Текст книги "Клондайк для одиноких девиц"

– Малыш! Мальчик мой! Да я ж… я ж чуть не померла сейчас! А это был ты!!! – лопотала счастливая Люся, тяжело дыша. – Вася! Ты посмотри, Васенька, Малыш прибежал! Сам нашелся, негодник, Вася!

Но Василиса не слушала подругу. Не сбавляя темпа, она неслась к маленькому скромному домику в самом дальнем углу дачного участка.

– Малыш… ну нельзя ж так людей пугать, – журила собаку счастливая хозяйка. – Вон у Васи от счастья медвежья болезнь прогрессирует… Мой хороший, где ж тебя носило, паразит?

Люся, стараясь не шуметь, вошла в дом и направилась в маленькую кухоньку. Вообще-то ее осторожности были излишни – Маша на свежем воздухе спала, точно добросовестный налогоплательщик. По всему домику разливалось ее успокаивающее похрапывание.

Люся же не знала, чем угостить любимого пса.

– Давай я тебе сыворотки…

– Никакой сыворотки! – появилась в дверях Василиса. – И молочка парного – тоже! Это ж… это ж форменное издевательство! Уснуть невозможно – уже во сне этот скворечник снится! Малышу – только рис! А мне… там сметанка осталась?

– Вася, а ты чего поняла-то? – уставилась на подругу Люся.

– Я всегда и все понимаю, – пожала плечами Василиса. – А что тебя удивляет?

– Нет, ну там, в кустах, ты сказала, дескать, что-то поняла и рванула… Так что ты поняла? Ты что-то увидела?

Василиса скривилась, потом вздохнула и развела руками:

– Конечно, поняла… а что тут непонятного. Туда надо идти утром! Утром и пойдем. А сейчас… Люся, не морочь мне голову, мне ею еще надо мысли думать. Вот ты сейчас спать завалишься, а я… я буду разрабатывать план операции по освобождению… Кстати, а ты дом не запомнила? Где мы были-то?

Люся не запомнила, но кивнула уверенно:

– Найдем.

* * *

Лиза осторожно вошла в дом и огляделась. Было темно, но свет включать она побоялась – где-то здесь должны были спать дети. Интересно, а сколько детей-то? Сейчас как окажется, что целый детский сад, и что она с ними будет делать?

На первом этаже все было тихо и спокойно. Здесь располагалась небольшая кухня с газовой плитой и довольно просторная комната. Была также маленькая дверца в санузел… Лизу, признаться, сей факт очень удивил. Она привыкла думать, что на дачах все удобства располагаются на улице, а тут – поди ж ты! Все в доме. Да еще как сделано-то! Все в кафеле, и места – куча! Даже окно есть, а на окне цветок какой-то. Такой ванной у Лизы даже в городе не было. Но все же здесь задерживаться не имело смысла, и она направилась изучать обстановку дальше. Кухня и гостиная разделялись большой русской печкой. В комнате было чистенько, ничего лишнего: полка с книгами, круглый стол, угловой диван и телевизор. Детей здесь совершенно точно не наблюдалось. Лиза осторожно стала подниматься на второй этаж. Из маленького коридорчика вели три двери. Когда Лиза открывала первую дверь, сама себе она напоминала вора. Крадется здесь, кого-то ищет и боится найти.

Первая комната была детской. Открытое настежь окно, ночной ветерок слегка колышет штору, и все залито лунным светом. На деревянной кровати, раскинув руки, спал мальчишка лет десяти. Вихрастый, с упрямым лбом и насупленными бровями. Даже во сне паренек хмурился.

– Да, серьезный ребенок. Этот на шею не бросится, – вздохнула Лиза и прикрыла двери.

Вторая комната была пуста, но сомнений не было – здесь проживал сам Серафимов. Вон на кресле валяется его свитер, его Лиза еще по работе помнит. На кровати подушка не помята, на маленьком журнальном столике какие-то кипы журналов…

– Ого… а журнальчики-то не «Плейбой», – фыркнула Лиза.

Между журналов затесалась тетрадка с какими-то расчетами.

– Неужели подсчитывал, сколько ему не доплатили? – неприятно удивилась гостья. – И до чего ж люди меркантильные бывают. Нет чтобы детьми заниматься…

Однако расчеты были вовсе какие-то незнакомые, и Лиза отложила тетрадь в сторону.

