Текст книги "Вершитель судеб"

Глава 4

Первая ночь застала Игоря с Федором у небольшой деревеньки под Новгородом. Они наспех перекусили и, проспав не более пяти часов, двинулись дальше. Проезжая Новгород они застали там праздник Успения Пресвятой Богородицы, отмечаемый после Успенского поста 27 августа 1761 года.

Люди шли наряженные в свои праздничные одеяния по улицам и восхваляя Пресвятую Богородицу несли в церковь дары садов и огородов. Игорь тоже положил в корзину пробегавшего мальчишки несколько золотых монет и они продолжили свое путешествие.

Через четыре дня они были в Москве. Посланные вслед Игорю разбойники никак не могли угнаться за ними. Праздник остановил их на целый день в Новгороде, где они трое славно покутили, но, вспомнив об обещанных княжной Климовой деньгах, тут же пустились в путь.

– У них что, карета летит, что ли? – спрашивал Андрей Шмелев, осужденный когда-то за конокрадство.

– Не знаю, но нам надо догнать их быстрее, – сказал неудавшийся лекарь Кузьма Дронов. Третий же, самый молодой и молчаливый, не встревал в беседы старших. У него жутко болела голова после праздника и ему больше всего хотелось сейчас завалиться где-нибудь и крепко заснуть.

У окраины Москвы, в маленьком городке Чижи, Игорь решил совершить положенный отдых и сменять лошадей. Они не спеша подходили к Чижам, как вдруг из-за небольшого перелеска показались трое всадников. Игорь остановился, чтобы дождаться их и расспросить о дороге к Новодевичьему монастырю.

– Добрый день, молодцы, не подскажете как быстрее достигнуть монастыря? – спросил Игорь с трудом разглядывая лица незнакомцев.

– Это они, – сказал Андрей.

– Ох и далеко же забрались, – усмехаясь, сказал Кузьма, – мы вас еле догнали.

– Так за нами едете? – с тревогой спросил Игорь, – неужель с дурными вестями вы прилетели?

– Еще с какими, дурными, – ответил Кузьма и саблей полосонул Федора, тот, чуть ли не развалившись надвое, упал к ногам Игоря.

– Чт… что… это… зачем… позволь… Господи! – дальше он уже ничего не слышал и не видел. Шпага Андрея прошлась сначала по лицу Игоря, располосовав его, а потом вонзилась в грудь и он упал прямо на бездыханное тело Федора. Немного посовещавшись, убийцы решили убрать тела в перелесок и возвращаться обратно. Они срезали волос с головы Игоря в доказательство выполнения своей миссии и, оставив тела меж деревьев, быстро поскакали прочь.

* * *

Быстро сгущавшиеся сумерки заставляли старика Евсея быстрее идти, и чтобы срезать лишнюю версту, он решил пройти мимо перелеска, виднеющего вдали. Давно уже занемогла его старуха, хоть и крепка была и телом и разумом, вскоре вовсе стала плохою, и не хотелось Евсею терять ее, потому по совету людей решил он искать того самого колдуна, что в Новодевичьем монастыре чудеса творит.

Издали он заметил богатую карету и лошадей, пасущихся рядом.

«Попрошу добрых людей до слободы подвезти, авось не откажут», – надеялся Евсей и прибавил шагу. Дверца открытой карета издавала жалостливые звуки, разносившиеся ветром во все стороны.

– Неужель никого нет здеся? – подумал он вслух и прислушался.

Старик внимательно осматривал окрестности и с тревогой всматривался в темнеющий пролесок.

Ему показалось, что кто-то стонет недалече.

– Здесь, верно, кто-то есть ежели карета стоит и лошади бродють, токмо где вы, хозяева? – опять вслух спросил Евсей.

– Эй! – он смелее крикнул в темнеющую пустоту, – есть кто живой? – он, вытянув шею, стал внимательно слушать и тут до слуха донеслось чье-то слабое мычание. Евсей подождал когда оно повториться и только потом, убедившись, что не ослышался, уверенно двинулся в сторону деревьев.

