Текст книги "Лучшие враги"

Угощение расставили на столе. От кружки со взваром пахло августовскими яблоками. Скворчала на деревянной подставке чугунная сковородка с желтыми яичными глазками. Дымком исходил горячий пирог с луком и кусками печенки, одуряюще пахла мелко нарубленная, жаренная в масле капуста. Я взялась за вилку, сняла пробу и с удовольствием запила взваром…

Вдруг со всего маха раскрылась дверь таверны, и внутрь ввалился взмыленный тип в торчащей из-под жилета рубашке, пыльных штанах и нарукавниках, дотянутых до локтей. Тяжело дыша, словно несся галопом от самого замка, он замер на пороге, оглядел зал и бросился к моему столу. Не спрашивая разрешения, выхватил у меня из рук чашку со взваром и сделал несколько жадных глотков.

– Что вы делаете? – возмутилась я.

Он выставил указательный палец, давая понять, что девицам за столом следует молча и с благоговением следить, как он заглатывает их напиток. Скрестив руки на груди, я наблюдала за грабежом и искала три веские причины, почему не стоит проклинать нахала.

– Здрасте, госпожа чародейка! – объявил наконец тип, стукнув опустевшей кружкой о стол.

– У меня на лбу написано, что я чародейка?

– Нет, мне сказали, что из замка приехала коляска.

Взмахом руки отправив подавальщицу обратно за стойку, он уселся за мой стол и с облегчением проговорил:

– Какое счастье, что наш призыв был наконец услышан! Знаешь, прошлый чародей, которого прислали, ничегошеньки не умеет! Вообще ничего! Я раньше тебя не видел. Давно приехала в замок?

Он схватился за кусок хлеба и принялся тыкать им в яичницу на сковородке.

– Вчера, – ответила я, мысленно гадая, что закончится быстрее: наглость незнакомого типа, пожирающего мой божественный завтрак, или яичница.

– Новенькая ученица пресветлого? – уточнил он.

– Быть точнее – внучка, – кивнула я.

У странного типа вытянулось лицо. Дернув кадыком на худой шее, он сглотнул, осторожно отложил хлеб и вытер рот рукавом, вернее, нарукавником, прикрывающим рубашку.

– Темная Истван? – осторожно спросил он, словно опасался оказаться проклятым. – Эннари Истван?

Не пойму, он обрадовался или испугался? Может, моим именем местных детишек стращают, мол, не будешь слушаться, придет ведьма Энни и съест на обед, а я-то и не в курсе о грохочущей славе.

– А вы?

Типчик медленно поднялся из-за стола. Думала, что даст стрекача, но он вдруг дернул головой и отрапортовал:

– Добро пожаловать в Сартар, госпожа чародейка! Помощник мэра Боуз! – Он протянул через стол руку для рукопожатия, но быстро опустил. – Единственный и бессмертный!

Я удивленно изогнула брови.

– Ой! – побагровел помощник лицом. – Я хотел сказать: бессменный. Вообще бессменный и единственный. Не бессмертный…

– В общем, ясно, – перебила я.

Он кашлянул и спросил с большим пиететом:

– Можно присесть, госпожа чародейка?

– Вы уже присаживались.

– И то верно… – Он снова плюхнулся на лавку. – Так вы сможете нам помочь, да? Понимаете, говорят, что новый назначенный из столицы мэр крут характером. Он скоро появится, а мы еще от старого не избавились.

– Хотите старого проклясть? – с искренним любопытством спросила я и невольно проследила, как нервные руки мэрского помощника потянулись к корзинке со столовыми приборами, притулившейся на краю стола, а потом извлеченная вилка потянулась к моей едва-едва пощипанной яичнице.

Ох, не зря он оговорился. Точно бессмертный!

– Господь с вами, госпожа чародейка! – как будто испугался этот бессрочный секретарь. – Просто из здания мэрии выставить никак не можем. Понимаете, какое горе!

Он сделал резкий выпад вилкой к содержимому сковороды, но под действием неощутимого заклятия длинные зубцы остановились ровнехонько возле еды, словно яичница их отталкивала, как однополярный магнит.

– А стражей не пытались привлечь?

