Текст книги "Альфонс ошибается однажды"

– Да! И еще – если ты решила все же переехать, будь любезна, поставь мать в известность, – строго проговорила матушка. – Я вчера не могла уснуть, пока мне не позвонила твоя Ми-Ми и не сказала, что ты сегодня с каким-то… Давидом!… или… да, с Даниилом! Что вы отправились к тебе на квартиру и я тебя не дождусь. Я могла волноваться.

Лянка крякнула и в растерянности уселась рядом с матерью – что говорить дальше, она просто не знала. Тем более она совершенно не могла представить, что именно наплела разлюбезная Ми-Ми, то есть Милка. Почему-то маменька звала подругу только так. Милка злилась, говорила, что у нее самое обычное имя, а не как у гусыни, но ничего не менялось.

– И еще – я бы попросила тебя купить мне журнал мод, я совсем не знаю, что сейчас носят, – добавила Наталья Максимовна, внимательно рассмотрела кусочек кабачка и отправила его в рот.

– Мам, а тебе зачем? – сдуру ляпнула Лянка, но тут же прикусила язык. – Мамочка! Я хотела сказать – зачем тебе, если ты у меня и так прекрасно одеваешься? Ты всегда на пике моды! Ты у меня всегда имела такой вкус, что… Мам, а чего ты не ругаешься?

Наталья Максимовна непонимающе уставилась на свое дитя:

– А что – надо?

– Не надо, что ты! – замахала руками Лянка. – Но ты же… ты же даже на вечеринки меня с девчонками не отпускаешь, а тут… Что-нибудь случилось?

Наталья Максимовна горестно сложила брови домиком, подтянула к себе упирающегося Диогена, чмокнула его куда-то в область хвоста и печально заговорила:

– Отпускаю не отпускаю… что это изменит? Я все равно не смогу заменить тебе полноценную семью… – И она с чувством прижала к себе птицу. Попугай трепыхался, клевался и возмущенно орал, но печальной хозяйке было не до его недовольства. Она все так же смотрела куда-то в угол гардины и задумчиво рассуждала: – Я подумала… ты у меня уже подросла… тебе уже скоро… Ляна, я все время забываю – тебе двадцать пять или двадцать восемь?

– Мамочка, мне двадцать семь, – нежно тронула мать за руку Лянка.

– С ума сойти! Куда тебя несет-то?! – ворчливо буркнула Наталья Максимовна и снова вернулась в образ. – Вот тебе уже и двадцать пять… минуло. А ты все время сидишь возле моей юбки и не выходишь никуда… – Здесь маменька опять забыла про печальную маску и выразила неудовольствие: – Лянка, я не понимаю! И чего ты замуж-то не идешь? У меня, между прочим, в восемнадцать лет уже была ты! Ты ж останешься в старых девах!

– Ма-а-ам, я не останусь… в девах, – прижалась к ее руке щекой Лянка.

– Ну как же не останешься? – опять возмутилась маменька. – Вон ты как… прилипла ко мне! Ясно же – скучаешь по человеческому теплу, причем мужскому! – Здесь опять наступило время драмы. – Ах, это беспощадное время! Оно сожрало у меня молодость… и у тебя скоро сожрет. А ты так никуда и не выходишь. Нет, ты все делала правильно! Ты купила себе квартиру, но… у тебя даже не хватает решимости начать самостоятельную жизнь! А ведь ты уже большая! Я… знаешь, деточка, я вдруг подумала – сначала ты просто будешь грустной и больной, потом ты начнешь на меня злиться за то, что я не дала тебе создать семью! И ты возненавидишь меня! Нет! Мое родительское сердце этого не вынесет! И потом… что бы сказал Юрий?! Он бы не одобрил мое воспитание… и поэтому… ты должна переехать к себе! Ты должна вить себе нору, то есть гнездо… заводить потомство… я готова! Да, я никому уже не нужна, но… что же делать? Я постараюсь смириться со своим одиночеством, с тем, что жизнь уже прошла… Нашью себе модных платьев и буду предаваться грусти! Дома! Одна… Нет, с Диогеном… Диоген! Да прекрати же ты трепыхаться! Я расписываю Лянке наше безрадостное существование! Можешь ты хоть на минутку повесить на клюв унылое выражение?

Диоген наконец вырвался, взлетел на люстру и уже оттуда принялся костерить обеих хозяек:

– Бабы! Макаки!!! Кошмар!!! Кошмар!!! Макаки!!!

