Текст книги "Свидание с развратным фавном"

– Его еще вчера грохнули-то, ага. Я ж говорю: прямо на вашей конечной. И ведь что интересно: жена его ждет домой, Алиса-то эта, а он, значит, там под кустом. Убитый уже. И, главное, ничего не тронули! У него корзина с собой была, полная водки, так даже бутылки никто не взял. А зачем тогда бревном?

– Ирка, язви тя! Ты замолчишь или нам так и сидеть с рюмками на весу? – взвился отец.

Однако Лиля его не поддержала. Она многозначительно посмотрела на притихшую Серафиму и промяукала:

– Не-е-ет, Сеня. Ты девочке рот не затыка-а-ай. На-а-адо же, какое несчастье у подруги вашей случилось…

– Да никакая она не подруга, – расстроенно махнул рукой Шишов, – а начальница Татьяны. Она у них аптеку держит, а Таня там работает. А ее муж, хозяйкин, стало быть, того, под кустом убился… Прям и не знаю, что сказать… Ну, давайте хоть за упокой выпьем, что ли…

Мужчины моментально перекроили лица согласно регламенту – стали печальные и безутешные – и метнули водку в широко раскрытые рты. Дальше пошло легче. Шишов сообразил, что за помин пить удобнее – не надо никого веселить, придумывать тосты, а подарки ему все равно уже подарили, и они с Федоровым продолжали скорбеть, без слов опрокидывая рюмку за рюмкой.

– Ира… – подсела к девчонке Лилька. – А где живет эта… как ее… Алиса?

– Алиса Гавриловна? – переспросила Ира и огорченно заскребла голову. – Ой, а я не знаю. Таня только сказала, что к начальнице пошла… А вы вечером позвоните. Таня придет, и я у нее спрошу. А вам что, сильно надо?

Лилька снова стрельнула глазами в сторону Серафимы и горько подперла щечку кулачком:

– А как ты думаешь, Ира? Где-то, Ира, погиб человек. Его какая-то сволочь пришибла поленом, а мы, Ирочка, даже не знаем подробностей…

Ирина немедленно прониклась и закивала головой:

– Ага. Я тогда сама вам позвоню, ладно? Вот как только Таня домой вернется, так я сразу вам и позвоню, ага?

– Да ты не волнуйся, – тяжко вздохнула Лилька и по-матерински потрепала девчонку по голове. – Может, мы к тому времени, когда Татьяна придет, еще и сами здесь будем. Кстати! Семафора, а ты не хочешь в подъезд выйти, покурить?

Серафима, которая в жизни не курила и терпеть не могла, когда ее кликали Семафорой, никуда с Лилькой идти не хотела. Но та так подозрительно мигала обоими глазами, что выйти стоило. Тем более что мужички уже и вовсе опрокидывали рюмки безостановочно.

– Ну, и что? – вперилась в нее Лилька, когда пристроилась с сигаретой возле мусоропровода. – Что ты собираешься делать?

Сима сморщилась от дыма и махнула рукой. На кой черт она вообще притащилась на этот день рождения? Еще и деньги за подарок отдала. А все мамочка: «Сенечка такой замечательный! Доску мыл!»

– Чего делать? Домой, наверное, пойду. Чего тут сидеть-то? – отмахнулась Сима от сигаретного дыма.

– Ты совсем, что ли?! – выпучила накрашенные глазищи Лилька. – Мужика завалила – и домой она пойдет… Я тебе ваще удивляюсь! Это ж надо иметь такие нервы! Я б уж давно от страха пузырями пошла!

Серафима скучно мотала головой, и только через минуты две до нее дошло:

– Как-кого муж-жика завалила? Кто? Кого ты имеешь в виду?

Лилька насторожилась.

– А у тебя их что – несколько? – наконец проговорила она и восхищенно выдохнула. – Ну ты… танк!

– Да кого их-то?! – потеряла терпение Сима. – Ты вообще о чем спрашиваешь-то?

Лилька снова подозрительно сощурилась и недоверчиво покачала головой:

– Чего-то ты, подружка, крутишь… Надо же – не понимает она! Сама ж говорила вчера: мужика того пьяного по голове поленом приложила, он и отдал всю выручку. Нет, я-то сначала думала – врешь. А теперь оказывается, что ты у нас честная. Сказала, что дубиной по башке, значит, так и сделала. Ой, Симка, я тебе где-то даже завидую, я бы на такое не отважилась.

