Текст книги "Кровь Судьбы"

Глава 6

Иван проснулся, но боялся открыть глаза и пошевелиться. Все произошедшее накануне казалось счастливым сном.

– Кто рано встает, тому Небушко подает! – услышал Иван знакомый голос.

Он тут же вскочил и радостно рассмеялся.

– А говоришь, смеяться не умеешь! – подмигнула ему Матушка Йогиня.

– Умею…вроде… – растерялся Иван.

– Дай–ка умою тебя, Деточка! – улыбнулась она своей белоснежной улыбкой и пошла к входной двери.

Иван послушно последовал за ней.

– Деточка… – пробурчал он, наклоняясь, чтобы пройти в дверной проем.

Матушка Йогиня вдруг остановилась и, глядя Ивану прямо в глаза своими Глазами – Звездами повторила нежно и ласково:

– Деточка…

И Иван, в этот самый момент, почувствовал ком в горле, а в носу защипало…

А Матушка Йогиня уже спускала деревянное ведерко в глубокий ручей со словами:

Отец Небо Благ, Водица-Кормилица,

На что я возьму, на то и годись!

Возьму я Воду не на питье, не на мытье –

Возьму на доброе здоровье,

Ото всех хворестей, ото всех болестей,

Для своего времени, для своего племени,

От детинца, от родимца, от проклятущей болести,

От припадка, от преставления неурочного!

Избавлю из буйной головы,

Из белой груди, из Сердца ретивого,

С тридевять жил и тридевять полужил,

С тридевять костей, с тридевять суставов и полусуставов,

Со всей плоти человеческой!

(Славянский заговорник)

Иван с интересом слушал, стараясь вникнуть в каждое слово, как вдруг Матушка Йогиня резко повернулась и окатила ребят из ведра, которое только – что наполнила в ручье…

– А-а-а! – гаркнул Иван от обжигающего холода.

Рядом громко визжала, прыгала и смеялась, непонятно откуда взявшаяся Марья.

– Так и умереть можно! – проворчал Иван.

– Так ожить можно! Жизнь и Смерть рядом ходят да друг в друга переходят!– улыбнулась Матушка Йогиня, вновь спуская свое ведерко в ручей.

А на третий раз Иван почувствовал, как обжигающий холод сменился жарким огнем, наполнившим каждую клеточку тела радостным задором.

– Матушка Йогиня, а Машуня теперь поправится? – спросил он шепотом, отжимая от воды свою рубашку.

– Ишь, ты, какой шустрый, – задумчиво сказала Матушка Йогиня, помешивая в кадушке, установленной на плоском камне, ароматный отвар из трав. – Чтобы живая вода помогла, нужно сначала мертвой воды испить…

– Зачем, мертвой? – удивился Иван.

– Оживит вода мертвая в теле все колючее – болючее, негодное да неладное!

– А почему, оживит?

– Потому что мертвое – мертвым, живое – живым!

– А есть в нас с Марьей мертвое – колючее – болючее?

– А ты, как сам думаешь? – улыбнулась Матушка Йогиня и ее Глаза – Звезды лукаво блеснули.

– Есть… – печально согласился Иван. – Много чего есть…

– Ну, много не много, а главное есть! К этому главному колючее – болючее и липнет!

– Главное? – удивился Иван.

– Самое-самое главное, что есть у каждого человека!

– И что же? – нетерпеливо спросил Иван.

– Собственное детство… – с этими словами Глаза – Звезды стали темными.

– У-у-у-у…неееет…

– Да, Деточка! Да!

– Было да прошло, и забылось давно! – отрезал Иван и отвернулся.

Он ждал, что диалог продолжится и приготовился защищаться, но Матушка Йогиня, молча, улыбалась, продолжая помешивать отвар в кадушке.

– Видите, вырос я давно! Дяденька уже двухметровый… – засуетился вдруг Иван.

– Пойдем, Деточка, к огоньку живительному! С ним легче с собою встретиться! – с этими словами Матушка Йогиня зашагала к дому, прихватив охапку дровишек.

Иван тоже набрал дров и медленно двинулся за ней.

В доме пахло душистой травкой и пирожками. Белоснежная скатерть и такие же, белые занавески украшали деревянную избушку простотой и добротой чего – то, светлого и настоящего.

Матушка Йогиня убрала заслонку у печки и стала разводить огонь, приговаривая:

Батюшка Ты, Яр-Огонь!

