Текст книги "Берегиня Иансы"

Неожиданно ведьма развернулась и припустила вон от нас, неловко подобрав длинные юбки нелепого аляповатого платья. Граф зарычал от злости и, схватив Евсея за шкирку, с силой пихнул князя в светящийся проход.

– Вон они!!! – вдруг раздался громкий вопль, донесшийся до нас даже через свист ветра.

– Быстро! – просипел Авдей.

Хранители подтащили упирающегося Дениса. Тот, почувствовав близкое спасение, извивался как змея, не желая быть поглощенным световой дырой.

– В проход!!! – заорал граф, и его глаза-вишни стали по-змеиному желтыми с сокращающимися вертикальными зрачками.

Денис, горемыка, никогда не видел, как Хранители, обычные с виду люди, превращаются в жутких монстров, а потому уставился на него и затрясся. За что получил очередную оплеуху от охранников и против своей воли нырнул в портал. Следом за ним, торопясь, прыгнул Степан, для чего-то перекрестившись.

– Они уходят!!!

Я обернулась на чей-то возглас и едва не вскрикнула– стражи были рядом, на расстоянии магического удара. Один из преследователей уже обхватил бьющуюся в истерике Соню, намотав на кулак ее длинные волосы. Двое других неслись к нам, обнажив наточенные клинки, и яркий свет прохода падал на оружие. Четвертый страж, присев на колено, сложил руки домиком, посылая в нашу сторону магический разряд.

– Встретимся на другой стороне! – Граф быстро нырнул в портал.

– Шевелись! Время уходит! – прорычал колдун. Его одежды развевались на ветру, а по руке с шаром разбегались выпуклые темно-синие, почти черные, дорожки вен.

Над моей головой пролетела горячая волна. К задрожавшему потолку поднялось удушающее пыльное облако, которое обволакивало нас и превращало приближающихся стражей в сизые силуэты. В очередной раз я прокляла замок, забирающий у меня ясноокость.

– Прыгай! – приказал Авдей, а сам так и зыркал, будто хотел, чтобы я в подвале осталась.

Я сделала крохотный шаг, споткнулась, и могучая сила сбила меня с ног. Неожиданно перед глазами завертелись лица, колонны, потолок, грязный пол, зеленые плащи. Раздался и быстро затух чей-то отдаленный вскрик: «Колдуна лови!»

Потом глаза резануло яркой молнией, даже слезы выступили, а ресницы опалило. Авдей исчез, а я осталась лежать на ледяном полу, полностью обездвиженная и оглушенная заклинанием.

Нет ничего страшнее, чем стареющая на глазах женщина. Я имею в виду, стареющая в считаные часы!!!

Нас Соней приковали лицом друг к другу диметриловыми наручниками. Камень как всегда действовал безотказно, ускоряя во много раз процесс преображения – ведьма извивалась от боли и изрыгала проклятия, превращаясь в сморщенную старуху с шелушащейся пергаментной кожей и выцветшими голубовато-белыми глазами. От одного ее вида мне становилось тошно. Стражи и вовсе старались не смотреть на открытую повозку, в какой нас повезли по всему Торусскому торговому тракту в назидание встречным путникам. Скорее всего, отряд костерил всевозможными именами своего начальника, набожного до слез, придумавшего для нас, преступниц, подобную кару. Он сам уже был не рад – морщился и отводил глаза.

Путники сторонились, заслышав грязную брань, потоком льющуюся из искривленного рта старухи, поспешно крестились и бормотали себе под нос заговор «от бесноватости».

А в Салотопке случилось форменное безобразие. Нас встретили всей деревней с криками и улюлюканьем, будто долгожданный цирк-шапито. На ступени местной церквушки вышел священник в компании трясущегося дьячка и торжественно освятил крестным знамением нашу повозку, отчего Соня вымолвила такое страшное ругательство, что толпа озверела и закидала наш поезд гнилой картошкой. Главный в отряде заработал алую шишку посередке лба и стал походить на сказочного единорога. Стражи искренне пытались сдержать издевательские ухмылки, но стоило пострадавшему отвернуться – прыскали в кулак.