У Симы от смеха затрясся подбородок.

– Ты чего, того, да? – она выразительно покрутила у виска. – Как бы я его по голове? Да я еле от него ноги унесла! Он же сумасшедший был. Сказал, что и справку имеет. Еще так серьезно меня пнуть собирался. Нет, ну ты даешь, Лилька… Как чего выдумаешь…

– Не-а, – скривилась Лилька. – Я ничего не выдумываю. А вот ты… Не рассчитала, что мужичок знакомым знакомых окажется, да?

Сима теперь напугалась всерьез. Лилька упрямо не желала ей верить. И если этот бедолага, который муж Алисы, на самом деле тот пьяный, за которым она гналась…

– Лиля, а с чего ты взяла, что Алисин муж и есть тот алкоголик? – решила она подойти с другой стороны. – Ты же слышала: Алиса Гавриловна – хозяйка аптеки, значит, дама состоятельная, не нищая какая-нибудь. Значит, и муж у нее соответственный. А тот… Ну, вспомни – пропойца какой-то! Да муж Алисы и на автобус-то в жизни не сядет! На каком-нибудь джипе разъезжает. То есть разъезжал. Не он это, точно тебе говорю.

– Да? А корзинка? – скривила голову набок и даже присела Лилька. – Что, у нас каждый второй вместо пакета корзину с бутылками носит?

– Но… но… А между прочим, Ирина сказала, что у того была целая корзина водки, а у нашего их было только две! – нашлась Кукуева.

– Короче! – рубанула ладошкой воздух Лилька. – Узнаем у Татьяны адрес покойника и завтра вместе идем провожать его в последний путь. Если это не тот, значит, все, я извиняюсь. А если тот…

– Тогда что? – перестала дышать Сима.

– Тогда? – удивилась Лилька. – Тогда, значит, это ты его завалила, и все.

Серафима даже немного успокоилась. И в самом деле – чего ей бояться, уж она-то точно знает, что никого по башке поленом не тревожила. Вот кто убил бедолагу, тот пусть и трясется.

– Ну что, пойдем за стол? – загасила сигарету Лилька и зябко дернула плечами. Платьишко с огроменным декольте не грело совершенно.

– Ага, а то мужики там без нас уже спились, наверное.

Мужчинам спиться не удалось: возле стола уже порхала большая, красивая молодая женщина, меняла приборы и готовила место под горячее.

– Ирочка! – крикнула она на кухню. – Тащи курицу! Пап, убери-ка локти. Нет-нет, рюмочку потом, под горячее, а то ты чего-то неважно выглядишь… Ой здрасте! А вы Серафима и Лиля, да? Меня Татьяной звать. Вот, понимаете, пришлось оставить папу, и пожалуйста – горячее не выставлено, дамы покинули стол, гость чуть не спит. Сейчас я быстренько…

Старшая дочка именинника была просто загляденье – крупная, с красивым большеглазым лицом, с веселыми ямочками. Она ничуть не походила на своего батюшку и младшую сестрицу. Те оба как-то поразительно напоминали братьев наших меньших – приматов, а эта была просто русская красавица. Татьяна крутилась юлой, и все у нее в руках кипело-горело.

– Ой, да не торопитесь вы так, – успокоила ее Лилька. – А где вы были, если не секрет? Мы вот смотрим, смотрим – младшая дочка за столом, а старшей нет. Думаем, и куда ж она от родного батюшки подевалась?

– К сотруднице ходила, – просто пояснила Татьяна. – У нее такое горе… Надо было спросить, чем помочь, когда прийти, работниц наших обежать…

– Ай-ай-ай! – зацокала языком Лилька. – И какое ж у нее горе? Наверное, мужа убили, да? Наверное, на конечной остановке, да? Вот так прямо бревном по голове, да?

– Ну да. А вы что, уже слышали? – обернулась Татьяна.

– Ага, сейчас об этом многие говорят, – обозначила себя Сима.

Татьяна ненадолго отвлеклась от стола и вздохнула:

– Не старый еще мужчина. И кому помешал? Завтра хоронить будут… А жене-то какое горе, никому такого не пожелаю. Сынишка остался…

– А откуда хоронить будут? – напряглась Лилька.

– Из дома.

– Девушки! К с-столу! П-прашу! За з-здоровье… мое! – с трудом поднялся Шишов и, выхлебав рюмочку, с грохотом опустился мимо стула.