Всеми Ты князьями – Князь!

Всеми Ты Огнями – Огонь!

Будь Ты кроток, будь Ты милостив!

Батюшка Ты, Яр-Огонь,

Сожги-спали дотла

Все скорби и болезни,

Все страхи и переполохи,

Призоры и притороки!

(Славянский заговорник.)

Иван сел на приготовленную для него низенькую скамеечку и стал любоваться силой огня.

Языки пламени становились все мощнее и мощнее, разрастаясь огненной стеной. Вдруг послышался треск шифера и истошные вопли соседки, пулеметные очереди и удар в голову. Оглушительная тишина наполнила пространство. Где-то, сквозь сон визжала маленькая Машуня, кто-то плакал, ощущения в ногах исчезли совсем и страх смерти заполнил все вокруг…

– Мертвое – мертвым, а живое – живым! – послышался голос Матушки Йогини откуда – то, издалека.

И в тот же самый момент яркий солнечный луч прорезал темноту, заполняя пространство светом, и Иван понял, что жив…

Медленно открыв глаза, он сделал усилие, чтобы встать, но ноги были ватные, а голова тихо ныла…

– Э-э-э, голубчик, присядь – ка обратно, рано тебе еще резвиться! – услышал он мягкий женский голос с твердой ноткой.

Иван плюхнулся обратно на лавку…

– Матушка Йогиня, это все уже со мной было!

– Не было, а есть, миленький! Прямо сейчас есть! В этом, всем ты и живешь! Прямо сейчас живешь!

– Как же так, Матушка Йогиня? Прошлое будущим сделалось?

– Нет во Вселенной ни прошлого, ни будущего! Только сейчас и есть!

– Отчего же от прошлого не убежать?

– То, что важно для тебя – всегда с тобою живет! Куда же, от самого себя то, денешься?

– Отчего же, так происходит – то, Матушка Йогиня? – печально вздохнул Иван, принимая из ее рук кружку с ароматным чаем.

– Детством несмышленым жизнь не понята, не осмыслена! Нет ведь у Детства разума, все, как есть и принимается, да силой, мгновенно прирастает! Страх троектратно страхом становиться! Боль троекратно прошивает тело нежное, а Безнадега могильною ямой раскинулась! Ну, уж, а если Радость пришла, то до Небушка самого! Все в жизни с детства начинается! Основа это! Пути во взрослую жизнь начало! Камень на перепутье! От него сто дорог и начинается! – Глаза – Звезды сверкали яркой молнией.

– Как же во мне детство – то несмышленое задержалось? Давно ведь это было…– растерялся Иван.

– В ощущениях в теле, в образах, в звуках, в запахе. Все это прямо сейчас есть у тебя! Не осознаешь ты только этого!

– В ощущениях в теле… – как эхо повторил Иван.

– А ты послушай себя! Послушай внимательно!

Иван уставился на пляшущие языки пламени, которые гулко гудели в топке печи, и вдруг услышал гул самолетов, переходящий в рев и взрывы. В обзорное стекло справа и слева стена из огня, и месиво из тел и металла…

«Надо вырваться! Страшно! Взлететь! Во что бы, то ни стало! Взлететь! Ведь я не один!» – Иван судорожно сглотнул и сосредоточился на панели управления самолетом…

Стена огня уменьшилась до размера языков пламени в русской печке Матушки Йогини…

– Где страшно, милок? – Матушка Йогиня погладила Ивана по голове.

– Ног не чую… совсем их нету… – прошептал тот.

– У страха этого и начало есть! Снова слушай себя внимательно!

Иван медленно перевел взгляд на пляшущие языки пламени. Стена бушующей огненной силы заполнила все пространство от земли до неба. Запахло гарью. Обмороженные ноги не слушались. «Надо встать! Страшно! Надо встать! Во что бы, то ни стало! Ведь я не один! Машуня…» – мгновенно пронеслось в голове…

Иван судорожно сглотнул и вцепился в скамейку…

– Ты в полной безопасности, деточка! – услышал Иван четкий и твердый голос.

И в тот же самый момент он почувствовал свои ноги…

– А-а-а-а … – сдавленно простонал Иван от обжигающей боли…

– Кричи, милок, кричи громче! – услышал Иван приказ.

– А-а-а-а! – заорал он басом.

И вдруг небо стало пронзительно ярким и блестящим…

– Еще! Кричи еще! Еще!

