Текст книги "Дневник реаниматолога"

Дневник реаниматолога
Марго Кален

© Марго Кален, 2023

ISBN 978-5-0060-7076-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

***********************************************

Человек умирает столько раз, сколько

раз он теряет дорогих ему людей.

***********************************************

Жизнь очень сложная и непредсказуемая штука. Живешь себе потихоньку и как из «рога изобилия» в какой-то момент на тебя начинают сыпаться неприятности и неудачи, и ты думаешь: – Ну все, куда уже хуже то? А н нет, хуже всегда есть куда и нужно об этом помнить.

Есть хорошая поговорка:

«От сумы и от тюрьмы не зарекайся».

Так же и в моей книге, есть грустные и радостные моменты жизни обычных людей. Это реальный мир с жестокостью, любовью, слезами и радостью.

Я хочу показать мир с изнанки. Мир врача с другой стороны, не ту, которую видим мы, обычные обыватели, которые ходят в поликлинику и больницы, и очень часто даже не задумываются о том, что врачи и персонал тоже люди и им тоже бывает тяжело и плохо, а мы воспринимаем их труд, как должное.

Нужно уважать чужой труд, любой, а особенно труд тех людей которые спасают жизни.

От реанимации не застрахован никто!!!

Глава №1

Печальное утро

***************************************************

Горе тому, кто любит только тела,

формы, видимость!

Смерть отнимет все.

Учитесь любить Души, и вы найдете

их вновь.

***************************************************

Утро настало как всегда быстро и внезапно. Я так не хочу просыпаться и вспоминать, что было вчера, но вставать нужно и идти гулять с дураком.

Вчера были похороны моей сестры. Приехало много народа, в основном коллеги по работе и старые друзья Киры по институту, с кем она продолжала общаться все эти годы. Ей было всего 45, когда ее не стало. Кира была замечательной, всегда улыбалась и я ее считала самым добрым человеком на свете. Мы с ней очень разные, я в папу-толстушка, хотя скорее крепкая женщина, я не толстая, просто кость широкая. За то все при мне, есть за что пощупать. А Кира пошла в мать-высокая и худощавая, ни сисек, ни жопы. Волосы всегда стриженые под каре и огромные голубые глаза, когда она злилась они почему-то становились зеленые. У меня же глаза карие и не меняются злюсь я или радуюсь.

Мы были очень близки, родители разбились на машине, когда мне было четырнадцать, а Кире было уже девятнадцать, и она взяла надо мной опеку. Так и жили вдвоем. Кира днем училась, а по ночам подрабатывала санитаркой в больнице. Я почти всегда была одна, но за то дома, а не где-то в приюте с чужими людьми. Так мы и жили. Когда я повзрослела, закончила колледж и начала зарабатывать на жизнь себе сама, мы продали родительскую трешку и разъехались, но виделись часто, а звонили друг другу каждый день, как по расписанию.

Я живу в городе, в квартире, немного добавила и купила комфортабельную двушку, с евроремонтом и всякой техникой, обожаю комфорт. Кира же, исполнила свою мечту, купила небольшой домик с участком на окраине и была счастлива такой жизни, только вот работа ее меня пугала. Она работала врачом в реанимации. Наверно это ее и сгубило или просто судьба такая.

Когда она переехала за город, то завела себе лохматого и слюнявого песеля, «смесь бульдога с носорогом», помесь питбуля с дворнягой, и получился лохматый бультерьер, где она его только нашла такого красавца. И имя этой образины «Буч». Я же зову его проще дурак. Он не послушный и шабутной, носится везде и слюни на пол капают. Только теперь он все больше лежит и грустит, я думаю он понимает, что хозяйки больше нет.

Кира сгорела буквально через полгода как мы узнали, что у нее рак, но она до последнего ходила на работу. Свою работу она обожала, хотя я этого не понимаю, что там может нравиться, но это был ее выбор.

Поднимаясь из теплой постели, я посмотрела в окно, шел дождь, он тоже плакал вместе со мной. Но как бы не было больно и плохо, жизнь продолжается, и я не думаю, что Кире бы понравилось, что я впадаю в депрессию. Надо двигаться дальше, что бы не случилось.

