Текст книги "Лягушонок и Мистер Совершенство "

Именно тогда, в 12 лет, я, наверное, впервые поняла ценность человеческой жизни, почувствовала, как это прекрасно – жить.

А ведь очень многие женщины сталкиваются с подобным выбором. Мужчины не всегда готовы нести ответственность за свои постельные подвиги, и в погоне за получением удовольствия зачастую забывают, что прелести секса сопряжены с риском появления детей и стопроцентных методов контрацепции не существует. Каждая женщина решает сама, как поступить… Очень страшно остаться одной с ребенком на руках, которого надо кормить, одевать, воспитывать, обеспечивать. С пониманием того, что мужчины, в особенности их мамы, будут теперь рассматривать тебя словно бракованный товар, товар с прицепом. Куда уж проще сделать аборт, и продолжить жить в свое удовольствие. Но я как ребенок не совсем запланированный и желанный бесконечно благодарна своей маме, что она когда-то не побоялась трудностей и решила осветить свою жизнь таким сомнительным, иногда обжигающим горькой неблагодарностью солнцем.

***

Уже в Москве, читая перед сном книжку, а на самом деле карауля, когда Мистер Совершенство будет возвращаться в свою комнату после душа, я тихонько его позвала.

– Дим, подойти, пожалуйста.

На удивление он послушался, стал в дверях, словно ожившая скульптура какого-то древнегреческого бога. Одетый только в спортивные шорты, на широких плечах, бронзовой от легкого загара коже завораживающе блестели капельки воды. Сейчас кажется, что меня уже тогда от него повело, хотя, конечно, я до конца не осознавала этого, физически как женщина в ту пору еще не совсем проснулась.

– Мистер Совершенство, я хотела тебе сказать, спасибо, что ты меня спас.

Сводный братец ухмыльнулся.

– Знаешь, я совсем не уверен, что действовал правильно. И не стоит благодарности, подумал, если с тобой что-то случится, мне не на ком будет тренироваться в острословии. Твои хомячки, конечно, не уступают тебе во вредности, но вот беда, отвечать не умеют.

 Недовольно надула губы-вареники, Нашел тут тренажер.

– Сейчас я потренируюсь на тебе в метании различных предметов

Красивые, плейбойно вырезанные губы растянулись в улыбке крокодила, который только притворяется добрым.

– Не советую, я ведь отвечу, а я меткий.

Он развернулся, чтобы идти в свою комнату, снова отгородиться от меня за своей дверью, своей жизнью.

– Дима, и еще я тебе хотела сказать, ты совсем не трусливый.

– Конечно, я же Мистер Совершенство, – нагло ухмыльнулся сводный братец.

Его самоуверенность всегда меня бесила.

– Просто осторожный… А еще расчетливый и чуточку скучный, – продолжила я, желая хоть немного сбить спесь Самого Идеального.

Безбожно врала, уже тогда я стала знатной врушкой. Мне всегда рядом с ним было как угодно (больно, остро, весело, напряженно, горячо), но точно не скучно.

– Это ты мне комплимент сказала, или как? – ухмыльнулся Сэр Бесподобный.

– Комплимент.

– Больше не надо, комплименты – совсем не твое. И знаешь, мне не до смеха, ЕГЭ на носу… Учить надо.

Он снова развернулся, намереваясь уйти, а мне совершенно не хотелось его отпускать.

– Учи-учи, станешь таким же умным и некрасивым, как Эйнштейн. Все девчонки разбегутся, – не зная, как удержать Мистера Совершенство, чем его задеть, говорила явные глупости.

Ответом мне послужила нахальная улыбочка человека, на все сто процентов уверенного в своей привлекательности.

– Было бы неплохо, а то достали своими звонками и заманчивыми предложениями, – и снова он развернулся к выходу.

– Дим, а спой мне ту колыбельную?

– Какую колыбельную? – недоуменно нахмурил брови Мистер Совершенство.

– Ты когда-то мне пел… про усталых лягушек.

– Зачем?

Я и сейчас не могу объяснить зачем. Но мне тогда даже явное издевательство от него воспринималось как знак внимания, почти что ласка.

– Просто захотелось, забавная песенка получилась.

