Текст книги "Первая мировая война"

Марина Бандиленко
Первая мировая война

© ООО «Стар Медиа Дистрибьюшн», 2014

© М. М. Бандиленко, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Осенью 1914 года из Одессы на фронт шел эшелон. В вагоне, где разместился 256-й Елисаветградский полк, было тесно и шумно, и никто не заметил под лавкой растерянного мальчишку. С собой у него была только холщовая котомка, в ней – сухари и смена белья. В вагон он пробрался «зайцем», задолго до погрузки, страшно устал, проголодался и совершенно не представлял себе, что делать дальше. Мальчишку звали Родион Малиновский, ему было 15 лет, и он сбежал из дома, чтобы попасть на фронт. Но сейчас, скорчившись под лавкой, Родион с ужасом понимал, что влип по самые уши. Конечно же, его скоро обнаружат и высадят к чертовой матери на ближайшей станции. И это в лучшем случае. А в худшем… Но – что уж теперь, деваться некуда. Будь что будет.

Малиновский еще не знал, что ему предстоит пройти через три войны, стать маршалом и кавалером высших орденов своей страны. Трясясь под лавкой, он ехал на свою первую войну.

Глава 1

1913 год. Одесса

Всего год назад Родион Малиновский жил себе спокойно у тети с дядей, служил мальчиком на побегушках в галантерейном магазине. В отличие от других таких же, как он, мальчиков в лавках, Родион был грамотным и очень любил читать. Ему так понравились романы Дюма, особенно «Три мушкетера», что он даже начал самостоятельно учить французский язык. Зачем? Родион и сам еще не знал. По ночам, засыпая над книгой, Родион мечтал о своем необыкновенном будущем – примерно как у юного гасконца Д'Артаньяна. Дальние страны, захватывающие приключения, героические сражения и обязательно – подвиги. Ну, и слава, конечно.

Но наступало утро, и в сладкие мечты врывался пронзительный голос тетки Елены:

– Родион! Спишь, бездельник? Опять книжки всю ночь читал?

И пока Родион поспешно одевался, спросонья не попадая в рукава и штанины, тетка, гремя посудой, ворчала:

– Что ж за наказание такое! Все читает и читает, а толку? Другие в 15-то лет уже в приказчиках ходят, а этот, малахольный-то, прости Господи, все на побегушках. Так всю жизнь и пробегает, а кормить-то его кто будет? Жрать-то небось здоров, вон ряху какую отъел на теткиных-то харчах…

Родион к ворчанию тетки давно привык – как к тиканью часов или курлыканью горлиц за окном. Схватил со стола краюху хлеба, запил молоком – и бегом на работу, в магазин купца Припускова на Торговой улице. Если хозяин пришел пораньше, опять будет Родиону за опоздание большой нагоняй.

Но сегодня повезло. Хозяин отсутствовал, за старшего был приказчик Михеич, который принимал товар и на Родиона внимания не обратил. Рабочие носили ящики, коробки и тюки, Михеич сверялся с бирками и диктовал опись:

– Английского сукна 50 футов и 5 аршин… Бархату 20 футов… Записал?

Щуплый мальчик торопливо писал в огромной учетной книге. Михеич то и дело морщился от скрипа пера – явно был с похмелья.

– Шелку Морозовской мануфактуры 45 футов… Да не Марозовской, а Морозовской, болван! Чему тебя только учили? А где Малиновский?

– Здесь я, Семен Михеич.

– Ага. Давай сейчас…

На улице с грохотом обрушилась пирамида ящиков, Михеич сжал руками больную голову и как-то даже жалобно сказал Родиону:

– Родь, сгоняй-ка на привоз к мадам Филимоновой. Пива возьми и краковской… Понял?

– Понял, Семен Михеич.

– Главное дело – пива. Понял? Ну, и краковской тож. Давай, мухой.

