Текст книги "Легенда о Вороне и Лотосе"

– Госпожа Гао… – Генерал все еще смотрел на меня, я все еще улыбалась. Я лишь надеялась, что он не заметил мою дрожь.

– Генерал Лин, я слышала, что допросы слуг ни к чему не привели.

– Один покончил с собой, значит, было что скрывать.

– Но это не может доказать вину наместника.

– Вы хотите что-то рассказать мне?

Генерал вздохнул и нахмурился. Видно, это дело тяготило его сильнее, чем долгие военные переходы.

– Я рассказала вам вчера о сестре господина Цзюэ, госпоже Сан. Зерно, которое мы обнаружили в новых хранилищах, лишь четвертая часть от того, что уже было у наместника, и того, что даровал император. Все записи должны были сохраниться в расчетных книгах поместья.

Генерал подозвал слугу и приказал найти расчетные книги, но слуга только рухнул на колени:

– Г… господин, управляющий Суань сжег все документы!

– Когда?

– Как только пришли вести о… о… найденном зерне.

– Тогда пошлите за городскими книгами, – спокойно ответила я и добавила: – В них должны быть все сведения об ущербе от пожара.

Генерал Лин кивнул.

Через час перед генералом подрагивающей грудой легли исписанные книги, а рядом стайкой покачивались городские управители. Я не ошиблась. Не составило труда найти нужные записи. Зерно, обнаруженное в новых хранилищах, составило ровно четвертую часть от всех пострадавших запасов.

– Если вы сравните это число исчезнувшего зерна с тем, что было получено госпожой Сан в середине зимы, вы и без меня догадаетесь о связи.

– Как вы собираетесь доказать эту связь, госпожа Гао?

– Пошлите своих людей в Хэши, попросите госпожу Сан передать вам расчетные книги: в них должны быть записи о количестве зерна, его происхождении и покупателях. До Хэши четыре дня пути, если ваши люди поторопятся, то вернуться через неделю.

Генерал Лин кивнул и подозвал помощника Чжу. Когда приказы были розданы и толпа разошлась, я тихо добавила:

– Вам стоит послать надежного человека проследить за младшим управителем Мин. Он попытается предупредить госпожу Сан о вашем намерении.

– Вы что-то знаете про него?

Я лишь кивнула.

– А что, если этот Мин ничего не предпримет?

– Значит, у наместника Цзюэ не осталось ни одного верного человека в городе, где он царствовал долгие годы. Я не верю в это.

– Но даже если мы получим книги госпожи Сан, уйдет много времени на проверку подлинности всех записей. Да и не будет ли это лишь косвенным доказательством?

– Я не прошу вас ждать так долго, завтра наместник сам признает свою вину, если вы, конечно, позволите мне допросить его.

– Вы все больше удивляете меня, госпожа Гао. – Теперь он смотрел на меня так же, как смотрел во время нашей битвы. Только сейчас его глаза сияли ярче. Когда такие взгляды задерживались на мне дольше пяти секунд, это грозило неприятностями.

– Разве я не говорила вам, что для меня наказание наместника – дело личное? Кроме того, оно затрагивает честь Учения.

– Видно, вы сильно уважаете Главу Бая.

Я ответила лишь вежливой улыбкой.

19

Когда я появилась перед наместником Цзюэ во второй раз, его взгляд уже не проскальзывал сквозь меня. То, что я пришла одна, должно было насторожить его.

– Господин Цзюэ, давно не виделись.

– Кто вы?

Он чуть щурился, пытаясь угадать, кому я служу.

– Мы с вами виделись в начале этого месяца.

– Вас я не запомнил. – Его голос звучал ровно, даже чуть отдавал высокомерием. Что ж, видимо, он уже послал человека предупредить сестру.

– Жаль, ведь наша встреча была поистине судьбоносной. У городских ворот.

Я подошла чуть ближе, чтобы он как следует рассмотрел мое лицо.

– Я помогла принять вам правильное решение и остаться в Шаньлу.

