Текст книги "Зрелые годы Джульетты"

– Нет у меня денег… – пожала плечами Глаша и вдруг неожиданно для самой себя ляпнула: – А хотите, я с вами по-другому рассчитаюсь?

Парень вздрогнул, вытаращил на пассажирку огромные совиные глаза и завопил на весь салон:

– Дядь Коль! Открывай двери! Здесь эта, как ее… гейша! Выкинуть на фиг – и дело с концом!

– Дурак, – довольно швыркнула носом Глаша. – Не гейша, а путана. Останови, я сама выйду…

Автобус дернулся, встал, двери с лязгом распахнулись. Глаша выскочила на улицу, краем уха услыхав, как молодая парочка на задней площадке обсуждает нравы ночных работниц.

– Ну и ладно… – поежилась Глафира. – Хоть немножко проехалась, согрелась чуть-чуть, да и бежать теперь меньше.

Она стянула с плеч скатерть, мазнула ею по ярко накрашенным губам и припустила к дому во весь дух.

В квартиру она залетела пулей, морозец на улице давал о себе знать. В комнатах было темно и пусто. Рудольф еще не вернулся со спектакля, так что Глаша могла спокойно привести себя в порядок и даже погреться в ванной. Заболеть после сегодняшнего мероприятия очень не хотелось.

Когда она вышла из ванной комнаты, красная, распаренная, точно вареная свекла, на кухне уже суетился Рудольф.

– Рудик! Ты себе не представляешь, – начала было Глаша, но тут же сама себя перебила: – А как твой спектакль? Народу собралось много?

– Да собралось, чего уж там… – игриво усмехнулся Рудик. После спектаклей у него всегда было хорошее настроение. – Только вот не пойму, куда ты сегодня упряталась. Я тебя не видел. Неужели из-за колонны подглядывала?

– А ты… ты знаешь, что я на спектаклях бываю? – растерянно пробормотала Глафира. – А чего ж молчал? Я думала, что никто меня не замечает.

– Ну, в общем-то, сначала ты себя ведешь практически незаметно, зато потом так начинаешь хохотать, так орешь: «Верблюдовская! Поаккуратней кидай стулом! Не зашиби мне мужа!» – что все артисты проявляют просто стальную выдержку, чтобы тебе не ответить! Я уж сколько раз просил тетю Аню, чтобы она тебя не пускала. Но сегодня ты вела себя идеально! Где стояла?

– У магазина, – улыбнулась Глаша и начала объяснять: – Рудик! Я же решила себя попробовать! Помнишь, ты говорил, чтобы я из себя изобразила девушку легкого поведения!

– Ну? – насторожился Рудольф.

– Так вот, я сегодня изображала, – засверкала глазами Глаша. – Ты теперь никуда не денешься – будешь ставить мою пьесу!

– Погоди-погоди, – не понял гражданский муж. – Как это изображала? Где?

– На улице! Видишь, промерзла так, что еле-еле отошла! Колени до сих пор огнем горят. Я уж парилась, парилась…

– То есть ты хочешь сказать, что… прямо на улице, что ли? – таращил прекрасные глаза Рудик.

– Ну конечно! – радовалась Глаша. – Пойдем, я чаю налью, поболтаем!

Она проскользнула на кухню и стала быстро собирать на стол, а язык без устали рассказывал:

– Юбку я сообразила себе из старенькой. Помнишь, у меня такая длинная была, так я ей подол оборвала, а сверху шалью обмоталась… То есть не шалью, а скатертью. Я на Новый год ее нам стелила, синяя такая, шелковая, в павлинах, вот! Ну и встала возле магазина! Ой, я там такого натерпелась! Но зато меня все, представляешь, все называли проституткой!

– И чего? Даже машины останавливались? – осторожно спросил Рудольф.

– Ну да! – восторженно кивнула Глаша. – Нет, первая-то девчонка только притормозила, ясное дело, она и останавливаться не стала… Но она сразу во мне ночную бабочку признала и посоветовала валенки надеть! Правда-правда! А потом мужчина остановился на большой такой машине, я не знаю, как она называется. И он тоже… ну, обозвал меня этой, работницей… легкого жанра. А потом еще…

– Погоди. И чего тот мужик? Он что, согласился на твои услуги? – не спускал с жены внимательных глаз Рудольф.

