Текст книги "Второе поколение"

– Я его предупреждал, – сказал Даламар, пожав плечами. – Ты видишь, мой друг Карамон, что мы не можем открыть дверь снаружи. – Взгляд эльфа остановился на Палине. – Но здесь есть тот, для кого дверь может открыться изнутри!

Глава 6

– Для меня ворота откроются… – шептал Палин, поднимаясь по темным холодным ступеням. Ночь опустилась на Палантас, окутав город тьмой и еще больше сгустив сумрак над Башней Высшего Волшебства. На небе сияла серебристая луна Солинари, возлюбленная Паладайном, но ее белые лучи не доходили до Башни. Те, кто были внутри Башни, взирали на другую луну, темную, не видную никому, кроме них.

На каменной лестнице было ни зги не видно. Карамон нес факел, но тьма поглощала слабое, мерцающее пламя, словно это был не факел, а зажженная соломинка. Ощупью двигаясь по лестнице, Палин не единожды спотыкался.

Каждый раз сердце его болезненно сжималось, и он, закрыв глаза, прижимался к холодной стене. Внутренность Башни представляла собой полую шахту со спиралеобразной крутой лестницей, ступени которой торчали из стены, как кости мертвого животного.

– Ты в безопасности, мальчик, – сказал Даламар, положив ладонь на руку Палина. – Это устроено, чтобы отпугнуть нежданных гостей. Нас защищает магия. Не смотри вниз. Сейчас станет легче.

– Почему мы должны были идти пешком? – спросил Палин, останавливаясь, чтобы перевести дух. Несмотря на молодость и силу Палина, подъем сделал свое дело: ноги Палина болели, легкие разрывались.

Он представлял, что сейчас чувствует отец. Даже Даламару, казалось, не хватало дыхания, хотя лицо эльфа было холодным и бесстрастным, как всегда.

– Разве мы не могли воспользоваться магией?

– Я не буду тратить зря энергию, – ответил Даламар, – в эту ночь из ночей.

Палин посмотрел в холодные глаза Даламара и снова начал подъем, устремив взгляд прямо и вверх.

– Мы у цели, – Даламар показал рукой. Взглянув на вершину лестницы, Палин увидел дверцу.

«Для меня ворота откроются…»

Это слова Рейстлина. Страх Палина стал уменьшаться, по телу пробежал ток. Палин ускорил шаг. За собой он слышал легкую поступь Даламара и тяжелые шаги отца. Карамон дышал с трудом, и Палин почувствовал укол совести.

– Хочешь передохнуть, отец? – спросил он, остановившись.

– Нет, – проворчал Карамон. – Давай скорей покончим со всем этим.

Тогда мы сможем поехать домой.

В хриплом голосе отца Палин услышал необычные, незнакомые нотки. Он понял, что это был страх. Отец боялся. Не ужасный подъем, не шепчущие об отчаянии и гибели голоса вызвали этот страх, а то, что окружало отца.

Палин ощутил тайную радость, какую, должно быть, знал и его дядя. Отец – Герой Копья, самый сильный из всех людей, кого он встречал, способный свалить на землю здоровяка Танина и разоружить искусного воина Стурма, – боялся, боялся магии.

«Он боится, а я нет!» Закрыв глаза, Палин прислонился к холодной стене. Он отдавал себя власти магии. Магия горячила его кровь, ласкала его кожу. Слова, которые она нашептывала теперь, обещали не гибель, а приглашение, приветствовали его. Тело трепетало в магическом экстазе.

Открыв глаза, Палин увидел, что тот же восторг горит и в глазах эльфа.

– Теперь ты вкусишь власти! – прошептал Даламар. – Вперед, Палин, вперед.

Улыбнувшись самому себе, позабыв все страхи, Палин, словно на крыльях, полетел вверх по ступеням. Для него двери откроются. В этом нет никаких сомнений. Он не раздумывал, кем, чьей рукой растворится дверь. Это неважно. Наконец-то он окажется внутри древней лаборатории, где произошло одно из величайших магических действ в Кринне. Он увидит заклинательные книги легендарного Фистандантилуса и книги дяди. Он увидит великую и страшную Дверь, ведущую из этого мира в Бездну. Он прикоснется к знаменитому Жезлу Магиуса.

