Текст книги "Доброе сердце"

Марина Бурлакова
Доброе сердце

© Марина Бурлакова, 2017

© Интернациональный Союз писателей, 2017

* * *

Марина Геннадьевна Бурлакова – натура изящная, душевная организация – тонкая, посадка – аристократическая, и каждый из этих эпитетов нашел отражение в главном ее таланте – писательской деятельности. Она поэтесса, прозаик, автор песен и их исполнитель. Марине Геннадьевне присущи большая любовь к музыке и России, этот тандем замечательно сливается в ее стихах, а затем и песнях в стилистике русского народного исполнения.

Член Российского союза писателей, лауреат Национальной литературной премии «Поэт года – 2014», номинант премии «Наследие – 2015», печаталась в альманахах на международных фестивалях и книжных выставках, автор серии «Антология современной русской литературы», номинант международной премии Владимира Набокова, победитель международного музыкально-поэтического конкурса «Ялос 2016». Стихи переводились и издавались во Франции и Болгарии.

У неё доброе сердце

Пролог

Майское весеннее солнце светило сквозь зеленую молодую листву клена. В будний день гуляющих в парке было не очень много, разве что молодые мамы и бабушки с детьми. На скамейке, с милым выражением лица, интересная дама читала книгу.

– Извините! Мы вам не помешаем, если присядем рядом с вами? – обратилась к ней одетая по последней моде молодая симпатичная блондинка. За руку она держала девчушку лет пяти.

– Нет, конечно, присаживайтесь!

Девочке сидеть на скамейке не захотелось, и она побежала на детскую площадку кататься на качелях.

– Лера! Лера! – позвала ее молодая особа.

– Мам! Ну что ты не даешь мне познакомиться с новыми подружками? Они такие забавные!

– Посмотри на девочку в синем платье! Она не очень опрятно выглядит, совсем не причесана, мятое платье, гольфы грязные. Ты к ней не подходи близко! Подцепишь еще какую-нибудь заразу, а может, и вшей! – предупреждала дочку блондинка, когда она подбежала к ней.

– Мам! А кто такие вши? Откуда они берутся?

– Вши – это такие букашки, которые размножаются на грязной голове.

– Жаль, мне ту девочку, почему же она не моется, и если у нее букашки в волосах, страшно, они же ее съедят, – со вздохом произнесла Лера.

Блондинка наблюдала за Лерой, как та играет в песочнице и лепит домики из песка. Девочка в грязных гольфах сидела на корточках рядом с песочницей и исподлобья наблюдала за Лерой.

– Как тебя звать? – шепотом обратилась к ней Лера.

– Кристина! А тебя? – ответила также шепотом девочка.

– Лера!

– Ты такая красивая! У тебя и платье, и игрушки – все новое и интересное! – делала комплименты Кристина.

– А почему у тебя вши? Они тебя не съедят? Мне мама из-за них с тобой играть не велела.

– Нет у меня никаких таких, кто меня бы ел, – обиделась Кристина.

– А почему ты косы не плетешь? У тебя же вон, какие длинные волосы, и можно заколочку красивую заколоть, – поинтересовалась Лера.

– У меня мамка работу никак не найдет, а как находит, через неделю не выходит работать, и ее увольняют, денег не платят, бесстыжие начальники, обижают ее, – девочка утерла нос кулачком, – заколок у меня нет, хоть бы хлеба вдоволь, и то радость… Еще у меня три младших брата. А у тебя есть брат или сестра? – объяснялась Кристина.

– Нет, я одна, всеми любимая, мамой, папой и двумя бабушками, и двумя дедушками, и старенькой бабулей и дедулей, – похвалилась Лера, – но я очень хочу братика маленького, а мама и папа не хотят, – добавила она вздохнув.

– Мне очень тоскливо по вечерам, взрослые своими делами заняты, а я сама себе предоставлена, – сказала Лера с грустью. – А где твой папа?

– А у нас каждый месяц новый папа приходит, поживет с нами немного, мамку побьет и уходит, иногда и мне попадает. Хорошо, когда папки приходят, они деньги дают на мороженое или конфеты, даже платье мне один папа подарил, – делилась своей жизнью Кристина.