– Нет, не согласился. Да ему, может, и не надо было никаких услуг. Он же из магазина ехал, домой торопился, зачем ему какие-то услуги, его, наверное, жена дома ждет, – легкомысленно пожала плечами Глаша. – Но ведь он поверил в то, что я жрица любви! Значит, я могу перевоплощаться!

Рудольф выдохнул. А потом безнадежно спросил, так, на всякий случай:

– И что? Ты так ничего и не заработала?

– Постой… – растерялась Глаша. – Но я же не работать туда ходила! Я ж в образ вживалась! Ты чего хотел?! Чтобы я торговала своим телом, да?!

– О боже! – устало схватился за голову Рудольф. – Да ничего я такого не хотел! Но только… как мне тебе поверить, что ты там была? Мы же договаривались, ты идешь на съем… прости, вырвалось… мы договаривались, что ты завлекаешь мужчину. Потом поешь ему про свою несчастную жизнь, он дает тебе деньги, и, когда ты мне их вручаешь, я с чистым сердцем…

– Так для тебя главное деньги, да? А вовсе не мой образ?! – безуспешно пыталась Глаша удержать слезы. – Ты хотел меня подложить под первого встречного! Да, мне предлагали деньги! Целых десять рублей! Но я даже слушать об этом не стала!

– А чего ж десять-то? – дернул губой Рудольф. – Если в скатерти, то можно было и больше просить… Один прикид сколько стоит! Нет, Глашенька, дело, конечно, вовсе не в деньгах… Ну как мне тебе объяснить…

– Да никак! Я так боялась! Закоченела вся! А ты мне… ты мне не веришь! Без этих денег, да? – не могла успокоиться Глафира.

Рудольф подошел к ней, обнял за плечи и повел в комнату. Там он усадил супругу на диван, сел рядом и прижал Глашу к себе, уютно устроив свой подбородок на ее макушке. Поглаживая жену по плечу, он грустно заговорил:

– Девочка моя, дело вовсе не в деньгах… И я тебе верю, но… давай подумаем. Вот посмотри, ты просишь, чтобы я поставил твою пьесу, а где мне на нее взять финансы? Костюмы надо? Надо. Декорации нужны? Обязательно. Артистам заплатить необходимо? Конечно, они же не могут бесплатно работать. И потом, мне ведь хочется, чтобы эта твоя пьеса прогремела! Сразу! Как она там называется-то?

– «Джульетта и Ромео среди вас», – все еще всхлипывая, напомнила Глаша.

– Ну да… А чего название такое корявое? Надо… ну хотя бы «Джульетта и Ромео точка ру», сейчас это модно.

– Там нет никаких ру. Я ж в компьютерах не разбираюсь.

– Ну и что, никто не разбирается. Зато звучит современно, – резонно заметил Рудик и продолжил: – И как же мы с тобой все это провернем без денег? Ты подсчитала, во сколько постановка пьесы обойдется?

– Нет… – уже начала успокаиваться Глаша. – Но я правда не могу, чтобы… ну чтобы так зарабатывать. Может быть, мне в какой другой образ вклиниться?

Рудольф от последнего ее слова поморщился, но замечаний делать не стал.

– Можно и в другой, – великодушно разрешил он. – Только надо хорошо подумать, в какой. Тут же не просто сборы на спектакль, тебе еще себя проявить надо, опыта набраться… Слушай, Глаш, а что если нищенкой? Мне кажется, удачный образ, а? Его, кстати, потом можно втолкнуть в твой спектакль! Ты там будешь играть современную нищенку, которая…

– Какую нищенку?! – оторвалась от любимого плеча Глаша и гневно уставилась на Рудольфа. – В своем спектакле я Джульетту буду играть! Ты же мне обещал!

– Да я и не спорю! Но можно ведь и две роли сыграть! Представь, какая эмоциональная нагрузка! Какой театральный ход! Между прочим, многие великие артисты очень часто в одном фильме играли несколько ролей. «Ивана Васильевича» вспомни.

Незаметно разговор перешел на обсуждение фильмов, потом перекинулись на разбор Глашиной пьесы и только поздней ночью улеглись спать. Уснула Глафира совершенно счастливая, с твердым намерением через денек-другой усесться возле того же супермаркета с коробочкой для сбора денег. Но теперь Глаша решила подойти к своей роли более серьезно. Надо было подобрать костюм, выработать интонацию, придумать душещипательные фразы… Словом, она готовилась так отыграть свою роль, чтобы их бюджет пополнился ощутимо.