Мы оба отвлеклись от занимательной борьбы вилки с магией и переглянулись.

– Стражи тут не помощники. – Боуз предпринял еще одну резкую попытку напасть на еду, потерпел полное фиаско и с несчастным видом облизал чистые зубцы.

– Бывший мэр очень буйный? – предположила я.

– Что ж, и буйный, – вздохнул помощник, откладывая вилку. – И мертвый.

Я подавилась на вдохе.

– Запейте яблочным взваром, госпожа чародейка. Очень рекомендую, – спохватился Боуз и протянул мне кружку, но обнаружил, что она безнадежно пуста, и позвал подавальщицу: – Фанни, дай, что ли, селегерского квасу!

– В каком смысле мертвый? – наконец проговорила я, когда подавальщица поставила перед нежданным нахлебником целый кувшин пенного напитка и чистый стакан.

– А какие тут еще смыслы? – отозвался он. – Умер наша душенька мэр с месяц назад, а на тот свет никак не отбудет. Как вышел из портрета в кабинете, так никакими средствами не выкуривается.

Какая чудесная новость! Нет… то, что мэр дал дуба, ужасно печально. Скорбим и помним. В смысле, скорбят и помнят те, кто его знал при жизни. Но бесхозный, никому не нужный и никем не приголубленный призрак открывает такие головокружительные перспективы, что сейчас голова от наплыва фантазии лопнет!

– Госпожа чародейка, вы меня слушаете? – позвал Боуз, и я поймала себя на том, что мечтательно улыбаюсь, представляя, как переселю злого духа в дедовский кабинет. – Мы вызвали из замка ученика пресветлого, который нам в прошлом годе зачаровал статую отца-основателя от, так сказать, голубиных неприятностей. Он три часа возле кабинета мэра колдовал, потом сказал, что сбегает в замок за какими-то артефактами на пять минуточек и вернется. Неделю уже ждем. Время-то поджимает, а мэр наш бывший – уже поскорее бы царство ему небесное – никак бренный мир не покинет!

Помощник в отчаянье хлебнул кваса, скривился и с омерзением отодвинул стакан.

– Забористо, – пояснил сиплым голосом. – Угоститесь?

– Воздержусь, – отказалась я.

– Мы хотели позвать его супругу, чтобы она пришла и призвала мэра к совести, но госпожа сказала, что умерло, то умерло, и позавчера укатила в столицу. На постоянное местожительство. А мужа своего нам оставила! Такая оказалась безответственная дама!

– Сочувствую.

– Значит, поможете? Да? – Он заглянул мне в лицо. – Да?!

Естественно! Кто такой шанс подгадить деду упустит?

– Я смотрю, вы в отчаянии, – покачала головой.

– Не поверите, госпожа чародейка, в таком отчаянии, что сегодня с утра уже три седых волоска выдрал! Скоро весь поседею… а потом полысею.

Невольно я покосилась на рыжеватые кудри, аккуратно прилизанные пчелиным воском.

– Так и быть, помогу, – с недовольным видом, словно делала огромное одолжение, что в принципе так и было, согласилась я и кивнула на стол: – Оплатите еду.

– Я? – оторопел помощник мэра. – Но я ведь ничего не ел.

– Но вы же желаете бывшего начальника отправить в лучший мир?

– Да, но… – Он оглянулся через плечо, проверяя, не подслушивают ли нас хозяин и немногочисленные посетители. – Не хотел затрагивать щекотливый вопрос, но мы уже оплатили замку тридцать монет.

– Они не включали темную магию, – напомнила я. – Темной магии нужна оплата. Иначе призрак вернется обратно в кабинет, и вы точно поседеете, господин Боуз. Отдайте мелочовкой, иначе потом обойдется дороже.

– Почему? – тихо спросил он.

– Расценки вырастут.

– Тогда мы дождемся, когда из замка пришлют светлого чародея. У вас же там чародеев много проживает, – попытался он меня шантажировать.

– Прекрасно, – мило улыбнулась я. – Дожидайтесь. Вечером я им напомню, что вы ждете. Всего доброго, господин помощник. Передавайте привет новому мэру и мое почтение старому…

Я взялась за вилку и с заинтересованным видом начала отскребать яичницу.

