Текст книги "Безупречная смерть. Детектив"

К подъезду госпиталя подвозили и подвозили живых и мертвых.

– Пошли отсюда, скорее, в гостиницу, там все разберем, – Сергей сделал несколько шагов от госпиталя. – Пошли отсюда, – повторил он.

– Тебе не кажется, что надо все это показать кому-то? Например, полиции, – Клетчатый недоуменно смотрел на ребят.

– Не знаю, но сегодня не время для робокопов. Тем более, куда тут идти? – Сергей все дальше и дальше отходил от госпиталя. – Да пошли же отсюда.

Вся команда тронулась в сторону гостиницы.

Совсем стемнело. В проулке, как всегда, под фонарем стояла кучка молодых арабов. Они молча посмотрели на проходящих.

Гостиница встретила их тем же пустым холлом. Ребята подошли к заспанному арабу на рецепшн. Беженцы зарегистрировались и заплатили за номер. Служащему было все равно. Он даже не спросил, где их багаж.

Было время ужина, и все, не заходя в номер, пошли в столовую. Там было почти пусто, не считая молодой парочки, что проводила тут, видимо, медовый месяц. Непонятно было, то ли постояльцы съехали уже, прослышав о взрыве, то ли тут и не было никого.

Кормили овощными солянками, тушеными помидорами, макаронами и чем-то еще. От страха и адреналина, от фантастичности и нереальности происходящего проснулся аппетит. Все жадно и дружно набросились на ужин. Несколько минут никто не говорил ни слова.

– А вы не боитесь, что устройство опять сработает? – первой нарушила тишину Ирина.

– Вот что, девочка моя, объясни нам лучше другой вопрос – кому ты нужна, чтобы тебе подкладывали такое устройство? Ты что, агент 007? Несколько разведок окучиваешь? – Алешу прорвало, он с ненавистью посмотрел на Ирину.

– Полегче, полегче, совсем сбесился что ль? Какой она агент? Ты только посмотри на нее – она сама этот браслет на руку нацепила! Как ворона, – Сергей похлопал друга по плечу. – Лучше давай, посмотри что там. А то правда, сейчас опять взлетит что-нибудь, но уже не так далеко.

– А разве было далеко? – Клетчатый достал из сумки коньяк. – Вы как хотите, ребята, но я сегодня второй раз родился. Не встретились бы вы нам, и мы бы взлетели вместе с этой… А кто, кстати, та, что погибла? Ведь это ее, как я понимаю, браслет был?

– Вот, смотрите, – Алеша вынул из кармана злополучное украшение. – Вот. И так ясно. Это трансформатор. Он изменяет и передает сигнал со спутника на приемник бомбы. Включает ее. Если она находится в радиусе действия его импульсов.

– То есть, если наша Ирка с браслетом входит в непосредственную близость бомбы, то… бах… – Сергей дотронулся до задрожавшей руки девушки.

– Да, – Алеша кинул серебряную побрякушку на стол. – Именно так. Очень удобно, когда хочешь взорвать кого-то конкретно. Можно подбрасывать бомбы по ходу его передвижения, выбирая момент, время, место, сопровождение, антураж, так сказать, сцену действия. Очень удобная и дорогая штучка.

– Ну, можешь повесить себе этот чип на шею и ходить так, пока тебя не выберут следующей жертвой, – белобрысый, вдруг, вступил в разговор. – Я полагаю, что надо эту штучку немедленно отнести кому следует.

– Не думаю, – Сергей налил себе коньяка Клетчатого. – Нас, возможно, и так уже разыскивают. Мы туда приехали, мы оттуда уехали, и все это, заметьте, непосредственно во временной близости от взрыва.

– Но… откуда свидетели-то? – Алеша тоже вдруг забеспокоился. – Там, небось, в гостинице мало что осталось.

– А шофер маршрутки? – Клетчатый тоже плесканул себе коньяка. – Ну-с, дорогие мои ветераны, за новое рождение. В очередной раз.

Все дружно выпили. Ирина сидела, тупо рассматривая свою пустую тарелку.

– Ириш, и все же. Ты успокойся, выпей хотя бы глоток коньяка и скажи нам, пусть мы старые и тупые, но объясни нам, что происходит? – Алеша опять решил выяснить все. – Почему тебя хотели убить? Тебя, и для гарантии еще человек тысячу. Ты кто вообще по жизни?

