Текст книги "Жертва Гименея"

Гутя безнадежно помотала головой:

– Нет, этого просто не может быть.

– Ну что у тебя за манера такая! – взорвалась сестра. – Как только у меня появляется достойный поклонник, ты сразу начинаешь портить мне настроение! Завидуй молча.

– У него больная мать и ему нужна сиделка, так? – предположила Гутя.

– Ой, какая из меня сиделка! Он меня просто… полюбил! С первого взгляда.

– А потом что, не было времени присмотреться?

– Ну тебя, вот завтра он подъедет, сама все увидишь. Слушай, а у нас ничего вкусненького нет, а? А то я, когда волнуюсь, есть хочу очень.

– Одно радует, что ты хотя бы волнуешься, – пробурчала Гутя, направляясь в кухню. – Пойдем, с ужина куриная ножка осталась.

В это вечер Аллочке так и не удалось поговорить с Фомой, сначала она бурно, в подробностях рассказала историю своего удачного знакомства, а потом, когда Гутя уже направилась к себе, устав слушать беспрерывные ахи и охи, Аллочка потянула сестру за рукав:

– И куда ты торопишься? Спать? Вечно не выспишься, а у нас дома такое творится.

– Какое такое? – насторожилась Гутя. – Что у нас творится? Опять соседи жаловались?

– Не соседи, – пояснила Аллочка, понизив голос. – Это я жалуюсь – на твоего любимого Фомочку, понятно?

– Понятно, – вздохнула сестрица. – Удивила! Ты на него вечно жалуешься. А он, между прочим, содержит себя, Варьку, меня и, позволь напомнить, тебя тоже.

– Допрыгаетесь, что никого он больше содержать не будет. Уйдет к какой-нибудь финтифлюшке, и поминай как звали. А все потому, что ты вовремя не отреагировала на сигнал.

Гутя озабоченно заморгала, присела на краешек дивана рядом с Аллочкой и тихо, но грозно приказала:

– А ну, рассказывай, что ты нарыла. Не просто же так языком метешь?

– Не просто, – тяжко вздохнула Алла. – Я его с телкой в ресторане видела сегодня.

– В ресторане? Ты? Нашего Фому? – не поверила Гутя.

– Да. Представь себе! Он же недавно заявился, точно?

– Минут пятнадцать назад. Но он сказал, что был на работе!

– А ка-а-ак же! А ты ждала, что он тебе скажет, что у зазнобы застрял? Ой, глупая ты у меня, Гутька, прямо обидно за тебя. Да я ж сама! Вот этими самыми накрашенными глазами! Ты б его бабу… даму видела! Вся из себя, с ногтями. С прической. Золотом увешана. Фу, даже смотреть противно.

– Рассказывай, – строго отчеканила Гутя.

– Только пойдем к тебе, а то Фома выйдет или Варька, а я еще не сообразила, как себя с Варькой вести, сразу ее расстроить или как собаке – хвост по частям.

– Господи! Ведь и найдет же слова-то такие! Пойдем ко мне.

– Погоди, печенье прихвачу.

Через полчаса сестры сидели на кровати Гути и обсуждали Аллочкин донос.

– А ты не могла ошибиться? – уже в который раз уточняла старшая сестра. – Может, просто парень похожий, а ты обозналась?

– Да уж конечно! Стала бы я тебе рассказывать, если б сама не проверила. Точно, он. Я же подходила к столику и видела бабу эту, как тебя сейчас. И самое главное, Фомка чует, паразит, чье мясо съел, тетку эту ко мне спиной посадил, чтоб, значит, я ее не разглядела! А я дождалась, когда он выйдет, и….

– Так он тебя видел?

– Н-нет, мне кажется, не видел. Но он ее на всякий случай спиной посадил, чтоб соврать, – дескать, проводил деловую встречу, да хоть с бухгалтершей. Или с клиенткой. С него станется.

– А может, она и в самом деле бухгалтер? – с надеждой уставилась на сестру Гутя.

– Я ж говорю – у нее такие ногти! – Аллочка недовольно запыхтела и изрекла мудрую мысль: – Конечно, Гутя, будь это твой муж, то и хрен бы с ним, гуляет – и гуляй! Можно придумать целый вагон отговорок. Но Фома портит жизнь Варьке. И мы не должны, не имеем права закрыться от этих фактов. Девочка будет страдать.