Глава 2
Подайте на аплодисменты

Всю следующую неделю Глаша рылась в книгах, отыскивая упоминания о нищих (хотелось хоть немного разобраться в психологии попрошаек), но, к сожалению, ничего так и не нашла. Единственное, что привлекло ее внимание, так это «Золотой теленок» Ильфа и Петрова, где Киса Воробьянинов просил милостыню на всех языках. Но такой вариант вряд ли мог бы Глаше пригодиться. Она, конечно, готова была дословно выучить все фразы, однако посчитала, что тогда получится совсем уж откровенный плагиат. Да и вообще, живописные речи Кисы ей не подходили. Пришлось Глаше напрягать весь свой творческий потенциал и придумывать собственную историю и собственную речь. Глаша уже не однажды репетировала ее, сидя в пустом читальном зале, и всякий раз на ее глаза набегала слеза жалости.

– Граждане милосердные! – с мольбой складывала она под грудью руки пирожком. – Прошу вас! Не дайте погибнуть! Муж – талантливый режиссер, инвалид умственного труда, ждет операции! Детки плачут и просят кушать. А мне уже три года не дают зарплату! Помогите! Подайте немного денег! Спасите нас от голода, а себя от угрызений совести!

– Глаша, – прервала ее пламенный монолог неожиданно вошедшая Зинаида Васильевна, – ты никого не видела? То ли мне кажется, то ли под окном какие-то попрошайки нудят! Ну прямо продыху нет! Ты, Глафира, если они сюда зайдут, то сразу гони их метлой или веником.

– Зинаида Васильевна, ну зачем же веником? А если у них и вправду денег нет? – попыталась разжалобить начальницу Глаша.

– Денег нет? А у кого они есть? – не прониклась та. – Пусть вон дворниками идут! Или строителями, сейчас везде люди требуются. Работы – куча!

– Ну да, – пробурчала Глафира. – Работы-то, может быть, и куча, да только денег ни фига нет.

– Глафира Макаровна, вы о чем это?! – оскорбленно округлила глаза начальница. – Да, у нас с вами зарплата не бог весть каких размеров! Но зато выдают ее регулярно! И помимо материальных благ мы с вами получаем еще и высшее интеллектуальное наслаждение! Не забывайте, очень и очень многие люди всю жизнь мечтали оказаться на нашем с вами месте! Рабочем!

Глафира согласно кивнула, а когда Зинаида исчезла за дверью, показала ей длиннющий язык:

– Э-э-э! «У нас с вами… зарплата!»… Что-то я со своей зарплатой не могу иномарку купить! А ты купила…

На свое новое задание Глафира отправилась во всеоружии. Вместо искусственной шубки она напялила старый пуховик Рудика, надела трое штанов, шапку-ушанку, которая неизвестно откуда взялась у них на антресолях, сунула руки в теплые рукавицы и даже нарисовала гримом круги под глазами. Дождалась девяти часов и отправилась на дело. Рудольф ее не провожал. Она специально выбрала такое время, когда он был на вечерней репетиции, – не хотелось, чтобы любимый муж лицезрел ее в столь сомнительной красоте.

К недавно открывшемуся супермаркету она шла уже как к старому знакомому. Возле дверей уверенно выудила из большого пакета коробку для денег и стала ждать прохожих.

Стеклянные двери магазина распахнулись, и Глаша завыла:

– Граждане! Соотечественники! Вы знаете, какое у нас горе случилось?! – Тут от волнения новоявленная нищенка впала в ступор и понесла полную ахинею: – Меня с работы выгнали, вот! А нам как раз так деньги понадобились… Муж меня даже на панель толкает…

Однако прохожие, немолодая уже парочка, упрямо делали вид, что чужое горе их не касается. Они о чем-то увлеченно говорили друг с другом и внимания на Глашу обращать не собирались. А деньги, судя по всему, у товарищей имелись, потому как оба были неплохо одеты, да и пакетов несли бессчетное множество. Это и вовсе раззадорило актрису:

– Гражданочка! Я ж к вам обращаюсь! Эй! Ну, которая в норковой шубе… Мужчина, толкните-ка ее в бок… Я ж вам жалуюсь тут! Говорю: сократили меня, денег вообще не дали, а у меня муж! Режиссер, между прочим! Талантливый! Инвалид детства! Умственно отсталый! И сайру уже на дух не переносит! Ну дайте денег! Жалко вам, что ли?!