Родион с облегчением выскочил во двор, где под стук ящиков и ругань биндюжников выгружали товары с подвод, и потрусил по Торговой улице в сторону привоза. Настроение было отличное. Вместо того, чтобы сидеть в душной лавке, можно немного прогуляться. Поглазеть на нарядную публику. Потолкаться на привозе. Глядишь, еще и на ситный бублик хватит. Зря тетка Елена ворчит. Родион себе на хлеб зарабатывает.

Фунт пшеничной муки (около полукилограмма) стоил 8 копеек, а мясо – чуть больше 20 копеек за фунт. Соленый огурец – 3 копейки. Бутылка водки – 40 копеек. Неквалифицированный рабочий в России в среднем получал от 25 до 35 рублей в месяц, зато специалист – токарь, слесарь или электрик – мог зарабатывать от 75 до 125 рублей. Для сравнения – офицер, только начавший службу, имел оклад в 70 рублей. Россия переживала экономический подъем. Активно развивалась промышленность. За 13 лет экспорт русских товаров вырос в два раза, значительно превышая ввоз. По темпам роста промышленного производства Россия твердо удерживала первое место в мире.

На обратном пути Родион еще немного полюбовался звенящей и гремящей городской новинкой – электрическим трамваем, который совсем недавно заменил омнибусы и конку. Проехаться на нем стоило пять копеек, вполне доступно. Но – не в этот раз. Пора бежать, Михеич заждался. Из порта донесся гудок парохода – это «Таганрог», который всегда приходит точно в восемь часов.

Европа 1913 года. Belle Époque – прекрасная эпоха расцвета техники, науки и искусств. Электричество, радио, кинематограф, рентгеновские лучи, автомобили, футбол. Огромные шляпы и узкие юбки-ковыляшки, причудливая архитектура модерна, модные вернисажи и громкие театральные премьеры. Жизнь прекрасна и удивительна! В Лондоне открылось первое метро, парижан возмущала «бесполезная и чудовищная», по их мнению, Эйфелева башня. С карты Земли исчезали последние «белые пятна». Человеку покорился «пятый океан» – небо. Отважные авиаторы стали кумирами эпохи.

В эти годы большой популярностью пользовалась книга «Великая иллюзия» английского публициста Нормана Энджелла. В ней автор убедительно доказывал, что в настоящее время большая война стала совершенно невозможной. Она невыгодна никому, потому что победитель пострадает от нее так же, как и проигравший, и ни одно правительство не пойдет на такую глупость.

Другие говорили, что вечный мир должно оберегать новое оружие – пулемет. Потери от его огня столь ужасны, что ни один сумасшедший не решится развязать войну между цивилизованными нациями.

Наука и техника развивались с бешеной скоростью. Человеческий разум, воспитанный на морали и принципах XIX века, порой просто не поспевал за прогрессом.

На парламентских заседаниях и международных конференциях сверкали шитые золотом мундиры и бриллианты в орденах.

А в то же самое время инженеры немецкой фирмы «Крупп» изготавливали пушку, которая стреляла на расстояние 14 км снарядом весом около тонны.

На военных парадах красовались гусары и кирасиры в плюмажах и аксельбантах эпохи наполеоновских войн.

А на судостроительных верфях спускались на воду бронированные линкоры, которые всего несколькими залпами могли стереть с лица земли европейский город.

На балах звучали вальсы, звенели шпоры и обсуждались последние романы и социалистические идеи.

А учеными уже были открыты хлор, фосген и горчичный газ, известный впоследствии как иприт. Всего через два года они будут применены как первое оружие массового поражения.

В 1903 году Эрнест Резерфорд открыл закон радиоактивного распада – до создания атомной бомбы оставалось каких-то 40 лет. А через полвека появятся книги о ядерном оружии, которое якобы делает мировую войну невозможной. И никто тогда не вспомнит, что в 1913 году все верили, что такую войну должен был предотвратить обычный пулемет.

Мир еще не осознавал до конца, что это такое – XX век.

«40 лет мира – это слишком много!» В 1913 году эти слова были девизом тех, кто хотел оружием решать политические проблемы.

