Текст книги "Без выбора"

И тут…

Тот, кто обеспечивал ей эту самую защиту, проплачивал круглосуточную охрану, вдруг говорит вещи, от которых живот скручивает незнакомыми болезненными спазмами.

Она разозлила зверя.

То, что было между ними у неё в спальне – прелюдия. Детская шалость.

– Кто бы сомневался, что ты умеешь насиловать, – зло процедила Вита, не отступая назад. Хоть пыл её и поубавился, но разумность и природная осторожность возвращаться никак не желали. Вита не могла склонить голову. Только не сейчас. Интуитивно чувствовала, что один раз склонит, и всё, Багровский сломает её, подомнет под себя, и ей в дальнейшем достанется участь бесправной вещи, о которой вытирают ноги. Она не позволит подобному случиться.

Крылья носа Романа раздулись, нервно дернулся кадык.

– О каком насилии ты говоришь, Губастая? Ты понятия не имеешь, что такое насилие! И не надо мне сейчас тут втирать, что над тобой последние годы только и делали, что совершали моральное насилие. Принуждали, ограничивали! Тебе рассказать подробнее, что мужчины в гневе, в ненависти делают с женщинами, а? Или напомнить, что наши семьи уже несколько десятилетий ведут кровопролитную войну? Рассказать в красочных подробностях, как твой дед несколько часов подряд пытал мою бабку! Женщину! Ей не было и сорока лет!

После последних слов Виту затрясло. Война в любом её проявлении жестока, бесчеловечна. Льется кровь, страдают невинные люди. Всегда кого-то пускают под «замес». Их семьи враждовали не год и не два. Вита грешным делом даже иногда думала: как они полностью не вырезали друг друга. Опять же… Размышлять, прогонять процесс в голове, сопоставлять события – это одно. Реальность – боль, страх, смерть.

Вита не смогла отвести взгляд от перекошенного яростью лица Романа. Тот, так и не дождавшись от неё внятного ответа, тряхнул её, отчего голова Виты мотнулась, а неприбранные волосы разметались ещё сильнее.

– Что молчишь? Нечего сказать? Вот и в следующий раз хорошенько подумай, Виталина, прежде чем открывать свой очаровательный ротик! Вспомни все те страшные истории, которые тебе рассказывали про Багровских! И не строй иллюзий! Все они – правда! И на твои проступки я закрывать глаза не буду!

– А кто тебе дал право распоряжаться моей жизнью? – Вита хотела бы закричать, но у неё получился шепот. Горло точно судорогой свело, каждое слово давалось с трудом. Выяснять отношения у бассейна – не лучшая идея.

– Тебе дать подробный ответ? – глаза Романа опасно блеснули.

Мужчина наклонил голову, обдав её лицо горячим дыханием.

Багровский, если и не был пьян, то выпивши был точно. И ей бы уйти, проявить женскую мудрость, хитрость, но куда… Виту несло всё дальше и дальше.

– Я и без твоих наставлений знаю, – прошипела она разъяренной кошкой и дернулась, пытаясь вырваться. Бесполезно. Её держали очень крепко, оставляя на коже розовые следы, которые завтра превратятся в мелкие синяки. – Совет выбрал твою семью. А меня в качестве подношения тебе! На, дорогой Роман, пользуйся на своё усмотрение! Девочке пятнадцать лет? Ах, как досадно, насиловать сразу нельзя, надо подождать! Хотя можно и не ждать! Подумаешь… Ай!

– Тебя кто-то трогал?!!

На Виту словно ушат холодной воды вылили. Без предупреждения, исподтишка. Девушка открыла рот, чтобы продолжить свою гневную речь, и не смогла. Лишь жадно хватанула резко закончившийся воздух.

Такого она не ожидала. Даже от Багровского. Казалось, мужчина оказался на грани. Его лицо ожесточилось, верхняя губа нервно приподнялась, подергиваясь от едва сдерживаемого гнева. Глаза превратились в черный ураган, несущий смерть всему живому. Мышцы на плечах напряглись, превратившись в канаты.

Он не говорил – рычал. Исторгал не слова, а звуки, от которых живот Виты скрутило. Именно тон Романа остудил её пыл, вернув к действительности.

