Текст книги "Полуночная ведьма. Терновый венец"

Вот она, Пропасть во всей красе. С первого взгляда – рай для отступников, возможность творить полуночную магию, не страшась всевидящего ока Трибунала. А на деле – постоянная гонка. Если не за корону, то за выживание.

Морриган могла бы на этом успокоиться. Дело сделано, уязвимость обнаружена, предложение озвучено, но… Неизвестно, сколько претендентов на корону или их адгерентов побывают здесь и как много соблазнительных услуг предложат леди Бакли за голос.

Надо дожимать – до тех пор, пока давить уже будет некуда.

Морриган окинула взглядом присутствующих, оживляя в памяти лица дочерей Алиши. Юный Бакли, пожалуй, был самым бледным из всей семьи. Неудивительно – он и слишком юн, и чересчур слаб из-за крох перепавшей от матери колдовской силы. Однако было что-то еще, незаметное невооруженным глазом, но заставившее Морриган насторожиться.

– Не возражаете? – спросила она, через полуночный осколок изучая сына Алиши.

– Вообще-то…

– Тс-с-с.

Алиша, оторопев, замолчала.

Приглядевшись к юному Бакли, Морриган поняла свою ошибку. Его не окружала тэна, не опутывали нити диковинных чар, просто он слишком близко находился к матери. А значит, был единственным в комнате, из кого Алиша не высасывала жизненную силу.

Заподозрив неладное, Морриган поднесла к глазам рассветный осколок истины. Ей бы чуть больше познаний в рассветной (особенно, целительной) магии, и она поняла бы, что именно не так с сыном леди Бакли. А так могла сказать только одно: юноша страдал от последствий хитроумных чар матери, которые для него, вероятно, обернулись хроническими болезнями.

Организм здорового человека в отражении рассветного осколка истины представал в виде слаженной системы, прочной цепи, в которой все звенья крепки и сплетены друг с другом. В его же случае некоторые звенья оказались сломаны, а на месте недостающих клубилась пугающая темнота.

Да, судя по тому, что видела Морриган, Алиша перестала истязать сына полуночными чарами. Но было уже поздно.

– Наш Дом поддерживает связь с целительницей Орлой.

Та слыла сильной ведьмой, пусть вернуть зрение Клио и не сумела. Что ж, способности даже лучших из ведьм далеко не безграничны. Возможно, это была ее единственная осечка, о которой Алише, впрочем, знать не обязательно.

– От последствий ваших чар она не оставит и следа… Лишь неприятные воспоминания о времени, когда приходилось к ним прибегать.

Юный Бакли с надеждой взглянул на мать. Алиша поерзала в кресле. Чаша незримых весов с выгравированным на ней именем Доминика О'Флаэрти уже клонилась к земле под натиском метких ударов Морриган. Однако она ничего и никогда не делала вполовину. И уходить пока не собиралась.

– Вы никогда не рассматривали для сына возможность жить в Кенгьюбери?

Практически выстрел вхолостую. Предположение, догадка, идея… как оказалась, созвучная с мыслями Алиши.

– Как вы?.. Почему?..

Нестройные фразы и удивленные (запоздало, но заслуженно) глаза леди Бакли дали понять: Морриган на верном пути. Утаивать логическую цепочку, которая привела ее к этой мысли, она не стала. Здесь, в Пропасти, в царстве магии и лжи, прямота – редкостное сокровище. Прямо-таки алмаз среди грубых стекляшек.

– Вы рассуждали о том, о чем многие даже не заикаются, – о приглашенных в Пропасть рассветных ведьмах. Я нахожусь здесь не так давно, но успела заметить: у многих отступников сама мысль о пересечении с Верхними городами вызывает отторжение. Нетрудно догадаться, что это напрямую связано с извечным противостоянием рассветных и полуночных колдунов – адептов вседозволенности и приверженцев строгого следования законам. Вы же рассматриваете эту идею как возможность – трезво, отстраненно. А значит, Верхний город вам, в отличие от здешнего большинства, не ненавистен. Плюс ваш сын…

– Мэтью, – тихо подсказал он, уловив заминку.