Игорь истекал кровью уже несколько часов и постоянно находился в забытьи, то приходя в себя, то снова теряя сознание. Он оглянулся и увидел еще одно тело, он пододвинулся к нему, громко стоная и охая, он к своему величайшему удивлению не мог опознать человека.

«А ведь мы с ним, наверное, вместе попали в беду», – думал Игорь.

– А кто он? – спрашивал он, – Господи! А я? Кто я? – шептал Игорь, теряя сознание в очередной раз. В тот момент к нему подошел Евсей. Он понял, что человек еще жив, хоть был и в бессознательности и значит можно его спасти.

Он с трудом перекинул через себя это худосочное тело и направился к карете, потом спешно запряг лошадей и быстрым аллюром погнал карету в сторону Новодевичьего монастыря к лекарю и знахарю Давиду, к которому и сам путь держал.

От сильной тряски Игорь очнулся и попросил пить.

– Подожди, милок, погоди. Вот счас приедем к Давиду он тебя посмотрит и быстро на ноги поставит, – ободрял Евсей Игоря.

– Ты… ты… знае… ты знаешь… меня? – наконец спросил Игорь.

– Что ты! Помилуй Бог! Откель мне тебя знать? Нашел я тебя в пролеске и вот к лекарю везу, – объяснял Евсей, – да-а-а, – протянул Евсей, – здорово тебя отделали. Много с тобой помучится Давид. И кто ж так тебя? – спросил он.

Игорь немного помолчал, тщетно вспоминая все проишедшее, но потом понял, что совершенно ничего не помнит.

– Не знаю, не помню… – хрипло ответил Игорь.

– Да-а-а, дела, однако, но не отчаивайся! Давид ишо не таких на ноги ставил! – успокоил его Евсей и остановил повозку у ручья, чтобы промыть и забинтовать кровоточащую рану на груди Игоря.

* * *

И 1 сентября 1761 года попал Игорь Волков в келью одинокого знахаря, жившего неподалеку от Новодевичьего монастыря. Никого и ничего не помнил этот странник. Лицо было в страшных шрамах, совсем слабый телом незнакомец очень озадачил Давида, который сразу и не мог определить, с чего начать латать тело его?

Евсей, привезя Игоря к нему тут же отправился назад с зельем, который Давид изготовил для его старухи. Евсей сказываясь на скорое его возвращение забрал карету Игоря и вернулся к Давиду с ней уже через несколько дней.

– Из столицы слухи доносятся, что императрица наша Елизавета Петровна скоро почит в мире и покойствии. А место ее будет отдано иноземке той. Жене Петрушки нашего, – шепотом сказал Евсей, дабы не разбудить спящего и идущего на поправку Игоря.

– Чему быть, того не миновать, – ответил Давид и долил в его кружку горячего напитка. Отхлебнув немного, Евсей зашелся в сильнейшем кашле. Это насторожило Давида. За окном уже стояла не по-осеннему холодная пора и старому человеку она могла не мало бед принести.

– Ты вот этого снадобья выпей, – Давид быстро налил ему в рот микстуру и заставил выпить. Евсей стал покрываться красными пятнами и еще более задыхаться от удушающего кашля.

От шума, производимого двумя стариками, проснулся Игорь. Он сел на полатях и обхватив разболевшуюся голову руками, внимательно наблюдал за ними. Вдруг Евсей мешком сел на пол и стеклянными глазами уставился в окно. Давид виновато откашлялся и посмотрел на упавшего Евсея.

– Оно, конечно, не редкость, но в моем доме никто не умирал прежде, – сказал он как-то рассеянно. Игорь с трудом превозмогая боль, помог Давиду отнести Евсея на поле. Когда Давид перетряхал небогатую одежонку Евсея, из его кармана неожиданно выпало колечко.

Непримечательное, серебрянное и совсем затертое, с темным камешком. Игорь наклонился, чтобы поднять его, но Давид его перехватил. Повертев колечко в руках со всех сторон, он нашел его не более, чем игрушкой.

– На, возьми. Может тебе пригодиться, – сказал он и протянул колечко Игорю. Сам же продолжал трясти одежонку Евсея.

