Текст книги "Шторм"

Шторм
Маргарита Мельникова

© Маргарита Мельникова, 2024

ISBN 978-5-0062-8716-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Новый поэтический сборник Маргариты Мельниковой «Шторм» приглашает читателя в мир, полный самых разных эмоций: замёрзнуть или сгореть; прикоснуться с нежностью или обдать страстью; погрузиться с головой в личные переживания или скрежетать зубами от боли за несправедливость происходящего вокруг.

Маргарита Мельникова – книжный блогер и общественный активист. Даже при поверхностном знакомстве с её публикациями невозможно не поражаться многогранностью этой личности. Как будто скатываешься с крутой горы.

Вот вдумчивое рассуждение о книге…

– Бывают же такие начитанные, настолько глубоко осмысливающие сюжет люди!

Вот компетентное представление технических новинок…

– Ах, так Маргарита разбирается в современных гаджетах?!

Вот трогательное воспоминание…

– Какая всё же романтичная девушка!

Вот озорной поздравительный стишок…

– И улыбка в пол-лица!

Маргарита из тех людей, кто отражает события своей жизни в творчестве.

В настоящем сборнике поэтесса проявляется всеми основными оттенками её богатой натуры. Она доверяет читателю полностью, чем особенно подкупает.

Не зря сборник получил название «Шторм».

На первых страницах мы слышим тикание часов и наблюдаем, как «бесстрастно, равнодушно, монотонно» бегут по циферблату стрелки. Кажется, так будет всегда.

А дальше – красота природы, счастье и грусть влюблённых. Но от стихотворения к стихотворению «погода» меняется, и вот уже поэтические строчки призывают задуматься, не расслабляться. На стихотворении «Жизнь не выжать» (этакое посвящение букве «Ж») читателя затягивает в воронку. Но остановиться уже невозможно.

Стихотворение «Бывает» – кульминация. Что впереди? Пропасть?

Но поэтесса, словно давая нам второй шанс, постепенно возвращается к тёплым лирическим стихам. Мы переводим дух и начинаем снова верить, что и взаимная любовь, и врачующая дорога – не мираж в пустыне, а «лето обязательно вернётся».

Если вы считаете себя человеком, способным на сильные чувства, если вы ищете отклика на свои непростые, мятежные и даже порой опасные мысли, поэтический шторм Маргариты Мельниковой – настоящий подарок именно для вас.

Часы

 
Красноречиво тикали часы;
Секундами не дорожили стрелки.
На небе, как на дьявольской тарелке,
Лежал луны заплесневелый сыр.
 
 
Зачитывало время приговор;
По замкнутому кругу стрелки плыли.
Не отличая вымысел от были,
Ты в небо устремил потухший взор.
 
 
Озвучивало время свой вердикт:
Бесстрастно, равнодушно, монотонно…
Осталось меньше на двоих влюблённых
На острове Джульетт и Эвридик,
Ромео и Орфеев… А часы
Всё тикали – вне жалости, вне скорби…
Тянулась ночь, словно безвкусный «Орбит»,
Которым никогда не будешь сыт.
 

Жестянка

 
Вывернут мир на изнанку.
– Пустяк, – говоришь, – малость!
Сломалась моя жестянка —
Жестянка моя сломалась.
 
 
Забери меня, мама, обратно:
В Стикс тёплого чрева,
Чтоб вкусила Змея ондатра,
Чтоб не искусил он Еву.
 
 
Отмотай мою плёнку, Отче,
Побудь хоть разок Богом!
Мои никчёмные очи
Видели слишком много.
 
 
От усердия быть нормальной
Волосы вечно дыбом.
 
 
Между молотом и наковальней,
Между Сциллою и Харибдой
Я вишу в неприютном лимбе,
Безоружна, но будто опасна.
Подмигни, оленёнок Бимбо,
Если тоже скучаешь по сказке.
 

Мех

 
Раскрутила вьюга хула-хуп.
От её гимнастики – в меху
Тротуары, крыши и мосты.
По мосту идёшь, подруга, ты.
 