– С другой стороны, сколько еще ждать? – нервно улыбнулся Боуз и поднялся из-за стола. – Пойду с хозяином расплачусь.

– Идите, – с трудом сдерживая издевательскую ухмылку, благословила я на растрату.

Что-то бормоча под нос, он понуро потрусил к тавернщику, с интересом следящему за нашими переговорами. Особенно не прислушивалась, но, кажется, помощник мэра ловко уместил и связал в одном предложении аферистов, ведьм и славный род чародеев, живущий в замке в окрестностях города. Хотя, конечно, дураку было известно, что именно город стоял в окрестностях Иствана.

– Кстати, господин помощник, возьмите бутылку вина! – крикнула я ему в спину.

Бедняга Боун так резко обернулся, что едва не потерял равновесие.

– Прямо сейчас?! – В лице и в голосе читалось искреннее возмущение. – Утро на дворе!

– Не поверите, но я заметила, – издевательски прижала я руку к сердцу.

Онемев от возмущения, он пару раз открыл и закрыл рот, а потом все-таки вернулся с бутылкой вина, заткнутой пробкой.

– Я купил белое игристое, – буркнул помощник и снова уселся на лавку. – Подойдет?

– Да без разницы. Бутылка для господина мэра, – пожала я плечами, закусывая практически холодной яичницей.

– Он же бестелесный, – не понял Боуз.

– И что? – сощурилась я.

– Нет-нет, ничего! Он и при жизни весьма уважал белое игристое, – помахал помощник руками и не удержался: – Долго мы будем завтракать?

– А вы куда-то торопитесь? – отозвалась я, спокойно намазывая мягкий сыр на хлеб. – Поверьте, издох… умерший мэр никуда не исчезнет.

– Я больше боюсь, что живой возникнет, – пробормотал Боуз и печально прихлебнул селегерского кваса. К середине кувшина он перестал морщиться и, кажется, даже подправил настроение.

Покончив с едой, я вытерла руки о салфетку, засунула в рот мятную пластинку и объявила, что готова отлавливать призраков.

– Идемте! – решительно кивнул Боуз и стремительно зашагал к выходу.

– Господин помощник, бутылку возьмите, – позвала я.

– Ох, совсем голова чугунная, – фальшиво рассмеялся он, вернулся к столу и замялся: – Может, превратите ее во что-нибудь?

– Во что? – удивилась я.

– В кастрюлю, бутылку с сиропом от кашля, молочный бидон, во что-нибудь еще.

Видимо, бессмертному Боузу было неловко с утра пораньше выходить из таверны в компании молоденькой девицы и бутылки игристого.

– Сколько заплатите? – отказалась я колдовать бесплатно больше, чем требовали обстоятельства.

– Да я просто поинтересовался…

Он обреченно схватил бутыль под мышку, но по дороге к двери попытался засунуть под пиджачный жилет, который немедленно оттопырился. И теперь даже слепой заметил бы, что Боуз прячет под одеждой винишко.

– Поверьте на слово, так еще заметнее, – сухо прокомментировала я и, попрощавшись с тавернщиком, толкнула дверь.

Мы друг за другом вышли в солнечное утро на людную улицу. Как ни странно, коляска уже стояла у пешеходной мостовой.

– Как удачно. – Боуз предпочел сделать вид, будто не заставил моего кучера дежурить возле выхода в таверну, и любезно открыл дверцу коляски. – Доедем?

– Куда ж мы денемся, – усаживаясь, пробормотала я и аккуратно расправила юбку.

Помощник плюхнулся рядом, поерзал, усаживаясь удобнее, словно собирался в дорогу до самой столицы, а не на соседнюю площадь. Мы тронулись в сторону мэрии, доехали быстро и с ветерком. Бронзовый отец-основатель с птичьей стаей, обосновавшейся на башке, грозно рассматривал соседние конторки, облепленные разноликими вывесками. Понятия не имею, кто из чародеев замка заговаривал статую, но в магии он явно не понимал ни шиша (разве что шиш). Даже городские голуби хохотали над этим самым чародеем, а заодно над мэрией, без претензий заплатившей бракоделу!