Соня продолжала хрипеть до самой Торуси, пока не потеряла голос. Потом, к моему облегчению, затихла и лишь едва слышно поскуливала от боли. Ее руки разъело до крови, и густые бордовые капли падали на подол длинного уродливого платья и на мои порты.

Меня же беспокоило одно-единственное обстоятельство: насколько сильно Василий затянул поводок? Ведь пока на мне были диметриловые наручники, магия не страшила, а лишь стоило их снять… Даже думать об этом не хотелось.

В Торусь мы въехали ночью, но, несмотря на поздний час, нас тут же отправили к Главе Стражьего предела. Теперь мы маялись в маленькой полутемной коморке, а дородный Главный страж Окии, страдающий одышкой, красный от ярости и бессилия, поминутно глотал кипяченую воду прямо из графина и беспрестанно спрашивал:

– Где Глава республики?!

Вопрос относился ко мне. Соня, измученная диметрилом, не могла открыть и рта, только изредка стонала, закатив глаза и облокотившись на спинку шаткого стула. Хорошо, что нас разделили и заковали каждую в свои наручники, от ее конвульсий даже меня ломало.

– Я не знаю, – искренне ответила я, вымученно улыбнувшись.

Всего нескольких секунд, пока меняли кандалы, хватило, чтобы браслет на руке заметно сжал запястье, до боли врезаясь тонкой медной кромкой в кожу.

– Не знаешь?! Неужели твои подельщики не делились своими планами?! – Мужчина кашлянул в рукав. Его грязные жиденькие волосенки дыбились вокруг блестящей лысой макушки.

– Да поймите, – сопато промямлила я. От пыли заложило нос, и разбирала чихота. – Я такой же узник, как и Денис! Я же на поводок привязана! Гляньте вон, привязана! Гляньте! – Я ткнула под нос стражу скованные руки. – Как можно было предположить, что я замешана в похищении?

– Ты воровка!!! – взвизгнул Глава, так шарахнув кулаком по столу, что подскочил мраморный письменный прибор и очнулась Соня. – Ты в розыск объявлена!

– Воровала, признаю, – кивнула я. Страж было восторжествовал, по крайней мере маленькие заплывшие глаза радостно блеснули. – Но это было в прошлом! – Мужчина тяжело опустился на стул, схватившись за голову. – Я, между прочим, девушка приличная и училась в институте благородных девиц! По-немски говорю. У меня даже грамота об окончании была, пока не потеряла.

Несчастный глянул на меня сквозь пальцы почти с восхищением, я едва не прыснула от смеха. В разрезе рубахи Главы показался крохотный коричневатый камушек с черными точками. Гнусный амулет на супружескую верность, а рябь на поверхности появилась, скорее всего, после неудачных попыток снять эту гадость.

– Девочка, – вдруг ласково произнес страж, решив изменить тактику допроса самым кардинальным образом, – тебе грозит каторга или же лет сорок в исправительном доме. Зачем тебе жизнь губить? Поможешь – отмажу!

– Да я бы с радостью, – я даже слегка нагнулась для пущей убедительности, – да только действительно не знаю, где он.

Взгляд получился не дружеский, а привычно пронзительный. Главный, не удержавшись, стушевался и вдруг заорал так, что задрожали грязные оконца и жалобно тренькнул старый полупустой графин:

– Сгною!!! Обеих!!!

Соня завыла в голос, по-детски визгливо и пронзительно.

– Послушайте, милейший, – пожала я плечами, – мое пленение чревато осложнениями для существующей власти. Это плохая примета. Открою секрет: когда меня последний раз попытались осудить, то в королевстве случился переворот. Теперь мы все живем в Свободной Окской Магической республике! Вот Главу республики схватили, а меня в казематы хотят посадить.

Главный вдруг позеленел и затрясся. Дрожащей рукой он схватился за графин и сделал внушительный глоток, подавился, брызнув мне в лицо, рванул верхнюю пуговицу узковатого форменного сюртука и слабо прошептал:

– Супостаты! Как смеешь?! – И заорал, задыхаясь и багровея: – Как смеешь ты, наглая дрянь, рассуждать о республике?! Чтоб ты сдохла, тварь! – закончил он обличительную речь, ткнув в меня толстым пальцем с грязным ногтем и вытаращив глаза.

– Какая пламенная речь, – раздался глухой, будто бы простуженный голос.