Все замерли в напряженном молчании, внимательно следя за движениями девушки.

– Я, я не знаю, я – просто художник. И все. Я честно не понимаю. Что такое происходит. Я просто художник… – она вдруг закрыла глаза рукой и заплакала.

– Ну, успокойся, успокойся девочка. Давай подумаем вместе. Хотя…

– Хотя мы и старые и тупые… – захохотал Клетчатый. – Ты что, что-то не то нарисовала?

– Я не знаю. Я ничего такого не рисовала. Я совсем обычная, – Ирина рыдала.

– Может случайно стала свидетелем чего-то? Вспомни, может ты видела что-то необычное? – Сергей опять взял ее руку.

– Ребята, да она, небось, слиняла с воровским общаком, – Алеша перешел на жаргон.

– Неее… я видел, как ей тот, брат в «Фараоне» денег дал. Совсем немного. Она сама на мели.

– Может, она кредитку украла и пин код не знала, или забыла? Я вот тоже забыл, не могу 43 рубля снять. А из-за этих 43 рублей в лом в банк ехать.

– А где тогда кредитка? Что ж она совсем что ль темная?

– Ну, темная или нет, может она и правда – знать не знает, с чего они за ней бегают?

– Не знает, что у нее кредитка есть?

Они разговаривали так, как будто бы девушки не было рядом.

– Ну, может, она случайно столкнулась с кем-то, за кем гнались плохие парни, а он ей и сунул в трусики кредитку. И умер подстреляный. А что?

– Что ж она с тех пор трусы что ль не снимала?!

Все дружно и весело заржали, подняли свои чашки и чокнулись.

– Давайте выпьем за то, чтобы иметь то, что имеют те, кто имеет нас, – поднял свой коньяк Алеша.

– Больно сложно накручено, а что именно они имеют? Нас же вроде. А… так мы и так у себя есть…

– А вы помните того араба утром? Он ведь и браслет видел, и знает, куда мы пошли. Ты что, связана с Аль Кайедой? – Алеша снова злобно посмотрел на Ирину.

– Я больше не могу, – Ирина встала. – Я пойду, пройдусь. Посмотрю, что там у госпиталя.

– И даже не думай теперь, если кто-то за тобой охотится, должен сделать ответный шаг, раз ты его на его же бомбе подорвала. Сиди тут тихо, как мышка, – Сергей встал и преградил ей путь.

– Мне нужно походить, ну хоть немного. К тому же, все равно от них не спрячешься…

– В любом случае, деточка, завтра мы идем в полицию, как бы то ни было, но браслет это часть детонатора.

Она встала и пошла к выходу. Сергей тронулся за ней следом.

– Сережа! Не ходи!

Друзья дружно заорали ему вслед. Алеша догнал его у выхода из столовой. Они недолго пошептались и вернулись за стол.

Ирина оказалась на улицах Хургады одна. Никто не пошел с ней. И даже арабы, что кучкой стояли напротив гостиницы под фонарем – исчезли. Она брела по пустынному городу, пытаясь найти госпиталь. Она узнала здание по рядам носилок, накрытых кое-как и разбросанных прямо на тротуаре.

Внезапно послышался шум машины. Анна оглянулась. Из-за поворота выскочил грузовичок. Он несся на бешеной скорости, что, впрочем, не вызвало удивления – тут все водители носились как сумасшедшие. Но машина мчалась прямо на девушку. Она сделала шаг в сторону. Еще. Думать было некогда, отступать – тоже. Сбоку была стена. Впереди, прямо под ногами были пластиковые мешки с трупами. Стену госпиталя она ощутила лопатками. В последний момент, она успела разглядеть совершенно пьяного араба за рулем. Машина неслась прямо на нее, вжавшуюся в стену.

Она прыгнула в самую последнюю секунду. Просто нырнула, но не в сторону, а навстречу машине. И в ту же секунду раздался жуткий грохот и скрежет. На всей скорости грузовик вломился в бетон. Девушка осталась лежать в узкой щели между стеной и врезавшейся в нее под углом машиной. Кровь текла у нее по щеке. На виске была рана. Внутри кабины не было слышно ничего. Безжизненное тело шофера мягко повисло на руле.

