Текст книги "Без выбора"

– Не поняла вопроса, – спокойно заметила Вита.

Странная она какая-то сегодня. Честное слово.

– Я спросил: тебе интересно наблюдать за бойцом? – в голосе послышалась неприкрытая злость.

Вита нахмурилась и снова посмотрела на Романа. Его злость не к добру.

– Нет, – соврала она. Мало ли… Вита не хотела, чтобы из-за неё пострадал незнакомый человек.

– Тогда и не хрен пялиться на него, – сквозь плотно сжатые губы, не повышая голоса, сказал Багровский, но от этого его слова прозвучали ещё резче.

Вита медленно поставила кофе на стол. От греха подальше.

– Я передумала, – в тон ему ответила она, также поджимая губы и пряча руки под столом, где сжала их в кулаки, вонзая ногти в нежную кожу ладоней. Находиться в одной комнате с Багровским становилось всё тяжелее. Утро переставало быть томным.

Каждое её действие, слова воспринимались в штыки.

Она ощущала яростную энергетику, исходившую от мужчины.

Вита для него являлась сильнейшим раздражителем.

– О чем именно ты передумала?

– Я хочу знать, зачем я здесь. Для чего. Ответь мне, пожалуйста.

Она вскинула голову и приготовилась.

Хватит.

Достаточно недомолвок и недосказанности.

Она хотела определенности.

Зато с ответом на этот раз никто не спешил. Роман отпил кофе, глядя на девушку поверх чашки. Его глаза словно пытались её гипнотизировать. Какой же у него тяжелый взгляд!

Когда Виту передали в семью Багровских, она пару раз встречалась с Владом. Вернее, её к нему привозили. Романа она не видела до вчерашнего дня ни разу. Его отношение к ней абсолютно непонятно, не поддается логике, нет разумного объяснения происходящему.

Роман затянул с молчанием, и Вита расценила это, как провокацию. В висках запульсировало, перед глазами от напряжения замелькали мушки. Ещё немного, и она сорвется. Или чего хуже – её организм даст сбой. Она не выдержит постоянного прессинга. Она не та, кто постоянно скандалит. Вита была бы счастлива, если бы про неё все забыли. Раз и навсегда.

Девушка снова посмотрела на Багровского-младшего.

Не человек, изваяние. Камень. Такой же холодный и черствый.

И с ним она хотела договариваться? Она сошла с ума…

Есть только один вариант дальнейшего развития событий и это…

– Ты выйдешь за меня замуж.

Глава 7

Если бы кто-то другой сказал подобное она или мило улыбнулась бы, или, откинув голову назад, рассмеялась бы тому прямо в лицо.

Здесь же и сейчас, смеяться в лицо Багровскому – подписать себе смертный приговор.

Поэтому Вита медленно кивнула.

Замуж, значит.

Для кого-то, возможно, заявление Романа показалось бы абсурдным. Только не для неё.

Она аккуратно опустила ноги со стула. Поправила платье. Так, теперь встать и уйти. Ничего не говоря. И обойти Багровского подальше, чтобы никак его не зацепить. Не поддаться искушению и не опустить сахарницу ему на голову, или стул тот же, он потяжелее будет, удар мощный получится. Со стулом она погорячилась, Багровский наверняка блокирует удар на лету, но вот сахарница… Хорошая же идея, правда? Только неосуществимая.

Вита успела встать, когда последовал следующий выпад мужчины:

– И куда ты собралась?

– Не вижу кольца обручального… Поэтому я – пас.

Она вцепилась пальцами в спинку стула. Задвинуть его и уходить. Остальное – всё потом.

Вита никогда не привыкнет к порывистым и быстрым движениям Багровского. Его реакции могут позавидовать именитые спортсмены. Потому что секунду назад он пил кофе, Вита не успела продумать план побега с кухни и в мечтах не сформулировала картину, где видит своего тюремщика с разбитой головой, как он поднялся следом и перегородил ей дорогу.

Его грудь ритмично поднималась и опускалась, отчего он сам казался ещё выше.

Да что же это такое…

Вита едва не застонала вслух от разочарования и отчаяния, вцепившись сильнее пальцами в спинку стула.