– Да сколько угодно, – пожал обнаженными плечами красивый древнегреческий сводный бог:

– Спят усталые лягушки, мухи спят.

Тараканы на подушке, ждут лягушат.

 Мама-жаба спать ложится,

 Чтобы ночью нам присниться,

 Ты ей пожелай

 Баю-бай.

От слез почему-то защипало глаза.

– Н-да, поёшь ты так себе.

– Тебе непременно надо сказать какую-нибудь гадость?!

Да, такой уж у меня вредный характер, всегда был, я совершенно не умела и не умею высказывать свое расположение. Наверное, боюсь быть отвергнутой, поэтому защищаюсь иронией и грубостью.

– Спокойной ночи, Лягушонок.

– Спокойной ночи, Сэр Великий Спасатель.

– Ты забыла добавить: Мистер Укротитель Бешеных Лягушек.

Я все-таки метнула в него подушкой.

Глава 4

Лягушонок

Лет в 14 я поняла, что влюбилась в Димку по уши. Хотя влюбилась, пожалуй, неправильное слово… я им заболела, причем, кажется, пожизненно. Заболела почти с первой встречи, но вот более-менее взрослые чувства появились, когда мне шел 15-й год, а ему было 20. В то время к нескладности и худобе добавились подростковые прыщи. Я чувствовала себя самой жуткой страшилой на свете. Еще у меня выросла грудь, которой я ужасно стеснялась, поэтому старалась носить как можно более балахонистые вещи. А Димка возмужал, сильнее раздался в плечах, стал еще более красивым, самоуверенным и отстраненным. Не парень, а божество с чуть удлиненными темными волосами, небольшой щетиной на скульптурных скулах, красивой формы носом и невозможными синими глазами. Кроме того, умный, ироничный, начитанный. Мистер Совершенство, причем без всякого сарказма.

В это время мы со сводным братиком виделись нечасто. Конечно, ведь он такой занятой: учеба, различные подработки, плавание, девушки, от которых не было отбоя. Мне доставалось только редкое острословие в нашей квартире, куда Дима иногда забегал, чтобы поесть и поспасть. Впрочем, я была так не уверена в себе, так стеснялась своей прыщавой внешности, что даже перестала к нему цепляться. И только желая как можно больше знать о причине своей болезни, жадно любовалась Димкой издали, безбожно подглядывала и подслушивала. Когда никто не видел, заходила в его комнату и, словно наркоманка, нюхала вещи сводного божества. Оставаясь для него невидимой рыжей тенью, я, кажется, знала о нем все.

В то время мама была беременна Ульянкой. Несмотря на обоюдное желание обоих, у них с дядей Сашей почему-то долго не получались дети. Были какие-то проблемы, о которых мама не слишком распространялась, а я не слишком интересовалась, потому что, если быть честной, братика или сестренку не очень-то и хотела. Маме удалось забеременеть только после пяти лет замужества. Покривлю душой, если скажу, что это новость меня обрадовала, было страшно, что мама, родив такого желанного, долгожданного ребенка совсем забудет обо мне, случайной, буйной и проблемной. Но мама так радовалась, светилась от счастья, что я старалась не проявлять свои опасения.

Как сейчас помню тот день. Родители тогда ушли к соседям на посиделки, дедушка с бабушкой были в санатории, Димка тоже где-то шлялся. Я одна осталась на даче старших Ковалёвых и занимала свободное время чтением. Поскольку книжка попалась не очень интересная, то я решила пораньше лечь спать. Чем читать нудятину, лучше пофантазировать, придумывая очередную сказку. Конечно, в этой сказке я стала жар-птицей, конечно, Мистер Совершенство от меня охренел, и влюбился до одури. А я ходила такая гордая цаца, с задранным кверху носом, и совершенно не обращала на него внимания. Не знаю, сколько я лежала так в темноте, но мои мечты были прерваны осторожными шагами и негромким девичьим смехом.

– Тише, – шептал в коридоре голос водного брата.

По позвоночнику поползли тысячи гусениц, от холодных лапок которых в теле случился озноб. Кажется, Дима пришел не один. Бесшумной мышкой встала с кровати и подошла к чуть приоткрытой двери.