– Выходит, отношения у господина мэра с пресветлым были паршивые? – не без удовольствия предположила я. Другого объяснения, почему дед не побоялся за семейную репутацию, просто не нашлось.

– Что вы, госпожа чародейка! – с жаром заспорил помощник, словно дело касалось его лично, а не помершего начальника, превратившегося в злого потустороннего «сыча». – Самые преотличные! Пресветлый всегда отправлял к нам лучшего ученика. Вот как уважал господина мэра!

– Оно и заметно.

Если я думала, что по замку слухи разлетаются быстро, то просто не представляла, с какой скоростью работает «голубиная почта» в маленьком городке. В скромном холле мэрии собралась толпа народа. Уверена, срочные прошения к новому мэру были ни при чем. Всем хотелось проследить собственными глазами, а потом рассказать соседям и знакомым, как молоденькая чародейка будет гонять по коридорам дух преставившегося градоправителя… или же он ее. Смотря, как дело повернется.

Стоило нам войти, как со ступенек, покрытых исхоженной дорожкой, вскочил патлатый старичок. Размахивая деревянной шваброй, он бросился в нашу сторону:

– Господин помощник, слава богу, вы пришли!

– Сторож? – тихо спросила я у помощника.

– Счетовод, – деликатным шепотом поправил он.

– Тоже бессмертный? – не удержалась я от шпильки, и помощник только обиженно засопел.

Бессменно-бессмертный встал перед нами, загородив проход, и отрапортовал, как боевым генералам:

– Я сидел на страже! Никто оттуда не вылетал, и никто туда не прорвался! – Он указал шваброй в сторону лестницы, видимо, имея в виду второй этаж.

– Спасибо, господин Ходж, мы ценим вашу помощь, – торжественно объявил Боуз, и мы начали подниматься в приемную к мэру. Счетовод потрусил следом, стараясь не отставать ни на шаг. Зрители провожали нас скептическими шепотками – очевидно, вид «темной Истван» их совсем не впечатлил. Похоже, я была и ростом маловата, и округлостями бедновата, и по возрасту на серьезного мага не тянула.

Мы добрались до приемной. Внутри мебели было немного: стояли рядком стулья, громоздкий секретарский стол, конторские шкафы, заговоренные от сгорания. На подоконнике пылилась едва живая мухоловка. Дверь в кабинет мэра оказалась разрисована нечитабельными магическими символами, словно на ходу придуманными предыдущим ловцом.

– Господин чародей сказал, что эти символы сдержат злой дух в кабинете, – пояснил Боуз.

– И дверь испортил! – с отчаянием воскликнул счетовод. – Из мореного, между прочим, дуба. Теперь придется новую заказывать!

– Вам уже десять раз сказали, скупердяй вы этакий: символы исчезнут, как только дух изыдет, – проворчал мэрский помощник, видимо, лично дававший разрешение на порчу. – Так ведь, госпожа чародейка?

– Вы точно не хотите слышать ответ, – покачала я головой. – Лучше откройте бутылку вина, и поскорее закончим.

Пробка с хлопком и дымком выскочила из бутылочного горлышка. В пыльном воздухе повеяло перебродившим виноградом. Я забрала из рук Боуза будущую «карету» для помершего мэра и уточнила, кивнув на мухоловку:

– Чей цветок?

– Бывшей супруги бывшего господина мэра, – доложил счетовод. – Все думаем, что же теперь с ним делать. Выбросить жалко, а не выбросить…

Я перевернула бутыль и начала выливать пенящийся напиток в иссохшую, растрескавшуюся землю под цветком.

– Что вы делаете?! – с ужасом вскричали клерки в два голоса.

– Выливаю вино, – удивленно оглянулась я. – А что?

– Вы же сказали, что оно нужно для мэра! – поперхнувшись, проскрипел помощник и разразился лающим кашлем.

– Я сказала, что мэру нужна бутылка, – напомнила я. – Про содержимое речи не шло.

– Так вы его, что ли, в бутылку собрались сажать?! – Боуз даже отдышаться не успел, как вскричал и снова едва не поперхнулся возмущением. – Как паршивого джинна?!