40 лет прошло с 1871 года, когда Франция потерпела поражение в войне против Пруссии. В результате этой войны мелкие немецкие княжества объединились в мощное государство – Германскую империю. Две французские провинции – Эльзас и Лотарингия – стали частью Германии, и вся Франция сочла это национальной трагедией и позором.

В считанные годы Германия превратилась в одну из сильнейших держав Европы. А вскоре немецкие военные и торговые суда двинулись захватывать новые земли для своей империи.

В Европе и глазом моргнуть не успели, как немцы обосновались в Восточной и Юго-Западной Африке, в Руанде, Камеруне, То́го, на островах Азии и Океании.

Колонии приносили баснословные барыши дельцам Парижа и Лондона. Они давали деньги на строительство дворцов и вооружение армий. Теперь у Франции и Англии появился серьезный конкурент в колониальной политике – Германская империя. И этот конкурент на глазах превращался в опасного и хищного врага.

Союзником Германии стала Австро-Венгрия, которая давно находилась в напряженных отношениях с Россией. Австрийцы захватили Боснию и Герцеговину, что едва не привело их к войне с Сербией, которая считала Боснию частью своей, славянской, территории. Русский император Николай II дал понять, что готов хоть завтра двинуть свою армию для защиты сербов и других православных народов.

Ухудшились отношения между Россией и Германией. Германский император Вильгельм II как-то сказал:

«Я ненавижу славян. Я знаю, что это грешно. Никого не следует ненавидеть, но я ничего не могу поделать: я ненавижу их».

Вильгельм II приходился российскому императору троюродным дядей, а императрице Александре Федоровне и британскому королю Георгу V – кузеном. Николай II и Георг V по материнской линии были двоюродными братьями, они так и обращались друг к другу – «кузен Ники» и «кузен Джорджи», при этом были внешне похожи друг на друга почти как близнецы.

Почти все королевские семьи Европы были в родстве друг с другом и находились в весьма дружеских отношениях. Но родственные связи отходили на второй план, когда в дело вступали интересы политики и экономики, вооруженных сил и военных заказов. Закон здесь был один – «то, что не захватываешь ты, захватывают другие». В этой борьбе Германия и Австро-Венгрия образовали коалицию, к которой позднее присоединилась Италия. В свою очередь, Франция и Россия объединились в военный союз, названный Антантой (от французского l'Entente cordiale – «сердечное согласие»). Вскоре к ним присоединилась Великобритания.

Конфликты между этими государствами вспыхивали пока далеко от столиц. Там, в Азии и Африке, одни споры решались деньгами, другие – стрельбой. Некоторые выносились на мирные конференции, где стороны пожимали друг другу руки, подписывали договоренности и… нарушали их уже на следующий день.

1913 год. В России прошли празднования в честь 300-летия дома Романовых, создан «Русский балет» Дягилева, Казимир Малевич написал «Черный квадрат».

В этом же году другой художник переехал в Мюнхен из Вены, где не смог поступить в художественную академию. Звали его Адольф Гитлер…

Во Франции режиссер Луи Фейад снял первую серию фильма «Фантомас», а в Швеции писатель из индийской Бенгалии Рабиндранат Тагор получил Нобелевскую премию по литературе.

Русские по-прежнему ездили на немецкие курорты, а немцы на Лазурный берег Франции. Но за этой безмятежной жизнью старой доброй Европы уже виднелись штыки, пушки и линкоры.

Май 1914 года. Санкт-Петербург

Из Летнего сада волнами наплывал аромат сирени. Нарядная публика наслаждалась весенним теплом. Поодаль, у самого парапета набережной, прогуливались два элегантных господина – министр иностранных дел Сергей Дмитриевич Сазонов и премьер-министр граф Владимир Николаевич Коковцов.

– Итак, – начал премьер-министр, – что вы хотели мне сообщить? У вас дурные новости?

– Увы. Порадовать нечем. Последние сведения из посольств оптимизма не вселяют. Сплошь ноты, протесты и ультиматумы.