– А если ты что-то напутала, девочка страдать не будет? – пытливо склонила голову к плечу Гутя.

Аллочка возражать не осмелилась, только еще раз напомнила:

– Понимаешь, одежда его, и прическа, он, как Фома, голову задирает, понимаешь? И руки потирает. Я же не просто так на человека наговариваю. Я понимаю, кто нас кормить-то будет, на твои заработки не проживешь.

– Вот что, – решительно прервала сестру Гутя, она, казалось, вовсе и не слушала, что та бормочет. – Я думаю так: Варьке мы пока что ничего не скажем.

– А когда скажем?

– Когда все проверим, понятно?

– Как это, проверим? Следить будем, да? – у Аллочки загорелись глаза.

– Проясним обстановку! – строго поправила ее Гутя. – Надо же, в конце концов, узнать, что Фома по вечерам делает, какие неприятности его одолели.

– Вот и правильно. Значит, я завтра прямо с утра засяду в его клинике.

– Нет, я пойду сама, вдруг ты опять что-нибудь напутаешь? – сузила глаза Гутиэра Власовна.

– Да когда ж я путала? Я же… – не успела было воспротивиться Аллочка, как Гутя сама заговорила:

– Вот ведь незадача – у меня утром встреча, нехорошо получается.

– Наоборот! Получается очень хорошо! У тебя встреча утром, а у меня – вечером. Получается, наш Фомочка будет под неусыпным контролем. То есть с утра его я пасу, а потом ты. Ой, не переживай так! Можно подумать, я ни на что не годна! Между прочим, посчитай, сколько я раскрыла преступлений! А? Вспомнила? Так что ложимся спать, а завтра… кстати, выдай мне денег на оперативную работу, вдруг он опять свою кралю в ресторан поведет. А у меня денег не окажется, чтобы расплатиться.

– Что ж, он ее прямо с утра по ресторанам потащит? – возмутилась Гутя. – Они вечером пойдут. А там я и сама расплачусь.

– А мне тоже надо! Вдруг они… вдруг они поедут в парк культуры и отдыха? Или в книжный забегут? Или еще куда-нибудь?

Гутя направилась к серванту, вытащила кошелек и отсчитала Аллочке несколько десяток.

– Вот, на дорогу. А остальные прибережем, нам теперь придется экономить на всем. Кто его знает, вдруг и правда придется дальше жить без кормильца?

– А мы на алименты подадим.

– И вот еще, – сестра полезла к себе в сумку. – Вот газета, называется «Работа», специально для тебя купила, как знала.

– Лучше б себе купила, как знала она, – пробурчала Аллочка и направилась в свою комнату.

Утром Аллочку разбудил назойливый звон будильника. И как она ни прятала голову под подушку, он так и лез ей прямо в ухо. Засоня попыталась нашарить на тумбочке противный механизм, чтобы долбануть его об стену, и он умолк навеки! Но рука ее наткнулась на чей-то живот.

– Не щекочи меня! – взвизгнул кто-то голосом родной сестры.

– Гутя! Так это ты надо мной издеваешься, да? – взревела Аллочка, разлепив глаза. – Лучше уйди. Дай выспаться, я буйная!

– Тише, вставай, – не уходила сестра. – Варька уже на работу убежала, и Фома ушел. Тебе пора на пост, кто вчера говорил, что с утра за Фомой наблюдать пойдет?

Ну конечно, это говорила Аллочка, но только кто же слежку назначает на восемь утра?

– Гутя, Фома только прием начинает, ему некогда за бабьими юбками бегать! А вот после обеда…

– Или ты сейчас же идешь к его клинике, или остаешься без обеда, а заодно и без ужина!

Это было жестоко, но Аллочка знала, ее сестрица способна на все ради любимой доченьки Варьки.

– Встаю уже, – засопела Алла Власовна и опустила ноги на пол.

Возле клиники Фомы она оказалась примерно через час, не слишком торопясь скорее туда попасть. Что бы там Гутя ни говорила, но по своему богатому опыту Аллочка знала: нарушители спокойствия тоже люди, и им тоже надо работать, спать и заниматься важными делами. А посему Фома сейчас по всем раскладам должен интенсивно работать, чтобы вовсю оторваться вечером. А значит, к чему такая спешка?

Аллочка вальяжно толкнула стеклянные двери клиники, мотнула головой, приветствуя девушку на рецепшн, и поплыла к кабинету родственника.