Ирина встала, достала тонкую, черную косынку и повязала ее на голову. Быстро и бесшумно ступая, она вернулась в гостиницу по темной стороне проулка. В холле она никого не встретила. Закинув рюкзак за плечи, она вышла из номера и поднялась на крышу. Тут тоже никого не было. Лунный свет серебристой дорожкой струился по пустому морю. Все было тихо. Глухая стена выходила на территорию соседнего отеля. Перебравшись через барьер площадки, она спустилась по пожарной лестнице на песчаный пляж чужой гостиницы. Пересечь его было делом двух минут. Дырка в заборе облегчила ее положение. Темный проулок был спасительным укрытием от чужих и непонятно почему враждебных глаз.

Хавиер снова стоял перед Анной посреди своей квартиры.

– Давай не будем начинать все сначала, – Анна опять свернулась клубочком на его диване рядом с котом. Чашка чая дымилась на стеклянном столике перед ней.

– Нет, ну теперь-то мы просто кинули его. А он мой друг! – каталонец шагал по квартире.

– Мы не его кинули, мы оставили труп. К тому же, с ним осталась Мария.

Анна встала и прошла в спальню. Там она взяла маленькую подушку и положила ее на цветастый диван.

– Так не может продолжаться вечно. Ты можешь объяснить мне, что происходит? Второй труп за один день! И почему ты все время уходишь от объяснений? – Хавиер ходил за ней хвостом.

– Потому что я хочу спать.

Она сняла кроссовки, и вытянулась рядом с котом на диване. Приподнявшись, Анна взяла свою чашку со столика и глотнула горячего чая.

– Выключай свет, и ложись спать. Утро вечера мудренее. Господи, и откуда у тебя диван в красных маках? Ты что, наркоман?

Анна лежала с закрытыми глазами, закинув руки за голову, в джинсах и черной футболке. Маленькие ступни в белых носочках уютно устроились на подушке для кота. Грудь, а вернее, чуть наметившиеся соски явственно были видны под футболкой. Видимо в спешке, она не все успела на себя надеть необходимую деталь нижней экипировки.

Хавиер присел на краешек дивана и дотронулся до ее ног. Она не пошевелилась. Он отошел к окну и раздвинул шторы. Оглянулся на Анну. Она, казалось, спала. Снова подойдя к ней, он начал ее раздевать.

– О, господи, ты, я вижу, все никак не угомонишься, – открыла глаза она. – Секс в клубе сегодня уже был.

Анна села и стала расстегивать джинсы. Хавиер стянул с нее футболку. Кот покинул пригретое местечко: там стало слишком неспокойно. Быстрыми и резкими движениями каталонец разделся сам, сбросив свою одежду прямо на пол, рядом с диваном. Он навалился на хрупкую девушку, и его пухлая задница ритмично задвигалась. Анна подняла одну ногу на спинку дивана, другую опустила на пол. Она двигалась ему в такт. Наконец, он вскочил и встал над ней. Он продолжил молча, один, не сводя с нее глаз. Через несколько минут он задрожал, и мышечные спазмы заставили его застонать. Он кончил.

– Я первый, – пробормотал он и пошел в ванну.

– И единственный.

Анна тоже поднялась и подошла к окну. Было уже глубоко за полночь. В доме напротив все спали, у всех был потушен свет. А если кто и не спал, то наверняка выключил свет, чтобы понаблюдать бесплатное эротическое шоу, устроенное Хавиером. Он вышел из ванной обмотанный полотенцем.

– Ты только посмотри, посмотри на этих стариков, – Анна показала ему на единственное светящееся окно, находившееся прямо напротив них. – Это же те же. И в том же положении. И они все еще пьют чай.

– Плевать. Иди, мойся и спать, – каталонец, не оглядываясь, пошел в спальню.

Рано утром они уже ехали в Калелу. Это был небольшой курортный городок к северу от Барселоны. Ехать было не больше часа.

– Странно, что мы сегодня не на поезде. Ты даже вспомнил о своем «рено».

Девушка в желтой майке и с желтыми косичками выглядела как солнышко.

– Я уже боюсь появляться с тобой в общественных местах – сразу кто-то умирает.

– А как же кладбище?

– Там уже все умерли – не страшно, если умрут во второй раз.