Теплый ветер принес из сада обрывок вальса – там играл духовой оркестр. Премьер-министр, помолчав, раздумчиво произнес:

– Что же… Это вполне ожидаемо. Французы ненавидят немцев, немцы ненавидят и французов, и русских. Русские – австрияков. Даже наши союзники боятся нас за наше стремление в Средиземное море… Все сплелось вот так, и сейчас уже никому не развязать этот клубок.

– Но кто-то же должен и уступать? Так ведь?

– Шесть империй, Сергей Дмитриевич. Шесть! А империи не уступают. Никто из нас не отступит и не уступит…

Прогулка продолжилась в тяжелом молчании. Вдали набирал силу модный вальс «Осенний сон». Садилось солнце. До войны оставалось меньше двух месяцев.

Июнь 1914 года. Германия, курорт Бад-Киссинген

В небольшом курортном городке готовился праздник. На центральной площади строили декорации, сновали рабочие, стучали молотки, поодаль репетировал небольшой оркестр.

Бад-Киссинген недавно вошел в моду, и на его узких улочках можно было встретить состоятельных отдыхающих из всех стран Европы. Немало было и русских. В уютном отеле, подальше от общей суеты, обосновался генерал Алексей Брусилов с супругой.

Брусилов Алексей Алексеевич (1853–1926) – генерал от кавалерии, командир корпуса. За Русско-турецкую войну 1877–1878 годов награжден тремя боевыми орденами. Известен всей Европе как выдающийся эксперт по конному спорту.

Брусилов не любил шума и толпы и днем предпочитал отсиживаться в отеле. Его жена порой пыталась вытащить его немного поразвлечься. Придя с прогулки, она с порога заявила:

– Алексей Алексеевич, ну что же вы снова сидите, как сыч. Надо встряхнуться. По всему городу расклеены афиши, обещают грандиозный праздник. Вечером на площади. Не хотите ли?

Брусилов аккуратно свернул газету.

– Наших много будет?

– Думаю, да. Но что же с того? Сейчас в Киссингене русских – почти как немцев. Да и на представлении будет что-то такое из русской истории. Я видела декорации, там явно узнаются купола Василия Блаженного.

– Вот как? Ну, что ж, давайте полюбопытствуем.

Вечером центральная площадь Киссингена представляла собой причудливое зрелище. Все, что только можно, было украшено германскими флагами и гирляндами цветов, а посреди площади возвышался макет Кремля. Оркестр старательно и торжественно играл поочередно «Боже, царя храни» и «Коль славен…». Брусиловы, чуть поодаль от толпы, наблюдали за представлением. Начался фейерверк. И вдруг одна из петард случайно упала на декорацию и подожгла ее. В считанные секунды макет Кремля охватило пламя. Из толпы раздались крики одобрения на немецком языке. Оркестр заиграл увертюру Чайковского «1812 год». Под торжественные, победные, ликующие аккорды русские, оторопев, с ужасом смотрели, как горит фанерный Кремль, а немцы уже ревели от восторга.

Надежда Брусилова вцепилась в локоть мужа:

– Господи! Алеша! Так вот в чем дело! Вот чего им хочется!

Брусилов стоял, словно окаменев. Из толпы раздался чей-то крик:

– Ферфлюкторы проклятые, а вы забыли, как русские казаки Берлин спасали!

Брусилов очнулся.

– Да, основательно забыли, и не только это, но и многое другое, – проговорил он тихо, как бы про себя. – И забыли, и не учли.

Он решительно взял жену под руку:

– Пойдемте.

Надежда Владимировна все оглядывалась, жалостливо вздыхала. А генерал Брусилов шел прямо, вытянувшись в струну, как на параде. За его спиной рушились обгорелые остатки куполов и башен.

На следующий день все было как обычно – чистенькая площадь Киссингена и множество русских курортников, поправляющих здоровье минеральными водами. Все сделали вид, что ничего особенного не случилось, – так, досадная накладка. Никто не хотел верить, что этой безмятежной жизни может хоть что-то угрожать. Впрочем, так же думали миллионы жителей Европы.

