Текст книги "Парящая для дракона. Обрести крылья"

Глава 7

– С ней все будет хорошо. Пламя пока стабильно.

Уверенный сильный голос внушал надежду. А вот слово «пока» – не особенно.

– Даргел! Пап!

Я подскочила там, где лежала, заставив датчики взорваться возмущенным писком.

– Лаура, тебе нужно лежать. – Шагнувший ко мне Торн мягко надавил на плечи, возвращая в горизонтальное положение.

– Даргел…

– С ними все в порядке. Они по-прежнему в резиденции. – Торн внимательно посмотрел на меня, а я облегченно вздохнула.

Все в порядке. С ними все в порядке. С ними…

– Я никому не навредила? – Снова чуть приподнялась.

– Нет. Никому. Стабилизирующие пластины сделали свое дело. – Он указал на мои руки.

Ну что я могу сказать? Пластинами меня оклеили, как обоями в самый разгар ремонта. Кажется, не осталось даже кусочка кожи, куда не была бы наляпана пластина.

– Но это не вариант. – Торн по-прежнему смотрел мне в глаза. – Мы не знаем, сколько потребуется пластин завтра. Послезавтра. Через неделю.

– И что ты предлагаешь?

– Как ты вообще додумалась зациклить пламя на себе? – В его голосе звенел обжигающий льдом металл, но после того, как меня в очередной раз чуть не приморозило моим собственным, вряд ли это имело значение. Вернее, значение оно имело, а вот воздействие – нет. Не на меня так точно.

– У меня был выбор: убить всех или попытаться это остановить. Я сделала то, что первым пришло мне в голову.

– На самом деле ты все сделала правильно, Лаура.

Я открыла рот, потом закрыла.

У меня что, слуховые галлюцинации, или Торнгер Ландерстерг только что сказал, что я что-то сделала правильно?

– Пламя не может причинить вреда его носителю, если направить его вовнутрь. Ты немного не рассчитала и направила на себя, но на внешний контур.

– Я сейчас не поняла, это ты меня так похвалил? – уточнила я. – Или собираешься сказать, что я – буйнопламенная и меня нужно держать в изоляции?

– Хочу сказать, что тебе нужно учиться управлять пламенем, Лаура. Как можно скорее и под руководством опытного наставника.

– Да, и об этом мы тоже уже говорили. – Я сделала упор на слове «уже». – Кажется, пока не пришли к единому мнению.

– С единым мнением в этом случае все очень и очень сложно, – произнес Торн. – Тем не менее для меня важно, чтобы ты была в безопасности.

Из-за того что он заслонял собой практически весь обзор, я даже не могла рассмотреть, где именно нахожусь. Но, судя по дизайнерскому оформлению потолков, точно не в переоборудованных под медицинские нужды комнатах (о том, что такие теперь есть в резиденции, мне перед встречей с отцом и Даргелом сообщили врачи). Не у Верража и Гринни, там таких потолков не было, и даже не в комнате, которая изначально должна была быть моей, – тоже, там были другие цвета.

– Ты у меня, – произнес Торн: судя по всему, я слишком шустро крутила головой. – В твоей комнате нет кровати, а для зверей сейчас не время и не место.

– Есть еще импровизированная больница, – напомнила я.

– Там пока тоже нет кровати. Только медицинское кресло.

– Серьезное упущение, – хмыкнула я, а Торн неожиданно улыбнулся.

Настолько неожиданно, что горизонтальное положение было ну очень в тему. Падать повторно как-то не хотелось, а его улыбка обладала сногсшибательным эффектом. Буквально. В смысле, потому что раньше он так не улыбался.

– Мне нужен ноутбук! – быстро сориентировалась я.

Ну а что? Может, пока он такой… странный, у меня все получится?

Или нет: Торн перестал улыбаться. А следом из-за его спины донеслось покашливание. Хотя покашливание – это громко сказано, кто-то очень выразительно хмыкнул. Или рыкнул.

– Мы не одни? – уточнила я.

Нет, я, разумеется, слышала какой-то голос (как в тумане), когда пришла в себя, но почему-то в моей Вселенной сейчас подразумевалось, что мы одни.

– Как я уже сказал, твоя безопасность сейчас в приоритете.

Торн чуть отступил в сторону, и я увидела Ардена.

В ошейнике.

Электронном, по которому периодически пробегали ледяные импульсы.

То есть ошейник я представить могла. Отдельно от Ардена. На виаре. На виари. Но Ардена в ошейнике – нет. Совсем.