Хавиер был в отличном настроении. Дорога петляла по берегу моря, чуть выше железной дороги. Время от времени рельсы внизу пропадали внутри скал, и тогда автомобиль несся прямо по краю прибрежного обрыва, и можно было любоваться голубым горизонтом Средиземного моря.

На крутой скале, накрытой страховочной сеткой, возвышался маяк – самый старый на этом побережье. За ним начиналась Калела. Проехав парадную набережную с отелями, кафе и ресторанами, Хавиер остановился. Он припарковал машину в небольшом тупике у подземного перехода к морю.

Девушка первая выскочила из машины.

– Ну и где тут это кладбище? – в руках у нее была фотография.

– Сказано же – у самого конца пляжа. Нам, значит, надо по переходу и в конец города, к станции.

Они перешли на ту сторону железной дороги. Пляж тянулся вдоль всего города, а может быть и дальше.

– Вот там, – Хавиер махнул рукой в сторону маяка. – За углом, за скалами, есть бухточка. Там знаменитый нудистский пляж. Я сам туда летом хожу часто.

Берег был пустынный. Никто не купался и не загорал, хотя солнце жарило вовсю. На небольшом расстоянии от моря была проложена асфальтовая дорога. По обе стороны от нее были высажены пальмы и поставлены скамьи. Постепенно, чем больше они удалялись от туристического центра, тем больше эта дорожка превращалась в тенистую аллею. Двое мужчин в шортах совершали утреннюю пробежку с секундомером в руке. Две женщины прогуливали тут на редкость неповоротливых и смирных овчарок. В самом конце, пройдя станцию и кафе, Хавиер и Анна уткнулись в поворот дороги.

Тут начиналось кладбище. Абсолютно белая, как будто только что выкрашенная стена создавала трагически-классический контраст с черными железными воротами. Два можжевельника росли по обе стороны ворот. По высоте они достигали каменного креста на арке над воротами. На самом верху были выбиты цифры – 1899.

Место было пустынное и ощущение потусторонности витало в воздухе. Это было уютное, если можно так сказать, ухоженное и даже нарядное кладбище. Каталонцы не закапывают своих мертвецов в землю. Они утрамбовывают их в склепики, по несколько тел в одну ячейку, сколько войдет, целыми семьями. Для этих склепов они строят стены, вдоль которых располагаются с одной стороны окна – ниши, прикрытые мраморными плитами. Ширина такой стены – длина гроба, или тела. Как книжные шкафы в библиотеке, стояли ряды этих стеллажей с умершими, чьи жизни, интересные или тягучие как туман, драйвовые, или скучно-сонные, мало кого интересовали, и уж точно не были востребованы ни одним читателем. Людям свойственно учиться только на собственных шишках, и это при оптимистичном варианте рукописи.

На калельском кладбище эти стены-тумбы стояли по всему периметру. Они были похожи на миниатюрные дома в несколько этажей, где вместо окон – ячейки с надписями. Целые фамилии лежали почти за каждой такой плитой.

– Ты знаешь, Анна, похороны в Каталонии дело очень вонючее. Только близкие родственники ходят. Когда такой склеп вскрывают, чтобы в него положить новое тело, стоит такая вонища! Там же остатки, понимаешь? Останки. Сгнившие и полусгнившие, объедки червячного обеда. Только самые близкие ходят. Ну, если кого блеванет, чтоб не очень стыдно было, понимаешь?

Хавиер стоял возле белоснежной стены с нишами. В ней было 5 этажей.

– Во, смотри-ка – Германс Констанс, я знал этого человека. Ого! – Хавиер подскочил к застекленной нише. – Фамилия Пере Арниджас Рауреки – не знал, что у них тут склеп. Смотри, свежачки. Видишь, вообще ниша кирпичами заложена?

Утрамбованные дорожки, пальмы, подстриженные газоны, пирамидальный можжевельник среди белых тумб и черных оградок – все было чисто, вылизано, пристойно. То тут, то там, в нишах многоэтажных погребальных сооружений стояли искусственные и живые цветы.

Здесь были и земельные захоронения. В оградках и без, стояли памятники и стелы, простые кресты и с распятиями, надгробия и плиты.