Германия, Англия и Франция готовы были в любой момент начать войну за новые территории.

Австро-Венгрия и Россия находились на волосок от конфликта из-за Боснии и Сербии.

Российский флот был готов нанести удар по Турции, чтобы раз и навсегда открыть себе путь в Средиземное море.

Европа походила на бочку, набитую порохом, со вставленным в нее фитилем. Оставалось лишь поднести спичку.

Германская армия считалась лучшей в Европе.

Быстрыми темпами развивалась немецкая авиация, а в дирижаблестроении Германия являлась признанным лидером. В 1900 году была принята Морская программа, и уже в 1914-м немецкие военно-морские силы стали вторым по мощи флотом мира.

К 1914 году Германия имела 1688 тяжелых орудий полевой артиллерии, в то время как Франция – 84, а Великобритания – 126.

Армия союзницы Германии – Австро-Венгрии – насчитывала полтора миллиона бойцов.

Германии становилось тесно в своих границах, и германский генштаб составил план военных действий на два фронта – против Франции и против России. «Обед у нас будет в Париже, а ужин в Санкт-Петербурге», – говорил император Вильгельм II. Обедать во французской столице немцы собирались на 39-й день войны. Собственный план войны подготовила и Австро-Венгрия. Вскоре он стал известен русской разведке. России предстояло готовиться к войне.

Уровень подготовки и оснащения русской армии был весьма высок. Одними из лучших в мире были скорострельные орудия Владимира Барановского. Первые радиостанции Александра Попова и Дмитрия Троицкого были введены в армии еще в 1900 году. В полной мере применялась телефонная и телеграфная связь.

Владимир Федоров, Федор Токарев и Яков Рощепей создали опытные образцы автоматических винтовок. В 1904 году мичман Сергей Власьев и капитан Леонид Гобято изобрели первый в мире миномет.

Появлялись образцы ручных пулеметов, или, как их называли, «противосамолетных» орудий.

Александр Пороховщиков сконструировал первый танк «Вездеход». Многие из этих видов вооружения оставались на уровне разработок, но к началу войны их не было ни в одной армии мира.

Не обходилось и без курьезов. В 1914 году инженер Николай Лебеденко разработал проект «Царь-танка», который до сих пор является самой крупной построенной бронированной машиной.

Два гигантских передних колеса «Царь-танка» имели диаметр 9 метров, верхняя пулеметная рубка возвышалась над землей на 8 метров. Корпус имел ширину 12 метров, на его крайних точках были установлены пулеметы. В августе 1915 года «Царь-танк» был закончен, но начавшиеся испытания показали его полную непригодность. Машина попросту застряла в болоте, где и оставалась до 1923 года, когда ее разобрали на металлолом.

Но процесс перевооружения русской армии не был завершен. Закончить реформы планировали к 1916 году.

Иначе обстояли дела во Франции, где подготовка к войне порой напоминала водевиль. Сил сокрушить Германию у нее не было. Французская армия насчитывала 480 тысяч солдат против 830 тысяч у Германии, и французы во многом полагались на помощь России. Но главные надежды на победу они связывали с élan vital – «жизненным порывом». Этот могучий «французский дух», как его называли, должен был уничтожить ненавистных немцев. Офицеров и солдат учили только наступать – любой ценой. Окапываться солдатам запрещали, а на военные маневры отводилось всего лишь две недели в году. Французские военачальники весьма пренебрежительно относились к военным новинкам.

Начальник Генштаба вооруженных сил Франции генерал Жоффр как-то заметил: «Авиация – это спорт. Для армии ее значение равно нулю». Телефоны считались вредным новшеством. К пулеметам и тяжелой артиллерии относились с пренебрежением. И совсем уж трагикомическая история случилась с военной формой. Когда военный министр Адольф Мессими предложил ввести обмундирование защитного цвета вместо синих мундиров и ярко-красных штанов, во французском парламенте поднялась буря возмущения: «Отменить красные штаны? Никогда! Красные штаны – это Франция». И красные штаны остались – на радость немецким снайперам.