– И вот это я буду слушать в гордом одиночестве! – горько всхлипнула Наталья Максимовна, потом махнула рукой и принялась доедать кабачки.

Лянка смотрела на ее ухоженные волосы, на аккуратный макияж, и ком подступал к горлу. Да, мамочка все еще пытается удержать время, но… разве это кому-нибудь удалось? Для кого она будет жарить эти свои… мерзкие кабачки? Для кого она станет краситься? О ком будет думать, сидя в парикмахерской? Как бы она ни утешала мать, а время-то ее и в самом деле ушло. Сорок пять лет! Что бы там ни говорили, что жизнь после сорока только начинается, Лянка-то понимала – начинается, да! Новая жизнь пожилой дамы. Без любви. Без восхищения. Без страсти. Жизнь, когда тебя ждет только… Диоген!..

– Мамочка! – с пылом бросилась дочь на грудь матери. – А давай… давай я вообще не буду переезжать! Я не буду вить себе нору, и потомство – ну зачем оно мне, когда у нас есть Диоген?! Нам будет хорошо всем втроем, а?

– Да ты что?! – испуганно замахала руками Наталья Максимовна. – Как это не переезжать? Я ж тебе говорю – я уже смирилась! Я буду сидеть и грустить одна, и ничего страшного! Я ж к тебе буду в гости приходить! И ты к нам! Между прочим, я видела в мебельном замечательную прихожку! Как раз тебе подойдет. Такая легкая, зеркало на полстены! И к ней идет освещение – такие бра под старину, они еще в зеркале отражаются. Изумительно! Стоит, правда, недешево, но если у тебя не хватит, я добавлю!

– Мамочка, у меня есть деньги, – снова прижалась к ней Лянка.

– Даже не отказывайся! Я теперь живу только твоими интересами, и мне доставляет это маленькую, тихую радость… – снова закручинилась Наталья Максимовна. – Ты ж понимаешь, у меня нет своей личной жизни… не было, не было и опять не стало… Да и откуда ей взяться?

– Мамочка! Ну почему ты так говоришь?! – принялась успокаивать мать Ляна. – Ну ведь ты знаешь, сколько женщин в твоем возрасте еще находят свое счастье! И даже старше тебя! Выходят замуж! Встречают мужчину своей жизни! И становятся счастливыми! И у тебя все впереди!

– Ляночка! – вытаращилась на дочь Наталья Максимовна. – Ты подумай, о чем ты говоришь?! Кого я могу встретить сейчас?! Когда мне уже… я и сама не помню, сколько лет! Дряхлого старика? Унылого неудачника? Одинокого пенсионера?

– Ну нет же! Еще столько прекрасных мужчин твоего возраста у нас в городе есть!

– Все прекрасные мужчины моего возраста уже давно прибраны к рукам! – с досадой отвернулась к окну мать. – Они оттого и прекрасные, что о них эти самые руки заботятся! Они все уже безнадежно женаты!

– Ну… и ладно! – пошла Лянка на крайние меры. – И пусть женатый! Тебе что – обязательно надо фату и в загс? Да женатый еще и лучше! Никаких претензий. Никаких обязательств! Ты – всегда только праздник и муки его души! И никаких тебе грязных носков и неглаженых рубашек! И ворчанья никакого! Ты всегда желанна и любима!

Наталья Максимовна осторожно посмотрела на дочь:

– Ты… ты сдурела совсем?.. То есть я хотела спросить… ты и правда так думаешь?

– Ну а как же?! – уж в чем в чем, а в этом Лянка была уверена на сто процентов! – Ты себе можешь представить, чтобы любовник пришел к своей любимой и начал ворчать, что она щи пересолила? Или чтобы он пришел и завалился смотреть футбол? А больной любовник к прекрасной любимой потащится? Или, может быть, он приволочет к ней свои нестираные носки? Мама! Женатый мужчина – это находка для свободных женщин! И опять же – тебе не надо его никуда прописывать! Никакой дележки, никаких «А сколько ты получила в этом месяце?», а уж тем более «Ты тратишь на себя уйму денег!». Ну?!

Наталья Максимовна задумалась.

– Конечно… некоторый резон в твоих словах есть, но… – все еще не спешила соглашаться она. – Но… а как же мораль?! А его несчастная жена? Как я буду смотреть ей в глаза?