– Ты из Учения? – Его надменность сменилась ненавистью.

– Верно.

– И зачем Бай Син послал тебя сюда? – Его взгляд злобной собакой готовился сорваться с цепи и впиться в мою глотку. Я подошла еще ближе, и на секунду в его глазах блеснул страх. Его зрачки задрожали.

– А как вы думаете, господин Цзюэ?

– Вы не можете доказать свои нелепые обвинения и просто решили убить меня! Генерал Лин не спустит вам этого с рук! Помните, вы убьете все еще императорского наместника!

Я рассмеялась, будоража его зрачки.

– Вы снова ошиблись. Мне нет смысла вас убивать, потому что вскоре вас казнят как государственного преступника.

– Лжешь!

– Я пришла сюда только лишь за тем, чтобы попрощаться.

– Вы ничего не сможете доказать! Все ваши попытки рассыпятся под твердой рукой правосудия!

– Управитель Мин уже признался, что вы заставили его отправить срочное сообщение госпоже Сан. – Не дрогнул, оскалился. – Если вы думаете, что ваша сестра станет рисковать ради вашего спасения, то вы разочаруетесь.

– Моя сестра никак не связана с этим делом.

– Разве? А как же ее слезное письмо к вам с мольбой о помощи? Вы забыли о нем?

– Письмо! – Он рассмеялся. – Не было никакого письма! Ты просто пытаешься заманить меня в очередную ловушку!

– Конечно, не было письма. Госпожа Сан слишком осторожна. Но вы все же просчитались. Вы забыли очень важную вещь.

– Какую же? – Он старался не изменить своему презрению, но его голос дрогнул.

– Вы и ваша сестра забыли, что за все долги приходится платить.

– У моей сестры нет долгов!

– Конечно. С тех пор как господин Сан скончался и ваша сестра взяла управление в свои руки, когда-то почтенная, но бедная семья расцвела. И все благодаря талантам вашей сестры.

– Моя сестра пользуется уважением всего Хэши!

– Верно, говорят, после смерти госпожи Сан в родовой книге оставят запись о том, что она стала спасителем семьи. Вот только никто не знает, что госпожа Сан – убийца.

– Ложь! Что еще готовы выдумать люди Бай Сина?

– Ложь? Разве я посмела бы лгать вам теперь, когда вскоре будет подписан ваш смертный приговор? Вы все еще не знаете, кто я, и поэтому так бросаетесь словами.

– Убирайся! Кем бы ты ни была, любой, кто будет клеветать на госпожу Сан, умрет!

– Поэтому и вам лучше умереть. Как думаете, господин наместник, если ваша сестра не пожалела жизни собственного мужа, будет ли она рисковать всем ради вас?

– Убирайся!

– А помните, как много лет назад вы любили приезжать погостить в Хэши? Кажется, вы были большим любителем хорошего вина и танцев. Кажется, вы даже возжелали старшую дочь господина Сана, юную падчерицу вашей сестры. Она была прелестна, не правда ли?

– Замолчи! – дрогнул.

– Девочка так мешала вашей сестре, что вы предложили чудесный план…

– Замолчи! Сейчас же!

– Знаете, что это был за план?

– Кто ты такая?

– Вы продали юную госпожу в весенний дом, а отцу сказали, будто она сбежала с неизвестным, запятнав честь рода.

– Ты… ты…

– Если я знаю об этом, думаете, я не знаю, как госпожа Сан отравила мужа?

– Ты… ты ведь не…

– Вам лучше не произносить ее имени.

– Она…

– Я не она. Поэтому вы умрете. В вашем приговоре будет сказано, что вы жалкий вор, обманувший доверие людей и самого императора, но вы умрете, потому что от вашей души несет гнилью.

– Это лишь слова! Пустые слова очередной девки! – Он смеялся. Он пытался прогнать страх смехом, но не мог совладать с моей улыбкой.

– Ваша сестра откажется помогать вам. Она не впустит посланников и не сделает ничего, чтобы оправдать вас.