Главный резко замер, а потом медленно стал выпрямляться, глядя на того, кто стоял позади меня. Ей-богу, я изменилась в лице, сидела не шевелясь, как гипсовое изваяние. Из живота до самого лица поднималась горячая волна, в горле вдруг запершило.

– Когда привезли женщин?

– Ча-ча… – замямлил страж, а потом, сглотнув, пролепетал: – Два часа назад.

– Я просил, чтобы меня немедленно вызвали.

– Да, да, конечно. – Главный залебезил, выскочил из-за стола, приглашая вошедшего присоединиться к веселью. – Вот девицы живы, здоровы… В смысле готовы… говорят… вот.

– Выйдите! – приказал хрипловатый голос.

Я замерла и настороженно ждала развития событий, посматривая на браслет.

– И старуху эту полумертвую отнесите наконец в камеру.

Двое молодцев, торопясь выслужиться перед высоким начальством, поспешно увели слабую всхлипывающую Соню, практически повисшую на их руках. Дверь за ними закрылась, и в маленькой пыльной комнате наступила тишина. На заваленном бумагами, залитом чернилами столе тускло горела масляная лампа. По облезлым стенам и высоким книжным шкафам с папками и свитками танцевали неровные тени.

Его присутствие ощущалось так остро, что становилось страшно.

Я ненавидела его всей своей душой. Ненавидела даже больше, чем Давидыва. Отчего-то тогда, год назад, обида, нанесенная Денисом, мучила не так сильно, как обида, нанесенная им, Главным магом Объединенного королевства Серпуховичей и Тульяндии.

Раздались твердые шаги, от напряжения бросило в жар, и как будто волосы зашевелились на затылке. И вот он, одетый в дорогой подбитый бархатом плащ, осторожно обошел стол и уселся напротив меня, жадно всматриваясь в мое лицо. В Савкове изменилось лишь одно – стало больше седых волос. Остальное – и колючий взгляд, и твердые складки, прочерченные от крыльев носа до уголков рта, и осанка – все осталось прежним. Меня сначала прошиб пот, взмокла спина, потом заколотило, словно от холода, и показалось, что от окна сильно тянет.

– Ты снова попала в дурную историю, – прервал он молчание.

– В твоих словах я слышу сочувствие?

Он обреченно покачал головой и хмыкнул:

– Ехидство – не лучшая форма защиты.

– А я и не защищаюсь, – пожала я плечами, поерзала на жестком стуле, пытаясь разместиться поудобнее. – Ты хочешь спросить, где Денис? Не знаю. Правда, не знаю.

– Не верится. – Он стал медленно снимать кожаные перчатки. Палец за пальцем, непроизвольно притягивая мой взгляд.

– Наплевать мне, во что тебе верится, – отрезала я.

Вот на свет появился мизинец с крупным камнем, красным ограненным рубином, как у Авдея.

– Если ты поможешь нам отыскать преступного графа Лопатова-Пяткина, то, возможно, тебя не повесят. Заметь, я сказал «возможно». – Густые черные брови над глубоко посаженными темными глазами-вишнями дернулись.

– Щедрое предложение, – я улыбнулась, – но совершенно бессмысленное. Поверь, от ведьмы будет больше толку… Возможно, заметь, я сказала «возможно», она что-нибудь знает. Со мной Василий не делился планами.

– Василий? – прохрипел Савков. Брови его сошлись на переносице, на лице заходили желваки. – Наташа, ты подписываешь себе смертный приговор.

– Уже подписала, но не здесь и не сейчас. Когда ты так нежно подружился с Давидывым? – перебила его я. – Помнится, ты его не слишком жаловал, сказать больше – откровенно не выносил.

– Это было давно, – пожал плечами Савков. – Настолько давно, что я этого даже не помню. Политика – хитрая вещь, вчерашние враги легко становятся друзьями. Ваш сумасшедший граф со своими шайками напал на крупные города Окии. Что ж, мы ответим – сожжем вашу ненаглядную Иансу.

– Ты сначала найди Иансу.

– Денис знает, где она, – нетерпеливо перебил он.

– Но ведь Денис сейчас у нас, – расплылась я в улыбке. – И не надо мне грозить. Как сказал твой новый лучший друг Давидыв, я глупая маленькая идиотка, запутавшаяся в большой игре королей. Просто меня снова поймали.