– Плюс Мэтью – ваш третий ребенок, почти не унаследовавший от вас силу. Он не колдун и вряд ли когда-нибудь им станет. Вы любите его…

– Конечно, люблю, – недоуменно нахмурилась Алиша. – Как можно не любить собственное дитя?

У Морриган давно уже была заготовлена лекция на тему многообразия материнской любви. Но она рассудила, что сейчас для нее не время и не место.

– Вы желаете Мэтью лучшего. И это лучшее может ждать его не здесь, где для сильных колдунов он – легкая мишень. Да и будущего в Пропасти у простых людей нет. Либо находиться в тени магически одаренных родственников и заниматься ничегонеделанием, либо быть слугами у тех же магически одаренных… но уже чужих.

На какое-то время воцарилось молчание, нарушаемое лишь откашливанием одного из боевых колдунов. Он честно отрабатывал жалование, отдавая жизненную энергию на защиту Дома. И судя по всему, мучаясь больным горлом.

– Я хочу быть ученым, – тихо признался Мэтью.

Неожиданно. Очень мило. Он, как и Клио до всей истории с зеркалами, оказался приверженцем старых традиций. Однако наука в Пропасти не в чести. Ей почти нет места там, где царит магия.

– Доминик оплатит твое обучение, – соблазняла Морриган. – А кое-кто из нашего Дома знает тайные ходы в Пропасть. Ты сможешь иногда навещать мать.

Она не дарила напрасных надежд и лживых обещаний. Как представитель Дома О'Флаэрти, она давала возможность. Победив, Доминик будет обязан исполнить все, что обещал. Фундамент Пропасти – сделки. Контракты. Нерушимые договорные обязательства. Жаль, подобная схема неприменима к политикам Верхних городов.

Взгляд Мэтью, брошенный на мать, не требовал никаких разъяснений. Алиша закрыла глаза. Морриган поняла, что победила, а слова леди Бакли стали своеобразной подписью.

– Я отменю встречи с другими кандидатами. Мой голос – ваш. Я отдаю его Высокому Дому О'Флаэрти.

Глава 9
Пари

Запоздало спустившись к завтраку, Морриган стала свидетельницей чудной картины. За длинным столом собрались: Доминик с недавно вернувшейся из мира теней Бадб, Ада, Дэмьен и Клио с Саманьей. Они походили на большую и на редкость странную семью. Накручивая шелковистый черный локон на палец, Леди Ворон беседовала с Домиником (личи не чувствовали голода, потому ел только глава Дома), дочка бокора, Клио и Ада что-то оживленно обсуждали. Молчал только Дэмьен, думая о своем и довольно активно опустошая тарелку. Похоже, ему не требовалась компания или чье-то внимание. Он просто хотел есть.

И все же ведьминская интуиция твердила: что-то не так. В воздухе сгустилось напряжение. Неторопливо спускаясь по лестнице, Морриган скользила взглядами по лорду и адгерентам Дома О'Флаэрти. И по Дэмьену.

По лицу Доминика, как всегда, ничего не поймешь, Бадб меняла маски, как актриса театра, – никогда не знаешь, какой из них стоит доверять. Берсерк хмурился – ничего, впрочем, нового, а вот растрепанная прическа сидящей рядом Ады о многом говорила. Что же так взбудоражило ведьму-защитницу, если она в преддверии встречи с Дэмьеном даже толком не причесалась?

– Та-ак, – протянула Морриган. – Что случилось?

– Новое убийство, – глядя на нее оленьими глазами, сообщила Ада.

– Уже? Снова вуду?

Саманья и Клио переглянулись.

– Нет.

Пока Морриган наполняла тарелку, стараясь как можно меньше встречаться взглядом с Дэмьеном, ведьмочки Дома О'Флаэрти наперебой спешили посвятить ее в курс дела. Оказалось, беда пришла не со стороны живых, а со стороны мертвых.

У Дома О'Райли имелись обширные владения, часть которых отвели под фамильный склеп – сразу после того, как королева Агнес Фитцджеральд издала распоряжение, что отныне любой покойник с кладбищ Пропасти может быть поднят и призван в немертвую стражу. Лорд О'Райли был одним из тех, кто считал затею королевы бесчеловечной. Он не желал впускать демонов в тела родных и близких, навеки ушедших в мир теней.

Даже во благо своего города.