Палин с давних пор мечтал о жезле дяди. Из всех сокровищ Рейстлина жезл больше всего занимал Палина. Возможно, потому что жезл часто изображали на картинах и постоянно упоминали о нем в легендах и песнях. У Палина была одна такая картина, он прятал ее завернутой в шелк у себя в постели. На ней Рейстлин в черной мантии с Жезлом Магиуса в руках сражался с Королевой Тьмы. Каждый раз, глядя на изображенный на картине деревянный жезл с золотой драконьей лапой, сжимающей сверкающий хрустальный шар, Палин тоскливо думал, что если бы Рейстлин был жив и он, Палин, был достоин дяди, то Рейстлин, возможно, подарил бы ему жезл.

«Теперь я увижу его и, может быть, даже подержу в руках!» Палин содрогнулся от сладкого предвкушения. «А что мы еще найдем в лаборатории?

– задумался он. – Что увидим, когда заглянем в Дверь?»

– Все будет так, как говорил отец, – прошептал Палин, почувствовав, как сердце на секунду сжалось от боли. – Рейстлин мертв. Так должно быть!

Но отцу все равно будет очень, очень больно.

Если в душе Палина и была искра надежды, то он не обратил на нее внимания. Дядя мертв. Так сказал отец. Ничего другого нельзя было ждать, нельзя ждать невозможного.

– Стоп! – Даламар схватил Палина за руку. Палин, споткнувшись, замер. Он так задумался, что не заметил, где оказался. Они стояли перед широкой лестницей, ведущей прямо к двери лаборатории. У Палина перехватило дыхание, когда он взглянул на короткий лестничный пролет. Из темноты на них смотрели два холодных белых глаза. Глаза без тела, если только сама тьма не была их плотью и кровью. Отпрянув, Палин натолкнулся на Даламара.

– Спокойно, мальчик, – приказал эльф, поддержав Палина. – Это Страж.

Факел дрожал в руке Карамона.

– Я помню их, – сказал он хрипло. – Они убивают прикосновением.

– Живые созданья, – прозвучал глухой голос призрака. – Я чувствую запах вашей теплой крови. Я слышу стук ваших сердец. Подойдите. Вы пробуждаете мой голод!

Отодвинув Палина в сторону, Даламар шагнул вперед. Белые глаза блеснули и опустились в почтении.

– Хозяин Башни, я не почувствовал твоего присутствия. Ты не приходил сюда слишком долго.

– Твой дозор никто не потревожил? – спросил Даламар. – Никто не пытался войти?

– Если бы кто-нибудь осмелился ослушаться твоего приказа, ты увидел бы сейчас их кости на полу. Если ничего нет, значит, здесь никто не появлялся.

– Прекрасно, – сказал Даламар. – Теперь я даю тебе новый приказ.

Дай мне ключ от замка. Затем отойди в сторону и дай нам пройти.

Белые глаза напряженно расширились, излучая устрашающий свет.

– Этого не может быть, Хозяин Башни.

– Почему? – холодно спросил Даламар. Он сложил руки на груди и взглянул на Карамона.

– Твой приказ, господин, был таким: «Возьми этот ключ и храни его вечно. Не давай его никому, даже мне. С этой секунды твое место у этой двери. Никто не войдет сюда. Покарай смертью того, кто попытается это сделать». Таковы были твои слова, господин, и я, как ты видишь, подчиняюсь им.

Даламар кивнул.

– В самом деле? – проговорил он, делая шаг вперед. Палин задержал дыхание, когда увидел, что белые глаза загорелись еще ярче. – Что ты будешь делать, если я войду сюда?

– Твоя магия могущественна, господин, – сказал призрак, глаза, лишенные тела, скользнули ближе к Даламару, – но на меня она не может воздействовать. Был только один человек, обладавший такой властью.

– Да, – зло сказал Даламар, он колебался, стоя на первой ступени.

– Не подходи ближе, господин, – предупредил призрак. Плотоядно сверкающие глаза вызывали у Палина видение: холодные губы припали к его скорчившемуся телу, высасывая из тела жизнь. Содрогнувшись, он обхватил себя руками и отпрянул к стене. Радость ушла, уступив место холоду смерти и разочарования. Он чувствовал теперь только холод и опустошение. Может быть, еще можно все бросить. Это не стоит так много. Палин склонил голову.

Рука отца легла на его плечо, а слова Карамона отозвались на его мысли.