Эти двое в одну единицу времени в одной точке пространства у меня не стыковались.

Я чуть не спросила, какого набла, но вовремя тяпнула себя за язык. Ощутимо так, до боли и, судя по металлическому привкусу, даже до крови.

– Арден, пожалуйста, могу я вас попросить оставить нас на пару минут?

За которые я постараюсь не убить Торна и не заморозить все к наблам. Хотя морозить тут всего ничего, полуразрушенная резиденция, дальше природа и без меня постаралась.

Я дождалась, пока Арден выйдет, набрала в грудь побольше воздуха, и…

– Прежде чем ты что-то скажешь, Лаура, хорошенько подумай.

– Прежде чем ты что-то сделаешь, Торн, хорошенько подумай! – Я села так резко, что аппаратура разразилась ругательствами, но мне было плевать. Пришлось понизить голос, чтобы случайно никто (случайно Арден) ничего не услышал. – Это что такое? – Я ткнула в закрывшуюся дверь.

– Это ошейник.

К счастью, его ледянейшество не стал ходить вокруг да около и изображать долбанувшегося о скалы дракона.

– Это я вижу. Пытаюсь понять, как он на нем оказался.

– Это ошейник заключенного. Таэрран на него я не могу надеть по понятной причине.

Все-таки Торнгер Ландерстерг выигрывает первый приз за звание «отмороженная задница года», хотя, как по мне, так столетия. А заодно медальку за умение лишить дара речи в любых обстоятельствах.

– То есть ты считаешь нормальным заставлять его ходить в ошейнике?!

– Он заключенный, Лаура. То, что я вообще позволяю ему здесь ходить, – так это исключительно благодаря тебе, потому что он действительно способен обеспечить твою безопасность и помочь тебе справиться с пламенем.

У меня снова кончились слова. Цензурные. Нецензурные я решила не использовать, потому что к такому быстро привыкаешь и потом начинаешь вести себя соответственно.

– Он меня спас!

Дважды уже.

– Это не отменяет того, что он заключенный.

– За что?!

– Он отказался выполнить мой приказ.

Желание побиться головой о стену я подавила.

– Какой?!

– Привезти тебя из Раграна.

Предполагаю, что последние пару минут нашего разговора я напоминала рыбку. Мой рот столько раз открылся и закрылся беззвучно, что со стороны это могло выглядеть как немое кино.

– Давай-ка разберемся, Торн. Как ты хотел вывезти меня из Раграна с помощью Ардена, если на мне была харргалахт другого иртхана?

Я нарочно не назвала Бена по имени, чтобы кое-кого не драконить, хотя, видит небо, мне очень хотелось. Мне хотелось не просто его драконить, а еще и постучать ему по голове капельницей, чтобы наконец дошло, что так не поступают!

Ни с бывшими любимыми женщинами (ладно, слово «любимая» тут можно опустить), ни с теми, кто по-настоящему тебе предан. Не сказать, что я сильно давно знала Ардена, но наши короткие встречи и разговоры убедили меня в том, что этот иртхан целиком и полностью на стороне Торна.

Тем не менее я терпеливо ждала. Ждала, что же мне ответят.

Как ни странно, мне действительно ответили:

– Ардену ты доверяла. Он вполне мог этим воспользоваться и тебя убедить.

– Но не захотел, – подвела итог я.

– Не захотел, – подтвердил Торн. – Учитывая, что это был приказ, а Арден – военный врач, он нарушил приказ главнокомандующего. В военное время за такое было бы куда более суровое наказание, сейчас же…

– Сейчас же?

– Будет военный суд.

– Да, я в курсе. И ты позволишь суду независимых физиономий решать, что делать с тем, кто отказался воспользоваться наивностью одной беззащитной женщины, которую нужно было силком притащить к тебе во имя высочайшего произвола?

– Я позволю суду решать, что делать с тем, кто нарушил приказ, – припечатал Торн. – Это не обсуждается, Лаура. Арден будет с тобой круглосуточно, за исключением того времени, когда рядом смогу присутствовать я. На нем будет ошейник. Когда угроза твоей жизни и жизни ребенка останется в прошлом, состоится суд. На этом все, и к этой теме мы больше не вернемся.

Я покачала головой.

– Знаешь, Торн… только ты начинаешь делать что-то… человеческое, как потом опять все возвращается на круги своя.