– Я сейчас, – Лера выбежала из песочницы и побежала к маме.

– Мам! Дай мне денежку, я хочу купить мороженое, – попросила она. Мама открыла свою сумочку «от Версаче» и достала тысячную купюру.

– Не кусай мороженое, а кушай медленно, чтоб не простыть, моя красавица!

– Мамулечка! А можно я куплю и Кристине мороженое? – Лера с мольбой посмотрела на маму.

– Я же запретила тебе к ней подходить! А ты уже с ней познакомилась! Там на площадке, смотри, сколько еще детей нормальных! – возмущалась мама Леры.

Лера не захотела перечить маме, взяла молча деньги и не спеша пошла к киоску, где торговали мороженым. Затем вернулась и присела на край песочницы, спиной к маме, в надежде, что она ничего не увидит, потому что листает свой любимый журнал «БАЗАР». Откусила от мороженого кусочек, а брикет протянула Кристине.

– Тебя же мама твоя будет ругать, что ты со мной разговариваешь и даешь мне мороженое, – возразила Кристина. – Я не буду откусывать его!

– Я тебе его совсем отдаю! Ешь! Возьми, пожалуйста. У меня горло заболело, холодное очень, – схитрила Лера и немного покашляла, чтоб новая подружка ей поверила.

– Спасибо, Лерочка! Можно я побегу с ним домой?

В этот самый момент мама увидела, как Лера дает откусить мороженое Кристине, и ее возмущению не было предела.

– Что ты делаешь? Что ты делаешь, Лера? Я же тебя просила!

Кристина вприпрыжку побежала домой, в руках с мороженым. Лера собрала свои игрушки в ведерко, и виновато, не торопясь, подошла к маме.

– Мамочка! Мороженое было очень холодное, и я отдала его девочке! Пусть она его съест дома, у нее же он совсем рядом, а у меня горло зато не заболит, и не будет температуры! Тебе не придется меня лечить. Пойдем домой, там Барсик скучает, – схитрила Лера.

Ирина Владимировна закрыла книгу и долго задумчиво смотрела вслед уходящим соседкам по скамейке.

Она вспоминала свое детство и мысленно желала Лере счастливого будущего. И улыбаясь, подумала: «У девочки доброе сердце».

Глава 1

Прошло два десятилетия, как закончилась Великая Отечественная. По всей стране восстанавливались разрушенные войной и строились новые города, заводы, фабрики, возводилось новое жилье, но в провинциальных городах еще стояли бараки, которые строили до войны и во время, как временное быстровозводимое жилье. Это одноэтажное строение с длинным коридором, разделенное дверьми на три отсека, где в каждом размещалось по двадцать комнат, расположенных напротив друг друга. Удобств в этих комнатах не было. Холодную воду носили ведрами иногда на коромыслах, метров за триста. Общественный туалет белого цвета «красовался» один на шесть таких бараков и представлял собой сколоченную из досок постройку, откуда метров за десять стоял не очень приятный запах.

В один из таких бараков, в комнату метров восемнадцать, переехала Ирина со своими родителями из частного дома, где молодая семья снимала маленькую комнату. Родители Иринки радовались такому жилью. Молодые – сами себе хозяева! Папа работал на металлургическом заводе плавильщиком в литейном цехе, а мама – закройщицей на швейной фабрике.

В маленькой комнате всегда было чисто и свежо. Перед переездом Алевтина и Володя побелили свою квартирку, покрасили рамы белой краской и пол в коричнево-рыжий тон.

Зарабатывали они неплохо и могли себе позволить купить кой-какую мебель для нового жилья: диван, холодильник «Орск», радио «Юрюзань», двуспальную кровать с панцирной сеткой и никелированными спинками, для пятилетней Иришки детскую кроватку.

В бараке в основном проживали молодые семьи с детьми да старенькие одинокие бабушки, их было много в послевоенные годы, овдовевших. Алевтина подружилась с одной из таких женщин, жила она через две двери от них. Работа у Алевтины и Володи посменная, вот и просили они бабу Ганю присматривать за дочкой, когда их смены совпадали.

