Книга: Проза (сборник) - Марина Цветаева

Что быть поэтом женщине — нелепость.

Марина писала так, что затмила любого. Но какая судьба ждала эту сильную, но ранимую женщину? Здесь она рассказывает о себе самой. Бесценные воспоминания, диалоги, люди. Первая влюбленность, отношения в семье. Но мне было тяжело читать. Ведь свою манеру поэтесса из стихов перенесла в прозу. Автобиография наполнена множеством тире, знаками восклицания, необычными словами и сравнениями - всем тем, что так любила Цветаева. Из-за этого изобилия создавалось впечатление, что она не рассказывает, а кричит, ранит. От ее прозы мне стало душно... Но бежать было некуда (да и не хотелось) - и я, задержав дыхание, нырнула во все это с головой.

Передо мной проносились картины из жизни: вот Марина, пятилетняя девочка, старательно играет на пианино, а вот она передает первую любовную записочку. И все это видишь ее глазами. Она щедро делиться своими чувствами, колоритно описывает даже мелочи. Открыто рассказывает, что за человек была ее мать, что с таким воспитанием она не могла стать никем другим, только поэтом.

Эта книга подарила мне незабываемые переживания. Очень советую ее поклонникам творчества Марины Цветаевой - ни один биограф не сумеет раскрыть душу этой великой женщины лучше, чем она сама.

Не скажу, что мне понравилось всё. Наилучшее впечатление оставили даже не сугубо автобиографические очерки Цветаевой, а портреты-реквиемы других поэтов: Белого, Волошина, Бальмонта, Мандельштама. Поразительно то, что теперь мне больше хочется прочитать стихи не самой Цветаевой, а стихи этих мужчин-поэтов - до чего живо, живо о - как будто - живых, рассказала о них Марина Ивановна. Ну и конечно нельзя обойти стороной "Повесть о Сонечке" - и по объёму, и по тональности - стоящую особняком. Не солидарен с Д.Быковым в его пламенной любви к этому произведению (считает чуть ли не лучшей мировой прозой 20 века), но признаюсь, что впечатлён тем, как переслащенная история об инфантильной актрисе задела за живое.

Вообще эта книга, по существу, позволяет нам познакомиться с окружением Цветаевой, её друзьями-любимыми-близкими-современниками, но даёт нам незначительное представление о самой поэтессе. Мы видим яркую галерею лиц, но не находим автопортрета. А ведь именно ради него я брался за этот зелёненький томик. Впрочем, можно сказать, что лик Цветаевой отражается на лицах других людей; что мы узнаём её в её взаимосвязи с окружающими. И всё же, было бы крайне любопытно почитать о Цветаевой "из-под чужого пера" - прочитать то, как её описывают другие.

Что ж, литература знает много разных примеров прозы поэта (я знаю 2 :). Великолепная проза Пушкина. Не совсем (на мой взгляд) удачный опыт Пастернака. Каковой является проза Цветаевой... Сама по себе она любопытна, жива, трогательна. Какова она в сцепке с поэзией, как одно целое - рассчитываю узнать в близком времени (да-да, не в ближайшем, потому что много другого уже молит о прочтении).

Я, это под небом, одна. Отойдите и благодарите.

Впрочем, мне во флэшмобе было велено читать только Повесть о Сонечке, так что теперь подробнее о ней. Собственно, я отказываюсь считать, что повесть именно о ней. Если так, то это ярчайшая и не самая радостная иллюстрация пословицы о том, что красота — в глазах любящего. Главная героиня — инфантильная, сюсюкающая актрисэтта (простите, я, может быть, в принципе не люблю актрис?), ученица Вахтангова Софья Голлидэй. В довершение всего, безнадёжно влюблённая в прекрасного, но бездушного воскового ангела. И безнадёжно влюбившая в себя Марину (Ивановну). Вот об этом и повесть: о любви к прекрасному и вечно уходящему, вечно проходящему мимо. Потому что — важнейшее дополнение — пока они читали вслух пьесы и восторгались друг другом, на дворе шёл 1918 год, и за окном тихо рушился мир. Так что же эта нежная Сонечка, как не один из последних лепестков увядшего мира?