– Нас не увидят? – игриво спрашивал веселый девичий голосок.

– Дома только моя сводная сестра, но судя по темным окнам, она давно уже спит. Давай тихонько поднимемся на второй этаж. Третья дверь от лестницы ведет в мою комнату. Машунь, только тихо, папа против того, чтобы я приводил в дом девушек, а то вдруг научу плохому сводную бестолочь.

Как это Мистер Послушный Мальчик решил ослушаться отца? Удивительно.

– Я уже совершеннолетия, меня можно учить плохому, – засмеялась девица.

– Думаю, ты уже ученая, поэтому сосредоточимся на практических занятиях.

Они поднялись на второй этаж и дальше, даже несмотря на мой острый слух озабоченной шпионки, я ни слова не могла разобрать. Любопытство, перемешанное с каким-то непонятным болючим чувством в груди, побудило меня выйти из комнаты и подняться на один пролет лестницы. Я шла в темноте, едва ступая, боясь, что меня выдаст какая-нибудь скрипнувшая половица. От страха, кажется, дышала через раз… только сердце в груди прыгало мячиком. Бешеным мячиком.

Дима с девушкой стояли в коридоре второго этажа и целовались. В груди разрасталось неприятное жжение.

– А что у вас там? – спросил кокетливый женский голос.

– Там у нас балкон…

– Пойдем на балкон, – чуть хрипловато протянула девушка, – хочу при звездах…

Мистер Совершенство всегда мнил себя эстетом, поэтому ему предложение девушки понравилось, хотя зачем тогда было домой идти, на улице те же самые луна и звезды.

– Пойдем, будет интересно, – раздался вскоре горячий мужской шепот.

Мне тоже стало интересно посмотреть, обжечься, отравиться знанием того, как умеет заниматься любовью (сексом) мой «ненавистный» свободный братик. Они ведь сюда именно за этим пришли. Впрочем, о сексе тогда я имела весьма смутные представления, ни разу не целованная, никем не облапанная девочка. Конечно, кто на такую нелепую обратит внимание. Не знала еще, что пройдет буквально чуть больше года и ситуация коренным образом переменится. Хотя мой дружок Колька Кравцов когда-то показывал у себя на компьютере порноролики. Только они во мне вызвали скорее чувство омерзения, чем возбуждения. Возможно, еще не доросла.

Дверь на балкончик, где стояли два кресла, столик и небольшой плетеный диванчик, была стеклянная, погода ясная, луна большая, звезды яркие. Романтика. Но действовал Мистер Совершенство с Машенькой совсем не романтично, методично и быстро стаскивал с нее одежду, при этом жадно сжимая, тиская ее стройное тело. Впрочем, девушка не высказывала ни малейшего неудовольствия, наоборот, словно подставлялась под мужские наглые руки, терлась о его тело дикой кошкой, выгибалась, призывно подставляя шею под жадные мужские губы. Я, как завороженная, следила за каждым действием Сэра Бесподобного, за тем, как он развернул девушку от себя, облокотил о спинку кресла, резко спустил джинсы с ее бедер и шлепнул ладонью по девичьей попке. Он шлепнул девушку, а дернулась я, словно тоже получила удар не по попе, а в живот… больно, горячо, и дикая слабость в ногах. Несмотря на закрытую дверь, через тонкое стекло был прекрасно слышен глухой утробный девичий стон. Непонятно, зачем закрыла ладошкой рот, стонала ведь она, не я… Я стояла ни жива ни мертва, во все глаза подглядывала за парочкой в стеклянное полотно двери и давилась, задыхалась непонятными эмоциями.

Мистер Совершенство одним движением стащил с себя футболку. Меня снова тряхнуло. Широкая спина, плечи, подкачанный торс, мускулистые руки. Может, я ничегошеньки не смыслила в мужской красоте, и вообще, по утверждениям Самого Самоуверенного, у меня полные траблы со вкусом… но тогда я точно поняла, на всю жизнь запомнила – идеал мужской красоты там, за стеклянной дверью, жадно сдавливает девичью грудь. С того момента я всех парней, мужчин… всегда с ним сравнивала. И всегда они проигрывали сводному богу… Если фигура была ничего, то тупой, как пробка, или с чувством юмора беда. Если умный, то на лицо и фигуру без слез не взглянешь.