Ирина полюбила старенькую бабу Ганю, как родную бабушку. Вечерами она баловала ее блинами, оладьями с клубничным вареньем, на ночь рассказывала сказки. Добрая, набожная женщина, в переднем углу у нее в комнате, за белыми украшенными выбивкой занавесками, висели иконы. Утром и перед сном она раздвигала их и, встав на колени, молилась, крестя себя крестным знамением.

Еще в 1943 году получила она похоронку от мужа, а сын погиб в боях под Берлином. Горевала, когда вспоминала их, утирала слезу платком и желала им «Царствия небесного!»

– А зачем вы стоите на коленях и кланяетесь в пол перед картиной? – лежа на кровати у бабы Гани, расспрашивала Ирина. – А кто это на ней изображен? Это Бог?

– Божья Матерь и Иисус Христос на иконе. Он за наши грехи жизнь отдал. Вот я и молюсь, прошу прощенья за грехи наши, за умерших моих родителей и сродников, погибших воинов и сыночка моего, прошу Господа, чтоб вы, детки, в мире росли и жили, не зная войны и голода. Он – Отец Наш Небесный, все видит… Все! Кто творит плохие деяния, всем воздастся по заслугам. Спи. Или тебе сказочку рассказать? – отвечала она любопытной Ирине.

Иришка не могла представить, как это Иисус все видит с иконы.

– А ты шторками его закрываешь днем, чтоб он не видел, кто плохие дела делает? – спросила она.

– Нет, не поэтому. Нечего антихристам на него смотреть, подрастешь, все поймешь сама, коль захочешь!

– А кто такие антихристы? – сонным голосом лепетала Ирочка.

– Кто?! Кто?! Кто от Бога отвернулся и предал его, кто Церкви порушил, современным словом – атеисты. Смотри никому ничего не рассказывай, что я тебе тут шепчу, нельзя, пусть это будет тайной. А ты крещенная иль не знаешь? Небось, нет! Родители-то у тебя партийные да и деда – председатель Райисполкома в райцентре, их сразу из партии исключат, если узнают, что тебя окрестили. Голубушка ты моя! Жаль! Может, я что придумаю. Надо мне с мамой твоей поговорить.

– Скажи, а если меня окрестят, у нас дома Бог тоже будет за занавесками жить, и я буду на коленях ему шептать, простить меня за плохие поступки и рассказывать ему все секреты свои?

– Нельзя вам иконы вешать! Нельзя! Ко мне будешь приходить! Спи, засыпай! Голуба ты моя!

– Алевтина, спит Иринка твоя! Набегалась за вечер, наигралась! Со всей детворой местной познакомилась! Друзей у нее теперь много. Ох и общительная она у тебя! А заботливая какая! Все порывалась сама мне воду из колонки принести. Я ей не разрешила, так она взяла бидончик пятилитровый у вас и все ж таки принесла. Жалеет меня! Забирай ее, вон на моей кровати, а может, пусть спит со мной до утра?

– Спасибо Вам, теть Гань! Если б не Вы, пришлось бы оформлять в детский сад, круглосуточно. Жалко ее, домашняя она у нас, скучать сильно будет. Мы ее на одну ночь оставили в детсаду, так после смены с Володей под окнами прыгали, все ее высматривали, увидели, сердце ныло так, что не выдержали и забрали, – поблагодарила Алевтина. – Скоро отвезем к моим родителям. Сестренка моя на каникулы поедет из Челябинска, у нас погостит и ее заберет. Молоко парное, корова своя у родителей, да и ягод с яблоками вдоволь поест. Она любит там гостить. Бабушка с дедушкой в ней души не чают, она у них первая внучка. Дедушка для нее целую грядку зеленого горошка посадил.

– Хорошо, когда есть внуки! Есть кому любовь свою отдать и заботу! Да и горевать совсем некогда. Я так рада, что у меня появились вы! А вот за твоей девонькой я точно буду скучать, когда увезете. Ну что ж, там воздух чистый! А здесь-то дышать совсем не чем, газ глаза режет, и шлак в рот и глаза летит. Ужас!