Ну вот с псиной погуляла, пришла вся мокрая, самой аж противно, а этот дурачок нормально, отряхнулся и пошел к сразу к миске доедать остатки корма. У меня никогда не было собаки, так что я не знаю, чем их кормить и сколько раз, купила первый попавшийся корм в магазине.

– Кушайте что дают-господ тут нет.

Теперь и мне можно позавтракать и отправляться к Кире в дом разбирать вещи, Буч наверно будет рад там снова оказаться, вот только без хозяйки.

Приняв душ и плотно позавтракав, я начала собираться, теперь я совсем одна, ну не считая собаки. Надо разобрать вещи и выставить дом на продажу, а времени совсем нет.

На работе в связи с похоронами дали лишь три дня выходных, один уже прошел, и за оставшиеся два дня надо сделать все по максимуму.

Устроившись по удобней в моем Дастере, мы отправились наводить порядки.

– Устроившись это я сейчас не про себя, а про Буча. Я то рулю, а он тем временем обмазывает слюнями мое заднее сиденье. – Ну как можно быть таким слюнявым?

Мы почти подъехали к дому, вдруг Буч вскочил, уперся мордой в стекло и начал безумно махать хвостом, как будто увидел хозяйку, но к сожалению, это было не так. Хотя, а может и видел, ведь животные чувствуют и видят то, что не видит человек. Видел он Киру или нет не важно, она все равно всегда со мной, в моем сердце.

Подъехав к участку я припарковалась вдоль забора, так как на участке места для машины нет, собственно, как и ворот для въезда. Я вышла из машины и выпустила Буча. Он радостно побежал во двор виляя хвостом. На калитке замка никогда не было, сколько себя помню, только старый, ржавый шпингалет. Кира всегда говорила:

– У меня нечего красть в огороде, двери не должны запираться.

А у хитрого Буча был собственный вход, дырка в заборе, он сам ее и сделал, а вот починить руки не доходили.

Быстро оббежав всю прилегающую территорию, Буч рванул в дом, как будто его там ждала любимая еда и Кира, но дверь оказалась закрытой. Он начал скребстись в дверь и жалобно скулить.

– Сейчас открою, дай только ключи достану.

– Что за чертовщина? Где ключи? Брала же точно помню.

Еще не много порывшись в сумке я поняла, что ключей там нет.

– Что за херня?

Буч куда то убежал от двери, а я стояла и не знала, что делать? Неужели забыла? Но я точно помню, что я их брала. И вдруг к порогу подбегает Буч, а в зубах ключи от дома.

– Откуда ты их взял?

Пришлось их брать руками из этого слюнявого рта.

– Фууууу-Буч, ну можно хоть немного не быть таким противным? Но спасибо за ключи. Наверно выронила, когда из машины выходила.

Мы зашли в дом, в нем так пусто и не по себе, Буч побежал на кухню к миске, но там пусто, ни воды, ни еды. Я даже не знаю с чего начать.

Наверно начну со спальни.

Сам дом был не большой, но двух этажный, а если учесть чердак, то все три этажа-прям хоромы. На втором этаже была спальня и гардеробная, скорее это был чулан, но магия ремонта творит чудеса и вуаля, прекрасная гардеробная. На первом этаже была кухня, гостиная и санузел, ванны не было, но была душевая кабина, вот и все убранство. Участок был маленький, всего шесть соток, но Кире этого хватало, чтобы сажать небольшой огородик. Огурцы, помидоры и разная зеленушка.

Разбирая вещи сестры я поняла, что модницей она не была, пару платьев на выход, а остальное брюки да какие-то кофты, за то костюмов рабочих-хоть на выставку отдавай.

– Да уж, она жила только работой.

Комнат в доме не много, я надеюсь за два дня все разобрать. Я решила переночевать здесь, так как смысла ехать домой не было, завтра же опять приезжать. Да и Буч улегся в кресле и явно не хотел никуда ехать.