Анна шла вдоль могил, рассматривая надписи. Прямо из песка торчал плоский облупившийся деревянный крест. Он слоился и расщеплялся. Никакой надписи. Могила была уже анонимна. Но великолепная черная фигура Христа, тонкая и выразительная, все еще держалась на этом обшарпанном символе, воткнутом прямо в пляжный песок. Внизу, у основания его торчали искусственные розы вылинявшего цвета. Видимо кто-то выбросил с могилы родственников, а смотритель принес сюда, и решил, что они как раз подойдут этому изысканному памятнику.

Кресты, кресты, кресты. Кресты за оградами, на постаментах, кресты без оград над надгробными плитами.

Анна не смотрела на каталонские склепы. Там было все одинаково. Где больше цветов, где меньше, где-то – совсем не было. Где-то были стеклянные дверцы перед мрамором, где то – нет, где-то мрамор был иссечен барельефом – (эти склепы были более старыми), где то – всего лишь надпись, где-то лежали целыми семьями, где-то один человек.

– Никогда бы не стала хоронить себя в склепе. Я б себя сожгла и рассыпала бы вдоль большой дороги, ну, чтоб не скучно было.

Хавиер шел вдоль каталонских склепов, выискивая знакомых.

– Ой, смотри-ка, 16 лет всего. – Анна остановилась у небольшого надгробия с простым каменным крестом. – Карлос Джане Хейдсейк, 1960 – 1976. Звучит как-то не по каталонски. Оооо! Да вот же этот сломанный крест.

Обломок мрамора ютился на небольшом постаменте, составленном из плит и похожем на небольшой пенал, узкий и длинный. К нему прилегал гранитный бордюр. Внутри была земля, посыпанная гравием. Два засохших цветка торчали непосредственно около мраморного пенала.

– «Мария Анна Вагнер. 26 июля 1897 года по 21 апреля 1964 года». Ну, что скажешь?

Анна присела на корточки перед крестом.

– Ну что скажу? Что скажу… Фиг его знает, зачем ты меня сюда притащила…

Хавиер подошел к ней.

Крест, а вернее две его половинки, приставленная верхняя часть с круглым центром и нижняя, – пенек от креста, выглядели вполне правильно. Только небольшой наклон перекрестия приставленной части говорил о том, что крест сломан и стоит на неровной поверхности облома.

Основание состояло из двух частей. Узкий пенал из мрамора с надписью в верхней части, утопал второй половиной в гранитном бордюре. Посредине верхней половины, прямо в букве «Н» в имени – Анна – торчал металлический штырь.

Девушка переступила через гранитный бордюр и присела на корточки перед крестом и надписью.

– Что же тут такое может быть?

Она ощупывала крест и мрамор. Наконец она дотронулась до штыря, сначала надавила на него, потом – потянула на себя. И случилась удивительная вещь. Он оказался ручкой. Верхняя часть мрамора просто открылась как секретер.

– Вау! – Анна уселась по-турецки прямо на землю. – Ну и ну. Что делать будем?

Внутри полости были черепа и коробка. Анна взяла череп в руки.

– А ведь это не женский череп, – она вертела верхнюю часть в руках.

– Ну конечно, это череп Бетховена, – Хавиер наклонился над девушкой. – Это же так естественно, череп Бетховена в могиле Вагнер!

– Да нет же. Вот смотри, видишь? – она показала тонкими пальцами на выпуклые надбровные дуги. – Видишь какие рельефные надбровные дуги? Они выступают слишком ощутимо. Это мужской череп. Только у мужчин бывают такие выпуклые надбровные дуги.

– Ну и что? – Хавиер выпрямился и обернулся.

– А что в коробке, – девушка открыла ее.

– Хэй, а вдруг там бомба?

– Нет, тут мобильный телефон.

– Так, заканчивай свои раскопки. Я вижу парня за кустами, он сюда идет.

Анна достала из кармана пакет и быстро положила в него коробку и череп, закрыла надгробие-секретер и встала.

– Ну вот. Ты что, его знаешь?

Она выходила из очерченного бордюром пространства могилы, когда Хавиер ринулся навстречу идущему к ним парню.

– Ола, Рамон, – Хавиер махал ему рукой.

– Хеллоу, Хавиер. Что ты тут делаешь? – невысокий, даже маленький, Рамон был владельцем черной шевелюры, клетчатой синей рубашки и синих джинс. Синяя куртка была перекинута через плечо.

– Да вот показывал подружке каталонское кладбище, она не видела.