Женщина наконец обернулась и прошипела сквозь прекрасные вставные зубы:

– Сейчас охрану позову! Они тебе все выдадут: и денег, и пособие на отсталого мужа! Шарлатанка!

– Почему? – искренне удивилась Глаша и даже не поленилась подойти ближе. – Ну почему вы решили, что я шарлатанка?! Я так хорошо подготовилась! Что вас насторожило? Одежда? Или, может, грим потек?

– Да я таких, как ты, за версту чую! – фыркнула дама и нырнула в роскошное ав-то. – Грим у нее потек! Милиции на вас нет!

Глаша все же хотела выяснить, где она прокололась, однако к ней уверенно направился муж этой скандальной тетки:

– А я и охранников ждать не буду, и милиции. Так наворочаю!

Пришлось быстренько сигануть за ближайший киоск и там дожидаться, пока крутая машина не отъедет. Снова подходить к дверям после случившегося было страшновато, но Глаша помнила, что ей позарез нужны эти деньги, ей нужна ее пьеса, а потому она снова уселась возле выхода.

Теперь она старалась отчетливо проговаривать слова, пускать горючую слезу и чуть сама не поверила в то, что говорила. Может быть, серьезный подход к делу, а может, и ее артистический талант сказался, но монетки в коробку стали стекаться. Немного, очень немного, но и людей в магазин в такое время наведывалось мало.

– Пода-а-айте на пропитание! С работы уволили… – в который раз канючила Глаша, когда вдруг в очередной незнакомке узнала ту Снежную королеву, которая прибегала в библиотеку.

И тут взыграл в Глафире производственник.

– Дамочка!!! Эй! Дамочка! А вы когда Шекспира прочитаете? – крикнула она незнакомке.

Та на секунду остановилась, пригляделась и в ужасе охнула:

– Боже мой! Это вы?! Но… а чего вы здесь уселись? Вы же… вы же вон там работали, в библиотеке! Вас выгнали с работы?

Сказать правду? Нет, обратной дороги не было, к ним уже с интересом стали приглядываться.

– Ну да… выгнали… – нехотя промямлила Глаша.

– Так это… это из-за меня? Из-за той книжки? – Все больше расширялись глаза у обеспеченной красотки. – Из-за какого-то… как там его? А я даже и не помню, куда я его сунула-то… А, вспомнила, он у меня на книжной полке лежит, друзья приходили, еще удивлялись, что я читать начала… Так все из-за этого? Боже мой! Ну и времена! Бедненькая! Да я вам… – И дамочка торопливо полезла в сумочку.

Глафира даже шею вытянула, так хотелось посмотреть, сколько же ей пожертвует Снежная королева.

– Да я вам… сейчас, где там… ага, вот. – Красавица достала ручку и клочок бумажки. – Я вам эту книгу завтра же занесу! Говорите адрес!

Глафира мялась. Она по сценарию и вовсе адреса иметь не должна – обычная обездоленная нищенка, без дома, без адреса… А даже если и есть какой домишко, то совсем не такой, где Глаша живет. Они ж с Рудиком совсем недавно телевизор в кредит взяли, увидит эта женщина…

Но та наседала все настырнее:

– Говорите же, ну?

– Так вы… лучше в библиотеку принесите, – тихонько предложила Глаша. – Чего домой-то тащиться?

– Нет уж! Коли вас оттуда уволили, вы и должны эту книгу вернуть! Говорите!

Дальше отпираться было бессмысленно, и Глаша адрес назвала, после чего молодая красавица сунула в коробку Глаши здоровенный кусок сыра и, помахав рукой, убежала к большой машине.

Глаша осталась одна возле стеклянной двери и только было собралась снова завести песню про отсталого мужа, как к ней решительно подошел охранник супермаркета.

– Так, гражданочка! Быстро собираем свои шмотки и валим отсюда! – сурово произнес он, ухватив Глашу за локоть. – Быстро, я сказал!

– Проснулся! – фыркнула Глафира. – Да отпусти ты! Ухожу уже… Ой, ну и нищий у вас магазинчик! Всего-то и выручки рубля два копейками! Работайте, молодой человек, бдите!