Татьяна кинулась папеньку поднимать, водрузила его на диван, подсунула под голову подушку и виновато улыбнулась:

– Вы уж извините нас, придется посидеть без именинника… А вы наливайте, наливайте!

– Нет, отчего ж… без именинника… – прозрел Иван Федоров. – М-мы завсегда с ним!

И после этого увалился на диванчик рядом с хозяином, изрядно подмяв тушку последнего.

– Ой, вы… вы бы подальше ложились, а то папа чего-то хрипеть начал, – забеспокоилась Татьяна, но Лилька ее дернула от мужиков и затрещала:

– Да оставь ты их, чего с ними сделается? Слушай, Татьяна, а где проживает этот несчастный, которого хоронить собираются?

Татьяна пожала плечами:

– У меня записан адрес… А вам зачем?

Лилька возмущенно захлопала себя по бокам, точно несушка крыльями:

– Нет, я вам, Шишовым, просто удивляюсь! То Ирина ваша спрашивает – зачем, то ты теперь! Да разве ж можно человека в последний путь не проводить? Тем более когда погиб он прямо на нашей конечной. Может, он на нашем маршруте ездил? Должны мы ему от коллектива маршрутников венок принести или нет? Кстати, Сим, завтра с тебя венок!

Сима и вовсе старалась в этом разговоре участия не принимать – как-то не хотелось себя травмировать раньше времени. Однако напоминание про венок ей и вовсе не понравилось. Чего это она одна за всех маршрутников отдуваться станет?

– Нет, я конечно, куплю… – промычала она и тут же бойко добавила: – Завтра по полтиннику с человека скинемся. С вас, Федоровых, за двоих сотня. Сейчас сдавай, Лиль! А то где я тебя завтра ловить стану!

От такой наглости у Лильки зачесалось декольте на спине. Она выгнулась гусыней, всласть поскребла хребет и только потом возмутилась:

– А мы-то с чего сдавать будем?

– Здрасте! А может, он на вашем маршруте ездил? Должны вы с Федоровым ему венок принести? – сузила глаза Кукуева.

Лилька сопела минуты три, но потом ловко вывернулась.

– Ладно, сдам. Только завтра. Сейчас все карманы пустые, прям неудобно.

– Ой, да какая разница, когда вы сдадите, – замахала руками Татьяна и побежала в другую комнату за записной книжкой, где у нее был адрес начальницы.

Лилька тут же подскочила к Серафиме и зашипела:

– Ты чего, совсем того? А вдруг его ты убила, а нам деньги на венок сдавать, да?

– А вдруг не я? – так же шепотом возмутилась та. – Чего я за всех отдуваться должна?

В комнату уже вбегала Татьяна.

– Вот, записывайте: Гагарина, двадцать четыре, квартира сто семь. Алиса Гавриловна Костеренко. А муж у нее… как же его… А, Анатолий Викторович.

И Лилька, и Сима дружно заскребли карандашами, которые им предусмотрительно принесла Татьяна.

– Не, а давайте уже есть, а? – появилась в дверях Ирина с золотистой курицей на блюде в руках. – Я уже ее пальцем поковыряла. Горячая – с ума сойти, но зато готовая.

Лилька рванула было за стол, но посмотрела на палец девицы и шумно вздохнула:

– Извините, уже не могу. Я, пожалуй, домой.

– И я тоже! – тут же засобиралась Сима.

– Ну чего ж вы? Так ничего и не поели, – расстроилась Татьяна. – Целая курица осталась. А еще торт, конфеты…

Лилька затрясла головой:

– Нет-нет-нет, какой торт! Это же целлюлитная бомба! Жировая атака! Лишние тонны граммов! Нет, мы лучше пойдем. Собирайся, Сим!

Кукуева собралась на счет раз, ей еще пришлось ждать, пока Лилька втиснет в узенькие сапожки свои округлые, толстые ноги.

– Постойте! – всполошилась Татьяна. – А… Федоров? Вы его что, не заберете?

– А, – отмахнулась Лилька. – Оставьте у себя, он мне сегодня уже не понадобится, куда я с ним, с таким пьяным? Сим, ты готова? Танечка, Ирочка, спасибо, все было очень вкусно!

И дамы выскочили за порог.

– Так, значит, я завтра за тобой захожу… – бойко диктовала Лилька и вдруг затормозила. – А во сколько же, интересно, его выносят?