– Ты не знаешь мою сестру!

– Она уже получила весть о том, что ее брат просчитался, и теперь сам генерал Лин явился, чтобы вершить правосудие. Она знает, что, если попытается вам помочь, погибнет. Думаете, господин Чи пощадит ее, если расследование приведет от ее дел к его? Подумайте, господин Цзюэ, она уже заставила вас совершить предательство. Разве вы не колебались, решаясь на ее безумный план? Разве вы не пытались отговорить ее? Но вы слишком преданный брат, и ваша сестра знает слишком много о ваших слабостях. Вы просто не смогли отказать ей. И теперь топор занесен над вашей шеей. Думаете, ваша сестра не предвидела такого исхода? И все же решилась рискнуть вами.

– Ты лжешь!

– Вашей сестре наверняка пришлось шантажировать вас, чтобы вы пошли на такое, верно?

– Кто посмеет шантажировать императорского наместника? Думаешь, если моей сестре будет нужно зерно, ей придется заходить так далеко?

– Неужели ей и правда пришлось просить вас на коленях?

Его глаза блеснули торжеством. Старшая сестра впервые унизилась перед ним. И это было лучшее воспоминание, которое грело его змеиную душу в городской тюрьме.

– Вашей сестре и правда повезло иметь такого почтительного брата. Она лишь просит, и вы отдаете ей все зерно города. Это и правда поразительно!

– Это зерно не было так уж важно.

– Ведь вы знали, что, если Шаньлу будет голодать, Учение Лотоса все равно пришлет продовольствие.

– Бай Син – напыщенный дурак, который строит из себя праведника! Он накормил город, и никто бы не стал вспоминать те пожары. Зима прошла, и все заняты новыми посевами.

– Но вы просчитались. Помимо праведников есть и дьяволицы. Это я нашла ваши тайники, а теперь отправила послание вашей сестре о том, что вы сознались и готовы потянуть ее за собой. Ее и господина Чи Дяня.

– Что?

– У вас есть лишь два пути: сознаться и принять императорский указ о наказании либо ждать, пока люди господина Чи отрежут язык, чтобы вы не кричали, а когда ваши глаза увидят разорение дома госпожи Сан, выколют глаза и отправят в навозную яму.

– Ты…

– Я повторю, вы ошиблись. Глава Бай был слишком занят, чтобы загнать вас в тупик, но у меня было достаточно времени, чтобы сшить для вас сеть. – Мой шепот шел судорогой по его лицу. – Ваша сестра рассчитывает на вас, ведь вы еще можете послужить ей. Хотя бы своей смертью. Вы же знаете, что господину Чи ничего не стоит избавиться от нее. А вы в любом случае скоро отправитесь кормить червей.

Он больше не проклинал меня. Его воспаленные глаза блуждали по стенам. Он решался, уже понимая, что продолжать упорствовать бессмысленно. Теперь, когда он не знал, какие еще ловушки были расставлены мной.

– Ты лжешь!

Последняя попытка, но его глаза уже дрожали. Я вглядывалась в них несколько минут. Ни раскаяния, ни стыда. Только страх за свою жалкую жизнь.

За стенкой писарь держал бумагу, давая засохнуть чернилам. Генерал Лин хмурился и только покачивал головой. Я могла представить даже его сомкнутые руки. Когда я вышла из камеры наместника Цзюэ, то слилась с темнотой, выскользнув из здания тюрьмы.

20

– Фэнь-цзе, Фэнь-цзе! – Хуань нетерпеливо тряс меня за руку.

Я уснула на заднем дворе под колыбельную сливового вина, оставленного Цзянь Фэнем на особый случай. Сегодня был хороший день. И я не хотела просыпаться.

– Фэнь-цзе! Ты умерла?

Мальчик осторожно понюхал пустой кувшин и начал вытряхивать из него последние капли.

– Сестрица! Что с тобой?

– Сестрица жива. – Я нехотя поднялась и забрала из его рук сосуд.