– Да! Дышать нечем, чистого воздуха не видать, страшно! Как еще мой Володька в цеху, в теплой робе да у печи, газом дышит. Квартиру надо зарабатывать с удобствами, это лет пятнадцать еще работать в плавильном, лишь потом, сказали, приходите с заявлением на улучшение жилья. Рассмотрят они его и поставят на очередь! Так что, тетя Ганя, нам с вами еще как минимум двадцать лет вместе здесь жить.

– Ну, может, под снос будут бараки. Я по радио слышала, что программу жилья новую утвердили на пятилетку, и бараки должны сносить. Сам Никита Сергеевич Хрущев говорил! Ну, я то, не знаю, доживу ли до другого жилья, с удобствами, а вот до «вечного» быстрее, – показала старушка куда-то в потолок.

В коридоре послышались шаги, и дверь приоткрылась.

– Я стучу, стучу домой, а вы еще здесь? Здравствуйте, тетя Ганя! Как тут наша «шнурупочка»? Давайте я ее перенесу к себе.

– А почему «шнурупочка»? – спросила Ганя.

– Да я как мотоцикл свой ремонтирую, так она около меня крутится и все винтики, болтики, гайки мне подает. Потом на улице где найдет какой болтик, так мне несет и спрашивает меня: «Пап, это твоя шнурупочка? Ты потерял?» – засмеялся Владимир.

Володя аккуратно взял на руки спящую дочку и пошел домой. Ганя подала Алевтине сандалики и платье, а из кармана посыпались болтики.

– О, глянь! Опять папины шнурупочки нашла, – рассмеялась Алевтина.

– На, забери их, а то утром будет про них спрашивать! Спокойной вам ночи! – подняла гайки с пола Ганя.

– И Вам так же! Спокойной!

Глава 2

Детворы в бараке было много, разного возраста. Самые маленькие из бутылочек поедали манную кашу. Которые «под стол пешком ходили» в кармане прятали по три рассосанные большие соски, которые на бутылочку надевают, умудрившись каждой дать свое имя: «Дунька», «Дуньдуня» и «Дуняха», и при этом еще и различали их, доставая из кармана, любуюсь, как сладким петушком на палочке, и поочередно заталкивали их в рот, вроде они имели разный вкус. Некоторые стеснялись, прятали свое сокровище в руке, а кто и в открытую получал умиротворение от сосательного процесса. Те, кто постарше, тайком от родителей бегали в бассейку, которая находилась в парке, потом сушились за сараями у барака, на солнышке, чтоб родители не заподозрили их в содеянном.

Иришка сидела на завалинке у барака и любовалась в свой калейдоскоп, который ей на день рождение, совсем недавно, подарил папа. Разноцветные стекла меняли свои яркие узоры, отражаясь специальным образом в устроенных зеркалах при каждом повороте трубы.

– Дай посмотреть, что ты там смотришь? – подошла к Ирине Нелли.

– Посмотри. Там разноцветные стеклышки, красивые узоры! Если найти и набрать нам такие же цветные стекла и закопать их, получатся очень красивые «секретики», – Ирина протянула Нелли калейдоскоп.

– Ой, как красиво! – восторгалась девочка. – У меня такого нет! А подари его мне!

– Не могу. Это подарок. Мне на день рождения подарил папа.

– Подумаешь! Ты уже наигралась! Дай теперь мне поиграть! – настаивала Нелли.

– Я же тебе даю посмотреть, там картинки. Любуйся!

– А что за «секретики», которые надо закапывать в землю? Я про них не слышала никогда, – вроде бы как потеряв интерес к калейдоскопу, спросила Нелли.

– Ты что, не знаешь? Это замечательно интересно. Меня мама научила! А я тебя научу! Можно их делать из цветных стеклышек, бусин, брошек, камушков, фантиков! Раскапываешь маленькую ямку в укромном месте, на дно кладешь лоскутик ткани или бумаги, а затем красиво раскладываешь стеклышки, сверху кладешь большое белое стекло и присыпаешь землей, затем разрываешь маленькую дырочку и смотришь в нее, очень интересно получается, как в калейдоскопе, – пояснила Ирина.