Она любила бывать в клинике у Фомы. Во-первых, потому, что у нее никогда ничего не болело, а приходила она к нему редко, если срочно что-нибудь по дому требовалось. И здесь все уже знали, что она – родня известного хирурга, а потому отношение к ней было, как и к самому Фоме, то есть как к некому небесному светилу, а это всегда приятно. Ей всегда особенно ласково улыбались девочки на рецепшн, технички не замахивались на нее тряпками, шофер неизменно ей подмигивал, создавая веселое настроение, и даже главврач приветливо кивал головой. Она была своя! И потом, здесь всегда было так чисто, светло, росли какие-то здоровенные цветы, и казалось, что ты немножечко и сама серьезный врач, да. А что? Аллочка никогда не жаловалась на воображение.

И сегодня она уверенно направилась к кабинету Фомы, усмотрела очередь из человек десяти и уселась рядом – наблюдать, когда среди этого десятка в глаза ей бросилась шевелюра, окрашенная в разные цвета.

Аллочка испуганно метнулась в коридор, спряталась в зарослях огромной китайской розы и даже дышать перестала.

– Значит, и утром – свидание, да? – прошипела она.

Надо было срочно что-то придумать! Эта дамочка могла ее запомнить вчера, могла и не разглядеть, но рисковать не хотелось. И потом, выйдет Фома, увидит Аллочку, и что?

В голове ее закрутились различные мысли, но ни одна идея не решала проблемы. Ее решила бабуся, кажется, баба Надя. Она прошествовала с ведром мимо Аллочки и даже что-то недовольное пробурчала.

– Баба Надя! – приветливо воскликнула Аллочка. – Здравствуйте!

Старушка повернулась, окинула ее взглядом и недоуменно произнесла:

– Ну, здорово, коль не шутишь. Токо я не припомню, ты откуда ж меня знашь?

– Да как вас не знать, – махнула рукой Аллочка. – Я специально вас жду, у меня к вам такой разговор…

– Некогда мне разговоры разговаривать. Работу надо сделать.

– А давайте я вам помогу! – осенило Аллочку. – Я вот тут вымою, а вы потом придете, проверите. Я знаете как умею полы мыть! Институт по этому делу прошла.

– А чегой-то ты к тряпке-то рвесси? – подозрительно прищурилась бабуся.

– Так я же говорю, есть дело, а вам некогда. Так я пока вас дождусь! Я сама быстрее вымою. Да и вы отдохнете.

– А ежели кто из начальства выйдет?

– Ваше начальство до октября на югах загорать будет, а то вы не знаете, а остальным и дела нет, скажу, что вы приболели.

– Да типун тебе! – замахала сморщенными ручками старушка. – На, бери вот тряпку да ведро и шагай мой. Да токо гляди, чтоб мне ни пылинки!

Аллочка радостно кивнула, но тут же снова уцепилась за бабу Надю.

– А халат? Я же не могу в выходном платье.

– Дак откуда у меня халаты? А мой не налезет, брюхо-то у тебя вишь какое.

– Нормальное у меня брюхо, – обиделась Аллочка. – Я застегиваться не буду. И косынку дайте. Ну что вы на меня смотрите, голова-то у меня нормальная!

Баба Надя скинула синий халат, а вместо косынки повязала Аллочке на голову кусок марли, нечего, мол, своими платками разбрасываться, говорят, педикулез вовсю разгулялся.

Но Аллочка осталась вполне довольна. Она так боялась, что разноцветная дама с длинными когтями исчезнет, но она сидела на своем месте. Теперь Алла Власовна могла ее хорошенько рассмотреть. Да уж, видно, богатая дамочка попалась, если Фома с молоденькой Варьки перекинулся на тетеньку такого серьезного возраста. Женщине было, на первый взгляд, лет тридцать, но уж Аллочка-то хорошо знала, куда надо смотреть, чтобы определить годы более точно – на шею! А шея у дамочки была отнюдь не девичья, и даже мощная золотая цепь не спасала положения.

Дама скорбно смотрела в стену, изредка вздыхая.

Алла Власовна махала тряпкой рядом с синими целлофановыми бахилами пациентов и старалась заглянуть в карточку богатой посетительницы. Но безуспешно – свои документы дама крепко держала в когтистых руках. Оставалось только дождаться, когда медсестра вызовет ее по фамилии.