– Я подумал, тебя отравили.

Его перепуганные глаза осторожно всматривались в мое лицо, будто я могла тут же разлететься пылью.

– Сяо Хуань, в этом мире есть яды, но есть и противоядия.

Я присела и взяла его руку. Теплая, с новыми мозолями, и когда только он успел насобирать их? Я начертила на его ладони иероглиф «яд», стерла его и написала «противоядие».

– Чувствуешь: второе слово длиннее, второе слово – жизнь, жизнь всегда побеждает смерть.

– Неправда.

Он опустил глаза.

– Они умерли.

Они. По дрожи его руки я поняла, что он мог говорить только о своей семье.

– Кто-то отравил их? – прошептала я, все еще не отпуская его руку.

Он кивнул.

– Но ты жив.

Он кивнул.

– Они умерли, но знали, что ты будешь жить. Твоя жизнь – продолжение их жизни.

– Они просто выпили и упали. И больше не просыпались. А потом…

– А потом?

– Господин нашел меня и забрал с собой.

– Наверняка господин сказал тебе никогда никому не рассказывать об этом. Ты забыл?

– Он сказал, что теперь все будут звать меня иначе.

– Разве господин не сказал, что это тайна?

– Фэнь-цзе мне не враг.

Мне было больно смотреть на его дрожащие ладошки. Требовать от него, чтобы он носил всю эту боль закупоренной в себе, было слишком жестоко. И все же он не должен был никому рассказывать. Я могла лишь представить, как рисковал генерал, спасая его. Должно быть, сяо Хуань был из дворянской семьи, казненной за измену. Знатной семьи, если им было позволено принять смерть ядом. Или они сами выбрали уйти раньше, чем весь их род был вырезан императорской сталью.

– Сяо Хуань, как бы тебя ни звали, ты должен бережно хранить родителей в сердце. Посмотри на меня. Родители сестрицы тоже мертвы, но я знаю, что они присматривают за мной духами и хотят, чтобы в моем сердце царил мир. Твоя жизнь – их жизнь, поэтому ты должен жить счастливо.

– А ты… ты тоже…

Я прижала его к себе, надеясь, что он никогда не закончит вопрос. Он обнял меня, и по дрожи его тела я поняла, что он плачет. Тихо, без всхлипов. Я тоже научилась плакать так в тринадцать. Когда Цзе Цзин в первый раз увидел мои слезы, он вложил в мою ладонь нож и отвел на Волчий склон.

– Это жизнь, ты должна за нее бороться! – Его крик пугал меня не меньше, чем глаза приближающегося зверя. Они поймали его на охоте и привезли в наш лагерь.

– Он твой!

Оскал волка начал кружить и тянуть меня к обрыву. Застывшие слезы холодным лезвием скребли по горлу. Глаза зверя – по моим зрачкам.

– Фэнь-цзе, если твои родители мертвы, ты можешь пойти вместе с нами. Господин примет тебя.

Я рассмеялась.

– У сестрицы уже есть господин.

– Мой лучше.

– Каждому свой дом. Ты должен беречь свой.

Сяо Хуань задумался, чуть нахмурив брови.

– Скажи, это твой господин послал за мной? – ласково прошептала я.

– А! – Его взгляд прояснился. – Господин сказал, чтобы я нашел Фэнь-цзе и привел к нему.

21

Генерал Лин ждал меня в одном из внутренних дворов. Эта часть поместья пустовала с тех пор, как наместник был взят под стражу и его домашние были заперты в западных покоях. Он бродил по саду, заложив руки за спину.

– Генерал Лин. – Стоило господину обернуться на мое приветствие, как сяо Хуань отпустил мою руку и убежал.

– Госпожа Гао!

Генерал подошел ко мне, пряча волнение за новой для него беспечной улыбкой.

– Все как вы и сказали. Наместник Цзюэ признал свою вину, а управитель Мин подтвердил, что госпожа Сан тайно прибывала в город, чтобы просить о помощи брата.