– На, возьми свою трубу! – Нелли крутила калейдоскоп в руках и не торопилась его отдавать хозяйке. Иринка протянула руку, Нелли в этот момент уронила калейдоскоп, и он разбился.

– Что ты не держала? Что руки-крюки?! – ехидно с улыбкой на лице говорила Нелли.

Ирина кинулась собирать осколки от своего подарка, из глаз покатились слезы.

– Так тебе и надо! Теперь и у тебя нет такой трубы! – восклицала Нелли.

– Ладно! Мы с тобой пойдем и сделаем «секретик» с этих цветных стекол, – вытирая слезы, говорила Ирина.

– А давай про секрет никому не скажем и не покажем, – заявила Нелли.

– Иринка! Нелли! Пойдете со мной на Урал? – позвал девочек Игорь.

– Можно! Моя мама на работе! Пойду, надену купальник, – сказала Нелли.

– Я бы пошла, но за мной приглядывает баба Ганя, и утром сегодня из Челябинска моя тетя Люся приехала, она дома отдыхает, видимо, тоже будет приглядывать за мной! Папа и мама на работе. Что-нибудь надо придумать!

Глава 3

Люся, младшая сестра Алевтины, училась в Челябинском институте культуры и каждый год летом ездила домой к родителям в поселок. Погостив немного у сестры проездом, она брала с собой Ирину к бабушке и дедушке на месяц-другой.

Люся проснулась и решила выйти на улицу посмотреть, что делает ее любимая племянница. Выходя из дверей, она поняла, что нет ключей от комнаты, и закрыть дверь на замок не сможет. Выглянула в коридор и увидела Иринкины сандалики, которые стояли под дверью тети Гани. «Она у нее!» – подумала Люся про себя. Вошла назад в комнату и принялась разбирать свой чемодан, чтоб приготовить подарки для своих дорогих родственников. Сестре – помаду сиреневого цвета, светловолосой Алевтине будет к лицу, а синие большие глаза будут еще выразительнее от ленинградской туши. Володе – узкий, по самой последней моде «стиляг», галстук в мелкую клеточку. Володя, хоть и представитель рабочего класса, но одевался по моде, широкие светлые брюки с манжетами, пиджак с расширенными плечами в мелкую клетку, черный берет. Муж у сестры был очень интересным молодым мужчиной, атлетического телосложения. Иринка, как и все девочки в ее возрасте, видела в нем своего кумира и любила его какой-то очень сильной, дочерней, любовью.

Своей единственной племяннице Люся привезла белую с черными пятнами заячью шубку.

Деньги на подарки заработала на практике, работая в районном Доме Культуры Челябинска. «Надо позвать Иришку и померить. Вот обрадуется! Года на три хватит. Теплая!» – подумала она и вышла из дверей. Сандалики стояли по-прежнему у Ганиных дверей. «Что это она там так долго? Видимо, меня не хочет будить после ночной дороги», – подумала она и постучалась в дверь к соседке.

– Тетя Ганя. Иришка у вас?

– А я думаю, что она с тобой! Давненько не забегала. Я и не беспокою вас! – ответила удивленная соседка.

– А сандалики около вашей двери стоят, как часа два уже! Я выглянула и увидела их! Так опять зашла, ключей у меня нет!

– Как же так! Куда это ж она босиком-то? Далеко не уйдет! Во дворе поди! У семи нянек, а дитя без глазу! Вот пойду гляну!

Иринки во дворе не было и за сараями не было.

– Тьфу! Ужас! Куда делась-то? Сима! Ты не видала Ирину? – спросила она соседку по бараку, которая жила во втором отсеке и всегда сидела на лавочке. Знала и видела все и про всех, кто куда ушел и во сколько пришел, с кем и зачем. Ну про таких говорят «любопытная Варвара», а уж как она любила посудачить или обсудить кого-нибудь, если ее что спроси, а еще и приврать. Это смысл ее жизни!