Она замешкалась на какие-то доли секунды.

– Я. Задал. Вопрос.

Вита растерянно моргнула. Потом ещё раз. Если хотя бы на жалкое мгновение предположить совершенно нереальную мысль, что Багровский что-то испытывал к Вите, то сейчас казалось, что она наблюдала ревность в самом жутком её проявлении. Когда инстинкты собственника оголяются и сметают всё на своем пути.

Бред, конечно…

– Никто, – Вита кое-как сглотнула ком в горле. Она испугалась. По-настоящему. За свою жизнь, даже не за тело. Молодой мужчина находился на грани потеря контроля, она интуитивно, не проснувшейся окончательно женской сущностью осознала это.

Ещё никогда на Виту не смотрели с такой холодной обжигающей ненавистью. Из-за того, что Роман продолжал её удерживать, прижимая к себе, она не имела возможности ни отвернуться, ни опустить голову. Да он бы и не позволил. Огонь его глаз гипнотизировал. Так жертва застывает перед удавом: мозг продолжает функционировать, а тело жертве уже не принадлежит.

От мужчины шли настолько мощные флюиды агрессии, что Вита притихла в руках Багровского. Лишь бы выпустил. И она больше никогда не сунет свой любопытный нос, куда её не просят.

Мужчина дышал тяжело, яростно. Её ответ не удовлетворил его, она видела по тому же взгляду. Грудь Романа шумно поднималась и опускалась.

– Если ты мне соврала, Губастааааяяя…

Вита уже ничего не понимала. Хотела бы, очень, потому что устала от того, что происходит вокруг неё. Её затянули в какой-то водоворот непонятных страстей, и она болталась в нем, никому не нужная, непригодная.

– Тебе будет хуже, – одна рука Романа сместилась, он запустил пальцы в растрепавшиеся волосы Виты, сжал их, собрав в кулак. Не больно, но и не вырвешься. Второй же дотронулся до подбородка. – Пять долбанных лет к тебе не прикасался ни один мужик. Я это знаю на сто процентов. Но вы, девочки, сегодня ранние пошли, и не факт, что в пятнадцать ты осталась девственницей. Вот об этом я не подумал… Совсем. А надо было. Так что я снова задам тебе тот же вопрос, Виталина, – тебя кто-то трогал?

Вита отлично поняла смысл вопроса. И ей стало ещё хуже. Она не могла соединить воедино концы, но то, что происходило, пугало её до чертиков.

Багровский зациклился на её девственности. Почему?

– Я до сих пор девочка, – снова прошипела Вита, кровь прильнула к щекам, и это не от жары в комнате. – И такой собираюсь оставаться. Ты меня услышал, чертов ублюдок? Я не лягу с тобой. Не лягу под тебя! Слышишь?

– Это мы ещё посмотрим, Губастая, – выдохнул Роман, проведя большим пальцем по её щеке. – А сейчас лучше вернись к себе в спальню. Пока я не передумал.

Глава 5

РОМАН

Роман помнил тот день, когда впервые увидел дочь своего кровного врага.

Пигалица в синем джинсовом платье. И в белых носочках. Он выцепил тогда в толпе только её ножки. Худенькие, с выпирающими острыми коленями.

Он стоял в торговом центре на первом этаже и ждал, когда его очередная пассия вернется с «пробежки» с его картой. Ходить с девочками по магазинам – та ещё мука. Он и не планировал. Случайно столкнулся с Олей, и та залепетала, запричитала, закружила его. Он сунул ей карту, чтобы она от него отвязалась. Роман уперся плечом в колонну, лениво листая новости в телефоне. Телефон был зарегистрирован на водителя, и иногда Роман заимствовал его, чтобы не светить свой.

Как всегда – ничего интересного. Передел города продолжался, семья Багровских активно принимала в нем участие, не светясь, через подставных лиц.

Почему Роман поднял голову и посмотрел в сторону эскалатора, он не помнил. Взгляд остановился на ребенке. Девочке. Маленькая, она спускалась, с силой цепляясь за поручень. В голове тогда промелькнула мысль, что личико знакомое, он его видел где-то точно. Напрягаться не стал – к чему? Но и взгляда не отвел.

