Текст книги "Дочь герцогини. Человек без имени. Романы"

******

В это утро Фабьен вышел из дома раньше обычного, но, вспомнив, что забыл зонт, вернулся за ним. Снова оказавшись на улице, он остановился, чтоб поговорить с соседкой о здоровье брата, но так как эта тема была ему тягостна, отвечал на вопросы обрывистыми общими фразами, скользя глазами по сторонам и выжидая удобный момент закончить этот диалог. И вдруг напрягся, заметив неподалёку мужчину в рабочей одежде, который делал вид, будто кого-то дожидается. В этом могло бы не быть ничего выдающегося, если только не принимать во внимание тот факт, что накануне вечером он – Фабьен Ле Бре – вышел из конторы очень поздно и на углу бесцельно слонялся крайне похожий человек. Совпадение или?..

Скрипнув зубами, Фабьен распрощался, принял праздный вид и, еле слышно посвистывая, направился в сторону, противоположную той, куда планировал идти. У перекрестка он сел в наемный экипаж и через несколько кварталов вышел. Лениво изучив объявления на афишной тумбе, Фабьен начал рассматривать витрины торговых лавочек, стараясь двигаться как можно медленнее, и чуть не расплылся в довольной улыбке, когда увидел быстро идущего по противоположной стороне улицы все того же мужчину, который, видимо, успел потерять его след. Значит, все верно! За ним следят!

Чрезвычайно ободренный тем, как все сложилось, он спрятался за медленно ехавший фиакр, стараясь двигаться вместе с ним так, чтобы быть скрытым от рыскающего взора шпиона, затем быстро перебежал дорогу и теперь шел позади своего преследователя, с упоением наслаждаясь его растерянностью.

Тем временем, Николя Клеман мысленно ругал себя на чем свет стоит. Он уже понял, что этот молодой буржуа, по всей видимости, разгадал слежку, и попросту решил оторваться от «хвоста». Выбор действий был невелик. Сообщить нанимательнице, что объект удрал из его поля зрения значило как минимум две вещи: это то, что Фабьену Ле Бре есть, что скрывать, и второе – что самому Николя эту щедро оплачиваемую работу больше не поручат. Плотник остановился посреди улицы и почесал спину в задумчивости, но вдруг сзади ему заломили руку и чей-то голос нарочито хрипло произнес на ухо:

– Не меня ли ищешь, любезный?

– Месье, не гневайтесь, ради Святой Девы! – залепетал Николя. – Я – честный работяга..

– О, конечно!

– Клянусь вам! Клянусь детьми, которые у меня когда-нибудь будут… Не надо пырять меня ножом. Пожалуйста!

Фабьен поморщился и слегка оттолкнул его от себя, затем, не дав опомниться, схватил за плечо и довольно грубо оттащил в сторону.

– А теперь рассказывай. Кто ты такой и что тебе от меня нужно.

– Я вам клянусь, месье, я – честный плотник, при мне нет оружия, я не собирался причинять вам вреда.

– Тогда зачем ты за мной шпионил?

– Мне платили только за то, чтобы я следил за тем, куда вы ходите и с кем встречаетесь. Ничего более, честное слово! Не сердитесь!

– Хватит ныть, – Фабьен сам удивился суровости своего тона. – Кто тебя нанял?

– Дама, месье. Я не знаю ее имени и лица не рассмотрел, она прячет его всегда.

– Ах, значит, дама, – поморщился молодой человек. – Высокая, сухая словно полынь, еще молодая женщина в трауре?

– Никак нет, месье. Судя по голосу, она еще юна и свежа. Я бы предположил, что ей не более девятнадцати.

Повисла пауза. Фабьен начал чувствовать злость.

– И что же ты ей рассказывал обо мне? – процедил он.

– Она желала знать, куда вы ходите и с кем встречаетесь. Вот это я ей и докладываю, месье.

– И все? Были ли более точные указания?

– Никак нет, месье, но мне показалось – уж позвольте предположить – что она не удовлетворена моими сведениями. Кажется, она ждала другой информации.

Молодой человек убрал руки за спину и качнулся взад-вперед в раздумьях.

– Как часто вы встречаетесь с ней?

