Текст книги "Ведьмачка и Китайская Фифа"

Теперь в шкатулке Нины горкой лежали драгоценные брошки, браслеты, заколки, кулоны и прочие цепочки, собранные «на чёрный день». Грели душу.

Склонив голову, проснувшаяся Фифа смотрела на Хозяйку влажными миндальными глазами и пыталась прочесть её мысли.

Только Ивану я безразлична, – решила для себя Нина и окончательно заснула.

* * *

В Заозёрск поезд прибыл в восемь вечера.

Скормив собачке котлету, Нина отвела её в купейный туалет. Привыкшая к унитазу Фифа с удовольствием пописала, смешно перебирая задними лапами.

– Ш-шкоро будет свобода, – пообещала Нина, неся собаку обратно в купе.

– Ниночка! – в купе заглянула проводница и просительно заглянула в глаза. – У меня за восемь часов побелело пятно. Вот.

Она оттянула ворот синей форменной рубашки и стало видно пятно, с побелевшим пятном в виде отражения пальцев. – Я час назад не поверила своим глазам.

– Угу, – согласилась Нина.

– Сколько я тебе должна? – с энтузиазмом спросила проводница.

– Нич-шего не нужно, – отвела руку с купюрой Нина. – Просто я ценю хорош-шее отношение.

Чуть размахнувшись, Нина ударила ладонью по пятну.

– А сколько всё-таки стоит такое… что б без пятна?

– Двеш-ти. – Ответила Нина, трогая распухшую щёку. – Ж-жалко сама себя не могу леч-шить.

– Всего-то двести долларов? – улыбалась кубышечная проводница.

– Тыш-чать. – Призналась Нина. – Три тыш-чать долларов.

Сложив папку, проводница села на койку.

– Знаешь, Ниночка, ты, когда опять в Москву поедешь, не бери билеты, я тебя обязательно бесплатно провезу.

– Договорилис-шь, – согласилась Нина.

– Пойду я, – поспешила проводница. – Пассажиров провожать и отчётность делать.

Еле протиснувшись в дверь купе, проводница-кубышка оглянулась.

– Я буду ждать тебя, Ниночка.

* * *

Надев дублёнку и шапку, Нина быстро замотала шарфом собаку и вышла в коридор вагона. В узком пространстве, тесноватом ей в бёдрах, Нина столкнулась с поджидающими её Усманом и Тариком. Первым, на правах давнего знакомого, заговорил Усман.

– Привэт, Нина. Нас ждёт машина, куда тебя подвэсти?

Мужчины были одеты в дорогие дублёнки, обувь блестела кремом, причёски прилизаны волосок к волоску.

– Я ш-шама доеду, ш-шпасибо.

Утеплённая Фифа грозно тявкнула на мужчин несолидным голоском.

– А бэз шарфа на голове ты ещё красивее – заулыбался Усман. – Скажи свой адрес, я заеду.

– Нет. – Покачав головой, Нина решила быть невежливой. – Лучш-ше заходите в кафе «Рюмка водки на ш-штоле». Там работает моя тётя.

Тарик стоял молча, с упоением разглядывая Нину. А она ждала, когда мужчины первыми пройдут в тамбур. Не болела бы так десна, Нина, оттоптав джигитам ноги, развернулась бы и вышла на платформу из следующего вагона. Сейчас сил не было и она, зная, что задевает мужчин грудью и бёдрами, прошла в тамбур.

За спиной остались липкие взгляды и сбившееся мужское дыхание. Прижатая к груди Фифа, переняв настроение Хозяйки, вела себя смирно.

Спрыгнув со ступенек вагона на ночной перрон, Нина для начала тыркнулась в дверь вокзала. Дверь была заперта.

К желанию исчезновения боли в щеке, прибавилась нестерпимое желание писать. Обойдя здание и не найдя ничего похожего на нужный объект, Нина пошла в самый тёмный привокзальный угол. Там она обнаружила дощатый сарайчик с табличкой «туалет», но и он был заперт. На груди под дублёнкой билась в желании освободиться Фифа.

«Лучше пусть лопнет моя совесть, чем мочевой пузырь», – вспомнила Нина прекрасную русскую пословицу и завернула за сарайчик… Судя по запаху, не она одна решилась здесь присесть. У Фифы таких комплексов не было, и она тут же написала в снег.