Девочка была красивая, как фарфоровая кукла. И столь же печальная. Выглядела растерянной, едва ли не испуганной. Даже пальчики на руке побелели, с такой силой она ими сжимала поручень. Роман немного напрягся. Девчонка одна, может, потерялась?

За её спиной стояла холеная рыжая дамочка лет тридцати пяти с высокомерным выражением на лице. Мать? Всё может быть. Рядом на эскалаторе на ближайших ступенях никого больше не было.

Роман нахмурился. Он не любил, когда обижали детей. Они не могут за себя постоять. Особенно девочки. В белых носочках. Девочки – это же принцессы, их баловать и лелеять надо, конфеты покупать и плюшевых мишек. Циник в душе Романа тотчас заметил, что потом эти балованные девочки вырастают в роковых красоток и уже тянут из своих мужчин не на конфеты и мишек. С другой стороны, почему бы и нет?.. Каждый в итоге имеет то, что ему надо.

Эскалатор со стоящей на ступенях девочкой почти съехал вниз, а Рома продолжал за ней лениво наблюдать. Почему же ты такая грустная, пигалица? Мама куклу не купила? Возникло странное желание узнать причину её грусти и сделать всё, чтобы девочка улыбнулась. Чтобы глазки, обрамленные шикарными черными ресницами, заблестели от восторга и…

Да твою же мать!

Мысль оборвалась, когда Роман увидел, как рыжая слегка толкнула девочку, которая на мгновение замешкалась, прежде чем сойти с эскалатора. Толкнула, а не взяла за руку, как должна была, чтобы помочь ребенку преодолеть страх! Вот же сука! Девочка не ожидала удара со спины, да и кто его когда ожидает? Если только такие, как он, и то, потому что с детства приучены.

Девочка в джинсовом платьице и белых носочках споткнулась и начала падать. Роман действовал мгновенно. Их разделяла пара метров.

Он успел.

Подхватил маленькое хрупкое тельце, прежде чем оно распласталось бы на кафельном полу, содрав коленки и расквасив нос.

Не сказав ни слова, поставил тут же на пол. Зато на рыжую выразительно так посмотрел. Но та, кажется, по глупости или из-за излишнего самоуверенности, приняла его взгляд за нечто другое.

– Ой, спасибо. Вита такая неуклюжая, всё время падает… За ней глаз да глаз нужен…

Роман, слушая лепет этой дуры, понял две вещи. Вита слишком редкое имя. Уменьшительное от Виталины. В его семье иногда звучало оно в сочетании с ненавистной фамилией Гвоздовых. То есть он только что взял на себя ответственность за дочь недруга.

Второе – рыжая ответит за всю неуклюжесть девочки в белых носочках. Она ей не мама. Жену Гвоздова Макса он на лицо отлично знал, встречались и не раз на вечерах у общих знакомых. А эта…

– Спасибо маловато будет, – нагло заявил он.

Девица его отлично поняла.

– Даже так?

Она не обратила внимания не девочку, что, встав на ножки, обошла эскалатор и встала сироткой в стороне, не мешая разговаривать взрослым и не проявляя обычного детского любопытства, не посмотрела даже на него. Замкнулась и головку темноволосую опустила. А у Романа в груди ещё сильнее разгорелся непонятный и удушливый огонь. Тварь Гвоздов, какого хера довел своего ребенка до такого состояния, что даже он, который априори должен ненавидеть её с рождения, испытывает к ней жалость?

Роман, пылая внутри и уже строя план развлечения, посмотрел на рыжую, у которой на него едва ли не капала слюна.

– Да. Требую номер красавицы.

Красавица номер дала с радостной улыбкой.

Правда, через неделю она не была уже такой красавицей, и улыбка у неё померкла.

Гвоздов ребенка не прятал. Но и не оберегал. И это бросалось в глаза. Даже Влад как-то смачно выругался.

– Даже охраны нет. Бери ребенка, похищай. Ублюдок чертов. Сколько лет его дочери?

– Одиннадцать, – быстрее, чем следовало, ответил Роман.

Влад, если и заметил, никак не прокомментировал.

– Быстро повзрослеет. И что тогда?