Какого черта у Багровского такая реакция, и почему он всегда преграждает ей путь? Наседает? Это нормально? Нет.

Точно зверь…

– Кольцо хочешь? – утробно бросил он, отчего у Виты закололо в затылке. Физиологическая реакция на опасность, когда все инстинкты обостряются, и в данном случае они говорят ей нет, кричат, чтобы она позабыла гордость и склонила голову.

Несмотря на то, что Виталина ранее приняла решение вести себя пассивно, не злить Романа, что-то в их беседе пошло не так. Он не просто разозлился, он был в ярости. Желваки заиграли на скулах, в карих глазах клубилось адское пламя, грозившееся сжечь её дотла. Даже вчера Багровский не вызывал в ней столько страха, как сегодня.

Что с ним произошло?

– Будет тебе кольцо, – ещё жестче проговорил мужчина и шагнул к Вите.

Уже намеренно медленно.

Хищник загонял в угол свою жертву.

Вита не выдержала и закричала:

– Багровский, хватит! Чего ты, черт возьми, добиваешься? Моей истерики? Так я на грани! Ты пугаешь меня до чертиков! Я тебя знать не знаю, увидела вчера, и то… Можно сказать, когда ты меня едва не разложил на кровати, а потом застала тебя… – Вита оборвала сама себя, потому что дыхание сбилось в груди. Она сорвалась. Нельзя было вспыхивать, но эмоции вышли из-под контроля. И её несло дальше: – Если ты от меня что-то хочешь, скажи по-человечески. Давай поговорим по-нормальному. Без претензий и ора. Не нагоняй на меня страху. Я понимаю, наши семьи… Возможно, ты затаил на Гвоздовых зло. Меня ты хочешь использовать, как инструмент мести. Тоже могу понять. Но что с меня взять? Ещё у меня есть предположение, что ты в принципе хочешь, чтобы потомки Гвоздовых страдали. Этакая месть за прошлое. Это я тоже принимаю. Тогда, конечно, ты мне обозначать ничего не будешь. Будешь нервы трепать или что похуже…

Она замолчала, поняв, что только что выложила всё, что думала. Сама вручила карты ему в руки.

Открылась перед врагом.

Но он, кажется, пропустил мимо ушей всё, что она говорила.

Продолжая щуриться, двинулся в её сторону. Между ними и так почти не осталось расстояния, а когда он решил его сократить, утро точно перестало быть томным.

Все благие намерения Виты разрушились, как песочный замок. Сам Роман воспринимался именно, как шторм, медленно, неотвратимо надвигающийся на неё.

– Не приближайся ко мне, – внезапно осипшим голосом выкрикнула Вита, на деле же у неё вышел шепот. Для убедительности она выставила руку вперед, ограждая своё личностное пространство от вторжения.

Как бы ни так.

Багровскому нипочем любые преграды, тем более, когда цель рядом.

Её же рука для него послужила приглашением. Об этом Вита подумает чуть позже…

Его пальцы осторожно сжали её запястье. Вита охнула, попыталась выдернуть руку, но тщетно. Её забрали и возвращать не собирались. По коже тотчас побежали невидимые разряды тока, особенно в том месте, где крепкие мужские пальцы со стесанными костяшками соприкоснулись с ней.

Следующее мгновение, и Роман не рванул Виту на себя, притянул. Плавно, неотвратимо. Вита сопротивлялась, отчаянно продолжала удерживаться за спинку стула, он шаркнул ножками по паркету, скрипя. Вите пришлось расцепить пальцы.

– Пусти, ублюдок…

Она второй рукой вцепилась в его руку, царапая и оставляя красные полосы, пытаясь разжать, освободить себя, но, казалось, мужчина не замечал её отчаянных потуг и собственной боли.

Он смотрел только ей в лицо.

Ещё одно его движение, уже без резкости, и Вита почти прижата к нему. Между их телами осталось ничтожно маленькое расстояние, заставившее девушку дышать через раз, чтобы случайно не соприкоснуться грудью с его грудной клеткой.

– Пусти! – паника нарастала.

– Нет.

Одно слово, и всё. Дальше лишь стремительное движение воздуха вокруг Виты.