Из чувства брезгливости Нина прошла чуть дальше. Присесть пришлось прямо в сугроб, ощутив между ног подмёрзший наст весеннего снега. А каково Фифе с её тонкой кожей, если ей пришлось устроиться всем пузом?

Через минуту встав и застёгивая джинсы, Нина увидела перед собой дрожащую от холода Фифу, без шарфа.

– И где ты его потеряла? – Спросила Нина, оглядываясь по сторонам.

Тусклое освещение ламп дополнял только отблеск снега, и разобрать, где Фифа оставила шарф, было сложно. Но тут псинка тонко тявкнула и в три прыжка оказалась около тёмной массы. Забыв о дурном запахе, Нина подошла ближе.

Тёмной массой оказался лежащий мужчина с зажатым в кулаке её шарфом. Замерзающая Фифа, подскочив, вцепилась слабыми зубами в шарф и попыталась вернуться своё имущество, но мужчина крепко держал кулак.

Вопрос – подойти ближе и или бежать отсюда, для Нины не стоял. «Любопытство сгубило кошку», – это было как раз про неё. Подхватив сумку, Нина на цыпочках пошла к телу. По привычке медика, она наклонилась и нащупала на шее пульс. Неожиданно мужчина застонал и попытался перевернуться.

Натянув перчатки, чтобы не испачкать руки, Нина, напрягшись, перевернула мужчину. Его лицо было разбито в кровь. Застонав, человек начал быстро шептать:

– Вызови полицию и скорую… Озолочу.

– Ш-шарф отдай, – потребовала Нина, доставая из кармана телефон.

Телефон в местном роуминге отказался работать и, не задержавшись ни секунды, Нина бегом, скользя по наледям, побежала в сторону привокзальной площади. За нею вприпрыжку неслась Фифа, с шарфом в зубах, волочившемся по снегу.

На вокзале ещё находились несколько человек с московского поезда. Кто ожидал знакомых, кто торговался с таксистами. Рядом прогуливался полицейский.

– Помогите! – Заорала Нина. – Там ч-шеловек избитый! Мош-шет замёрзнуть! – Подбежав к полицейскому, поскользнувшись, Нина уцепилась за его рукав. – Я попиш-шать, а он там… лежит. Веш-шь в крови!

Выронив шарф, Фифа тявкнула, подтверждая слова хозяйки и напоминая о себе и морозе.

Первым делом полицейский схватил рацию, вызывая подмогу. Он отодвинул от себя Нину, но недалеко, ближе к таксистам.

– Жди здесь, к тебе ещё будут вопросы.

– Но мне нуш-шно к тёте!

Москва. Иван

– Ну и чего ты сидишь, позволь тебя спросить? – К рабочему столу Ивана подошла главврач, одетая в очередной строгий брючный костюм в английском стиле. – Здесь говорить неудобно, пойдём ко мне. – Эльза Евсеевна обернулась ко второму врачу, занимавшегося пациентом. – Саша, я ненадолго забираю Ваню, возьмёшь на себя его больных.

– Но милая Эльза. – Толстяк Сан Саныч смотрел на начальницу глазами кота из мультфильма «Шрэк». – У меня предварительная запись.

– А у меня финансовый отчёт! Ваня, за мной!

В своём кабинете главврач хлопнула по столу.

– Мне нужны паспорта – твой и Нины, я сегодня договорилась об официальной подаче заявления на пятницу. – Решительно начала разговор Эльза, сев в своё кресло. – В ЗАГСе у нас протезирование для Веры Михайловны, поможет сделать выездное шоу. Нужно утвердить список гостей, но он будет небольшим, человек десять. Неудобно тащить к Евгению Владимировичу большую компанию. Помолвка будет в его особняке, в день рождения.

– Евсеевна…

– Подожди. Платье для Фифы я выберу сама. Недавно ездила в гости к Евгению Владимировичу, видела фотографии его питомцев. Мальчики в спортивных костюмах на отдыхе или в классических тройках на торжествах. Девочки – всегда в кружевах. Иногда даже ручной работы.

– Эльза…

– Не перебивай. – Оглянувшись на Ивана, Эльза Евсеевна осуждающе покачала головой. – Выглядишь отвратительно. Как будто не утро понедельника, а пятница вечера. Ну, что? Наша Нина писает кипятком от счастья?