 
Ты идёшь, а сверху белый мех
Падает, не признавая вех,
Обведённых дат в календарях,
Не сердясь, что пропадает зря
 
 
В мешанине ног, колёс, лопат
То, над чем природа миг назад
Колдовала истово, любя,
Только б снегом радовать тебя!
 

Трудности перевода

 
В вязком бреду, как в бездонном пруду
Недосказанность тонет.
Мне бы понять, что ты имел в виду:
То? Конечно, не то, нет.
 
 
Фраза застряла в беде, в «Никогде».
Вызволять её не пытайся.
Вот я опять в прочерке, не у дел
Со своим псевдокитайским.
 
 
В пору словам по экрану протанцевать —
На посредников нынче мода —
Чтоб не пришлось за неловким смешком скрывать
Трудности перевода.
 

Иуда

 
Больше ты мне не друг, не приятель —
Выпачкал душу в незримой грязи —
Мальчик-обманщик, мальчик-предатель
Словом, как пулей, надежду сразил.
 
 
Походя спутал чёрное с белым,
Зло пред толпой добром окрестил.
Что ты наделал? Что ты наделал,
Честь променяв на мягкий настил..?
 
 
Хрупкий росток весеннего чуда
Праздно втоптал в сон-траву.
Сладкоголосый мальчик-Иуда,
Я без тебя проживу!
 

Ты меня не ищи

 
Там, где ветер крылат,
Там, где вьются плющи,
Я тебя предала.
Ты меня не ищи.
 
 
Где сорока трещит
На трухлявом суку,
Ты меня не ищи,
Обо мне не тоскуй.
 
 
Напоив лошадей,
Спит усталый ямщик…
Никогда и нигде
Ты меня не ищи.
 

Князь

 
Здравствуй, без четверти тёмный князь!
Я – без пяти княжна.
Можешь приблизиться, не боясь,
Что буду с тобой нежна.
 
 
Ты не умеешь дарить цветов
И не умеешь врать,
Будто на всё для меня готов
С вечера до утра.
 
 
Ну и не надо! Изволь, оставь!
К Дьяволу это всё!
Лучше банальная, пресная явь,
Чем приторно-сладкий сон.
 
 
Слушай, князёк, не чурайся луж!
Вот тебе посох: на!
Ты ведь без четверти чей-то муж;
Я – без пяти жена.
 

Москва

 
Громче становится звук, резче свет —
Я приближаюсь к Вашей всеядной Москве:
К городу с обезьянкой-бессонницей на плечах.
Кому-то, не Вам, меня на вокзале встречать.
 
 
О приезде моём Ваш промолчит смартфон,
Не прогрохочут даже вагоны метро.
Москва, обесцветь меня, обесформь,
Только сердце, прошу, впопыхах не тронь.
 
 
В клетке памяти я заперта, как в тюрьме:
Ни двери, ни зазора, ни крошечного окна.
Между нами, возможно, всего один километр.
Нам об этом, увы, никогда не узнать.
 
 
Мы не станем друг друга искать – зачем..?
Не узреть, не расслышать особых примет.
Как же трудно даётся единственный километр
В этом городе с обезьянкой-бессонницей на плече!
 

Шторм

 
…А вчера не могла спать —
Так боялась глаза закрыть…
Я хотела пойти на спад,
Оказалось, реву навзрыд.
 
 
А сегодня пришёл ты
И отбросил мои дела.
Я отринула свой стыд –
Стыд мешает сгорать дотла.
 
 
А на завтра у нас шторм
В пику тем, кто предрёк штиль.
Отклоняясь от всех норм,
Он летел миллион миль.
 
 
Он в неравный вступил бой,
Он моря повернул вспять,
Чтобы ты… Чтобы мы с тобой…
Чтобы было не страшно спать.
 

Или

 
В музыку вольных гроз,
В строгий двоичный код
Я заключу вопрос:
Тот ты или не тот?
 
 
Город, лишённый сна,
Свой отбивает такт…
Я не желаю знать,
Грех ты или мечта.
 
 
День без тебя – за пять,
Час без тебя – за два…
Вот бы ещё понять,
Взлёт ты или провал.
 