Пусть вся моя повесть — как кусок сахара, мне по крайней мере сладко было её писать! <...> Я её любила, как сахар — в революцию. И всё тут.

И все они умерли, умерли, умерли...

Субъективно: Марина Ивановна меня как-то даже очаровала, то есть, она сама как человек. Во всех её воспоминаниях — конечно, до крайности личных и лиричных — о ком бы она ни рассказывала, она рассказывает и о себе, может быть, даже в первую очередь о себе. Всюду сквозит этот утончённый эгоизм, почти нарциссизм: любуясь любимым, она в нём любуется собой, но так, что и ею, собой любующейся, залюбуешься. Может, я потому так и невзлюбила Сонечку, что просто завидую — вот так любить, вот так — целиком — сохранить и запомнить, — да кто бы меня так (да стою ли я того?). Конечно, М.И. была совершенно сумасшедшая, и вообще-то я её всегда терпеть не могла за то, что в ней белоснежным розовым кустом пышет всё, что я привыкла ругать: способность (и даже жажда!) полюбить со всем страданием сердца что угодно — бог с ними, с мужчинами — женщину, место, предмет, стих, звук; полнейшее отрицание реальности, но при этом такое сумасшедшее желание жить, что хоть умри сию секунду (всё, что я привыкла ругать и топтать в себе). Откуда мне было знать, что этот близорукий поэт — такой проницательный прозаик! И за это я её, пожалуй, — нет, не люблю — понимаю. Принимаю.

«… как объяснить, что поэт – прежде всего – СТРОЙ ДУШИ!»

И все же Цветаева в первую очередь поэт. В ее дневниках не найдешь рассказа, описания, игры деталей, каждая запись это квинтэссенция чувств, нерифмованный стих. Каждую строчку можно взять за цитату, каждая фраза - честна, оправдана.

«Двое с половиной суток ни куска, ни глотка. (Горло сжато.)»

С первых строк - удар хлыста. И вот пыльный вагон, а вокруг 1917 год, страшные времена, империя уже умерла, республики еще не родились, между жизнью и смертью, небытие. Вагон забит солдатами, на одной из полок сидит худенькая девушка, не присмотришься можно принять за ребенка. Короткостриженая, взгляд острый, но отсутствующий, живой, но сколько в нем печали. И все пишет что-то в маленьком блокнотике. Цветаева. Поэт. Одаренная Психеей. И все же женщина переполненная страхом за мужа, живущая в неведении, а жив ли он, а есть ли еще за кого бояться. Женщина, спину ломающая, гордость душащая, чтобы накормить своих детей. И все же человек. Человек сильный, ибо другие тогда не выживали. Человек поистине уникальный своим характером, отношением, всей сущностью неповторимый, не растерявший все свое лукавство, прозорливость, легкость, не смотря ни на что сохранивший себя и выросший из ужаса происходящего, а не сгнивший от него.

Истории, поведанные Цветаевой в этих записях, можно распределить на несколько периодов: немного до революции (в основном воспоминания о старшей дочери); большая часть о жизни… нет, выживании во время революции; период эмиграции и возвращение на родину, где все еще душно от того, что душат.

Последняя запись датирована 27 мая 1941года, через три месяца и три дня, 31 августа 1941 Марина Цветаева уйдет из жизни так, как давно задумала.

«Я, конечно, кончу самоубийством, ибо вое мое желание любви — желание смерти. Это гораздо сложнее, чем «хочу» и «не хочу». И может быть я умру не оттого, что здесь плохо, а оттого, что «там хорошо».

«Никто не видит — не знает, — что я год уже (приблизительно) ищу глазами — крюк, но его нет, потому что везде электричество. Никаких «люстр»… Я год примеряю — смерть»

Покончила с собой? Нет, она просто ушла. Ушла, когда поняла, что более бессильна, что здесь уже нет смысла быть. Это не слабость и доказательством тому есть вся жизнь Цветаевой, это повиновение зову и под руку со смертью на собственных условиях.