– Проблема в том, – его взгляд сверкнул льдом, – что я никогда не был человеком, Лаура, но ты с этим так и не смирилась.

Он вышел, но, к счастью, я слишком хорошо владела собой, чтобы оставить что-то от эмоций нашего разговора, когда вошел Арден.

Признаюсь честно, я смутно представляла, что сказать – что вообще можно сказать после того, что учудил Торн. Поэтому сказала первое, что пришло мне в голову:

– Ты был прав. Мне стоило вернуться сразу. Самой.

Он усмехнулся, приближаясь к аппаратуре.

Коснулся дисплея планшета, явно проверяя какие-то показатели, потом все-таки посмотрел на меня.

– Честно говоря, Лаура, сейчас я уже не настолько в этом уверен.

– Арден, если ты сейчас скажешь, что мне надо бежать, я покроюсь льдом и пролежу здесь до конца беременности, чтобы ничего не видеть и не слышать.

Он покачал головой:

– У тебя специфическое чувство юмора.

– У меня сумасшедшее желание выжить и родить здорового ребенка. Скажи мне, что для этого сделать, и я клянусь, что сделаю это от и до.

Арден оставил планшет в покое и подошел ко мне.

– К сожалению, сейчас это зависит не только от тебя.

– Что? О чем ты?

– Вокруг Торна очень серьезный заговор, которого он в упор не видит.

– Если он чего-то не видит, возможно, на то есть причины?

Не сказать, что Арден открыл мне Аронгару, но холодок по спине все-таки прошел. О чем-то похожем мне говорил Бен, правда, Бен вообще был невысокого мнения о Торне и его системе, поэтому вряд ли можно считать его слова беспристрастными. Что касается Ардена… наверное, теперь тоже. Сложно уважать того, кто нацепил на тебя ошейник.

– Причины есть. Он долгое время доверял Стенгербергу, очень близко подпустил его к себе. Всеми вопросами безопасности занимался именно он.

– Сейчас ими занимается Сэфл. – Я поправилась: – Роудхорн. О чем мы вообще говорим? Почему ты поднял эту тему?

– Чтобы ты поняла, Лаура, что ты в опасности. Не только из-за серьезной беременности, но и из-за того, что происходит вокруг Торна.

– Вот прямо сейчас ты делаешь все, чтобы я совсем не волновалась.

– Я не из тех, кто считает, что молчание об опасности способно уберечь.

– О какой опасности ты говоришь?!

– Эллегрин.

– Что?!

– Эллегрин Рэгстерн. Я знаю ее… – Арден помолчал, потом продолжил: – Очень давно. Эта женщина может быть жесткой, она привыкла получать все, что хочет, и очень остро реагирует на отказ. Она умеет ненавидеть и не умеет прощать, но она не подлая. Если ты понимаешь, о чем я.

– Пока что смутно.

Я и вправду смутно понимала, при чем здесь Эллегрин Рэгстерн, которая устроила мне веселье в ресторане, и как после всего этого ее можно охарактеризовать словами «не подлая». Разве что частица «не» сюда случайно затесалась.

– Все очень просто. – Арден подвинул стул и сел рядом с кроватью. – Или очень сложно. Мы встречались. Хотя… это сильно сказано. Эллегрин с детства была влюблена в Торна, а я был рядом, лучший друг… и любовник, когда нужно снять напряжение и обиду от его льда.

Об этом Бен мне рассказывал – о том, что у Ардена была связь с Эллегрин, но я по-прежнему совершенно не понимала, какое отношение это имеет к моей безопасности.

– Тем не менее я знаю ее достаточно хорошо. Считал, что знал, пока не произошло то, что произошло, – с тобой. Сначала я не хотел в это верить. Потом понял, что, не будь у Торна стопроцентных доказательств того, что она все это подстроила, он не объявил бы о ее аресте. Для него она тоже была важна, по-своему, но важна. Вопрос только в том, откуда они взялись, эти стопроцентные доказательства. И в том, как они все это подстроили. Эллегрин – иртханесса. Чтобы поработать над ее сознанием и заставить ее признаться, нужно было не просто отдать ментальный приказ, нужно было заставить ее поверить в то, что она совершила.

– Арден. – Я хотела коснуться его руки, но передумала. В конце концов, мы с ним не друзья, а помимо этого он еще в ошейнике ходит из-за меня. – Я понимаю, что ты ее любишь. Понимаю, что ты хочешь верить в то, что Эллегрин Рэгстерн тут ни при чем… но…

– Понимать я мог это до того, как встретился с ней в тюрьме, Лаура, – его голос звучал очень резко, – до того, как увидел ее. Нам позволили одну встречу…

– Торн позволил?