Аллочка перемыла пол в этом месте раз тринадцать, протерла все подоконники (той же тряпкой, естественно), а даму все не вызывали.

«Господи! О чем я думаю, ее могут и вовсе не вызвать, – вдруг сообразила Аллочка. – Она просто дождется, когда очередь пройдет, и войдет в кабинет. А там уж…»

Но додумать она не успела. Из кабинета выскочила сухонькая медсестричка Лида и рявкнула во всю силу своих легких:

– Трофимова! Вероника Семеновна! Проходите.

Дамочка с ногтями вздрогнула, одернула костюмчик, как сейчас называют, цвета фуксии и порхнула в кабинет Фомы.

Аллочка занервничала. С одной стороны, все правильно: у женщины подошла очередь, и она вошла на прием к врачу, а с другой… Кто знает, чем они там занимаются?

– Ничем, – сама себя успокаивала Алла Власовна. – Чем они могут там заниматься, если там торчит этот цербер – Лидочка?

И все же любопытство переселило. Аллочка ухватила ведро, спиной открыла двери и ввалилась в кабинет Фомы. Непонятно, что она хотела услышать, но уж точно не то, что услышала.

– Баба Надя! – взорвалась Лидочка. – Куда вы претесь-то? Вам же велено в нашем кабинете убирать после приема! Ну ни фига не смыслит!

– Лидия Васильевна, извольте выбирать выражения. Не на рынке, – грозно одернул медсестру Фома. – А вы, Надежда Филипповна, выйдите, уберете после приема.

Аллочка, не поворачивая головы, так и вышла, толкая впереди себя ведро.

Больше возиться с ведрами не имело смысла, даже наоборот, надо было пождать, когда выйдет эта раскрашенная особа, проводить ее, проследить, где живет-работает, побеседовать с ее соседями, иными словами, собрать информацию.

Аллочка принялась искать глазами бабу Надю, но той нигде не было видно. А между тем времени терять было нельзя – вот-вот появится дама, и тогда Аллочка точно ее упустит.

– Будем считать, что лечатся тут приличные люди, обеспеченные, на ведро не позарятся, – мудро решила Алла Власовна, поставила ведро с грязной водой в уголок, рядом умостила все снаряжение и выскользнула из клиники.

Она устроилась возле новенькой колонны с цветами и стала ждать. Очень скоро из клиники легко вышла знакомая уже дама, и вот тут-то Аллочка реально поняла, что в клинику ходят люди обеспеченные. Во всяком случае, хотя бы имеющие автомобили.

Дамочка, которую наивная Аллочка прождала столько времени, подошла к огромному авто, села за руль – и исчезла. Аллочка была так обескуражена этой несправедливостью, что даже номер машины не догадалась запомнить.

– Что называется, автомобиль – не роскошь, – развела она руками и поплелась домой. Ей еще надо было успеть подготовиться к вечернему свиданию.

Глава 2
Поворот налево запрещен!

Когда Аллочка вернулась домой, в кухне о чем-то тихонько беседовали Гутя и ее дочь. Понятное дело, теперь сестре ничего про Фому не расскажешь, надо подождать, пока Варька хоть в ванну залезет, что ли. Зачем девчонке нервы трепать!

Аллочка переоделась и подсела к столу:

– Варь, а почему у тебя руки такие грязные? – невинно спросила она, надеясь, что племянница тут же понесется в ванную.

Варька бегло глянула на свои руки и снова повернулась к матери.

– Варь, а у тебя еще и эти, ноги тоже. Ты когда душ принимала? – не могла спокойно ждать Аллочка.

– Да все нормально у меня с ногами и с руками тоже, – поморщилась Варька. – Мам, и вот, значит…

Аллочка уже совсем приготовилась выслушать, чем там делится Варька с Гутей. Но тут позвонил телефон. Будто огромный махаон, Алла Власовна поднялась с места и метнулась к аппарату. Конечно, для свидания было еще очень рано, но…Кто знает, может, новый знакомый просто соскучился по ее голосу?

– Аллеу! – томно мурлыкнула Аллочка, закатив глаза. – Аллочка слушает, говорите.

– Нет, Аллочка, я с тобой не буду говорить, ты Гутю позови, а? – затараторила в трубку одна из членов Гутиного клуба знакомств, дама тридцати шести лет, «вечная невеста» Серафима Андреевна. – Аллочка, позови Гутю. У меня к ней дело.

