Текст книги "Жизнь взаймы у смерти"

Глава 13

Юлия оглядела спальню, взгляд задержался на фотографии мужа в простой рамке, она усмехнулась и, взяв ее двумя пальцами за угол, бросила в верхний ящик комода. Все! Наконец это чудовище, этот старый сатир освободил ее. Да! Свобода! Именно так она, жена, то есть уже вдова Франца-Гюнтера фон Эрбаха оценивала свое нынешнее состояние. Как долго шла она к этой свободе, успев состариться душой и уже совсем отчаявшись, – ее муж обладал на редкость крепким здоровьем, учитывая безалаберный образ жизни. Сегодня, наконец, Юлия решила, что для нее траур закончился, долг ему она отдала сполна, изображать горе теперь, когда кто-то лишил жизни и его сестрицу Марту, нет надобности. И нужно было той тащиться в Россию, чтобы там умереть!

…Они ее не признали сразу, эти чванливые арийцы, кичившиеся своей чистой кровью. Ни отец Франца, ни сестра. Ее, юную танцовщицу, красотку с идеальной фигурой, посчитали неподходящей партией для рыхлого, с заметным пивным брюшком наследника рода фон Эрбах. Но тот неожиданно пошел против воли отца. Неслыханно! И его отлучили от дома… Юлия тогда чуть не совершила глупость – собралась уже было бежать от него: жить с изгоем, лишенным денег, в планы не входило. Но Франц, как оказалось, не был совсем уж беден – вполне приличный особняк и галерею, как источник постоянного дохода, ему оставила в наследство мать. Конечно, это не замок Эрбахов, но… Прикинув, что на родине она не будет иметь и этого, Юлия согласилась сочетаться законным браком с влюбленным в нее Францем-Гюнтером. Знала бы она, что за внешностью добродушного толстяка скрывается садист! До рождения ребенка муж еще как-то сдерживал себя, объясняя беременностью ее отговорки от близости, но после родов причин не убавилось. Его фантазия не знала предела, а Юлия просто боялась смотреть на себя в зеркало: однажды, заметив синие круги под глазами, поняла, что долго не выдержит, сорвется. Играть в любовь становилось все труднее, но она понимала, если муж заметит фальшь, ей не жить.

Помощь пришла, откуда не ждала. Уж кто-кто, а сестра Франца никак не должна была вмешиваться в их семейную жизнь! Марта приехала к ним, когда их сыну исполнился год. Особенных эмоций по отношению к племяннику не проявила, вручила подарок в огромной коробке, потрепала за пухлую щечку и уединилась с братом в его кабинете. Сколько ни пыталась Юлия понять, о чем шел разговор, дубовые двери пропускали лишь отдельные звуки. Говорила, в основном повышенным тоном, Марта.

Этот ее единственный визит к ним перевернул всю их жизнь. Франц резко охладел к ней, Юлии, что ее очень устраивало. Редко появляясь дома, он совсем не интересовался сыном. Юлия сомневалась, что тот узнает ребенка среди других детей его возраста. Она голову сломала, мучаясь предположениями, что же такого наговорила Марта младшему брату, но версии ее ничем подкреплены не были, и ей пришлось принять новое свое положение как есть.

Она обожала малыша, могла возиться с ним часами, отгоняя приставленную к нему мужем бонну. Та жаловалась Францу. Но если до визита Марты тот строго следил за тем, чтобы сына воспитывала профессиональная няня, то после беседы с ней ему стало все равно.

Причину такого его поведения Юлия поняла многими годами позже…

Стук в дверь вывел ее из раздумий.

– Заходи, – она вздохнула, зная, что за дверями стоит сын: их спор о необходимости этой поездки в Россию продолжался уже второй день.

– Доброе утро, мама! Пришел сказать, что оформил все необходимые документы для выезда. Петер Шульц едет со мной. Так тебе будет спокойнее?

– Макс, ты знаешь мое мнение. Что меняет его присутствие? Это лишние расходы, а, учитывая скромную сумму наследства, мы можем получить лишь долги! – поверенный рода фон Эрбах вызывал в ней лишь неприязнь.

– Но мы единственные родственники тети Марты. И, в конце концов, тебе совсем не интересно, кто ее убил? И зачем она поехала в Россию?