– Пойдем, Палин, – сказал Карамон устало. – Все было напрасно.

Пойдем домой.

– Подожди! – Взгляд призрака устремился на фигуры за спиной эльфа.

– Кто это? Одного я узнал…

– Да, – сказал Карамон тихо. – Ты уже встречал меня.

– Ты его брат, – проговорил призрак. – Но кто этот, молодой? Его я не знаю…

– Пошли, Палин, – грубо приказал Карамон, бросая полный страха взгляд на призрака. – Нам предстоит долгий путь…

Карамон обнял Палина за плечи и тянул за собой, но Палин не мог повернуться, он не отрываясь смотрел на призрак, который внимательно его изучал.

– Подожди! – повторил призрак, глухой голос прогремел в темноте.

Стихли даже все шепоты. – Палин? – пробормотал призрак вопросительно то ли самому себе, то ли кому-то другому. Очевидно, теперь он принял решение, голос стал твердым. – Палин. Идем.

– Нет! – схватил сына Карамон.

– Пусти его! – приказал Даламар, свирепо вращая глазами. – Я говорил тебе, что это может случиться! Это наш шанс! Или ты боишься того, что мы, возможно, найдем внутри?

– Не боюсь! – сдавленно произнес Карамон. – Рейстлин мертв! Я видел его успокоившимся. Я не верю вам, колдунам! Вы не отнимете у меня сына!

Палин чувствовал, как дрожит тело отца. Видел страдание в его глазах.

Жалость и сочувствие поднялись в душе Палина. Ему захотелось остаться в сильных, надежных руках отца, но это чувство внезапно заменил гнев, родившийся внутри, гнев, воспламененный магией.

– Давал ли ты Танину меч, с тем чтобы потом попросить сломать его?

– спросил Палин, освобожденный из рук отца. – Давал ли ты щит Стурму, чтобы попросить его спрятаться за ним. О, знаю! – воскликнул Палин, увидев, что отец собирается что-то сказать. – Это разные вещи. Меня ты никогда не понимал, не так ли, отец? Сколько лет прошло, прежде чем я убедил вас отдать меня в школу к учителю, который учил дядю? Когда вы наконец согласились, я был там самым старшим начинающим учеником!

Несколько лет я нагонял остальных. И все время я чувствовал, что вы с мамой смотрите на меня с тревогой. Я слышал, как вы по ночам говорите, что, может быть, он повзрослеет и бросит эту «фантазию». Фантазию! Разве ты не видишь? Магия – моя жизнь! Моя любовь!

– Нет, Палин, не говори так! – закричал Карамон дрогнувшим голосом.

– Почему? Потому что это похоже на моего дядю! Вы никогда не понимали его! Вы и не собирались разрешать мне проходить Испытание, ведь так, отец?

Карамон стоял неподвижно и молчал, глядя в темноту.

– Да, – тихо сказал Палин. – Не собирались. Ты сделаешь все, что в твоих силах, чтобы остановить меня. – Палин повернулся и подозрительно посмотрел на Даламара. – Может быть, вы и ваши друзья приготовили для меня какое-нибудь вонючее мясо, чтобы я отказался от всего? Это дает вам всем превосходный предлог! Нет, не выйдет. – Холодный взгляд Палина обратился к отцу. – Надеюсь, вы им подавитесь!

Палин поставил ногу на первую ступень, призрак кружился над ним.

– Идем, Палин, – из пустоты появилась призрачно-бледная манящая рука, – подойди ближе.

– Нет! – яростно закричал Карамон, прыгнув вперед.

– Я сделаю это, отец! – Палин шагнул выше. Карамон протянул руки, чтобы схватить сына. Послышалось магическое слово, и Карамон примерз к каменному полу.

– Ты не должен вмешиваться, – сказал Даламар сурово.

Палин оглянулся – слезы струились по лицу отца, он в бессильной ярости пытался освободиться от чар, связавших его. На секунду в сердце Палина мелькнуло предчувствие беды. Отец любит его… «Нет. – Губы Палина сжались решительно. – Тем более мне нужно идти. Я докажу ему, что так же силен, как Танин и Стурм. Я заставлю его гордиться мною, как он гордится ими. Я покажу ему, что я не ребенок, который нуждается в защите».

Даламар начал подниматься за Палином, но остановился, когда еще две пары глаз материализовались в темноте и окружили Даламара.