– Она что, иностранка?

– Да, она русская, – Хавиер вдруг рассмеялся.

– Как?! Тоже?! – Рамон тоже хихикнул.

– Вы вспомнили анекдоты? Так весело смеяться на кладбище не к добру.

Анна подошла к приятелям. Те посмотрели на нее и снова дружно рассмеялись.

– Ну уж и мне расскажите.

– Понимаешь, Анна, в прошлом году Рамон выписывал из России проститутку. А приехала девушка с раскосыми, как у японки глазами. Азиатка.

– Я оплачивал дорогу и проживание, плюс – за услуги, – Рамон уточнил детали сделки.

– И что, Рамон был недоволен? – Анна улыбнулась.

– Нет, очень доволен. Он ей говорил – мэйк лав со мной. И она всегда слушалась. Он ей говорил – мэйк лав с моим другом. И она тоже делала, что ей говорили, – друзья снова весело загоготали.

– Да. Очень хорошая была девушка, жаль, азиатка, – Рамон потянул кончиками пальцев уголки своих глаз.

– Вообще-то мы были на могиле Марии Анны Вагнер. Раз вы сюда ходите, можете вы знаете родственников ее? – Анна обернулась и показала на могилу со сломанным крестом.

– Нет, вроде нет. Погодите-ка… Вагнер. Ну как же! Я знаю парня. Он учился с каким-то Вагнером в Англии.

– А как нам его найти? – Анна совсем посерьезнела.

– Да приходите сегодня вечером на оргию в Фигейросе. Хавиер, ну ты знаешь кому надо позвонить, чтобы тебя пустили. Ну ладно, тогда, вечером увидимся. Если вы приедете, – Рамон прикрыл глаза и посмотрел на Анну. – Увидимся. Мне надо тут еще кое что оформить. Вчера дедулю похоронили, – он еще раз посмотрел на Анну, теперь уже на ее ноги, и пошел в глубь кладбища.

– Ну и ну, вы тут чем-нибудь кроме секса занимаетесь? – Анна посмотрела ему вслед.

– Ты ничего не понимаешь! Люди пытаются обновить свои сексуальные впечатления! – Хавиер взял ее за руку.

– Ну ладно, пошли.

Пройдя под аркой ворот пляжного кладбища, они направились по аллее к тому месту, где оставили машину.

Анна достала коробку и вытащила из нее телефон.

– Погоди-ка, погоди-ка. Тут пин код есть. Давай запустим аппарат. Смотри-ка, он заряжен!

Она подошла к лавочке и положила на нее свой пакет. Взяла в руки маленький листочек с пин кодом и стала вводить цифры в телефон.

– Во! У меня будет мобильник!

С этими словами она нажала на кнопку ОК.

Воздух содрогнулся. Клубы дыма и громкий хлопок заставил их обернуться на кладбище. Белая стена его, как стояла, так и осталась неподвижной. Но внутри все пылало.

– Господи. Что случилось?!!!! – Анна смотрела на погрузившееся в дым и огонь кладбище. – Что такое-то?!

– Идиотка! Ты взорвала кладбище! То есть кто-то взорвал кладбище!

Хавиер прикрыл нос платком. От кладбища поползла копоть и пыль. Но не только это заставило его достать носовой платок. Во все стороны от кладбища распространялось жуткое зловоние прогнившего мяса, гниющих человеческих остатков, истлевших человеческих тел.

– Бежим отсюда! – каталонец схватил девушку за руку.

– Бежим?! Может посмотрим, что с твоим другом?

– Плевать, бежим. Я не могу этот запах выносить. Сейчас тут и так будет вся полиция этой деревни.

Девушка подхватила пакет со скамьи, и они быстрым шагом направились к переходу под железной дорогой. Беспрепятственно покинув эту часть аллеи и усевшись в машину, они развернулись к Барселоне.

Девушка сидела рядом с каталонцем. Она снова достала свой пакет и стала вынимать из него находки. Она вытащила телефон и положила его себе в карман. Листочек с пин кодом она сунула в паспорт. Подзарядку пихнула в рюкзак, что лежал сзади. Коробку – выбросила в окно.

– Ты что, с ума сошла? – Хавиер недовольно поглядывал на ее манипуляции. – Ты что, решила оставить себе этот телефон? Еще что-то хочешь взорвать?