– Вот уж это совсем лишне! – возмутилась Лянка. – Кто тебя заставляет ей в глаза пялиться? И потом, мама! От хорошей жены муж не уйдет налево! Семья – это постоянный труд! И женщина об этом не должна забывать! А то ведь что делается? В невестах она ходит королевой, а как только получает печать в паспорте – все! Корона сменяется на бигуди, мантия на байковый халат, а хрустальные башмачки на стоптанные тапки! Да мы, любовницы, мы же делаем благое дело! Мы заставляем жен все время быть в тонусе! Не даем им расслабляться! Я бы даже сказала, не даем им стареть раньше времени! Мы берем на себя… огромную ответственность за сохранение семьи, за процветание жен! За чистоту семейных отношений! И… и да, порой жертвуем своей личной жизнью. А что делать? Если не мы, то кто?

Наталья Максимовна слушала дочь, раскрыв рот и вытаращив глаза, а по окончании Лянкиной пылкой речи чуть было не захлопала в ладоши. Но удержалась и только спросила:

– Так ты… как я понимаю, уже того… уже пожертвовала своей личной жизнью, да?

– Да! – решила расставить все точки над i Лянка. – Мой Даня… он, как тебе сказать… состоит в законном браке. И я… я просто устала уже воспитывать его жену! Ну надо же до такой степени себя не любить, чтобы не видеть, что ее муж ей изменяет! Ведь это ж какое невнимание к супругу!

– Жуткое наплевательское отношение к несчастному мужу! – согласилась мать. – Он практически брошен!

– Конечно! – возмущенно продолжала Лянка. – Ну почему бы не спросить его нежно и ласково: «Милый, где ты шарахался всю ночь? Почему тебя в моей постели не было? Я заметила – ты отсутствовал!» Ну? И он бы… засмущался! Насторожился! Обрадовался бы даже – какая у него внимательная жена, какая заботливая! Не нашла его в спальне и беспокоится! Так нет же! Не спрашивает!

Мама была поражена таким бездушием:

– Какая преступная халатность! А если бы… Ляночка! А если бы несчастный мужчина оказался в больнице?! Она и тогда бы его не хватилась?

– Нет, он бы тогда ей позвонил, – ляпнула Лянка, но тут же у нее нашлись другие аргументы: – Но это если б он мог! А если б умер, так она бы и не хватилась!…Вот поэтому, мама, я и люблю женатого.

– Хорошо, доченька, я тоже… постараюсь себе найти такого, – прониклась Наталья Максимовна. – А сейчас… Ну поедем же по магазинам! Мне нужно купить журналы мод, потом еще забежать к маникюрше, и давай уже купим тебе прихожую. Да! Совсем забыла – надо наметить день, когда ты будешь переезжать, с грузчиками договориться, с машиной… У тебя же уже сделан ремонт?

Лянка кивнула и побежала смотреть, что ей надо еще перевезти.

За ней ворчливо поплелся Диоген.

– Макаки… – беззлобно бормотал он. – Сдурели… В эфире передача «Давай поженимся!» и я, ее ведущий… Андррррей Малахов!.. Берррегите себя!

Глава 2

Теперь Лянка не бегала, а просто летала от счастья! Господи! Как же это расчудесно, когда не надо прятаться от собственной матери! Когда ты не видишь ее тусклых глаз и не чувствуешь себя последней мерзавкой, убегая на свидания к любимому! И сколько дел, оказалось, нужно переделать! Времени на пустое прозябание в постели совсем не остается!

– Милка! У меня к тебе срочное, серьезнейшее дело! – влетела в офис Лянка.

– Лян… если горящая путевка, то только в Египет. А чего? Нормальная путевочка… – залепетала Милка, елозя рукой по компьютерной мышке.

– У меня серьезнейшее дело! Я ж тебе говорю! – выпучила на нее свои глазищи Лянка. – Я переезжаю, и мне нужно срочно перетащить вещи! Перевезти.

– Да что ты! – охнула Милка и забыла про все путевки на свете. – Неужели Наталья Максимовна решила уйти в монастырь?

– Сейчас прямо! – фыркнула Лянка. – Она только жить начинает! Я ей внушила, что ей срочно нужен прекрасный принц… немножко женатый.

– То есть бэушный, да? – хихикнула Милка.