– Что это? – свирепо спросил Даламар. – Вы смеете останавливать меня. Хозяина Башни?

– Есть только один истинный Хозяин Башни, – тихо сказал Страж. – Тот, что пришел много лет назад. Для него ворота открыты.

Страж протянул прозрачную руку. В скелетообразной ладони лежал серебряный ключ.

– Палин! – закричал Даламар, и ярость сдавила его голос. – Не входи один! Ты ничего не знаешь о Мастерстве! Ты не прошел Испытание! Ты не можешь бороться с ним! Ты всех нас уничтожишь!

– Палин! – молил Карамон. – Палин, вернись! Как ты не понимаешь? Я так люблю тебя, сынок! Я не могу тебя потерять – так, как потерял его…

Голоса звенели в ушах, но Палин их не слушал. Он слышал другой голос, тихий, надломленный, звучавший в его сердце.

«Иди ко мне, Палин! Ты нужен мне! Мне нужна твоя помощь…»

Трепет пронизал тело Палина. Протянув дрожащую от страха и волнения руку, он взял у призрака ключ и с трудом вставил его в серебряный резной замок.

Раздался скрежещущий звук. Палин положил ладонь на дубовую дверь и мягко толкнул ее.

Для него дверь открылась.

Глава 7

Палин, дрожа от волнения, медленно вступил в лабораторию. Дверь захлопнулась, и он не без тайного злорадства понял, что Даламар остался снаружи. Раздался щелчок замка. И Палину внезапно стало жутко: теперь он был заперт один в темноте. Палин в ужасе нащупал серебряную ручку двери и отчаянно попытался попасть ключом в замок, но ключ исчез у него в руке.

– Палин! – слышал он из-за двери неясный, отдаленный крик отца.

Затем послышались непонятные звуки и пение, а потом – глухой удар, словно что-то тяжелое рухнуло на дверь.

Толстая дубовая, дверь задрожала, и из-под нее мелькнул свет.

«Даламар пропел свое заклинание, – подумал Палин, прислонившись к двери.

– А в дверь, наверное, ударил плечом отец». Ничего не случилось.

Внезапно в глубине комнаты возникла светлая точка; постепенно становясь ярче, она осветила лабораторию. Страх Палина уменьшился, хотя он и понял: что бы ни делали Даламар и отец, дверь не откроется. «Что ж, – улыбнулся Палин, – впервые в жизни я делаю что-то самостоятельно, без помощи отца, братьев или учителя». Эта мысль его подбодрила. Вздохнув успокоенно и радостно, Палин огляделся.

Только дважды ему описывали эту комнату: один раз Карамон, другой раз Танис Полуэльф. Карамон никогда не говорил о том, что произошло в лаборатории, о смерти брата. Он рассказал Палину об этом лишь после долгих уговоров со стороны сына, да и то краткими, сухими словами. Лучший друг Карамона, Танис, был более многословен, но и в его рассказе был горьковато-сладкий привкус честолюбия, самопожертвования, о которых ему было трудно говорить. Однако описания Карамона и Таниса оказались точны.

Лаборатория выглядела так, как рисовал ее себе Палин в мечтах.

Медленно продвигаясь в глубь комнаты, осматривая каждый предмет, Палин благоговейно сдерживал дыхание.

Ничто и никто не потревожили в течение двадцати пяти лет священный покой этого места. Ни одно живое существо не осмелилось проникнуть сюда, как и говорил Даламар. Серая пыль лежала на полу толстым слоем. Не было здесь даже мышиных следов. Гладкая, нетронутая поверхность пыли напоминала только что выпавший снег. Пыль просочилась в щели окна, но ни один паук не сплел здесь своей паутины, ни одна летучая мышь не коснулась крылом окна.

Размер комнаты трудно было определить. Сначала Палин подумал, что она маленькая, потому что находилась на вершине Башни и не могла оказаться большой. Но чем дольше он в ней находился, тем просторнее она ему казалась.

– Или это я становлюсь меньше? – прошептал он. – Я ведь не волшебник. Я здесь чужой, – промелькнула у него мысль. Но сердце ответило: «На самом деле ты ни в каком другом месте не чувствовал себя своим».