– Предполагаю, что да. Такое не осталось бы без его внимания, в любом случае… когда мы с ней оказались лицом к лицу, я увидел то, что долгое время изучал. В ее глазах. Последствия сильнейшего ментального воздействия на сознание иртхана.

– А…

Я даже не представляла, что сказать, если честно.

– После того как правящий Ферверна продолжительное время был под воздействием, мягко говоря, психопата, стали изучать все возможные проявления – как внешние, так и внутренние – продолжительного ментального приказа, отданного иртхану. Одним из признаков было взрезание пламени. Это когда в пламя иртхана вплетается чужое, остаточное после ментальной атаки, все еще продолжающей работать. Проявляется оно крупицами чужеродной силы в родной, то есть если у иртхана ледяное пламя, а у атакующего алое, это будут алые искры. Если истинное, то оранжевые, и так далее.

– И? Что ты видел?

Я почему-то замерла, забывая дышать. Сама не знаю, почему зацепилась за «истинное пламя» и мысли о Бене. Нет, мне не хотелось думать, что он ко всему этому причастен, но после всего, что случилось… рассказ Ардена казался нереальным, хотя, если уж говорить прямо, нереальность – это я, тем не менее я существую. Не человек, не иртханесса. Вообще непонятно кто.

– Черные. Черные искры.

Когда Арден это произнес, я вздрогнула. Во-первых, потому что слишком ушла в себя, а во-вторых…

– Разве существует черное пламя?

Он посмотрел в сторону, как будто искал ответ на стене, потом снова взглянул на меня.

– Существует. У глубоководных драконов.

Ладно. Предположим, я даже сейчас не стану удивляться: мне, как результату неизвестного эксперимента, не положено.

– Глубоководных фервернских же нельзя подчинить. Насколько я знаю, не существует ни одного иртхана с таким пламенем.

– Не существует, – подтвердил Арден. – Точнее, не существовало, это попытался изменить Гранхарсен.

Тот, который сошел с ума, а не тот, который делает шоу, да.

– Но его постигла та же участь, что и всех до него.

– Всех?!

– Лаура, ты зря думаешь, что попытки влить себе кровь глубоководных никогда не предпринимались. С самого начала времен, когда шаманам впервые это удалось, люди основательно взялись за всех драконов. Вот только именно глубоководные давали такой побочный эффект. Безумие.

– Я не претендую на очень хорошее знание истории иртханов, но… разве такое возможно в принципе? Как вообще можно было влить себе кровь глубоководного, если они живут под водой, и… мягко говоря, никак никому не подчиняются?

Арден улыбнулся.

– А как, ты думаешь, первые шаманы стали иртханами?

Я пожала плечами.

– Понятия не имею. Развели костерок с травкой, драконы прибалдели, и они выкачали из них кровушку?

– А потом прилетели и убили всех, кто это сделал, если продолжать твою историю. Ты же знаешь про общую память драконов?

Если вспомнить историю Бена, то да. Ему до сих пор нельзя соваться в пустоши из-за того, что сделал его отец, но как же тогда…

– Погоди! – Я натянула одеяло повыше, чтобы сесть. Несмотря на то что на мне была сорочка (кстати, я не хочу думать, кто меня переодевал, не хочу и не буду, и откуда она взялась – тоже!), показываться в ней Ардену не хотелось. – Ты говоришь, что драконы добровольно делились кровью?

– Именно так, Лаура. Они выбирали тех, кому отдать свою кровь. Свое пламя. Свое наследие.

Оу.

– Можно выманить дракона, можно отдать ему приказ, прокачать свою силу и стать врагом на тысячелетия. А можно было сделать, как поступали шаманы. Обрести доверие и пламя, которое отдали тебе добровольно. Насилие над пламенем и драконами никогда ничем хорошим не заканчивалось. И это еще одна причина, по которой я сказал тебе, что, возможно, был не прав.

Я пристально посмотрела на него.

– Торн душит своего дракона. Он обернулся, чтобы лететь к тебе, но он постоянно пытается его контролировать и подавлять. Ничем хорошим это не кончится, и это уже началось. Его рука – это только начало. Я рассчитывал, что все изменится, когда ты вернешься, но я ошибался.