У Романа в горле ком образовался. Быстро повзрослеет дочь врага. Та, которую им с Владом положено ненавидеть с рождения. Но Влад уже озвучил свою позицию в отношении Гвоздовых чуть ранее – они отходят от войны. По крайней мере, никакой первой крови с их стороны не будет. Есть дела поважнее. Сунутся Гвоздовы сами – поплатятся. Макс Гвоздов зарвался, и нажил себе врагов в лице не только Багровских.

Роману запомнилась девочка с грустными глазами.

А та встреча оказалась лишь началом…

Его личного безумия.

Которое обрушится на него годами спустя.

Роман закинул в себя очередной стакан коньяка и даже не поморщился. Сегодня он пьет. Единственный день. Завтра начнет заниматься делами. Как семейными, так и личными. Влад держал его в курсе событий, что происходили в их клане. Когда они встречались, проверяли себя на прослушку. Всё чисто. Да и начальник колонии был своим человеком. Братья могли общаться без цензуры, соблюдая лишь правила безопасности.

Пять лет и для Романа, и для его семьи не прошли даром. Роман завел связи, показал характер, «зубы». Он перестал быть младшим Багровым. Владу тоже в свое время пришлось пободаться, чтобы доказать, что лично он заслуживает уважения и достоин возглавить семью. Приумножить состояние, оставшееся от родителей, и вести своих людей к большим высотам. Приходилось нелегко. Но каждый в итоге получал то, что заслуживал.

Роман хотел большего. Не просто быть младшим братом. Соратником. Партнером. Влад никогда бы ничего подобного не произнес вслух, но ему важно было, чтобы Роман проявил себя.

Такова их реальность.

Мир больших денег и возможностей.

Мир большого риска.

Другого не дано.

Роман поставил стакан на комод и уперся в него раскрытыми ладонями.

Вита в его доме…

Спит. Или продолжает сердиться на него, яростно поджимая свои нереально красивые губы.

Маленькая девочка с грустными глазами превратилась в совершенство. В ней всё идеально. Голос. Фигура. Характер.

Роман усмехнулся. Ему нравилось, что она сопротивляется. Что не сдается. Что раз за разом, несмотря на жесткие условия, движется вперед, к одной ей известной цели.

Сильная девочка. Ему под стать.

Его девочка.

От осознания, что Виталина Гвоздова находится в доме, который он строил для них двоих, в груди разлилось тепло. Хотелось сразу же сорваться, и устремиться к ней в комнату. Посмотреть, как она спит, как дышит, как во сне поднимается и опускается её соблазнительная грудь. Узнать, поджимает ли Вита во сне ножки или спит на животе, выпятив аппетитную попку.

У Романа, несмотря на то, что он всю ночь драл шлюх, член снова шевельнулся, начал вставать.

Вита… Вита… Да что же, мать твою, ты со мной делаешь?

Ещё в тюрьме он решил, что не тронет её первые дни, как бы ему этого ни хотелось.

Она должна его принять. Сама. Осознать, что он единственный в её жизни. Что никого не было до него и никого не будет после. Что она принадлежит только ему. И это не красивая фраза.

Он незримо присутствовал в её жизни последние пять лет. Ждал. Много и терпеливо. Ему постоянно приносили отчеты по ней, что она делала, с кем. Как росла, каких успехов добилась в профессиональном плане. Вита сама не пожелала поступать в институт, хотя ей и сделали ЕГЭ с высокими баллами.

– Это не мои, – ответила она.

Рустам передал её речь слово в слово, как того и требовал Роман.

Он желал знать о ней всё.

Чем дышит, чем увлекается.

Как и на что реагирует.

Тихая девочка с гордым нравом.

Его девочка…

Он никому не позволит на неё косо посмотреть. Никому не даст в обиду. Никто больше никогда не толкнет её в спину, не нанесет неожиданный удар, от которого она не сможет оправиться. Она будет любима.

Есть такая присказка: никому не дам в обиду, буду сам обижать. Интересно, это про Багровского-младшего?

Роман посмотрел на недопитую бутылку. Снова налил себе на высоту двух пальцев. Выпил.

Не пойдет он к своей Вите…

Нельзя.