– Новый отчет завтра, месье. Каждые два дня я докладываю ей о результатах, – заискивающе ответил плотник.

– Но ты же понимаешь, любезный, что нашего этого разговора не было? – усмехнулся Фабьен. – Сколько тебе она платит? – он полез в нагрудный карман и достал несколько монет. – Возьми это для начала… Как зовут тебя?

– Клеман. Николя Клеман, месье, – тот, обрадованный, что так легко отделался, раболепно поклонился и проворно спрятал деньги.

– Так вот, приятель, отправляйся домой и можешь выпить за мое здоровье, а своей нанимательнице расскажешь… Вот что ты успел изучить в моей жизни? Вот это продолжай ей и передавать. Разрешаю приписать мне несколько интрижек, – Фабьен как-то болезненно улыбнулся в усы. – А через пару дней подожди меня у моей конторы, я дам тебе еще немного денег. Все уяснил?

– Вы будете платить мне… просто так? – растерялся Николя. – Я уж решил, вы пожелаете узнать подробности об этой даме…

– Я достаточно знаю о ней, – отрезал молодой человек. – Остального не хочется, – и прибавил: – Я буду платить тебе за то, что ты будешь врать этой коварной искусительнице, которая, видимо, заодно с женщиной, что метит мне во враги… А теперь – убирайся!

Плотник витиевато раскланялся и скрылся в толпе, а Фабьен в отчаянии ударил кулаком по стене и зажмурился до боли в глазах.

******

…Николя, решив, что ему необыкновенно повезло, и он может зарабатывать деньги, даже не выходя из дома, поступил так, как ему и приказал Фабьен. Встретившись с Шарлотт, он достаточно подробно описал ей все перемещения молодого фабриканта по аналогии с тем, как делал это в прошлые разы, и, получив оплату с указанием продолжать, довольный поплелся домой. А через два дня он дождался Фабьена возле конторы, рассказал о своих успехах и с нескольким монетами в карманах отправился в дорогой кабак.

Эта трагикомедия, которой заправлял плотник из Ситэ, длилась более трех недель. Шарлотт была в отчаянии и крайне плохо это скрывала. Во-первых, подозреваемый в отравлении маркиза де Буасселя, никак не желал подтверждать это своим поведением и часть плана шла наперекосяк. Во-вторых, ей было невыносимо больно от того, что – по словам Николя – Фабьен крайне беззаботно проводил время, посещая званые ужины и флиртуя с уличными цветочницами.

Молодой человек, в свою очередь, чувствовал какое-то болезненное удовлетворение от того, что путает эту игру и хотя бы так мстит девушке за свое разбитое сердце. Два раза они замечали друг друга на парижских улицах, обменивались долгими взглядами, пронзающими весь людской поток, и демонстративно расходились в противоположные стороны.

Это могло бы продолжаться еще не один месяц, если бы не чрезмерная болтливость Николя, желавшего придать своим словам как можно больше правдоподобности. После нескольких лживых отчетов для Шарлотт, которые прошли удачно, он осмелел и стал допускать в своих рассказах немного больше подробностей, чем требовалось для ситуации. В какой-то момент он оговорился, упомянув имя дамы, с которой якобы беседовал у ее экипажа Фабьен, но, уловив удивление своей нанимательницы, быстро поправился, сказав, что точно не расслышал, как назвали незнакомку. Однако это не научило его осторожности, и вскорости плотник допустил оплошность, которая стоила ему этого стабильного заработка.

Рассказывая о якобы перемещениях Фабьена Ле Бре накануне вечером, он заявил, что после работы тот отправился к себе и больше не выходил. Шарлотт сцепила пальцы в замок и опустила капюшон еще ниже.

– Значит, вчера он был дома?

– Да, мадемуазель, – вдохновенно соврал Николя, не почуяв подвоха, и для пущей достоверности добавил: – Я ждал до полуночи. Он не вышел, и я отправился домой.

– Ах… Вот оно как! Ты точно не ушел раньше?

Кто-то более осторожный на этом вопросе понял бы, что сказал лишнего, и поспешил оправдаться, придумав причину, по которой пришлось бросить слежку. Но Николя Клеман уже так вжился в свою роль честного наблюдателя, что позабыл о предусмотрительности.