«Жизнь – вокзал, скоро уеду, куда – не скажу»

Марина Цветаева, поэтесса, женщина-мальчик, заклинательница, человек-душа по сей день живет и горит в каждом своем стихе, в каждой сплетенной ею строчке, как и писала, как и пророчила.

«Εt ma cendre sera plus chaude que leur vie» - «И прах мой будет жарче их жизни»

А как написано про Пастернака! Поведу две цитаты…

Читал – точно об стену бился, чуть ли не булыжники на мостовой колол, кончил – огромный прилив силы. Отданное – вернулось.

Борис Пастернак осуществлен только в настоящем читателе, т.е. Борис Пастернак один – умысел. Борис Пастернак + идеальный читатель – умысел + действие, т.е. полный поступок: свершение. Борис Пастернак свершается не в напечатанном количестве страниц, как Бунин, например, хотящий только одного – любуйся! – Борис Пастернак свершается только в читателе.

Ее записи о смерти холодят душу. Неужели уже тогда она думала об этом и это желание было осознанным и преследовало из года в год?

Я, конечно, кончу самоубийством, ибо все мое желание любви – желание смерти. Это гораздо сложнее, чем «хочу» или «не хочу». И может быть я умру не оттого, что здесь плохо, а оттого, что «там хорошо».

Первая биографическая книга, дневники, прочитанные мной. Столько эмоций! А самое ценное в них, наверное, то что написаны они самой Мариной и для самой себя. Ощущение правдивости и честности зашкаливает настолько, что иногда даже неловко – кажется, что наблюдаешь за интимными моментами. Замечательно. А теперь берусь за томик Ее стихов. Чтобы чувствовать.

- Судьба: то, что задумал Бог. Жизнь: то, что сделали (с нами) люди.

- Зверь тем лучше человека, что никогда не вульгарен.

- Аля (дочь Цветаевой, 6 лет): "Марина! Что такое бездна?" Я: "Без дна" Аля: "Значит, небо - единственная бездна, потому что только оно и есть - без дна".

- Любить - видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители. Не любить - видеть человека таким, каким осуществили его родители. Разлюбить - видеть вместо него стол, стул.

- Из письма Али отцу: "Я очень люблю слово "бездна", мне кажется, есть люди, которые живут над бездной и не погибают в буре".

- Спасибо тем, кто меня любили, июо они дали мне прелесть любить других, и спасибо тем, кто меня не любил, ибо они дали мне прелесть любить себя.

- В православной церкви (храме) я чувствую тело, идущее в землю, в католической - душу, летящую в небо.

- Аля (7 лет): "Марина! Вот облачко плывет, - может быть, это душа вашей матери?" - "Марина, может быть сейчас к нашему дому подходит Русалочка, та, которой было триста лет?" - И крестится, заслыша музыку. - "Марина! Марина! Марина! - Как дым летит, Боже мой! Ведь этот дым несется всюду, свюду! Марина, может быть этот дым от поезда, в котором едет Сонечка!" - "Марина, может быть это дым от костра Иоанны!"(Жанны Д'арк) - "А сколько душ в той вышине, правда?"

- Вы - через 100 лет! - любите и моего Сережу (муж), и мою Асю(сестра), и мою Алю(дочь), и мою Сонечку(подруга)! Вы - через 100 лет! - почему я никогда не узнаю, какие у вас глаза?

- Цветаева о своей матери: К своим детям была строга, как я к своим, в лицо ругала, втайне гордилась, воспитывала нелепо, требовала гениальности - никогда не забуду ее оскрбленных возгласов:-Я семи лет уже галлюцинациии Марса видела! Марс с кубком - на лестнице! - и кубок покатился с звоном! - Меня после этого учить перестали, а вы!... - Мама, кто такое - Бонапарт?- Тебе шесть лет и ты не знаешь кто такое Бонапарт! Моя дочь! - Но откуда я могу знать? Мне же никто не говорил! - Да это ведь в воздухе носится!

- Любовный ореол мужчины создан любовью к нему женщин, ореол женщины - любовью к себе.