– Эльза! Сегодня утром Нина от меня ушла.

– Ушла? – Задумавшись, главврач посмотрела в окно, на дерево в белом инее. – Вспомнила, она мне звонила, отпрашивалась на больничный… Да Бог с нею. Вези сюда Фифу.

– Она ушла вместе с Фифой…

– Катастрофа, – сообщила Эльза дереву за окном и перевела взгляд на заместителя. – Как ты себя чувствуешь, переживаешь ли ты? – Язвила она.

– Переживаю. – Смачно зевая, Иван прикрыл рот ладонью. – Думаю, а вдруг у неё не только абсцесс, но и, не дай Бог, некроз?

– Ты о чём? – Резко подняв трубку зазвонившего телефона и послушав сообщение, она переключила его в режим автоответчика. – Ах да, флюс Нины. А я призываю тебя беспокоиться о клинике! Без Фифы у нас слабая перспектива в расширении!

– Что же ты так кричишь? – Иван потёр глаза. – Хочу кофе, но не буду, сердце стучит после пятой чашки.

– Ты мне зубы не заговаривай. Ванечка, нам необходимы помолвка и свадьба.

– Какая свадьба, Эльза? Я все деньги вложил в оборудование клиники.

– Свадьба, Ваня, – назидательного увещевала главврач, – это само высокое проявление внимание к женщине.

– А алименты – к детям, – продолжил Иван мысль Эльзы.

– Тьфу на тебя! Вот не вернётся Нина вместе с Фифой, что будем делать?

– Я пойду спать, голова не соображает.

Войдя в квартиру, Иван прошелся по пустым комнатам, прислушался к тишине и отправился в ванную.

Холодная вода при умывании придала сил, и он доплёлся до холодильника. Открыл, заглянул вовнутрь. На полках стояли: кастрюля с грибным супом, тарелка с куриными котлетами, судочек с заливной рыбой, упаковка деревенских яиц, пакет рыночного творога. Нина предпочитала готовить сама для них и Фифы, причём из натуральных продуктов.

– И чего я сегодня разнылся, что нечего есть? Полный холодильник. – Удивился Иван. – Хотел, чтобы как обычно, Нина подала на стол завтрак, да ещё в красивой сервировке… А у неё флюс.

Достав бутылку водки и тарелку с холодными котлетами, Иван сел за кухонный стол. После первой же рюмки его потянуло в сон.

Несколько месяцев совместной жизни с Ниной пролетел одним днём. Да, Иван не дарил ей ежедневно цветов, не думал о пополнении гардероба и не помогал в учёбе. Но он принял её в свою семью, познакомился мамой и бабушкой. В последнее время иногда гулял с Фифой, ставшей вполне приличной и милой собакой. Сапоги купил Нине, занимался с нею любовью. Он герой… Кажется.

Проснулся Иван, уткнувшись щекой в пластик стола. В тарелке лежала последняя надкушенная котлета. Причём без соли и перца, для Фифы, а ближе к стене пустые блистеры из-под обезболивающих таблеток. Дожевав полезную котлету, Иван побрёл в спальню и раздевался уже спя.

* * *

Зимою, узнав о возможном варианте Ивана в будущем жениться на девушке из деревушки под Великим Новгородом, его знакомые, а особенно знакомые мамы и бабушки делали задумчивое лицо и уточняли:

– Богатая?

– Из наследства – дом в деревне.

– Значит она – модель.

Это утверждение особенно обожала комментировать бабушка Ивана, Татьяна Ивановна, в прошлом завуч математической школы.

– Да! – улыбалась она. – Рост сто семьдесят сантиметров, вес семьдесят два килограмма. Идеальное сочетание для нормальной женщины.

– Ничего себе комплекция. И чем же она Ваньку взяла?

– Любовью. Любит она его, я вижу, – уверяла бабушка.

– Подозрительно.

Заозерск. Людмила, Нина

Вчера вечером ошалевшую от вопросов в полиции и боли в десне, Нину привёз полицейский наряд.

Увидев за дверью двух парней в форме и племянницу с перекошенным лицом с непонятной собачкой на руках, Людмила, привыкшая в «Рюмке водки на столе» к самым невозможным ситуациям, невозмутимо пригласила всех войти.