Другой союзник России, Англия, бросила все силы на укрепление Королевского флота. Сухопутная армия Британии была хоть и высокопрофессиональной, но очень небольшой по численности. Британцы, как и французы, надеялись, что в сражениях на суше основное слово скажет Россия. Министр иностранных дел Великобритании Эдуард Грей уверял:

«Русские ресурсы настолько велики, что в конечном итоге Германия будет истощена даже без помощи Англии».

А Германия только ждала повода, чтобы начать большую войну.

И повод нашелся.

В июне 1914 года в Боснию и Герцеговину, захваченную Австро-Венгрией, прибыл наследник австрийского престола эрцгерцог Франц Фердинанд. 28 июня, когда он совершал поездку по городу Сараево, из толпы в сторону его автомобиля была брошена граната. Взрывом ранило нескольких человек, но наследник не пострадал, а террорист был схвачен.

Через несколько часов Франц Фердинанд с супругой отправился в госпиталь, чтобы навестить раненых при взрыве. Проехав по набережной, водитель свернул на улицу Франца Иосифа, но ему объяснили, что он едет неправильно. Машина начала медленно разворачиваться, когда из кафе напротив вышел молодой человек с браунингом в руке…

Июнь 1914 года. Одесса

В тот день Малиновский не бежал на работу, как обычно. Накануне он дал себе слово не опаздывать, встал вовремя и шел спокойно, как приличный человек. Но по дороге подвернулся мальчишка-газетчик.

– Сараевское убийство! – истошно вопил он. – Кошмарное преступление! Покупайте газеты! Австро-Венгрия предъявляет ультиматум Сербии! Покупайте газеты! Сараевское убийство!..

Родион пошарил по карманам – как назло, ни одной монетки. Мимо медленно шел солидный господин, на ходу читая газету. Родион пошел рядом, заглядывая ему через плечо. Но тот остановился и свернул газету.

– Чего тебе? – неприязненно спросил он.

– Извиняюсь, – Малиновский смущенно отступил на пару шагов. – А кого убили-то?

– Наследника австрийского…

– И что теперь будет? Война?

– Ишь ты, – с любопытством оглядел Родиона господин с газетой, – интересуешься. Тебя звать-то как?

– Родион… Родион Малиновский.

– Грамотный?

– Ну, грамотный. А что? Я все читаю… Про войну, про подвиги… Так что будет-то?

Человек с газетой улыбнулся:

– А ничего не будет, Родион Малиновский… Вон, королей убивают, великих князей – и ничего. И тут все забудут…

Отдал Родиону газету и ушел. На первой странице огромными буквами значилось: «Убийство в Сараево». Родион так и стоял столбом последи тротуара, пока не прочитал все до конца. Прийти на работу вовремя снова не получилось.

Эрцгерцога Франца Фердинанда убил сербский террорист Гаврила Принцип. Он был членом террористической организации, которая боролась за независимость Боснии от австрийцев. Подобно террористам всех времен и народов, они полагали, не очень задумываясь о последствиях, что бомбы и револьверы – это именно то, что решит их национальную проблему. И, конечно, одно из первых мест в списке их врагов занимал наследник австрийского престола.

В покушении участвовало шесть заговорщиков. Убийство планировалось совершить, бросив в машину гранату, а Принципу отводилась лишь второстепенная роль. Но после взрыва Франц Фердинанд уцелел, и Принцип решил было, что покушение провалилось. Этот щуплый юноша 19 лет, смертельно больной туберкулезом, уже направлялся домой и по дороге зашел в кафе, чтобы купить себе бутерброд. Выходя оттуда, он неожиданно увидел прямо перед собой машину с эрцгерцогом, которая совершенно случайно оказалась на углу этой улицы. И Принцип выстрелил.

