята откроют пасть еще шире в будущем году, если мы не добьемся своего в этой сделке, – ответил Джек.

Отец догнал их, когда потолок понизился еще больше, и им пришлось согнуться пополам, раскидывая во все стороны засохшие комья угольной кашицы, и хотя они чертыхались, но старались делать это, не открывая рот, чтобы пыль не попадала им в горло при вздохе. Джек тем не менее рискнул:

– Может, Джеб поучаствует в разговоре в конце смены, когда мы пойдем на выход, – и тут же замолчал, поперхнувшись пылью.

– Ладно, парень, – отозвался Льюк. – Встретимся потом.

И вместе со своим марра они отделились от остальных и пошли к своему участку.

Здесь, внизу, стояла адская жара. Джек чувствовал, как пот ручьем стекает со лба и капает на землю. Он усмехнулся. Неплохая мысль – залить потом пыль. Нос по-прежнему болел, но ему не привыкать, все это будет происходить и дальше, если он хочет продолжать участвовать в боях. А он должен. Уже не так далек тот день, когда они смогут, по их расчетам, заплатить цену, требуемую за дом Фроггетта. Ладно, они еще не накопили всю сумму полностью, но им это по силам. Взять хотя бы бой во время вечеринки. Он получил пять гиней. Вполне возможно, что будут и другие такие же призы, да если еще прибавить заработок Эви…

Отец протиснулся вперед, тяжело дыша.

– Дай-ка я пройду. – Он, как и все они теперь, шел, согнувшись пополам, и все-таки они терлись хребтами о потолок, срывая болячки со спин. Да что тут нового? А отец энергично взялся за дело. Крепильщиками должны быть люди неравнодушные, способные серьезно относиться к вопросам безопасности шахтеров.

Бен крикнул:

– Эй, вы там, я что, сам с собой говорю? Или я должен жрать вашу грязь и радоваться? Там, впереди, поднимайте ноги, черт бы вас побрал! Что тебе, Сэм?

Его брат огрызнулся:

– Заткни пасть – и не будешь давиться пылью.

Отец уже добрался до поворота к участку Джека и Мартина. Теперь он уже опустился на корточки. Джек сделал то же самое, и когда он согнул ноги, поясница у него заныла. Мартин тяжело дышал – должно быть, нога мучила его, но он, как всегда, не издал ни звука. Теперь они передвигались ползком. Отец проверял опоры пласта – впереди потолок немного повышался. Он стоял на коленях – именно так работают отбойщики. Джек внимательно следил за ним. Может быть, эту смену они будут работать лежа на боку. Все зависело от того, сколько они смогут отколоть от пласта.

– Мартин, Джек, давайте сюда. – Боб указал пилой на обе стороны прохода. – Я пошлю за другими опорами. Вам нужно будет установить их, по мере того как вы будете прорубаться дальше. Откатчики должны будут пропихнуть сюда бадьи и оставить вагонетки позади, там, где хватает высоты. Это вас задержит, имейте в виду, но не вздумайте, черт побери, рисковать. Слышите?

Он взглянул вверх, на кровлю.

– А теперь оба уйдите.

Они отодвинулись в сторону, и он принялся проверять прочность креплений.

– Так, парни, здесь все прочно и безопасно.

Джек и Мартин усмехнулись, переглянувшись. Это что-то новенькое – в шахте, внизу, и прочно и безопасно? Отец понял их сомнения и, пожав плечами, добавил:

– Следите, чтобы все так и оставалось.

Пробираясь мимо Джека, он стиснул ему плечо.

– Следи давай, – пробормотал он.

– Ты тоже, отец.

Джек и Мартин вытянули в этот раз удачный участок, так что их выработки оказались очень хорошими. Мартин был уже около пласта и начал работать, короткими взмахами кайла откалывая куски угля. Джек лопатой отбрасывал их назад, где они просто падали на землю.

– Откатчик! – заорал он.

Бадью протолкнули как можно ближе к ним. Эдди принялся грузить лопатой уголь. Уже скоро этим будет заниматься и Тимми. Джек сгреб лопатой уголь и впервые подумал, по-настоящему серьезно, о гостинице. В конце концов, почему бы и нет, это великолепная идея, и Эви отличная девчонка и замечательная повариха. Тимми мог бы работать в гостинице, да и отец тоже. Ну да, они оба могли бы, но сам он не бросит своего марра. Никогда.