– А-а-а-а! Мама! Больно мне! Больно! Мама! Мама!

– Я с тобой! Ты в полной безопасности, деточка! – услышал Иван сквозь сон, погружаясь с этими словами все глубже в бархатную тишину и невесомость…

Иван очнулся.

Он потрогал себя и почувствовал тепло от кирпичей, на которых лежал. Где – то внизу гудела печка.

«Как хорошо… спокойно…» – вдруг подумалось ему.

Иван тихонечко пошевелил ногами, и от удивления быстро сел…

– Как это? – воскликнул он, уставившись на свои ноги, которые внешне совсем не изменились.

– Что такое? – послышалось снизу.

– Матушка Йогиня! У меня ноги другие! Не мои вовсе!

–Твои, твои, Небом данные, да забытые в событиях страшных!

– Как хорошо – то мне… легко… – прошептал тихонько Иван, жадно ловя каждое ощущение в теле.

– Живым – жить надо! – послышался снизу добрый смех.

– Спасибо Вам, Матушка Йогиня!

– Мне за что? Жить – это твой выбор! Себя благодари!

–Теперь мне ничего не страшно! Доберемся и до самого главного!

– Доберемся… – улыбнулась Светлая Мудрость своей белоснежной улыбкой, сверкнув Глазами – Звездами.

Глава 7

Иван сидел у печки с кружкой чая на травах, и внимательно наблюдал за тем, как Матушка Йогиня замешивает тесто.

Движения ее были плавными, словно бы она убаюкивала тесто. Громко щелкали и потрескивали дрова в печи, а Матушка Йогиня ласково приговаривала:

Небо – Небушко!

Глянь на тестушко!

Подуй на опару!

С Солнцем на пару!

(Слова автора)

– Матушка Йогиня! Вы столько волшебных слов знаете! – с чувством восхищения сказал Иван.

– Да не больше чем ты! Ровно столько же!– улыбнулась она ласково.

– Как это? – вскинул брови от удивления Иван.

– Много слов знать и не нужно! Одного хватит, чтобы убить либо к жизни вернуть! Одного хватит, чтобы навсегда себя потерять либо отыскаться! Одного хватит, чтобы зачахнуть либо здоровьем блистать! Одного хватит, чтобы счастьем цвести либо в могиле заживо гнить! Много не надо…

– Это, такую силу слово имеет? – искренне удивился Иван.

– Имеет! Сам себя человек погубить может словами пустыми да бестолковыми! Сам себя из могилы вынуть может словами мудрыми да крепкими! Каждое слово слышит Вселенная! Каждое возвращает хозяину с радостью! – Матушка Йогиня смотрела Ивану прямо в глаза.

– Значит, что говорю, то и приходит в мою жизнь? – крякнул Иван.

– Ты же с окружением своим общаешься! Словами своими его направляешь – настраиваешь! Вот, оно твои настройки и возвращает сполна!

– Так вот, почему все Живое для Вас, Матушка Йогиня! Вы со всем вокруг разговариваете! Все себе во благо настраиваете! – воскликнул Иван.

– Молодец! Смотри в кружку свою теперь! – скомандовала она.

– Смотрю… – растерялся Иван, глядя на плавающие листочки в темной жидкости.

– Настрой-ка, чаек этот себе во благо! – скомандовала Матушка Йогиня.

– Э-э-э … хочу, чтобы… здоровье было…

– Эээх! Хочу… Живая вода! Разговаривай с ней! Вот так:

Ты, Создание Отца Небесного!

В Тебе Жизнь Великая!

В Тебе Силушка Богатырская!

В Тебе Ум Ясный!

В Тебе Ловкость Звериная!

В Тебе Любовь Солнца Яркого!

В Тебе Говор Ручьев Горных!

В Тебе Радость Звонкая!

В Тебе все Живое, Доброе и Чудесное!

В Тебе вся Вселенная отражается!

Тобой Боги Небесные любуются!

Боятся Тебя Силы Темные!

Отступают от Тебя Страхи Дикие, Нежить, да Немочь Черная!

Растворяется в Тебе Все Колючее – Болючее, Недоброе да Неладное!

Наполняй все вокруг влагой своей живительной, во имя Жизни на Земле!

(Шепоток на воду. Слова автора)

– Ух, тыыыы… – прошептал Иван, глядя в кружку.

– Пей! – скомандовала Матушка Йогиня.