Проснувшись однажды, О'Райли обнаружил, что его давний кошмар ожил. Точней, ожили похороненные в фамильном склепе родственники. Вот только былой жизни и проблесков разума в их глазах больше не наблюдалось.

– Моя знакомая, Эмма, – адгерент Дома О'Райли, – тихо сказала Ада, комкая тоненькими пальцами салфетку. – То есть была им. Она связалась со мной по амулету зова и… Так уж вышло, я узнала обо всем первой. Эмма говорила, никогда не видела такого тупого, отсутствующего… мертвого выражения в чьих-то глазах.

Морриган кивала в такт словам Ады.

– Зомби лишены разума и воли. Не то что личи.

Ада испуганно покосилась на Бадб, но та лишь лениво усмехнулась. Сравнение, как-никак, в ее пользу.

Воскрешенные умелым некромагом зомби могли стать в руках колдуна опасным оружием. Что, вероятно, и случилось. Дедушка лорда О'Райли перерезал горло внука его же клинком. Жена лорда стала следующей. За ней – двое ее сыновей. Адгерентов никто из восставших мертвецов не тронул. Уничтожив Высокий Дом О'Райли, они просто рухнули на землю. И больше не поднялись.

Пока Ада рассказывала, Морриган смотрела на Дэмьена. Ее почти восхищал аппетит, с которым он уминал уже вторую тарелку колканнона[5]5
  Колканнон – традиционное блюдо, популярное в Ирландии; готовится из картофельного пюре и кудрявой или белокочанной капусты.


[Закрыть] под аккомпанемент историй о поднятых из могил мертвецах и кровавых расправах.

– Сложные чары, – заметила она, с усилием отводя взгляд. – Не просто поднять зомби, но и вложить в него определенную установку. Дать ему цель. А еще – необходимую для убийства силу.

– Так ведь и Адиф Адае не полнейшая бездарность, – пожав плечами, заметил Доминик.

– Считаете, это все-таки он?

– Он не единственный некромаг в Пропасти, но единственный, обладающий столь впечатляющей силой… и вдобавок претендующий на трон.

– Да и то, что Эмма перешла под его крыло, весьма красноречиво, – обронила Бадб, рассеянно водя кончиками пальцев по ладони Доминика.

– Эмма что сделала? – Морриган вскинула брови.

– О'Райли – не очень хороший человек, – негромко сказала Ада.

Морриган сдержала усмешку. Какая милая формулировка, особенно для Пропасти. Подобное можно услышать, наверное, лишь от двух человек: Ады и Клио.

– Он брал в адгеренты тех, от кого отказывались остальные. Покупал их… услуги задешево. А потом издевался. Унижал. Поднимал руку. Когда был не в духе, кричал, что они никому не нужны, а если будут и дальше его раздражать, окажутся на улице.

– А, это же он вопил, что в смерти Грэйнн Овенга виновны мы? – вспомнила Морриган.

– И захлебнулся своими словами, – сыто улыбнулась Бадб.

Морриган откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. К еде она так и не притронулась.

– То есть велика вероятность, что Адиф не только избавился от претендента на трон из Дома О'Райли, но и заполучил… Кем была Эмма?

– Ведьмой хаоса. Не очень умелой, что и она сама признавала. Но с ней в Дом Адае перешли еще трое боевых колдунов и одна ведьма крови.

– Недурно, – пробормотала Морриган.

– Не мы одни, к слову, сочли Адифа Адае виновным, – сообщил Доминик, промокнув салфеткой губы. – Несколько Домов обвинили его в смерти леди Овенга.

– Стойте, ее же убило вуду.

– Адифа Адае и Векесу Анена незадолго до случившегося видели вместе, а теперь последний и вовсе исчез, – сообщил Дэмьен, отставляя в сторону тарелку.

Вот кто точно насытился. Аж решил наконец заговорить.

Морриган кивнула – подобраться к Векесе она так и не смогла. Теперь ясно, почему.

– Кто-то из его заступников настаивал на том, что Адае просто решил отточить мастерство смерти, в чем Векеса Анен, по слухам, на редкость силен, – продолжал берсерк.

Морриган спрятала улыбку, подумав о Ганджу. Он бы поспорил с последним утверждением. Что ж, вероятно, кукольник умел пускать пыль в глаза.