Когда ей так говорили, Аллочка сильно обижалась. У них, видишь ли, дела какие-то, а с ней даже никто и говорить не собирается! То есть ее ни во что не ставят, так получается?

– Я не могу, – свредничала Аллочка. – Гутя занята. А что ты хотела, Симочка?

– Ой, не знаю, как и сказать, – замялась Серафима. – Аллочка, она мне очень нужна!

– Скажи мне, я передам, – невозмутимо отвечала Аллочка.

– Да, как же! Передашь ты! – расстроилась Серафима. – Меня жених пригласил к себе в гости, на первое свидание, так сказать, а я адрес не записала. И прозвонить ему стесняюсь, подумает, что я несерьезно настроена. Вот и хочу у Гути адрес уточнить. А ты разве уточнишь? Ты же сама на это свидание и явишься!

– С чего это я явлюсь? Когда это я являлась? – медленно закипала Аллочка. – С чего бы я к чужим-то?

– Можно подумать, такого никогда не было, – не унималась Серафима. – А у Оленьки Сидоркиной, помнишь? Она по рассеянности тебе не тот пригласительный отдала. А ты! Сама к нему заявилась и сказала, что все отменяется! И потом его еще и в кино потащила. А он позвонил Оленьке и сказал, что если она хотела от него отделаться, то можно было сразу сказать, а не натравливать на него свою мать. И вообще, знакомиться с ее матерью он был не готов, и больше звонить ему не надо. Что, скажешь, не было? Или Иринку Меховскую вспомнить! Ты его номер в ее записной подсмотрела, а потом целый месяц ему названивала и рассказывала об Иринке гадости, пока он ее не бросил! Опять, скажешь, не было?

Аллочка только сопела. Ну да, ну было. А что она не так сделала? Ольга пригласила всех на день рождения летом, а сама зимой родилась, это ничего, да? И потом, ну, понравился ей Оленькин кавалер. Вот так прямо увидела – и все! И пропала! И ничего не смогла с собой поделать. А в любви все средства хороши, как на побоище. А потом Аллочка опять пропала, увидев знакомого Леночки Веселовой. А затем – Катиного приятеля. И уж потом – друга Иринки Меховской. И ничего она такого не говорила. Просто сообщила, что у Иринки двое детей и брат-алкоголик, и все. А уж в том, что мужчина не захотел себе такой родни, Аллочка нисколько себя не винит.

– Знаешь, Серафима, – с легким превосходством оттопырила она губу. – Мне с вашими женихами возиться совсем времени нет, со своими бы управиться.

– Ой, я тебя умоля-а-ю, – недоверчиво протянула Серафима. – Кому ты рассказываешь? Откуда у тебя женихи-то? И что это за женихи, могу себе представить!

– Не можешь, потому что ваши тонконогие пузатые красавцы моему Максиму и в подметки не годятся! – легко фыркнула Аллочка. А потом эдак равнодушно добавила: – Кстати, мне некогда с тобой разговаривать, он вот-вот заедет за мной на своей машине, и мы поедем в его загородный особняк.

Серафима немного помолчала, а потом искренне спросила:

– Он в чем-то провинился, да? Перед родней или еще перед кем-то? И теперь придумал себе такое наказание, да?

– Ты слышала такое слово – любовь? А еще есть словосочетание «любовь с первого взгляда», не слыхала?

– Аллочка, чтобы тебя полюбить, надо пятьдесят лет не видеть женщин.

– Сама дура! – рявкнула Аллочка и бросила трубку.

– Аллочка, ты с кем там? – крикнула Гутя из кухни.

– Да так… кавалер спросил, какие я цветы предпочитаю.

– Скажи – все. Кроме искусственных, – посоветовала ей Варька.

Но Аллочка уже не слышала ее. Она решила сообщить всем сногсшибательную новость о своем новом знакомстве и набирала номер еще одной дамочки из клуба.

– Але, Вика? Да, это Аллочка. Я что тебе звоню, ты не подскажешь, в каком магазине есть хорошие камни? Да нет, мне мой друг хочет подарить, а еще не присмотрела, а ты же понимаешь, что…Что значит – какой друг! Мой! Максим Михайлович. Мы с ним знакомы уже целую вечность!

Пауза. Новый номер.