– Стража! – неожиданно гаркнул Николай, не спуская с меня пронзительного взгляда.

Дверь моментально отворилась. В комнатенку, тяжело пыхтя, ввалился Глава Стражьего предела, за его спиной несмело топтались два охранника.

– Увести! – кивнул на меня Савков и, натягивая перчатки, быстро встал.

– Чего к полу приросли?! – заголосил Главный, подгоняя молодчиков. – Забирайте девку! Немедленно!

– Я не сказал «девку», Архип Матвеевич! – холодно отозвался Николай, потом вынудил меня подняться со стула, сжав руку чуть повыше локтя.

– Ну… да… – опять сконфузился Главный и неловко откашлялся. – Уведите госпожу… в ее спаль… камеру.

– Наташа, если решишь признаться, то просто позови меня. – Савков проникновенно заглянул мне в глаза. – Просто позови.

– Спасибо, мой спаситель, – криво усмехнулась я, вырываясь. – Я всенепременно позову тебя, когда буду стоять на виселице.

– Глупая маленькая идиотка, – хмыкнул он, отчего-то довольно улыбаясь. – Ведь ты ни капли не изменилась. Видать, жизнь не набила тебе шишек.

– Набила. Одну. Чуть больше года назад. Да такую, что до сих пор ноет, – зло отозвалась я.

Потом меня закрыли в крохотной камере-клетке, здесь же, при конторе Стражьего предела. Ее холодные каменные стены истекали ледяной влагой, сбегающей, как струйки пота, от самого потолка до грязных плит пола. В углу зияла дыра для естественных нужд, невыносимо воняющая нечистотами и заглушающая даже запах жасмина от магии, окутывающей прутья. Вместо ложа имелся грязный соломенный тюфяк, переживший ни одно поколение арестантов. К крюку в стене была прикреплена цепь, к ее концу приковали медный кувшин с вонючей зеленоватой водой. Пить хотелось невыносимо, но отведать здешней водицы отчего-то не тянуло. Соня тихо поскуливала в соседней клетке, окончательно измученная диметрилом. В голову приходила шальная мысль, что до рассвета ведьма не доживет – камень, перекрывающий любую магию, убивал колдунов и посильнее нее.

Наручники мне сняли, подозреваю, по велению Савкова, услужил друг разлюбезный по старой памяти. И теперь я со страхом наблюдала, как будто бы живой браслет, поблескивая зеленоватой дымкой, медленно уменьшает диаметр, все сильнее и сильнее сжимая запястье. Уверена, Лопатов-Пяткин специально затягивает поводок, чтобы не забыла о нашем договоре и помалкивала, когда следует.

Я поскребла зачесавшуюся ногу и задрала штанину, заметив красный волдырь от укуса клопа. Великолепно! Такой маленький тюфяк, что с блохами нам не поместиться. Поднявшись, я подошла к прутьям, окутанным магическим разрядом, и вдохнула привычный запах жасмина. Голова гудела от мыслей.

Колдуны. От них одни несчастья. Савков. Не думала, что мы когда-нибудь еще увидимся. Окия, какая же ты огромная, а, оказывается, оглянуться некуда!

В душе пышным цветом распускалась новая обида. Возможно, мы и не расстались друзьями, но после страстного признания в любви во время последней нашей встречи я рассчитывала на его понимание. Только Николай, не задумываясь, посадил меня в клетку под арест, уверенный в моем приговоре к смертной казни.

Я попала в незавидное положение, и исход меня тоже ждал нерадостный. Теперь я точно знала, что с Лопатовым-Пяткиным мы на одном берегу. Если бы Авдей, старый хрыч, прости, Господи, мое сквернословие, заблокировал удар стражей и не позволил меня обездвижить, то не попала бы я сюда. Видно, на меня сил не хватило, сам, поди, едва ноги унес. Ну что ж, придется ему потесниться на теплом местечке рядом с Василием. Осталось только избавиться от старика. Как говорила моя незабвенная мамаша, доверять колдуну – все равно что греть гадюку в кармане. Вот уж не поспоришь. Когда я уберу его с дороги, то никто не помешает нам с графом дружить против Савкова и Давидыва. А уж слова я как-нибудь подберу.

В карцере стояла тишина, разбавляемая лишь сиплым дыханием Сони в соседней камере да редкими шагами стражей по узкому тюремному коридору.

Одуряющий животный вой налетел неожиданно, он будто вторгся в каменный мешок вместе с разбитым стеклом и сыплющимися острыми осколками, заполнил все вокруг, оглушая, волной ударил в голову. Пол дрогнул, уходя из-под ног, стены зашлись в нервной дрожи. Меня отбросило. Откуда-то издалека доносился тоненький жалостливый визг ведьмы. Решетки внезапно согнулись дугой, а потом, заскрежетав, вернули прежний вид. Тряска усиливалась как по спирали, и меня невесомой букашкой бросало из стороны в сторону. Сверху сыпались раздробленные камни, в воздухе повисло удушающее облако пыли. Стоял жуткий грохот, заглушающий даже звериный вой за трясущимися стенами. На меня посыпались мелкие камни, особенно большой осколок с размаху саданул по плечу. От боли я вскрикнула и тут же сильно закашлялась.

Стена карцера, выходящая на вымощенную площадь, обрушилась, и через проем был виден бушующий пожар, охвативший соседнее здание городского казначейства. Едкий дым тянулся в мою темницу, удушая и заставляя слезиться глаза. Из последних сил я поднялась на ноги и кинулась к свободе, пахнущей гарью и заполненной драконьим воем.

– Она уходит! – донесся испуганный крик.

Уже неловко перепрыгивая расколотые камни стены, я оглянулась. Рядом с моей клеткой метались стражи. Бешено жестикулируя, они старались снять с решетки магический заряд. Но из-за тряски в заговоренном замке слетела какая-то пружинка, и любой, кто пытался вставить в замочную скважину ключ, получал приличный разряд по пальцам.

Среди прочих через сизую дымку я увидала и перекошенное лицо Савкова, уже отдающего приказ своим остолопам не пытаться выломать прутья, а постараться поймать меня на улице. Прежде чем убраться из карцера, я послала ему воздушный поцелуй и припустила по разгромленным улицам к выездной площади, где высились стены Первостепенного храма.

В городе творилось страшное: площади и проспекты наводнила испуганная бурлящая толпа. Через людские вопли и гвалт прорезались резкие обрывочные выкрики военных, пытавшихся придать хаосу видимость порядка. Вокруг все горело и рушилось: что не разнесли драконы и Хранители, то разобрали на кирпичики обнаглевшие, не страшившиеся кары мародеры. В торговых лавках били стекла, выламывали двери. Тащили все, что возможно унести.

Колокола били тревожный набат. Стоило одному суматошному кличу успокоиться, как в какой-нибудь низенькой колоколенке нервно дергали за веревки, и снова разносился перезвон, подхватываемый другими звонарями. Так шавки в ночной деревне поддерживают общий визгливый лай, услыхав протяжную волчью песню.

Растолкав локтями плотную стену народа, я выбралась в полупустой неосвещенный переулок. Где-то за особняком, покинутым своими хозяевами, раздался скрежет, а потом улицу накрыл мощный истошный визг толпы, разбавленный колокольным звоном. Мои волосы тронул теплый ветерок, и впереди, как сухой уголь, вспыхнула перевернутая телега. От мощной ударной волны огненного шара она подлетела на пару саженей. Я нагнулась, закрывая голову, а потом глянула вверх, ожидая увидеть в отблесках пламени огромное крылатое чудовище. Пустое небо, словно в насмешку над царящими на земле суматохой и ужасом, было заполнено несметным количеством желтых блестящих глазков, но рванул порыв ветра – и все заволокло серым облаком гари.

Я бежала, задыхаясь и не чувствуя усталости. На площади перед Первостепенным храмом было безлюдно. Мои шаги разлетались в странной угнетающей тишине, усиливаясь звенящим эхом. Проезд был абсолютно пуст, это обстоятельство показалось мне неправильным и противоестественным. Я сделала еще три неуверенных шага и остановилась. От пылающей телеги ввысь уходил столб дыма. Въезд перекрывала брошенная подвода. Оставленные открытыми купеческие лавчонки пялились безжизненными темными окнами. По площади были раскиданы картофель и раздавленные убегающими людьми пирожки. Лоток, сломанный, без продавца, валялся тут же.

Крылья хлопнули внезапно, этот звук резанул слух, даже спина взмокла. Я вскинулась – дракон сидел на главном облезлом куполе Первостепенного храма и беззвучно разевал пасть, скалясь в мою сторону и дыша смрадным паром. Его злобные желтые глаза блестели в ночи двумя светильниками. Попятившись, я почувствовала спиной чье-то присутствие и осторожно оглянулась. Второе чудовище стояло в нескольких саженях от меня и раздувало широкие ноздри, выдыхая струйки дыма. Дракон сделал ко мне медленный, будто ленивый шаг и махнул по брусчатке длинным хвостом. Я в панике сорвалась с места и услышала, как, царапнув камни длинными когтями, монстр припустил за мной. Когда он душераздирающе завыл, меня швырнуло ниц. Подставив руки, я кувыркнулась вперед, в кровь расцарапав ладони, и едва не свернула себе шею. В глазах потемнело, казалось, что жуткий вопль развеет меня на кусочки. Первый монстр сорвался с купола храма, разгоняя по площади мусор и пыль. Вот он опустил голову, и я увидела, как где-то в глубине черной глотки блеснул крохотный язычок пламени.

– Нет!!! – Ужасающий крик сам вырвался из моего горла. – Нельзя!!!

Я выставила вперед пораненные руки, словно бы защищаясь от смертельной опасности, и вдруг многопудовое драконье тело отшвырнуло неизвестной силой. Чудовище кувыркнулось, как я минуту назад, и впечаталось в посеревшую стену Первостепенного. Раздался жуткий грохот, на землю полетели камни и куски штукатурки. Второй змей внезапно отскочил от меня на добрый десяток саженей, а потом вдруг ощетинился, подобно испуганной кошке, вытягивая шею и выгибая спину с топорщащимися на ней крыльями.

Тяжело дыша и скользя каблуками по брусчатке, я быстро поднялась на ноги и осторожно попятилась в сторону пустующего переулка, стараясь не спускать с чудовищ настороженного взгляда. Драконы шипели, скалились, но попыток напасть не делали. Не заметив фонарного столба, я с размаху налетела на него. Где-то в высоте задрожал стеклянный, чудом сохранившийся колпак, а потом раздался хриплый разозленный лай. Болотный демон, подобно мелкой подзаборной шавке, брехал на жавшихся драконов и делал в воздухе наскоки, впрочем не приближаясь к чудовищам ближе чем на десяток саженей. Как только я скрылась от опасности, он сиганул мне на плечо и лизнул в ухо.

Я резко столкнула его, за что он пребольно тяпнул меня за палец.

– Поганка! – Только и вышло охнуть. – Ты где был, когда на меня напали?! Шавка несчастная! – Демон, заливаясь лаем, кружил надо мной. Схватить его не вышло, Страх оказался проворнее. – Чтоб ты замяукал, гад! – плюнула я в сердцах. – Браслет отдай, тварь неверная!

Демон на прощание последний раз обиженно тявкнул и скрылся за крышей соседнего особняка, пугающего разбитыми окнами и свисающими ободранными занавесками, а я выскочила на большую площадь в самую толчею растерянных обездоленных горожан.

Широкая главная улица Торуси превратилась в живую реку. Нагруженные повозки и кареты с привязанными к крышам сундуками выстаивали бесконечный затор. Верховые, едва удерживая коней, от нетерпения поносили на чем свет стоит хмурых озабоченных постовых, безрезультатно пытающихся регулировать движение.

Над городом повисла угроза, а внизу царила паника. На каждом лице был начертан священный страх за свою жизнь, за жизнь своих детей, родных и близких.

Из тихих, как будто осторожных шепотков я смогла понять, что Хранители налетели на Торусь подобно саранче, сметая все на своем пути. Это нападение оказалось фатальным. Городская стена не уцелела, королевский дворец стерли с лица земли.

– Они и на людей-то вовсе не похожи, – едва слышно шептала испуганная растрепанная женщина, прижимавшая к груди захлебывающегося плачем младенца. – Ну тихо, тихо, – уговаривала она его и в промежутках добавляла благодарным слушателям: – Глаза у них нечеловеческие, и сами похожи на демонов, а уж про драконов страшно вспоминать.

– Вот все думали, что они погибли, – вклинился в ее монолог невысокий мужичишка в потертом кафтане и с узелком в руках, – а они, гадюки, затаились по своим деревням и теперь напали…

Внезапно площадь накрыл испуганный людской визг, толпа качнулась, в ужасе устремившись к южным городским воротам. Началась давка, меня несло в потоке помимо моей воли. Я только боялась потерять равновесие. Стоит упасть под ноги обезумевших, больше похожих на взбесившееся стадо людей, как тебя моментально затопчут. Визг становился все громче, пока не перерос в одуряющий драконий вой, пронесшийся над головами. В толпу, как острие ножа в мягкое масло, врезались первые Хранители, отсекая испуганных, как кролики, горожан от выезда. Подкованные копыта коней подминали под себя несчастных, давили, словно бессильных букашек.

Утянутая в толчею, я следовала за людским потоком, не пытаясь сопротивляться.

– Вот она, мы нашли ее наконец! – Сильные руки за шкирку подняли меня в воздух, а в следующее мгновение перебросили через седло, и я уткнулась лицом в твердое колено Степана Тусанина.

Переход от площади, наводненной испуганной толпой, к тихой ночной поляне, озаренной кострами, произошел настолько стремительно, что зарябило в глазах и закружилась голова. Сначала в лицо ударил ветер, потом кожу остудил влажный туман… И вот уже свежесть весеннего леса овеяла меня. Степан разжал руки, я рухнула в объятия Лопатова-Пяткина, прижавшись спиной к его широкой груди. Вокруг нас собирался взволнованный народ. Василий опустил меня на землю и накрыл мои плечи горячими ладонями.

– Чего собрались? – проворчал мне в макушку граф, приказывая воякам: – Расходитесь! Завтра будем сниматься!

Хранители стали разбредаться. Ноги у меня совсем ослабели, в голове били барабаны.

– Как все прошло? – спросил Василий, когда Тусанин спешился.

– Все хорошо. Сейчас вернутся остальные.

Внезапно на поляну, взметая пожухлые листья и ветки, налетел резкий, пахнущий жасмином ветер. Шатры качнулись, костры, затухая, стали стелиться по земле. В звездном небе, будто потревоженные пенистые волны, заклубился зеленоватый магический туман, и из него показались окруженные колдовским свечением силуэты всадников в развевающихся длинных плащах. Меня взяла оторопь, едва колени не подогнулись. Но вот копыта коней-призраков коснулись земли, и через темноту я увидала знакомые лица вояк из отряда Степана Тусанина. Действие магии прекратилось, оставив легкий горьковатый привкус и зеленоватые световые круги перед глазами.

Хранители спешились и почтительно поклонились Василию.

– Пойдем, – Лопатов-Пяткин схватил меня под руку и потащил к большому шатру, – расскажи мне, что было.

– Меня даже не избили, как видишь, – пожала я плечами. – Почему ты не спрашиваешь про Соню?

И без того хмурое лицо графа стало еще мрачнее, он упрямо сжал губы и ничего не ответил. Двое охранников отодвинули полог шатра, пропуская нас. Внутри горела чадящая лампа, стоял широкий топчан, покрытый бараньей выделанной шкурой, и большой старый сундук, окованный серебром с невиданным орнаментом.

– Соня умрет к утру, – убежденно заявила я и без спросу завалилась на топчан, чувствуя, как по уставшему телу разливается блаженная истома. Тут же захотелось спать.

– Черт с ней, с ведьмой! – проворчал граф. – Она оказалась настолько глупа…

– Она была твоей наперсницей долгие годы заточения, – возразила я, не испугавшись ярости, блеснувшей в его глазах. – На твоем месте я бы не разбрасывалась старыми друзьями, а вот новых побоялась бы… – Василий прищурился, уперев руки в бока. – Знаешь, почему я оказалась в Торуси? Твой колдун даже щита не поставил, когда нас в подвале осыпали заклинаниями. Сам убежал, а меня бросил на растерзание. Послушай, Василий, – я села, – будь с ним осторожен. Мой тебе совет – не доверяй ему. Он убьет нас всех.

– С каких пор ты стала доброхотом? – хмыкнул граф.

– С тех самых, когда поняла, что у нас с тобой общие враги. – Я поднялась и подошла к графу, пытаясь отогнать навязчивый образ Николая Савкова, будто витающий надо мной. – Мы с тобой составим неплохой тандем.

– Ты так считаешь? – хмыкнул он, подняв брови.

– Друзья? – Я протянула руку в знак наивысшего расположения.

– Браслет не сниму.

– А я и не прошу. – Я убрала руку в карман, чувствуя себя оплеванной. В душе колыхнулось возмущение, поэтому улыбка вышла несколько фальшивой. – Доверие приходит не сразу.

– Ну хорошо, – кивнул Василий. По всему было видно, что внутри у него происходит настоящая битва и он всеми силами пытается разгадать, какое же коленце я выкину в следующую минуту. – Только что ты будешь с этого иметь?

– Ну у меня свой резон. Отомстить. – Я сделала вид, что заинтересовалась букашкой, мельтешащей вокруг лампы, и выдержала паузу, достаточную, чтобы с достоинством спросить: – А какой у тебя был резон, заставивший искать меня по всей Окии? Ведь не для того, чтобы убить. Ты меня, конечно, позабавил этим своим заявлением, но не обманул.

– Я очень хочу, чтобы ты составила мне компанию в моем путешествии в Иансу. – В продолжение своих слов Василий так многозначительно улыбнулся, что не осталось сомнений: все непросто. Очень непросто.

В ответ я растянула губы в ленивой улыбке:

– Какие у тебя странные, право, желания. Для меня дверь в деревню закрыта на тридцать три запора. Меня оттуда выставили и назад вряд ли пустят.

– Неужели ты думаешь, что мы будем стучаться? – хмыкнул граф.

Я тут же поняла, что, без сомнения, кто-нибудь еще и погибнет.

– Я очень хочу, чтобы они все увидали нас вместе, друг мой, – многозначительно добавил он.

Так и есть, кого-нибудь обязательно убьют, и надо надеяться, этим «кем-то» стану не я. В идеале пусть им окажется старый колдун Авдей.

Наш небольшой отряд ехал в Иансу по скрытым тропкам, подальше от основных трактов.

Лично я считала, что Авдей мог бы и перенести нас поближе к пологу скрытой деревни, как переправил из замка Лопатова-Пяткина, но колдун после ночной ворожбы чувствовал себя на редкость отвратительно и без сил лежал на подушках в карете. Через некоторое время Василий тоже перебрался в экипаж, утомившись от долгой езды верхом, и теперь изредка высовывался в окошко, предлагая мне присоединиться к их теплой компании.

– Да нет, – махнула я рукой, – здесь воздух свежее.

А погода и вправду стояла редкостная. Зимний холод совсем сошел, и солнце дарило тепло, заставляя очнуться леса да веси. Весеннее небо было пронзительно-голубым с ватно-белыми облаками. У моих попутчиков обгорели лица, но они все же радовались редкому яркому дню. Только усталые лошади томились и исходили потом, недовольно отгоняя спутанными хвостами надоедливых мух. Страх Божий окончательно сбросил шерсть и теперь нежился на солнышке, прогревая бока и сладко потягиваясь у меня на плече.

Настроение соразмерно погоде у всех было приподнятое.

Черт возьми, знать бы, какая трагедия разыграется, не торопились бы так…

Мы остановились на ночлег у большого торгового Вьюжного тракта, всего в двадцати верстах от неназванной столицы Заокии. Тихая прохладная ночь пахла странной смесью костра и влажной земли. Темные облака скрыли зарождающийся месяц и делали тьму почти непроглядной. Я совсем плохо спала, за время нашего путешествия удавалось лишь перед рассветом забыться на блаженные минуты, но стоило заре пробиться тонкой лентой на горизонте, как сон улетал, не давая отдыха утомленным душе и телу. Все, кроме меня да дозорных, расставленных по периметру лагеря, блаженно храпели. Даже накормленные овсом лошади дремали над своими кормушками. Демон и тот причмокивал во сне, а я сидела в темноте, таращилась на черное небо и зевала до хруста в челюстях, не в силах закрыть глаза.