Она удачно выдернула локоть из крепких пальцев и понеслась в сторону от магазина, за угол, чтобы смыть грим, грязь, а прежде всего – неприятные ощущения.

Хорошо, что Рудольф еще не вернулся с репетиции, очень не хотелось портить ему настроение. А двумя рублями, которые мелочью катались по дну коробки, она уж точно его бы не обрадовала. Рудик сказал бы, что опять у нее не хватило артистизма, не донесла она свою боль до людских сердец, не проявила себя… В общем, конечно же, виновата была Глаша, но… честно говоря, что-то ей и не слишком хотелось заставлять людей верить в такую откровенную ложь. Ведь и с работы ее не увольняли, и детей у нее нет, и… Деньги ей, конечно, нужны, очень. А кому они не нужны? Да, не всем на такие великие цели, но так ведь для кого-то накормить ребенка – тоже цель немаловажная…

Она еще не успела привести себя как следует в порядок, когда в дверь настойчиво позвонили. Это был не Рудик, тот всегда пользовался ключом, даже когда Глаша находилась дома. Он любил чувствовать себя хозяином.

– Сейчас открою, – заторопилась Глаша, приглаживая на голове мокрые после душа волосы.

На пороге стояла разгневанная Галка, же-на родного братца Димки, в ее руках топорщились пакеты, а нога невестки в славненьком сапожке выстукивала нетерпеливую дробь. По этой самой ноге Глаша и поняла, что пришла родственница не с добрыми вестями.

– Что? Дома уже? – сверкнула на нее глазами Галка. – Ужин готовишь?

– Н-нет… я только из душа вылезла… С работы пришла, ну и…

– А ты сейчас где у нас работаешь? – прищурилась Галка.

– Как это где? – оскорбленно выпятила грудь Глафира, чуя неладное. – Там же, в би… в библиотеке… А ты хотела ребятишек записать, да?

– Фиг вы угадали! Я хотела спросить, какого черта ты после своей этой библиотеки рассиживаешься возле всяких магазинов и просишь милостыню?! – Галка уверенно промаршировала на кухню и принялась вытаскивать из пакетов всевозможные продукты. – Нет, ну это ж… Я чуть с ума не спятила. Прибегает соседка, глаза навылупку, и давай меня чихвостить! Дескать, как же это вы, благополучные граждане, допустили, чтобы ваша сестрица и ее дети с голоду подыхали? Ну! И куда мне надо было провалиться?! Под землю?! Чего молчишь-то?! Рассказывай, когда ты успела наплодить голодающих детей! Где племяшки-то?!

– Галочка… – прохрипела Глафира, пытаясь затолкать принесенные невесткой продукты обратно в пакеты. – Галочка, твоя соседка… она все неправильно поняла! Я же там для чего сидела? Я ж вовсе не из-за нищеты! Я репетировала новую роль, понимаешь? Да с чего ты взяла, что это вообще я была?! Она… она просто ошиблась!

– Тетя Рая ошибиться не может! Она никогда не ошибается! – подняла палец Галка. – Ты еще радуйся, что Димки дома не было. Хотя нет, не радуйся, бесполезно. Тетя Рая сегодня специально возле подъезда будет дежурить, чтобы всем такую весть разнести, да еще и самолично Димке выговор сделать. Ну, блин…

Глаша поникла. И угораздило же ее натолкнуться на эту противную тетку! И как она ее не заметила? И ведь тетушка Рая, что интересно, разгон родне устроила, а сама хоть бы копеечку бросила…

Галка была права – тетя Рая ошибиться не могла. Дело в том, что раньше Глафира с родителями жила в том доме, где сейчас обитал ее братец. У них была четырешка, и заселились туда Капитоновы одними из первых. И тетя Рая тоже. Дружили всем подъездом. Потом Димка женился, и долгое время Галочка жила вместе с Капитоновыми. А потом родители и Галки, и Глафиры перебрались в деревню, Димка с семьей остался здесь, а Глафира переехала в квартиру родителей Галки – у тех комнат было поменьше. В общем, конечно, тетя Рая очень хорошо помнила Глафиру и ошибиться не могла.

– Какой ужас… – уже спокойнее проговорила Галка, плюхаясь на табурет. – Ну скажи, тебя этот твой красавец на паперть вытолкал, да?