На стене небольшая картина маслом – по спокойным волнам плывет маленькая лодочка под парусом. Или это называется не лодочка? А, может быть, это яхта? Все равно вдалеке не разобрать.

Лиза прошла в третью комнату. Здесь тоже стояла кроватка, но поменьше. А на ней… большой ком.

Лиза осторожно расправила ком – оказалось, что, укрывшись с головой, под одеялом спит девочка… маленькая совсем… может, два или три годика… Вон как вспотела – весь лобик в капельках пота. А духота-то какая!

Лиза подошла к окну и распахнула створки. В комнату сразу ворвался свежий ветерок, и дышать стало легче.

– Совсем удушить девчонку захотел, паразит, – вздохнула Лиза. – Спят… и куда мне, интересно, деваться? Бдить всю ночь? Или тоже… уснуть можно?

Она решила улечься прямо на полу, здесь же, в комнате этой маленькой девочки – вдруг ребенок проснется, так чтобы она слышала. Как бы там ни было, а Серафимова надо было дождаться.

В небольшом шкафчике, который был здесь же, нашелся плед, а внизу, на первом этаже, где висели куртки и прочая одежда, Лиза отыскала пуховичок и фуфайку – это сошло за матрас и подушку.

Постель была неудобной, чего уж там, но тем не менее Лиза уснула сразу, едва прикоснулась к самодельной подушке.

Разбудил ее непривычный звук – где-то рядом хныкал ребенок.

Лиза подскочила и сразу же вспомнила, что теперь она – няня! Правда, что делать с плачущей девочкой, она не понимала совершенно.

– Маленькая, ты проснулась? – как можно ласковей проговорила она.

Девочка уже сидела на кроватке, куксилась, и было видно, что самой малышке кукситься вовсе не нравится, но у нее отчего-то нет другого выхода. Постель была насквозь мокрая, и надо было ребенка куда-то девать из этого болота.

– Иди ко мне на ручки… пойдешь? – испуганно позвала Лиза, боясь, что девочка откажется.

Кроха ручки протянула, но настроение у нее от этого не улучшилось.

– Сейчас мы с тобой…

В этот момент распахнулась дверь, и в комнате появился мальчуган, которого Лиза видела ночью.

– Здрассьте, – бегло поздоровался он и потянулся к девочке. – Со-онечка, просну-у-улась… а чего ты такая кислая? А кто тебе окно распахнул на всю ивановскую?

И он кинулся закрывать окно.

– Это… знаете ли, это я ночью распахнула, на… ивановскую… – сбивчиво пояснила Лиза. – Тут такая духота стояла. Вот я и… девочка прямо задыхалась!

– А чего вы обратно не закрыли, когда ливень начался? Передавали же, что гроза будет, оттого и духота стояла… – деловито насупился парнишка и подошел к кроватке. – Ну конечно, у Соньки вся постель мокрая – дождь-то прямо ей в кроватку лил! Я ж ей специально и окно закрыл!

– Да что вы! А я думала… я думала, это она сама… – окончательно растерялась Лиза, покачивая хнычущую малютку. – Так надо ж кроватку-то в другое место поставить.

– В другое место не получается, не входит, – буркнул мальчишка и забрал сестренку себе на руки. – Пойдем, Софья, переодеваться…Блин, да у нее температура! Ну влипли… она у нас вообще хлипкая на здоровье, наследственность. А вы… тоже. У вас что – своих детей нет?

– Да как-то, знаете… – развела руками Лиза. – Нету.

– Пора бы уж, не девочка.

– Да уж… не девочка, – согласилась Лиза и встревоженно спросила. – А что делать-то теперь? Может, врача вызвать?

– Кто к нам в эту дыру поедет? Да Сонька у нас сама справится, папка ее закаливать начал, так она теперь болеет все так же часто, только уже не так долго, – пояснил мальчишка, ловко переодевая сестру.

Лиза стояла рядом и чувствовала себя жутко виноватой. Просто страшно представить, что с ней сделает этот Серафимов – мало того что денег лишила, так еще и ребенка под ливнем бросила. И кто ее просил с этим окном лезть?!

– А… папка-то когда твой вернется?

– Не знаю. Он сейчас свой магазин строит, может и через пять минут приехать. А может и на следующие сутки.