Не успела Сима моргнуть, а она уже рванула обратно в подъезд. Кукуева стояла посреди улицы и не знала, что ей делать, – плестись домой или дождаться взбалмошную подругу. И чего ту так потянуло на похороны?

– Узнала! – радостно сообщила Лилька через минуту, пыхтя паровозом. – Завтра в два. Значит, я в десять к тебе забегу, да?

Серафима по инерции мотнула головой – да, мол, непременно в десять. А потом наконец догадалась спросить:

– Лиля, а чего тебя так тянет-то к этому покойнику?

– Нет, ну ты совсе-е-ем! – вытянулось лицо у Лильки. – Почему к покойнику-то тянет? Меня ты интересуешь!

Сима вытянулась в струнку и осторожно покосилась на подругу:

– А чего это вдруг сразу я?

– Ну а как же? Я же тебе говорила, что увлекаюсь психологией. Говорила?

– Нет, ты говорила, что психфак закончила.

– Да как я его закончу, если я его не начинала? Я просто… пока… интересуюсь… психологией! – чуть ли не по слогам объясняла Лилька Федорова Кукуевой. – А ты для меня очень интересна! Ведь ты только подумай – если это тот мужик окажется, значит, ты его собственноручно прихлопнула бревном. Но… А если ты, то почему не волнуешься? По всем законам живого организма ты должна трястись, бледнеть, в обмороки сыпаться, а тебе все по фигу!

– Ну так правильно! Потому что никого не убивала, – еще раз напомнила Сима.

Лилька сильно огорчилась. Она ухватила подругу под руку, наклонилась к ее плечу и принялась напевно объяснять:

– Нет, Серафима, убила ты, все правильно. Ты прибежала ко мне после той погони и в состоянии нервного возбуждения раскрыла страшную тайну, что, дескать, только что прикончила пьяного мужчину. А потом…

– Да не говорила я, что прикончила! Ты зачем ерунду городишь?! – обозлилась Кукуева.

Она вытянула свою руку из цепкой Лилькиной хватки, оттолкнула ту от своего плеча, отряхнулась, как мокрая собака, и стала шумно возмущаться, размахивая руками.

– Я только сказала, что шибанула его по голове. И то это была неправда. Он сам на меня накинулся и принялся ногой угрожать. А потом еще и про справку сказал, что, мол, сумасшедший и ему все можно. Ну и как, могла я на него кинуться?

Лилька нисколько не обиделась, что ее оттолкнули. Она снова прилепилась к Кукуевой, теперь уже с другой стороны, на секундочку нахмурила лобик и уверенно кивнула:

– Могла! Правильно, Сима! Все так и было – он тебе пригрозил, ты испугалась, а деньги он не отдавал, тогда ты спокойно взяла дубину…

– Я не брала! И вообще, вот уже мой дом, пришли мы. Спасибо, что проводила. Пока.

Кукуева снова выдернула руку и торопливо направилась в подъезд.

– Пока, Симочка! – на прощанье крикнула Лилька. – Я завтра за тобой забегу в десять! Не проспи!

Серафима поднялась к себе в совершенно отвратительном настроении. Нет, ну надо же – угрохать такие деньги на подарок, а в ответ получить убитый вечер! Лилька эта… А сам Шишов каков! Напился, уснул и бросил напарницу на растерзание Федоровой. Нет, послезавтра она обязательно ему все выскажет.

Пока Кукуева придумывала, что бы такое приврать, чтобы Шишову было невыносимо стыдно, в комнате затрещал телефон.

– Дитя мое, это мамочка! – услышала она в трубке бодрый голос Сирены Романовны. – Я вся дрожу от нетерпения. Немедленно рассказывай – ты околдовала Сеню своими чарами? Ты показала свои лучшие качества? Ты подчеркнула сегодня свою талию?

– Мамочка… – устало выдохнула Серафима. – Сколько раз говорить? Я не могу свою талию подчеркнуть, она у меня везде – и на линии талии, и на линии груди, и на линии бедер!

– Тогда надо было подчеркнуть жирной чертой! – не согласилась Сирена Романовна. – Ну да ладно, скажи, как Семен? Ему понравился мой справочник?

Кукуева минуту вспоминала, какой справочник должен был понравиться пьяному в дрова Шишову, но так и не вспомнила. Однако на всякий случай торжественно заверила:

– Мамочка, справочник – супер! Он ему понравился… я думаю… Да, он понравился.