– Принцы, Милочка, бэушными не бывают! – назидательно дернула головой Лянка. – Они потом королями становятся. Короче… Маманя еще себе кандидатуру не отыскала, как я понимаю, но… уже прониклась идеей и меня отпустила переезжать! Так что… Времени терять нельзя! А то у нее возникнет какой-нибудь сердечный интерес, сорвется из-за моего присутствия – и все, начинай сначала. Да и новоселье уже пора бы отметить.

– Новоселье!!! Уххх! – завизжала Милка и радостно забарабанила кулачками по столу.

В этот же миг в дверях появились два молодца – Корнеев и Васяткин.

– Вызывали, Людмила Глебовна? – вежливо спросил Корнеев.

– Зачем? – вытаращилась на него Милка.

– Ну… мы слышали, будто бы вы сказали: «Господин Корнеев, зайдите, пожалуйста, очень вас прошу». Я и зашел… – с достоинством объяснил Корнеев и тут же кивнул в сторону друга. – А этот так… довеском.

– Я не довеском, – уточнил Васяткин. – Я подумал, что один господин Корнеев может и не справиться, так вот и… в качестве дополнительной мозговой извилины, так ска-ать…

– Знаете что! – покраснела Милка. – Между прочим, я не звала вас, а просто… просто радовалась так. У нас тут новоселье намечается, так что… чего б и не порадоваться?! Вы вообще-то свободны. Идите работайте.

– На благо новоселья? – поинтересовался Корнеев. – Деньги сдать?

Лянка была в прекраснейшем настроении, поэтому с самым серьезным видом кивнула:

– Вообще-то новоселье у меня дома, но… вы как образцовые сотрудники, которые искренне радуются процветанию своего начальника, можете сдать!

Образцовые сотрудники переглянулись, и Корнеев растянул рот до ушей:

– Мы уже искренне радуемся! И заметьте – совершенно бескорыстно! Без всяких денег! – и, дабы с них чего-нибудь не стрясли в приказном порядке, Корнеев счел нужным убраться восвояси. – Васяткин, да иди уже ты на рабочее место!

– Нет, ну ты посмотри! – старалась гневаться Милка, но глаза ее так и горели восхищением. – Если б ты знала, что они мне тут устраивают! Каждый день цирк! Нет, их надо срочно увольнять, сразу двоих…

Лянке некогда было заниматься рабочими вопросами, к тому же на это у нее была Милка. Сейчас ее волновало совсем другое.

– Мил, ты мне скажи, вот когда Пашка к тебе переезжал, ты грузчиков где нанимала?

– Да я что – помню? Ой, Лянка, я тебе скажу – эти грузчики! Приволоклись под градусом, деньги запросили большие, а потом, представь – каждую коробку по полчаса поднимали! И еще ведь что делали – главное, видят, что мы им помогаем, так они выбирают коробочки полегче, а холодильник, значит, я перла!!! С соседом дядей Витей! Вдвоем! Мы – холодильник, а они – хлебницу! И тоже – заметь – вдвоем!

– А на фига ты за холодильник уцепилась? – не поняла Лянка.

– Так… дура потому что! Мне ж жалко его стало! Грузчики и вовсе ни тяти ни мамы! А холодильник новый! Думаю – грохнут, покупай потом!

– Ты, Мила, дура, – сообщила ей подруга.

– Так кто спорит? – легко согласилась та. – Но только я тебе говорю, грузчики – это на каких нарвешься! А то пьяные притащатся! А ты… куда тебе деваться – у тебя машина стоит ждет, оплата почасовая! Вот и будешь сама корячиться.

Лянка растерялась. Она и не думала, что здесь возникнут какие-нибудь проблемы.

– Может быть, какую-нибудь фирму порядочную подыскать? – робко предложила она.

– А что – тебе много перевозить надо?

– Не много, так не на себе ж я таскать буду!

– Ой, ну и какие проблемы? – фыркнула Милка. – Позовешь своего Даню, моего Пашку…

– Нет, я как раз для Дани хотела сюрприз сделать. Он придет, а у меня все новое, перестановка, опять же. И… обновление чувств…

– Тогда… пусть и у моего Пашки сюрприз будет, обновление чувств… – вдруг загорелись глаза у Милки. Она повернулась к двери и звонко гаркнула: – Корнеев! Васяткин! Где вы там?

Парни появились не сразу, зато оба пришли с чашками и теперь стояли перед начальством, вальяжно попивая кофе.

– Вы нас вызывали или снова радуетесь? – спросил Корнеев и повернулся к другу: – Какое нам радостное начальство попалось.