Иван медленно начал пить, задерживая во рту каждый глоток и прислушиваясь к ощущениям в теле. Вдруг он остановился и удивленно посмотрел на Матушку Йогиню.

– Я понял! Это для меня, получается! Это я – создание отца небесного! Это во мне – жизнь великая! Это во мне – силушка богатырская! Это во мне – ум ясный! Это во мне – ловкость звериная! И так далее…

– Конечно! Соединяясь с твоей водой внутренней, вся установка становится твоей без остаточка! – Глаза – Звезды засверкали.

Иван допил кружку с чаем до конца и почувствовал, как распрямилось и расправилось его тело.

– Значит, чтобы прошлое не мучило, нужно просто с ним вновь встретиться? Чувствами прожить? Увидеть снова образы далекие? – задумчиво спросил Иван, глядя, как Матушка Йогиня месит тесто.

– На дно могилы спуститься, выплакать досуха, да снова жить захотеть! Жизнь увидеть, да от дна могильного оттолкнуться к Солнышку поднимаясь! – улыбнулась она.

– Давайте Мертвой воды, Матушка Йогиня! Хочу почувствовать детство свое колючее – болючее! – сказал Иван и уверенно подошел к столу.

– Мы с тобою и так, уже ее пьем маленькими глоточками… – хмыкнула Матушка Йогиня.

С этими словами она оторвала два колобка от своего теста и кинула их Ивану.

– Возьми их в обе руки да смотри на них внимательно! – приказала Матушка Йогиня.

Иван послушно взял тесто и почувствовал, что оно мягкое и теплое…

Он медленно перевел взгляд на огонь в печи.

– Давай, Санек! Давай! Еще! – твердил воодушевленно Иван, поглядывая на самолет слева и на пунктиры очередей, летящие к земле. Вдруг его взгляд задержался на суетящихся людей в длинных халатах за сарайчиком. Из – под камуфлированной серой ткани показалась ракетная установка «Стингер».

– Все! Уходим, Саня! Уходим! – потянул он штурвал, разворачивая самолет.

Беспокойно поглядывая на друга, Иван внимательно следил за движением на земле, и вдруг заметил инверсионный след…

«Грачонок» слева клюнул носом и как – то странно дернулся… Грохот… Треск…. Объятая пламенем серебряная птица, развалившись на куски, полетела к земле…

– Нет! – заорал Иван во все горло. – Саня! Санек!

Прогремел взрыв, ослепив кабину яркой вспышкой…

– Твари! Твари! Ненавижу! Получайте! – жал он упрямо на гашетку, не осознавая того, что снаряды давно закончились…

Огонь в печке Матушки Йогини раскинулся добрыми и смеющимися глазами лучшего друга…

– Где больно, милок? – Матушка Йогиня погладила Ивана по мокрой от пота голове.

– Здесь… – тихо прошептал Иван, ткнув себя в грудь.

– У боли этой и начало есть. Снова слушай себя внимательно!

Иван медленно перевел взгляд на пляшущие языки пламени.

За железной дверцей с облезлой известкой тихо шипело и потрескивало.

– Ну, разгорайся же! Давай! Давай! – дул он на окоченевшие и ободранные морозными дровами руки, беспокойно поглядывая на Машуню, которая разложив свое барахлишко по всей кухне, воодушевленно кормила тряпочных кукол порезанной на кубики морковкой.

Во дворе послышались крики и матерная брань, и в тот же миг у него екнуло в груди от страха. Ваня метнулся к Машуне, сгребая в большую коробку, аккуратно разложенную морковку на щепках вместо тарелочек.

Не успел…

Дверь распахнулась, и пьяный отец втащил за шкирку, причитающую во все горло мать…

– Бардак развели! Щас я вам задам, щенки! – запнувшись за разложенное на полу барахлишко, рявкнул отец, погрозив в пустоту кулаком.

А мать, утерев окровавленные губы платком, взялась за швабру…

Машуня забилась в угол между стеной и шкафом…

Мать не могла пролезть в узкое пространство и тыкала в угол шваброй, приговаривая:

– Будешь знать, как прибираться! Бардак развела! Свинья подрастает!

Из угла послышался сдавленный писк и рыдания…

– Нет! – заорал Ваня во все горло и подскочил к матери, отбирая швабру – Мама! Мама! Мамочка! Не надо!

– И тебе надо? На! – мать огрела шваброй сына и швырнула к печке.