– Просто в путешествие. Как туристка. Что такого необычного ты в этом усмотрел? – Юлия подумала, что ее никогда не тянуло на родину. Уехав в Германию, она оборвала все связи с оставшимися там родственниками и друзьями.

– Допускаю. Москва – да, но Самара? Что ее могло заинтересовать в этом провинциальном городке? Почему после столицы она направилась не в Санкт-Петербург, например, а туда?

– Макс, Самара – не маленький городок, а крупный город с миллионным населением! Впрочем, не в этом суть. Ты действительно рассчитываешь, что твое присутствие поможет найти убийцу Марты? Чем ты лично поможешь полиции? Да, кстати, обратный билет у тебя на какое число? – вдруг насторожилась она.

– Я не заказывал. Не знаю, сколько времени пробуду там.

– Ты сошел с ума! Как ты можешь оставить галерею без присмотра на неопределенный срок?

– Не беспокойся, там остается Мария, – улыбнулся он. – Она справится.

– Мария – чужой нам человек! А галерея на сегодняшний день – единственный источник дохода!

– Мария не чужой нам человек, мама, она – моя девушка, – Макс произнес это спокойно и уверенно, а Юлия подумала, что и этот спор между ними длится уже не один месяц.

Макс с раннего детства был упрям. Внешностью в нее, Юлию, а от отца унаследовал, с ее точки зрения, лишь худшее – то самое упрямство, не позволяющее соглашаться даже с тем, что очевидно. И еще скрытность. Впрочем, из хорошего от Франца-Гюнтера фон Эрбаха ему достался только титул, галерея и этот дом. Все остальное папочка прокутил.

Вспомнив вновь покойного мужа, Юлия вздрогнула. «Нет, все продавать и уезжать во Францию, как решила! Чтобы ничто не напоминало о нем, ни эти стены, ни мелочи, что остались! Маленькая квартирка в тихом квартале Парижа, в доме, где на первом этаже уютное кафе, за углом – набережная Сены и улочка с булочной, мясной лавкой и цветочными павильонами. Огромные деревья, каменные скамьи под ними и неспешное течение воды. Покой и полная гармония. Достаточно было побывать там один раз, провести ночь и утро, чтобы влюбиться в город навечно», – подумала она. Если бы не встреча с Францем, мечта, из-за которой решилась не возвращаться в Россию, стала бы реальностью. Это сейчас понятно, что в тот момент Бог поставил ее перед выбором – остаться с нищим любимым в этом раю или уехать за сытой жизнью в Германию. Она выбрала второе, предав любовь.

Юлия решительно поднялась, позвала горничную и попросила принести упаковочные коробки. Да, избавляться от хлама она начнет прямо сейчас.

В кабинете мужа, куда со дня его смерти она заходила лишь раз, царил идеальный порядок – уж в этом-то Франц был фанатом! Еще одна черта его характера, раздражавшая до тошноты. Поставив одну из коробок на стул, Юлия движением руки смахнула туда все, что лежало на поверхности письменного стола. Вынимая из ящиков канцелярские мелочи, пачки старых счетов, какие-то письма, перевязанные куском веревки, она откладывала в отдельную коробку то, что вызвало любопытство.

Этот старый кейс она уже однажды видела. Франц привез его, вернувшись с похорон отца. Кожа местами вытерлась, но в целом тот выглядел вполне прилично. Юлия попыталась открыть кейс, отстегнув замочки. Не получилось, видимо, нужен был еще и ключ. Нашла его, руководствуясь интуицией, – муж обладал забывчивостью, поэтому «прятал» нужное в одном и том же месте, в верхнем ящике старинного бюро. Он не знал, что она давно уже догадалась, что открывается тот простым нажатием на правый угол, выдвигается по металлическим полозьям сам, повинуясь хитрому механизму. Да, небольшой плоский ключ находился именно там.

В кейсе лежала картонная папка с документами и предмет, явно хранимый ради памяти, – серебряная ложка. Увидев на первых же листах гитлеровский крест и эмблему СС, Юлия усмехнулась, ей сразу стала понятна причина, по которой отец Франца изгнал того из дома: наследник убежденного нациста женился на ней, девушке из ненавистной России.