Почему-то Галка страшно не любила Рудольфа. И Димка зятя тоже не переваривал. Да он и не считал его зятем, презрительно называя сожителем. И Глаше каждый раз приходилось вставать на защиту любимого.

– Галочка! Ну что ты говоришь! – осторожно гладила родственницу по руке Глаша. – Как он меня вытолкает? У нас и деньги есть! Посмотри, вон – полный холодильник! Да не открывай, я его не мыла давно. В общем, я ж тебе серьезно говорю – роль это!

– То есть ты теперь свои спектакли возле магазина устраиваешь, да? – усмехнулась Галка. – Ой, Глаша! Что же ты его вечно выгораживаешь? Ну сколько он еще может на твоей шее сидеть? Мужик, тоже мне! Прилепился к бабе и давай кровь пить! Прям клоп какой-то, честное слово!

– Галя, Рудольф не клоп! Он… Ты же не знаешь, какой он талантливый!

– Так вот и пусть бы он свои талантливые спектакли возле магазина ставил! Взял бы да сыграл, к примеру, грузчика! Или продавца! А еще лучше – накупил бы всякой дряни и на рынок. А там – играй не хочу! Можно и директора фирмы изобразить, и заезжего мага, который сиропы для похудания продает! И химика можно сыграть – эликсир молодости втюхивать!

– Но это же махинации! – возмутилась Глафира. – Обман! Чистой воды!

– М-да? А то, что ты плела людям про бедных голодных детишек, это чистой воды правда?

Глаша не знала, куда деваться от стыда.

– Вот что! Я, конечно, Димке ничего не скажу, но если он узнает (а он узнает обязательно), дальнейшего благополучия в этом случае я твоему сожителю гарантировать не могу, сама понимаешь. Пойду я, буду сама Димку возле подъезда ждать, а продукты возьми! Это мне для отчета перед тетей Раей, ясно?

Галочка повернулась и унеслась, точно маленькая вьюга – колючая, бодрящая, свежая.

Глаша понуро уставилась на гору продуктов, оставленных невесткой на столе, и неторопливо принялась убирать их в холодильник.

– О! А у нас, я вижу, произошло удачное вживание в образ! – неслышно появился в дверях Рудольф. – Во-о-от! Очень хорошо потрудилась! У нас уже давно столько вкуснятины не было. Ого, здесь и окорок! Отрежь, Глаша, а? У меня скулы сводит от голода. А чего горчички не купила? Все жа-адничаешь, все скупердяя-я-яйничаешь…

Удивительно, но Рудику всегда каким-то чудом удавалось избегать встреч с разгневанными родственниками Глаши. Когда Димка с Галей приходили в гости, Рудик встречал их с распростертыми объятиями первый, а если родня прибегала, чтобы наставить Глашу на путь истинный, то как-то так оказывалось, что тот был либо на репетиции, либо на спектакле. А поскольку Глаша никогда не сообщала мужу об истинных чувствах к нему своей родни, то тот искренне верил, что и Димка, и Галочка в нем просто души не чают!

Рудольф рылся в пакетах, выуживал из холодильника Галкины деликатесы и делился с Глашей последними новостями, не забыв поинтересоваться и ее удачами.

– Ну как новая роль? Вижу, хорошо пошла, – довольно улыбался он.

Глаша не стала ему рассказывать, насколько «хорошо». Она только вздохнула, вспомнив те копейки, которые принесла домой, и покачала головой.

– Нет, Рудик, больше я нищенствовать не буду. Ну что я там заработала…

– Да ты с ума сошла! – воскликнул муж. – Здесь еды тысячи на полторы! И это ты все только за несколько часов, помимо основной работы! С такой-то выручкой можно вообще ни о чем не думать! Ха! И она еще недовольна!

– Так только на еду и хватило, – пожала плечами Глаша. – А на пьесу и не осталось ничего.

– Да и бог с ней, с этой пьесой! Ты что же думаешь, талантливым актерам есть не надо? Не-ет, здесь у тебя все хорошо сложилось… А когда в следующий раз пойдешь? Завтра-то можно еще и не ходить. А потом…

– Не пойду я больше. Я уже доказала тебе, что в роль вживаюсь хорошо, а на жратву… ты уж меня прости, но я работаю в библиотеке! А стол… что ж, не каждый день такое изобилие. Будем жить по средствам… И потом, вообще-то ты говорил, что нам на пьесу надо.