– Не хочу вас расстраивать, господа, но ваш бывший мэр сейчас хуже, чем паршивый джинн, – вздохнула я и только качнула бутылку, как культурные мужчины заорали:

– Не смейте!

– Святые демоны, да вы же все равно цветок хотели выкидывать! – охнула я.

– Вино пожалейте, страшная девица! – охнул счетовод. – Наплевать на цветок, но оно вам что сделало плохого?

– Зачем сразу в цветок?! – едва не схватился за сердце Боуз. – Давайте в графин!

Откуда ни возьмись появился пыльный графин, в котором воду держали еще при жизни мэра, другими словами, очень давно. Вино, шипя и пенясь, добралось до серединки хрустальной пузатой посудины и было бережно прикрыто хрустальной же крышечкой. Должна сказать, что двое мужчин, один из них со шваброй, ревностно проследили, чтобы ни одной капли не осталось на дне будущего мэрского саркофага.

Я решительно направилась к безобразно изрисованным дверям, но не успела схватиться за ручку, как сердобольный Боуз вдруг принялся нервничать:

– Госпожа чародейка, может, вам сначала переобуться?

– Почему вас взволновала моя обувь? – искренне заинтересовалась я.

– А как же вы в туфельках-то будете за призраком гоняться? – развел он руками. – Прыгать, бегать, уворачиваться от разных предметов? Когда я говорил, что он буйный, ни капельки не приукрашивал.

– Жуть какой буйный! – с жаром подтвердил счетовод.

– У меня в шкафчике стоят домашние туфли, – прервал коллегу Боуз. – Они вам, конечно, размером будут великоваты, но зато почти не растоптанные, всего раза три надеванные.

– Точь-в-точь как новенькие! – поддакнул счетовод. – И швабру возьмите для защиты от злого духа! Очень рекомендую! У нее форма похожа на святой крест. Я в прошлый раз обнимал и чувствовал небесное благословение.

– Господа, мне приятно, что вы переживаете за мою шею, но не надо. В идеале мне даже шагать не придется за вашим мэром.

Я решительно дернула ручку, дверь оказалась запертой на замок.

– Ой! Сейчас ключики найдем… – засуетились мои работодатели.

Боуз полез в карман штанов за ключами, принялся звенеть мелочовкой.

– Не напрягайтесь, – вздохнула я, вскрывая замок колдовством. Вслед мне понеслось испуганное молчание. Видимо, мужчины засмотрелись на дымок, полетевший из замочной скважины.

В кабинете царил хаос. Казалось, будто предыдущей ночью почивший градоправитель тоже разбирал ящики в поисках нужных ингредиентов для сложного зелья. На полу валялись бумаги, стекла массивных книжных шкафов были побиты, а разодранные тома законов и королевских указов валялись на полу. В общем, призрак действительно развлекался и чудил.

Я поставила на письменный стол бутылку, прошлась по кабинету и остановилась напротив портрета градоправителя. На изображении он был сердитым, усатым и важным.

– Уважаемый господин мэр, предлагаю сделку…

Из портрета вырвался клуб черного дыма, который собой представлял «уважаемый господин», и выстрелил мне в лицо. Звонко чихнув, я помахала перед носом ладошкой и попыталась снова вступить в цивилизованные переговоры:

– Господин мэр, я несколько разочарована…

Степень моего разочарования привидение, конечно, оценить было неспособно и с разоренного стола отправило мне в голову шкатулку. Резная вещица летела, хлопала крышкой, как пастью, и теряла по дороге именные мэрские карточки. Пришлось взмахом руки отбросить ее к стенке. С грохотом она рассыпалась на кусочки, визитки закружились в воздухе и медленно опали на загаженный паркет.

– Значит так, нечисть! – процедила я, упирая руки в бока. – Не то чтобы я не могла засунуть тебя в бутылку силой, просто проявляю уважение к существу слабее. Выбирай: вечная смерть или жизнь в тихом месте с видом на озеро Истван и с единственным собственником?

Надо же, как красиво описала дедовский кабинет, даже самой захотелось там поселиться! В общем, для меня выбор был очевиден, для бывшего мэра не совсем. Он некоторое время носился холодным сквозняком по помещению, колотил чудом сохранившиеся вещи, звенел стеклом на полу. В конечном итоге так разлетался негодяй, что задрал мне юбку до коленей. Пока подол опадал, я успела обнаружить на остром носу почти новых туфель некрасивую царапину явно местного производства.