– Магази-и-ин, – вытянулось лицо у Лизы. – А чего ж он тогда на мойке торчит? В смысле, зачем тогда на мойке работает, если у него свой магазин имеется?

Парнишка повернулся к Лизе и впервые внимательно ее разглядел. Видимо, умственные способности Лизы на ее внешности не отражались, потому что он стал пояснять, точно маленькой девочке:

– Магазина еще нет. А на него нужны деньги. А деньги должен дать банк. А банк даст, если человек где-то официально устроен. И потом – нам что-то надо есть!

– Ну да, я как-то не подумала… – закивала Лиза. – А… кстати, чем вас кормить?

– Меня кормить не надо, я уже позавтракал, а вот Соню… у нее там в холодильнике молоко стоит, нужно кашу сварить. Кашу вы умеете?

– Кашу – умею. Манную. И геркулесовую.

– Геркулесовую она не ест. У нее еще там фруктовые пюре имеются, но это после каши. И – никаких лекарств, она их плохо переносит.

– А как же…

– Все будет нормально. Она у нас девчонка не хлопотная.

Мальчишка вручил Лизе сестру, а затем вышел, аккуратно закрыв дверь.

– Вот и хорошо, что не хлопотная, правда же? – пробормотала Лиза и стала расхаживать по комнате с девочкой на руках. – Сейчас братик нам приготовит поесть, Сонечку накормим, а потом Сонечка будет играть. А где у нас тут игрушки? Надо еще постельку поменять… Давай поищем простынку…

Девочка безвольно висела на руках Лизы, и ей просто не удавалось ничего сделать – ни найти простынку, ни отыскать игрушки, к тому же руки очень быстро устали, а отпустить девочку было некуда.

– Пойдем вниз, посмотрим, скоро ли братик нас кормить будет? Сонечке уже кушать пора.

Она осторожно спустилась вниз по лестнице, но никакого братика в доме не оказалось.

– Сонечка, а куда же наш братик подевался?… Братик! Брати-и-ик! Черт, я даже не спросила, как звать-то мальчишку…

Еще через полчаса Лиза вдруг осознала, что братик не просто вышел на пять минут, а сознательно сбежал! И никто их кормить вовсе не будет! И Лиза самой надо готовить эту кашу… И это тогда, когда у нее на руках остался больной ребенок! А ведь каким рассудительным пацаном показался! И мерзкий Серафимов не спешит узнать, как у них тут дела! А если бы Лиза оказалась маньячкой? Ну семейка! И где, интересно, их мамаша? Не знает, что у нее тут больной ребенок, тоже, небось, какой-нибудь магазин открывает? Бизнесмены хреновы! А ей тут…

– Сонечка, ты посиди тут… Куда ж тебя посадить… Пойдем, детка, что-нибудь придумаем… У тебя есть коляска? Ну такая, прогулочная? Я видела – мамаши всегда ребятишек в легких таких колясочках возят. У вас такая есть? Папа покупал?

Сонечка вообще не хотела общаться. Было видно, что ребенку становится хуже – вон уже и личико как покраснело, и головка все больше клонится к Лизе на плечо…

– Девочка моя, ну что же делать? – металась с ребенком на руках Лизавета. – Как же тебе температуру-то сбить?

Она вдруг вспомнила, что ее мама в далеком детстве никогда не давала ей таблеток. А температуру сбивала просто – обтирала ее влажной тряпочкой.

– Сейчас-сейчас… Подумаешь, детей у нас нет, мы же тоже… не в болоте выросли.

Лиза набрала в ковшик воды, уселась с девочкой на диван и стала аккуратно мокрой рукой поглаживать девочке лобик, ножки, ручки.

Температура отступала очень медленно, но отступала. И девочка, почувствовав облегчение, задремала. Лиза осторожно уложила малышку на диван и выпрямилась.

– С ума сойти… Мамочкам обязательно надо памятник! Это сколько они тяжести таскают! – качнула она головой и покосилась на спящую Соню. Теперь надо было быстро сварить кашу. Но как оставить ребенка на диване? А вдруг проснется? Не хватало еще, чтобы она с дивана грохнулась! Однако на чью-то помощь Лиза уже не наделась. Она шмыгнула на кухню и принялась кашеварить.