Еще немного порывшись в вещах, я пошла заварить себе чай и доширак, надо же хоть что-то поесть.

Прейдя на кухню я чуть не выронила из рук кружку, я слышала голос Киры совершенно отчетливо: – Не продавай мой дом-это была моя мечта.

– Все хорош, у меня переутомление и галлюцинации, надо отдыхать.

Заварив чай, я уселась в кресло в гостиной и незаметно для себя задремала. Мне снился чудесный сон. Мама и папа живы, мы с Кирой бегаем у речки и все хорошо. Во круг красотища, зеленая трава, солнце и рыба в реке плещится, но вдруг картинка поменялась и стало жутко, как в страшилках. Ко мне пришла сестра, такая как в последние свои дни, худая, бледная с синяками под глазами – человек тень. Она просила не продавать дом, а я должна переехать сюда вместе с Бучем. Она сказала, что ему плохо в городе, и он хочет жить тут. И последнее, что она сказала, что в подвале за бойлером есть ящик и там вся ее жизнь.

Я вскочила, как ошпаренная, со лба лился холодный пот, градинами, не понимая сон это был или нет. Немного отдышавшись я посмотрела в окно, было уже темно.

– Сколько же я спала?

Нервно вскочив с кресла я побежала в подвал, проверить правдивость сна. Я перерыла все коробки, но нигде не могла найти решения этой загадки. Что означало в ящике вся моя жизнь? Что искать? Я не понимаю.

В углу подвала стоял бойлер, ну посмотрю за ним, и правда, в углу стояла небольшая коробка. Вынув ее не без труда, я нашла дневники. Вот про что говорила Кира-это дневники! Она записывала всю свою жизнь.

Я взяла коробку и поднялась в комнату, так как оставаться в подвале, да еще и ночью, большого желания не было «я не трус, но я боюсь».

Успокоившись и расположившись в кресле, в гостиной на первом этаже, я с нетерпением открыла первую страницу.

Она начала писать со дня смерти родителей.

– Ей было гораздо тяжелее чем мне.

– Я никогда не видела на ее лице отчаянья или страха, а оказывается все было тут. Уже от первой страницы бросало в дрожь.

Здравствуй дорогой дневник:

– Я никогда не забуду этот день. Утро началось как обычно, завтрак, автобус и пары в институте и вдруг этот роковой звонок на мобильник-который разрушил всю мою жизнь. Звонок был из службы ГИБДД, искали родственников.

Грубый и какой-то металлический мужской голос спросил:

– Кем вам приходятся Анатолий и Ярослава Миллер?

– Это мои родители. Дрожащим и непонимающим, в чем дело голосом ответила я.

– Дело в том, что они попали в ДТП (дорожно– транспортное происшествие) и доставлены в областную больницу, их документы и личные вещи у нас в отделе. Приезжайте, забирайте.

– Хорошо. Ответила я и в ухо как звук молотка стали долбить короткие гудки.

Как гром среди ясного неба. Не помня себя я еду в больницу молясь лишь о том, чтобы были живые. Ко мне вышел грустный и уставший врач и с совершенно спокойным лицом сказал, что они не выжили, полученные травмы не совместимы с жизнью.

Свет погас, я не знаю сколько просидела на лестнице возле больницы пока собралась с силами пойти домой. Надо еще как-то сообщить Катарине, она наверно уже пришла со школы.

Не видя земли по ногами я поплелась домой, совершенно не понимая, что делать дальше.

Отложив дневник в сторону, я невольно заплакала. Я помню все это. Ужас и страх. Но сейчас читая дневник, я с ужасом понимаю, каково было Кире, ведь все свалилось на ее плечи и я в том числе. Я медленно пошла на кухню, налила горячий чай, вытерла слезы и пошла читать дальше.

Зайдя домой с бледно серым лицом, я без сил, всей своей костлявой тушей, плюхнулась на диван и совершенно не своим голосом позвала Катарину.

– Иди сюда, есть разговор.

В комнату зашла перепуганная Ката.

– Что случилось? Я что-то сделала не так? Что ты так орешь?