Её приподняли и усадили на стол. При этом бесцеремонно молниеносно раздвинули бедра, трикотаж платья жалобно затрещал.

У Виты распахнулись глаза настолько широко, насколько позволяла физиология. Она на столе? Как?.. Когда?..

Тогда.

И между её бедер вклиниваются чужие бедра, и чужие теплые – мозг в экстремальных ситуациях фиксировал странные вещи – руки стремительно задирали ей подол платья, облегчая доступ… для чего?

– Ты хотела определенности, Виталина? Как тебе такая определенность?

Вита растерялась.

С ней что-то случилось. Пять лет под опекой не прошли безрезультатно. Никто никогда с ней за последние годы не разговаривал в подобном тоне, не наседал. Не обижал. Она, пусть и отрицая, не принимая, знала – под защитой. Что бы она ни творила, за ней присматривали. И никому не позволено было с ней учинить непотребство.

К ней если мужчины и прикасались, то только, чтобы посадить в машину. Аккуратно, не причиняя боли.

С освобождением Романа Багровского мир стремительно менялся. Переворачивался с ног на голову, краски мерки, оттенки темнели.

И тем более, Вите не задирали подол платья, чтобы добраться до… трусиков?

Она не успела ответить ни на один вопрос. Настолько растерялась, настолько оказалась удивлена и шокирована происходящим.

С ней такого просто не может быть…

Но мужские губы, алчные, теплые и пахнущие кофе, захватывающие в плен её губы, были слишком реальными, и быстро привели Виту в чувство.

Её первый поцелуй.

Первое прикосновение мужчины к ней.

Вита замерла. В её голове взорвались сотни тысяч петард, заискрили, засверкали разноцветными огнями, оглушая девушку и низвергая её в пучину неизвестности. Вита соврала бы, если бы сказала, что не думала о поцелуях, не спрашивала себя: каково это, когда к твоим губам нежно и бережно прикасается тот, кто тебе безумно нравится, кто нашел тропу к твоему сердцу, и о ком ты думаешь по ночам. Порой, Вита смотрела на того или иного молодого парня и даже хотела, чтобы тот её поцеловал.

Чтобы просто знать.

Что ж…

Пришло время, и она узнала.

Жестко. Властно. Напористо.

Без единого намёка на нежность.

Потому что некто захотел её поцеловать.

Или проучить?

Багровский одну руку распластал на её затылке, сжал волосы, давая понять, что никуда она от него не денется. Не вырвется. Да и удерживал, одновременно прижимая, притягивая к себе. Его губы даже не пытались быть нежными – они брали то, что считали своим. Вита же оказалась совершенно не готова. Сколько бы раз она ни говорила себе, что взрослая, самостоятельная, что может прожить одна, во всем, что касалось мужчины и женщины, она была сущим ребенком. Слепым котенком, что выпал из шкафа, где находился со дня своего рождения. Дневной свет ослепил его, котенок тыкался мордочкой в пол, не зная куда идти и что делать.

Так и Вита. Одна её часть кричала от возмущения, билась в истерике, требовала, желая вырываться, давая понять негодяю, что с ней нельзя обращаться подобным образом, что она не девочка для снятия стресса. Вторая затихла, не в состоянии осмыслить происходящее.

Первый поцелуй в двадцать лет…

Язык Романа уперся в её губы, требуя впустить его. Вита не смогла противиться напору, приоткрыла губы…

Ей послышался сдавленный мужской стон. Или обман слуха? Да какая разница. С самой Витой происходило что-то нереальное, не поддающееся никакому логическому вразумлению.

Она потерялась. Никак не могла собраться.

Ощущение мужских бедер между её ног, поцелуй, терпкий аромат Багровского…

Вита пыталась откинуться назад, уперлась одной рукой в столешницу, чтобы хоть как-то сохранить равновесие и не позволить распластать себя на столе.

Второй рукой она лихорадочно ощупывала стол.

И когда её пальцы нащупали сахарницу, она не колебалась ни мгновения.

Вскинула руку и опустила сахарницу прямо на затылок Багровского.

Время остановилось.