– Я рада, – довольно прошелестела на другом конце провода мамочка и все же не угомонилась. – Я рада, что понравился мой справочник, а моя дочь?

– Я, мамочка, тоже рада, что ему понравилось, – тупо повторила Серафима.

– Сима, не юли! Семену понравилась моя дочь?

Все, что принадлежало Сирене Романовне, должно было нравиться всем. Поэтому Серафима не стала огорчать маму.

– Да, мамочка. Я ему понравилась еще больше справочника, – бесстыдно врала Кукуева. – Он, мамочка, у меня даже автограф попросил, но об остальном я расскажу тебе завтра, сегодня уже сил нет, я спать пойду.

Матушка покорно вздохнула, но тут же ее осенило:

– Хорошо, сейчас иди спать. А завтра я сама к тебе приду, и ты мне покажешь, как именно он на тебя смотрел! Потренируйся иди.

Серафима бухнула трубку на рычаг и почти без сил плюхнулась в кровать.

Наутро, ровно в десять, в дверь забарабанили с такой силой, что Кукуева не на шутку струхнула – вчера она выставила на балкон ведро картошки, так, может, этот самый балкон обвалился от тяжести? И придавил кого-то?

Кукуева ракетой взлетела с кровати и кинулась к окну – балкон был на месте. Зато дверь грозилась вот-вот сорваться с петель.

В дверь ломилась Лилька. Несмотря на утро, у нее уже было свежевыбелено лицо, глаза подведены на индийский манер, а губы накрашены так сильно, что казалось, будто помада с них капает.

– Нет, ну она еще не одета! – воздела в огорчении глаза к небу Лилька Федорова. – Симка! Ты чего, думаешь, покойник нас дожидаться станет, что ли? Одевайся давай, тебе пять минут!

Вот не хотелось Симе никуда идти, хоть режь! Хотелось себя все утро лелеять и баловать – валяться на кровати и пялиться в телевизор.

– Лилька, я не могу сегодня, – горько сообщила Серафима. – Ко мне мамочка прийти должна. И еще… еще я себя дурно чувствую, да!

Лилька прищурила глаза, собрала губки в пучок и прошипела:

– Если сейчас же не оденешься, будешь чувствовать себя еще хуже. Я тогда скажу Шишову, чтобы он тебе опохмелиться притащил. Одевайся!

Серафима подпрыгнула и, строптиво дернув головой, понеслась одеваться. Нет, от этой Федоровой так просто не отвяжешься. Лучше быстренько сбегать, узнать, кого там хоронят, и домой. А на обратной дороге она и в магазин заскочит, надо деньги прихватить…

До улицы Гагарина они добрались быстро. Они добрались бы еще быстрее, если бы не Лилька. Оказавшись на территории родственного предприятия, то есть в гуще маршрутки, Федорова развернула бурную деятельность:

– Граждане! Быстренько обилечиваемся! Не жмемся, не жмемся! Девушка, хватит стрелять на мужчину глазами, у него кольцо на руке, а вы еще за проезд не заплатили! Молодой человек, заткните свою трещалку, это вам не переговорный пункт! В автобусе, как в театре, все должны сидеть смирно и слушать кондуктора! А сейчас по вашим многочисленным заявкам прослушаем песню «Уси-пуси, я во вкусе!»

И Лилька взвыла. Кондуктор – многотелесная матрона – уже быком смотрела на яркую, визгливую Лильку, потом не выдержала и рявкнула:

– Кто-нибудь! Бросьте ей копейку, у нее, наверное, на билет не хватает, ишь как выводит!

Лилька от такого оскорбления как-то по-мужицки гыкнула, захлопнула рот, и в ней пробудился кондуктор.

– А вот мы сейчас проверим, у кого тут денег не хватает! А мы сейчас узнаем, не нарушаете ли вы правила езды!

Серафима видела, что Лильке уже пора притихнуть. Давно пора. Но ту уже понесло. Привычно расталкивая пассажиров локтями, она узрела невинную жертву и бодро направлялась к ней.

Жертва – молоденькая девица – лопотала по сотовому телефону и грозы не ожидала.

– Мам, я сейчас в институте… да-да, на лекции… по геодезии…

– Девушка! А вы расплатились? – нависла над ней Лилька.

– Ой, нет, мам, это не автобус. А что тебя настораживает? А, это наша деканша, старуха вредная, спрашивает, расплатилась ли я за последний экзамен. Мам, ну ты же знаешь, как с нас дерут! Это…

Из всего ее словесного салата Лилька ухватила только одно.