Она уже хотела было отложить папку в сторону, чтобы позже заняться переводом, но тут взгляд выхватил из текста знакомое имя – Марта. Оно стояло вторым, через дефис, а первым было написано – Ингрид. Документ был свидетельством о рождении. Фамилия Миллер ни о чем не говорила, но Юлия предположила, что это – фамилия матери Марты. Но в графах «отец» и «мать» стояли прочерки. Это показалось странным. Тем более, указанная дата рождения совпадала с днем рождения Марты Эрбах. Поначалу Юлия более ничего особенного не заметила, удивившись только, что такой важный документ лежит в этом кейсе, а не находится у самой владелицы. Но после названия города, где та родилась, стояло еще одно слово.

Юлия знала, что оно означает. Она читала об этом, даже смотрела фильм. Но то, что семья ее мужа может быть связана с этим чудовищным проектом, предположить не могла.

Глава 14

Лиза вчера вернулась от Беркутовых поздно, уже в одиннадцатом часу. Подвез ее к дому «брат» Никита, по дороге она, ничуть не смущаясь, выложила про себя все сведения чуть не от рождения, а о нем узнала лишь, что живет он с девушкой по имени Ксюта на съемной квартире, жениться пока не собирается, так как планов громадье и вне брака. «Размножаться нужно, когда есть где и на что», – ответил он на ее удивленный вопрос «Что так?» Подход к браку ясный, но Лизой не одобряемый, что она и высказала ему открыто. «Ты как Маринка, сестрица моя, – сразу в лоб. Принимаю твою критику, обижаться не на что!» – усмехнулся он, но посмотрел ласково, как на маленького ребенка. А по ее телу пробежало неожиданное тепло…

Никита был так не похож на Шурку, рядом с которым она чувствовала себя старой мудрой теткой. Лиза от этого взгляда расслабилась – сразу пришла мысль, что есть теперь, кому ее защитить, если что. Почему-то сразу вспомнился Герман, встреча с которым привнесла в ее жизнь скорее беспокойство, чем вот такое умиротворение. Она почти его забыла и сейчас поняла почему! Не было никаких эмоций при их свидании, ни радости, ни сожалений, ничего! Да, красивый парень, и, можно сказать, в любви признался, а нежных чувств или хотя бы благодарности у нее не возникло. И желания встретиться еще раз тоже.

А в дом к отцу почему-то тянет, несмотря на то что прошла всего ночь с ее спонтанного визита. Лиза была совершенно очарована его женой Галиной, хотя та, как она догадалась, ничего такого нарочитого, чтобы угодить ей, не делала. Лиза видела, что та искренне рада появлению сразу двоих едоков, которые готовы попробовать ее маковые плюшки, кстати, обалденно вкусные, и совсем не удивлена приходу Лизы. Это обстоятельство обрадовало – значит, отец рассказал о ней сразу, как узнал. То, что в этой семье доверяют друг другу без сомнений, любят искренне, ругают за дело и радуются даже мелочам, она поняла за пару часов, проведенных за одним столом…

Лиза услышала звуки со стороны кухни – наверное, мама уже встала. Вчера, когда она вернулась от Беркутовых, та спала.

– Привет, дочь!

– Доброе утро. Как нога? Давай, я налью, – она взяла у матери чайник, разлила кипяток в чашки. – Ты куда-то собираешься?

– Шведов позвонить должен, – рассеянно ответила та. – У меня сегодня просмотры, обещал отвезти. Ты как к отцу съездила? Что сказал по поводу бегства Шурки?

– Отец считает, что Шурка что-то недоговаривает. Он сказал, что на записях с камер перед ним в квартиру зашел высокий мужчина в куртке с капюшоном. Конечно, лица не видно. А из квартиры тот вышел уже после Шурки. Скорее всего, он и убийца. Найти его пока не могут. С утра я поеду в отдел, посмотрю его на записях. Отец просил подъехать и тебя, ты как?

– Если только прямо сейчас, Лизок. Черт, где Шведов? – Алена удивилась, что мать так обеспокоена.

– Позвони ему сама!