Игорь внимательно разглядывал его на ладони и странное чувство его охватило. Будто живое оно – кольцо и просится на руку. Соскучилось в карманах да пазухах сидеть и место свое законное занять хочет.

Игорь медленно с каким-то тайным торжеством одел его на безымянный палец средний руки и поклялся никогда не снимать в память о Евсее, спасшем его жизнь, найдя его темной ночью в заброшенном пролеске.

Он хотел спрятать руку в карман, но тут его будто змея ужалила. До боли в глазах руку его обожгло адским пламенем. Он второпях вытащил ее и стал внимательно оглядывать виновника своей боли и тут к своему удивлению заметил в камне колечка гаснущий бордовый пламень.

– Давид! Смотри, камень горит, – сказал Игорь и поднес руку к самым глазам знахаря. Тот удивленно взирал на ру ку, а потом приложив свою шершавую ладонь ко лбу больного, ответил:

– У тебя, милок, жар. Горишь ты, а не камень, – и Давид отослал Игоря в дом, а сам решил пока похоронить Евсея и донести до старухи его весть печальную.

Игорь сел против окна и внимательно вглядывался в камешек перстня. Колыхнулось пламя алое и задрожало. Внимательно всмотрелся он и виделась ему женщина.

– Нашел оберег-то свой, храни и сыну своему передай, – сказала женщина и тут же все растаяло.

– Мама? – тихо спросил Игорь и подивился голосу своему.

* * *

Давид отличался от людей тем, что никогда не уезжал от своего жилища и ни с кем не вел посторонних бесед, кроме как о тех заботах, которые и привели сюда несчастных.

С Игорем же была совсем непонятная история. Давид никак не мог понять, что же случилось с парнем и кто он есть на самом деле. Игорь попросил Давида никому не рассказывать о нем.

– Как только я поправлюсь, я обязательно сам все вспомню, – уверял его Игорь, – я не хочу, чтобы меня кто-то искал и нашел. Это могут оказаться мои враги, которые и сотворили со мной такое. Думаю, ты тоже того же мнения и повторно меня на ноги поднимать тебе уже не захочется, – на этом и закончили разговор об его дальнейшей судьбе. Это был канун Рождества и с тех пор никогда не заходила беседа о предполагаемом прошлом Игоря.

– Ты, милок, имя себе дай. А то замучился я с тобой, – в который раз просил его Давид.

– А как хочешь меня величать? – и тут пришло на ум, – зови Евсеем, – предложил Игорь. Он стал более здоровым и постоянные упражнения делали его тело сильным и быстро набирали форму его руки, плечи и ноги.

Он делал упражнения, но никак не мог вспомнить откуда их происхождение и почему некоторые действия его вызывают в нем чувства того, что это уже встречалось в его жизни.

Жадное на тепло, зимнее полуденное солнце, дарило земле редкие лучи, пробивавшиеся сквозь густые, но голые ветви деревьев, припорошенных редким снегом. Под одним из них Игорь устроил себе небольшую стремянку, которая служила для ежедневных утренних занятий.

– Я скоро покину тебя, Давид, – сказал Игорь после утренней трапезы, – в стране волнения из-за дележа престола. Хочу к императрице податься, в гвардию пойти.

Вести до них доносил разъезжий Клим, который привозил в одинокий монаший дом Давида, что находился недалеко от Новодевичьего монастыря, снедь и необходимые для его деятельности порошки и мази, покупаемые у приезжих иноземных купцов.

– Так у тебя еще ни имени, ни бумаг нету, – озабоченно проговорил Давид.

– Ничего, я все устрою, а ты мне поможешь, – ответил Игорь. Благо, что документы старика Евсея оказались с ним в тот момент, когда он помер в доме Давида. С ними теперь-то и мог Игорь на люди выйти и себя представить.

После того, как помер Евсей в доме Давида стал он наблюдать, что попадает под власть своего больного. Вроде ничего и не говорит, но глядя в его глаза, Давид мигом соображал, что на уме у Игоря.