– Значит, вы вынесите приговор?

– Приговор уже готов.

– Разве вы не должны сообщить об исходе дела в столицу?

– Я прибыл сюда, чтобы покарать виновного, кем бы он ни был. Наместник Цзюэ предал доверие императора и будет казнен.

Казнь. Кровь. Картины чужой смерти больше не холодили руки, с тех пор как волк и пропасть заставили меня сделать выбор. Он тянул к краю, а моя рука крепче сжимала нож. Я не помню, как вонзила его в сердце. Я помню только, что лежала на краю и тело давило к земле, я помню, что его кровь капала на лицо, но мои глаза не закрывались. Я помню, что они стояли и радостно кричали, но никто не подошел, чтобы помочь мне подняться. С той самой первой смерти я знала, что любая жизнь – это чья-то смерть. И чтобы ты ни выбрал, тебя ждет расплата.

– Что будет с его семьей? – тихо спросила я, осторожно входя в пустые покои. – Будут ли они лишены жизни?

– Правосудие требует этого. – Генерал сделал паузу, выжидая мою реакцию, но не получив ответа, он продолжил: – Однако император милостив, домочадцы предателя понижены до простолюдинов и будут переселены в другую провинцию.

– Им повезло, что генерал Лин полон милосердия.

– Госпожа Гао предпочла бы видеть их смерть?

Я обернулась. Генерал ждал ответа со всей серьезностью.

– Вы напрасно беспокоитесь, я не настолько жестока, чтобы карать невиновных.

– Я знал, что и вы полны милосердия.

Милосердие. Я рассмеялась. В этих пустых покоях гулял ветер. На столе лежали полуоткрытые шкатулки и брошенные серьги. Кому-то пришлось покинуть свой дом в одно мгновение. Я коснулась искусно расписанного веера. Должно быть, здесь жила прекрасная наложница. А теперь она ушла, и в этой комнате призраком покачивались лишь пустота и пыль. Но пустота, не залитая кровью.

– Господин Цзюэ совершил немало зла, и поэтому я буду радоваться его смерти.

Милосердие. Мне не нравилось это слово. Оно разжимало мои пальцы и позволяло сделать шаг – в пропасть. Сорваться, лишь бы не чувствовать тяжесть чужой смерти.

– Что же будет дальше? Вы останетесь в Шаньлу? – Я посмотрела на генерала с прежней безмятежностью.

– Лишь до прибытия нового наместника. – Господин Лин смотрел на меня новым ищущим взглядом. Но я знала, что он ничего не увидит на моем лице.

– Сяо Хуань не успеет заскучать здесь.

Генерал кивнул. Теперь он казался озадаченным какой-то новой, тревожащей его мыслью. Он прошел в следующую дверь, и мы оказались в маленьком внутреннем саду. Здесь росло лишь одно дерево, чьи цветы еще не распустились. Под ним лежал забытый цинь. Прежде чем генерал бы решился высказать то, что не давало ему покоя, я подняла покинутый инструмент и опустилась на землю.

– Говорят, музыка может примирить даже пустоту.

Чужой цинь лег на мои колени, и я закрыла глаза.

Мои пальцы заскользили забытой песнью. Струны упрямо хотели ранить незнакомые пальцы, но мои не боялись боли, и грусть дрожащим ветром пронзала воздух. Это была странная песня, которую мои пальцы никогда не пели прежде.

Когда музыка замерла, и я открыла глаза, Генерал Лин не отрываясь смотрел на меня. Его взгляд все еще был пронизан моей песней.

Я отложила цинь и поднялась.

– Это мой подарок вам.

– Прощальный подарок, – договорил он за меня.

– Мы никогда не можем знать этого наперед.

– Я ничего не понимаю в музыке, – с тихой улыбкой проговорил он. – Но ваша и правда может примирить пустоту.