Сняв футболку, Мистер Совершенство вытащил из кармана пакетик фольги и принялся расстегивать ширинку на своих джинсах. Невольно засмущалась, отвела глаза, но, движимая любопытством, уйти была не в силах. Потом я услышала тихий девичий вой, который оглушил, прошелся током по каждой клетке, даже голова закружилась. Широкая мужская ладонь легла на девичий рот, превращая вой в сдавленное мычание. Дима двигался мощно, каждым толчком припечатывая Машеньку в спинку кресла. К электрическому мычанию девушки присоединилось мужское сдавленное уханье.

Не знаю, сколько я там стояла, наблюдая за парочкой на балконе. Щеки ужасно горели, во мне нарастали непонятные ощущения, будто горячие пауки бежали по ногам и дальше по всему телу. Но почему-то не было противно, я чувствовала жар, словно у меня мгновенно поднялась температура. Ноги подогнулись, я качнулась и, пытаясь удержаться, не упасть на пол, оперлась попой о стену. На балконе вдруг вспыхнул свет. Боже, что я наделала?! Случайно нажала своей пятой точкой на выключатель! Кто придумал делать выключатель балконного света внутри дома?! Высвеченная пара заметалась за стеклом двери.

– Какого черта! – взревел Мистер Совершенство.

Мигом отскочила от стены и бегом вниз по лестнице. Надо было свет выключить, закончить вынужденный стриптиз сводного брата. А самое главное, может, поступи я так, Дима списал появление света на нелады с электропроводкой. А теперь что он подумает?! Подумает, что я злонамеренно включила свет, специально, чтобы выставить его озабоченным придурком.

Погони за мной не было, но кто-то отчаянно дергал балконную дверь. Кажется, ко всем прочим неприятностям, еще и замок на двери заклинил… Вредина внутри меня даже развеселилась, в какую неловкую ситуацию попал «любимый» братец, на весь честной народ покрасовался своим совершенством. Причем неловкость ситуации только усилилась, поскольку едва я успела достичь своей комнаты, как открылась входная дверь и в дом вошли родители.

– Ну, я ему сейчас устрою! – злился дядя Саша. – Как теперь в глаза Постовым смотреть?! И чего они надумали прогуляться нас проводить. Прогулялись, млять, а сын совокупляется на балконе.

– Саш, успокойся, Дима уже взрослый парень, ничего страшного, – пыталась немного потушить отчима мама.

– Вот именно, взрослый! Должен понимать, что можно делать, что нет, и отвечать за свои поступки.

Грозный дядя Саша и обеспокоенная мама стали подниматься по лестнице… Во мне одновременно боролись жуткий страх и не менее жуткое любопытство. Что будет дальше?! Как Дима выкрутится, что скажет?! Любопытство победило, поэтому я не стала прятаться, притворяться спящей, вся трясущаяся, вышла из комнаты и тихонько притаилась у лестницы.

– Ты что себе позволяешь?! – продолжал свирепствовать дядя Саша. – Выставил нас посмешищем перед Постовыми. Я понимаю, дело молодое, но зачем на балконе, да еще подсвечивать свое непотребство.

– Папа, – голос Мистера Совершенства был спокойным, но на заднем фоне мне слышались нотки смущения, – давай потом поговорим, мне нужно проводить Машеньку домой.

– Кто-то свет включил, и дверь как назло заклинило, – жаловалась девушка.

 А я обмерла и еще сильнее вжалась в угол, где пряталась, вот сейчас и выйдет наружу моя роль в сегодняшнем светосексопредставлении.

– Саш, в самом деле, давай сейчас без лекций обойдемся, видишь, девушке неловко, – пыталась успокоить всех мама.

– Неловко будет, если ваше поведение кто-нибудь на видео снял и в сеть выложит. Вот тогда действительно будет неловко.