– Родителей больше нет. Прям в лоб выдавила из себя я.

– А, ты едешь в приют, пока я не найду работу и не смогу тебя содержать.

Сколько длилась истерика, я не помню. В глазах периодически темнело и не было сил встать, но надо было двигаться, родственников у нас нет, и я должна заниматься похоронами.

Похороны прошли без всяких эксцессов, народу почти не было, так друзья из института и все. Отпели в маленькой часовне и отвезли на кладбище. Я долго сидела у могил и плакала, задавая им вопрос. Как же мы без них? Как жить дальше? Но ответа не было. Только тишина вокруг.

На следующий день Катарину забрали органы опеки и мне пришлось судорожно искать хоть какую-то работу, что бы мне отдали сестру.

Я устроилась санитаркой в больницу, все же по профилю, смены разрешили брать ночные, чтобы совмещать с институтом.

Кату я забрала через месяц, когда получила первую зарплату. Заведующий отделением написал хорошее рекомендательное письмо для опеки, что бы не придирались, что я так мало отработала.

На третьем курсе института, мой ранг повысился, я перевелась в медицинские сестры и продолжала учиться и работать. Дни, месяцы, годы-все было однообразным и монотонным.

И вот настал тот долгожданный день.

– Ураааааа!!! Диплом!!!

Годы учебы были позади. Теперь пришла пора лечить людей! Профессия конечно не из простых, за то очень интересная, я реаниматолог.

Катарина закончила школу и пошла учиться на банковское дело, она не любит медицину, да и врачей в целом, ну кроме меня конечно.

Работу я свою очень люблю. Столько интересных случаев, и иногда, даже не верится, что такое может случиться на самом деле.

Бегло пролистав несколько последующих страниц я поняла, что дальше будет жесть. Отложив дневник в сторону я встала с насиженного места и поплелась спать. Я очень устала и было уже очень поздно.

– Завтра продолжу занимательное чтение.

Это слюнявое чудовище поплелось в след за мной, он видите ли привык спать на кровати.

– Спокойной ночи Буч, хороших снов, пусть тебе приснится огромная кость. Голова коснулась подушки, и я просто провалилась в темноту.

Глава №2

Жесть как она есть

*******************************************

И кто скажите, зверь на самом деле?

И почему противен этот век.

А просто человечнее нас звери…

И зверя нет страшней, чем ЧЕЛОВЕК.

*******************************************

– Доброе утро слюнявчик! Потирая глаза и зевая во весь рот, сказала я. А в ответ тишина. Приподнявшись над одеялом и оглядев комнату, поняла, что собаки нигде нет.

Спустившись в низ, на кухню и добравшись до плиты, я поставила вариться кофе. – Не могу утром без кофе, чувствую себя какой-то вареной курицей. Посмотрела в окно и увидела этого засранца, он что-то радостно копал на участке. – Наверное искал кость, которая приснилась, а вот мне спалось очень плохо, опять снилась сестра и просила не продавать дом. – Надо наверно на битву экстрасенсов позвонить, я невольно засмеялась, хотя на душе почему-то было тревожно.

И тут, оторвавшись от своих мыслей, я вижу, заходящего в дом ЕГО:

Весь в грязи или нет, вонь такая, что это совсем не грязь, стоит, смотрит мне в глаза, улыбается, а в зубах

– О Боже, мышь дохлая.

– Твою ж мать. Началось в колхозе утро.

– Ах ты ж мой добытчик, с натянутой улыбкой прошипела я, пытаясь не начать блевать от вони, и дааааа – это был свежий, соседский навоз, ну говно короче. Я кое как, пытаясь вообще не дышать, тащила Буча в душ вместе с этим мышом, наверно в его понимании– это был наш обед.

– Ну все намылись и если честно второй раз я такого не перенесу. Это выше моих сил.

Допив утренний, из-за Буча остывший кофе, я позвонила на работу и сказала, что иду на больничный. Начальница конечно была недовольна, но предъявить мне нечего, больничный официальный документ подтверждающий мою неработоспособность.