Манная каша, которая у Лизы всегда получалась великолепно, потому что ее обожал Владик, и свекровь самолично полгода учила невестку готовить это изысканное блюдо, так вот теперь эта каша никак не хотела вариться! Молоко закипало, на удивление, долго, а манка разваривалась ничуть не быстрее застарелого мяса. Или Лизе так казалось. Однако, когда она поставила тарелочку с готовой кашей на стол, Сонечка все еще спала.

– И что теперь делать? – снова растерялась женщина. – Будить ее, что ли? Или пусть спит? Тогда каша остынет.

Лиза осторожно провела по руке девочки.

– Черт! Снова температура подскочила! Ну надо ж так, а? И угораздило же меня… – чуть не плакала несчастная нянька. – И где этого Серафимова носит?! Гад какой-то!

С новым пылом она принялась протирать девочку. Теперь она сидела на коленях возле дивана, рядом на столе стояла злополучная каша, а на полу – ковш с водой.

Соня снова проснулась. И опять захныкала.

– Знаю, милая, знаю. Ты же голодная! – схватила девочку на руки Лиза. – А у нас тут кашка! Сонечка будет кашку?

Сонечка замотала головой.

– Ага… стало быть… стало быть, ты все понимаешь… – удивилась Лиза. – Интересно, а с какого времени дети нормально мыслить начинают? Сонечка, давай кашку ням-ням! Ну-ка, открывай ротик!

– Я и буду касу… и фочу, – вдруг отчетливо проговорила девочка.

– Не хочешь? – удивилась Лиза. – А чего это ты так? Между прочим, очень даже… качественная, на молоке.

– И фочу на маике! – снова закапризничала девочка и уткнулась головенкой в диван. – Де папа-а-а? Сима де-е-е?

– Папа? – вздохнула Лиза. – Я бы тоже хотела знать, где его черти носят… А Сима… Сима – это кто?

– Де-е-е папу чейти нося-а-ат? – хныкала девочка.

– Сонечка! А давай пойдем гулять! – вдруг решила Лиза. – На улице вон как хорошо! Тепло! Солнышко! И папа придет.

Девочка не слишком обрадовалась прогулке, однако ручки протянула.

– Сонечка, но только надо сначала покушать. Кашку, а? А ну-ка пойдем, съедим ее быстренько.

Лиза ухватила девочку на руки и хотела было на этой веселой ноте протолкнуть в ребенка еду, ан не тут-то было. Девочка лихо отмахнулась от навязчивой тетки, и каша немедленно угодила на шею и воротник Лизаветы.

– Ты гьязная какая! – снова захныкала девочка. – Я к тибе и фочу.

– Не хочешь… – насупилась Лиза. – А кто меня грязной сделал? Кто кашей швырялся? Я сама, что ли?

Лиза просто не знала что делать – оставлять Соню одну она боялась, а ходить с кашей на шее было более чем неприятно.

– Соня, ты посидишь немножко одна, а? Мале-е-енько? Тетя пойдет уберет кашу…

– Неть! – снова захныкала девочка. – И фочу онна… Гуять нада.

– Но как же я с кашей-то? Я ж быстренько!

Девочка еще больше захныкала, а потом и вовсе заревела в голос.

– Соня, детка! Да черт с ней с кашей, пусть там болтается!

– Это что это за рев? Там не стадо ли коров? – раздался вдруг в прихожей знакомый голос.

Лиза с облегчением выдохнула.

– Ну наконец-то папаша надумал заявиться, – буркнула она, взяла Соню на руки и побежала встречать хозяина.

– Ну и как вы тут? Держитесь? Софья! Держишься? – в благостном расположении духа шутил Серафимов. – Не уморила мне тетка ребенков?

– Уморила… – виновато кивнула Лиза. – Я ночью окно распахнула, а там дождь… ну и… весь дождь на Сонечку вылился. Поэтому… она уже не держится, у нее температура тридцать девять.

Серафимов переменился в лице, но недовольство постарался сдержать и обошелся без крика:

– Ну что ж вы так, женщина? Я понимаю, обозлились, что я вас от любимого мужа упер, но не на ребенке же зло срывать!

– Да ты что, Серафимов?! – испугалась вдруг Лиза. – Ты с ума сошел, что ли? Ты в самом деле думаешь, что я специально эту кроху под дождь выставила?! Да ты… ты сам кровать детскую под окно сунул, ума хватило, а я… я и не знала, что дождик этот растреклятый будет! А в комнате духота была невыносимая! Девочка так вспотела… так вспотела, что даже одеяло потом покрылось! И хватает наглости…

Соня, которая только что успокоилась, не могла терпеть, чтобы на родного папашу так возмущались, поэтому разразилась низким, протяжным ревом.