Все утро при свете масляных ламп они отбивали уголь и кидали его в бадью. Может ли случиться такое чудо, что Ублюдок проведет электричество, как уже сделали в других шахтах? Черта с два он проведет. К обеду они стянули с себя гамаши и остались в нижнем белье. Свежие царапины жгло стекающим потом, на покрытых угольной пылью телах засохли черные потеки. Работали, лежа на боку, подчищая уголь в нижней части пласта.

Джек услышал сигнал на дневной перерыв, и они уселись, прислонившись к стене, и вытащили бутерброды. В мерцающем желтом свете их фигуры отбрасывали огромные тени на слоистые угольные стены. Бутерброды были с остатками ветчины, и в какой-то момент он снова почувствовал себя в одной команде с Эви. Сейчас она, наверно, подает ланч слугам и готовит еду для хозяев. Сколько блюд она должна подавать? По крайней мере ей не приходится убирать грязь за этой семейкой или шмыгать по коридору, чтобы не попасться им на глаза. Интересно, что произойдет, по мнению этих господ, если кто-то из слуг попадется им на глаза? В соляной столб они обратятся, что ли? Мерзавцы все они, вот и все, но зато теперь они платят за то, чтобы она побыстрее от них сбежала. Лицо Джека скривила гримаса. Да, это справедливо.

Мартин протянул ему бутерброд.

– У меня с сыром. Меняю.

– Ага, давай один.

Они отхлебнули воды из фляг.

– Как твоя Эви?

Джек пожал плечами.

– Сай позаботится о ней, если ей понадобится помощь. Но ты же знаешь, какая она, наша Эви.

Мартин засмеялся и уронил кусок ветчины на колени, подобрал его черными от угольной пыли пальцами и съел. До Джека донесся скрип пыли на зубах.

Он осторожно переместил спину вдоль стены и сразу же почувствовал, как усилилась боль в потревоженных болячках. На кальсоны потекла кровь из старых и новых ранок. Вокруг стоял густой запах угля. Какой странный способ прожить жизнь – в темноте, всегда на грани смерти. Человек меняется в таких условиях, начинает по-другому смотреть на вещи. Наверно, это может пригодиться, но для чего? Черт его знает.

Мартин сделал глоток воды и вытер рот тыльной стороной ладони.

– Я вот думаю. Говорят, отпрыск Брамптонов придет сюда, чтобы стоять над душой у Дэвиса. Готов спорить, все это кончится увольнениями. Народ слышал разговоры в администрации.

Джек покачал головой.

– Много чего говорят, но я не могу себе этого представить, а ты? Эта сволочь Брамптон – делец, а ставить на управление такого кретина, как Оберон, – плохое дело. Вот я бы отдал правую руку, чтобы иметь возможность поступить в университет, а он бросил… Если он игрок, пусть ставит деньги на мои бои. Что за придурок!

Они засмеялись, потом Мартин закашлялся и сплюнул. В тусклом свете Джек не мог разглядеть цвет слюны. Мартин снова закашлялся. Джек сказал:

– Хватит курить эту дешевку, да еще в таком количестве, дубина! Тебе не хватает того, что и так попадает тебе внутрь?

Мартин пихнул его ногой.

– Ты что, моя мамочка?

– Ну да, ты разве не видишь, что я в юбке?

Мартин швырнул за спину корку хлеба, где в темноте уже поджидали с десяток крыс. Джек сказал:

– Я попрошу Эви выяснить, что там слышно. Наверняка все это сплетни.

Обеденный перерыв закончился, пора было возвращаться к работе. Они поползли к пласту и вдруг замерли. Что-то не то… Что? Они не шевелились. Только слушали. Сверху не раздавалось никакого скрипа, обычный шорох. И вдруг грохот, потом крики. Далеко. Где это, в восточном забое? Мартин взглянул на Джека.

– Дрянь это, а не жизнь, а?

Какому-то бедняге не повезло сегодня, пока не им. Скоро они узнают кому, и еще одно имя добавится в общий список, но сделать тут ничего нельзя, только продолжать делать, что делали.

Они поползли дальше. Много времени они проводили на коленях, слишком много. И другие рабочие тоже, докеры и путейцы, шахтеры и прислуга. И если так пойдет и дальше, как он говорил Эви, революция неизбежна. Джек взмахнул кайлом и почувствовал, как дрожь отдается в плече. Рубить уголь – и все тут. Ему и так есть о чем думать, без того, чтобы размышлять о том, что может случиться. Надо просто внимательно слушать, и, может быть, он услышит движение кровли раньше, чем она упадет.