– И так без выходных почти работаю, даже на похороны только три дня дали. Обойдутся без меня недельку. Придумала себе оправдание я и на этом успокоилась.

На благо после сестры остались знакомые в поликлинике и мне без труда, и посещения, открыли больничный лист.

Надо пожить тут немного и принять решение. Не могу я полностью игнорировать просьбы Киры, пусть даже и во сне.

Взяла намытого балбеса, и мы поехали домой, надо было взять себе вещей на неделю, а размеры у нас с Кирой разные, ее вещи мне малы, я гораздо ее крупнее. Приехав в город, я ощутила такую благодать комфорта и даже закралась мысль не возвращаться.

– А, ну его, этот дом и этот дневник, там все равно одни ужасы написаны.

– Может дома остаться? Но что-то тянуло меня обратно. Мне казалось, что Кира хотела, чтоб я знала, чем она жила и что чувствовала, ведь свою молодость и лучшие годы она отдала мне.

Не много погрустив о комфорте я собрала дорожную сумку, и мы с Бучем поехали назад. По дороге заехали в пару магазинов включая зоо, надо же чем-то кормить пса. Накупила ему вкусняшек, каких-то, хотя я думаю у него свои «вкусняшки» на участке припрятаны, включая навоз.

При подъезде к дому Буч опять меня пугал, лая и сильно виляя хвостом, но может он просто рад что дома? А я тут себе уже всякой мистики надумала.

Ну вот мы и приехали.

Разложив все вещи, я приготовила себе скромный обед из бутербродов и пельменей, готовить совсем не хотелось, да и не люблю я это дело, неблагодарное, потом еще и посуду мой. Ну вот я налопалась от души.

– Сейчас бы поспать, но сделала по-другому. Налила себе бокал сухого белого и взяв плед по удобнее устроилась в большом кресле, в гостиной. Взяла дневник со столика и продолжила это увлекательное чтиво:

Работаю я, уже больше года, видела тут не мало, были и скучные дежурства, когда все по плану и в порядке вещей, а были случаи и из ряда вон, когда даже видавшие виды врачи приходят в ужас. Я записывала в дневник в основном боль от потери родителей, мне так было легче, а теперь решила начать новые записи, буду писать уникальные случаи. Вот как раз такой был позавчера, на дежурстве, с него и начну.

– Так, так – это уже интересно. Что же такое случилось? Отпив глоток вина из бокала, невольно в голос сказала я.

Утро в больнице всегда начинается одинаково. Пришел, переоделся, налил кофе и в курилку к сестрам, узнавать новости прошедших суток.

Мне очень повезло с коллективом, мы как одна большая семья и я это очень ценю. Ну конечно не без ругани, но это все мелочи, да и все исключительно по рабочим моментам.

Сегодня дежурю с Васильевичем. Андрей Васильевич, опытный врач, всегда поможет и подскажет если где-то возникают вопросы или что-то не получается. Хороший он в общем и мы все его зовем просто Василич.

Разузнав все новости и получив заряд хорошего настроения, от души посмеявшись, отправляемся на обход и работать, писанина карт и историй занимает большую часть рабочего времени. На это утро у меня было четыре пациента. Дедушка, которого скоровики посчитали мертвым, послеоперационная женщина, такой же мужчина, ну куда же без нее, здравствуй белая горячка. Теперь обо всех по подробней, имен записывать нельзя, это врачебная тайна, так что просто опишу ситуации.

Бедного деда привезла скорая из дома в сопоре «это уже агональное состояние перед смертью», зафиксировав данный факт, его привезли к нам. Ничего экстренного, собрали интубационный набор, включили аппарат ИВЛ и собрались трубить и тут:

Артем «Артем Агосян, родом из Туапсе, работает больше трех лет. Молодой и перспективный реаниматолог. И еще очень красивый», решил трубить без релаксантов посчитав что деду они уже не нужны, хотя показатели монитора были в норме. И вот заводит он клинок в рот, а дед как начнет кашлять, все аж в стороны разбежались. Открывает дед глаза и говорит:

– А, вы кто? А где я? И что вы делаете? Не совсем понятно пробормотал дед, так как зубы, точнее протезы у него были сняты.