В ушах зазвенело от напряжения и испуга. Вита не думала о последствиях. Где-то на задворках сознания закралась мысль, что от её удара Багровский должен упасть в обморок – почему бы и нет? – и уже тогда она сможет оттолкнуть его от себя и убежать.

Куда – другой вопрос.

К чему Виталина оказалась не готовой, так это к иному развитию событий.

Роман яростно зарычал ей в губы, укусив за нижнюю. Вита охнула больше не от легкой боли, а от обиды. Инстинктивно подняла руку, чтобы нанести ещё один удар, но на этот раз её перехватили и с силой сжали.

– Брось!

Роман, тяжело дыша, с потемневшими от гнева глазами, оторвался от её губ, но взгляда не отвел, продолжал находиться в сантиметрах от неё, опаляя горячим дыханием.

Вита сильнее сжала сахарницу, чувствуя, как пальцы начинают подрагивать от напряжения, а в том месте, где удерживал Багровский, расцветала боль, свидетельствующая о том, что чуть позже проступят и синяки.

Девушка мотнула головой, не моргая и так же не отводя взгляда от черных глаз, в который клубилось бешенство.

– Брось, иначе хуже будет. Кисть не сломаю, но могу повредить.

Он говорил, не повышая голоса. Почти спокойно, но от его спокойствия повеяло смертельной опасностью, и не приходилось сомневаться в его словах. Повредит.

Вита пару секунд ничего не говорила, не двигалась даже. Лишь смотрела на него, а потом…

Она увидела, как у него на шее появилась первая темная капля.

Кровь?

И лишь тогда к Вите пришло осознание того, что она только что сделала.

Пальцы мгновенно разжались, отпустили сахарницу, и та со звоном ударилась о паркет.

– У тебя… кровь, – выдохнула девушка, мгновенно позабыв обо всем, что было ранее.

Никогда ни единому человеку она не причиняла физического вреда. Легкие пинки и удары кулаками по спине и груди Рустама и его людей – не в счет. Они им не доставляли особых неприятностей. Парни закаленные, выносливые.

Кровь – иное.

К крови у Виты было особое отношение, хотя тут слово «особое» неуместно. Она, как и многие другие люди, вид крови переносила плохо. Есть же даже категория мужчин, которые при виде крови падают в обморок, и для которых сдать анализ из пальца – целая проблема. Вита, конечно, в обморок не падала, но сразу терялась, появлялась неконтролируемая растерянность, неуместная и выбивающая из колеи.

Вита и фильмы, где использовались сцены жестокости, в подробностях показывали убийства, игнорировала. Она предпочитала мелодрамы и комедии, любила фэнтези.

А тут кровь, в реальности, и ещё по её вине.

В области желудка скрутило, тошнота подкатила близко к горлу. Вита даже перестала замечать, что вторая рука Багровского по-прежнему сжимает её бедро.

– Я чувствую, – недобро проговорил Роман, щуря глаза и вызывая у Виты ещё больше непонятных эмоций, вплоть до вины и раскаяния.

Она ударила человека! Докатилась…

– Ого, да у вас тут… Охренеть! Роман, что…

– Рустам, где у нас аптечка?

Появление Рустами Вита не услышала. Всё её внимание сосредоточилась на уже не капельке, а целой кровавой дорожке, что стекала по шее за ворот футболки.

Значит, удар был сильным…

Господи…

– Сейчас принесу.

– Ро… Рома… – её голос дрогнул и она, не обращая внимания, что одну руку у неё продолжали удерживать, и крепко, второй потянулась к мужчине.

– Не ожидала, что сильно приложишь меня, Вита? В следующий раз, когда надумаешь бить, бей крепче. Поняла?

Он снова притянул её к себе, прижался губами к её губам, на этот раз не целуя – клеймя. Всего пару секунд, но Вита ощутила и напряжение, и горечь, исходящие от Багровского. И ещё что-то, в чем она не готова была разбираться. Тем более признаваться.

Роман оторвался от неё, тяжело дыша.

– Хотя знаешь… Если для того, чтобы слышать, как ты с придыханием произносишь моё имя, тебе надо огреть меня по башке – я, пожалуй, соглашусь. Только потом ножки вот так же задирать будешь?

– Что?..

Вита с запозданием увидела, что подол платья совсем задрался, обнажив её бедра едва ли не до трусиков.