– Это кто тут старуха?!

– Лилька, ну чего тебе спокойно не едется? – раздраженно дергала подругу Серафима, но та только отшвыривала дружескую руку и индюком напрыгивала на обидчицу.

– Кто, я тебя спрашиваю, старуха вредная? Ну-ка извинись… перед деканшей! – накинулась она на девчонку. Но видя, что та так и продолжает щебетать в телефончик, решила наказать нахалку по-другому.

Лилька сунулась к самому уху девицы и полезла к телефону:

– Тетенька! Мамаша! Ваша дочка и не в институте вовсе! Она в автобусе! И за проезд не платит! Срочно примите меры!

Девица вовремя отключила аппарат и теперь, отшатнувшись, смотрела на странную пассажирку выпученными глазами.

– Женщина, да что вы на мне повисли-то? – взбрыкнула она, и Лилька отлетела к другому сиденью. – Прям лезет и лезет! Сама-то заплатила? Товарищ кондуктор! Здесь вот непонятная тетка какая-то, то ослом орет, то деньги просит за проезд, она у вас выручку перехватывает!

Кондуктор молчком, грозно поднялась со своего крохотного креслица и стала тучей надвигаться на Лильку. Серафима равнодушно уставилась в окно, будто эта скандалистка вовсе и не с ней проезжает, и знать она ее не знает, и вообще она, Серафима Кукуева, совершенно посторонняя на этом празднике перевозок.

– Ну-ка, куколка, покажи свой билетик! – ухватила здоровенная кондукторша Лильку за шиворот.

Лилька лукаво сощурила глаза и принялась подмигивать тетке сразу обоими глазами:

– Вы не волнуйтесь, я тоже кондуктор. Я своя, своя! Я вам помогаю просто, я ж понимаю…

– Билетик!

– Ой, ну прямо билетик ей! Да покажу я вам свой билетик… – барахталась в руках кондукторши Федорова. – Да я еще и купить не успела! Я ж прямо к вам за ним и направлялась! Я ведь такая же, как и вы, сотрудница…

Кондукторша, не выпуская из могучих лап несчастную Лильку, зычно рявкнула:

– Юра!!! Останови, я тут одну сотрудницу выкину!

Серафима не выдержала:

– Вот вам деньги, чего вы вцепились-то?! Говорят же вам – мы тоже кондуктора, только на другом маршруте, помочь хотели…

Тучная тетка выпустила из рук несчастную Лильку и молчком направилась на свое место. Лилька же отряхнулась, поправила шапочку и вдруг с новой силой возопила:

– Граждане! Кто еще не передал на билетик?!

Этого тетка уже не вытерпела.

– Юра! – еще раз зычно проревела она, и обе подруги оказались на улице.

На улице Серафима взорвалась:

– Лилька, чего ты лезешь все время? Прям выпендривается и выпендривается… Самая умная, что ли? Берет сковородой нацепила – и самая красивая, да? Нам теперь до Гагарина топать и топать! И вообще… Самой пора машину водить. Было бы у меня авто, я бы обязательно научилась.

Лилька вытаращила глаза, покрутила наманикюренным пальцем возле лба и возмутилась:

– Совсем, да? Чтобы меня какой-нибудь идиот сбил, да? Чтобы вот прямо так, в лепешку, да? Чтобы меня уже совсем не было? Фигушки! Я вот как посмотрю, как мой Федоров за автомобилями охотится, так и все желание за руль сесть отпадает. До сих пор удивляюсь, как он еще никого не догнал? А меня, как пить дать, поймает. Боюсь я этих машин страшно, ни за что за руль не сяду, хоть меня под поезд кидай!

– Ну все, не читай мне мораль на морозе, лови такси и вези меня на Гагарина!

Лилька даже не сопротивлялась. Она покорно подняла руку, и возле них остановилась потрепанная годами «Волга». Через минут десять она уже тормозила возле нужного дома.

– Пятьдесят рублей с вас, – развернулся к дамам водитель.

– Женщина расплатится, – очаровательно улыбнулась ему Лилька, выпорхнула из салона и устремилась к подъезду.

Кукуева в презрительном гневе замерла на мгновенье, но расплатиться все же пришлось – водитель ждал. У Серафимы мелькнула мысль – оставить бы сейчас беспутную подругу одну, пусть сама скорбит возле гроба, а самой развернуться и на этом же такси… Но у Серафимы где-то в животе начинало подсасывать от волнения: ей и самой хотелось убедиться, что погибший вовсе не тот, с корзиной, мужик, за которым она гонялась.