– Вне доступа. Странно, договаривались на девять, сейчас половина десятого, – она вновь набрала номер, но тут телефон зазвонил сам. – Да, Виктор, слушаю. Где?! А как? Да, я поняла. Хорошо, до вечера.

– Мама, что-то случилось?

– Он в Краснодаре! Что-то там с Ларисой, точно не объяснил. С ним сестра. Наверное, что-то серьезное, если они оба так срочно сорвались туда! Вечером планирует вернуться… Так, заказывай такси. Сейчас съездим к Беркутову, а после я на встречу, ты – по своим делам. На сборы тебе минут десять. Хватит? – она выглянула в окно. – Ты посмотри, какой упорный! Кого же он караулит?

– Меня, мам! – с досадой сказала Лиза, догадавшись, что под окнами Герман. – Познакомились вчера. Понравилась я ему, видишь ли!

– Странно… – протянула задумчиво матушка, отходя от окна.

«И что ж такого во мне уродливого, что я с ходу не могу понравиться?» – вновь, только теперь уже на родительницу, обиделась Лиза.

– Ты идти сможешь? – перевела она тему.

– Да, нормально. Перелома же нет, только ушиб. Лиза, не слышишь, телефон твой в комнате надрывается!

Она не сомневалась, что звонит Герман. На ходу придумывая, как бы отказать ему в свидании, если попросит, не спеша пошла по коридору к себе. «Настойчивый!» – все же не без самодовольства подумала она, отвечая на звонок.

– Доброе утро, Герман! Нет, в университет я поеду позже, к третьей паре. Сейчас нам с мамой нужно в следственный отдел. Ты на машине? – вдруг осенило ее. – Не мог бы ты подвезти нас, здесь недалеко, всего квартал, но у мамы нога болит, ей трудно ходить. Да? Спасибо. Мы спустимся минут через десять.

– Я поняла, ты нашла средство передвижения? – рассмеялась мать, видимо, услышав ее последние слова.

– Ну да, повезло! – Лиза вздохнула. Теперь от свидания с ним не отвертеться.

* * *

О чем бы Алена ни думала, мысли возвращались к Виктору. Сутки – не срок, но в том деревенском доме его деда с ней произошло если не чудо, то уж точно что-то из ряда вон. Из всегда занятой, деловой, бесчувственной стервы, как она знала, ее называют в агентстве, она превратилась в слабое, полностью отдавшееся на волю мужика, существо. И ладно бы этим мужиком был кто-то другой! Но Шведов… слащавый хлыщ, каким она его увидела впервые, бабник, живущий за счет подачки бывшего тестя (как проинформировали девицы из агентства)! Как она вдруг с ним и… При воспоминании об этом «и» краска стыда выступала на скулах. Алена торопливо бросала взгляд в маленькое зеркальце, а увидев в нем зардевшуюся немолодую тетку, пугалась. Так прошел весь вчерашний вечер – в сомнениях и самоедстве.

Она то дремала без сновидений, то снова, очнувшись, думала о нем. В один из моментов бодрости прибежала встревоженная Лиза, Алена отвлеклась на ее сообщение о бегстве Шурки и равнодушно отреагировала на желание той немедленно отправиться к отцу. Найдя в ящике тумбочки записанный в блокнот адрес Беркутова, Алена лишь после того, как за дочерью закрылась дверь, сообразила, что той достаточно было просто позвонить, а не тащиться так поздно в гости. Жил Беркутов в трех кварталах от них, адрес добыт был давно, когда еще мучили сомнения: не справляясь с Лизой в пору проявления той подросткового нигилизма, она решила было предъявить ее отцу – пусть подключается к воспитанию. Но, согласившись с доводами Нелли докладывать чужому мужику о наличии у того дочери, передумала.