22

Я тонула. Я тонула, и мои руки усталыми прутьями тянулись ко дну. Я тонула в темноте, но я знала, что там, внизу, кровавый ил еще не успел всосать новое тело. Я тонула, чтобы увидеть его и улыбнуться, но мое лицо уже растворялось в холодной липкой воде.

Когда открыла глаза, все еще чувствовала тонкие стебли удушья. Их смогла смыть лишь холодная вода. Поместье наместника давило медной сетью ночного кошмара, и я незаметно выскользнула через задние ворота.

Город кипел утренней суетой, как забытый на огне чайник. Я добежала до рынка и уселась за последний свободный столик у матушки Динь. Она прибыла сюда из Долины Рек, и у ее лапши был привкус теплого ветра Хэши и луны, закрывающей глаза звездам.

– Госпожа Гао! – Ее сынишка подбежал ко мне с уже беззубой улыбкой.

– Одну порцию лапши, Ин-Ин. А где твой правый?

– Вчера выпаль.

– Один выпал, другой вырастет.

Мальчик весело закивал и с криком «Ляпша!» побежал обратно на кухню.

Солнечное утро дышало теплом, холод ночных кошмаров отпускал, и я чувствовала, что все еще жива.

Лапша матушки Динь показалась мне лучше прежней, а рынок – живее обычного. Я направилась к лавке сладостей на углу. Детвора так и норовила стащить что-нибудь, поэтому хозяин отгонял их беспокойным коршуном.

– Дядюшка, отмерьте мне мешочек османтусового печенья! – весело прокричала я, пробираясь сквозь хитрые атаки детворы.

– Госпожа, только что скупили все, что было. – Хозяин указал на двух покупательниц, все еще выбирающих что-то в конце прилавка.

Я направилась в их сторону, чтобы лаской и лестью заполучить свою долю сладостей. Но стоило вежливо обратиться к ним, как перед мной заклевал подбородок Тан-Тан.

– Госпожа Гао. – Из-под поднятой вуали на меня смотрело нежное личико Лу-Лу.

– Госпожа Лу, нам уже пора возвращаться, – недовольно пробурчала И Тан.

– Но мы еще не… – Взгляд молодой госпожи упал на завернутое печенье в руках ее спутницы.

– Какая удача встретить вас здесь! – с воодушевлением заявила я, давая понять Тан-Тан, что так просто она от меня не избавится.

– Господин Бай позволил мне приехать с ним в Шаньлу. – Румянец залил щечки Лу-Лу, когда она произносила имя Бай Сина.

Я все еще улыбалась. Глава Бай. Теперь мне точно не хотелось возвращаться в поместье.

– Госпожа Лу, вы тоже любите османтусовое печенье? Я слышала, вы скупили все в этой лавке.

И Тан и Лу-Лу побледнели и переглянулись, будто я поймала их на страшном преступлении.

– Давайте уйдем отсюда, – прошептала Лу-Лу.

Мы простились с хозяином и смешались с толпой.

– Госпожа Гао, – с излишней серьезностью произнесла Лу-Лу, – вы сохраните мой секрет?

– Секрет?

И Тан, плотно сжав губы, молчала и упрямо смотрела перед собой.

– Только если вы поделитесь со мной печеньем.

Лицо Лу-Лу просияло, и она протянула сверток мне.

– Я знаю одно место! – заявила я.

Мы вошли в чайную и заняли столик в углу. Через несколько минут слуга уже разливал перед нами дымящийся напиток. Драгоценный сверток был развернут. После недолгих колебаний даже И Тан сдалась и потянулась за печеньем.

Оно было почти как в детстве, но с привкусом разочарования. Никакого счастья.

– Я уверена, печенье вашей тетушки гораздо вкуснее, – обронила я, и Лу-Лу вздохнула.

– Вы, наверное, не знаете, госпожа Гао, но во дворце никогда не готовят османтусовое печенье.

– Почему?

Конечно, сладости не были единственной причиной моего возращения на Гору Лотоса, но эта весть заставила с большим рвением потянуться за творением местного пекаря.