Но никогда он не был обижен Давидом или чем-то прогневан им. Игорь уважал его и старик старался не быть слишком назойливым. Так и жили.

Глава 5

Игорь решил вздремнуть. Сон сейчас служил для больного тела Игоря спасением и главным лекарем. Он только склонил голову, как окутавший его сознание туман, стал открывать ему странные и причудливые картины.

Вот он скачет на коне, за ним еще кто-то, он оглядывается. Молодой парень хочет его остановить и пытается о чем-то предупредить, но увидев его ближе, Игорь замечает, что это Давид злобно хохочет над ним. Игорь уже лежит на траве конь превратился в сломанную карету, а Давид хохочет заливистым женским смехом.

Далее виднеется огромный богатый дом из окна которого на Игоря смотрит красивая молодая девушка. Она смотри на него с ненавистью и обидой. Игорь хочет что-то спросить у нее, но слышит только ее слова: «Как ты мог, Игорь? Как ты мог?»

Лица заплаканной девушки он не видит, но знает, что она ему дорога, он пытается до нее добраться, но ему мешают множество людей, он попадает на бал. Ищет девушку, но люди не замечают его, толкают и сторонятся. Внезапно они угадывают его и начинают тыкать в него пальцами, толкать локтями и бить. Один даже замахнулся саблей и тут он услышал голос:

– Евсей! Евсей! Вставай, пора уж вечерять, ты и так проспал немало, – Давид тормошил его за плечи.

– Зачем ты меня поднял? – закричал на него Игорь, – Давид, мне впервые приснился сон! Он может помочь мне открыть мое прошлое. Какая-то девушка звала меня по имени, только вот вспомнить не могу! – он свесил ноги с палатей и задумчиво смотрел в окно, пытаясь как-то собрать воедино обрывки своего тревожного сна.

– У тебя опять горячка, – сказал Давид пробуя его лоб руками, – когда ж она окаянная тебя оставит? О-о-ох! – он тяжело поднялся и направился к своим баночкам и сосудам с отварами. Немного поколдовав над ними, он принес Игорю ложку вонючего настоя и заставил выпить, как бы он не отказывался.

– Коли хочешь России служить, сам должон быть в здоровом теле и светлой памяти, – с достоинством произнес Давид. Игорь не стал с ним спорить.

– Дай мне зелье, чтобы спать больше, может, мне еще что приснится, – попросил Игорь. Давид вздохнул и сел с ним рядом.

– Все, что делается на этой грешной земле и с грешными людьми, все это воля Божия, сын мой. Ничего не надо изменять.

Игорь взорвался.

– А как же я? Мне надоело жить, ничего не зная, о себе самом! Я устал от неизвестности, я как слепой щенок, а на самом деле молодой здоровый парень! Если я что-то натворил пусть меня накажут по закону! Я не хочу скрываться до конца дней в доме старого лекаря!!!

Давид ошарашенно смотрел на своего больного и вдруг лицо его осветила улыбка.

– Я знал, что ты ишо покажешь карактер свой! Не век же тебе, как агнец быть, а мне нравятся люди смелые и сильные. Сразу видно, что ты рода знатного и норову ишо того! – Давид достал чарку и налил ее до конца передав Игорю.

– На, пей! Уснешь на день, может, чего вспомнишь!

Игорь покорно осушил до дна гадкую жидкость и вышел на улицу.

Вечер, усталый, как и настроение Игоря, надвигался на окрестности монастыря. Злой, колючий ветер загонял за шиворот и в глаза мелкий, противный и колючий снег. Игорь постоянно тяжело опускал веки и молил Бога вернуть ему память. Через некоторое время сон стал клонить его и он, шатаясь вошел в дом и рухнул в постель.

Игорь забылся крепким сном в котором, от него постоянно кто-то бежал. Он пугал людей своим огромным ростом и страшным лицом. Вокруг него бегали молодки и дразня его, вениками прогоняли со двора. Ему снилась свадьба. Но вместо невесты он видел себя, а вместо жениха какого-то солдата.

Вдруг за дальним столом он заметил свою мать и подошел к ней.

– Мама, почему так случается? – спросил он.