Дров таких наломает, мало не покажется. Потом не разгребет, или так, что самому тошно будет.

Они сегодня поговорили уже «душевно». Роман чуть ни сорвался и ни придушил маленькую заразу. Её дерзкий язычок возбуждал его и одновременно неимоверно злил. Хотелось закрыть рот поцелуем, вобрать в себя, наконец, эти дьявольские губы, что манили его.

Не давали спать по ночам.

И её язычку он тоже найдет применение со временем.

Роман умел ждать.

И да, не будет он её обижать. Будет баловать и лелеять.

Потому что она – его принцесса.

Глава 6

Утро в доме Багровского не могло быть добрым.

Несмотря на то, что Вита выпила немного, непривычный к алкоголю организм дал сбой и ответил утром головной болью.

Настроение было ниже плинтуса. Проснувшись, Вита долго стояла под теплым душем, больше опираясь на здоровую ногу. Ночная прогулка и на больную лодыжку дала осложнение. Правильно, Вита, нечего гулять там, где тебя не ждали и куда не приглашали.

Сушить волосы феном не стала, промокнула полотенцем и оставила, как есть. Ей прихорашиваться не для кого. Почистила зубы, ещё раз сполоснула лицо уже холодной водой.

Что-то она никак не придет в себя, не соберется.

Прихрамывая, дошла до бельевого шкафа. Назло некоторым надеть шорты с майкой? Бунтарка в её душе довольно заурчала, но Вита покачала головой. Пора перестать изображать из себя недовольную, обиженную девочку и начать договариваться с тигром. А ни дергать его за хвост, чем она вчера и занималась.

Надо было выбираться из этого дома.

Узнать, что от неё хочет Багровский, и уходить.

Она смутно догадывалась, что конкретно ему от неё надо. Тело. Но как-то не верилось. Зачем она Роману? Покувыркаться с ним в постели достаточно желающих.

Вита вспомнила его выражение лица, когда он требовал сказать, девственница она или нет. Сумасшедший. Честное слово. Пусть его удовлетворяют профессионалки. Что она ему может дать?

От мысли, что Багровский к ней прикоснется, её передернуло от ненависти. Не бывать этому.

Никогда.

Вита достала простое трикотажное платье длиной ниже колен и в задумчивости прикусила губу.

А если дать?

Взять и переспать с ним.

Надавить на горло своей гордости, зато потом стать свободной.

От мысли, что придется лечь в постель с мужчиной, что пять лет отравлял ей жизнь, в душе Виталины родился яростный протест, который она сразу же подавила. Не время поддаваться эмоциям. Она должна серьезно подумать.

У Виты даже рука дрогнула.

Н-да… Ничего не скажешь, хорошие мысли поутру ей приходили.

Надев платье прямо через голову, проигнорировав ряд мелких пуговиц у горла, Вита, как была босой, направилась вниз. Сварит себе кофе и будет думать. Она надеялась, что после вчерашней вакханалии главные виновники и действующие лица ещё спят, и она ни на кого не натолкнется.

Первое, что бросилось в глаза, когда девушка спустила вниз – чистота. Уже радовало, что не придется самой разгребать беспорядок, который вчера устроили на кухне. В завтраке, когда по комнате разбросаны пустые бутылки и испорченная еда, приятного мало. В этом случае Вита согласна была прибраться.

Второе – едва ощутимый запах кофе. Кто-то уже хозяйничает на кухне? Наверное, из нанятого персонала, может, этот кто-то и прибрался.

Виту ждал сюрприз.

Неприятный.

На кухне, рядом с кофемашиной стоял хозяин дома.

Багровский выглядел так, точно не пил и не веселился всю ночь напролет. В серых домашних штанах и такого же цвета футболке, с взлохмаченными влажными после душа волосами, он стоял, упираясь поясницей в столешницу, и пил кофе.

У Виты при виде молодого человека сразу же возникло желание уйти, спрятаться, запереться в комнате, но она пересилила себя. Сколько можно бегать?

– Доброе утро, Виталина, – хрипловатый, с привкусом насмешки голос вызвал у Виты мурашки по спине.

Сейчас начнет глумиться?