– Не знаю, тетушка запретила мне спрашивать.

– Поэтому вы никому не должны говорить об этом, – заявила Тан-Тан, выразительно глядя на быстро пустеющий сверток.

– Тогда мы должны скупить все печенье в городе до возвращения в Учение.

Госпожа Лу-Лу испуганно замотала головой:

– Не стоит нарушать правила.

Я была уверена, что ни одно правило Учения не запрещало проносить сладости, но молодая госпожа была слишком робка.

– В таком случае мы должны хранить этот секрет.

– Ты дала слово. – И Тан все еще посматривала на меня враждебно, но без прежнего рвения.

– И все-таки это очень странно… – пробормотала я.

Это и правда было странно. Особенно странно то, что я почувствовала грусть, будто у меня отбирают последнее светлое воспоминание. Я не смогла заглушить это чувство, даже когда мы вернулись в поместье и столкнулись с Цзянь Фэном.

Он приветствовал меня в его сосредоточенной «Глава-рядом» манере и заявил, что меня ждет Бай Син.

Когда я входила в покои, я надеялась, что генерал Лин уже был там и Глава по-прежнему не станет обращать на меня внимания. Но меня ждало разочарование. В комнате не было никого, кроме Бай Сина. Он стоял у круглого окна, выходящего во внутренний дворик, и смотрел куда-то сквозь тонкий тюль.

– Глава Бай. – Я поклонилась, все еще думая о том, что этот непробиваемый человек уничтожил лучшее, что было в его Учении. Единственное, что любила У Минчжу.

– Госпожа Гао. – Он не обернулся.

Помедлив, я подошла ближе, пока нас не разделил всего один шаг.

Я проследила за его взглядом и заметила во дворике сяо Хуаня. Он упрямо пытался что-то выкопать тонкой палочкой. Я замерла. Мне вдруг захотелось позвать Хуаня, чтобы он обернулся и увидел на моем лице призыв к побегу. Я не знала, о чем думает Бай Син, я не знала, из какой семьи сяо Хуань, но мне хотелось, чтобы этот ребенок спрятался ото всех сильных этого мира и просто дышал воздухом рядом с генералом Лином.

– Вы не разочаровали меня, госпожа Гао.

Бай Син застал меня врасплох. Я не заметила, как он обернулся. Теперь он смотрел на меня, между нами был один шаг. Слишком близко. Я поспешно отступила.

– Я исполнила ваш приказ. Три дня.

– Теперь я понимаю, что дал вам слишком много времени.

Не знаю, что он понимал. Не знаю, почему его взгляд казался еще холоднее. Будто я все же не справилась с заданием, будто я все же провалилась. Я смотрела на него и никак не могла придумать, в чем я могла просчитаться.

– Если я в чем-то ошиблась, прошу, скажите мне.

– Вы выполнили все, о чем я вас просил. И даже больше.

В этот момент сяо Хуань наконец оторвался от своего важного дела и заметил меня. Но вместо того чтобы понять, что нужно спасаться в другом месте, он помахал и побежал ко мне.

Теперь я испытывала ровно то же, что и генерал Лин, когда этот сорванец ворвался во время его первой встречи с Бай Сином.

– Фэнь-цзе! – Хуань бежал, что-то держа в своих раскрытых ладонях.

– Прошу простить его, Глава Бай, – пробормотала я, когда сяо Хуань без поклона подбежал к нам и протянул мне лягушонка.

– Подарок! – заявил он и, заметив растерянность на лице сестрицы, сам вложил в мою ладонь перепуганный дар.

– Поприветствуй господина Бая, – прошептала я.

Мальчик нехотя поклонился и недовольно пробурчал:

– Это из-за него Фэнь-цзе не останется с нами?

– Сяо Хуань! – По моему взгляду он должен был догадаться, что нужно уйти. Мальчик вздохнул и, еще раз окинув Бай Сина недовольным взглядом, убежал.

– Прошу простить его, Глава Бай, воспитанник генерала Лина все еще не выучился почтению.