В детстве с Лизой проблем не было, та росла самостоятельной, примерно с третьего класса полностью обслуживая себя, да еще и Шурку в придачу. Как-то случилось, что Нелли уехала в командировку на месяц, а Алену на следующий день на скорой увезли в больницу с перитонитом. Операция прошла нормально, без осложнений, но предполагалось не менее чем неделю лежать в стационаре. Лиза с Шуркой остались одни. Алена не сразу сообразила, кому можно позвонить, чтобы присмотрели за ними: ее отец жил на турбазе, весной сообщение с тем берегом было нерегулярным, быстро вызвать старика было невозможно. Тогда она вспомнила о Шуркином отце, на тот момент сбежавшим из семьи на жительство к любовнице, и попросила медсестру позвонить в нейрохирургическое отделение. Ей повезло, тот оказался на дежурстве и сразу же примчался к ней. Огорелова она не любила остро, почти не скрывая неприязни, обвиняя в предательстве подруги злостно и безоговорочно. Но выхода не было, она обрисовала ситуацию, заручилась обещанием, что тот после работы съездит к детям, поможет по надобности, и лишь тогда успокоилась. А вечером на пороге палаты стояли все трое – Огорелов, Шурка и Лизка. У каждого в руке было по пакету. Как оказалось, приехав к детям, Огорелов был накормлен сваренным Лизкой куриным супом, уложен отдыхать после дежурства на кровать в бывшей некогда его спальне, а когда, выспавшись, собрался домой, ее дочь попросила отвезти их к ней в больницу. Собрав судочки с бульоном, картофельным пюре и киселем, Лиза отчиталась перед ним о сделанных ею и Шуркой уроках на завтра, оделась тепло сама, завязала на Шурке шарф потуже и, выпроводив всех на лестничную площадку, закрыла дверь на два замка. Подробно описывая Алене все действия ее дочери, Огорелов все время покачивал головой, словно сам себе не веря. «Знаешь, даже домой идти неохота, остался бы у вас жить, сто лет куриного супа не ел, все пельмени да сосиски…» – тоскливо протянул он, прощаясь. «За что боролся!» – злорадно процедила она, наказав мужику доставить детей до дверей квартиры.

За детей она была теперь спокойна. Огорелов регулярно покупал продукты, возил к ней Лизу, та кормила ее правильной едой, советуясь при этом с лечащим доктором. Когда Лизка научилась так готовить, Алена не знала. Только позже, уже после выписки, приехавший с турбазы отец признался, что минувшим летом внучка прошла у него курс кулинарии. «А вот у Шурки никакой тяги к самостоятельности! Ни картошки начистить, ни полы помыть! – упрекнул он смутившегося мальчишку. – На кой нашей Лизке такой муж? Одна обуза!» «Зато я умный!» – огрызнулся неожиданно обычно тихий Шурка. «Ну так и Лизка не дура!» – парировал гордый за внучку дед, обнимая обоих.

Почему-то все, кто знал Лизку и Шурку, считали, что им суждено пожениться. Но Алена была убеждена в обратном…

Алена подумала, что Виктор не уедет из Краснодара, пока не уладит все дела Ларисы. Они много о ней говорили там, в доме. Он – восторженно и с нежностью, она, поначалу не сумев скрыть ревность, едва отвечала. Очень уж долго она считала девушку его любовницей. Но по мере того, как узнавала все новые подробности, менялось и мнение о ней. Так, постепенно, Лариса из красивой избалованной пустышки, как Алена о ней думала, превратилась в ее глазах в цельную, умную и упорную в стремлениях молодую женщину. Да, Виктор ей помогал, даже баловал. Но Лариса многого добивалась сама. Чем-то девушка напоминала ее, Алену, в чем она, немного смущаясь, и призналась. «Я заметил», – мягко улыбнулся Виктор, целуя ее в висок. И столько в его голосе было нежности, что у Алены, в который раз за день, выступили на глазах слезы…

– Мама, приехали, – Лиза, сидящая на заднем сиденье автомобиля, дотронулась до ее плеча.

– Спасибо, – поблагодарила Алена нового друга дочери, открывая дверцу машины.

– Алена Юрьевна, подождите, я вам помогу, – задержал ее Герман.

Да, парень ей нравился. Воспитанный, видно, что неглупый. Легкий акцент… откуда? Она подумала, что, закрывшись в своем эгоизме, даже не расспросила дочь о нем еще дома. Впрочем, та могла и ничего не рассказать…

Они отметились у дежурного, поднялись на третий этаж. Беркутов показался Алене уставшим, словно не спал всю ночь. «Впрочем, он просто выглядит не таким молодым, каким остался в памяти. Мешки под глазами могут быть всего лишь признаком возраста. Двадцать лет прошло, ему уже пятьдесят! Или еще не исполнилось? Даже не помню даты его рождения!» – подумала она, поздоровавшись.