Воздух был спертым от запаха плесени и пыли. Но сквозь духоту пробивался какой-то знакомый специфический запах. Так пахли магические компоненты: «вдоль одной из стен стояли кувшины, наполненные сухими листьями, лепестками роз, разными травами и пряностями. Но чувствовался и еще какой-то запах, не такой приятный – запах разложения, смерти. Возле больших кувшинов на полу и у огромного каменного стола лежали скелеты странных, незнакомых созданий. Вспомнив рассказы о дядиных экспериментах по созданию жизни, Палин мельком взглянул на скелеты и отвернулся. Он внимательно осмотрел каменный стол, рунические надписи на его полированной поверхности. Неужели этот стол в самом деле был поднят со дна моря, как гласит легенда? Пальцы Палина любовно пробежали по пыльной поверхности стола, оставляя петлистый след. Рука прикоснулась к высокому стулу, стоящему рядом. Палин представил, как дядя сидел здесь, работал, читал…

Он перевел взгляд на занимающие целиком одну из стен ряды полок с заклинательными книгами. Сердце забилось быстрее, когда Палин приблизился к ним. Вот, как и описывал отец, книги великого верховного мага Фистандантилуса – в темно-синих переплетах с серебряными руническими надписями. От них как будто веяло холодом. Палин содрогнулся, страшась подойти ближе, хотя руки тянулись прикоснуться к книгам.

Однако он не осмелился. Только волшебники самого высокого ранга могли открывать эти книги, но не читая записанные в них заклинания. Если он попытается дотронуться до книг, то переплеты сожгут его кожу, так же как слова сожгли бы его разум – написанное в книгах свело бы его в конце концов с ума. Вздохнув с горьким сожалением, Палин перевел взгляд на другой ряд – на черные книги с серебряными руническими надписями. Эти книги принадлежали его дяде.

Что было бы, если бы он попытался прочесть их? Он шагнул, чтобы осмотреть их поближе, но тут заметил наконец источник света в лаборатории.

– Это его жезл, – прошептал Палин.

Жезл Магиуса стоял в углу у стены. Его магический кристалл сиял холодным бледным светом, похожим на сияние Солинари, подумал Палин. Слезы сбывшегося счастья наполнили глаза Палина и побежали по щекам. Смахнув слезы с лица, затаив дыхание и в страхе, что свет может внезапно померкнуть, Палин приблизился к жезлу.

Жезл был подарен Рейстлину волшебником Пар-Салианом, когда юный маг успешно прошел Испытания. Жезл обладал необыкновенной магической силой.

Палин вспомнил, что жезл может по приказу излучать свет. Но легенда гласила, что только рука дяди имеет право касаться жезла, иначе свет погаснет.

– Но ведь отец держал его, – тихо произнес Палин. – При поддержке дяди отец использовал жезл, чтобы закрыть Дверь и предотвратить вторжение в мир Темной Королевы. Затем свет погас, и говорили, что никто не мог зажечь его снова.

А теперь он горит…

В горле пересохло, сердце так заколотилось, что у Палина перехватило дыхание. Он протянул дрожащую руку к жезлу. Если свет погаснет, он окажется один, запертый, в кромешной тьме.

Пальцы тронули дерево жезла. Свет ярко вспыхнул.

Холодные пальцы Палина плотно сомкнулись и сжали жезл. Кристалл засиял еще ярче, распространяя чистое свечение вокруг, и белая мантия Палина стала от этого серебристой. Приподняв жезл, Палин в восторге смотрел на него. Вдруг луч от жезла, сконцентрировавшись, направился на бывший до сих пор в полной темноте дальний угол лаборатории.

Подойдя к нему ближе, Палин увидел тяжелый занавес из пурпурного бархата, свисающий с потолка. По коже пробежал мороз. Палину не нужно было дергать за золотой шелковый шнур рядом с занавесом, чтобы приподнять завесу. Он знал, что находится за ней.

Дверь.

Жадные до знаний волшебники создали Дверь, которая привела их к собственной гибели – в сферы богов. Осознав, какие страшные последствия может это иметь для неосторожных, самые мудрые из трех Орденов собрались вместе и приложили все силы, чтобы закрыть вход в Бездну. Волшебники постановили, что только могущественный верховный маг Черных Мантий, действуя вкупе с высшим священником, служащим Паладайну, сможет заставить Дверь открыться. Они полагали в своей мудрости, что подобная комбинация невозможна. Но маги не учли силу любви.