– Развею… – вкрадчиво пригрозила я и для острастки щелкнула пальцами, выстраивая непрошибаемую стену.

Призрак оказался не из самых ловких и догадливых, а может, при жизни мэр страдал дальнозоркостью, но раздался ясный звук от удара. По воздуху, как по водной глади, поплыли круги. Воображение живо дорисовало, как достопочтенный градоправитель с обширными формами, густыми усами и глазами навыкате карикатурно стекает вниз. Видимо, удар подействовал на него отрезвляюще, и мэр полез в бутылку. В этот раз в прямом смысле слова: в винной таре заклубился дымок.

– Вы сделали абсолютно правильный выбор, господин мэр. Согласитесь, приятно даже после смерти попортить нервы старому другу, – улыбнулась я, заткнула горлышко пробкой и немедленно поставила магическую печать, чтобы господин мэр не передумал переезжать под бок к Парнасу. Нечисть бывает ужасно непостоянной. Не хотелось бы развеивать бесхозный призрак просто оттого, что он дурен и не понимает моего… в смысле, собственного счастья.

С довольной улыбкой толкнула дверь… Та оказалась надежно заперта. Магия на замок не действовала. Вернее, подействовала: заперла его на три оборота, а потом отперла обратно. Ведь только последний деби… очень неосторожный маг закроется на ключ в комнате с призраком, отрезав свободный путь к отступлению. Понятия не имею, что за чудный человек забаррикадировал этот самый путь.

Страшно заинтригованная, я налегла на дверь плечом, но она поддаваться не захотела.

– Смотри, призрак хочет выползти наружу! – шептались в приемной мои славные наниматели.

– Святые демоны, даже проклятия на вас, чудаки, жалко, – покачала я головой.

С помощью магии и бранного слова тяжелая дверь из мореного дуба эффектно, с треском и стуком, раскрылась, вмазавшись ручкой в стену. Наступило ошарашенное молчание. Из приемной на меня таращились двое опытных «ловцов привидений», хорошенько помянувших мэра белым игристым. На полу валялась разломанная на две части священная швабра.

– Вы что, дверь шваброй подперли? – тихо спросила я.

– У вас там такой грохот стоял, что мы думали – все… – выпалил счетовод Ходж, пожертвовавший священным оружием против потусторонних сил.

– Что все? – уточнила я.

– Надо дверь замуровывать.

Получив тычок от коллеги, он прикусил язык. И это не фигура речи.

– Но обошлось, – широко и фальшиво улыбнулся Боуз.

– И вы вышли на своих двоих, – поддакнул Ходж.

– По-прежнему в туфельках на каблуках, – попытался сгладить секретарь и быстро перевел тему: – Так господин мэр уже в бутылке?

Я продемонстрировала сосуд. Четкость зрения у соратников несколько пострадала под действием пузырьков в игристом. Они согнулись и приблизили носы, стараясь рассмотреть содержимое бутылки. Содержимое разозлилось: завертелось, закружилось и попыталось сорвать пробку.

– Господи помоги, какой агрессивный! – охнул Боуз, отпрянув от греха подальше назад. – Так куда вы его теперь, госпожа чародейка?

– В тихое и уютное место, – туманно пояснила я.

– На кладбище, что ли?

– Вроде того. На кладбище девичьих надежд и амбиций, – фыркнула я. – Уверена, он прекрасно там приживется. Хозяин этого кладбища, без сомнений, будет удивлен.

– Напрасно вы надеетесь, после смерти характер мэра страшно испортился! – охнул секретарь и зачем-то принялся извиняться перед бутылкой: – Не поймите меня неправильно, господин мэр, но я чуть из-за вас не поседел!

– Боуз, он вас все равно не слышит, – уверила я.

– Счастье-то какое, – пробормотал он, вытащил из кармана носовой платок и промокнул взмокший лоб. – Так что, мы уже можем праздновать?

– А чем вы до этого занимались? – намекнула я на почти осушенный графин с игристым вином.