– Танечка? Танюша, ты не в курсе, какие сейчас платья в моде? Нет, мне надо не слишком эпатажное. Понимаешь, меня Максим Михайлович ведет знакомиться со совей мамой, не хотелось бы старушку сильно травмировать, и… Как это – какой Максим Михайлович? Мой друг. Пока друг, но очень, очень настаивает на…

– Вера Сергеевна? Вера Сергеевна, вы не знаете, куда сейчас лучше полететь с мужчиной на отдых? Хочется, чтобы было жарко, да… Нет-нет, он совсем не стеснен в деньгах, что вы! Как это про кого? Про своего Максима Михайловича.

У нее еще осталось несколько номеров, но суровая длань родной сестрицы улеглась на кнопки телефона.

– Хватит врать, на свидание опоздаешь.

Аллочка кинулась к часам, времени было предостаточно.

– Только зря отвлекла, – недовольно пробурчала Алла Власовна. – Сама, главное, сидит там с Варькой, лясы точит. Нет, чтобы поинтересоваться: «А как ты сходила на задание, милая сестрица?», так она… И вообще! Я смотрю, ты на свое «дежурство» не слишком торопишься? Я-то следила за Фомой! Как и полагается. А вот ты! Собирайся! И главное, хоть бы спросила…

– Да что спрашивать-то, – отмахнулась Гутя. – Утром-то он шашни не станет крутить.

– А вот и станет! – воскликнула Аллочка, но спохватилась: – А Варька где?

– Она новый фильм по компьютеру смотрит. Диск ей принесли, она наушники нацепила, говори, она ничего не услышит.

Аллочка вздохнула:

– Ой, Гуть, я не знаю, какие у них отношения, но эта тетка сегодня на прием к Фоме приходила.

– На прием! – охнула сестра и тихо опустилась на диван.

– Да какой там прием, – насупилась Аллочка. – Я, конечно, пыталась просочиться, но…

– Он тебя видел?

– Нет, я тети Надин халат надела, ну и… Ты, Гуть, не расстраивайся, там у него такая медсестра сидит!

– Лидочка, я ее видела.

– Да какая там Лидочка! Лидища! Такая вредная баба!

– Но зачем же тетка приходила?

– Не знаю, хотела подслушать, но… Вот ты пойдешь, может, она снова к нему прибежит, и тогда уж сама послушаешь.

– Да, ты права. Спасибо, Аллочка. Тебе, кажется, надо было куда-то собираться?

– Не куда-то, а на свидание, – набычилась Аллочка.

Похоже, ее личная судьба вовсе никого не интересует!

Она приготовилась ровно за час до назначенного времени, эти мужчины, они же всегда торопятся! Нет, потом-то она, конечно, научит Максима ждать ее часами, но к первому свиданию лучше приготовиться заблаговременно.

Он позвонил в половине шестого, и Аллочка сразу же поняла, что свидание не состоится.

– Аллочка, это Максим Михайлович, – как-то слишком безрадостно представился он.

– Я узнала! – воскликнула та. – Я всегда узнаю, вот кто мне ни позвонит, я сразу – ать! И узнала. Мне уже выходить? Я готова!

– Аллочка, у меня изменились обстоятельства, – замямлил в трубку кавалер. – Боюсь, что наша встреча состоится только завтра. Вы меня сможете простить?

– А сегодня что? Вы на работе кого-то подменяете, что ли? Или у ваших соседей трубу прорвало и вас залило? Или, может быть, пожар? У наших знакомых был пожар, даже пожарников вызывали, и ничего. Как они уехали, так Федька на все плюнул и побежал к мужикам в гараж водку пить. С горя!

– Аллочка, у меня нет пожара. У меня… хуже.

– К вам вернулась жена, да? – тихо ужаснулась Аллочка.

– Я за вами заеду завтра, в это же время, хорошо? И выпрошу у вас прощение. Только ради бога, не говорите, что вы завтра заняты!

– Да чем я там занята, разве что в магазин сбегаю, – тяжко вздохнула Аллочка. – Ну смотрите, если уж вы и завтра не приедете, я больше ждать вас не буду, так и знайте! На меня сегодня Пашка с четвертого этажа заглядывался, да и дворник наш, дядя Петя, уже давно глаз положил. Так что…

Ей показалось, что он фыркнул, но наверняка – показалось, потому что он ответил совершенно серьезно:

– Хорошо, я непременно учту конкуренцию. До завтра, чаровница!

– Спокойной ночи, – заалелась Аллочка и отошла от телефона, уже совсем успокоенная.