– Папа, мы пойдем…

Тихой мышкой метнулась в свою комнату. На лестнице послышались шаги, а потом скрипнула входная дверь. Обессилено прислонилась спиной к стене. Грудь бурно воздымалась, а сердце переместилось в голову, и стало бабахать там. Ну, конечно, Димка понял, или поймет, что за сегодняшней светопляской стояла я. Господи, как стыдно!.. Свет не мог включиться сам по себе. Дядя Саша тоже скоро догадается, просто он из-за злости не совсем рационально мыслил. Дурная кровь прилила к коже, пытаясь остудиться, спрятаться от бушующего в теле смущения, закрыла лицо руками. Димка, наверное, тоже сильно разозлился. А если его сильно разозлить, он меня тоже так по попе?! К щекам еще сильнее прилила кровь, в животе странный толчок… О чем думаю, глупая.

В ту ночь я очень долго не могла заснуть, внутри была сумятица из чувств, мыслей и переживаний, которую из-за своей неопытности мне было сложно переварить и успокоиться. Лежала с открытыми глазами, прислушиваясь, ждала, когда Дима вернется, но он, видимо, решил продолжить с Машенькой дальше, ночь ведь ясная, луна большая, звезды по-прежнему яркие, можно сколько угодно тянуть за волосы, запрокидывая голову вверх, целовать беззащитную шею и делать поступательные движения вперед, вбиваясь в тело партнерши. И снова непонятный жар, в груди – черный, болезненный, внизу живота – горячий, тягучий, приятный. Не знаю, сколько я металась, прислушиваясь к звукам ночи и ожидая, когда Димка вернется, почти до утра, а потом меня сморил сон.

Солнце слепило глаза, путалось в рыжих волосах, золотило кожу… Дурочка, выглядывая вчера «любимого» старшего брата, забыла задернуть ночную штору. Вставать отчаянно не хотелось, накрыла голову подушкой, намереваясь и дальше спать, но потом услышала голоса. Сердце пошло скакать галопом в груди, сон как рукой сняло, подошла к двери, благо, я предусмотрительно оставила ее чуточку приоткрытой.

– Сын, я, конечно, понимаю, ты уже большой мальчик, и говорить с тобой про тычинки и пестики, уже поздно. Судя по вчерашней картинке, ты прекрасно умеешь управлять своим пестиком.

– Пап, пожалуйста, я спать хочу…

– Спать надо вовремя ложиться, а не лазить где-то с кем-то до утра. Я хочу сначала стать отцом, а потом уже дедом…

– Совершенно нет повода для беспокойства, Александр Дмитриевич, презервативами я тоже умею пользоваться, – пытался шутить Сэр Идеальный.

– А головой умеешь?!

– Чуток… А разве есть поводы сомневаться? – в голосе Мистера Совершенства мне слышалась кое-как замаскированная под равнодушие обида. – Я ведь с отличием закончил школу, сдал на права с первого раза, в университет поступил на бюджет, учусь на пятерки.

– Да, сын, ты, конечно, молодец, – немного стушевался отчим, – я горжусь тобой. Но что за секспредставление было ночью?! Мы же, помнится, с тобой договаривались… девушек за этим домой не приводить.

– Пап, я устал и хочу спать, к чему эти разговоры?! Ну, было и было, что естественно, то не без оргазма. Клятвенно обещаю, больше не повторится. Но к ночному представлению я имею только опосредованное отношение.

– А кто тогда прямое?

– Тот, кто включил свет, видимо.

Выступила из полутени, где пряталась. Пора признаваться в своих грехах, стыдно, конечно, но не сильнее, чем Диме светить перед родителями мужскими причиндалами.

– Это я… н-нечаянно, жарко было, я проснулась, хотела на балкон выйти подышать, свет машинально включила, а там они.

Глаза Мистера Совершенства стреляли злостью, красиво вырезанные мужские губы сжались в тонкую линию, а потом изогнулись презрительной улыбкой. А у меня перед глазами пара на балконе, как он шлепает девушку по попе, тянет за волосы, вынуждая запрокидывать голову. И опять удар внизу живота… Лихорадочно облизала губы.

– Простите, я н-не хотела, не знала, что так получится.

– Лягушонок, как всегда, подслушиваешь и подглядываешь?! Лучше бы уроки старательнее делала.

– По урокам ты у нас, Мистер Зубрила, – а затем повторила, подражая его голосу, – «Я ведь с отличием закончил школу, сдал на права с первого раза, в университет поступил на бюджет, учусь на пятерки».