– Ничего сынок! Все хорошо будет с этой поры у тебя!

Кольцо-то нашел и молодец, а все остальное забудь. Пролетным днем живи, – сказала мать и растаяла. Так и не смог лица ее увидеть. Он проснулся в поту, но заметил, как ему стало лучше. В жилах кровь закипала новой жизнью. Своей – молодой и сильной.

– Опять орешь дурниной! – удрученно качая головой, сказал Давид садясь рядом на постель Игоря, – сегодня Святки, сходил бы куды, развеялся, в монастырь к людям православным. Помолился бы, – предложил Давид. У Игоря после сна еще жило ощущение горячего и отвратительного поцелуя солдата на свадьбе и он вскочив решил первым делом умыться.

За столом он рассказал свой сон Давиду.

– Тебе женщина нужна, – умно заявил Давид, – есть у нас две монашки, которые того, ну сам понимаешь. Ты ужо окреп и… – он не договорил, а замялся, считая, что не положено старику советовать молодому в таких делах.

– С таким лицом, как у меня, на меня ни одна женщина не взглянет. Будь я последним из рода Адамова, – сказал Игорь. Он с первых дней, как попал к Давиду не смотрел на себя ни в зеркало, ни в чистую и зеркальную гладь реки. Видимо его исчезнувшая память все же давала ему знаки о своем прошлом, в котором он страдал от своей внешности.

– Ты зря так о себе мнишь, – сказал Давид, – может твоя память и говорит о том, что ты толкуешь, но поверь мне, старому человеку, с той поры, как ты оказался у меня ты сильно переменился и стал настоящим силачом.

Игорь лишь усмехнулся на искренние слова старика и стал опять рубить дрова. Полезный труд приятно преображал его фигуру.

* * *

А в Петербурге на Миллионной улице Алена и Сергей ссорились так, что казалось, будто они сейчас подерутся.

– Ты знаешь, что твой отец должен моему крупную сумму и она не покроет и половины долга, если вы даже продадите нам свою половину завода! – ядовито сказала Алена.

– И чего же ты добиваешься? Ведь наши родители всегда приходили к согласию! А теперь когда моего отца не стало вы решили напором отнять у меня все! – кричал Сергей.

Алена помолчала и, видно что-то про себя решив, ответила:

– Ну все отнять мы не вправе, ведь главный поставщик кожи и шкур ты, – сказала она и повернулась к окну.

– Даже если я и продам их Киселеву, который обещал мне хорошие деньги, я не смогу выплатить долг, – Сергей был в безвыходном положении.

Его отец незадолго до смерти пристрастился к азартным играм, которые тайно проводились в подземельях определенных домов. Ему удалось в пух и прах проиграть своему конкуренту и старинному другу Климову Анисиму половину завода, по праву принадлежащую семье Кротовых, и еще крупную сумму в деньгах, заверив свой долг в бумагах, который Анисим представил в суде после смерти Василия Кротова.

Позор, который испытал Сергей за своего отца из-за его пристрастия, перерос в еще более тяжкий грех отца – огромный долг, который он оставил сыну. Полное разорение и сочувствие двора совсем не прельщали Сергея. Он во что бы то ни стало хотел замять это дело, пока слух не распространился по всему городу.

Сергей не знал, как можно рассчитаться с Климовыми, минуя завод, который так хотел получить Анисим. Но чем дальше продвигалось дело, тем яснее становилось, что ему не миновать полного разорения и дальнейшего жалкого существования.

Алена как-то между делом намекнула ему на простое разрешение этой проблемы, но Сергей никак не мог понять сути. И вот сейчас она томно вздыхает и бросает на него такие откровенные взгляды, что до него стал доходить смысл ее слов.

«Неужель она меня любит еще? – спрашивал себя Сергей, – да, вероятно, что я прав. Просто после Ирины и всей этой неприятной истории я совсем забыл о том, что меня соединяло с этой женщиной. Я забыл, а она все время преданно любила меня».