– Оно могло ещё с натяжкой претендовать на доброе, пока я не увидела тебя, – буркнула девушка, проходя в комнату. И что дальше? Как ей сдвинуть этого бугая и сделать себе кофе? Или тогда ограничиться чаем? Нет, ей нужен другой напиток.

Но путь к нему преграждал Багровский.

Вита немного растерялась. Вчера настрой у неё был куда более боевой. Сегодня же не хотелось ни ругаться, ни препираться. Хотелось, чтобы её просто оставили в покое.

– Кофе будешь?

Если что-то и могло удивить Виту сильнее, чем раннее пробуждение Романа, то это его вопрос.

– Буду.

Она замерла среди комнаты, не зная, куда ей податься дальше.

Роман решил за неё. Поставив свою чашку на столешницу, открыл ящик, достал пакет с кофе и засыпал его в кофемашину.

У Виты засосало где-то в области груди. Багровский ей сейчас будет варить кофе?

Не к добру.

Сердцебиение участилось, в ногах появилась слабость. Вроде бы ничего нет необычного, откуда такая реакция?

Вита, ничего не говоря, прошла к столу, отодвинула стул и села. Руки сцепила в замок и положила их на стол. В ногах правды нет, она лучше посидит.

Её пробрала странная дрожь.

То, что происходило на кухне – ненормально. Серьезно. Если на них посмотрит посторонний человек, он решит, что они молодая возлюбленная пара. Более того, ему покажется, что парень ухаживает за девушкой, делая ей приятное. Заботится, кофе готовит. А у Виты от этой картины оскомина образовывалась во рту, и захотелось кричать во всё горло, что происходящее искажает картину реальности, что всё ложь.

Сглотнув вязкую слюну, сдержалась.

Скандалить с утра – не лучшее начало дня.

Чем быстрее Вита определится, тем лучше.

Она сильнее сжала руки и попыталась абстрагироваться. На секунду убрать из головы свои эмоции в отношении Багровского-младшего и попытаться взглянуть на него холодно, равнодушно. Как на мужчину, допустим, которого она сегодня впервые увидела.

Как бы Вита ни старалась, у неё выходило плохо. Сказывалось полное отсутствие опыта в общении с противоположным полом. Рустам и другие бойцы Багровского не в счет.

Вита предприняла ещё одну попытку. Сосредоточься… Пожалуйста… Откинь прошлое, всё, что ты знала про Романа, про его семью. Представь, что вы не знакомы. Абсолютно.

Во рту пересохло сильнее. Реакция собственного тела на Романа смущала и настораживала Виту. Её организм категорически не желал даже мысли допускать, что он может ей понравиться. Противился, как мог.

С трудом, но Вите всё же удалось взглянуть на Романа, как на незнакомца. Что ж, хорош физически, привлекателен лицом. Со спортом дружит, вон какие мышцы проработанные. Сильный, зараза. Очень. И тут снова на Виту обрушилась лавина полнейшего неприятия. Его сила ей только во вред! Он же сказал, что допускает насилие в отношении неё! Ей не отбиться.

Его сила пугала. Не привлекала – точно.

Разглядела она и несколько шрамов на шее, на руках. Наверняка, и на теле найдутся. Мысленно поморщившись, Вита приготовилась к худшему.

Сможет ли она лечь с ним постель? Якобы добровольно?

То, что Багровский её не отпустит, не поимев – факт. Ей не убежать, не скрыться. Вита даже не сомневалась, что при желании её, как человека, сотрут из базы данных. Пусть она и совершеннолетняя, и уже нет необходимости в поддельных документах, чтобы получить работу, все равно у неё могут возникнуть серьезные проблемы.

Всё, как ни крути завязано на Романе Багровском.

У Виты ком в горле образовался, и неприятно запершило, словно слезы подобрались слишком близко. Скоро месячные придут, вот эмоциональный фон и зашкаливал.

Роман нажал на кнопку и повернулся к девушке, глядя прямо на неё, не моргая. Руки скрестил на груди, отчего ещё сильнее оформилась его мускулатура.

– Ни сахар, ни сливки не предлагаю.

Знает, гад, что пьет именно такой, крепкий.