И еще получила стрелами синих глаз. Задела, разозлила, на красивых мужских скулах заплясали желваки.

Дядя Саша нахмурился.

– Дима, ты развращаешь девушку.

– Пап, вы с тетей Наташей, кажется, тоже не отправлялись в другую квартиру, когда ребенка делали. Просто некоторым рыжим любопытным надо поменьше подслушивать и подсматривать.

К щекам прилила кровь, он правильно сказал… А вдруг Дима знает, что я захожу в его комнату и нюхаю рубашки? Тогда мне лучше провалиться сквозь землю. Навсегда провалиться.

– Пап, но я твои слова услышал… Думаю, настало время нам разъезжаться.

Два очень похожих мужчины сверлили друг друга почти одинаковыми синими глазами. Стало очень холодно, словно меня кто-то в морозильник засунул. Что же я наделала?! Теперь кровь стремительно отхлынула от лица, смущение сменилось страхом. Мысль не видеть каждый день высокомерной улыбки Мистера Совершенства показалась ужасной. Самым страшным кошмаром, который мог только со мной произойти.

– Это я виновата, не надо ссориться. Нечаянно свет включила, – рассеянно лепетала я, пытаясь хоть что-то предпринять для примирения отца и сына.

Дима ничего не ответил, проткнул насквозь своими невозможными синими глазами и прошел мимо к лестнице. Изнутри стал бить озноб. Не хочу, чтобы он жил отдельно, не хочу и все тут. Как так каждодневно не видеть Мистера Совершенство, не сказать ему какую-нибудь гадость. Да я умру, задохнусь!

Надо срочно отговорить отчима разъезжаться.

– Дядя Саша, простите, что вы поругались с сыном, я не хотела… Вы одна семья, не надо, чтобы он уезжал, это неправильно. Он вам родной и должен жить рядом с отцом.

– Ты очень справедливая девочка. Но Дима прав, как бы мне не было грустно, сын уже вырос, ему двадцать, пора отправляться в самостоятельное плавание.

Боже, как их убедить? Нельзя допустить, чтобы Мистер Совершенство уехал. Я так привыкла ежедневно получать свою порцию боли, что больше не представляла себе жизни без нее.

– Но где он будет жить?! Разве у вас есть еще одна квартира?

– Он уже взрослый, – грустно отвечал дядя Саша, – пусть попробует самостоятельно решить эти проблемы. Найдет себе еще один приработок. Я немного помогу.

– Но ведь Диме надо учиться, – чуть ли не плача приводила доводы я, а все внутри обмирало от отчаянья.

– Пусть как-то совмещает, а если не получится, то мой дом всегда для него открыт.

У Димы получится, он упрямый, целеустремленный, гордый, а значит, презирать он теперь будет кого-то другого.

Это же отлично, Инна, отлично, будет меньше на тебя давить своим совершенством. Да и вообще, меньше народа, больше кислорода. Только эти мысли совершенно не радовали, и мне нестерпимо хотелось реветь.

***

Мистер Совершенство

Как же я зол был тогда… Не передать словами, эта рыжая несносная язва нашей семьи выставила меня идиотом. Бегать перед родителями и их друзьями без штанов, то еще экстремальное удовольствие… К тому же я так резво ринулся тушить свет, что упал, запутавшись в штанах и больно прикусил язык, а потом так резко дернул дверь, что её заклинило, вызвав еще более бурные завывания испуганной Машеньки. Пришлось сначала натянуть штаны и только потом уже разбираться с дверью. Ручка стала заедать последнее время, ее нужно было всего лишь чуток вверх приподнять, чтобы открыть, но в стрессовый момент разве об этом вспомнишь. У бедной Машеньки так тряслись руки, что на момент прибытия родителей, она смогла надеть только белье. Благо я уже успел выключить свет. От смущения у меня пылали не только щеки, уши и лицо, все тело, наверное, покрылось краснотой. Почувствовал себя нашкодившим щенком… А утром последовал неприятный разговор с отцом и мои ощущения только усилились.