– Сонечка! А чего мы плачем? – засуетилась Лиза и стала подпрыгивать вместе с девочкой. – Ля-ля-ля! Ля-ля-ля! А мы уже и не плачем, правда же, Сонечка?

– Пва-а-ачем… – басила девочка.

– Дай сюда ребенка, ты ей все головенку на фиг стрясешь, – забрал к себе дочку Серафимов. – Ну ничего доверить нельзя. Я ей, как человеку, а она… Вечером Симка с Соней посидит, а я тебя домой отвезу, все равно с тебя толку…

Лиза снова тяжко вздохнула:

– Игорь Павлович… тут такое дело… Короче, Сима… его тоже нет. Сбежал.

– Кто бы сомневался, – кивнул Серафимов. – А с чего это он?

– Ума не приложу, – виновато моргала Лиза. – Я ему ничего не говорила, и с окном был полный порядок – оно у него уже было раскрыто, но… утром он сказал, что Соня заболела и… убежал. Я думала, может, он за врачом, а… потом ни его, ни врача.

Серафимов отчего-то расстроился не слишком. Он вместе с дочерью отправился на кухню и принялся греметь кастрюлями. Лизавета посеменила следом.

– Я думаю, может быть, он подумал, что ты в дом новую жену привел? – предположила она.

– Тебе нельзя думать, Кареева, из этого ничего хорошего не получается. – Одной рукой доставал хлеб Игорь. – Симка работает у нас. В деревню он на велике махнул, там он в клубе игры компьютерные ведет. К делу относится серьезно, поэтому не пропускает рабочих дней. К вечеру вернется, тогда я тебя отвезу…

Лизавета смотрела, как ему тяжело управляться с девочкой и что-то выискивать себе в холодильнике, и потянулась за ребенком.

– Давай Соню, я рядом постою, поешь, – она забрала девочку и добавила: – А домой я не уеду… пока Соня не выздоровеет. Сама ее простудила, сама и ухаживать буду.

– Ты уходишь! Ты кого хочешь уходишь! Ухаживать она будет! Мне теперь тебя с детьми и оставлять-то страшно! Черт знает, что у тебя там на уме.

– Ничего у меня там нет! – возмутилась Лизавета. – А я сказала – не уеду и все! Только свой телефон мне дай, я домой позвоню, а то… представляю, что там делается!

Серафимов поднялся и через минуту принес ее же собственный телефончик.

– Бери! Я за ним специально на работу заезжал… И ничего у тебя там не происходит! Ни одного звонка не поступало. «Представляя-а-аю, что де-е-елается!»

Лиза взяла телефон.

– А сумочку? Сумочку вы не захватили? – переходя на вежливое вы, спросила она. – У меня там деньги.

– Это чтобы меня под белы рученьки в ментовку? – качнул головой Серафимов. – Это хорошо, что телефон на столе лежал! А то бы и его не привез. Но… надо же тебе объяснить, где ты была, волнуются же, наверное… Хотя как-то слабо волнуются, я бы сказал – ни одного звонка.

Лиза презрительно поджала губы – много он понимает, «слабо волнуются»!

Однако и в самом деле никто не звонил. Да и кому звонить? Владик ждал ее только утром с ночной смены, а потом убежал на работу – даже и не понял, что жену стащили, а свекровь… та только рада – вечером же наплетет сыночку, что его жена где-то мотается, пока он горбатится…

– Ну все равно… – объяснила она то ли Серафимову, то ли себе. – Зато на работе волнуются.

– И на работе не волнуются, – махнул рукой Игорь, пододвигая к себе кастрюльку с Сонечкиной манной кашей. – Я им сказал, что ты животом маешься, и тебя муж забрал. И что еще долго с тобой нелады будут… может быть, ты даже в декрет пойдешь. Так что… Гренадеров не слишком печалится.

– Да Гренадеров и не будет печалиться! Он мне мигом замену найдет, – фыркнула Лиза и вдруг вспомнила: – Точно! Найдет! Он мне сам говорил, что у него родня прямо целой стаей нагрянула, и всех пристроить нужно… Блин… теперь я и вовсе без работы осталась.