Вторично торопливые шаги Рустама она услышала, как и его матерные выражения. Роман, зыркнув на дверной проем, тоже выругался и, отойдя на шаг назад, свел её колени вместе и порывисто опустил платье, которое сам же и задирал.

– Спрыгивай со стола, Губастая. Будешь исправлять то, что натворила.

Наверное, и её чем-то невидимым приложили по голове, потому что Вита соображала с трудом. Или тому виной была кровь, что сильнее и объемнее окрашивала шею Багровского. Про затылок думать было опасно.

– Я… ничего исправлять не буду, – с запозданием ответила она, оглядываясь и видя, как на кухню входит Рустам. Молодой человек был одет в черные джинсы и черную майку-борцовку. Тоже свеж, и не скажешь, что ночью принимал участие в вакханалии.

– Вот это мы сейчас и посмотрим.

Роман открыто не угрожал. Говорил всё тем же спокойным тоном, а у Виты возникло ощущение, что ей на шею накинули удавку и медленно, играючи, затягивают её, проверяя, сколько девушка в состоянии выдержать и не попросить пощады.

Если бы не кровь…

Рустам встал рядом, бросая на Виту осуждающие взгляды. На его лице открыто читалось осуждение, и у Виты сильнее засвербело в груди. Несмотря на то, что она в своё время натерпелась от Рустама, она воспринимала его, как сердитого, но очень ответственного если не старшего брата, то товарища. Он всегда был рядом.

Присланный Романом…

Вита осторожно, стараясь делать всё аккуратно, спустилась со стола. Засиделась и так.

Её с кухни не выпустят. И ей не проскользнуть мимо двух амбалов. Да и раскаяние с удвоенной силой принялось терзать душу, стоило даже мельком взглянуть на шею Багровского.

Вот тебе и первый поцелуй, Виталина, с привкусом крови.

Она кивнула. За свои поступки надо платить.

Но если бы её спросили, ударила бы она Багровского снова, она бы, не колеблясь, ответила утвердительно. Потому что не сомневалась – его прикосновения, его хамское отношение, потребительское желание унизить её, распластать на столе или где-то ещё повторятся и не раз.

Роман опустился на стул. Рустам чрезмерно шумно поставил аптечку на стол, сверля Виту негодующим взглядом. Вита отвернулась.

Рана на голове Багровского оказалась неглубокой, но обширной. Увидев лопнувшую кожу, Вита пошатнулась. У неё затряслись руки, когда она открывала пластиковую крышку чемоданчика с аптекой.

Хуже было лишь другое – на голове Романа уже имелись шрамы. Даже зашитые. Реакция Виты на них оказалась неоднозначной. По логике она должна радоваться, что её тюремщику приходилось несладко. И одновременно во рту образовывалась горечь от того, что они одинаково жили в среде, которая диктовала особые правила, и с рождения оказались заложниками некой ситуации, расхлебывали то, что заварили другие.

Вита действовала автоматически. Она проходила в школе оказание первой медицинской помощи, и сейчас обрабатывала рану, стараясь не поддаваться ни паники, ни другим эмоциям. Надо абстрагироваться, не думать ни о чем.

Обработать рану, смыть кровь и уйти.

Смущало одно – губы продолжало покалывать. Вита несколько раз проводила по ним языком, покусывала, вбирала в себя, пытаясь прогнать покалывание.

Клеймо от Багровского, никак иначе. Чертов ублюдок, как же она его ненавидела! Кто бы только знал!

– Остальное – сами, – ей удалось остановить кровь, и она сделала шаг назад. Вита больше не могла находиться в комнате, где тишина давила не только на плечи.

– Нет. Кровь смоешь тоже, – распорядился Роман, даже не взглянув на неё.

Поднял руки и стащил футболку, обнажив верхнюю часть тела. Вита мысленно застонала. Она знает Багровского меньше суток, а уже два раза видела его полуголым. Насмешливый голос внутри неё иронично заметил, что полуголым она видела его один раз, а вчера Роман предстал пред ней во всей красе.

Вита оказалась загнанной в ловушку.

Сопротивляться бесполезно.