– Присаживайтесь вот сюда, – Беркутов указал на два стула по обе стороны стола и развернул экран монитора. – В первую очередь посмотрите записи с камер наблюдения. Их две, как вы знаете, первая над подъездом, вторая – на лестничной площадке этажа напротив двери в квартиру. Ее установили по распоряжению Шведова. На записях есть тот человек, которого вы либо опознаете, либо нет. Но имеется еще одна запись. С камеры у входа в банк со стороны улицы. На ней видна калитка. Попасть в этот огороженный двор можно, как вам известно, двумя путями – через нее или через шлагбаум. Вот, посмотрите. Запись сделана накануне убийства вечером. Двадцать тридцать восемь – группа молодых людей проходит через калитку, среди них этот человек в куртке с капюшоном.

– Здесь не видно ничего! Ни лица, ни фигуры! – Алена пожала плечами.

– Да, к сожалению. Запись с камеры у подъезда тоже ясности не добавляет. Важно то, что он не покидал здание до следующего утра, – Беркутов вывел на экран другое видео. – Вот он заходит в квартиру Шведова в семь шестнадцать, предварительно нажав на звонок. Здесь он в полный рост, лица не видно, но посмотрите внимательно обе. – Беркутов приблизил изображение и остановил воспроизведение записи.

– Я его никогда не видела, – Лиза отрицательно помотала головой.

– Егор, я тоже. Никого с такой бородой и шевелюрой в этом доме не встречала. И зачем было натягивать на голову капюшон, если и так видно буйную растительность! – Алена дотронулась до своего подбородка. Похоже, Марта Эрбах впустила его сама! Значит, знакомый?

– Необязательно. Огорелов рассказал, что Марта его ждала, они созванивались предварительно. Могла решить, что за дверью он, и открыть. Вот ваш Шура, в семь двадцать три заходит и закрывает дверь. А через шесть минут выбегает.

– Он напуган до смерти, это же видно! – Лиза возмущенно посмотрела на Беркутова. – Как его можно было подозревать?

– А вот и вновь старый знакомый в капюшоне, – не ответил ей Беркутов. – Ровно через пять минут после Огорелова покидает квартиру. Веки опущены, глаз не видно, но к камере лицом. Смотрите внимательно, крупный план.

– Нет, – Алена задумалась. – Не знаю его. А где он провел ночь, выяснили?

– На четвертом этаже в восьмой квартире. Там живет семья коммерческого директора фирмы «Статус». Родители отбыли за границу на отдых, дочь весело проводит время. Как раз с компанией ее друзей он и зашел в дом. Ночевали все вповалку, видимо, он с ними. Непохоже, чтобы был пьян, передвигается уверенно. Вот запись с камеры у шлагбаума – спокойно покидает двор, заходит в супермаркет на первом этаже. Далее, – Беркутов вывел на экран другое изображение, – покупает продукты, расплачивается, выходит, поворачивает налево… все, больше его не видно. Я так понимаю, вы его не опознали. Жаль.

– Я одного не понимаю, зачем Шурка сбежал во второй раз, – Алена вопросительно посмотрела на Беркутова.

– Видимо, Лиза ему что-то рассказала после разговора со мной, да, Лиза? Например, то, что имеются записи с камер наблюдения. Так?

– Да! Но чего ему бояться?!

– Смотрите, вот он выбегает из подъезда, уже спокойнее идет через двор, останавливается за шлагбаумом…

– Кому это он звонит в такую рань?! – возмущенно воскликнула Лиза. – Мне он точно не звонил!

– Вот поэтому я и спрашиваю тебя, кому твой друг может доверять так, что звонит сразу после того, как нашел труп?

– Я не знаю… – испуганно пролепетала Лиза. – Возможно, новые знакомые? Тогда понятно, где он после этого был столько времени!

– Хорошо бы ему объявиться у нас, пока не поздно. И пока не наделал еще глупостей! – Беркутов выразительно посмотрел на Лизу. – Нарисуется, сразу веди своего друга в отдел!