– Нервы лечили, госпожа темная феечка, – вздохнул счетовод и потер пальцем покрасневший глаз. – Знаете, как страшно за вас было, а успокоительную настойку выпили еще на прошлой неделе. Кстати, не хотите с нами подлечить нервическую систему? Очень душевно исцеляется.

– Когда-нибудь в другой раз, – не задумываясь, отказала я собутыльникам.

– В другой раз у нас не будет игристого белого за четыре монеты за бутылку, – вздохнул счетовод и на свет проверил графин, словно прикидывая, сколько снадобья от буйной неврастении еще осталось.

Они кинулись меня провожать. В смысле, провожать нас с мэром, сидящим в бутылке, но лучше бы остались наводить порядок к встрече нового градоправителя. Идти с ними по-человечески было решительно невозможно. Просто сартарский стыд!

Счетовод, отдавший в жертву любимую швабру, теперь нежно обнимал хрустальный графин и пытался по пути заплутать. Перепутать маршрут было сложно – затертый, истоптанный ковер, как волшебная тропинка, четко вел к лестнице, а оттуда сбегал в холл, но игристое погасило Ходжу сознание, и он тишком попытался выйти в запертый архив. Три раза. Зато у Боуза вино зажгло на лице светлую, счастливую улыбку. Или же он очень радовался переезду умершего градоправителя.

Холл оказался пуст. Зрительный зал, не увидев ничего любопытного, сам собой опустел. Меня довели до коляски и помогли усесться. Только я пристроила бутылку с мэром на сиденье, как подскочил патлатый мужик самого могучего телосложения и легким движением плеч раскидал моих проводников в разные стороны. Я почти решила, что он хочет отобрать бутылку с мэром, но услыхала:

– Госпожа чародейка, помоги! Все разбежались, но я в тебя верю.

– И поэтому не сбежал, – договорила за него я, расправляя на коленях платье. – С чего такая честь?

– У меня теща в гробу вертится!

– Ты это видел лично? – сухо поинтересовалась я, пытаясь прикинуть, как послать уважаемого без брани и проклятий.

– Она во сне ко мне ходит и говорит, что ей тесно. Нет, мы и впрямь ошиблись с размером, когда дело до погребения дошло…

– То есть ты предлагаешь мне взять лопату и расширить твоей дорогой матушке последнее пристанище? – изогнула я брови.

– Заговорить, зачаровать, заколдовать! Да что угодно! Только пусть она уже спит себе покойно, крепко и никого не тревожит.

– Не могу, – покачала я головой.

Совершенно бесчеловечно отправлять чародейку, приехавшую за котелком, на кладбище.

– Фея, господин мясник – очень хороший человек и добросовестный торговый партнер! – вступил в переговоры Боуз. – Он три раза в неделю привозит в замок мясо!

– Привозил, привожу и буду привозить! – сам того не понимая, начал торжественно заключать сделку с темной магией «добросовестный партнер» и даже ударил себя кулачищем по мощной груди, выбив каркающий кашель. – Клянусь, завтра же доставлю самый свежий говяжий окорок.

Почему со мной всегда пытаются рассчитаться натуральным продуктом, но никто не хочет платить деньги? Самые обычные монеты с благородным чеканным профилем нашего любимого короля. Прям какая-то добытчица пропитания на весь колдовской род, а не темная чародейка.

Можно подумать, при виде окорока Истваны единодушно впадут в гастрономический экстаз и из благодарности немедленно вручат мне семейный знак. Особенно тетушка Летти, делающая вид, будто беспрерывно, в любое время года сидит на диете.

– Нет, – отказалась я от сделки.

– Фея! – погрозил пальцем хмельной счетовод, окончательно утерявший связь с реальностью. – Нельзя отказывать в добре хорошим людям.

– Не имею привычки лазать по кладбищам на высоких каблуках.

– Так у меня же есть отличные домашние туфли! – просиял Боуз, словно только и думал, куда пристроить треклятые тапки. – Совсем чуть-чуть растоптанные!