– Пока часы не пробили двенадцать, моя госпожа, – поклонился он. – И в доме все спали…

– Что ж, тогда еще один вопрос, – лениво начала девушка и вдруг с силой ударила его локтем под ребра. – С какого момента ты мне врешь, мерзавец?! Говори, или следующий пинок я обрушу на твою тупую голову! Как ты разочаровал меня, негодяй!

Николя, скрючившись, тихо постанывал, глотая воздух с выпученными от боли глазами, и не имел силы выдавить из себя ни слова.

– Ты жаден и глуп… – Шарлотт толкнула его на глухую кирпичную стену, возле которой они стояли. – Кажется, ты увлекся своим враньем и тебе не пришло в голову, что стоило быть хитрее. Вчера вечером Фабьен был в театре, где его видели несколько десятков человек. И я в том числе. И к полуночи он как раз должен был вернуться. Сомневаюсь, что к дому он попал крадучись в темноте, и вошел через чердак… Говори, предатель! Иначе я найду в твоей биографии повод для ареста, и ты окажешься там же, где и твой брат!

– Он выследил меня! – запричитал плотник. – Я был очень осторожен, мадемуазель, клянусь! Но месье Ле Бре заметил, что я за ним слежу, и пригрозил мне тюрьмой!

Девушка усмехнулась:

– Если бы по такому поводу всех сажали, в стране некому было бы работать… И ты решил обманывать меня за мои же деньги? Я не ожидала от тебя подобного, Николя Клеман! Это меня печалит…

– Я испугался, мадемуазель! Он был очень зол, я не хотел получить ножом в живот и во всем признался. Месье Ле Бре приказал мне выдумывать результаты слежки и не показываться ему на глаза больше. Я по доброй воле бы никогда…

– Утихни! – перебила его Шарлотт. – И сколько времени ты все выдумываешь? Что из твоих рассказов считать враньем?

Николя не спешил с ответом, и она схватила его за ухо тонкими пальцами:

– Отвечай, трус!

– Много! Ай, отпустите, пожалуйста! Я все скажу… – и прибавил, потирая больное место. – Сначала все было правдой. Месье Ле Бре чаще был дома и на работе, иногда заходил в торговые лавки… А потом…

– А потом ты начал фантазировать, и решил, что можно зарабатывать, ничего не делая…

– Простите меня, мадемуазель…

– Я была о тебе гораздо лучшего мнения, – печально заметила Шарлотт, – ты всегда старался противостоять суровому отцу, не бросал в беде братьев и прятал шалости сестры…

Николя в испуге повертел головой по сторонам:

– Откуда у вас такие подробности из тех лет?

– Люблю слухи, знаешь ли. Я внимательная…

– Вы не станете заявлять на меня полиции?

– Я даже видеть тебя больше не желаю. Считаю до трех, чтобы ты убрался подальше отсюда… Раз!

Отвесив неуклюжий поклон, плотник, прижимая к голове мятую короткополую шляпу, свернул за угол, а девушка тяжело вздохнула и пошла по улице к ожидавшему ее экипажу.

Маркиза де Буассель заканчивала обед, когда в столовую вошла Шарлотт, снимая на ходу плащ.

– Кажется, я сделала только хуже, – сказала она вместо приветствия.

Хозяйка дома жестом отпустила служанку, стоявшую у стены, и сказала:

– Я не предлагаю тебе сесть, ведь тебе не нужно мое разрешение. Но могу попросить принести еще один прибор.

– Я не голодна, благодарю, она отошла к окну, но вдруг резко обернулась. – Маркиза, боюсь, теперь Фабьен Ле Бре знает, что за ним следили, и понимает, что это были вы. Конечно, тот, кто вел слежку, указал на меня, но Фабьен не настолько глуп, чтобы не догадаться, кто именно… – она замялась, – стал инициатором… Что нам делать?

Маркиза медленно положила приборы и взяла бокал с вином, начав его рассматривать. Черные волосы молодой женщины сливались с траурным платьем, оттеняя светлую кожу. На ее тонких губах появилась легкая грустная улыбка.