– Мне нужен телефон. Я пока не буду по нему звонить. Без крайней необходимости. Может кто-то позвонит, – она переложила его во внутренний карман безрукавки.

– Да мы же чудом уцелели, – Хавиер не спускал глаз с дороги. Они ехали по самому опасному участку, под скалой, на которой был маяк. – Не отвлекай меня. Тут постоянно гибнут люди. – Он лихо развернулся на крутом вираже дороги, идущей прямо по краю обрыва. – Мы же чудом уцелели, – продолжил он через пять минут. – Ты хоть понимаешь, что если б не Рамон, ты бы открыла и достала телефон там, и что? Что бы сейчас было-то? И вообще, что происходит? Кто-то охотится за тобой? – он снова бросил на нее подозрительный взгляд.

– Кладбище-то ваше, каталонское. Может ты причина всех наших приключений?

– Но фотография была в твоих документах.

– Но без тебя я туда бы никогда не пошла бы за ними. Кого ждали в галереи, если мне как бы деньги уже отдали?

Она достала из пакета череп. Он был потемневший и пожелтевший. Только зубы были совсем еще хорошие, целые и невредимые. Хавиер покосился на ее колени.

– Выброси! Зачем тебе эта гадость?

– Смотри, это совсем молодой человек. Какие роскошные зубы. А Марии Вагнер было… эээ…67 лет…

– Ты же сама сказала, что череп мужской. При чем здесь Вагнер?

– Не важно. Но зачем он дан в комплект к телефону? Подставку что ль из него сделать? – она вертела его в руках. – Или чашу?

– Может это предупреждение было – опасно – не влезать – убьет. А ты схватила и телефон и череп. Послушай, открой свое окно полностью, меня до сих пор преследует запах этого кладбища.

– Не знаю, вряд ли. Зачем тогда давать бомбу и предупреждать одновременно? – девушка положила череп перед собой и открыла окно.

– А ты примерь, может тебе подойдет! – каталонец начал злиться. – Да выброси же, прошу тебя. Может он тоже воняет.

– С ума сошел! Даже не мечтай. Всю жизнь хотела иметь черепок на тумбочке перед кроватью.

Она аккуратно упаковала череп в пакет и сунула его в рюкзак. Откинувшись на спинку кресла, закрыла глаза.

– Так мы идем на оргию? – ветер раздувал ее желтые африканские косички.

– Чтобы там всех взорвать?

– Ну ладно тебе, я не возьму этот телефон, – Анна похлопала по карману безрукавки.

– А ты хочешь? – он опустил руку от руля, погладил ее по колену и оставил в паху. – Ты мокренькая? Ты давно уже мокренькая?

– С тех пор, как хочу писать, – Анна рассмеялась.

– Сейчас я все устрою, – Хавиер достал свой мобильник.

Телефон зазвонил прямо у него в руке. Хавиер вздрогнул и выронил телефон.

– Вот черт, – выругался он и поймал его. – После всех этих взрывов опять нужно к психоаналитику идти. Алло, мама, да, мамуль, все в порядке у нас. Да, хорошо, да, приедем обедать, обязательно. Да, мама, мы уже едем.

– Надо же, а я как раз о ней думала, – Анна улыбнулась.

– Так, мы едем обедать к маме. Сегодня там вся семья.

Он взял мобильник и нашел нужный ему номер.

– Алло, Тодос. Хавиер Джорнет Руа. Я с подружкой могу сегодня в Фигейрос подъехать? – Хавиер заулыбался и закивал невидимому собеседнику. – Да, да, русская. Конечно можем… Мы как раз рядом… Да, ездили по побережью. Хорошо.

Он плюхнул мобильник рядом с сиденьем.

– Обедаем в Матаро. Он хочет посмотреть на тебя. Это тут недалеко, мы уже рядом, – каталонец лихо мчался по дороге.

– Послушай, а ведь там, в музее, нужна вечерняя одежда? Одеться-то как нужно?

Хавиер откинулся на спинку своего кресла и игриво засмеялся.

– Там, Анна, раздеваться надо, а не одеваться.

Некоторое время они ехали молча. Потом он взял ее за руку, не отрывая взгляда от дороги, поднес ее пальцы к губам и поцеловал.

– Ну вот и приехали. Матаро. Вот ресторан.