– Мы вам сдали девушку и собаку и пошли! Берегите её, она свидетель! – Радостно объявили молоденькие полицейские и тут же развернулись уходить.

– А почему ты не позвонила, Нина? – возмущалась Людмила, помогая племяннице раздеться. – Я бы морально настроилась.

Сменив сапоги на тапки, забежав в ванную-туалет и, и, наконец-то вымыв руки, Нина села на диван в кухне. Фифа тут же запрыгнула ей на колени и ткнулась в больную щёку мокрым носом.

– Я ж-жвонила. Я на автоотвеш-тчик говорила.

– А-а! – догадалась Людмила, – так это твой мэсседж. Слушай.

И она нажала на кнопку домашнего автоответчика.

На фоне пропадающей связи и помех сообщение звучало так: два раза был слышен перестук поезда и тяжёлое дыхание, и только с третьего вздоха пошел текст: «… к ште… инимай… меште… бакой… уду вещ…ро…», – и дальше гудки.

Ещё на телефон была послана картинка женщины «не в себе» с больными глазами, с невшебенным сооружением на голове и «дамочка» пыталась нащупать в складках одеяла рядом с собой коричневую куклу с острым личиком, с нашитыми белокурыми волосами.

– Это я и Фифа, – криво улыбаясь, пояснила Нина. Тётя, мне больно. – Сняв с собачки шарф, Нина скатала его и приложила к щеке. – И нам некуда идти.

Разглядывая лохматое животное, Людмила отпила вина из бокала, обязательно стоящего на столе.

– Собака, надеюсь, породистая, дорогая? – Одним пальцем Людмила погладила по голове Фифу и та благодарно мигнула.

– Ош-шень дрогая.

Для объяснения потребовалось не меньше получаса, из которых Людмила узнала о ссоре племянницы с гражданским мужем Ваней, о побеге из Москвы, о препротивном стоматологическом диагнозе и о находке неопознанного пока мужчины в районе железнодорожного вокзала.

Племянница с последней встречи, год назад, сильно изменилась – похудела и похорошела, но раздутая щека!

– Иди-ка ты в ванную, Нина. – Отодвинув ногой вертящуюся у стола Фифу, Людмила достала из холодильника бутылку красного вина. – Сделаю тебе глинтвейн с имбирём и травами и занесу в ванную. Глинтвейн средство от всего, что не ладится в организме, а затем уложу в гостиной. Утро вечера мудренее.

– Ш-шобака будет шо мной.

От горячей воды с пеной, от ощущения уюта, клонило в сон. Но вошла тётя с пивной кружкой глинтвейна и протянула племяннице.

– Пей. Ишь, как она устроилась, – улыбнулась Людмила Фифе, лежащей на стиральной машине.

– Она всегда со мной, даже на работе. – Вцепившись обеими руками в бокал, Нина отпила сразу половину. Отдышалась. – Тётя Люда, ты меня сейчас буквально возродила. Вкусно. Только сверху порошок какой-то плавает.

– Порошок самый полезный. Теперь начнёшь выздоравливать в два раза быстрее, – убеждала Людмила. – Я быстро глянула в интернете, твоя псинка, действительно, недешёвая. Тысячу долларов стоит?

– Больш-ше. В три раза больш-ше.

– Ага… – Взгляд Людмилы стал доброжелательным. – За такие деньги пускай сидит, где хочет, – разрешила тётя. – Долить тебе глинтвейна?

– В постели, а то не выберусь из воды.

Утром Людмила встала в половине шестого и, переодевшись в спортивный костюм, стала надевать зимние кроссовки. Рядом с её ногами оказалась Фифа. Она просяще смотрела Людмиле в глаза.

– Я не люблю собак, – строго объяснила ей Людмила. – И кошек не люблю в доме. Только птичек, и только жареных.

Но Фифа жалобно вздыхала, семенила лапами и тыкалась носом во входную дверь.

– Блин, я забыла, тебя ведь выгуливать нужно. А где Нина?

– Тяф, – извинительно объяснила собачка.

* * *

Племянница спала в гостиной. Бледная, с болезненным румянцем, с распухшей щекой.

– Как же я тебя выведу без поводка? – спросила собаку Людмила, а Фифа весело тявкнула. – Ладно, рискну, а то описаешься.