– Ничего-о-о, – усмехнулся Серафимов. – Вы, блатные, всегда договоритесь.

– Да какая я блатная-то?! Я ему что, мама родная?! Так только… нашему забору двоюродный плетень… Эх… Да, может быть, оно и к лучшему, в ветеринарку пойду… И значит тем более! Я с чистой совестью могу лечить Софью до полного выздоровления!

– Да ты мне ребенка загубишь!

– Сам дурак, – огрызнулась Лиза и понесла девочку в комнату.

И в эту минуту в двери кто-то настойчиво постучал.

Серафимов и Лиза переглянулись.

– Симка, да? – не поняла Лиза.

– Я ж говорю, Симка вечером придет… Давай Соню, иди открой.

Лиза открыла двери – на пороге стояли совсем незнакомые женщины пожилого возраста с горящими глазами.

– Мы друзья! Ничего не бойтесь, – сразу же заявили они. – Мы все знаем! Собирайтесь! Мы вас спасем!

– Вы что… С интерната? – откровенно не поняла Лиза. – Для детей с заторможенным развитием? Чего это вы ко мне… дружить прибежали?

– Почему это для детей?! – возмутилась высокая тощая дама и от негодования даже раздула ноздри. – Мы – спасатели! Сыщицы, так сказать! Мы ж сразу сказали – спасем вас! Что там у вас произошло?

Другая женщина – маленькая, хлипенькая, с острым носом, подругу одернула и постаралась объяснить спокойнее:

– Девушка, мы… понимаете, мы слышали, как вы ночью плакали, обижались, что вас кто-то не туда привез. Вот мы и… собирайтесь, мы вам поможем сбежать. Вас же похитили!

– Меня? Похитили? – туго соображала Лиза, – Ну да… что-то вроде того… Но… Я по собственному желанию, понятно вам! Я сама! И все! И больше не ходите!

И она захлопнула двери перед самым носом незваных гостей.

И уже через двери женщины услышали, как она кому-то раздраженно говорила:

– Теперь уже от меня так просто не отделаешься! Я же предупреждала!

Люся и Василиса некоторое время смотрели на обивку чужой двери, а потом огорченно направились восвояси. Они были настроены несколько на другой прием.

И в самом деле – они с таким трудом отыскали эту дачу! Ночью-то им казалось, что в двух домах дачного поселка заблудиться может только муравей. Но когда утром они вышли на дорожку, все оказалось не таким радужным – поселок разбегался несколькими улицами, и все домишки были тщательно упрятаны в зеленых зарослях. Осталось только одно направление, но и оно мало помогло.

– Вася… я совсем не помню, куда бежала. Я ж по сторонам не смотрела, я Малыша звала, – огорченно моргала Люся.

На Василису и вовсе никакой надежды не было – она страдала отчаянной близорукостью, но не носила очков, считая их исключительно старческим аксессуаром. То есть видела немногим лучше крота.

Однако именно Василиса нашла выход.

– Люся, уйми свои расшатанные нервы, с тобой рядом всегда кладезь ума. Чего ты на Малыша пялишься? Я про себя говорю!

Люся только безнадежно хмыкнула – этот кладезь работает только в собственных корыстных целях, например, когда надо свистнуть двести рублей из общего бюджета на колготки в сеточку.

Но подруга продолжала:

– Ты знаешь, я уже давно не рассчитываю на свое предательское зрение, – высоко задрав голову, разглагольствовала Василиса. – А потому… я научилась ориентироваться на местности при помощи… звуков, запахов, каких-то ощущений…

– То есть… – начала соображать Люся, – как слепые, да?

– Ну знаешь! – очнулась Вася. – И вовсе не «да»! У тебя лексикон, Людмила! Ищи сравнения! Не как слепые, а… как бабочка! Как… дикая тигрица, как…

– И что дальше-то? – прервала ее Люся.

– А то! – недовольно буркнула Василиса. – Я по телевизору видела – надо мне завязать глаза и отпустить. Я сама дорогу найду.

За этим дело не стало. Пока Машенька порхала над грядками, подруги вышли на дорогу. Они даже Малыша не взяли, для чистоты эксперимента. Василиса встала на середину тропинки, запрокинула голову, растопырила руки и честно зажмурила глаза.

– Все. Иди, – скомандовала Люся, и Василиса потопала.