– Но шоколад с орехами найдется, так ведь?

Роман усмехнулся.

– Найдется.

Она, когда позволяли средства, покупала себе фирменный шоколад с миндалем, но подобная роскошь случалась редко. Рустам как-то, кстати, пару раз приносил коробки с подобным шоколадом, Вита не брала. Рустам матерился и смачно рассказывал, что ему как-нибудь из-за неё непременно свернут шею. Тогда Виту умиляла его тихая ярость. Позлить тюремщика – святое дело. Сейчас она думала, что зря так себя вела. Рустам выполнял волю Багровского.

Они все марионетки, он – кукловод.

Роман открыл другой шкаф и достал сразу три небольшие коробки. Подготовился. Обо всем позаботился. Вите бы радоваться… Какой внимательный, заботливый. Всё о ней знает. Предпочтения, вкусы. Только от этого знания тошно вдвойне становится.

Вита закусила губу едва ли не до крови, чтобы не съязвить. Сегодня она пай-девочка. Будет слушать Романа и молчать.

А также решать переспать с ним или нет.

И если переспит, отпустит ли он её?

Может, ему вопрос прямо задать? В лоб – так, кажется, говорят?

Перед Витой на стол поставили чашку с кофе и положили уже открытые коробки с конфетами.

Милота и только.

– Спасибо, – Вита заставила себя поблагодарить. Побудет немного послушной девочкой, с неё не убудет.

– С чего такая сговорчивость, Губастая? Ночь пошла тебе на пользу?

Услышав обидное прозвище, сразу же захотелось выплеснуть содержимое чашки на ненавистное, нагло улыбающееся лицо. Ему весело, забавляется.

– Было время подумать, – давя в себе порывы, сказала Вита и, натянув платье пониже, поджала колени к груди. Такая поза за столом – полное отсутствие культуры, но до чего же она удобная.

Вита любила сидеть именно так – поджав колени. Создавалось ощущение уюта и защищенности. Первые недели, когда умерли родители, и её передали в клан Багровских, она могла сидеть в этой позе часами, раскачивая себя из стороны в сторону.

Роману её жест не понравился. Нахмурился, взгляд потяжелел.

– Почему босая?

– Что? – Вита думала, что он будет глумиться, пройдется по её воспитанности, а он уставился на её голые ступни. Сердито. Отчего у Виты сработал инстинкт самосохранения, она сразу же поджала пальчики на ногах.

– Почему без обуви? – продолжая хмуриться, бросил он. – В доме кафель. Плюс у тебя нога больная. Застудишь незажившие связки, проблем потом не оберешься.

Вита сделала глоток, потом ещё один.

Чтобы не совершить глупость, протянула руку и взяла конфету, где успела рассмотреть миндаль. Закинула её в рот, и снова сделала глоток крепкого кофе.

– Я хотела бы сказать: раз такая я проблемная, то, может, и не стоит со мной возиться, Багровский? Не стоит закупать мои любимые конфеты, фрукты. Не стоит заставлять меня носить платье. Не стоит якобы проявлять беспокойство о моем здоровье. Но я не буду говорить ничего подобного, Роман. Лучше съем ещё одну конфету. Они очень вкусные, за них спасибо.

Вита не смогла отказать себе в удовольствии посмотреть, как меняется выражение лица Багровского. Сначала оно ожесточилось, желваки на высоких скулах заходили, в темных глазах появились зачатки бури. Зато стоило ей сгладить слова, Роман расслабился. Или это произошло после того, как она назвала его по имени?

Бред, конечно. Глупость.

Чего только с утра не покажется…

– Правильно мыслишь, Губастая, и правильно умеешь расставлять акценты. Нравятся конфеты – кушай.

– А если я их съем очень много и поправляюсь?

– Не поправишься.

– Откуда такая уверенность?

Роман уперся ладонями в ребро стола, нависнув тем самым и над Витой. Девушка снова поджала пальцы на ногах. От мужчины не пахло ненавистным алкоголем, словно он и не пил несколько часов назад. Зато повеяло арктической свежестью и луговыми травами. Абсурдная ассоциация, но ему шло.