– Не вовремя, – заметила она.

– Не то слово. В ответ на обвинения Адае выставил перед домом своих мертвых куколок. Простоять так могут хоть полвека. И вряд ли будут ласковы к тем, кто решится сунуться в дом семьи Адае.

Клио, тихая, как мышка, следила за разговором. Саманья молчала тоже, но на ее лице читался неприкрытый интерес. Она редко говорила в присутствии Морриган (не считая, конечно, их недавнего приключения). Однако стоило пройти мимо комнаты Клио, едва ли не каждый раз из приоткрытой двери доносился голос жрицы, журчащий, словно ручеек.

– Как нам защититься в случае его атаки? – осведомился Доминик. Спрашивал он не у Морриган, которая тоже была сведуща в чарах, касающихся мира теней. Вопрос, что совсем не удивительно, лорд адресовал Леди Ворон.

– Вы исходите из того, что Адиф – убийца, – не вытерпела Морриган. – Но что, если это не так? Не всегда то, что на поверхности, – истинно.

Не зря ведь она так часто ищет истину в тайных знаках, туманно-дымчатых складках мира мертвых и зеркалах.

– Морриган уже зарекомендовала себя прекрасным проводником неупокоенных в мире теней, – в интонациях Бадб угадывалась тонкая насмешка. – Если немертвые вздумают напасть на наш Дом, она отправит их обратно в мир мертвых.

– Во-первых, это не так-то просто, – поморщилась Морриган. – Во-вторых, еще раз: я изгоняла из мертвых тел фоморов, которые сами жаждали вернуться обратно в мир теней. Они кукловода лишились, понимаешь, мама? А хозяин мертвых куколок Адифа до сих пор жив. И он запрограммировал их на определенные действия. В их разложившихся мозгах для самоволия и собственных желаний места не осталось.

Бадб лишь повела изящными оголенными плечами, словно говоря, что детали ей малоинтересны. Перебарывая внутренний протест, Морриган обратилась к Доминику:

– Вы действительно хотите, чтобы я сидела в особняке и защищала вас, как сторожевой пес? Ох, простите, хотела сказать – ваши боевые колдуны?

– Не оскорбляя других, жить ты не можешь, да? – пробормотал Дэмьен.

Он поднялся, разминая ноги, словно сидеть без движения несколько минут для него – суровая пытка. Стоял теперь, облокотившись на спинку стула, на котором сидела Клио с голубкой на плече.

– Где именно в моих словах ты нашел оскорбление? Я лишь называю вещи своими именами. Этот путь боевые колдуны избрали сами.

– Этот путь ничем не хуже любого другого. Например, пути ведьмы, которая не может определиться, рассветная она или полуночная.

Сказал беззлобно, с фирменной полуусмешкой, но… все равно задел. Однако Морриган не была бы собой, если бы показала ему это. Она чуть приподняла подбородок, с достоинством глядя на Дэмьена снизу вверх. Вкрадчиво сказала:

– Я всегда снимаю самые сливки.

Бадб одобрительно рассмеялась. Берсерк скривился так, будто съел лимон.

Морриган не собиралась открывать перед ним душу. Делиться тем, что ее тревожило. Что она, в четырнадцать лет сбежав от полуночной магии, раз за разом возвращалась к ней.

А ушла потому, что не хотела становиться похожей на мать. Идти по головам, упиваясь бурлящей в венах темной силой. Желать призвать ее снова и снова.

Быть рассветной ведьмой в Пропасти, где тебя всюду окружают сильные враги, и без того непросто. Особенно, если ты потомственная полуночница. Умелая, в конце концов, полуночница.

– Нет, я хочу, чтобы вы оба… – палец Доминика попеременно указал на Морриган и Дэмьена, – сосредоточились на добыче голосов.

Морриган хмыкнула. Он и правда сказал «добыча»?

– Меня одного вполне достаточно, – самодовольства в голосе берсерка не чувствовалось, но говорил он вполне серьезно.

– Как и меня, – небрежно обронила она.

Дэмьен уставился на нее так, будто пытался понять, не ослышался ли.

– Ты в Пропасти без году неделя.

– И уже поняла, что к чему. Не вини себя, что тебе потребовалось больше времени.