– Ты что? – спросила ее Гутя, заметив, как сестра стягивает нарядный костюм.

– Я сегодня никуда не еду, – с блаженной улыбкой ответила Алла Власовна. – У него случились неотложные дела, и он перенес свидание на завтра.

Гутя покачала головой:

– Ой, дурит он тебя, Алка. Соскочит, чует мое сердце.

– Ну что ты такое говоришь? – кинулась на защиту кавалера Аллочка. – Вот ты же умная женщина! Во всяком случае, сама так считаешь! Вот и подумай – если ему надо соскочить, он бы звонил и переносил на завтра? Ну, что молчишь? Он бы просто взял и не позвонил. И все. А у меня о нем – никаких данных. А он побеспокоился, позвонил, предупредил, пообещал, что… ну, это уже не твое дело.

– Да, правда, – отчего-то быстро согласилась Гутя. – Садись со мной, я манты стряпаю, а их лепить – замучаешься. Сама знаешь.

Аллочка перекривилась. Нет, конечно, манты – это тебе не пельмени лепить, тут надо быстрее поворачиваться, и все равно! Зачем себя мучить, если можно пойти и купить, какие нужно и сколько хочется?

– Гутенька, а у меня что-то вот тут щемит, – уткнула она руку куда-то в область пышного бюста.

– Ну соври еще, что это сердце, – осуждающе мотнула головой Гутя.

– Ну почему? – вытаращилась сестрица. – Там много всего, например, кости или селезенка, или предстательная железа.

Гутя совсем посуровела:

– Пока справку не принесешь, что у тебя предстательная железа болит, даже и не заикайся. Лентяйка.

– Это не я лентяйка. Сама не пошла на задание, а я, между прочим, все сделала как надо. Я даже в халат переоделась. А ты! И где опять твой Фомочка? Упустила?

– Ему Варька уже на работу звонила, сказали, что он с главврачом на какое-то обучение поехал.

– Понятно, тот его научит! Интересно, где у них сегодня этот «институт», в каком ресторане?

– Придет, и выясним! – строго оборвала ее сестра. – А ты зря не болтай. Так ведь и жизнь человеку можно сломать, двоим человекам, нет! Даже троим получается.

– А меня опять никто в расчет не берет, да? – обиженно проворчала Аллочка.

Сестрица только вздохнула:

– Если ты своим языком Варьке навредишь, я тебе не жизнь – я тебе шею сломаю. Ты будешь манты стряпать или сегодня посидишь на диете?

Пришлось сесть и лепить манты.

Манты в доме любили все. Особенно их уважал Фома. В такие минуты он даже называл Гутю мамой и почти не ссорился с Аллочкой.

Но сегодня все было по-другому.

Фома заявился домой поздно вечером, сам не свой, на нем, что называется, лица не было, и сразу прошел в свою комнату. Только буркнул что-то типа: «Здрассть», и все. А какое там «здрассть», если утром уже здоровались?

– Ой, Гуть, – кивнула на него Аллочка. – Посмотри, как он переживает. Прямо черный весь, и отчего ему Варьки не хватает?

– Варенька! Идите кушать! Сегодня манты! – закричала из кухни Гутя, вовсю гремя крышками и стараясь не слушать ропот сестрицы.

Из комнаты молодых никакого движения не послышалось.

– Чувствует себя побитой собакой, потому и не идет, – подсев к сестре, шепотом проговорила Аллочка.

– Ничего, сейчас такой запах пойдет, что все собаки сбегутся, – успокоила ее Гутя. – Прибежит как миленький.

Однако через полчаса, когда по всей комнате и в самом деле поплыл запах, скручивающий желудок в мокрую варежку, и тогда из комнаты молодой пары никто так и не высунулся.

– Спать залег, – тихонько предположила Аллочка. – Чтобы в глаза нам не смотреть. Вот точно я тебе говорю, рыло у нашего Фомы опушилось, в пуху стало, то есть.

– Ой, не трави душу, – не выдержала Гутя и сама стукнулась в их комнату. – Варя! Я сколько вас звать буду?

– Мам, мы, наверное, не будем ужинать, – высунула в дверь встревоженную мордаху дочь.

– Это еще что за новости? – Гутя вздернула брови. – Никаких «не будем»! Мало ли что в жизни бывает? Подумаешь, бабу себе на стороне завел, что ж теперь, мужика голодом заморить?