 
В руку рука – тепло,
К нежности нежность – зной…
Ясно уже без слов,
Мой ты или не мой.
 

Мистер и мисс

 
Гора загораживает гараж.
Антенна – отнюдь не про антураж.
У мистера с мисс промискуитет.
Тела ладят, гладятся в темноте…
 
 
Лорнет – не ЛОР, окунь – не окулист.
Октябрь аккуратно окрасил лист.
Для мистера с мисс мир «МУР, ми-ми-ми»…
Планета переполняется людьми.
 

Как дважды два

 
Секунды выстроились в ряд.
Им вечность заплетает ленты.
А доброхоты говорят,
Что Вы ко мне индифферентны.
 
 
Гребут две стрелки – два весла —
Туда, и никогда обратно.
Мне весть подруга принесла,
Что Вы почти неадекватны.
 
 
Нарушил, крадучись, рассвет
Границы все и все режимы.
Мне вновь пророчит интернет,
Что Вы пока недостижимы.
 
 
Качает день свои права
У входа в офисы и спальни.
Но для меня как «дважды два»,
Что Вы вполне потенциальны.
 

Октябрь

 
Надсадно закашлялся октябрь,
Словно простуженное дитя;
Хнычет: и в холод его, и в жар,
Листья-игрушки на тротуар
Швыряет. Не так всё ему, не то…
Скинуть бы вымокшее пальто!
За красками сбегать… кисти где?!
Но разве рисуют при дожде?
 

Барин

 
Барин, на усталость сетуя,
Прикрывается газетою:
От потомков да от предков
И от давешних объедков.
 
 
«Что ты, барин, закрываешься?
Головною болью маешься?
Не кутил бы без предела,
Голова бы не болела!»
 
 
«Пожалела б лучше, барыня!
Видишь, не нужны и даром мне
Эти ахи, эти охи!
Прикажи – покрепче кофе
Сварит пусть Авдотья верная,
Да не будь такою нервною!
Ну, не надобно кривиться,
Как капризная девица!»
 
 
Барыня – так с укоризною:
«Кто капризный?! Я капризная?!
Экий, кофе, а не чай
Прям в постель ему подай!»
«Разворчалась, расшумелася!
Набралась откуда смелости?
Распустились нынче бабы!
Проучить тебя пора бы!»
 
 
«Всё! Довольно! Поиграли мы!
Нет ни барина, ни барыни,
И Авдотьи нет – служанки…
Что до кофе – мне не жалко!
Вот, бегу уже, несу!
И новёхонький «Самсунг»
Твой поставлю на зарядку,
Ну а ты вставай с кроватки!»
 

Кружева

 
Зима, плети свои кружева,
Пока непокорна, пока жива:
Метельную, вьюжную напевай.
 
 
Плети свои кружева, зима!
Как жаль, не могу я плести сама:
Опять между пальцами лишь туман.
 
 
Зима, пряди кружева, пряди,
Пока бьётся льдинка в твоей груди,
А после, пожалуйста, уходи!
 

Ты боишься

 
Ты боишься меня оставить
С этим миром наедине —
С этим миром боёв без правил,
Где все «да» могут значить «нет».
 
 
Ты боишься меня покинуть
Слишком скоро, внезапно, вдруг,
Что толкать меня будут в спину
На холодном судьбы ветру.
 
 
Ты боишься, что расставанье
Будет долгим и полным слёз —
Запах скорби, лекарства в ванной
Пропитает твой дом насквозь.
 
 
Ты не знаешь, что Там, за гранью, —
Да и важно ли это знать?
Видишь, солнце в снежки играет?
 
 
                           * * *
 
 
За зимою придёт весна.
 

Ну скажи

 
Ну скажи, что тоже скучал!
Я поверю в сладкую ложь
И вернусь к началу начал,
Ведь концов уже не найдёшь.
 
 
Ну скажи, что тоже гадал
На каком-то белом цветке:
Обниму иль буду горда,
Не пуская сердце в пике.
 