Убийца был схвачен. Он попытался отравиться цианистым калием, не смог – его избили до такой степени, что в тюрьме ему пришлось ампутировать руку. По австрийским законам он считался несовершеннолетним и не мог быть казнен. Позже Принцип получит 20 лет тюрьмы, где и умрет от туберкулеза через три года после убийства. Арестованы были и остальные члены группы.

Прискорбный инцидент мог быть на том и исчерпан – наследник престола погиб, его место занял другой кронпринц, а преступники арестованы. Один из заговорщиков рассказал на допросе все детали покушения, в том числе заявил, что оружие было предоставлено сербским правительством…

Мало кто полагал, что сараевское убийство станет причиной серьезного конфликта. В Австро-Венгрии гибель наследника подъема патриотических чувств не вызвала, и страсти раздувались лишь в газетах. Австрийское правительство готовило ноту Сербии, обвиняя ее в поддержке терроризма. Однако все шло к тому, что инцидент так и останется очередным громким покушением.

И вдруг к австрийцам со своими советами подоспели их немецкие союзники.

Германский император Вильгельм II увидел в убийстве тот самый повод к войне, которого ждал…

1688 немецких тяжелых орудий против 84 у Франции…

Почти миллионная армия против 430 тысяч французов…

Имея такие аргументы, Вильгельм II решил, что время настало.

На полях доклада о покушении он написал: «Теперь или никогда!»

Германия предложила Австро-Венгрии предъявить Белграду самые жесткие требования. Австрийские политики отказывались, понимая, что за сербов заступятся русские. Но немцы настаивали, утверждая, что Россия еще не готова к войне и за оружие взяться не посмеет.

23 июля австрийский посол наконец вручил сербскому правительству ультиматум, дав на размышление всего 48 часов. Сербы были, мягко говоря, удивлены: текст документа был составлен так, что удовлетворить эти требования было невозможно. В числе прочего, Австрия требовала для расследования убийства допустить своих жандармов на территорию Сербии. Это означало конец национальной независимости, и сербы на это пойти не могли. Сербское правительство согласилось на все требования, кроме допуска на свою территорию австрийской полиции.

24 июля 1914 года. Германия, курорт Бад-Киссинген

Многочисленная курортная публика горячо обсуждала Сараевское убийство, но при этом оставалась совершенно спокойной и продолжала свое лечение. И даже австрийский ультиматум не сильно встревожил отдыхающих. Только генерал Брусилов отчетливо понял, что к чему, и решил немедленно вернуться в Россию. Знакомые чуть ли не со смехом уверяли его, что он слишком мнителен и никакой войны не будет. Но он никого не слушал.

В день отъезда, уже спускаясь к ожидавшему экипажу, генерал встретил на лестнице гостиницы князя Юсупова.

Князь Юсупов Феликс Феликсович, граф Сумароков-Эльстон (1856–1928). Был известен в столице своими экстравагантными выходками и гомосексуальными связями. В Киссингене находился в свадебном путешествии после бракосочетания с княжной императорской крови Ириной Александровной, племянницей Николая II. В 1916 году стал одним из инициаторов и участников убийства Григория Распутина.

Узнав, что Брусиловы уезжают, Юсупов был крайне удивлен:

– Зачем? Ведь ни вы, ни ваша жена не окончили курса лечения?

– Да, к сожалению, еще не совсем окончили. Но война на носу, и мне своевременно нужно прибыть к моим войскам. Попасть в число военнопленных я не желаю.

– Ну что за вздор! – воскликнул Юсупов. – Никакой войны быть теперь не может, а то мне дали бы знать. Я нанял виллу великому князю Георгию Михайловичу, и он на днях сюда приедет. Если же он не приедет, тогда нужно будет подумать.

– Это дело ваше. Я сегодня уезжаю. Прощайте.

Брусиловы благополучно добрались до Санкт-Петербурга. В это время Юсупов с семьей был арестован в Берлине, и только с большим трудом, кружным путем через Швецию, ему удалось вернуться в Россию.