– Ну, говорил. А что? Я и сейчас говорю – надо! – вздохнул Рудольф.

– Рудик! У меня… мне кажется… – боялась выговорить Глаша. – А ты мою пьесу читал? Ты над ней хоть немножечко работал?

– Я? – вытаращил огромные глаза Рудольф, похлопал ресницами, а потом развел руками. – Я… я ее… постигаю!

– Рудичка! Ну а пока ты ее постигаешь, может, мне что-нибудь в твоем театре сыграть? А то пока мы копим деньги на «Джульетту», мой последний артистизм угаснет.

– Глафира! – строго прервал ее гражданский муж. – Мастерство не пропьешь! Золотая истина! А твоя пьеса… Ну что ж делать? Пока, видимо, не судьба… Да сейчас я и новый проект задумал, туда тоже… деньги нужны…

– Как новый?! – охнула Глаша. – А как же старый, мой то есть?! Ты же сам понимаешь, вдруг пьеса понравится, так мы и на этом сможем зарабатывать! Я таких-то пьес знаешь сколько настрочить сумею! Может, это мое призвание? Ты же обещал! А теперь – новый проект…

Глаша была раздавлена! Будущее ее пьесы погибало на глазах…

И снова Рудольф нашел нужные слова. Нет, он не слова нашел, он просто правильно думал! И делал все тоже правильно!

– Глашенька… – обнял ее муж и привлек к себе. – Ну чего ты разошлась, дурочка? Ты только послушай, какой проект-то? Сначала я ставлю классических «Ромео и Джульетту», по Шекспиру, и тут же, сразу – фигась! Обрушиваю на зрителя твою пьесу! Ведь у нас же теперь про настоящих-то этих ребят, ну, про Монтекки и Капулетти, уже никто ничего и не знает! Не читают наши зрители классику! И чего будет стоить твоя пьеса, если они не знакомы с оригиналом? А тут, представь, Шекспир, любовь, трагический конец, зрители плачут, требуют продолжения… И тут-то твой выход! Триумф обеспечен! Ну?

Глаша слушала Рудика как завороженная. Ну какой молодец! Все продумал! И в самом деле, кто сейчас читал шекспировскую историю про двух влюбленных? Вон, эта… Снежная королева, вроде бы уже возраста такого, что все должна была успеть перечитать, а тоже – глаза вытаращила и даже не знает, детективы пишет Шекспир или в «Известиях» печатается. Нет, Рудик у Глаши просто золотая голова! И как же славно, что именно он ей встретился! Вот ведь сколько есть приятельниц у Глаши, все жалуются, что им с мужьями даже поговорить не о чем, живут бок о бок, а общих интересов нет. Да каких там интересов, тем для разговора и тех не имеется. А у них! Каждый вечер рты не закрываются! А все потому, что родственные души!

– …Ты бы со смеху умерла! – рассказывал ей Рудик о репетиции. – Сегодня мы обсуждали роли на этот новый спектакль, надо было видеть, что творилось! Главное, на родительские роли ну никого не затащишь! Даже наш Игнат Борисович и тот, робко так, тихонечко, меня в бок толкает и спрашивает, чтобы никто не слышал, а нельзя ли его под Ромео загримировать?

– Так у него ж борода до пупа! – хохотала Глаша. – Совсем уже!

– Я ему и говорю, дескать, Игнат Борисович, не богохульствуйте, меня ваша старуха не поймет!

И опять Глафира не могла насмотреться на своего Ромео. А он взахлеб передавал ей, как Верблюдовская метила в главные героини, как пыталась доказать, что ей вовсе не пятьдесят четыре, а всего лишь сорок пять. В общем, с этими актерами давно пора переименовываться в Театр сатиры.

– А кто Ромео? Ты? – спросила у мужа Глаша.

– Ну а кто? – вздохнул Рудольф. – Я уж смотрел-смотрел… Ни одного подходящего актера. Да ладно, я и сам сыграю, но вот мою возлюбленную… прямо хоть из театра Пушкина кого приглашай. Так ведь не пойдут или цену заломят, мало не покажется. Придется еще думать…

– Для главных героев у нас вообще никто не подойдет, – задумчиво качнула головой Глаша. – Тебе надо взять ребятишек из детской театральной студии, вот это будет спектакль! Там сразу можно и Ромео, и Джульетту подобрать, представь – молоденькие, хорошенькие, сильные, со звонкими трепетными голосами… Кого хочешь проймет!