 
Ну скажи, что тоже хотел
Немудреный номер набрать.
Столько дней звонки, да не те;
Столько лет не те вечера…
 
 
Ну скажи, что тоже не спал!
Ну скажи! Считаю до двух!
Может, я всё также слепа…
Впрочем, ты по-прежнему глух.
 

Кто-то

 
Кто-то трясётся в коробке
Из стекла и металла.
Чья-то рука поднимает стопку
За тех, которых не стало.
 
 
Кто-то завидует молча
Свадьбе соседа сверху.
Кто-то скулит и воет по-волчьи,
Клыков завалив проверку.
 
 
С кем-то счастливый случай
Злую сыграет шутку.
Кто-то готов обменять с получки
Бутылку на незабудку.
 
 
В чьём-то запело кармане;
Скрипнула дверь подъезда…
И если чутьё меня не обманет,
Рассвет они встретят вместе.
 

Каин

 
Сплошь исписанными дневниками
Я к душе твоей приникаю —
Остаюсь: не таюсь и не каюсь.
 
 
Непоседливыми сквозняками
В жизнь твою шутя проникаю
И творю из неё оригами.
 
 
За тобой невзначай возникаю:
То ль преследую, то ль опекаю;
Не держу и не отпускаю.
 
 
Как цветок без дождя, поникаю,
Не смеюсь, не пою, не сверкаю
Без тебя, мой жестокий Каин.
 

Сотри меня из памяти

 
Сотри меня из памяти своей.
Отринь былое. С чистого листа
Начни. Порывом жадным суховей
Росы солёной пусть лишит уста.
 
 
Из памяти своей меня сотри,
Как рукавом испарину со лба.
Да уходи скорее, не смотри
Назад, туда, где я одна – слаба.
 
 
Перешагни, перечеркни меня!
И радугой-дугой делись с другой.
А я, обиду горькую уняв,
В твой мрачный мир отныне ни ногой!
 

Жизнь не выжать

 
Трикотажные три кота;
Трёхэтажная теснота;
Эпатажный ажиотаж;
Паж на страже – тяжёлый стаж.
 
 
В дрожках ножны – в изножье дрожь.
Раньше, позже – всё та же ложь.
Жар желаний сжигает жир;
Ожидание, пассажир…
Жижа рыжая на лыжне —
Жизнь не выжать, не выжить, не…
 

Незримая точка

 
За гранью смертельного круга
Блуждала незримая точка.
Не зная иного досуга,
Искала себя, одиночку,
В собой же придуманных фразах,
Изъятых из чистой тетради,
Стремилась добраться до пазух,
До несуществующих впадин
В навеки потерянных смыслах,
В утративших значимость числах.
 

Странные птицы

 
Странные птицы… Им воля совсем не мила.
В клетке теснятся, хоть та нараспашку давно.
Ладно б ещё перебиты их были крыла,
Или в кормушке не переводилось зерно.
 
 
Ладно б ещё там, снаружи, свирепый мороз,
Буря, метель, ну, такая… невидно ни зги.
Дула б зияли – посланцы безмолвных угроз —
Или когтистые ждали в засаде враги.
 
 
Странные птицы… Им гнёзда бы вить на заре,
Глядя потом, как птенцы покидают уют.
Что это: тягостный сон, лихорадочный бред?
Слышишь, в незапертой клетке две птицы поют?!
 

Зажмурься покрепче

 
Я там, за стеклом!
Только выбить его твоих сил не хватит.
Почти истекло
Время, данное нам так рано и так некстати…
 
 
Я там, под водой!
Давай, отрасти заострённые жабры.
Плавник – не ладонь…
На суше ттвердят, будто ты безрассудно храбрый.
 
 
Я там, за стеной!
А ты научился проходить сквозь стены?
Здесь важно одно:
Зажмурься покрепче, себе разрешив исчезнуть.
 
 
Зажмурься, замри,
Накаляйся, взлетай, проникай и падай.
И вот, ты внутри…
Простой, словно истина, которая где-то рядом.
 

Декабрь

 
Декабрь —
Не познавший огня дикарь.
Он рассеял свой белый скарб
От равнин до безликих скал.
 