Нет, я давно понимал, что надо отправляться в свободное плаванье, научиться жить одному, у папы с тетей Наташей скоро должен родиться ребенок, им нужна будет детская. Но все оттягивал момент взросления, потеряв мать, боялся расстаться с отцом. Да и привык уже и к тете Наташе, и даже к ее бесноватой рыжей доченьке, что ни говори, забавная она. Кроме того, мачеха так вкусно готовила, попробуй тут отправься в свободное плаванье. Но тогда окончательно осознал – пора, пора вылетать из гнезда, пора становиться взрослым.

Наказать рыжую я решил уже в Москве, спонтанно пришло в голову. Лягушонок забыла телефон на кухне. Она вечно разбрасывала свои вещи где попало, а потом просила: «Дим, позвони, не могу найти мобильный». На телефон хотя бы можно позвонить, а вот ключи свои Рыжая, бывало, по полдня искала.

Инна даже никакого пароля не поставила на телефон. Может, посмотреть, чем живут современные тинэйджеры? Не успел, мобильный завибрировал и запел глупенькой мелодией в моих руках. Звонил контакт под названием Леся. Кажется, это подружка из дачного поселка, живет через три дома какая– то белобрысая курносая Леся. Длиннющая и худющая как палка. В этом они с Лягушонком похожи, хотя Инна чуточку пониже будет.

Улыбнулся, услышав, как сиганула с кровати рыжая нелепость, выбежала из комнаты огненным облаком. На ней были короткие пижамные шорты и немного растянутая розовая майка со смешным зайцем на животе. Впервые заметил тогда, а ведь ноги у нее хоть и худые, а ничего, длинные и ровные. Вдруг и правда со временем превратится в жар-птицу, вот будет прикол. Встретил я «любимую» сестренку приветливой кровожадной улыбочкой.

Увидела телефон в моих руках, растерянно захлопала болотными глазюками.

– Отдай!

Демонстративно поднял руку с телефоном вверх.

– Отдай! – чуть настойчивее повторила Лягушонок.

– Нечего бросать где попало свои вещи.

Она ринулась на меня грозным рыжим облаком, сметет, сожжет все на своем пути. Во блин, какой дылдой выросла, когда только успела. Нет, я, конечно, выше, но на всякий случай, почти как балерун, на цыпочки встал. Лягушонок, смешно запрыгала вокруг меня. Предельно близко, без лифчика, и я вдруг понял, что сиськи у нее тоже выросли. Кроме того, Лягушонок, пытаясь дотянуться до телефона, елозила ими по моему телу. Это понимание вызвало какую-то странную сумятицу в организме. Брезгливость?! Нет… Желание?! Фу, нет, конечно же… Скорее любопытство, удивление тому факту, что она уже не ребенок, а вполне сформировавшаяся девушка.

– Ты зачем свет включила на балконе?!

– Прикольно получилось, скажи, – скалила зубы ненормальная рыжая сводная сестренка.

– Прикольно?! – мгновенно взбесился я.

Ей всегда удавалось заводить меня с пол-оборота, полуслова, полувзгляда, полувздоха.

Схватил рыжую вредину за руку и грозно зашипел в лицо:

– Слушай, Лягушонок, я, конечно, добрый старший братик, но не стоит испытывать мое терпение. Ты специально это сделала?!

Мой крик не произвел на Рыжую никакого впечатления.

– Отдай телефон.

– Ты, правда, считаешь ту ситуацию прикольной?!

– Прыгающим без штанов ты смотрелся очень смешно.

Она видела меня без штанов, она еще и потешается, стерва малолетняя! И окончательно дезориентируя, пытаясь достать телефон, снова заелозила по моему телу.

– Смешно?! Посмотрим, как тебе будет смешно.

Мгновенно ее развернул, руки своими ладонями наподобие смирительной рубашки сковал, и потащил вон из кухни.

– Мистер Злюка, что ты делаешь?! – спрашивала, брыкаясь, Лягушонок.

– Тоже хочу повеселиться.

Поволок рыжую нахалку дальше по коридору, она так растерялась, что перестала сопротивляться и, кажется, даже дышала через раз, распахнул входную дверь и вытолкал «любимую» сестренку на площадку. Босую, в одних коротеньких трикотажных шортиках и растянутой детской маечке с нарисованным на ней зайчиком. Закрыл дверь. Грудь бурно воздымалась. Заслужила, давно надо было проучить эту чертовку, пусть тоже почувствует неловкость, будет знать, как подслушивать, подглядывать и подставлять других.