– Я ненавижу вас! Ненавижу! – стучал он кулачками по куче дров приготовленных им на растопку, обдирая руки в кровь, но его никто не слышал…

– Кричи громче! Еще! Давай! – сквозь туман в голове услышал Иван голос Матушки Йогини.

– Твари! Всю душу мне вынули! Гады паршивые! – заорал вдруг Иван во все горло, и сжал в кулаках колобки из теста…

И в этот момент почувствовал, как его захлестнуло обжигающим огнем с головы до пят…

– Я ненавижу вас за детство мое страшное! За солнце украденное! Ненавижу! Ненавижу! – орал он во все горло, раздирая колобки из теста на мелкие клочья и чувствуя, что стало трудно дышать и больно в груди…

– Кричи! Громко кричи! Изо всех сил! – услышал Иван вновь сквозь туман в голове.

– А-а-а-а! А-а-а-а! А-а-а-а!

Иван почувствовал, как сильные руки обхватили ему голову и прижали к чему – то мягкому и теплому…

– А-а-а-а…– сдавленно крикнул он еще раз, и вдруг сник…

– Вылезай… – Ваня тихонько позвал Машуню.

– Нееее… – так же, тихо ответила она.

– Вылезай, говорю! Спят уже все…

В углу зашевелилось, и Машуня выползла из-за шкафа…

– Твари! – заплакал Ваня, вытирая кровоподтеки с худенького тельца мокрым полотенцем…

Как подкошенный, двухметровый мужчина плюхнулся на пол и разрыдался…

– Плач! Без стеснения! Плач! Громко! Я с тобой! – услышал он приказ Матушки Йогини.

– И Иван завопил…

Глава 8

Еще долго Иван сидел на полу, глядя отрешенно в одну точку и покачиваясь из стороны в сторону, а Матушка Йогиня тихонько стояла позади сгорбленной фигуры.

– За страхом всегда злость приходит. Небом так задумано для того, чтобы защищаться. Только вот, защищаться тебе уже и не надобно. Нет войны давно! Успокойся деточка и расслабься, – сказала, улыбнувшись, Матушка Йогиня тихим, но твердым голосом.

С этими словами, Иван почувствовал что обмяк…

Умывшись ледяной водой из деревянного узорного ковша с красивой резной ручкой, и принимая от Матушки Йогини кружку с ароматным чаем, он глубоко вздохнул.

– Растворяется все колючее – болючее, недоброе да неладное… – прошептал Иван, глядя на дымящийся напиток.

И поставив вдруг кружку на стол, он обхватил голову руками…

– Ну, почему мои родители такие?! – отчаянно крикнул он.

– Вот и обида пожаловала! За злостью она непременно приходит! Ее теперь власть! – улыбнулась ласково Матушка Йогиня.

– Взрослые тоже умеют обижаться… – печально прошептал Иван.

– Нет! Взрослым людям это чувство чуждо! Взрослый, на то и взрослый, чтобы быстро сообразить, что к чему, да уладить событие, ведь разум есть у взрослого! – с этими словами Глаза – Звезды засияли.

– Как это? А я ребенок разве? – искренне удивился Иван.

– Обиженный в детстве ребенок тобой управляет! Чувствами, образами, событиями, приходящими в жизнь твою взрослую о себе каждый раз напоминает! Мучается! Остался он не обласканный! Остался он не защищенный! Остался он в войне кровавой! В боли болючей! В жизни колючей!

– Как же справиться – то с ним, Матушка Йогиня?

– А справляться с ним и не нужно. Подружиться бы надо, да послушать его, маленького! – улыбнулись Глаза – Звезды.

Иван замолчал.

Он прихлебывал из кружки ароматный отвар и поглядывал на растоптанное по полу тесто…

– Идем, Деточка, со мною! – скомандовала Матушка Йогиня, поднимаясь с лавки и направляясь к двери.

Иван без вопросов последовал за ней.

Матушка Йогиня двигалась по направлению к заболоченному озерцу.

– Какие красивые кувшинки! – улыбнувшись, сказал Иван, перешагивая корягу, которая торчала из воды у берега.

– Это Одолень – Трава… Волшебная она… – внимательно посмотрев на озеро, тихо сказала Матушка Йогиня и, встав на бережок, замолчала…

Иван остановился поодаль, внимательно слушая тишину. Вокруг шумели вековые сосны, а небо было пронзительно голубым.

Глубоко вздохнув, Матушка Йогиня зашептала, глядя на воду:

Русалка – сестрица, красна девица,

Водяного соседушка!