За спиной стоял Рустам, больная нога снова дала о себе знать.

Ничего не говоря, Вита взяла футболку, что беспечно отшвырнули на пол. Обойдя стол и, стараясь не замечать на своей спине прожигающие мужские взгляды, подошла к раковине, включила теплую воду, основательно намочила футболку, после чего, снова ни на кого не глядя, вернулась к якобы пострадавшему.

Собрав последние остатки воли и терпения, Вита осторожно, чтобы не нарваться на очередную волну негатива и ещё каких-либо распоряжений, убрала потеки крови, после чего демонстративно аккуратно положила мокрую футболку на стол.

– Всё? Я могу идти? – Вита по привычке, выработанной за пять лет, повернулась к Рустаму.

Мужчина внезапно изменился в лице, даже сквозь загар можно было рассмотреть, как он побледнел. Кадык нервно дернулся.

Вита на голых инстинктах обернулась, чтобы посмотреть, куда смотрит Рустам. Понятное дело, что на Романа, но, когда всё решают секунды, не всегда сориентируешься.

Если ранее Вита считала, что видела все оттенки ярости на лице Багровского, она сильно ошибалась.

Глава 8

РОМАН

Роман поднялся и двинулся в сторону Рустама. Тот вскинул руки кверху и выдавил из себя:

– Рома, остынь.

– Остыть, млять? Остыть?

В голове контроль и самообладание трещали по швам. Рвались канаты. Кровь пузырями лопалась перед глазами. Роман не помнил, когда испытывал такое бешенство, когда агония змеиным зельем растекалась по венам, вынося всё разумное и логичное.

Он никогда не был примерным мальчиком. Никогда. Всегда отличался вспыльчивым взрывным характером. Если намечалась драка, значит, он в первых рядах. Бывал и сам зачинщиком, за что потом неизменно получал от Влада, да так, что пару дней с кровати встать не мог. Мама ругала Влада, причитала над ним, но больше для показухи, потому что их мама – умная и мудрая женщина, воспитывающая не слюнтяев, а настоящих мужчин, способных не только выжить в их непростое время, но и занять свою нишу. Они оба: и Влад, и он, знали, когда мама сердилась по-настоящему, а когда «на публику», то есть для них. Она же мама, ей полагалось ругаться. А старшему брату воспитывать младшего.

Роман воспитанию поддавался тяжело. Если считал, что надо бить, значит, бил. Разговоры не всегда помогали. Да и не со всему можно и нужно было разговаривать.

Поэтому ничего удивительного не было, что темперамент с годами поутих, но не исчез. В тюрьме его несдержанность играла ему на руку. Он быстро доказал, что фамилию Багровских носит не зря.

Виталина…

Тут иначе.

Острее. Больнее. Несдержаннее.

Всё, что касалось этой девочки, выходило за рамки логичного восприятия. Терялся контроль, разум. Не хватало выдержки. Да какая нахер выдержка… Его выворачивало наизнанку от мысли, что она рядом, что она в его доме. В его постели. Да-да, в его, и пусть кто-то посмеет ему сказать, что это не так.

Его дом – его постель. Не обсуждается.

Вита… Виталина.

Его девочка.

С характером, вспыльчивая, нежная.

Даже рану на голове не заметил, почти пропустил, не рассердился толком, шалея и млея от вкуса её губ на своих.

А вот её обращение к Рустаму… Это как спуск курка. Как автоматная очередь в прицел. И пропасть за спиной, куда летишь, и нет возможности ни за что зацепиться, а внизу острые камни… В груди Романа разрослась чернота, она растопырила щупальца, добираясь до сердца. И требовала выхода. На ком-то сорваться, стесать ещё сильнее костяшки, выплеснуть ярость.

Роман остановился в шаге от своего доверенного лица и, абсолютно спокойно глядя в глаза собеседнику, спросил:

– У меня к тебе лишь один вопрос, Рустам. Есть что-то, о чем мне надо знать?

Рустам сжал губы и опустил руки.

– Роман, нет, – твердо, не моргая ответил мужчина. Взгляда он не отвел. Знал, что не стоит.