– Уже ничего. Когда умер Филипп, я стала бояться, что убийца придет и за мной, но за эти два месяца я устала, Шарлотт. Мне все равно…

– Но, маркиза…

– Спасибо за то, что… Что ты здесь. Это ценно для меня. Но я не вижу больше никаких путей. Теперь братья Ле Бре знают, что я в любом случае их подозреваю в смерти мужа, а, значит, они готовы к каким-то действиям с моей стороны. Не подставляй себя. Забудь. Я смирилась с тем, что не узнаю правду.

– А я бы хотела ее знать, – еле слышно прошептала девушка, отворачиваясь к залитому солнцем окну, и слегка отодвинула край шторы. – Хотя бы для того, чтобы не бояться ошибиться сильнее, чем это уже случилось…

********

Париж. 1763г.

Осень в этом году пришла раньше обычного, и вот уже который день холодный ветер трепал верхушки деревьев и протяжно посвистывал на чердаках домов. Неуверенный дождь, словно сомневаясь в том, что имеет на это право, стремился разогнать с улиц прохожих, забивался в уши лошадей и заставлял мальчишек сильнее натягивать на лоб кепки.

По небольшой аллее рядом с аббатством Сен-Жермен-Де-Пре, башни которого будто подпирали уставшее небо, медленным, неуклюжим шагом, прогуливалась молодая женщина. Платье из бордового бархата и замшевые перчатки выдавали в ней знатную особу, а длинная теплая шаль, в которую она куталась, даже не скрывала ее деликатное положение. На вид ей было не больше восемнадцати лет, и черные волосы, выбивавшиеся из-под шляпки, обрамляли круглое лицо, покрытое румянцем. Могло показаться странными, что дама ее статуса гуляет одна вокруг монастыря, но чуть позади, нарочно отставая, медленно следовал человек в одежде кучера, а у дороги стоял экипаж с гербом.

Маркиза Леони де Буассель направлялась в гости к своей двоюродной тетке, когда почувствовала недомогание. Она потребовала остановить карету, чтобы пройтись и вдохнуть немного сырого воздуха, который, несмотря на послеобеденный час, был липким и холодным. Втайне радуясь тому, что ее никто не видит и можно не скрывать свое положение будущей матери, как того требовали приличия, молодая маркиза слегка ослабила на груди шнуровку платья и пошла вперед по узкой тропинке. Слезший с козел кучер наблюдал за ней издалека, стараясь не подходить близко, но при этом не терять госпожу из вида.

Погруженная в свои мысли маркиза не сразу услышала детский плач, и остановилась только тогда, когда заметила на огромном стволе свежеспиленного дерева девочку лет десяти. Она закрывала лицо руками и видно было только вздрагивающие плечи и копну пшеничных волос. Какая-то птица, будто привлеченная звуками, сидела на ветке рядом, склонив голову набок, и изучала эту картину.

– Почему ты плачешь? – спросила маркиза и осмотрелась по сторонам. – Ты заблудилась?

Мгновенно перестав рыдать, девочка резко обернулась, уставилась на незнакомую даму, затем пожала плечами:

– Нет, я отлично знаю город и окрестности…

Повисла пауза.

– Ой, я забыла! Надо не так, – она вскочила и отвесила вежливый полупоклон. – Нет, мадемуазель, – повторила она нарочито вежливо, – я не потерялась, благодарю вас. Я хорошо знаю эти места… Меня учили хорошим манерам, но я их вечно забываю, – прибавила она тут же и ковырнула землю носком башмака.

Маркиза рассмеялась неожиданно для самой себя и поправила:

– Меня зовут маркиза де Буассель.

– А меня Клэр. Ой, нет, – та снова поклонилась. – Мое имя Клэр, Ваше Сиятельство.

– Тогда что у тебя случилось, Клэр? – все с той же улыбкой спросила маркиза.

Та шмыгнула носом и убрала тонкие руки в карманы мешковатой мужской куртки, надетой поверх шерстяного платья.

– Я потеряла сегодняшнюю выручку и мне страшно идти домой. Меня там не любят, я получу пинков. Я хотела попросить приюта в монастыре, но меня выставили, отправив к родителям… Как будто они у меня есть, – ворчливо добавила она.

– Но ты же не бездомная, правда?