Клио хихикнула в тарелку. Морриган, набираясь уверенности с каждой секундой, откинулась назад.

– Я уже начала заключать первые союзы, – союз, по правде говоря, был всего один, но об этом Дэмьену знать необязательно. – Смотри, как бы тебя не подвинули на посту устранителя проблем.

Опираясь на спинку стула обеими руками, Дэмьен со странным блеском в глазах подался к ней.

– Предлагаю пари. Кто заработает для Доминика больше голосов – тот и победил.

Морриган охотно приняла вызов. Осознавая, что все внимание берсерка сейчас приковано к ней, поднялась с идеально прямой спиной, протанцевала к нему походкой от бедра и протянула руку. Дэмьен сжал ее.

Следуя правилам, размыкать руки они не спешили. И снова долгий и проникновенный взгляд, глаза в глаза, – отражение того, что в прошлом предшествовал их поцелую.

– Разбить? – живо поинтересовалась Клио.

Морриган мысленно вздохнула.

– На что пари?

Она облизнулась, как кошка.

– На желание.

То, что хорошо ей знакомо.

– Хорошо, – медленно произнес Дэмьен.

Морриган догадывалась, что последует, и не ошиблась. Нахмурившись, берсерк тряхнул головой, словно пытаясь сбросить наваждение.

Хрипло сказал Клио:

– Разбивай.

Радуясь, что вовлечена во что-то интересное, сестра рубанула узкой ладонью сцепленные руки.

– Вот так вы относитесь к своим обязанностям? – царственным тоном осведомилась Бадб. – Как к какой-то игре?

– Очень странно слышать подобный упрек от тебя, мама. В детстве я думала, что фразу «Вся наша жизнь – игра» придумала ты.

– Не стоит их сдерживать, – вкрадчиво сказал Доминик. – Азарт лишь подхлестнет обоих.

Морриган на мгновение даже стало не по себе при виде остекленевшего лица Леди Ворон.

– Лордов не убивать, на людях эксперименты не ставить, а теперь еще позволить им устраивать ребяческие соревнования? Что дальше?

Доминик с полуулыбкой коснулся ее плеча.

– В остальном – все, что пожелаешь.

Бадб, надув губки, отвернулась. Похоже, одной сладкой лестью, нашептанной в украшенные черненым серебром и черными сапфирами уши, лорд не обойдется. Неудивительно, если Леди Ворон спустится к ужину с дорогим ожерельем на тонкой лебединой шее.

Завтрак заканчивался, все понемногу расходились. Шагнув к сестре, Морриган мягко придержала ее за локоть.

– Будь осторожна, ладно? Гляди в оба. И не оставайся надолго в одиночестве. И в Пропасть лучше вообще пока не выходи.

– Морри, перестань, – рассмеялась Клио. – Я могу за себя постоять.

– Правда? И как? Нашлешь на врагов кошмары?

– Ты же знаешь, я не могу менять чужие сны.

– Жаль, – искренне посетовала Морриган, провожая взглядом Дэмьена, который направлялся к двери. – А то я бы заказала тебе добавить перчинки в жизнь одного твердолобого, самовлюбленного, заносчивого упрямца. Подумаешь, проснулся бы пару раз в холодном поту. Ему бы только пошло на пользу.

Мордашка Клио расстроено вытянулась.

– Вы что, поссорились?

– Кто? – получилось не слишком естественно.

– Вы с Дэмьеном.

– Нет никаких «мы», – отрезала Морриган. Буркнула себе под нос – больше для себя, чем для Клио: – Подумаешь, один поцелуй.

Забыть о котором почему-то не удавалось.

– Один что? – ахнула сестренка.

– Ты не знаешь? – подозрительно спросила Морриган.

Не так давно Клио говорила, что в сновидениях, в которые по неопытности вторгается случайно или которые являются ей сами, она может отличить воспоминания от обычных причуд подсознания. Те, что основаны на прошлом человека, – реалистичнее, логичнее, детальнее, нежели сны, порожденные чистейшим воображением. Раз так, их поцелуй с Дэмьеном не должен был стать для нее новостью.

– Я учусь не подпускать к себе чужие сны.

Морриган прищурилась, уловив в голосе младшей сестры странные нотки.

– Я так понимаю, для этого была веская причина?