Игра в «гляделки» у мальчиков появляется едва ли не с момента, когда парни начинают выяснять, чья машинка по песочнице гоняет круче и быстрее. Выдержать взгляд соперника, не опустить глаза – очень важно. Так появляется характер и умение вести мужские диалоги. Рустам и Роман знали об этом, и сами не раз применяли подобное. В их мире слабаков не терпят.

– Тогда… почему? – последнее слово Роман уже выцедил из себя сквозь плотно сжатые губы, не замечая, что и руки сжались в кулаки. Про рану на голове он уже давно забыл, его волновали другие моменты.

– Потому что я был в её жизни пять лет. Слушай, Ром, успокойся, правда… Ты сам всё прекрасно понимаешь. Она ко мне привыкла. Ты для неё абсолютно новый человек. Не пори горячку.

– Привыкла, значит… И когда это ты, Рустамчик, у нас заделался доморощенным психологом, а?

– Если хочешь мне за что-то предъявить, пошли в зал. Отметелишь меня там. На кухне и так достаточно крови. Если устроим побоище здесь, напугаешь её ещё сильнее.

Кого «её» – уточнять не стоило. По спине Романа прошлись электрические разряды. Всё понимал: и то, что Рустам прав, и что он наезжает на него не по делу. Остановиться не мог. Как вспомнит, как Вита поворачивалась к помощнику и обращалась к нему, сердце сжимает тисками. Ни вздохнуть, ни выдохнуть.

Находясь на зоне, Роман часами просматривал видео с Виталиной. Как она гуляла по осеннему парку, ловя желто-бордовые листья, кружащие в воздухе. Как там же кормила лебедей и других птиц, присаживаясь на корточки или на заранее приготовленный плед. Потом доставала ноутбук и работала. Ему нравилось смотреть, как она пьет кофе, и есть любимый шоколад с орехами. Лакомство, которое она позволяла себе редко, хотя Роман и обеспечил ей достойную жизнь. Его гордая девочка предпочитала не тратить деньги с карточки, чем вызывала ещё большее уважение. И одновременно странное дикое первобытное желание, нет, потребность, чтобы она признала связь с ним. Как там раньше говорили – чтобы назвала его господином? В их время всё иначе, но Роману необходимо было услышать, что она его. Что она признает их связь. И никто, никакая сволочь не встанет между ними.

Роман выдохнул. Ревность продолжала клубиться в груди, немного поутихнув. До конца она никуда не исчезнет. Будет сидеть в нем занозой, кровоточащим нарывом. Отелло хренов.

– Разомнемся позже, – буркнул Роман и снова отошёл к столу. – Сейчас Влад должен подъехать. Распорядись, чтобы тут убрали. Ты домработницу нашёл?

– Да. Две, как ты и просил.

Роман кивнул и уперся раскрытыми ладонями в поверхность стола.

– Мля, как же всё… сложно, – выдохнул. Он не привык делиться эмоциями, переживаниями, да и не по-мужски это.

Ведь знал, сука, что будет непросто. Что Вита, естественно, не кинется к нему в объятия, не позволит сразу приблизиться к себе. Будет сторониться, драться, сопротивляться. Снова попробует сбежать, как делала не раз. Но он-то, какого хера творит? Видит её, чувствует запах свежести, что распространяется вокруг неё, и всё, слетает с катушек, у него напрочь отказывают тормоза. Вот, когда не помешает контроль применять.

Ему надо брать себя в руки. Менять тактику. Не набрасываться на Виту, не пугать её. Она, конечно, хорохорится, пытается сопротивляться, только всё равно получается, что она загнана в угол. Данный угол у неё ассоциируется с ним и его домом.

Пока, к сожалению, так и будет. Без ведома Романа она не сделает и шага. Он слишком долго ждал, чтобы назвать её своей официально. Для всех окружающих, для всего города, для семей она давно его.

Осталось дело за малым. Чтобы сама Вита приняла его.

Влад, как всегда, появился минута в минуту. Сдержанный, в черных брюках и такой же рубашке. На лице минимум эмоций, лишь глаза выдавали, что он рад видеть брата.

– Как ты?

– Нормально.

Они посмотрели друг на друга, и их молчаливый обмен взглядами сказал куда больше, чем слова.