Не загуби Души человеческой, не дай удавиться,

А дай домой возвратиться!

На сем тебе кланяюсь!

С этими словами она низко поклонилась озеру

Слово мое твердо,

Водою не размовимо,

Никем не преодолимо!

(Славянский заговорник.)

– Подойди сюда, Деточка… – тихо позвала она Ивана.

Иван быстро подошел к Матушке Йогине и встал рядом.

– Как отца родного зовут, помнишь?

– Миша…

– Теперь смотри на воду внимательно!

Иван уставился на водную гладь, отражающую безоблачное небо…

Вдруг по воде пошла рябь. Темнело. Вдали ярко сверкало, и эхом отзывался гром.

Во дворе к столбу от навеса для просушки сена был привязан мужчина в гимнастерке с бурыми кровавыми пятнами. В светлых, растрепанных волосах запеклась кровь.

– Говори! – рявкнул толстяк с царскими погонами и ткнул в лицо мужчине кулаком.

Мужчина молчал. Кровь от побоев стекала на гимнастерку…

– Нет! Нет! Папка! – раздался истошный вопль, и из-за сарая выскочил белокурый мальчишка лет восьми в дырявых на коленках штанах и грязной майке.

– Мишка! Уходи отсюда! Уходи, говорю! Мишка! – мужчина задергал крепко привязанными руками и ногами.

Мальчишка подскочил к толстяку, и тут же получил пинок под зад от долговязого мужика, который участливо время от времени поднимал голову привязанному мужчине, чтобы толстяк точнее попадал.

Зарывшись головой в сено, Мишка быстро вскочил и снова ринулся к столбу, но тут же, получив зуботычину, снова отлетел в сторону.

– Пустите его! Пустите! Гады паршивые! – орал он во все горло.

– Не трожьте мальца! Уходи Мишка! – крикнул зло мужчина.

– Последний раз предупреждаю! Говори! – и с этими словами толстяк вытащил револьвер…

– Пущай сын уйдет! – послышалось от столба.

– Иди сюда, малец! – толстяк прищурил свои змеиные глазки. – Держи его! – приказал он долговязому.

С этими словами толстяк вложил револьвер в руку Мишке. Крепко зажав его руку в своей руке, он прицелился в голову привязанному мужчине. Тот поднял лицо, и Иван обомлел…

Прямо на него смотрели точь – в – точь его собственные, серые с прищуром глаза…

– Дед… – прошептал Иван и грохнулся на колени одновременно со звуком выстрела и потерявшим сознание Мишкой…

– То, что спрятано в толще времени нам не ведомо! Не найти конца – начала обиде, боли – болючей! Знает все лишь Вечность бездонная! – послышалось где – то рядом.

Иван молчал.

– Смотри снова на воду, Деточка! Смотри внимательно!

Иван молча, встал.

– Как мать родную зовут, помнишь?

– Люся…

По озеру снова побежала серая рябь.

Пятеро проходимцев в порванной одежде тащили молодую женщину к сараю. За ними громко плача, бежала белокурая девчонка лет шести…

– Беги, Люська, найди дедуню! – крикнула женщина и тут же получила удар по голове.

– Сюда! – худой парень с глазами навыкате указал на кучу сена приготовленного на вечер для скота.

Проходимцы кинули бесчувственное тело женщины в сено и задрали ей юбку…

Люська спряталась за мешками с картошкой…

Ивану захотелось прижать покрепче этот растрепанный, белокурый комочек, кусающий до крови от страха себе коленки и руки…

Он закрыл глаза…

– Дедуня! Дедуня! – металась Люська по двору…

– Мама! Мамочка! – кинулась она обратно к сараю, и ткнулась лицом в болтающиеся в воздухе ступни ног…

Иван почувствовал, что в груди защемило от жалости…

– Мама! Мама! Мама! – во все горло вопила Люська, размазывая по лицу слезы и кровь, которая бежала тонкой струйкой по болтающимся в воздухе ногам…

Иван закрыл лицо руками и медленно опустился на колени в сухую прибрежную траву…

– То, что спрятано в толще времени нам не ведомо! Не найти конца – начала обиде, боли – болючей! Знает все лишь Вечность бездонная! – услышал он вновь.