На улице наступила оттепель, и бегущая вслед за Людмилой Фифа не замерзала. В Заозёрске никто и никогда не видел живьём подобное чудо природы – Хохлатую Китайскую собаку, да ещё подстриженную у лучшего московского специалиста-грумера.

Все из немногочисленных прохожих оглядывались на Фифу и гораздо громче здоровались с Людмилой. Ей льстило внимание. На вопросы, откуда собака, не останавливая бега, она весело кричала:

– Племянница из Москвы приехала! Соскучилась по мне! А собака дарёная, стоит бешеных денег!

Особенно стало приятным негромкое: «Привет, Людмила. Классная у тебя собака», – от полицейского Олега Даниловича, из соседнего дома.

У фонтана, пока Людмила разминалась упражнениями, Фифа наблюдала за нею и, постепенно охлаждалась, начала дрожать.

– Три тысячи баксов, – подхватив Фифу, Людмила засунула её за пазуху своей спортивной куртки. – Какая же я, дура, не догадалась тебя утеплить.

На груди Людмилы Фифе понравилось, и она с удовольствием наблюдала за незнакомыми улицами, высунув наружу мордочку с большой белой чёлкой.

Дома, ожидая завтрака, Фифа залезла на стул с решетчатой спинкой, принюхалась к фарфоровой шкатулке на кухонном столе, и попыталась придвинуть её к себе мохнатой лапой.

– Ишь ты, какая умная собака, – удивилась Людмила. – Но переводить на тебя волшебный порошок не буду, не имеет смысла.

Взяв шкатулку, Людмила вышла в коридор и переставила её высоко на антресоль, задвинув подальше, насколько позволил невысокий рост.

Обиженно взвизгивая, Фифа сидела рядом со стулом.

– Я и так тебя балую.

На завтрак собаке Людмила положила в блюдце куриную грудку и кусочек яблока.

* * *

Проснулась Нина из-за вскочившей на одеяло Фифы, и от суеты в дверном проёме гостиной двух мужских особей хлипкого телосложения. Мужчины Нину и Фифу не заметили и минут через пять сняли с петель межкомнатную дверь.

Усевшись удобнее, Фифа наблюдала за рабочими, склонив голову и блестя продолговатыми бусинками глаз из-под длинной чёлки.

Принеся новую модную дверь, больше, чем проём, рабочие прислонили её к косяку. Грохот от передвигаемых с места на место деревяшек, заставил Фифу вздрогнуть, а Нину поморщиться и с головой накрыться одеялом.

На движение молодой женщины рабочие внимания не обратили. Они деловито достали инструменты, примерились и один из них врубился дрелью в бетонную стену. Дрель с дополнительной пневматикой мощно грохотала. Через полминуты парням показалось, что звук у дрели не совсем обычный. Они остановились и прислушались.

На против дверного проёма, на диване, среди подушек и одеяла сидела девушка с открытым ртом и пронзительно вопила, а рядом с нею прыгала странная собака и тонко тявкала.

С кухни прибежала Людмила и несколько секунд смотрела на племянницу и Фифу.

– Молчать обе!

Нина закрыла рот, Фифа замолчала и легла на одеяло.

– Тётя, я не могу это слышать. Очень больно. – На глазах Нины блестели слёзы.

– Жалко, я рассчитывала на серьёзный ремонт. – Оценив обстановку, Людмила повернулась к рабочим. – Ребята, придётся вам прийти в два часа, когда Нина выспится. Ремонт, конечно, штука хорошая, но родственники важнее. Видите, у племянницы зуб.

При слове «зуб» оба рабочих синхронно скривили лица. Это русское слово они понимали.

Появившийся Виталий сочувственно приобнял Людмилу и попытался посоветовать Нине свой фирменный рецепт снятия флюса, в основном нажимали на полоскание рта настоем ромашки и принятием водки внутрь. Людмила даже не делала вид, что слушает и шлёпнула бригадира по рукам.

Прихватив Фифу и прижав к щеке, Нина замерла, с широко открытыми глазами, ждала, когда чуть утихнет боль.

Два подмастерья, раззявив рты смотрели на девушку в полупрозрачной ночнушке, под которой просматривалась идеальная полная грудь. И руки у девушки были выдающиеся гладкие, и русые волнистые волосы до плеч и круглое лицо, и необыкновенная собака.