– Сейчас я вас радовать буду, – грозно начала Милка. – Имеется денежное дело! Рекомендую быстро соглашаться, а то…

– Согласны! – не стал дослушивать начальницу Васяткин и вытянулся струной. – Если денежное, мы в полной боевой!

Корнеев с удивлением уставился на друга. А потом кивнул Милке:

– Вы говорите, Людмила Глебовна, пока этот алчный… особь воодушевился.

– В общем, так, – повернулась к ним Ляна. – В четверг надо перевезти мои вещи на новую квартиру. Предупреждаю – холодильник придется тащить вам!

– Вам! – повернулся к Васяткину Корнеев. И широко улыбнулся начальству: – Мы бы совершенно не против! Мы даже очень были бы рады, но… У Степана… у него такая проблема… у него день рождения в этот четверг, так что… сами понимаете…

Степан вытаращил глаза и стал тыкать друга локтем в бок.

– Вот видите, – кивнул на него Корнеев. – Сердится, что я проболтался. Зажать хотел… Степа! Нельзя быть таким скупым! Тебя ж никто на ресторан не раскручивает, можно вполне и Макдоналдсом обойтись.

Милка растерянно заморгала накрашенными ресницами и принялась щелкать компьютерной мышкой.

– Васяткин… Погоди-ка, а у меня в твоем личном деле написано, что ты в декабре родился! Это почему? – недоумевала она.

– Так это он должен был в декабре, – вежливо пояснил Корнеев. – Но… родился недоношенным, вот и… поэтому в июле. У вас сведения-то, наверное, еще из женской консультации?

– С какого перепугу я недоношенный? – возмутился Васяткин. – Все у меня доношенное!

– Васяткин! – рявкнула Милка. – То есть… Корнеев! Не хотите как хотите! Я могу и других найти! Им такие деньги предлагают, а они!

Васяткин нежно посмотрел на начальницу и вздохнул:

– Вы вот у нас всегда… такая заботливая… Конечно, мы согласны.

Милка явно испытывала к этим двоим работничкам теплые чувства. Да и надо отдать им должное – работали они отлично, но вот языки у них удержу не знали. Милочка быстро оттаяла и буркнула, покраснев:

– Васяткин… вы мне… вы мне просто льстите.

– Вам все льстят, Людмила Прокофьевна, – тут же вставил свои три копейки Корнеев, и, не дожидаясь вопроса, пояснил: – «Служебный роман», цитата. Ничего личного.

И выскочил за дверь.

– Васяткин, – уже спокойно объясняла оставшемуся сотруднику Ляна, – в четверг я вас жду вот по этому адресу. Помощь оплачу щедро. Ну правда, ну помогите, а?

– Да поможем, чего вы беспокоитесь, – зарумянился Васяткин. – И холодильник перетащим, и стиральную машинку, и шкафы всякие…

– Заметьте, не я это сказал, – в дверях снова показалась голова Корнеева, и он лихо выдернул друга из кабинета начальниц.

– Ну вот! И вопрос решен! – развела руками Милка и, не удержавшись, фыркнула: – Эти мне работнички… Прямо никак с ними серьезно разговаривать не могу, так и хочется расхохотаться, а ведь положение обязывает, сама понимаешь.

– Чистые дети, – тряхнула Лянка локонами, вспомнила своего серьезного, взрослого Даню и улыбнулась: – Вот поэтому, Милочка, мне и нравятся люди посолиднее! Ну смотрю вот на этих ребяток… ну чистые козлята!

– Понимаю, – посерьезнела Милка. – А тебе все больше взрослые козлы нра… Ой, Лянка, я совсем не то сказать хотела! Лян! Ну я ж… ну какой у тебя Даня козел?! Ну ты прости, вырвалось прям черт-те что!

Лянка смерила подругу суровым взглядом, убедилась, что та и впрямь не специально, и махнула рукой:

– Ладно, не отвлекайся. Давай лучше думать, кого будем приглашать на новоселье.

И она достала листок.

Они просидели над этим листком чуть ли не до конца рабочего дня. Сначала придумывали, кого позовут, потом обсуждали меню, потом долго спорили – удивить мужчин своими кулинарными умениями или же не париться и просто заказать еду в ресторане. Остановились на последнем. В конце концов, надо было еще и выглядеть, а где на себя время взять, если ты по уши в этих самых… умениях?!