Клио неестественно громко хохотнула. Притихнув, смущенно потерла нос.

– Я увидела твой сон с участием Дэмьена… и поняла, что надо немедленно выстраивать границы.

– Ой, да не переживай, – небрежно махнула рукой Морриган, мгновенно поняв, о каком сне шла речь. – Мне все равно.

– А мне нет, – громким шепотом ответила Клио. – Границы нужны, в первую очередь, мне.

Рассмеявшись, Морриган оставила сестру наедине с воспоминаниями.

Развороченный фамильный склеп канувшего в Лету Высокого Дома О’Райли тонул в гуще тэны – она едва ли что-то видела в зеркалах. Но пыталась. Там, где запах полыни был ощутимее всего, забивая горечью легкие, Морриган зажигала свечу, чтобы отыскать в зеркалах сокрытое. Пришло оно в уже знакомом обличье.

Бледные, изможденные люди, лежащие штабелями. Что-то странное, полупрозрачное опутывало их руки. Они связаны и похищены? Мертвы? Их пытают?

Морриган раздраженно выдохнула – никак не могла разобрать. Попыталась извлечь из рассеянной вокруг энергии полуночную нить, однако потерпела поражение. Улыбнись ей удача, нить привела бы ее к душе, что являла эти видения. В том, что это душа, Морриган не сомневалась. Обычно ответы мира теней в зеркалах отражались лишь смутными образами, туманными знаками, но вот уже второй ответ подряд… Казалось, кто-то обращался прямо к ней.

Кто-то хотел, чтобы его услышали.

Часть II

Глава 10
Упущенные мгновения

Пусть сестра к ее теории отнеслась с изрядной долей скепсиса (впрочем, другого она от Морриган не ожидала), Клио твердо решила добиться истины. Несмотря на внешнюю и внутреннюю непохожесть, одно у них точно было общее – упорство.

Клио радовало, что Саманья вызвалась ей помочь. Поначалу их отношения развивались по схеме «врач – пациентка». Точнее, «жрица вуду и воскрешенный с ее помощью человек». Саманья регулярно интересовалась здоровьем Клио, проверяла крепость нитей ее жизни… что бы это ни значило. Однако со временем между ними проросли тонкие пока еще ростки дружбы.

Клио была совсем не против обрести такого друга. Особенно здесь, в Пропасти, где порой так остро чувствовала одиночество.

Саманья была старше на три года – совсем недавно отметила двадцатилетие. Клио восхищала ее красота, от заплетенных в тонкие косички блестящих черных волос до гладкой смуглой кожи, ее неутолимая жажда колдовских знаний и нежная любовь к отцу, бокору Ганджу. Несколько лет назад Саманья оказалась в Пропасти не потому, что она или ее отец пошли против закона и отняли чью-то жизнь. Наоборот – они втроем, вместе с Аситу, жизнь возвращали. Однако Трибунал запрещал полуночную магию, к которой относилось и вуду. А наказание за подобное колдовство – сама смерть.

Назвать их отступниками у Клио язык не поворачивался. И не только потому, что они вернули ее к жизни.

– Как ты хочешь искать отца? – мило коверкая слова – вернее, придавая им иное звучание, спросила Саманья.

Они сидели в светлой спальне жрицы, что так разительно отличалась от всегда сумрачного подвала. Клио поерзала в кресле, пока Саманья устраивалась на кровати в позе лотоса.

– Мама… Она ничего не говорила нам с Морриган об отце. Никогда ничего не рассказывала. И даже больше – отмахивалась от наших расспросов.

– Он бросил вас? – с сочувствием предположила Саманья.

– Не знаю. Наверное. Если отец был рассветным колдуном, а мама – полуночной ведьмой… Но нет, это не могло вскрыться неожиданно – если только она не представлялась ему другим именем. Даже девятнадцать лет назад, когда у них родилась Морри, о Бадб Блэр знали все. Хотя мы с сестрой до сих пор не знаем, какие истории о маме правдивы, а какие – выдумка и ложь.

– Говорят, на Тир на Ног, острове фэйри, она развязала войну между Благим Двором и Неблагим.

– А выступала, конечно же, за Неблагой, – вздохнула Клио. – И победила. Это правда – она сама нам рассказывала.