На лице у нее всегда была ехидно-любопытная улыбка, которая особо усиливалась длинным и заостренным носом. Губы тонкие, поджатые, ну если она их разомкнет, то закроет не скоро. Пока все, что знает и не знает, не расскажет.

– Видела я вашу красотку! С Игорем и Нелькой пошли в сторону парка! – указала она рукой направление их побега, – уже как часа три назад. Босиком что-то шла, на цыпочках. Ты Гань, Алевтине-то скажи, что она бегает в третий отсек, к Маньке в квартиру, – продолжала она. – Ну, ты ж знаешь! Она непутевая, и детей у нее двое малолетних, никогда почти на улицу она их не пускает, не в чем, видимо! Все пропила, видать, со своими мужиками. Каждый день идет с новыми, а то еще и по два-три кобеля ведет, совсем совести нет, – поведала Сима, с осуждением и явным неодобрением.

– А ты что, Иринку, когда там видела?

– Днем как-то! Она бежала по коридору к ним и в руке стакан с молоком прикрывала, чтоб не разлить, торопилась, видимо.

– Спасибо. Алевтине расскажу. А дети-то у нее где? Дома? Я ведь за Иринкой всегда присматриваю! И когда успевает-то?!

– Дети здесь дома! Матери у нее вроде нет! Манька сама-то детдомовская, вроде с войны. Может, потерялась, а может, и погибли родители-то! Она ж не с кем особо не разговаривает! Вроде и не работает нигде. Гляжу, что может и в десять утра из дома уйти, а когда и в час, и через два часа с мужиками прется домой.

– Побегу Люсе расскажу про Иришку, ладно хоть не одна ушла!

Дети накупались в Урале и быстрым шагом поторапливались домой.

– Ох. Чую и попадет мне сегодня, «по первое число», за мой поход! Я думала, что мы быстрее придем, и тогда бы никто не узнал. Накажут теперь меня. Жаль бабу Ганю и Люсеньку, они, наверное, ищут меня, переживают! – чуть не плача рассуждала в слух Иринка.

– А что тебя никогда не наказывали и не били твои родители? – спросила Нелли с удивлением.

– Бить меня? Нет, наверное, не за что было! Да и в угол меня тоже не ставили! Как можно, вообще, маленьких детей бить? Меня мама и папа любят, и никогда не били, и я их тоже, очень! – отвечала Ирина.

– Повезло твоей заднице, значит! А меня вроде тоже любят, ну, а ремнем могут по мягкому месту отходить до рубцов! – с гордостью сказал Игорь. – Хорошо, что сегодня про речку не узнают!

– А я вот, приду к твоим родителям и расскажу про тебя, как ты меня сегодня на Урале брызгал водой! Пусть тебя опять до рубцов налупят!!! – с хитрецой произнесла Нелли.

– Разве тебе не жалко Игоря? Зачем тебе это нужно? – удивилась Ирина.

– А пусть ему будет больно! Ишь, красавица синеглазая, нашлась! Как появилась во дворе, так Игорь с тобой только играет! Влюбился!!! – захихикала. – Жених и невеста! Тили-тили тесто! Поехали купаться, стали целоваться! И тебя сегодня вылупят! Иришка-глупышка!!! А-ха-ха!

Иринка и Игорь переглянулись, и молча шли за Нелли, которая шла с гордо поднятой головой и всю дорогу дразнилась.

– Сивая башка, дай пирожка?!

– Это ты что, про нас? – спросили в один голос Игорь и Ирина.

Они на самом деле, в отличие от Нелли были, как близнецы, с белыми, как лен волосами, только у Иринки две косички, в которые ей вплетали ярко-синие капроновые ленточки в цвет глаз и вязали на концах большие банты. У Нелли в отличие от них черные длинные волосы завивались в локоны.

Навстречу путешественникам шли баба Ганя и Люся. Иринка босая побежала им на встречу, чтоб просить прощение, упала и сильно поранила колено, разревелась. И теперь ее, конечно, совсем не ругали, а жалели.