– Мам, ну какую бабу?

– Обыкновенную! – вынырнула из-за плеча сестры Аллочка. – Ты думаешь, мы не видим ничего, да? Да мы!…

– М-м-м-м… – откуда-то из глубины их комнаты грустно промычал Фома.

– Мам! Ну вы же ничего не знаете! Аллочка! – чуть не со слезами воскликнула Варька.

– Да! Может быть, мы не разобрались в тонкостях, но суть! – Аллочка вытянула толстенький палец вверх. И только тут обнаружила, что уже давненько надо бы сделать маникюр.

– Погоди, Варя, я сам, – и на пороге появился осунувшийся Фома. – Я сам все расскажу, черт, а как не хотелось!

– Иди, расскажи, покайся. А там и простит тебя Варька, любит ведь, и ты ее любишь, чего между молодыми не бывает, – курицей заквохтала возле зятя Гутя. – Только давай-ка сначала за стол, я мантиков налепила. На сытый желудок и беда в полсилы, и… Аллочка! Ну что ты эти манты мечешь! Погоди хоть, все усядутся. Фомочка, садись, Варька, достань горчицу.

Фома как-то растерянно прошел за стол, взял вилку и начал медленно ковырять тонкое тесто. Такого с ним никогда не случалось. Именно Фома ввел в доме обычай, что манты надо есть руками. А не истязать вилкой. И страшно сердился, если кто-то из домашних нарушал правила.

– Весь труд повара насмарку, – ругался он. – Аллочка! Руками их надо есть.

– А если у меня на руках микробы? – не сдавалась обычно та.

– Тогда иди и вымой. Микробы она тут за стол притащила. Самим есть нечего. Еще их кормить?

И вот сегодня…

– Ну вот что, – не выдержала Гутя. – Давай, рассказывай все, как есть, сколько ж нас томить можно?

– Вы с ней часто встречались? – быстренько спросила Аллочка.

– С кем? – туманным взглядом одарил Аллочку Фома.

– Ну с этой, с твоей женщиной?

Фома медленно повернулся к Варьке:

– Варь, какая женщина? О чем она спрашивает?

– Аллочка, ты сейчас о чем? – повернулась к тетке Варька.

Аллочка тяжко вздохнула и выдала:

– Давай, Фома, раскрывай карты. Приходила к тебе сегодня на прием женщина?

Фома неуверенно мотнул головой, дернул кадыком и уточнил:

– И даже не одна, я не помню, человек семнадцать женщин было, наверное, а может, и двадцать.

– Мы же договорились, все начистоту, – сурово сдвинула брови Алла Власовна. – Я спрашиваю про эту, ну как ее… Короче, признавайся, водил ее в ресторан? Только не ври мне!

Фома повернулся к Гуте и помотал головой:

– Я нич-чего не понимаю! Давайте так: я сначала рассказываю, что у меня стряслось. А уж потом вы – все начистоту.

– Давай так, – быстро согласилась Гутя, – только ты ешь, ешь.

– Да какое там, – горько махнул рукой Фома и отодвинул тарелку. – У меня на работе творится какая-то…черт его знает, что у меня там творится! Полтора месяца тому назад к нам пришел следователь и сообщил, что погибла одна довольно молодая еще женщина, Анна Дмитриевна Пчелкина. Погибла насильственной смертью. А поскольку незадолго до гибели она была моей клиенткой, то следователь и пришел ко мне – выяснить все, что мне известно о несчастной. Ну, что мне там известно, так, мол, и так, обращалась к нам неоднократно, у нее проблемы с сосудами, короче, рассказал все, что знал. Кстати, следователь меня хорошо знает. Я его дочку оперировал, в общем, пообщались в дружественной обстановке, так сказать.

– Ну и ладно, – погладила по плечу зятя Гутя. – И выкинь из головы.

– Так я бы и рад! Но после этого погибает еще одна женщина! И тоже моя клиентка, Софья Николаевна Аркадьева. Дама солидного возраста, состоятельная приятная! Кстати, она в каком-то фонде работала, больным помогала, перечисляла деньги на операции. И тоже кто-то ей умереть помог. Следователь снова ко мне. Теперь было уже труднее, то есть я, конечно, рассказал, что к этому непричастен, это ж ясно. Да и свидетелей у меня целая поликлиника, во время ее убийства я на работе находился.