Переглянувшись, парни быстро заговорили, обращаясь к бригадиру.

– Чего им надо? – Насторожилась Людмила.

– Просят разрешить побыть им здесь до обеда. – Переводил Виталий. – Они работать не будут, они только будут смотреть на твою племянницу. Деньги предлагают, – усмехнулся он. – Совсем с головой не дружат.

– А ну пошли вон! – Заорала тётя, и Нина схватилась за щёку. – Покупатели хреновы. Да на такую, как моя племянница, даже у президента вашей задрипанной республики не хватит денег, потому что девушка не продаётся! И собака тоже!

Рабочие тут же исчезли, унеся с собой запахи несвежих носков и тяжелого пота.

– Так не хочется вш-ставать, – пожаловалась племянница. – Но нужно выгулять Фифу.

Глаза Нины слипались, флюс отягощал щёку, ноги и руки не хотели двигаться.

– Радуйся, я уже выгуляла собаку, она бегала со мной целый час. Все так смотрели на нас! – Глаза Людмилы радостно сверкнули. – И покормила.

– Ш-пасибо, тёть Люд. – Нина уложила на вторую подушку Фифу и укуталась в одеяло. – Ш-шегодня нужно купить ей комбинезон. Забыла её вещ-щи в Москве.

– Без проблем. – Снимая свитер, Людмила накинула халат. – Ты спи, выздоравливай, а мне пора на работу. Захочешь кушать, приезжай в кафе, там бесплатно.

– Есть абш-шолютно не тянет, температура, – проворчала Нина.

– Значит не надо, организм лучше знает, чего он хочет. – Людмила достала из кармана брюк телефон. – Сейчас позвоню в стоматологическую клинику, запишу тебя на приём. Или им за тобой заехать? У нас теперь медицинский сервис – закачаешься. Любые прихоти за ваши деньги. Вызвать?

– Не надо. Шпа-асибо. – Боль спадала и Нина, закрыв глаза, улыбнулась.

– И учти, эти недоростки-строители появятся в два часа, а то и в половине. Никогда не опаздывают. – Тётя развязала шнурок пояса спортивных брюк. – Ты лечись, не порть свою красоту.

– А ты, тётя совсем не пош-штарела, а помолодела. – Наплывал сон, и Нине хотелось тишины. – Я ш-шплю.

Пройдя в спальню, Людмила посмотрела на себя в большое зеркало, распахнула халат, оценила фигуру. Она не была худой, что в её возрасте не рекомендуется, но и толстой тоже. Скорее она рельефная.

Достав из шкафа вешалку с кремовым ажурным платьем, оставшемся с после выпускного вечера в торговом техникуме, Людмила приложила его к телу. Платье смотрелось изумительно, но было великовато.

– Диета, спорт. – Сказала Людмила отражению зеркального стекла. – Особая диета, порошочек.

В следующий раз Нину разбудил звонок сотового. Номер был незнаком.

– Нина Сергеевна Морозова?

– Да, – сонно согласилась Аля. – Иш-ш полишии?

– Так точно. Следователь Олег Данилович Борченко. – На другом конце трубки нерадостно вздохнули. – Сможете сегодня подъехать?

– А куда деваться? – Философски хмыкнула Нина. – А как там мой найдёныш-шь?

– Как раз еду к нему. Хотите навестить?

– Мош-шно. – Прошепелявила девушка. – Заодно и ваш-ш протокол подпиш-шу. Не удивляйтесь, я работала в Склифе, а там каж-шдый день криминальные пациенты.

– Договорились. Жду вас через час в травматологии.

Представив дорогу по обледенелым тротуарам и в общественном транспорте, Нина содрогнулась.

– Как мне жакажать такси?

– …Это у нас сложно. Лучше дойдите до мэрии и нового дома, они там стоят. У нас недорого, – как бы извиняясь пояснил Олег Данилович.

* * *

Около центральной площади, рядом с трёхэтажной мэрией Заозёрска, возвышалось новое двенадцатиэтажное здание. Дом сам по себе неплохой, но среди двухэтажных купеческих особняков смотрелся бетонной сваей на ромашковом поле.