Они бы и еще сидели, если бы не позвонил Данил:

– Девочка, ты где? Я за тобой сейчас заеду.

– Твой звонил? – с завистью спросила Милка, когда Ляна отключила телефон. – Ну прямо как в кино! Он – невозможно заботливый и весь из себя брутальный, она… а она вся из себя нежная… как улитка! И чего? Опять приедет?

– Конечно! – беспечно взмахнула локонами Лянка. – Ой, Мил, ты меня не весели. Мне надо изобразить унылую физию, буду Даньке ныть, что маменька меня опять никуда не пускает!

– А чего это ты? Пусть мужик тоже порадуется. Он же столько ждал, когда ты переедешь!

– Милка… – с горькой безнадежностью посмотрела на подругу Ляна. – Вот смотрю я на тебя и удивляюсь – и как это ты Пашку словила? Ведь ни грамма женского кокетства! Ни граммулечки продуманности! Сама наивность! Ну скажи – зачем мне его радовать раньше времени? Ну? Пусть он огорчится, помучается, да еще и меня поуспокаивает! А я буду безутешна. Ну надо же дать мужику испытать всю гамму чувств! Дать возможность проявить нежность, ласку, жалость! Да пусть же он себя хоть мужиком-то почувствует! Пусть немножко погорюет, ничего страшного. Зато потом, представь, я ему в пятницу позвоню и так тихонечко скажу: «Любимый, сегодня я отпросилась у мамы, и мы сможем скромненько посидеть у телевизора в моей норке». Он же не то что придет. Он прибежит!!! Принесется! А тут – вау!!! Какой сюрприз! Новоселье! И дальше – вся моя жилплощадь в нашем полном распоряжении! В любое время дня и ночи! И радость будет еще сильнее от того, что выстраданная! Ну неужели трудно сообразить?

Милка только с восхищением помотала головой:

– Ой, Лянка… какая ты… дальнозоркая. А я б не выдержала.

– Вот поэтому, милая моя, ты имеешь такого вот… Пашу, а за мной сейчас приедет такой вот… Данечка! – назидательно проговорила она, подбежала к зеркалу и пальчиком поправила невидимые неполадки в макияже. Растрепала волосы и улыбнулась ангельской улыбкой. – Кстати, у тебя стали падать продажи. И дисциплина. В понедельник будет планерка.

– Во… во вторник, – закашлялась Милка. Она никак не могла понять – каким же это образом ее подружка может бить в самую точку? Откуда она все знает? И еще – ну как можно так быстро переключаться с одного на другое!

– Да и действительно, – согласилась Ляна. – Понедельник – день тяжелый.

– Можно подумать, вторник легче… – пробурчала Милка, когда подруга выскочила за дверь.

Они валялись на диване в ее все еще неуютной квартире, Даня играл Лянкиными волосами, а та в свою очередь прилежно жаловалась на судьбу.

– Данечка, у нас, наверное, пока не получится встречаться, – шмыгала она носом. – Ну никак. Представляешь, мама совсем не хочет меня отпускать! Так волнуется, переживает и все время плачет!

– А плачет почему? – не слишком беспокоился о мамином состоянии Данил. – Может быть, ее к психологу сводить?

– Ее надо не к психологу, ей мужика нужно! – буркнула Ляна и спохватилась. – Я в том смысле, что друга! А то у нее один Диоген остался. И тот нервы треплет.

– И что нам теперь делать? – повернулся к Лянке всем телом Данил. – Мы так до самой старости можем твою маменьку успокаивать.

– Я не знаю… – горько вздыхала Ляна, и на ее прекрасные глаза набегали изумительные бриллиантовые слезки.

Лянка знала – она невероятно красиво умеет плакать. Она даже в зеркало смотрела – красиво. Вот даже непонятно – и как это женщины умудряются реветь белугами? И главное зачем?! Нос раскисает, щеки распухают, глаза… ой, да глаз и вовсе не видно! А смысл? Разве такими слезами чего-нибудь добьешься? Разве мужчина кинется такую вот… размазню успокаивать? Дарить подарки и ублажать? А еще говорят, что мужчины не переносят женских слез. Конечно! Кому же понравится такой вот ужас переносить? Нет! Лянка плакала совершенно изумительно. Щеки сразу же покрывались детским румянцем, глаза становились огромными, а личико несчастным. И любой, кто это видел, чувствовал себя последним мерзавцем, если немедленно не кидался Лянку успокаивать. И, конечно же, Даня тоже кинулся.