 
Декабрь
Кружит хлопьями, но пока
Угнездиться ему никак —
Чтоб надолго, наверняка…
 
 
Декабрь
Остаётся клином в тесках,
Отдаётся звоном в висках,
Застывает на каблуках.
 
 
Никаб11
  Никаб – мусульманский женский головной убор, закрывающий лицо.


[Закрыть]
Изо льда надела река.
Потянулась к чашке рука…
По глотку за тебя, Декабрь!
 

Слепоглухой творец

 
Судьбы вертя в ладонях,
Словно игральные карты,
Там, на небесном троне,
Слепоглухой творец.
Сколько в его движеньях
Ловкости и азарта!
Сколько в его решеньях
Мук для людских сердец!
 
 
Были б ему не чужды
Милость и состраданье,
Разве б мы знали столько
Бедствий и катастроф?
Прячут мирские нужды
Алчущие созданья
В долгих молитвах стойко…
Льётся на землю кровь.
 
 
С тонких страниц библейских
Противоречий сотни
Сеют сомнений зёрна
В смелый, пытливый ум.
Кто поступил злодейски,
Будет прощён охотней.
Кайся, греши повторно…
Совести белый шум
Сну повредит едва ли.
В древе познаний вера
Самозабвенно червью
Свой прогрызает путь.
Плетью её призвали
Быть для строптивых не в меру,
Страх разливать по нервам,
Гибельный, будто ртуть.
 

Умереть до тридцати

 
Когда ей больше некуда идти,
Когда ей больше нечего хотеть,
Она мечтает, как умрёт до тридцати
И даже знает, что в последний день надеть.
 
 
Десятки лет, как петли, нанизать
На спицу бытия, а что потом?
В болезненную немощь медленно сползать,
Архив воспоминаний жечь за томом том,
 
 
Смотреть, как вытекает жизни цвет
Из кожи, из волос и из ногтей,
Сквозь лупу разбирать нечёткий шрифт газет,
Сидеть подолгу у окна, ждать внуков и детей…
 
 
За кончик лески прошлое тянуть
Упрямо, тщетно, пальцев не щадя,
А после злые слёзы наспех промокнуть,
Внушив себе, что это лишь следы дождя…
 
 
Всё лучшее уже случилось с ней.
Ей было больше некуда идти…
Задёрнув жалюзи и душу поплотней,
Она мечтала умереть до тридцати.
 

Король

 
Зеро помножено на ноль,
На ноль поделено.
В плену безумия король
У бездны ищет дно.
 
 
Король беснуется, как зверь,
Как недобитый волк.
Глядит он в бездну? Нет, теперь
Она глядит в него.
 
 
Она любезна, бездна та,
И даст ему приют,
Где тьмою правит темнота,
Безмолвные поют;
 
 
Ничто, сокрытое ничем,
Стремится в никуда:
Ни праведных, ни палачей,
Ни Божьего суда…
 
 
Толпа кричит: «Дурак! Чудак!»
Вдогонку королю.
А вы? Смогли бы вы вот так
Себя свести к нулю?
 

В мире, где нет меня

 
В мире, где нет меня,
Время не сбавит шаг.
Сруб горемыки-пня
Будет, как прежде, наг.
 
 
Будет теряться звук
В матовой мерзлоте.
Чей-то упрямый внук
Будет конфет хотеть.
 
 
В мире, где нет меня,
Всё на своих местах:
Чайник с конфорки снят,
Ветер шуршит в кустах.
 
 
По небу белый пух
Мчит на закате дня…
Кто-то продолжит путь
В мире, где нет меня.
 

Кость

 
Мне кидает судьба кость,
Отнимает потом: пусть.
Через час улетает злость,
Оставляя в душе грусть.
 
 
Через два – ни следа нет
От беспомощной грусти той.
Через три, погасив свет,
Я с открытым стою ртом.
 
 
Я Прямая стою, как трость,
Как натянутая струна,
И доверчиво жду кость,
Хоть ни капли не голодна.
 

Беженка

 
Солнечный лучик коснётся подснежника —
Что-то живое дождётся весны.
Мается, плачет юная беженка
В дальней дали от родной стороны.
 