Иван почувствовал пустоту вокруг, будто бы, что-то лопнуло и растворилось в невесомости, и в тот же самый момент он ощутил острую иглу где – то в грудной клетке…

– Почему в мире столько несправедливости! – крикнул он вдруг отчаянно и заплакал, как маленький ребенок…

– То, что спрятано в толще времени нам не ведомо! Не найти конца – начала обиде, боли – болючей! Знает все лишь Вечность бездонная! – услышал он в третий раз.

Иван вытер глаза и лег в сухую траву, глядя невидящими глазами в небо…

– Ну вот, за обидой тоска – печалюшка пришла! – улыбнулась ласково Матушка Йогиня.

Иван почувствовал тяжесть могильной плиты во всем теле и понял, что ему не хочется жить…

– Вот мы с тобою и на дно могилы спустились… – услышал он тихий голос.

В этот момент Иван почувствовал в каждой клетке своего тела дыхание безнадежности от бесповоротно случившегося …

– Значит, все есть так, как оно есть! Не управиться с потоком судьбы страшным… – прошептал Иван.

– Отчего же не управиться, Деточка? Принять все надо бы без остаточка, и жизнь тогда поменяется, расцветет радостью!

– Как принять – то, Матушка Йогиня?! – воскликнул вдруг Иван.

– Кого надо простить, с чем надо согласиться! – послышалось твердая и крепкая нотка в ее голосе.

– Согласиться… легко, сказать… – прошептал Иван и уставился на легкие облака на голубом небе.

И вдруг Иван увидел Мишку. Своего маленького Мишку. Тот стоял и тихо плакал у разбитой модели самолета, лежащей на столе…

– Папа, прости меня… Я думал, что он полетит… Прости папа… Папа…

У Ивана вдруг защемило в груди и защипало в носу…

– Мишка, сынок… это ты прости меня…прости бестолкового… – и он встал.

– Давай, к жизни! Смелее! – заулыбалась Светлая Мудрость своей белоснежной улыбкой.

– Матушка Йогиня, я понял! Обида во мне детством рожденная, притягивает события в мою жизнь соответствующие…

– И не только обида… все твои чувства, Деточка! Злость, страх, жалость, безысходность, тоска в теле твоем печать оставили стальную. Пространство твое жизненное Вселенная наполняет тем, что у тебя самого сильно да крепко! И окружение твое этим притягивается! – кивнула она в ответ.

– Что же делать мне, Матушка Йогиня? – вздохнул Иван и почувствовал, что тяжесть из тела ушла.

– А вот теперь, черед пришел живую воду пить маленькими глоточками! – ответила она.

– Почему маленькими? – удивился Иван.

– Потому что боль пока сильнее! В каждой клетке она тела твоего, пространства твоего жизненного! Сопротивляться боль будет! Сила духа здесь нужна и время, да жить желание! – с этими словами Глаза – Звезды засияли.

– Я хочу жить! – уверенно сказал Иван, и вдруг плечи его сами собой расправились.

– Организм человеческий Небом придуман! Податливый он, да легко обучаемый! Дружи с собою, слушай себя и счастливым сделаешься! – улыбнувшись, сказала Матушка Йогиня.

Иван посмотрел внимательно на свое отражение в озере и вдруг сказал, глядя себе в глаза:

– Прости меня! Прости за все!

– Молодец! – тихонько засмеялась Светлая Мудрость и крепко взяла Ивана за руку.

И в тот же миг, где – то за горизонтом прогремел гром.

– Гроза весной? – удивился Иван.

А Матушка Йогиня подняв руки к небу, красиво запела:

Вода – водица Камень точит,

А Душа живая Жить хочет,

Вода Небесная Дождем пролейся,

Душа живая Солнцем согрейся!

Камень гладким станется

И Судьба поставится!

С этими словами полился теплый дождик, переливаясь на солнышке всеми цветами радуги.

Иван посмотрел на свои солдатские ботинки, и вдруг начал быстро разуваться…

А Матушка Йогиня продолжала петь:

Сыра – Земля красавица,

Всей Жизни Земной – Матушка!

Подай нам Силу могучую,

Жизни Счастливой Хлебушка!

Здоровым тело станется

И Судьба поставится!

(Слова автора)

Иван пошел вдоль берега, загребая сухие листья босыми ногами.

Он чувствовал приятную прохладу в ступнях от сырости, льющейся ручьями с неба, которая живительным внутренним потоком поднималась по телу вверх.

Иван остановился, раскинул руки, подставив лицо весеннему дождю, и закрыл глаза…