Надо сказать, подруга лишь пару раз наткнулась на чей-то штакетник, а потом весьма бодро осилила одну улицу и свернула на другую.

– Тетеньки! – вдруг послышался позади мальчишеский голос. – А вы чего, как чучела, ходите?

Василиса упрямо не открывала глаза, чтобы не спугнуть настрой.

– Нельзя так говорить, мальчик, – пожурила паренька Люся. – Бабушка слепая, ничего не видит. Вот и ходит, как мумия. Чего это она тебе чучело?

– А-а… так она ничего не видит? – почему-то усмехнулся мальчишка.

Подруги еще ничего не успели понять, как в голову Василисы прилетел большущий ком из колючек репейника. Колючки мигом запутались в скудных локонах Василисы, и та метнулась к обидчику:

– Я те покажу, как в бабушек сорняками швыряться! – визжала она, резво перепрыгивая через низенькие заборчики. – Я тя научу инвалидов уважать, шалопай! Ты у меня… ты сам у меня весь колючками покроешься!

За ней едва успевала Люся – с ее ростом преодолевать заборы было куда трудней.

– Вася! Да он уже убежал! Ну Вася-а-а! Да остановись ты! Куда ж тебя…

Но угомонилась Василиса, только влетев на участок, где прогуливалась здоровенная овчарка. Собачка не приняла во внимание благую миссию Василисы, и довольно резво припустилась за непрошеной гостьей. Чудом избежав собачьих клыков, подруги остановились за чьим-то забором перевести дыхание.

– Ну, знаешь, Васенька! Из тебя слепая, как из меня балерина! Скромнее надо быть! Беззащитнее, я бы сказала. Пойдем, теперь все с нуля начинать.

Но Василиса перебила ее:

– А вот он, домик-то… вон, видишь, мы за теми кустами сидели.

Это был в самом деле нужный дом.

– Вася… – засомневалась Люся. – Меня вот этот способ… начинает настораживать. И почему бы нам к этому домику нельзя подойти просто так, по-человечески? Обязательно надо через какие-то трудности!

– Пойдем! Какая-то ты вся… нудная становишься, Люся, – поморщилась Василиса и потянула подругу к калитке. – А нас там, между прочим, в глубоком отчаянии ждет невинная, замученная женщина! И каждый ее миг в заточении – это непередаваемая боль, а мы с тобой…

Люся уже не слушала подругу – она уверенно шла к дому.

* * *

И вот тебе пожалуйста! Их даже на порог не пустили, а похищенная не пожелала покинуть место заточения. Мало того, даже недовольна была приходу спасителей. И можно было бы подумать, что они ошиблись адресом, если б не слова женщины: «Ну да… что-то вроде того… Но… Я по собственному желанию, понятно вам! Я сама!» То есть сам факт похищения она не скрывала. Тогда почему же она не сбежала с ними?

– Здесь что-то не так, тебе не кажется? – повернулась к подруге Люся, уже чувствуя в душе азарт следователя. – Здесь… я бы подошла тоньше. Женщина явно что-то скрывает. Ведь мы ж сами вчера слышали, как она рыдала… Ты что думаешь?

Василиса только надменно фыркнула:

– А что тут думать! Понятно дело – эта пленница кому-то что-то кричала, значит, была не одна. Ее кто-то стережет, и она попросту боится… Я это сразу сообразила, когда она тебя. Люся, недоразвитым дитем обозвала. Из интерната… Конечно, боится. Только чего?

– Пока ясно одно – нам здесь светиться не нужно… Если боится женщина, значит, и нам надо поосторожнее быть. Ох, Вася, чую я, не простое это дельце… Кстати, тебя она тоже недоразвитой обозвала, не обольщайся.

Василиса тревожно огляделась и заторопилась:

– Пойдем, Люся. Здесь наверняка торгуют девочками на вывоз за границу. Того и гляди нас похитят. Мы будем… мы будем над этим работать. Мы спасем наших соотечественниц!

У Василисы тоже горели глаза – она тоже не могла совладать с охотничьим азартом. Да и в самом деле, у них уже так давно не было настоящего криминального дела! А между тем обстановка в стране не улучшается! Преступник не дремлет! Так как может дремать сыщик? Пусть он даже женского рода и находится на отдыхе у подруги на даче! Нет, это само провидение привело их в этот дом! И второй раз тоже.