Я старалась не смотреть на Бай Сина, боясь, что у меня сведет зубы от его ледяного спокойствия.

– Сяо Хуань был бы рад, если бы вы остались. – Я удивленно подняла глаза: он даже запомнил имя мальчика.

Холодный как ночной ветер, Бай Син смотрел на меня своими немыми черными глазами. С самого детства я не могла понять, как ему это удается. Зато теперь я понимала, чем он был недоволен. На секунду я даже допустила мысль, что он знал не просто о каждом слове, произнесенном в этом поместье, но и о плачущем цине вчера вечером. Но он же не мог знать. Он не мог слышать. Он не должен был. Я почувствовала, как во мне вновь поднимается злость.

Бай Син! Что-то уткнулось в мою ладонь, и я вспомнила, что все еще держу лягушонка. Это казалось абсурдным, но это и правда не снилось мне. Бай Син, я и лягушка, которую У Минчжу с радостью бы запустила в него, прежде чем убежать. Я с вызовом посмотрела на Главу и почувствовала, что моя злость исчезает. Мне показалось, на секунду показалось, что Бай Син, смотрящий на подарок сяо Хуаня, потерял свою ледяной панцирь. Мне показалось, что на секунду я вижу его – Бай Сина из моего детства.

– Вам не стоит затягивать с прощаниями, завтра мы возвращаемся в Учение. Ваше дело здесь окончено.

Всего секунда. Я и правда ошиблась. Я даже накрыла лягушонка второй ладонью, чтобы спасти его от этого холодного ледяного дыхания. Бай Син заметил мое движение и отвел взгляд.

– Вы можете забрать цинь, если хотите.

Еще холоднее. Он развернулся и пошел к выходу. Я с трудом не запустила в его спину ни в чем не повинным лягушонком. Но я сдержалась. Он ушел, и я позволила подарку сяо Хуаня увидеть свет. Я поднесла его ближе и прошептала:

– Ты слишком хорош для него!

Когда я нашла сяо Хуаня, он показал мне целую коллекцию найденных им лягушек. Мы отнесли их к пруду во внутренних покоях. Проходя мимо тех, где вчера вечером я играла для генерала Лина, я на мгновение помедлила. Холодный тон Бай Сина издевался надо мной, но я не собиралась поддаваться ему. Я протянула руку сяо Хуаню и сказала:

– Прежде чем вы с генералом покинете Шаньлу, я обязательно приеду к вам!

– Ты не можешь остаться с нами?

– Помнишь, я говорила тебе, что духи моих родителей все еще со мной. Ради них я должна уехать со своим господином.

Сяо Хуань кивнул.

– Я понимаю. – Он произнес это так серьезно, будто и правда мог понять.

Прежде чем проститься с Хуанем, я протянула ему нож, тот, которым он ранил меня и забыл на месте нашей схватки.

– Это мой тебе подарок. Если когда-нибудь я буду нужна, пришли его, и я найду тебя.

– А что ты пришлешь мне, когда я буду нужен тебе? – все так же серьезно спросил он, крепко сжимая нож.

– Я сама приду к тебе. Ты же узнаешь сестрицу?

– Сяо Хуань не забудет сестрицу Фэнь!

Генерал всю ночь о чем-то говорил с Главой, а наутро вышел проводить нас.

– Вы не дождетесь исполнения казни? – спросил он, когда я осматривала подведенную лошадь.

– Я знаю, что вы проследите за тем, чтобы справедливость была восстановлена.

Последнее, что он сказал мне:

– Я не забуду ваш подарок.

Никто кроме меня не мог слышать его слов, и все же мой взгляд отыскал одежды Главы Бая. Он не смотрел на меня.

Мы покинули Шаньлу, и чем громче бег наших коней срывал пыль, тем тише в моей голове звучала песня, сыгранная тем вечером. Моя наставница научила меня, что нет подарков драгоценнее тех, что нельзя подарить дважды.