– Тебя прям за смертью посылать! Чего так долго? – накинулась на нее Лилька, когда Серафима подошла к подъезду.

– Лилька, ты дрянь! – не глядя на нее, процедила Кукуева.

– Ха! Посмотрим сейчас, кто ты… – фыркнула Лилька и подтолкнула подругу к черной железной двери.

Серафиме уже изрядно надоели Лилькины намеки. Она готова была прямо у гроба взять и рявкнуть: «Ну что, психолог хренов, убедилась, что я тут ни при чем?!! Не тот покойничек-то!» Поэтому, приглушив страх, она быстро протолкалась сквозь толпу родственников и подошла к самому изголовью гроба. Она даже схватила Лильку за руку, чтобы та сама смогла убедиться. Однако, взглянув на бедолагу, Серафима похолодела – покойник был тот. То есть она сразу узнала того вредного, неприятного типа, который тогда, у кустов, брызгал ей слюной в лицо и орал: «Щас как дам в шею! Мне все можно!»

Сейчас он выглядел достойно – дорогой костюм, белоснежная рубашка и серьезное, мудрое выражение лица. Возле гроба в глубокой, неподдельной скорби сидела приятная женщина во всем черном, а рядом с ней испуганный парень лет двадцати. И еще высокая худая старуха, будто каменное изваяние. Кто-то тоненько завыл, и Серафиму покачнуло.

– Так что, Симка, – толкала ее под руку Лилька и шипела в самое ухо, – тот или нет? Я чего-то никак не припомню… Тот вроде толще был, и пьяный, а этот…

– Тот, – мотнула головой Серафима и торопливо отошла от гроба.

Лилька бежала следом.

– Симка, пойдем на лестничную клетку, покурим.

Серафима мотнула головой, и они поднялись на этаж выше. Здесь уже курили мужчины и какая-то женщина, весьма развязного вида, которая пускала колечки вонючего дыма в лицо курящим и трещала без умолку:

– Нет, главное, я еще как чуяла! Тут в последний раз-то когда увидела, что он идет, а я из своего ящика почту вынимала, и вот так на него глянула… Вот так вот, слышь, глянула! И как кто груди сдавил… Он такой несчастный, гру-у-устный идет, Толик-то. А я на его смотрю, и вот прям в грудях у меня как кто-то жмет! – вещала дама, инсценируя каждое слово. – А я еще ему говорю: «Толик, а долг-то тебе когда отдать?» Я по-соседски у них деньги занимала… А он, слышь, вот так на меня взглянул и говорит: «Не надо ничего отдавать, оставь себе!» Нет, ты представляешь? Я сразу поняла – не жилец! Вот хоть ты меня здесь директором ставь, сразу себе сказала – не жилец!

Мужчины мудро молчали. Соседка же продолжала еще вдохновеннее:

– И ведь что получается? Выходит, его такая последняя воля была, чтоб, значит, я деньги-то не отдавала. Я прям и не знаю теперь, так неудобно как-то… Волю покойного никак нарушать нельзя. Все о людях он болел, все о людях… Ну чего ж, придется мне те деньги себе оставить, хоть и неудобно…

– М-да… Анатолий Викторович неплохой был мужчина… – выдавил из себя лысоватый толстячок и глубоко затянулся.

Мужчина же с буйными кудрями, наоборот, сигарету затушил, взглянул на соседку и произнес:

– А с деньгами, я думаю, все-таки надо…

– И ведь за что убили-то? – как-то вовремя перебила его соседка. – Ничего ж не взяли! Главное – даже корзиночку не тронули! А в корзиночке и тебе водка, и лопатка свиная копченая… И ничего не взяли! Надо ж, какой бандит пошел брезгливый, ты посмотри! Человека поленом по голове долбануть не побрезговал, а на продукты питания наплевал. Даже часы не снял!

– А деньги? Денег случайно при нем не обнаружили? – аккуратненько вклинилась Серафима.

Соседка уже открыла рот для новой тирады, но потом пристально вгляделась в подруг и недобро спросила:

– А вы вообще-то кто такие Толику приходитесь? Чего-то я не видела вас здесь раньше… Вы из родственников?

Серафима перекривилась и высокомерно произнесла:

– Мы с его работы, девушка. Коллеги. С чего бы вы нас видели?