– Ляночка, девочка моя! Не смей плакать! Я не вынесу! Ну… я не знаю, ну поедем в ресторан, а? Поедем в ресторанчик? Закажем себе вкусную телятину, послушаем музыку, потанцуем, а? Я закажу для тебя целое море цветов! Прямо охапку! Хочешь?

– Нет… – сквозь слезы улыбалась Лянка. – Я хочу здесь… с тобой… Когда мы еще увидимся…

– Ляночка! Да я каждый… Ну хочешь, я прямо сегодня… перееду к тебе, и все! – сверкал очами Даня. – Лян, ну не плачь, ну сил моих нет… Ну иди ко мне…

Его лицо было близко-близко, глаза смотрели с такой нежностью и любовью, а губы так ехидно улыбались, что Лянка неожиданно для себя брякнула:

– Узнаю, что к жене в спальню бегаешь, – убью!

– Я не бегаю… – тихонько, растягивая слова, прошептал в самое ухо Данил. – Мне там нечего делать, там же тебя нет. Лянка… девочка моя, я скоро буду защищать одного крупного клиента… и куплю нам с тобой отдельную квартиру! И украду тебя ко всем чертям, ясно?

– Зачем же нам еще квартира? – задыхалась в его объятиях Лянка. – У нас уже есть… меня и сюда-то не пускают. А к тебе…

– Я укрррраду… – рычал он ей в шею и вытворял что-то такое… в общем, он знал, что делал.

Уже под утро Даня наклонился к Лянке, чтобы поцеловать ее и уйти.

– До завтра, детка? – пахнул он на нее дорогим парфюмом.

– Да-а-ань… – капризно протянула Лянка. – Я ж тебе говорила, а ты меня не слушал. У нас не получится завтра. И послезавтра не получится. Мама отчего-то совсем неважно себя чувствует. Я немножко с ней побуду.

– А когда увидимся? – озаботился любимый.

– Ну… я не зна-а-аю… – протянула Лянка. – Я тебе позвоню. Ты же будешь мне звонить, правда?

– Девочка моя, я оборву весь телефон, обещаю! – чмокнул он ее в нос и быстро подался в прихожую. В окнах уже брезжил рассвет, а ему нужно было хоть немного отдохнуть. – Только ты попробуй без меня не слишком скучать.

Лянка согласилась скучать не слишком, блаженно потянулась, укуталась в одеяло и сладко прикрыла глаза. И как же все-таки здорово, что не надо вскакивать в эдакую рань, бежать на кухню, творить мужу какие-то завтраки… потому что у нее вовсе и нет никакого мужа, а есть… есть просто любимый!

Скучать Ляне и в самом деле было просто некогда. Столько всего надо было переделать в самые короткие сроки – а то ведь у маменьки семь пятниц на неделе, возьмет и придумает себе опять, что ее жизнь немедленно закончится с Лянкиным переездом. Нет уж, надо ковать железо! И Лянка ковала. Она уже заказала себе какую-то дивную горку, которую нужно будет заставить цветами для создания уюта, потом еще телевизор взяла – этот у нее ну совсем ни в какие ворота! На дворе двадцать первый век, между прочим! А шторы! А постельное белье! А… Ой, а сколько всяких мелочей! И чтобы они подходили по цвету! И чтобы были качественными! И чтобы… Да просто голова кругом шла! До скуки ли тут. К тому же Даня, как и обещал, регулярно обрывал телефон:

– Ляночка моя, как ты там? Я уже весь высох от скуки! Прямо так и ночую на работе! Работники меня проклинают – никакой свободы! Я скучаю! Что ты со мной делаешь?

Ляна только хныкала в трубку, жаловалась на нестерпимую маменькину депрессию и снова кидалась по магазинам.

Еще надо было не забыть навестить маменьку. Иначе… можно себе представить, что было бы, не заявляйся к ней Лянка хотя бы раз в день. Правда… Ляна стала замечать, что ее набеги уже такой бурной радости Наталье Максимовне не доставляли. Нет, мама была рада, но… в отсутствие дочери не рвала прическу на клочки от одиночества. Прическа у мамы была в прекраснейшем состоянии. Да и макияж… И, похоже, матушка всерьез занялась фигурой, потому что в один из дней Лянка ее прямо в прихожей застала со спортивной сумкой.