 
Плачет она о местечке под Харьковом —
Том, где навеки осталась сестра.
Чёрные вороны кружатся, каркают
Над пепелищем ночного костра.
 
 
Алый румянец в серебряном облаке:
Горе – лихой, беспощадный стилист.
Светлые сны о катанье на роликах
Струйками крови на землю стекли.
 
 
Многое прожито, многое пройдено;
Память кошмары запрёт под замок.
Юная дева с израненной Родиной,
Ты непременно вернёшься домой!
 

Бывает

 
…Среда убивает
…Вода убывает
Ты скажешь:
«Да ладно, такое бывает!»
 
 
Среда убивает:
Бывает такое…
Достойна покоя
Достоин покоя
 
 
…Достойна; достоин
Но дух неспокоен
Но дух не изнежен,
Безбрежен, мятежен
 
 
Её убивают
Его убивают
Опять повторяешь:
«Такое бывает!»
 
 
…Её забывают
…Его забывают
Неправда!
Не верю!
Нет, так не бывает!
 

Мим

Жизнь – игрушка в руках обозлённого мима,

Скорый поезд, летящий безудержно мимо,

На две шеи накинутое лассо,

Чьи-то руки, вертящие колесо,

Ожиданье, когда, наконец, ослабнет петля,

Тьма вопросов: чего это всё ради и для,

Кому задолжали мы или принадлежим,

Каков полити… диетический наш режим.

… – Гляди, от расспросов совсем разъярился мим.

– Ну и пусть. Да пребудет «вовеки веков» с ним!

Просто закройте глаза

 
Яд слишком сладок, Дым слишком едок.
Корабль застрял на мели.
Мне бы хотелось узнать напоследок,
Куда Вы меня привели.
 
 
В копоти парус, ржавые мачты,
Мерещится храм на горе.
Можно ведь было погибнуть иначе!
Зачем Вы остались гореть?
 
 
Высится купол – весь в позолоте.
В лёгких отравленный вдох.
Я не успела сказать на излёте:
«Ваш план изумительно плох!»
 
 
Долго ли будет звон колокольный
Беспомощно воздух взрезать..?
Тихое «Страшно!» Кровавое «Больно!»
Просто закройте глаза.
 

Бомбы-беды

 
Бомбы-беды, бомбы-беды
Падают на города.
Внук тесней прижался к деду:
«Солнышко взойдёт когда?»
 
 
Беды-бомбы, беды-бомбы
Без разбору сеют смерть.
Крылья в небе чертят ромбы,
Вся дрожит земная твердь.
 
 
– Самолёты спать мешают;
Страшно, холодно, темно.
– Вспомни, как луна большая
Улыбается в окно!
 
 
– Где мой папа? Где мой дядя?
– Охраняют твой покой,
Чтобы бегать мог ты в садик,
В магазин за молоком,
Чтобы в первый день осенний
В школу ты понёс букет,
Плавал, брызгался в бассейне,
В море, в озере, в реке,
Чтобы с девочкой Наташей
Загулялся допоздна,
Чтоб жила Отчизна наша —
Чтобы кончилась война.
 

Если

 
Если вода не та,
Не открывайте рта.
Лучше от жажды выть,
Чем кровопийцей быть.
 
 
Если нелеп приказ,
Не отводите глаз.
Всё, что у смерти есть, —
Только позор и честь.
 
 
Если вас больше двух,
Острым держите слух.
Правду не бойтесь знать,
Как ни горька она.
 

Мальчик

 
Эти лошади мчатся по кругу, мальчик,
Только ты ничего уже не исправишь.
Там, снаружи, сломался какой-то датчик;
Здесь, внутри, не хватило каких-то клавиш.
 
 
Эти лодки дрейфуют по суше, милый.
Быть не может? Я брежу? Ах да, конечно!
Если долго стоять у твоей могилы,
Не такое увидишь во тьме кромешной.
 
 
Эти лебеди рвутся на Север, baby,
Будто крыльям под снегом не будет больно.
Ты давно наигрался и в жизнь, и в регби,
Да вот мне не успел дать команду «вольно!»
 