– Дед так ты живой, засмеялся Артем.

– Ты не волнуйся, ты в больнице, скоро домой отпустим.

Как оказалась у деда редкая патология, если можно так назвать, он впадал в кратковременные состояния на подобии литаргического сна, тело остывает, дыхания почти нет, но это сон и человек при этом вполне живой. Вот такая хохма. Хорошо, что сразу не похоронили, или того хуже, не сожгли, сейчас это модно.

– Так дедушка на перевод. Сказала я палатной медсестре.

Сегодня со мной дежурили Катя и Наина. Катя у нас, толстушка-веселушка, всегда на позитиве, а Наина более строгая и всегда молчун, но свою работу делает отменно, с ней хоть в огонь, хоть в воду, и медные трубы.

– Сейчас бумаги подготовлю, Катя собирай дедулю, поедет в терапию. Он уже точно не наш клиент.

Поехали дальше, парочка мужчина и женщина привезли две скорые в одно и тоже время с ножевыми ранениями. Мы с начало подумали, что они друг друга порезали, ан нет.

Живут они в разных концах города, только случаи у них идентичные и в одно и то же время произошли. Его сожительница пырнула, а ее сожитель. Обоих прооперировали, жить будут. Заведующий, на обходе не удержался и схохмил:

– Ребят, ну раз пошла такая пьянка, может вам пожениться, видите какие вы одинаковые, как две половинки. На такой веселой ноте закончился обход.

Пробегая мимо палат, после обхода, я увидела Катю и сказала:

– Катюш парочка до завтра у нас, понаблюдаем пока, первые сутки после операции все-таки, отдавать еще рано.

– Как скажете Кира Анатольевна, монотонным голосом ответила Катерина.

– И делирий тоже остается. Крикнула я уходя в ординаторскую писать карты.

И это просто начало дня, точнее рабочих суток. Но вроде все спокойно, даже «белка» наша успокоилась, всю ночь орал, а сейчас спит, аки ангел, силы к ночи копит, ведь все демоны просыпаются ночью.

– Да блядь, какой ужас, выругалась я.

– Это она называет рядовое утро? Я отложила дневник в сторону.

– Надо еще налить, без ста грамм, это читать невозможно, наверно, когда дочитаю, сопьюсь.

– Если это рядовое утро, то что же будет дальше, что Кира решила об этом написать, я бы не смогла там работать. Говоря сама с собой я налила еще один бокал.

Буч пришел с улицы и побежал к миске, в доме не воняло-чистый значит, это уже было хорошим знаком. Я опять устроилась в кресло, прихватив с собой всю бутылку, чтоб не вылезать из-под теплого пледа. Буч наевшись улегся у ног, и правда, когда он был рядом мне было спокойно. Где-то в глубине души, я начинала любить этого дурака.

– Давай я буду читать в слух, тоже послушаешь? Буч поднял голову, как будто понял, что я говорю.

– Ну тогда слушай:

Ну все карты написаны, пол дела сделано. Сейчас сходим покурим, кружка кофе и пойду к девчонкам на палаты. Я люблю сестрам помогать, их адский труд ник то не ценит. Знаю это не по наслышке, сама была и санитаркой, и сестрой, правда в другом отделении, по легче, чем тут в реанимации.

И вот захожу я в палату, а наша «белка», за то время пока мы ходили курить благополучно проснулась и лежит радостно грызет провода от монитора. Я подбежала, отняла, на благо не успел доесть.

– Ах ты ж мой хороший не ешь наш монитор, он не вкусный и дорогой, за всю жизнь не расплатишься. А он вдруг посмотрел на меня и как заорал:

– Отними у нее пистолет.

– У кого? Спокойным голосом спросила я.

– Ты что не видишь? Вон ворона на проводах сидит с пистолетом и по мышам стреляет. Мне мышей жалко, отними у нее скорей.

– Не волнуйся сейчас отниму, и никто больше мышек не тронет. А тебе поспать надо.