– А битва с ульфхеднаром, воином-волком? А сражение при Остегрос?

Интерес жрицы неожиданно натолкнуло Клио на любопытную мысль. Подавшись вперед, она с жаром заговорила:

– Саманья, а ведь точно… О Бадб Блэр известно многое. Люди до сих пор слагают о ней легенды. Что если именно так я смогу узнать о тех, кто был к ней приближен? И среди множества имен сумею отыскать отца?

«Слишком много „если“», – прозвучал в голове голос Морриган. Клио тряхнула головой. Она привыкла прислушиваться к сестре – как к старшей, как к более сильной ведьме и просто к человеку, которому могла доверить даже собственную жизнь. Но сейчас предпочла бы пропустить ее слова мимо ушей.

Странно изучать прошлое матери не по разговорам с ней, а по слагаемым о ней легендам. Еще более странно – искать в черно-белых строчках родного отца. Но иначе… Нет, Бадб никогда о нем не расскажет – Клио пробовала выяснить хоть что-то десятки раз. То ли слишком глубока обида, то ли слишком велика причиненная матери боль. Или задета гордость…

– О, мы можем поискать в библиотеке. Уж в Пропасти что-то наверняка должно быть! – оживилась Саманья.

Клио медленно проговорила:

– Есть другой вариант. И как бы он мне ни нравился, это будет значительно быстрей.

Саманья послала ей вопросительный взгляд, но Клио вместо пояснения спросила с улыбкой:

– Ты не против познакомиться с моим другом?

Заинтригованная, жрица вуду протянула: «Не-ет».

Клио активировала висящий на шее амулет зова, представляя друга детства. Вшитые в медальон чары тут же транслировали на противоположную стену улыбающееся лицо Николаса Куинна. По его внешнему виду Клио научилась отличать, работает ли Ник в данный момент (не обязательно сидя в кабинете в Департаменте полиции, а, например, идя по Следу) или отдыхает. Сейчас темно-русые волосы младшего инспектора лежали в художественном беспорядке. Он не пытался выглядеть серьезнее и старше своих двадцати трех, а значит, поблизости не было коллег-агентов.

Странное дело, но теперь, когда их разделяла толща земли (Ник прочно привязан к Кенгьюбери, а она – к Пропасти), общаться они стали гораздо чаще, чем в те времена, когда жили в одном городе.

– Привет, красавица, – шутливо поприветствовал он Клио.

Она смущенно рассмеялась. Специальным жестом расширила поле видения, увеличивая Нику обзор.

Заметив Саманью, он не растерялся:

– Привет, красавицы.

Жрица вуду стесняться не стала – улыбнулась широко, открыто.

– Морриган не вызывала тебя?

Казалось (наивно, наверное), что теперь, когда они, трое старых друзей, находятся довольно близко друг к другу, все станет, как раньше. К тому же Ник помогал ей и Морри…

Но каждый раз приходило неизбежное понимание: как раньше никогда уже не будет.

Он хохотнул.

– Ровно наоборот. Раз за разом отклоняет мой вызов.

– Не вини ее, – мягко сказала Клио. – Она сейчас… занята.

– Да-да, дворцовые интриги, помню-помню.

Клио подавила вздох. Она опасалась, что причина не только в этом. Морриган никогда, конечно, не признается, но Клио подозревала, что ее на редкость упрямая и гордая старшая сестра так и не простила Нику, что он не стал, как она, вольным. Что не ушел вместе с ней из дома, не покинул Кенгьюбери, не продолжил ее защищать.

Еще один кусочек открывшейся о Морриган правды. О прошлом, в которое сестра упорно не хотела ее посвящать. До очередного блуждания в мире сновидений, до сна сестры, увиденного украдкой, случайно, Клио и не догадывалась, что Морриган и Ник обещали друг другу однажды убежать. Вместе. Без нее. Да, она тогда была слишком мала – что такое неполные двенадцать лет против четырнадцати и восемнадцати? Да, никогда не согласилась бы оставить родной дом. И они это знали. Но все же…

Однажды Морриган сильно поругалась с мамой и пришла к Нику. Сказала, что готова бежать. Они… поссорились. Морри в свойственной ей резковатой манере винила Ника в том, что тот не держит слово. Он в сердцах сказал, что побег из дома всегда был лишь глупой детской фантазией и ничем больше. Морриган уехала из Кенгьюбери. Одна.