– Прокляну, – тихо пригрозила я…

Когда с колючками в волосах, тремя репьями на платье, обутая в разношенные домашние туфли Боуза, я вышла из ворот городского кладбища, в коляске вместе с мясником сидел очередной незнакомый тип. За заговор от воров он предложил деньги. Настоящие монеты и вообще никакой еды! Я не справилась с соблазном и согласилась.

Торговые ряды попросили охранное заклятие. Пять штук, если быть точнее, в разных концах площади.

В библиотеке пришлось воевать за старинные рукописи с мышиной колонией.

Через несколько сумасшедших часов я обнаружила себя все в тех же растоптанных туфлях и с вопящим младенцем на руках посреди местного храма. Шло благословение горластого малыша на долгую и счастливую жизнь. Мы оба с ребенком были в абсолютном обалдении, что феей-крестной родители сделали темную чародейку. Я хлопала глазами и под песнопения храмовников пыталась припомнить, как оказалась в идиотской роли «чародейки на все руки». И главное, сколько мне обещали заплатить? Потом вспомнила, что благословения всегда даровались совершенно бесплатно. Увидел бы меня Холт – до конца жизни издевался бы! Из святилища я не уходила, а сбегала, не теряя достоинства, но теряя злосчастные тапки мэрского помощника.

Время уже клонилось к вечеру. Улица пахла теплой пылью. Возле храма толпился народ и юродивые. Пришлось опустить низко-низко голову, заскочить в коляску и, обняв бутылку с мэром, приказать кучеру:

– В замок!

Он не успел даже тронуться. Дверца коляски резко открылась. На сиденье плюхнулся взмыленный парень с саквояжем и, едва дыша, махнул рукой:

– Извозчик, едем же!

Кучер послушно дернул поводья, лошадка потащила коляску. Я смотрела на нежданного соседа с плохо скрываемой антипатией и понимала, что надо бы его проклясть, но колдовать вообще не хочется.

– Куда едем? – тихо спросила его.

– К зданию почты, – выдохнул он.

– И что у вас там?

– Да как же что?! Почтовая карета до столицы через десять минут отходит! – возмущенно объявил он. – На своих двоих не добегу! Опоздаю – придется три дня следующей ждать. Ты же не против попутчика? Заплатим извозчику пополам.

То есть под конец магического банкета мою коляску перепутали с кэбом… Спасибо вам, святые демоны!

– Не считайте медяшки, довезу бесплатно, – отказалась я и аккуратно расправила заметно запыленное платье.

На ткани, как раз в районе коленок, обнаружилась вопиюще заметная дыра. Видимо, клок остался висеть на терновом кусте, посаженном добрым мясником на могиле любимой тещи, и я полдня носилась по городку в разодранной одежде. Дымящейся ладонью я аккуратно провела по платью, и прореха исчезла.

– Госпожа чародейка… – тихонечко позвал пассажир.

– Что бы ты сейчас, парень, ни попросил – нет.

– Даже амулет от сглаза? – У него самого глаза стали большие и печальные. – Слышал, что их просто делать, как пальцами щелкнуть.

– Я темная.

– Есть какая-то разница? – не понял он.

– То есть ты просишь черную ведьму сделать амулет от нее самой, – терпеливо пояснила я.

– А так нельзя? – заметно расстроился парень.

– В принципе можно.

– Да?! – просиял он.

– Но не сегодня. Сегодня я колдовала больше, чем во время всей экзаменационной декады, вместе взятой.

– Так ты еще студентка, – разочарованно протянул парень. – Так бы сразу и сказала, что еще не научилась.

– Перед тобой дипломированный темный маг…

Оскорбленно примолкнув, я мысленно вспомнила пять проклятий, которыми могла его немедленно одарить, и тут же нашла пять веских причин этого не делать. В конце концов, я сотворила добра в таком количестве, что при мысли о причинении зла начинало мутить.

– Сколько дашь за амулет? – спросила после этой во всех отношениях благотворной медитации.

– А в качестве благотворительности? – уточнил он. – Мне еще билет до столицы покупать.

– Никогда не заключал сделок с темными, скряга? – хмыкнула я, мол, а все туда же лезешь. – Или плати, чтобы колдовство подействовало, или ищи светлого чародея.

– Знаешь, где найти? – по-настоящему удивился этот жлоб.