У обочины стояли три машины «такси». Нина подошла к первой, приоткрыла дверцу.

– Ш-швободны?

– Нет, мля, я здесь просто так стою, сугробы разглядымши. – Философски заявил мужчина лет сорока в смешной шапке-треухе и меховой безрукавке прошлого века на толстом свитере. – Таксист почесал лоб под шапкой. – Куда тебе?

– В травматологию.

Из дублёнки на груди высунулась мордочка Фифы.

– Мамочки родные. Это крыса что ли ушастая? С крысой не повезу!

Водитель попытался закрыть дверцу, но Нина, неожиданно для себя, заплакала.

– Это ш-шобака, китайская… У меня жуб болит.

– Ну… если китайская, то садись. – Сняв шапку, таксист швырнул её на заднее сидение. – И не реви!

Через пять минут поездки водитель расчувствовался.

– От флюса лучше всего пареный чеснок на тряпочке. Смачиваешь коньяком и на десну!

– Шпасибо, – только и могла сказать Нина.

Таксист взял с неё денег по местному тарифу, не по московскому. Пожалел.

* * *

Больница стояла на берегу речки, сразу после бетонного буквенного монумента «Заозёрск».

Нина вошла в рекреацию. Кафельные полы, несмотря на выщербленность, были хорошо вымыты. При выходе на этажи сидела девушка в чёрной форме охранника и в пёстром платке. И не с амбарной книгой учёта, а с компьютером.

– Куда? – Строго спросила она. – К мужикам?

– К муш-жикам, – согласилась Нина. – К раненому и к следователю Олегу Борченко. Вы лично против?

Среагировав на слово «лично», девушка густо покраснела и активизировала стоящий перед нею компьютер.

– Я лично не против. Но раз так серьёзно, давай паспорт.

Пока девушка вбивала данные, по лестнице спустился полицейский лет сорока пяти в форме, с плоской папкой в правой руке.

– Вы Нина? Пойдёмте быстрее, а то сейчас приедет мама избитого Андрея, будет удостоверять его личность. А это что?

Соскучившись за пазухой дублёнки, Фифа высунула мордочку, чихнула и тявкнула, здороваясь.

– С собаками нельзя! – категорично заявила охранница.

– Понимаете, девуш-шка, – нагнувшись к охраннице, Нина улыбнулась как можно душевнее, насколько позволяла распухшая щека. – Это моя ш-шобака нашла того парня. Она ш-шпасла ему жизнь, он мог жамёржнуть.

– Но стерильность… – не сдавалась охранница.

– Я шама медсестра и всё знаю о штерильности. Есть выход, я не буду шпускать шобаку ш-ш рук. А на раненого прис-шутствие шпасительницы, окажет ож-здоровляющий эффект.

– Я разрешаю, – строго сказал Олег Данилович.

– Ладно, – девушка улыбнулась Фифе. – Идите, производите эффект. Но только обязательно оставьте дублёнку в гардеробе и наденьте бахилы. Они у нас бесплатные.

– Они везде бес-шплатные, – прошептала Нина.

Поставив Фифу на стойку гардероба, она сняла дублёнку.

– Это что за зверушка? – Пожилая гардеробщица с любопытством и жалостью смотрела на Фифу.

– Ш-шобака.

Вешая дублёнку на крючок, гардеробщица чуть не выронила её.

– Что ж ты, девица, ругамшись? Может тебя за неуважение к старшим так перекосимши?

– Ш-шобака, – повторила Нина и кивнула на Фифу.

– Да ладно! – протянув Нине номерок, гардеробщица чуть ли не носом уткнулась в собачку. – Странная.

Испугавшаяся Фифа взвизгнула и прыгнула на руки Нины.

– Мы все штранные, – негромко ответила Нина, заворачивая любимицу в шарф.

* * *

В палате были заняты все четыре кровати. Андрей лежал у окна. Смотреть на него было страшно. Голова забинтована по самые глаза, минуя щель рта. На белых бинтах проступала живая алая кровь. Тело было укрыто одеялом в цветастом пододеяльнике. Услышав приближающиеся шаги, парень открыл один глаз, второй пропал под нависшей гематомой.

Говорить он не мог, узнавания в его глазу Нина не увидела. Зато заметив Фифу, парень несколько раз моргнул.