Арден замолчал, и я тоже. Даже под теплым покрывалом кожа покрылась мурашками. Я смутно представляла, как происходит взаимодействие в тандеме иртхан – дракон, но если Арден прав, если предположить, что они – единое целое, то Торн просто убивает часть себя, когда подавляет свою вторую суть.

Почему он так делает?!

Я чуть было не спросила это вслух, но поняла, что не Ардену отвечать на этот вопрос. Зато он мог ответить на другие.

– Почему сила глубоководных сводит с ума?

– Потому что это пламя слишком мощное для тела человека или даже иртхана. Его можно выдержать, только будучи в драконьей форме. Но, как ты понимаешь, если постоянно находиться в другой форме, ничего не останется от человеческого сознания.

То есть тот, кто сделал это с Эллегрин, либо псих, либо глубоководный дракон. Учитывая, что глубоководному дракону политика до лампочки, остается вариант первый. В результате мы получаем Гранхарсена дубль два, который был совершенно неубиваемый и которого с трудом побороли три дракона. Точнее, три иртхана, обернувшиеся драконами, но сути это не меняет.

М-да. Кажется, мне снова нужна консультация Гроу, и на этот раз не по поводу шоу-бизнеса.

– А Торн… ты сказал, что на Эллегрин было воздействие, которое заметно. Почему он этого не увидел?

– Потому что это проявляется не сразу. И не постоянно – во время нашего разговора было всего две вспышки, когда у нее пробивалось собственное пламя. Вероятно, во время допроса и общения с Торном вспышек еще не было, потому что прошло слишком мало времени после ментального вмешательства.

Хорошо, это я понять могу. А вот чего не могу, так это…

– Почему ты не сказал Торну?

– Потому что я не знаю, кто из его окружения – враг. Не представляю, как он будет действовать. Я боюсь, что они что-то сделают с Элль. – Арден посмотрел мне в глаза, и меня пронзило странным, выносящим чувством от макушки до пят. – Боюсь, что они с ней могут сделать, если узнают о том, что стало известно мне, и в то же время я не мог не сказать обо всем тебе, Лаура. Я не знаю, какой у них доступ и каким будет следующий шаг, но я сделаю все от меня зависящее, чтобы тебя защитить.

Вот теперь я все-таки накрыла его руку своей.

– А я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь тебе с этим разобраться.

Арден явно хотел возразить, но я его опередила:

– Сейчас начальник службы безопасности Торна мой друг. Или… мой бывший друг, что, в общем-то, дела не меняет. Если он поставил его – значит, тоже о чем-то догадывается, или, по крайней мере, что-то подозревает. Может быть, Сэфл и я больше не сможем быть друзьями, но в нем я не сомневаюсь и никогда не стану сомневаться. Он предан тому, что делает, и он хороший человек… иртхан, Арден. Нам надо найти способ с ним поговорить, и, кажется, у меня есть идея.

Арден резко поднялся, нахмурился.

– Я рассказал это тебе не для того, чтобы ты в это лезла, Лаура. Исключительно чтобы ты была осторожна, не больше и не меньше.

– Ну а я не привыкла сидеть на месте, когда меня или моих друзей пытаются убить, подставить и все такое, – смело встретила его взгляд. – Так что ты либо можешь помогать мне, либо будешь узнавать новости, когда они у меня будут.

Арден долго смотрел на меня. Очень долго.

Поскольку я пока никуда не торопилась, я тоже продолжала смотреть на него. Пока он наконец не произнес:

– Отговорить тебя не получится, я полагаю?

Я покачала головой.

– Нет. И вот еще что. Ты уверен, что на Торна не могут воздействовать так же?

– У меня чувство, что та Лаура, с которой я говорил в Ферверне, и ты настоящая – два разных человека.

– Не совсем человека, – поправила я. – А бегство по странам и попытки спастись от наемных убийц здорово меняют сознание. Не скажу, что рекомендую это в качестве инструмента для саморазвития.

– Торна проще убить, чем попытаться взломать его сознание, – произнес Арден.

Я успела только облегченно вздохнуть, когда он протянул мне руку:

– Договорились. Работаем вместе.

– Работаем вместе, – подтвердила я.

Вслух говорить не стала, но мысленно пообещала себе (и ему), что, если Эллегрин действительно невиновна, я сделаю все от меня зависящее, чтобы она оказалась на свободе. И чтобы тот, кто все это устроил, занял ее место в тюремной камере. Надолго. Если не сказать – на всю жизнь.