Влад не отличался многословностью. Всегда говорил лишь по делу, за что главы других семей без лишних проверок признали его равным себе. Это дорогого стоило. Конкретно – не пролилась чья-то кровь. Кто-то не остался вдовой, не потерял сына, мужа, дочь.

Мужчины прошли в кабинет. Роман пока его обставил самым минимально необходимым: большой стол, пара кресел, комод, диван. Позже займется более основательно дизайном. Рассматривая проекты, думал, что ему нравится. На деле же уже возникала потребность многое заменить.

– Выпить не предлагаю.

– И тебе не советую, – Влад негативно относился к принятию спиртного. Выгонял с работы любого, от кого почует запах перегара. Эту особенность Влада Багровского знал каждый, кто приходил к нему работать. Неукоснительное требование.

– Мне хватило вчера.

Влад сдержанно кивнул.

– Вчера оторвался?

– Было дело.

– С шлюхами?

– Тебе подробно рассказать, что да как было? – усмехнулся Роман, падая в кресло.

– Шлюх в дом, построенный для семьи, не води. Это так… Совет на будущее. Есть другие места, где их можно драть.

Роман догнал с запозданием смысл сказанного братом. Вот он лоханулся! По полной!

Осознание того, что вчера видела Вита, доходило сквозь ещё до конца не утихомирившиеся эмоции в отношении своей девочки. Она же застала его с другой! Пусть и шлюхой, какая разница! Да ещё в их доме… Вита не знала ещё, что дом для них, но у девочки может остаться осадок.

Как же всё неправильно, твою ж мать!

Роман сжал зубы. Ничего, у него будет время исправить. Главное – он на свободе. И уже сам будет присматривать за Витой.

– Я тебя услышал, брат.

– Вот и хорошо. Теперь давай по делу. Сколько тебе времени надо на адаптацию?

– Дай мне неделю. Это максимум.

Влад снова кивнул. Ответ брата его устроил.

– Много не получится. Ты мне нужен.

В груди разрослось тепло, постепенно вытесняя горечь ревности и неудовлетворенности.

– И ещё… Такое дело. Я так понимаю, на Гвоздову у тебя далеко идущие планы.

Вот. Недолго мир и относительное спокойствие продлилось в душе Романа. Одно имя. Одно упоминание, и всё. Взрыв в голове, в области сердца.

– Очень далеко идущие.

Если взглянуть на их с Владом отношение к семье Гвоздовых, то можно многому удивиться. Они оба заняли позицию нейтралитета. Их отцы, деды лили кровь, разделяя территорию, зоны влияния, порой и женщин. На тот момент, когда Влад пришел к управлению делами, всё относительно стихло. У каждой семьи карты были биты. Совет постановил вето. Нужна была передышка. Да и поступали откровенные намёки, что крови достаточно. Если и прикапывать кого-то в лесу, то ночью и без показухи.

Были куда более действенные методы борьбы с теми, кто мешал Багровским.

– Поэтому предлагаю тебе долго не разгуливаться, Ром.

– Не понял?

Роман напрягся сильнее. Ему переставал нравиться разговор. Точнее, сторона, куда клонил брат.

– Не смотри на меня волком, – немного устало вздохнул Влад и провел рукой по лицу, выдавая собственное состояние. – Я всё пытаюсь тебе сказать, что сейчас появилась возможность вернуть компании Гвоздовых в семью. А ты всё перебиваешь, смотришь на меня так, точно я собираюсь претендовать на твою Виталину. Заканчивай, Ромыч. К добру не приведет. Мы тут все знаем, что ты помешан на этой девочке. И уже все ждут приглашения на свадьбу. Понятное дело, ты её сейчас прятать от всех будешь, как дракон сундук с золотом. Утащишь в пещеру и, пока не натешишься, в свет не выведешь. Я хочу, чтобы ты услышал, что я тебе говорю и понял меня.

– Я понял.

Напряжение не отпустило Романа, к нему добавилось волнение. Информация, полученная от брата, многое меняла.

– Все компании?

Влад мотнул головой.

– Есть такая тема… Но надо, чтобы Вита стала твоей женой. Тогда мы сможем предъявить. Сам понимаешь… Семья есть семья.