Вита напряглась. Ей не понравилось, что он приблизился, того и гляди перегнется через стол и снова схватит ее. Вот она про то и думала – слишком сильный. Его физическая мощь не навевала мысли о защите. Лишь о том, что он может применить её в отношении Виты.

От Романа исходила агрессивная аура. Вита даже готова была поклясться, что в данный момент он сдерживается. От чего? Она ведет себя хорошо, конфеты ест, кофе пьет. Что ему не нравится?

Даже ни разу не съязвила, не высказала всё, что она думает об этом мерзавце и его окружении. О собственном положении в его доме.

Вита сделала ещё один глоток.

Её от Романа отделяло меньше метра.

Какие же у него широкие плечи… Если она к ним прикоснется, что испытает? Сможет не выказать полное отвращение?

– Я знаю о тебе всё, Вита. Даже больше, чем ты сама.

– Верю, – Вита всё же не удержалась от язвительной гримасы. – Тебе обо мне докладывали на протяжении пяти лет. Не пойму только, зачем и для чего.

Атмосфера в воздухе резко изменилась. Сгустилась. Такое ощущение, что кто-то перекрыл кислород. Он начал тяжелеть, оседать на плечи Виты. Девушка даже не поняла, что именно произошло.

Да что такое…

– Тебе сказать, зачем? И почему?

Два вопроса, а Виту пробрало до основания. Тигр, как есть, злой и затаившейся. А ещё голодный. В его темных глазах она увидела своё отражение. Темноволосая девушка, прижимающая к груди колени, делающая вид, что пьет утренний кофе, а вокруг не происходит ничего сверхъестественного.

– Не надо.

Она элементарно струсила.

И пусть кто-то попробует её обвинить в малодушии. Когда над тобой нависает угроза в сто килограмм литых мышц и мускулатуры, слабость воспринимаешь иначе.

Она готова была поклясться, что Багровский ждал от неё другого ответа. У него даже губа верхняя дернулась от нетерпения и разочарования.

Мужчина приглушенно выругался, несильно оттолкнулся от стола. Примени он ничтожную долю своей силы, и стол опрокинулся бы, а с ним и Вита. Но он отошел назад и взял свою чашку. Заглянул в неё и снова выругался.

Вита притихла.

Эмоции вчерашнего дня приутихли. Новый день диктовал новые правила и условия жизни.

Роман повторил действия, которые делал ранее для неё. Не напился одной чашкой.

Вита ничего не сказала про вред чрезмерного употребления кофеина. Может, ему плохо станет, его госпитализируют, а её отпустят? Никаких угрызений совести по поводу того, что она желает вреда здоровью человека она не испытывала. Не их случай.

Она молчала, пока он продолжал хозяйничать. Даже на него не смотрела. Поменяла немного положение тела, сдвинулась в сторону. Теперь она могла наблюдать через панорамное окно, выходящее на веранду, за тем, что происходит на улице. Пока Вита видела лишь одного мужчину в черном, обходящего территорию.

В её доме, в том, что остался теперь далеко в прошлом, там, где она порой была счастлива, у них тоже имелась охрана. Такие же безликие мужчины в черном. Вита иногда за ними наблюдала. Выходила на задний двор, садилась на ступени или пряталась в беседке и смотрела за их жизнью. Ей было интересно. Нравилось подмечать то, что другим было неинтересно. Если бы в то время Виту спросили, она могла бы дать полную информацию, кто как работает, кто с кем дружит и кого ненавидит. Кто уходит с работы раньше, кто спит на посту.

Вспомнив о своем детском хобби, Вита призадумалась: а если ей и здесь понаблюдать? Может, удастся найти слабое звено в охране и сбежать?

Не успела она подумать мысль до конца, как ироничный внутренний голос тотчас закончил: чтобы её на вокзале снял с поезда Саид.

Или сам Багровский.

Отчего-то стоило представить, что Багровский пустится за ней в погоню, холод сковывал мышцы.

– Интересно? – не менее холодный голос вернул её к действительности.

Вита повернула голову в сторону Романа и немного удивилась, обнаружив его снова рядом со столом. Мужчина с шумом отодвинул стул и сел напротив неё.

Выражение на его лице не смягчилось – та же жесткость и бескомпромиссность.