Трое больных, занятые своими смартфонами, оценив вошедших – высокого коренастого полицейского в форме и девушку с перекошенным лицом и с собачкой – стали их фотографировать.

Под взглядом Олега Даниловича, они снова переключились кто на музыку, кто на новости, кто на игрушки.

Громко хлопнув дверью, в палату решительно вошла высокая худая женщина, одетая в фиолетовый брючный костюм. Строгая стрижка-каре русых волос, бордовая помада на сжатых губах, тонка чёрная «стрелка» над злыми глазами подчёркивали сосредоточенность женщины.

За дамой семенил врач в расстёгнутом белом халате. Парочка остановилась около кровати Андрея. Трое больных перестали копаться в смартфонах, и снова с откровенным любопытством следили за вошедшими.

Оглядев Нину и Олега, женщина кротко спросила у врача: «Кто это?»

Следователь подтянулся, представляясь:

– Борченко Олег Данилович, следователь. А это, – Олег нарочно выставил руку, обращая внимание на собаку. – Это Фифа. Она спасла жизнь вашему сыну, первая его нашла.

На Нину и Фифу перевёлся взгляд пожилой женщины. Её лицо, постаревшее от несчастья, постепенно оживало и появилось подобие улыбки.

– Девочка, ты спасла две жизни. – Женщина сделала шаг вперёд. – Я бы не стала… без моего единственного сына.

Нина оказалась в объятьях худой и крепкой женщины. Прижатая Фифа возмущённо заскулила и объятья тут же закончились.

– Чего ты хочешь? – Женщина вглядывалась в глаза Нины, и той становилось не по себе, настолько пронзителен был взгляд.

– У меня всё нормально, – ответила Нина. – Мы ш-шпасли вашего Андрея, потому што так распорядилась шудьба.

Кашлянув, о себе напомнил врач.

– Нам бы удостоверить личность. Да, Валентина Геннадиевна? – Доктор просяще смотрел на посетителей. – Да, Олег Данилович?

– Начнём.

Следователь подошел ближе к кровати и взял за угол одеяло.

– Я вижу, – уверенно заявила женщина. – Это мой сын. Только знаете, что? Вы мне его полностью покажите.

– Не стоит, – робко вмешался врач, но его не послушали.

Аккуратно сложив одеяло и сняв его с Андрея, Олег Данилович встал рядом и наблюдал за пожилой женщиной. Та смотрела на тело сына, синее от синяков, на неровную повязку эластичных окровавленных бинтов, обозначающую переломы рёбер, на забинтованные руки и ноги.

Дотронувшись до лица сына, женщина побледнела и… тут же резко упала. Никто не успел её подхватить и удар о линолеум получился громким. Голова дала особенно гулкий звук, от которого все в палате вздрогнули, а Фифа ту же уткнулась в грудь Нины.

Первым на помощь кинулся врач. Он приподнял голову Валентины Геннадиевны. Стал заглядывать в глаза, щупать пульс, лоб. Полицейский сначала растерялся, но тут же сделал два быстрых шага к двери.

Пока врач осматривал Валентину Геннадьевну, а Олег Данилович искал медсестру в коридоре, Нина шагнула к Андрею и провела ладонью над бинтами и глазами, не касаясь их. Андрей внимательно наблюдал за нею одним глазом, но молчал.

– Вы как? – с тревогой спросил врач очнувшуюся Валентину Геннадьевну.

Помолчав несколько секунд, женщина, лёжа на полу, ответила:

– Уже лучше. Здесь нужно поставить охрану. Помогите встать.

Пока вернувшийся следователь и врач поднимали Валентину Геннадиевну, та отдавала указания.

– Охрану! Два человека. Муха не должна пролететь. Оплата за мой счёт. Если что с Андрюшенькой… Я вам не завидую. Завтра к вечеру, после всех процедур он должен быть дома! Позаботьтесь привезти капельницу и что там ещё нужно.

И, хотя она смотрела в пол, не поднимая взгляда, медсестра и врач, вставшие у дверей, согласно кивали на каждое замечание.

К моменту, когда Нина и Олег выходили из палаты, в неё вкатили новую капельницу, а из палаты выселяли больных.

Спускаясь по лестнице, Нина старалась вспомнить, где раньше видела Валентину Геннадиевну. Не вспомнила.