Рейстлин сумел убедить Почтенную Дочь Паладайна Крисанию действовать с ним заодно, чтобы открыть Дверь. Он вошел в Дверь и бросил вызов Королеве Тьмы, намереваясь править вместо нее. Последствия подобного честолюбия в человеке были бы катастрофичны – это привело бы к разрушению мира. Узнав об этом, Карамон пошел на смертельный риск и вышел в Бездну, чтобы остановить Рейстлина. И Карамону это удалось, но только с помощью самого Рейстлина. Осознав свою трагическую ошибку, Рейстлин пожертвовал собой ради мира – так гласила легенда. Рейстлин закрыл Дверь, предотвратив выход из мира Королевы, но заплатил за это страшную цену: он сам остался за ужасной Дверью.

Палин подходил к занавесу все ближе, влекомый к Двери против своей воли. Что заставляло его ноги подгибаться, а тело дрожать? Страх или восторг?

И тут он снова услышал шепчущий голос: «Палин… помоги…»

Он доносился из-за занавеса! Палин закрыл глаза и бессильно оперся на жезл. Нет! Это невозможно! Отец был так уверен…

Сквозь закрытые веки Палин увидел другой свет – исходящий из-за занавеса. Он открыл глаза: свет лился сверху и снизу завесы. Разноцветное сияние распространялось из-под занавеса слепящей радугой. «Палин… Помоги мне…»

Рука Палина, помимо его воли, сжала золотой шнур. Он не сознавал движений своих пальцев, просто увидел, что держит в руках шнур. Палин неуверенно посмотрел на жезл в другой руке и на дверь, через которую он вошел в лабораторию. Грохот в дверь прекратился и света больше не было видно из-под двери. Возможно, Даламар и отец ушли. Или Страж набросился на них…

Палин содрогнулся. Ему следует вернуться.. Идти дальше слишком опасно. Ведь он даже не волшебник! Но только эта мысль возникла в голове, как свет от жезла стал гаснуть – или так ему показалось? «Нет, – сказал себе Палин решительно. – Я должен. Я должен узнать правду!»

Сжав потной ладонью шнур, Палин потянул его и затаил дыхание. Занавес медленно поднимался вверх. Свет сиял ярче, ослепляя Палина. Прикрыв глаза рукой, Палин в благоговейном страхе воззрился на открывшуюся перед ним величественную, устрашающую картину. За занавесом была черная пустота, окруженная пятью металлическими драконьими головами. Головам было придано сходство с Такхизис, Королевой Тьмы. Их пасти были разинуты в безмолвном победном крике, головы сверкали зеленым, синим, красным, белым и черным светом.

Свет ослепил Палина. Он потер заболевшие глаза. Драконьи головы засияли еще ярче и запели.

Первая пела:

– Из тьмы к тьме мой голос звучит в пустоте.

Вторая:

– Из мира в мир мой голос взывает к жизни.

Третья:

– Кричу из тьмы к тьме. Под ногами моими твердыня.

Четвертая:

– Время течет, направляя твой путь.

И наконец, последняя голова пела:

– Раз судьба сбросила даже богов, то плачьте все вместе со мной!

Магические заклинания, понял Палин. Он чувствовал резь в глазах, и сквозь струящиеся из них слезы пытался взглянуть в проем. Разноцветные огни начали бешено вращаться, закручиваясь внутрь зияющей пустоты, центром которой был дверной проем.

У Палина кружилась голова, он вцепился в жезл и продолжал смотреть в пустоту. Темнота двигалась! Она вращалась вокруг самой себя, словно лишенный материи и формы водоворот. Круг… круг… еще круг… засасывая воздух из лаборатории в себя, засасывая пыль и свет от жезла…

– Нет! – закричал Палин, с ужасом ощутив, что пустота засасывает и его тоже. Он пытался бороться с этим, но сила вакуума была непреодолима.

Бессильный, словно стремящийся остановить собственное рождение ребенок, Палин затягивался в слепящий свет и корчащуюся тьму. Драконьи головы завопили победную песнь своей Темной Королеве. Они накинулись на Палина, разрывая его когтями на части. Над Палином вспыхнуло пламя, сжигая его плоть до костей. Водопад обрушился на него. Палин тонул. Он беззвучно кричал, хотя сам слышал свой голос. Он умирал и был благодарен смерти, ибо тогда закончится боль.

Сердце его разорвалось.