 
Эти лица опять молодые, honey!
Кто-то снова приносит цветы и слёзы.
Тех, с цветами… Их тоже потом не станет…
Я пойду… ведь, пожалуй, и вправду, поздно!
 

Шатуны

 
Что-то сердце заскакало в петле.
Просто нужно ненадолго прилечь.
Отдышаться, придержать тормоза —
Только в вечность не глядела в глаза…
 
 
Только б сон не одолел старика…
Наливается свинцовым рука,
И бредут по всей Земле шатуны:
С лица мёртвые, живые со спины.
 
 
И псоглавые ведут хоровод,
Тычут пальцами: «Да вот же он, вот!».
С ледяной горы спускается страх:
Не помогут ни Господь, ни сестра.
 
 
Серебрятся на ветвях гроздья пуль;
Разгоняется пришпоренный пульс.
По щекам землистым горе течёт…
Кто-то маленький трясёт за плечо.
 

Снова март

 
Пересматривать прошлое,
Перечитывать старое,
Перестаивать очередь
За ничьими товарами;
Обходить, перешагивать,
Перепрыгивать ямины…
Где-то были бумаги ведь…
 
 
Вот любимые мамины
Бусы, пылью покрытые,
Платье, с молью знакомое,
В дебрях шкафа забытое,
Словно тень, невесомое.
 
 
Выжидать, пересиливать,
Беспросветно надеяться.
Снова март, небо синее —
И куда ж оно денется!
 
 
Обзвонить всех, кто в памяти:
Электронной, нейронной ли,
И молить, как на паперти:
Хоть бы душу не тронули.
 

Я тебе не чета

 
Я тебе не чета в чертах,
Но меня всё равно считай:
Вычитай, умножай, дели,
Распыли до семи столиц,
Пусть отведают короли
Соли пуд или горсть земли.
 
 
Нищету не спасут нули,
А бумажные корабли
Никого не возьмут на борт:
Не указ им ни Бог, ни чёрт.
 
 
Сторонись табунов и стай
Срежь, как розу, меня с куста,
По слогам, не ленись, слагай,
Ни друзьям не дай, ни врагам.
 
 
Ночью в горы тяни в поход,
Донеси до седых высот,
Кислорода лиши, дыши
За двоих посреди вершин.
А потом со скалы – с иглы
Вниз, на каменные углы,
До воды все в крови ползком,
По сухим губам – языком…
 
 
Если выживешь, не считай,
Что была тебе не чета.
 

Падали слёзы

Падали слёзы на крышку немого рояля;

Ночь расправляла тяжёлые чёрные крылья;

Вязли минуты в густой, безграничной печали;

Корчилась память, объятая мертвенной стылью.

Пальцы устало скользили по глади древесной:

В каждом движении – бремя несбывшихся музык:

Не сотворённых, не сыгранных, лучших… безвестных,

Тех, что скрепляют и рвут нерушимые узы.

Ветер дремал, разметавшись нигде и повсюду;

Луны в далёких галактиках тускло сияли.

Скорбным дождём по навеки ушедшему чуду

Падали слёзы на крышку немого рояля.

Услышать вас

 
Порою мнится, будто к Вам я охладела.
До Вас мне будто никакого дела.
Хмельные дни, мечты о невозможном
Остались там – в былом, в минувшем, в прошлом!
 
 
О Вас неделями могу не вспоминать я.
И с головой в привычные занятья,
Как в омут окунувшись безмятежный,
Я не скучаю, не томлюсь, не грежу.
 
 
Но вот из пустоты, из сна, из ниоткуда
Является – его ни с чем не спутать —
Желание, знакомое до дрожи,
Вонзающее сотни игл под кожу, —
Услышать Вас… В неуловимом эхе,
В бесслёзном плаче и в беззвучном смехе,
В мотивах юных и напевах старых,
В аккордеонах, скрипках и гитарах…
 
 
Открыть Вас заново, как заново родиться;
До исступленья Вами насладиться,
А после, опустив глаза-черешни,
Забыть о Вас – не навсегда, конечно!