– Дом имеется, – пожала плечами девочка. – И даже три брата. Но кроме Николя все со мной плохо обращаются. Меня любила мама… То есть, женщина, которая стала моей мамой, но она умерла. После неё меня любила мадам Каруш. Это она учила меня читать, писать и вести себя как маленькая леди, но недавно она тоже умерла. А остальные считают, что я много ем, а пользы приношу мало.

– Где же ты живешь?

– В Ситэ, – ответила Клэр и тут же поправилась. – В Ситэ, Ваше Сиятельство. В семье плотника Поля Клемана. Обычно днем я продаю разные вещицы из дерева на улицах.

И снова неловко поклонилась.

– Но что же ты собираешься делать? – поинтересовалась молодая женщина, подавив улыбку, вызванную трогательностью этого ребенка.

– Не знаю. Но умирать пока не хочется. Мне одиннадцать, я многое умею, но я еще маленькая, и на работу меня не возьмут. Я пока побуду здесь… – она покосилась на монастырские стены, – Может, с наступлением темноты они сжалятся и принесут мне поесть, раз уж не хотят пускать в обитель.

Маркиза задумалась:

– У меня при себе нет кошелька… Какая была сумма твоей выручки?

– Так вы же только что сказали, что нет у вас с собой денег, – показала зубы Клэр. – Да и знаете… я все равно не пойду домой. С деньгами я бы… – она задумалась. – Ушла куда-нибудь, где меня не будут пинать и дразнить подобрашкой.

– Маркиза… – приблизившийся кучер с опаской посмотрел на беднячку в потрепанной одежде. – Вам уже лучше? Думаю, нам стоит продолжить путь.

– Да, пожалуй, – без энтузиазма ответила та и добавила, взглянув на новую знакомую. – Что же, Клэр, я вижу, ты смелая и сильная девочка. У тебя все получится…

– Спасибо! – вытянулась та и кивнула.

Маркиз Филипп де Буассель взглянул на жену, которая, сидя за пианино, медленно перебирала клавиши, налил себе ликер из графина на столе и вдруг заметил:

– Леони, дорогая, ты странная весь вечер. Не хочешь ничего мне рассказать?

– Ах, – очнулась от мыслей та и встала. Шелковое платье розового цвета изящным складками устремилось к ее ногам. – Я все думаю о той девочке…

И она в нескольких словах рассказала о сегодняшней встрече в Сен-Жермене.

Повисло молчание. Маркиз бережно поцеловал супругу в волосы и отошел к окну.

– Ты думаешь, эта Клэр все еще там? – спросил он через мгновение.

– Будет прекрасно, если нет, – тихо ответила маркиза. – Может быть, она все-таки пошла домой или хотя бы монахи приютили ее. Скоро ночь, а она еще ребенок…

Молодая женщина замолчала.

– Говори, пожалуйста… – шевельнул бровями муж.

– Филипп, я знаю, что нельзя подобрать всех бездомных детей Парижа, но Клэр, мне кажется, очень способная и умная девочка. Я думаю, она бы прекрасно справилась с ролью горничной или… – она снова умолкла на полуслове.

– Я прикажу Арману съездить на то место, – сказал маркиз, – если она еще там, пусть привезёт ее сюда. Клэр ведь знает твое имя, так? Значит, поймет, кто ее зовет.

На бледном лице молодой женщины появился румянец.

– О, да… Даже, если она откажется, мне будет гораздо спокойнее, – она направилась к конторке, стоявшей в углу. – Она умеет читать, я напишу записку для надежности.

*******

– Ах, месье Фабьен, наконец-то вы вернулись! – встретила молодого человека прямо в дверях мадам Клодина.

– Что такое? – растерялся он.

– Я не знаю, все ли в порядке с месье Франсуа!

Фабьен недовольно сдвинул брови, но женщина уже сыпала словами, испуганно жестикулируя:

– Я знаю, что ваш брат ничего не ест, и подносы, которые я оставляю на полу в коридоре, часто нетронуты, я уже привыкла. Но мне сегодня показалась пугающей эта тишина за дверью. Кажется, потом, судя по звуку, что-то упало, я начала стучать… Я просила месье Франсуа хотя бы издать любой звук в знак того, что он меня слышит, но там было тихо… Мне так страшно! Я уже хотела бежать к вам в контору!