Теперь на Симу с Лилькой уставились мужчины. Скорее всего они-то и были коллеги по работе с покойным.

– А… простите… отчего я вас не помню? – прицепился толстенький мужичок. – Девушки, может, вы что-то путаете…

– Мы ничего не путаем! – дернулась Серафима. – Мы просто из конкурентного предприятия. Наш начальник сам, конечно, не пошел, но нас прислал. Сказал – сходите, мол, он мне много крови попортил, но помянуть человека надо, чай, не собака. И чего непонятного, я не знаю!

Сообразив, что дальше может быть сложнее, Серафима рванула Лильку за рукав и обиженно бросила курильщикам:

– Не ожидали? Так и передадим! Вот если кто у вас еще скончается, от нашего предприятия к вам никто не наведается!

И потащила Лильку вниз по лестнице, подальше от ошарашенной публики.

Лилька Федорова не успевала. Она еле тащилась за Серафимой на своих тонюсеньких, высоченных каблуках, которые неизвестно для какой радости сегодня нацепила, и теперь от быстрой ходьбы ноги ее просто подламывались.

– Куда ты меня прешь-то? – наконец ослом уперлась она, когда Сима оттащила ее почти к самой остановке. – Опять в автобус?

– А ты хотела, чтобы я снова за тебя в такси платила?! – рыкнула на нее Кукуева.

Лилька демонстративно дернулась, потом как-то вмиг обмякла и быстро согласилась:

– Ладно. Вот тебе сотня. Давай лови такси и вези к себе домой.

– Кого к себе, тебя, что ли? – не поняла Серафима. – А зачем? Мы что, у меня поминки устроим?

Лилька замялась. И вообще вела она себя прескверно – то хитро щурилась, то вмиг становилась покладистой, то взрывалась и дергала руками. «Как ее проняло-то, – сочувственно подумала Серафима. – Задумалась баба о бренности бытия. Жалеет теперь небось, что вчера мне не помогала этого покойника из автобуса выкидывать…»

Все оказалось не совсем так. Едва они вошли в квартиру, как Лилька преобразилась. Она бабочкой влетела на кухню, беспардонно залезла в холодильник и вытащила на стол кусок колбасы и брикетик сливочного масла, включила чайник и весело крикнула:

– Симка! Где у тебя хлеб? Жрать хочу, аж ноги сводит!

Серафима немного оторопела от такого вмешательства в свою жизнь и даже почувствовала себя немного лишней на собственной кухне. Но хлеб пришлось достать. Получалось некрасиво, если гостью не угостить хотя бы хлебом, поскольку все остальное она уже и сама достала.

– На вот, – промямлила хозяйка, – намазывай…

– Ладно, ладно, – махнула на нее рукой Лилька, отрезала здоровенный ломоть колбасы, приладила его на хлеб с маслом и чуть не разодрала рот, впихивая высокую конструкцию.

Серафима с интересом наблюдала – пролезет бутерброд или все же застрянет. Потом вдруг спохватилась, уселась рядом и как можно вежливее «намекнула»:

– И чего ты заявилась?

Лилька с ответом не спешила. Она только отмахивалась: мол, дай поесть спокойно. Серафима терпеливо потягивала пустой чай – в магазине она еще не была, а должна была прийти еще и мамочка, ту тоже надо было хоть чаем напоить да к нему что-то подать.

– И чего не спросишь – что меня привело? – наконец вытерла красные, жирные губы белоснежным полотенцем Лилька. – Чего не интересуешься? Ах, да! Ты ж интересовалась! И правильно делала. Так я все о Толике…

– О каком Толике? – не поняла Серафима.

– Здра-а-асть! – отвесила челюсть Лилька. – О каком! О мертвом! Я тебе, Симка, просто не перестаю удивляться. Только что от ее злодейской руки погиб молодой, прекрасный мужчина, отец семейства, а она уже и помнить забыла! Ну, ва-а-аще…

У Серафимы где-то глубоко внутри шевельнулось нехорошее предчувствие.

– Лилька, я тебя честно предупреждаю. Если еще раз ты скажешь, что его грохнула я…

– Поняла, поняла, поняла! – затрясла ручками Федорова. – Я как раз это тебе и хотела предложить. Очень хорошо, что мы одинаково думаем. Я больше никогда – никому – не скажу, что это ты его урыла, но… За это ты мне должна дать тысячу долларов.