Клио понимала сестру, но понимала и Ника: он безумно любил отца и просто не мог его оставить. А когда тот умер, поклялся продолжить его дело. Поклялся стать агентом Департамента, а со временем, как отец, и главой организации. Мир неизбежно меняется, меняя самих людей. И то, о чем мечталось когда-то, навеки остается лишь мечтой. Или и вовсе освобождает место для чего-то нового.

Ник помолчал, нахмурившись. Непривычно было видеть его столь серьезным.

– Так странно, что ты теперь… там. В Пропасти, о которой я слышал от отца с самого детства. Тогда многие ему не верили, считали, что город отступников – не более чем миф.

Клио переглянулась с Саманьей.

– Здесь многое не так, как в рассказах. Например, люди совсем не так ужасны. То есть не все.

Смутившись, она замолчала. Да уж, карьера адвоката – точно не для нее. Саманья тихо рассмеялась, но в ее глазах Клио заметила некоторую настороженность, а в прежде расслабленной позе – напряженность.

И ради Саманьи, Аситу и Ганджу, да и ради Доминика, который дал им защиту и крышу над головой, она была обязана спросить:

– Ты ведь не будешь искать путь в Пропасть?

Ник не оскорбился, что подруга детства ему не доверяет. Не мог не понимать, сколь многим она рискует.

– Клио, я никогда не поставлю тебя под удар. Даже если мне пообещают место главы Департамента. Соблазнительно, конечно, но я найду в себе силы отказаться.

Ник улыбнулся своей мальчишеской улыбкой, от которой ее сердце предательски замерло. Иногда казалось, что ему не нравится быть слишком серьезным дольше нескольких минут.

Клио скосила взгляд на Саманью. Жрица чуть расслабилась. Она не знала Ника так, как Клио, но кажется, доверяла ей.

– Ник, на самом деле я вызвала тебя не просто так. Мне нужна твоя помощь. Как инспектора.

Он чуть прищурился, что всегда выдавало высшую степень его заинтересованности. Клио потеребила край шелковой ленты, затерявшийся в распущенных по плечам волосах. Понимала, что затягивает паузу, но никак не могла заставить себя начать. Что если придуманный ею план – ошибка?

– Помнишь того странного человека, который пару лет назад преследовал меня? Глен Малик?

Почудилось, что от одного лишь имени во рту появился кислый привкус. Несколько недель Глен Малик не давал Клио прохода. Постоянно оставлял для нее записки – на пороге квартиры, подсунутыми под дверь, на парте, в рюкзаке и даже в библиотечных учебниках. Он был неприятен внешне, но куда неприятнее была его настойчивость, граничащая с преследованием.

Причина столь навязчивого внимания оказалась проста. Клио носила фамилию Блэр, а Малик был просто помешан на Леди Ворон.

Он не раз встречал Клио после школы и с неугасимым пылом рассказывал, что хочет написать книгу о Бадб Блэр. Предлагал совсем неплохие (для подростка) деньги за любые сведения о матери, за любые упоминания о ее богатом прошлом и даже, судя по всему, за лакомые слухи.

Малик стал причиной того, что Клио вечерами замирала у окна, надежно скрытая занавесками. Вглядывалась в сумрак в поисках прячущегося по ту сторону силуэта. Из школы старалась выходить исключительно с одноклассницами – под тем или иным предлогом. Чего можно ждать от фанатика, едва ли не обожествляющего ее мать?

Клио и так в первые годы в старшей школе постоянно ловила на себе косые взгляды. Мало кто из учеников не слышал о полуночной ведьме Бадб Блэр. Мало кто не знал, что старшая сестра Клиодны стала охотницей, что многие отчего-то приравнивали к профессии наемного убийцы.

Морри бы никому ничего доказывать не стала, но Клио так не могла. Учиться среди тех, кто считает тебя полуночной ведьмой? Выслушивать всякое от одних, видеть страх и настороженность в глазах других? Ей стоило больших усилий доказать, что по стопам матери она не пошла, а сестрой, несмотря и, отчасти, даже благодаря выбору профессии, никогда не переставала гордиться.