Лягушонок дикой обезьяной стала кидаться на дверь.

– Дима, ты совсем офонарел?!

– Нет, дорогая сестренка, еще не совсем, если бы совсем, выставил бы тебя голой, чтобы ты почувствовала себя на моем месте.

– Мистер Возомнивший Себя Великим Мстителем, впусти меня немедленно в квартиру!

– Нет, милая сестричка, я пока еще недостаточно повеселился.

В руках зазвонил ее мобильный… опять эта Леся–я-здеся настырная звонит.

– Дим, ну хоть телефон отдай.

– Обязательно отдам и в квартиру пущу, когда нормально попросишь прощения за то, что меня опозорила перед родителями и соседями.

Ответом мне послужило полнейшее молчание, никто не колотил в дверь и не пыхтел недовольно. Ну конечно, в этом вся Инна, шкодить Лягушонок была первая, а когда дело доходило до прощения, упиралась, словно маленький осленок.

Молчание затягивалось. Посмотрел в глазок. И меня снова тряхнуло, только теперь не от злости. Игра перестала казаться веселой и поучительной. Потому что лестничная площадка была пустая. Куда эта нелепость пошла в таком виде?! А куда угодно, она же, млять, безбашенная идиотка. Если папа узнает, что я выставил Инну за дверь, босой, едва одетой, без документов, денег и телефона, не посмотрит на то, что я уже большой лось, надерет мне задницу так, что я неделю садиться не смогу. Проучил, млять, повеселился! Лягушонок опять все с ног на голову перевернула.

Быстро сунул ноги в какие-то тапки и, перескакивая через несколько ступеней, побежал по лестнице. Лифт она точно не вызывала, я бы услышал характерный шум раздвигающихся дверей. Может, между этажами где-то затаилась и ревет. Нет, эта история не про Инну, она реветь не будет, лучше в волосы вцепится. Когда запыхавшийся выбежал из подъезда, Лягушонок, куда-то направляясь, уже почти пересекла весь наш двор. Хорошо, что Инна рыжая, яркая, захочешь пройти мимо, а не пройдешь, непременно заденешь. Идет такая неторопливо, будто уже обернулась павлином, словно она не босая, не в затрапезной майке с зайцем на пузе и растянутых пижамных шортах, вышагивает, как модель на подиуме. Нет, задницей так не вертит, но несет себя горделиво, нос кверху задрала аки царица.

Пришлось немножко ускориться.

– Стоять! – схватил ее за руку, развернул ее к себе. – Ты куда собралась?!

– Сэр Бесподобный, а тебе не все ли равно?!

И только горящие огнем щеки, да блестящие то ли от праведного гнева, то ли от непролитых слез глаза давали понимание того, как ей сейчас неловко и стыдно.

От страха, бега дыхалка немного сбилась. И эти сиськи ее, будь они неладны.

Лягушонок дернула рукой, но у меня бульдожья хватка, а у нее ослиное упрямство, поэтому попытки высвободить руку продолжились.

– Инна, черт возьми! Неужели так трудно нормально попросить прощения?

Она перестала дергать рукой, замолчала, насупилась. Посмотрела мне в глаза, облизала свои губы-вареники:

– Но я правда случайно свет включила, Я не хотела выставлять тебя дураком. Прости, что так получилось, – алые пятна на ее щеках стали еще краснее.

Она все-таки попросила прощения, правда пришлось для этого изрядно побегать. В сердце вдруг появилась непонятная нежность к этой сумасбродной гордячке. Даже захотелось прижать ее к себе настоящим любящим братом и ласково погладить по огненным спиралям волос. Откашлялся:

– Ты тоже меня извини, Лягушонок, я, кажется, перегнул палку с воспитанием…

– Н-да, воспитание совсем не твоя стезя, – тут же куснула Инна. – Макаренко из тебя не получиться.

Откуда только про Макаренко знает.

– Пошли уже домой, трудный подросток, там тебе Леся какая-то уже обзвонилась.