– Ма, а ты куда это собралась? – даже немного обиделась дочь.

– Ляночка, детка… – очень торопилась Наталья Максимовна. – Ты, если хочешь, можешь покушать – в холодильнике салатики, отбивная, а я улетаю. У меня фитнес-клуб! Ну чего ты глаза вытаращила? Я ж должна себя чем-то занять, когда меня бросила моя единственная дочь!

– Бросила? – захлопала глазами Лянка. – Но… если ты так говоришь… я могу и не уезжать никуда!

– Девочка моя! – вытаращилась на дочурку Наталья Максимовна. – Что значит – не уезжать? Ты же решила? Мне вот такая твоя… нетвердая позиция совсем не по душе! Сказала – уеду, и… что ж теперь делать, надо переезжать!

И маменька унеслась. А в следующий раз… в следующий раз Лянка застала мать дома. Но… но той было совсем не до доченьки. Она с кем-то эмоционально ссорилась по телефону.

– А я тебе говорю, что это полный бред! Ты уже… Да не верю я тебе! – хмурила маменька брови, восседая в кресле. – Ты меня не подбивай! Знаю я тебя! Сам, значит, сделаешь, как тебе хочется, обманешь бедную девушку… Нет! Бедная девушка – это я! Да! Говорю, обманешь, а мне потом что – у разбитого корыта?

– Мам! – восторженно смотрела на мать Лянка. – Это у тебя… у тебя появился друг?! И ты так с ним говоришь? И он… он тебя еще терпит? Ну ты, мать, ты у меня… разве так можно с мужчинами?! Ты же… ты же должна быть нежной, как улитка… тьфу ты, как это… как цветок!

– Ой, да не учи ты меня жить, – недовольно отмахнулась маменька. – И ни с каким мужчиной я не говорю, это я с Досадовым. Он, зараза, опять бьет по больному! Объединяться ему приспичило! Прямо так и тянутся у него руки к моему «Жемчугу»!

– Так, может быть, он дело говорит – возьми да объединись, – пожала плечами Лянка. – Что ты теряешь?

– Это Досадов дело говорит? – возмущенно подпрыгнула Наталья Максимовна. – Он говори-и-ит! Он не дура-а-ак! Дело! Да только у него это дело выгорит, а у меня – прогорит! Сейчас он меня под себя захапает, и все! Прощай, мой бизнес! Он же не дурак! Он же умный, как обезьяна! Ты что – думаешь, он зря на меня охотится? Да он знает, что я уже от дел отошла, и мечтает мою клинику к рукам прибрать! Гад!…Погоди-ка… я еще один звоночек…

И она торопливо набрала какой-то номер.

– Яна Олеговна? Да, это Осташова вас беспокоит. Скажите мне, Яна Олеговна, что там за решения вы принимаете за моей спиной?! Да, я про Досадова! А я бы… Я бы все-таки попросила! Я бы прямо-таки настоятельно попросила не принимать без меня никаких решений! И учтите – если еще что-то подобное мне станет известно!.. Я рада, что вы все поняли.

И она с остервенением бросила трубку.

– Нет, дочь моя, как же все-таки тяжело женщине одной, без надежного мужского плеча…

Лянка решила переменить тему и ласково уткнулась матери в плечо.

– Мам, все у тебя получается. Давай сейчас о приятном. Приходи ко мне в эту субботу – новоселье будем отмечать.

– В эту субботу? – мгновенно загорелись глаза у Натальи Максимовны. – Ляночка, а можно я приду не одна, а с мужчиной?

– С Досадовым? – вытаращилась изумленная Лянка.

– Да полно тебе! – махнула рукой маменька. – Слава богу, в жизни есть мужчины с большой буквы. Я приду с… с моим хорошим знакомым, с Митенькой. Мы с ним познакомились буквально… буквально на прошлой неделе. Очень интересный мужчина! Тоже занимается медициной, приехал к нам за новым оборудованием, это принц! Ляна, это просто принц!

Лянка в растерянности хлопала глазами. Нет, она была не против нового гостя, но… чтобы маменька так скоропалительно кинулась устраивать свою личную жизнь?

– Ах, я умирррраю! – вдруг объявил Диоген. Ему совсем не нравилось, что сейчас на него ну буквально никто не обращает никакого внимания. – Бабы! Сдурели! Макаки! Принц! Принц! Ах, я умиррраю!