– Мадам, успокойтесь, я прямо сейчас пойду к брату. Сядьте, – Фабьен жестом указал ей на стул и вышел из гостиной.

Вернулся он через несколько минут, и под его тонким усами пряталась спокойная улыбка :

– Мадам, вы зря так нервничали. Франсуа сказал, что опрокинул стул, когда пытался сесть на кровати с его помощью. Вы стучали, звали его – он слышал. Сначала молчал, а потом… отвесил вам непристойное ругательство…

Женщина смутилась:

– Я не слышала, простите…

– А еще я отдал ему ваш обед. Он при мне начал есть. Одна рука ему подчиняется полностью. Это все? Вы больше не будет поднимать такую панику?

Она вздохнула:

– Я помню месье Франсуа здоровым. На двух ногах, и всегда в хорошем настроении. У него было столько планов… Ах, месье! Чуть не забыла! Я вам хотела рассказать про дочь!

– Про какую дочь? – растерялся Фабьен. – У вас же два сына…

– О, нет! Про дочь герцогини де Трельяр. Вы меня так озадачили тогда, что я решила поспрашивать, собрать немного сведений. В среде бывших слуг, например.

Молодой человек поморщился:

– Мадам, я не жалую сплетни. Зачастую они верны только наполовину, а уж бывшая прислуга в семьях аристократов…

– Ох, ну как желаете! Но, по крайней мере, я понимаю, что не настолько и ввела вас в заблуждение. Ведь у герцогини и правда не было дочери до недавнего времени.

– Вот как!

– Да! – выпалила женщина, заметив в глазах Фабьена интерес. – Не было у неё никаких детей! А где-то пару лет назад появилось вроде как потерянное ранее дитя, которое герцогиня считала умершим. Дочь нашлась, герцог де Трельяр на следующий день взял и умер, а они вдвоем уехали из Парижа. Но самое интересное: молодая леди была служанкой в доме маркизы де Буассель!

Повисла пауза. Фабьен зачем-то стрельнул глазами направо и налево, словно ища там ответы, и уточнил:

– Мадемуазель Шарлотт – бывшая служанка маркизы?!

– Вот как ее зовут я не знаю, простите, – сконфузилась женщина. – Но да, это мне сразу два человека сказали. Служанка маркизы оказалась дочерью герцогини де Трельяр. По крайней мере, та ее признала, привела в свой дом… И сразу вдруг умер ее муж!

– А от чего он умер?

– Кто ж знает… Ой, точнее, это в высшем обществе знают, а я услышала только это. Что вот буквально, как появилась в доме найденная дочка, так герцог и умер…

Фабьен неопределённо пожал плечами:

– Так, может, у него было больное сердце, и оно не вынесло такого потрясения…

– Может, и да… Может, и нет. Не знаю…

– Вы полагаете, что мадемуазель Шарлотт – не дочь герцогини де Трельяр? – вскинул брови молодой человек, чувствуя, как начинает гудеть голова.

Женщина театрально поскребла затылок:

– Наверное, все-таки дочь… Или герцогине очень хочется, чтобы она ею была, и я даже готова ее понять. Вообще это надо спросить у кого-нибудь из их общества, – она передернула плечами, довольная своим логическим выводом. – Например, у маркизы: как к ней попала эта девочка. А я вот что знаю, то вам и рассказала.

– Спасибо, – отсутствующим тоном бросил Фабьен, не найдя более вразумительного ответа, и медленно вышел из гостиной. В висках болезненно стучало.

– Шарлотт в прошлом служила в доме маркизы… Это объясняет многое, но не все. Очевидно, что именно маркиза и настроила ее против меня, ведь изначально, – он вспомнил их встречу по дороге на Париж и сердце снова защемило, – все было по-другому. Какую роль в этом играет герцогиня де Трельяр? Что ей известно? Действительно ли Шарлотт – ее утерянный ребенок или это часть какого-то плана? Чьего плана? Маркизы? – он остановился и зажмурился, чтобы упорядочить мысли в голове. – Еще и герцог, который внезапно умер… Или не внезапно. Но как со всей этой историей связан мой брат? Франсуа, ну почему ты не открылся мне, когда еще не было поздно?!