– Кать десять миллиграмм реланиума, пусть поспит, а то не дай бог ворона с пистолетом еще раз на мышей нападет. И повесь ему еще литрушку фриостерина и пусть капает по быстрее. Вот как-то так проходят будни врачей и весело, и грустно одновременно. Время близилось к восьми вечера. Сижу пишу кары и истории и вдруг раздается телефонный звонок. Звонили со скорой, что бы подготовили палату и чтоб хирурги были на готовы развернуть операционную. Сказали, что везут болевой шок и скорей всего понадобиться ИВЛ (аппарат искусственной вентиляции легких). Больше информации не было, ДТП или что, мы не знали.

Они были от нас в пятнадцати минутах езды, так что мы успевали полностью подготовиться. Палату мы подготовили, и всю аппаратуру тоже.

Сидим ждем.

И вот раздается гул сирены, и мы как по стойке смирно стояли и встречали скорую помощь.

Бегом скорая закатила носилки в приемный покой. Тут же подъехала полиция.

– Да что тут происходит?

– Что случилось объясните.

На каталке лежала женщина лет семидесяти и просто стонала. Я подошла и начала с ней разговаривать, оценивая адекватность поведения.

– Что произошло? Вы меня слышите? Где болит?

Это стандартные фразы, а женщина лишь бормотала:

– Ему нельзя в тюрьму, он хороший просто болен.

Ко мне подошел Василич и сказал:

– Заканчивай тут слюни слушать, смотри и делай выводы.

Он откинул одеяло с женщины.

– О боже, как она еще в сознании.

От груди до паха и по окружности до позвоночника, не было кожи, причем и воспаления тоже не было. Все было сделано по всем канонам хирургической практики.

С нее просто срезали пласт кожи, как с поросенка. Я такое только во второсортных ужастиках видела, а тут в реальном мире.

Кожу привезли в рулоне полицейские, но толку от нее не было, ей было не меньше двух дней и прижиться она уже не могла.

Женщину положили в отдельный, стерильный бокс, ведь любая инфекция могла вызвать сепсис. Обложили рану стерильными пеленками и каждые два часа обильно поливали фурацилином, что бы подкожка не сохла.

Приехавшие полицейские рассказали кто совершил это зверство:

– Это сделал ее родной сын, да еще и не один, а с другом. Он так лечил мать от пролежней на животе. Они сейчас оба в КПЗ (камера предварительного заключения), но не сядут по ходу. Оба состоят на учете в ПНД (психо – неврологический диспансер).

– И кстати скорую вызвал сынок, чтобы спросить, что можно еще сделать ведь пролежни так и не прошли.

– Какой ужас. Да таких убивать надо, а не сажать.

Приходил консилиум хирургов, но мы ничего не могли сделать в нашей больничке. И созвонившись с центром пластической хирургии, а это в другом городе, было принято решение отправить ее туда вертолетом МЧС.

Трубить не пришлось, женщина была в сознании, но постоянно бормотала, как в бреду:

– Оставьте его в покое, он хороший, он обо мне заботится.

– Это что какая то больная любовь? Я вообще ничего не понимаю. Да и не хочу понимать.

Вертолет прилетел через минут тридцать, женщину благополучно отправили туда где ей точно помогут, но вот с головой уже не поможет никто к сожалению.

Утро, рассвет. А после этой ночи даже спать не хочется. В голове только мысли, что за зверье рядом с нами живет?

Я захлопнула дневник. От прочитанного у меня тряслись руки.

– Это ж надо какой урод. Собственную мать изувечить.

– Как Кира вообще там работала?

– Так вообще можно с ума сойти, от этих ужасов.

Надо ложиться спать, но спать совсем не хочется. И решение пришло, само собой. Во дворе есть мангал, пойду разведу огонь.

Огонь горел, стало вокруг тепло и начинался рассвет. Красотища во круг, тишина и только сверчки поют свои песни. Буч лежал рядом и тоже наверно любовался рассветом или костром, который как будто танцуя на дровах, то разгорался, то потухал, на время становясь совсем маленьким. Еще немного посидев, я все-таки пошла спать.