– Алена, если ты и вправду знаешь, как разрешить эту проблему, да так, чтобы о ней мало кто узнал, скажи, не томи. Я сделаю, все, что ты попросишь! – сказал Сергей и встал на колени. В данный момент его больше всего волновала собственная судьба и его положение при дворе. Алена знала об этом. Она прекрасно понимала, что значит потерять свое место при дворе и быть отстраненным от власть имущих. И также она твердо знала, что именно сейчас Сергей был более податлив.

Он одинок, беден, с больной матерью на руках.

– Я вижу только единственное и верное разрешение этой проблемы, – она отвернулась от окна и глядя прямо в глаза Сергею, продолжила, – нам надо пожениться!

Как ни странно, Сергей не воспринял это как что-то из ряда вон. Он сам как-будто ждал, что решение придет, и оно пришло, и слава Богу, а уж каким путем достанется ему вот-вот ускользавшее блестящее будущее, его не волновало. Главное, найден выход, а если посмотреть с другой стороны – Алена не такая уж плохая. Красива, умна, образованна, на хорошем счету у императрицы, да еще и рода знатного.

«Почему бы и нет?» – спрашивал себя Сергей и не находил противоречащих этому браку оснований. Она смотрела на него своими зелеными глазами и словно вводя в столбняк, улыбалась. Она уже по лицу Сергея прочла, что скоро она достигнет своей цели и будет счастлива.

– Я думаю, что мы можем прийти к согласию, – сказал Сергей и, поцеловав ей руку первый раз после полуторагодовой разлуки, удалился. Печать Ирининого позора коснулась и его. Сергей хотел быстрее избавиться от назойливых вопросов и смешков в свою сторону.

Климова была выгодной невестой и уже не в первый раз она отсылала прочь от своего дома нелюбимых сватов. А тут сама на Сергея глаз положила и не вспомнила об Ирине.

Через неделю к дому Климовых подкатило несколько разряженных карет и родственники Кротова Сергея высыпались на двор Климовых, словно горох, гомоня и распевая песни.

Алена наблюдала за ними из окна и радовалась своей задумке и тому, что наконец ею достигнуто.

И в конце декабря они сыграли веселую и шумную свадьбу. Невеста была в красивом белом подвенечном платье, которое сливалось со снегом у собора. Нищие и калеки щедро были одарены богатыми и расточительными в тот день родственниками молодоженов.

Следом произошло печальное для России событие. Умерла Елизавета и племянник ее вступил на престол.

Его самым первым манифестом был закон об освобождении дворянства от обязательной службы.

Теперь землевладельцы превращались из служивого в привилегированное сословие и власть их над крестьянским населением не только была отменена, а наоборот стала кабалой.

* * *

В начале января 1762 года Игорь решил покинуть дом Давида и податься по протекции его в гвардию. А в Петербурге праздновали слияние двух фамилий в одно предприятие. Завод, которым раньше владели два хозяина, перешел в одни руки – во владение Кротова Сергея, но в документе был один нюанс, без которого конечно этого бы не произошло. В нем говорилось, что Кротов Сергей – владелец кожевенного завода на Соловках до тех пор, пока женой его является Климова Алена Анисимовна. Алена хитро и ловко проделала весь этот маневр, убедив жениха в справедливости такого порядка. У Сергея не возникло никаких вопросов и подозрений относительно составленного договора.

Да их и не могло быть. Алена всем распорядилась очень умело и, как показалось Сергею очень щедро, переведя на векселя мужа огромную сумму денег со своих счетов.

– Чтобы ты сам мог распоряжаться ими, как хотел, любимый, – ласково ворковала она. – Ведь полноправным владельцем ты станешь не раньше, чем через месяц, а пока тебе не мешало бы и побаловать жену подарками, – ласково произнесла она, по-кошачьи крутясь около него в прозрачном нижнем белье.

Она была восхитительна. Он схватил ее за руку и привлек к себе. Одарив ее жадными и страстными поцелуями, он в нетерпении увлек ее в спальню. Там при зашторенных окнах и догоравших свечах он наслаждался любовными утехами со своей молодой женой. Она же с лихвой заполнила все его существо любовью, которое надолго было лишено женской ласки и участия.