– Да ты издеваешься, что ли? – вскинулся супруг. – Меня ведь посадят! За развращение малолетних! Там же… там же у меня постельные сцены! Придумала она тоже!

– Что там у тебя? – набычилась Глаша. – Ты откуда эти сцены выкопал?! Какие такие постельные?! Это, получается, детей, значит, развращать нельзя, а самому развращаться можно?! Тогда… даже нечего думать! Джульетта или я, или наша Анфиса Аркадьевна!

– Но ей же шестьдесят семь лет! И она на одну ногу припадает…

– А если будет кто другой, тогда ты у меня на обе ноги припадать начнешь! – рассвирепела Глаша. – И еще он думает, кого б из Пушкина в постель затащить!!!

– О боже, за что ты посылаешь мне одних идиотов?! – рявкнул Рудольф и пошел на кухню доедать окорок.

На следующий день Глафира шла на работу с некоторой опаской: вдруг кто-то из знакомых начальницы тоже слышал, как Глаша плакалась, что ее вытурили из родной библиотеки. Но Зинаида Васильевна встретила сотрудницу как обычно: без особых восторгов, но и без лишних сердечных приступов. Посетители на этот раз были. К Глаше даже записалась парочка студентов и приходил старичок со второго этажа посмотреть периодику за восьмидесятые годы. День прошел бы тихо и спокойно, если бы в обед в читальном зале не появился угрюмый Ромео Писитдинович.

– Вот, – молчком протянул он ей грязный кулак. – Я бутылки сдавал, осталось… Хлеба можно купить… Вон там, за углом, дешевый, просроченный продают.

Этот дворник никогда особенной словоохотливостью не отличался, так что обычно Глаша понимала его с трудом, но сейчас сообразила быстро.

– Ромочка! Ну что вы! Спасибо, не надо! Я хорошо питаюсь, – торопливо прошептала она, боясь, что услышит Зинаида Васильевна.

– Нада! – упрямо гнул свое Ромочка и настырно пихал Глаше в руки грязный кулак. – Сухарь можешь купить. Манька не знает!

– Да нет, у меня всссе есссть! – шипела Глаша и воровато оглядывалась. – Спасибо, говорю же вам, но… уберите немедленно!

– Нет! Это ты поглянь, чо творят, а!!! – не заставила себя ждать Манька. – Ну ить прям на рабочем месте! Можно сказать, на книге Пушкина! Романтики, мать их!!! И куда ж токо твое начальство глядит, стерва ты такая?!

Она расходилась все больше и больше, а у Глаши, как на грех, в зале сидели читатели, и ей безумно хотелось провалиться сквозь землю. Но провалиться никак не получалось, и тут неожиданно проявил себя Ромео Писитдинович. Он вдруг собрал брови на переносице и грозно рыкнул на супругу:

– А ну! Молчать нада! Кому сказал! Ишь какая! Домой!

Манька поперхнулась словом, потом быстро закивала и стала пятиться задом, не забывая тащить за собой муженька.

– Пойдем, Ромочка… Чего уж ты так-то? Домой так домой, разе ж я супротив когда была?

Уже у дверей она показала Глаше увесистый кулак:

– У-у! Злыдня! Я те вечером-то волосья повыдергаю!

Глаша с облегчением выдохнула, быстро поправила кофточку и нацепила на лицо жизнеутверждающую улыбку.

– И чего? – осторожно выглянула из-за двери Зинаида Васильевна. – Ушли они?

Глаша равнодушно, словно ничего и не произошло, кивнула.

– Нет, Глафира, вот ты мне скажи… – уже смелее продвинулась вперед начальница. – А чего этот наш сторож все к тебе липнет? Я приглядываюсь к тебе, приглядываюсь… Вроде бы ты и глазами не стреляешь, юбки короткие не надеваешь… Господи, да откуда у тебя короткие юбки? Но отчего же он так вокруг тебя и вьется, так и лезет нахрапом! Что ему, красивых женщин не хватает, что ли?

Глаша даже обиделась, получается, на нее какой-то дворник, и тот посмотреть не может!

– Не знаю, чего ему надо, – неохотно проговорила она. – Вы же знаете, я себя чту. У меня вон какой муж – красавец, талант! А уж как меня любит! Просто непонятно, на что бедняга дворник надеется?