Машина въехала в небольшой городок. Остановившись перед двухэтажным зданием и выйдя из машины, они сразу оказались в объятиях двух стариков.

– Тодос, – представился Анне один из них, низкорослый полноватый мужчина. Он схватил ее за руку. – Так вы подружка Хавиера?

– Да.

– Пойдемте, пойдемте, пообедаем. Нас тут ждут, мы с братом звонили.

– Это мэр города, – шепнул ей Хавиер.

– А второй? – она удивленно подняла брови.

– А второй его брат, – он засмеялся и подтолкнул ее к дверям.

Здесь их встречала хозяйка. Братья расцеловались с нею у входа. С молодыми людьми она просто поздоровалась и повела всех к отведенному для этого случая уголку. Как ни странно для этого времени и места, но ресторан был полон. Было шумно и суетливо. Бегали официанты по пестрым переходам, выложенным керамической плиткой ручной росписи. Хозяйка ресторана, высокая дама в жемчугах, усадила всех четверых за огромный стол.

Это был единственный большой стол на этом этаже, отгороженный от остальных высокими тумбами. Получился очень уютный уголок для небольшой компании. Две стены и проход для официантов сзади, – все это создавало ощущение закрытого пространства, почти отдельного кабинета. Два брата сели у стены, Хавиер и Анна – спиной к проходу. Анна сняла свою жилетку и повесила ее на спинку стула. Мужчины остались в пиджаках.

– Вы знаете, чем славится Матаро? – брат мэра решил заняться просвещением Анны.

– Да, конечно, я помню. Хавиер говорил мне, что жители вашего города построили какие-то необыкновенные солнечные часы и поставили их в тени. – Анна взяла себе суп и теперь с удовольствием окунула ложку в горячее месиво. В открытое окно машины ее продуло, и она хотела согреться.

– Да нет же, это в соседнем городе, – не выдержал насмешки мэр. – У нас знаменитая фабрика по переработке отходов!

– Ах, конечно же, поэтому у вас так мало мусора на улицах, – Анна улыбнулась. – Вы знаете, в Калеле сейчас взорвали кладбище. Ужасно, правда?

Оба брата уставились на нее. Потом перевели взгляд на Хавиера. Потом снова на нее. Они молчали.

– Вы что, шутите? При чем здесь это? Хавиер? – брат требовал разъяснений.

– Да нет же, я просто подумала, что это тоже переработка отходов. Человеческие тела, отработавшие свой срок, их тоже куда-то надо деть, прятать, закапывать. Замуровывать. А тут, бах! Взорвали, и ничего не осталось. Вряд ли кто-то будет восстанавливать могилы родственников. Что муровать-то? – Анна ела суп и улыбалась.

– Хавиер, это что, правда? В Калеле взорвали кладбище?! – брат мэра осуждающе посмотрел на Анну.

– Да, правда же, – не унималась Анна. Она продолжала улыбаться. – И там погиб, наверное, друг Хавиера, мы не знаем точно, там все оцепила полиция, когда бабахнуло. Он обещал познакомить нас с одним человеком, который учился вместе с Вагнером. Вы никогда не слышали такую фамилию?

Хавиер дернул ее за рукав. Анна повернулась к нему.

– Почему ты меня дергаешь? Мы же только что это видели. Да вы включите телевизор, – девушка махнула рукой на экран, повернутый специально для посетителей этой части зала.

Откуда-то, неслышно и быстро появилась хозяйка ресторана. На экране замелькали кадры с места только что покинутого Анной кладбища. Хозяйка положила пульт на стол и исчезла так же быстро, как появилась.

– Я одного не понимаю, почему вы говорите об этом так спокойно. У нас там было место, – брат мэра с укором посмотрел на девушку. – Вы видимо слишком молоды, чтобы понимать.

– А что нужно понимать? – девушка доела свой суп и отодвинула миску.

– Что происходит что-то ужасное.

– Но ведь взорвано кладбище. Все равно, что взорвать мусор. Что в этом ужасного? Вы же перерабатываете мусор. Я думаю, что существует множество и других, более непосредственных человеческих отходов, таких, например, как трупы и дураки. Куда их деть? – Анна откинулась на спинку стула в ожидании десерта.

– Что же вы предлагаете? Убивать за дурость? – брат опять уставился на нее во все глаза.