Через пять дней после ультиматума, 28 июля 1914 года, в 11 часов утра, Австро-Венгрия под давлением Германии объявила Сербии войну.

Сербскую столицу от Австрии отделяла лишь река Дунай. Австрийцы установили орудия и начали хладнокровно расстреливать Белград.

Вначале никто не мог поверить, что в Европе XX века убийство одного человека может стать причиной артобстрела жилых кварталов европейской столицы.

А затем последовали действия…

Россия первой заявила, что никогда не допустит оккупации Сербии. Между Санкт-Петербургом и Берлином, Берлином и Веной, Веной и Санкт-Петербургом, Санкт-Петербургом и Парижем, Парижем и Лондоном летали телеграммы. Послы встречались с премьер-министрами и монархами.

Каждая из стран пыталась решить лишь свои собственные проблемы. Лишь Николай II стремился избежать войны, делая для этого все возможное. Он немедленно отправил германскому императору телеграмму:

«…Было бы правильным передать австро-сербский вопрос на Гаагскую конференцию. Рассчитываю на твою мудрость и дружбу».

Не принять это предложение было просто нельзя, но Вильгельм II на телеграмму не ответил. Это означало одно – Германия хочет войны. В этот же день в немецкой армии были отменены все отпуска.

Англичане до унижения отчаянно пытались отгородиться от своих обязательств перед союзниками, чтобы избежать участия в конфликте. Министр иностранных дел Англии Эдуард Грей обещал немцам, что его страна не будет мешать Германии воевать с Россией, если немцы не тронут Францию.

Но это было еще не все: из 18 членов британского правительства 12 выступили против исполнения союзнического долга и перед Францией.

Французы были шокированы. Всего несколько лет назад англичане уговорили Францию сосредоточить весь свой флот в Средиземном море, обещая защищать ее северные берега. А теперь французское побережье оказывалось совершенно беззащитным перед немецкими линкорами.

Узнав об этом, французский посол в Англии Поль Камбон сказал: «Не пора ли вычеркнуть слово „честь“ из английского словаря?»

Становилось понятно, что России нужно надеяться только на себя. 31 июля в стране была объявлена всеобщая мобилизация. Верховным главнокомандующим сухопутными и морскими силами империи был назначен великий князь Николай Николаевич.

Великий князь Николай Николаевич (Младший) (1856–1929) – внук императора Николая I, дядя императора Николая II. Участник Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, генерал от кавалерии. Популярен в армии, но за огромное честолюбие, властолюбие и резкий характер офицерами гвардии прозван «Лукавым».

Берлин предъявил Петербургу ультиматум – через 12 часов российская мобилизация должна быть прекращена.

1 августа 1914 года. Санкт-Петербург, Министерство иностранных дел

Сергей Дмитриевич Сазонов не спал уже трое суток. Или больше? Он не помнил, когда в последний раз был дома. Вся его жизнь теперь проходила между Советом министров на Елагином острове и собственным кабинетом в здании Главного штаба на Дворцовой. Где-то там, в городе, наверное, жизнь шла своим чередом. Сазонов собирался сегодня переночевать дома, но в пять часов вечера, когда он был в Совете министров, с его начальником канцелярии, бароном Шиллингом, связался германский посол Фридрих Пурталес и заявил, что ему необходимо безотлагательно видеть министра иностранных дел. Шиллинг заверил его, что немедленно сообщит, как только его превосходительство вернется в министерство.

Время близилось к полуночи. Сазонов ждал Пурталеса. Он прекрасно понимал, что германский посол везет ему объявление войны.

И вот в гулкой тишине огромного здания раздались шаги. Пора. Сазонов встал из-за стола. В кабинет вошел секретарь, доложил:

– Его превосходительство посол Германии, граф Фридрих Пурталес.

Сразу вслед за секретарем в кабинет как-то боком вошел Пурталес. Глаза его лихорадочно блестели, на бледном лице горели малиновые пятна. Прямо с порога германский посол заявил: