Текст книги "Заклятые супруги. Леди Смерть"

Что ж, оно остановится завтра. А пока пусть бьется в полную силу.

Вместе с его.

16

Передо мной на стол бухнули несколько внушительных фолиантов, только чудом не развалившихся от столь непочтительного обращения, а следом – блокнот, представляющий собой склад листочков, запертых в потертой кожаной обложке на заклепках. Спросить, что это за путевые заметки, не успела: Анри водрузил на стол чернильницу, перья, бумагу и кивнул:

– Развлекайся.

Я покосилась на книги, явно пережившие не одно тысячелетие благодаря заговоренному заклинанию и специальному зелью, которым нужно было раз в пару десятилетий пропитывать страницы. В детстве обожала этим заниматься – мне нравился запах бумаги, кожи и немножечко пыли. А еще нравился цвет зелья – рубиновый, с сиреневыми прожилками, да специальная кисть с длинной ручкой и густой шелковистой щетиной. Правда, в отличие от прислуги, которая терпеть это не могла и спешила побыстрее расправиться с выданными им стопками, толку от меня было мало: я могла открыть книгу и забыть зачем, потерявшись в строчках. Хотя тогда еще мало что понимала в прочитанном.

Так, что у нас тут…

«Глубинная тьма и ее истоки».

В двух томах.

Прелесть какая. В Мортенхэйме была похожая, только, кажется, поновее. Интересно, сильно они отличаются?

– Думаете, я чего-то не знаю о некромагии?

Насмешливый взгляд мужа говорил о том, что не просто думает – уверен. Я подавила желание воткнуть ему в руку перо, слишком уж близко он наклонился, опираясь о стол. Выглядел Анри уже лучше, серо-зеленый сменился на бледно-салатовый, темные круги под глазами стали меньше. Сейчас муж напоминал только что поднятую куклу, а не зомби четвертой степени свежести. Судя по тому, как согревало запястье, жар тоже стал поменьше, что не могло не радовать. Несколько дней мы не виделись, а спросить, что с ним, не позволяла гордость. Оставалось только глядеть на браслет, потому как на следующее утро после нашего совместного помешательства я проснулась уже одна и списала это недоразумение на близость смерти. Иногда нужно позволять себе такие вот глупости, чтобы потом с новыми силами взяться за ум. А мне это грозило в прямом смысле – стоило немного прийти в себя, тут же вытряхнули из постели и заставили спуститься вниз.

«Развитие куклы: от слепка к изъявлению воли».

«Двойственная природа куклы-мага».

«Некромагия. Редкие боевые техники».

Все это было мне знакомо, так или иначе. Не думаю, что найду для себя здесь что-то новое. Но главное – он что, серьезно хочет, чтобы я всем этим занималась?

Взгляд наткнулся на следующее название, и я замерла с открытым ртом.

О… о-о-о-о!!!

«Клеймо Дюхайма» авторства его жены, Ильмы Варриль Дюхайм. Супруги были очень близки, после его гибели Ильма с сыновьями вынуждена была бежать и скрываться – неудивительно, поскольку она тоже была некромагом, а после того как ее муж вывел на поле боя армию мертвых, ею и детьми многие заинтересовались.

Отец эту книгу с руками бы оторвал за любые деньги. Да и я, если честно, тоже.

– Откуда она у вас?

Анри пожал плечами.

– Я много путешествовал.

Замечательный ответ на все случаи жизни.

Он опустился в кресло и указал на блокнот.

– Это может быть вам полезно.

– Что это?

– Мои записи.

– Зачем мне ваши записи?

– По некромагии.

– Зачем вам записи по некромагии?

Анри приподнял брови, и желание воткнуть ему перо в руку стало еще сильнее. Яйцу понятно зачем: он готовился к встрече со мной. Изучал некромагов, так сказать, изнутри. Чтоб тебе всю жизнь цифры в столбики сводить, скотина расчетливая! Я отшвырнула блокнот так, что он проехался по столу и непременно свалился бы на пол, не подхвати его муж прямо в полете. Ну что я могу сказать, молодец.

– Мне они точно не пригодятся.

– Еще как пригодятся. Здесь сведения из летописей, собранных в личном архиве Эльгера, древние заклинания, совмещенные с классикой магии армалов, эксперименты некромагов-ученых и много чего еще. Такого ты нигде не найдешь.

– Можете засунуть их себе… в архив. – Я сложила руки на груди и выпрямилась, идеально повторяя спинку стула. В отличие от библиотеки Мортенхэйма, здесь было поразительно светло днем – огромные окна рассыпали свет сквозь неплотную завесу полупрозрачных штор. Даже сейчас, несмотря на набежавшие тучи и первый пасмурный день в Лавуа, во всех уголках, на самых дальних полках мраку не было места. Портьеры в этом доме, видимо, не жаловали – их неизменно подвязывали витыми шнурами, редко давая волю. Марисса боится темноты?

Пальцы мужа оказались рядом с моими неожиданно, погладили запястье издевательски-нежно. Невольно раскрыла ладонь, позволяя ему повторить каждую линию невинной лаской. Если слово «невинный» и Анри вообще сочетаются.

– Лучше засунь себе в голову то, что там написано.

Опасное тепло побежало по предплечью, горячей волной прошлось по всему телу.

– Вам-то это зачем?

– Хочу спать спокойно.

Только ему удается так выговорить издевку: она обманчиво скользит по коже шелком, чтобы мгновение спустя затянуться на шее жесткой удавкой. Я подавила желание отпрянуть, отнять руку, напротив, подалась вперед. Поймала его запястье в кольцо пальцев, вычерчивая узор браслета подушечками, не сводя с мужа тягучего взгляда. Не отступая и не уступая.

– Предположим, я все это прочитаю. Дальше-то что?

– Дальше перейдешь к практике.

– Вам надоел этот дом?

– Не здесь, Тереза, – Анри улыбнулся. – И я буду рядом. На всякий случай.

Гм. С чего он взял, что мне сдалась такая радость?

– А если я откажусь?

– Будешь заниматься в моем кабинете.

Хорошая идея… попасть в его кабинет. Вот только прямо сейчас воспользоваться ею не получится, будет слишком подозрительно. Я настолько ушла в себя, что не сразу заметила, как муж скользнул свободной рукой в карман и протянул мне коробочку, обитую бархатом цвета стали.

– Что это?

– Открой.

Внутри оказалось кольцо с небольшим камнем. Я поднесла его к глазам, чтобы убедиться, что они меня не обманывают. Не обманывали. Белое золото и алаэрнит, он же камень мага. По цвету нечто среднее между сапфиром и лазуритом, непрозрачный, с чернильными прожилками. У меня даже во рту пересохло: его месторождение иссякло еще до Новой эпохи, последние упоминания о нем встречались не то в Темные времена, не то еще раньше. Прелесть его заключалась в том, что маги всегда могли отслеживать по нему состояние внутренней стихии. Стоила такая штуковина целое состояние, если знать, где искать: все они давно осели по музеям да сокровищницам коллекционеров и превратились в бесполезные ископаемые. Бесполезные, потому что сила камней угасала вместе с ослабевающей во всем мире магией, когда камень удалялся от ее источника, умирал в течение нескольких десятилетий. Но этот был жив, он сиял и переливался так, словно его только-только сняли с пальца сильного мага. И чем сильнее дрожала моя рука, тем ярче становился цвет, словно камень раскалялся изнутри.

– Надеюсь, не стоит объяснять, как им пользоваться?

Не стоило. Чем больше волновалась магия, тем ярче становился камень, если возникала опасность, начинал чернеть. В спокойном же состоянии он был насыщенного цвета ночной синевы с тонкими черными прожилками.

– Лучше объясните, где вы его нашли. – Я вцепилась в мужа взглядом, но Анри и бровью не повел.

– Кольцо принадлежало отцу, его стихии временами вели себя несдержанно.

– Но почему вы отдали его мне?

– Тебе он сейчас нужнее, чем сейфу, – Анри пожал плечами и поднялся.

А меня вдруг ощутимо тряхнуло: я представила, что снова остаюсь один на один с тьмой, ухожу на грань, и руки похолодели, а желудок провалился в левую пятку. Ну или в правую, дела это не меняло. Стоило задуматься о чернилах ледяных плетей смерти, внутри все сжималось, а сердце трепыхалось, как пойманная в силки птица. Ладони позорно вспотели, вместе с ними вспотела я вся целиком. Всевидящий, только этого мне еще не хватало! Я теперь что, собственной магии буду бояться?

– Пожалуй, немного прогуляюсь, – хмыкнула, собираясь подняться, но тяжелый взгляд мужа пригвоздил меня к стулу.

– Сиди здесь и занимайся.

Вот еще!

Я вскочила, но сильные ладони скользнули по моим рукам, обжигая, сжали крепко, властно.

– Мне дурно, – сообщила я.

– Принести тазик?

Я задохнулась от возмущения. Сопеть не начала только потому, что хорошо запомнилось сравнение с чайником.

– Мало того что вы приказали за мной следить…

– Не следить, а присматривать.

– Кто я вам, дите неразумное? – выпалила ему в лицо.

– Хуже, – он усмехнулся, – дети обжигаются и больше не лезут в огонь. Ты же с завидным упорством ищешь неприятности. Не просто ищешь, но и находишь.

Прищурилась, с лихвой возвращая ему издевку:

– Вы не имеете права мне приказывать! Вы мне вообще никто!

Посветлевшие глаза полыхнули так, что я отшатнулась. Муж до боли сдавил мое запястье, которое и без того немилосердно жег браслет.

– Если тебя что-то не устраивает, исправить это можно в два счета.

Он отшвырнул мою руку и вышел так стремительно, что только чудом не сквозь дверь или вместе с ней. Под золотисто-черным узором наливались следы от пальцев, и я невольно потерла пылающую кожу и отвернулась к окну. Столы здесь были не такие большие, как в Мортенхэйме, а вот пузатые настольные лампы под абажурами поразительно напоминали те, что стояли в замке брата. Не вполне отдавая себе отчет в том, что делаю, я погладила абажур сливового оттенка, расписанный неярким сиреневым узором – какие-то веточки и птицы, ничего особенного. Сияние камня померкло, и я захлопнула коробочку. Не стану я носить это кольцо, жила без этого камня раньше и дальше проживу. По окнам забарабанил дождь, размазывая по стеклу первые капли слез, я прижалась к нему лбом, по-детски расплющив нос. Подышала на него и нарисовала сердечко, как частенько делала сестренка.

Этот незамысловатый узор напомнил о доме: о бесконечных выговорах ее светлости и щебетании Лави, от которых временами хотелось зажать уши и которые сейчас представлялись самой сладкой музыкой на свете. К слову о музыке, играть сестра не любила, но, поскольку «леди обязана иметь достойные увлечения», частенько тренькала на рояле, чтобы матушка оставила ее в покое. Вспомнилось, как брат входил в дом прошлой зимой, стряхивая с накидки снег, улыбаясь, как не улыбался уже давно. Как смотрел на Луизу, которая в те дни представлялась мне тщеславной бесстыдной дурой.

Ни на минуту не забывать, зачем я здесь.

Не забуду.

«Люблю вас», – написала на запотевшем от дыхания стекле, стерла след рукавом и уселась за стол.

Пора и впрямь браться за ум – может, в этих книгах найдется что-нибудь такое, о чем я еще не слышала. Не говоря уже о записях по архивам Эльгера, у которого источники знаний восходят к безграничной силе мааджари. Не воспользоваться таким было бы просто глупо, не говоря уже о том, что со мной творится. Не вернусь к магии сейчас же, так и буду бояться всю оставшуюся жизнь. А это точно не для меня.

17

Утро началось с тихого, едва различимого звона, напоминающего удар по натянутой до предела струне. Спросонья даже не поняла, в чем дело, – вчера намазала руки сонным зельем, потому что в последние дни засыпалось плохо. В довершение всего в Лавуа на несколько дней зарядили дожди, оставалось только сидеть и смотреть в окна. Муж мной особо не интересовался, я им тоже, мы старательно делали вид, что ничего не было, и у нас отлично получалось. Зато я читала запоем: начала с «Клейма» и не успокоилась, пока не прочла от корки до корки.

В общем-то заснуть я не могла как раз после этого.

Дюхайм в самом деле поднял войско мертвых… магов.

Я знала, что задумал мой муж, он признался мне в том, что собирается сделать, в последнем письме. Наша армия обескровлена и истощена, объединенной силе песков, камня и вьюг Энгерии нечего противопоставить. Я сражаюсь не только за свою страну или за нашего короля, Витэйра, – писал Роберт, – я сражаюсь за твою свободу и наших детей. За всех, кому жить на этой земле после нас.

Его тьма питала их силу, и нет ничего удивительного, что они сокрушили врага в пух и прах. Эта битва изменила ход войны, помогла воинам воспрять духом и стала днем освобождения Энгерии. А заодно началом раскола великой державы, подчинившей себе полмира, на землях которой впоследствии образовались Намийя, Загорье и еще несколько мелких княжеств. И хотя Великим Освободителем до сих пор называют короля Витэйра, костями и кровью вырвавшего победу из лап захватчиков, память о Дюхайме все равно передается из века в век.

Негласно.

Мой муж был еще жив, когда битва закончилась. Я чувствовала его боль как свою, потому что нас связали не только браслеты армалов, а нечто гораздо большее. Я чувствовала, как он умирает, и умирала вместе с ним. Но я знаю, что смерть его не была порождением тьмы, так же, как и жизнь – бесконечным мраком. В его сердце было место любви, остановили его не мертвые, а живые. Те, за кого он сражался. Мне остается только гадать, кто нанес последний удар. И верить в то, что это было актом милосердия, а не отражением страха перед тем, чем управлял Роберт.

Для меня оказалось откровением, что моих прародителей тоже связало обручение армалов, но когда я читала, волоски на теле вставали дыбом. Прошло немало лет, прежде чем король Витэйр позволил им вернуться ко двору. Лишь свидетельства магов и целителей о том, что у наследников Дюхайма нет и сотой доли его силы, стали для них милостью. Официально они были детьми спасителя, а за глаза – близкими чудовища. Страх перед силой всегда рождает желание ее уничтожить.

Звук повторялся снова и снова, и каждый звенящий всхлип отзывался всплеском разбиваемых чар, которые тут же снова сплетались в узлы, набирая силу. Пространство было насыщено стихийной магией, причем достаточно мощной. Учитывая то, что, кроме меня, в этом доме магией обладает только Жером… что ж, еще любопытнее. Я медленно поднялась – в последние дни резкие подъемы заканчивались головокружением – и осторожно двинулась к окну. Хотелось посмотреть, что там творится, но выдавать себя не особенно.

Остановившись у стены, бросила взгляд вниз и замерла.

От вчерашнего дождя осталось только воспоминание – запах свежести и сырая земля, блестящие от влаги листья. Осенний рассвет пронзительно-яркий под высоченной синевой неба, расплескался по земле, по крыше ротонды и каменной площадке перед ней. Блики отражались от зеркальной глади пруда и от смертоносного лезвия шиинхэ, которым муж управлялся с «огненной паутиной», летящей в него со всех сторон. Дом защищал полупрозрачный щит, по которому, как по воде, шли круги от рикошетящих в него искр. Анри, обнаженный по пояс, с привычно стянутыми в хвост волосами, с блестящими на загорелой коже капельками пота, двигался очень быстро и на удивление плавно. Нити рвались под точными летучими ударами, но меньше их не становилось. Жером устроился на поручнях ротонды, привалившись к одной из колонн, и на первый взгляд откровенно скучал. Только взъерошенные потемневшие от пота волосы да упрямо сжатые губы выдавали его напряжение.

Движения Анри с иньфайским мечом – точные, едва уловимые глазу, напоминали древний воинский танец, смертельно опасный. Текущая с пальцев камердинера сила молниеносно обращалась пламенными струнами, способными располосовать ожогами так, что мало не покажется. Я читала про это заклинание, сильная и страшная ловушка. Хотя в Темные времена некоторые использовали ее и как пытку – если тебя спеленало такой сеточкой, она будет жечь до тех пор, пока маг не снимет чары. Может оставить либо сильные ожоги, либо вообще прожечь до костей. И тот уровень магии, который чувствовала я, был ближе ко второму.

Права на ошибку у Анри не было, но он и не ошибался: предельно сосредоточенный, с таким бесстрастным лицом, словно отмахивался от лесной паутинки, он встречал полыхающие нити. Они лопались с звенящим шипением, но на смену им приходили новые. Поняла, что вспотела под тонкой полупрозрачной сорочкой, лишь когда одна из огненных струн почти достигла своей цели. До боли закусила губу, но он все-таки ушел от нее в самый последний момент. Боль меня и отрезвила. Смотрела на мужа, не в силах отвести взгляд до тех пор, пока Жером не тряхнул руками, сбрасывая остаточную магию в землю. Опаленный камень зашипел, запахло горелыми листьями, и Анри опустил меч.

– На сегодня хватит, – камердинер спрыгнул и подошел к нему.

– Так и скажи, что выдохся.

– Скажу, что тебе надо остыть, – Жером отстегнул от пояса флягу с водой, протянул Анри. – Ты еще не оправился от купола.

Наверное, мне тоже надо было остыть, потому что в горле подозрительно пересохло, а губы пекло. Стоило отлипнуть от окна, но я не могла. Смотрела на резкий красивый профиль, на перекатывающиеся под кожей мышцы и стекающие по волосам, по плечам и груди капли воды: Анри сделал несколько глотков, остальное выплеснул на голову. Я следила за каплями, честное слово, а то, что мой взгляд бессовестно оглаживал мужа, – всего лишь досадное недоразумение.

– И не оправлюсь, если буду валяться в постели.

– Чего ты ждешь теперь? Может, стоит обо всем…

– Не может, – Анри оборвал его слишком резко, а потом поднял голову. Я шарахнулась назад, зацепилась пяткой за ковер, схватилась за штору, но неудачно, как Кошмар во времена давно ушедшей юности. Что-то наверху жалобно треснуло, занавеси со всем положенным рухнули на пол вместе со мной. От души приложилась пятой точкой об пол, сдавленно зашипела.

– Тереза, не стоит громить комнату. Я все равно тебя заметил.

В голосе мужа звучала насмешка, и я мысленно выругалась как… леди в отставке. Заметил он! Когда успел только? Отчаянно захотелось приложить Анри чем-нибудь тяжелым, но учитывая, что это желание было скорее постоянным, чем приходящим, даже не стала заострять на нем внимание. Ну да ладно, мне бы с ним поговорить в кабинете. Осмотреться, понять что к чему. Когда подарочек Ивара будет готов, всяко проще идти туда, где уже побывала.

– Мне нужно с вами поговорить, – заявила я, подползла по обрушившимся шторам к месту погрома и перевалилась через подоконник. Жерома уже не было, а супруг замер в исходной боевой стойке, с мечом на уровне лица. Опасный блеск стали сейчас отражался в его глазах, взгляд сверкал холодом, как лезвие на солнце.

– К твоим услугам во время завтрака.

– Серьезно, – хрипло сказала я, – то есть когда нам никто не помешает.

– Значит, после.

Несколько быстрых выпадов: рассеченный надвое лист даже не шелохнулся, просто продолжил оседать вниз. Облизнула губы, наблюдая за связками ударов, стремительно перетекающих из одного в другой, а потом потихонечку отползла, потому что смотреть на мужа по-прежнему было невыносимо жарко. Если раньше удавалось это списать на проявление огненной стихии, то теперь увы. Поэтому для сохранения остатков гордости и чувства собственного достоинства пришлось завернуться в халат и удалиться в ванную комнату. Солнце в поместье забиралось даже под мебель и в такие уголки, где по праву властвует мрак. Благодаря окну, укрытому лишь бесстыдно-прозрачными тюлевыми занавесями, это место исключением не стало.

Теплые полы цвета песка, прилегающая к ванной стена украшена лиловым цветком в человеческий рост, ванная на бронзовых витых ножках. Содержимое полочек я изучила еще в первый день: всякие ароматические масла, непонятные палочки, которые, как объяснила выведавшая у Жерома Мэри, можно поджигать: что-то вроде привычных курительниц, от которых исходит ароматный дым. Судя по иероглифам на подставке, их Анри тоже привез из Иньфая. Разноцветные шарики мыла, особенно яркими были апельсиновое и лавандовое.

Я успела только устроиться поудобнее, подложив под голову валик полотенца, да прикрыть глаза, когда дверь распахнулась и в ванную прошествовал супруг. Как был, в одних штанах – к слову, каких-то странных, слишком свободного кроя. От неожиданности не успела даже скрыться под густым покрывалом пены и теперь смотрела на него, а он на меня. И от пристального жаркого взгляда, бесстыдно скользящего по плечам и обнаженной груди, нахлынула истома. Сердце дернулось, колени задрожали, а между бедрами потянуло сладким предвкушением, словно его пальцы и впрямь прогулялись вдоль ключиц и по напряженным соскам.

– Понравилось? – ехидно поинтересовался супруг.

О чем он сейчас?

Ах, о боевых техниках…

– А вы специально красовались под моими окнами? – Я улыбнулась.

– Привычка, – Анри пожал плечами и отвернулся к раковине. Открыл воду, ополаскивая лицо и плечи. – Это самое удобное место для тренировок с применением магии.

– Без острых ощущений вам не живется?

– Тебе не все ли равно?

Он развернулся, растираясь полотенцем: судя по тому, как сейчас горела его кожа, вода в умывальнике была отнюдь не теплой, если не сказать ледяной.

– Все, – буркнула я и все-таки сползла пониже. Умеет же он остудить так, что никакой холодной воды не нужно. – Но я бы хотела спать, а не наслаждаться вашим самолюбованием.

Анри прищурился, отшвырнул полотенце.

– О чем ты хотела поговорить?

– Я не могу говорить серьезно, когда сижу в ванной без одежды.

– Если бы ты сидела в ванной в одежде, говорить серьезно было бы гораздо сложнее.

Он устроился на бортике, в опасной близости от меня. Из головы разом вылетели все мысли, пришлось судорожно вспоминать, что было прочитано вчера: теория магии смерти всегда настраивает на нужный лад и помогает отрешиться от полуголых мужей, которых хочется то ли хорошенько приложить головой, то ли исступленно целовать. Напомнила себе жуткую боевую технику, о которой вычитала в записях из архивов Эльгера, – совмещение сгустка тьмы и «мертвой удавки» – по крайней мере, я это назвала именно так. Здесь все силы бросаются на концентрацию магии в непроницаемый, пронизанный тьмой шар, оказавшись в котором человек лишается воли и жизненных сил. Тьма выпивает его досуха и рассеивается, оставляя иссушенную мумию. В отличие от обычной удавки, силу которой можно контролировать, это – верная смерть.

Фух.

Попустило, кажется.

Взгляд вонзился в подтянутый пресс, аккурат на уровне моего лица, зачем-то скользнул ниже, к… шнуровке странных брюк.

Я сглотнула.

Это все его дурацкие тренировки с мечом, не иначе.

– Зачем вы подсунули мне книжки?

– Неужели не открыла для себя ничего нового?

Вообще там нашлось много необычного… и мерзкого. Например, создание монстра из костей и плоти – огромной куклы, сшитой магией из разных тел и их частей, размеры которого ограничены только силами некромага. Дрянь редкостная, безмозглая и кровожадная: в отличие от обычной куклы никогда не пребывает в состоянии покоя и в прямом смысле жрет людей. Уничтожить ее можно, только разорвав на части.

Нашлись и запрещенные заклятия, позволяющие перевести за грань целые города. Замкнув их в специальных магических узорах, разом уничтожить всех жителей, все живое. Множество зелий, замешанных на крови некромага как знакомых, так и неизвестных. Были и привычные техники плетей тьмы, стрелы, вихри тлена и заклинания разложения, усиленные особыми способами плетений, а еще слияние некромагии с магией искажений.

Словом, начиталась о своей силе много нового и отвратительного.

А это я еще до экспериментов не дошла.

– Хотели, чтобы я себя чудищем почувствовала? Ну так я это с детства знаю.

Анри поморщился.

– Тебе нужна серьезная магическая практика.

– Сами будете со мной заниматься?

– А кто еще способен совладать с твоей мощью, если вздумаешь разнести парочку окрестных лесов?

– Никак не возьму в толк, зачем это вам.

– Когда все-таки соберешься уезжать, предпочту вернуть твоему брату тебя, а не бездыханное тело.

– С чего вы взяли, что я вообще когда-нибудь соберусь? Мне нравится Лавуа.

Странная незнакомка, отражающаяся в самой глубине супружеских глаз, медленно облизнула губы.

– Нет?

Ничего хорошего этот потемневший взгляд не предвещал. О-о-ой, как же обманчиво-мягко муж коснулся моих губ, поглаживая их пальцем. Такая простая, невинная ласка, но тело мгновенно отозвалось, подчиняясь древнему инстинкту или демоны знают чему еще. В висках застучала кровь, а дыхание прервалось. Почему изо всех мужчин в мире так на меня действует этот бессердечный, бессовестный, хладнокровный мерзавец?! Да в теранийской песчаной змее и то больше чувств и меньше яда, чем в нем.

– Что же, я не против.

Меня мягко подтянули наверх, и спустя миг я уже сидела у него на коленях. Вся в пене, голышом, чувствительная кожа ягодиц небрежно терлась о грубоватую льняную ткань. Пальцы мужа погладили шею, потянули за собранные наверх волосы. Отпустили, повторили подушечками позвонки: от самой кромки волос до поясницы. Издевательски-медленно, до изматывающего, сводящего с ума предвкушения. Как же хорошо я помнила эти ласки! Откровенные, бесстыдные, временами небрежно-грубые… И мое тело под ними плавилось, становилось мягким, как глина в руках умелого гончара. Мягким и настолько податливым, что впору себя презирать. Но отступить сейчас, когда я уже прошла столько всего? Демоны! Да я чуть не умерла от собственной магии.

– Передумали? – тихо спросила я, повернувшись к нему: губы в губы. Подалась вперед, прижимаясь всем телом, скользнула сосками по обнаженной груди. – Больше не хотите прокатиться на поезде до Энгерии и лично вручить в руки брата с сожалениями о том, что у нас не срослось?

Я перекинула ногу через его колени, оказавшись лицом к лицу. Это стоило сделать только для того, чтобы увидеть, как жесткая улыбка сползла с губ мужа. Словно краска с холста художника, врасплох застигнутого шквальным ливнем. Плечи под пальцами просто окаменели.

– Что же, – повторила его слова, – в таком случае наши интересы совпадают.

Анри замер, словно и правда в статую превратился, а потом хрипло выдохнул и ссадил меня с колен. Я увидела в зеркале лишь напряженную спину и захлопнувшуюся за мужем дверь. Руки препротивно дрожали, сердце трепыхалось, как рыба на крючке. Шагнула в ванную и поползла вниз, под воду с пушистыми островками пены. Вытащила шпильки, швырнула на пол, и волосы расползлись обманчиво-невесомым узором. Сегодня я была так близка к поражению, что не радовала даже победа. И можно ли это назвать победой, когда внутри все до сих пор сжимается от желания? Закусив губу, зажмурилась, набрала в грудь побольше воздуха и ушла под воду целиком. Глухое биение пульса в ушах. Давящая тяжесть. И золотые круги перед глазами.

Золотые, как мое бесконечное наваждение.