Текст книги "Методика изучения повседневной культуры в музее и школе"

Основным продуктом на княжеском, боярском и крестьянском столах был хлеб. С ХI в. на Руси ели ржаной хлеб, а пшеничный считали праздничным блюдом. Хлеб пекли дома два раза в неделю. Блин называли «млин», то есть изделие из намолотой муки. Пиры всегда сопровождали пироги. Наиболее древние пироги – ватрушки, лесенки и колядки. Ватрушка происходит от слова «ватра» – очаг, огонь, поэтому ватрушка имела круглую форму и творожную середину, символизирующую солнце, огонь внутри очага. В сладком пироге лесенке делали перекладины из теста в форме лестницы. Колядки были четырехугольной формы с фаршем. Нетрудно догадаться, какие праздники сопровождали эти пироги. Жидкие блюда именовали варевом, их делили на холодные и горячие. К горячим относили уху – отвар из рыбы, мяса или птицы с перцем и луком – и щи, заправленные овощами и мукой. Щи на рыбном бульоне варили из снетков с кислой капустой. Богатые щи на мясном бульоне украшали столы бояр и князей, а смерды ели пустые щи – отвары из овощей, крапивы, щавеля, приправленные иногда сливками. В народе распространены были и холодные супы: тюря из кваса, ржаных сухарей и лука, окрошка из огурцов, грибов, хлеба и кваса. Из ботвы свеклы готовили ботвинью, добавляя щавель, лук, огурцы, яйцо, сушеную рыбу, квас и сыворотку. Без каши не проводили ни одного важного события, так как ее считали символом богатства и благополучия в семье. На стенках славянских горшков для каши сохранились волнистые линии – символы необходимого уровня семейных запасов. Кашу варили из полбы, толокна – толченого в ступе овса, гороха, сухарей, сушеной рыбки. Смерды в овсяную кашу добавляли морковь и тмин, а бояре – говяжьи потроха. Издавна из ржаной или подквашенной овсяной муки готовили похожий на студень кисель, описанный в «Повести временных лет» как спасение для защитников Белгорода. Порядок застолья был такой: сначала ложками выхлебывали все жидкое, затем приступали к гуще, мясо делили поровну. Больше всего любили говядину, затем – свинину, далее – баранину, наконец – дичь. Мясо жарили на вертеле, тушили с луком и перцем, варили в рассоле, засаливали в бочках. Поросят и птиц целиком зажаривали в печи.

Основным овощем на Руси считали репу, из которой готовили репню с постным маслом. Капусту засаливали с луком и тмином. Популярны были также горох и редька, лук, чеснок и грибы. Свекла, морковь и огурцы употреблялись гораздо меньше. Из Византии русичи привезли лавровый лист и перец, который упоминается в Уставной грамоте новгородского князя Всеволода Мстиславовича. В «Русской правде» неоднократно названа соль, даже яблоки, груши, сливы и вишни засаливали впрок. Приправами служили муковники, рассолы, хрен, горчица, льняное, оливковое и ореховое масло – коковарь. Сметану называли забелой, творог – сыром, отсюда – сырники, сырная неделя. Сливочное масло получали путем сбивания сливок мутовкой, а затем перетапливали в печи. Старинными русскими блюдами были яичница с медом и драчена – запеканка из яиц, муки и моркови. К сладким заедкам относили засахаренные в меду фрукты, чернослив, сушеную вишню, орехи, варенье. Старинной ягодой была княженика, напоминавшая по вкусу ананас. Из ягод готовили взвары и сладкую массу с пряностями – мазюню. В боярских домах из яблочной массы и яичного белка делали пастилу, а из ягодных соков, меда, белков – десерт «бабья кожа», похожий на зефир. Смерды ограничивались медом с брусничной водой. Чай заваривали листьями иван-чая, кипрея, липы, зверобоя, земляники. Русичи готовили медовые хмельные напитки на основе ягод, трав, дрожжей и хмеля. Бедняки пили квас, а бояре и князья – привозные красные вина с пряностями. Завтрак был очень скромным и составлял остатки вчерашней пищи. На обед кушали суп, кашу и взвар. Ужин ограничивался овощным или рыбным блюдом. В богатых домах стол накрывали оловянной посудой по красной скатерти, у бедняков – глиняной. Огромные тарелки называли блюдцами. Стол украшали серебряные ендовы, братины, ковши, чарки, кубки. Деревянными были только ложки и солонки.

Ритм жизни зависел от природы и сельскохозяйственного цикла. Повседневная жизнь князей, бояр, купцов, ремесленников и крестьян была однообразна, скрыта от посторонних глаз, спрятана за высокие заборы и охраняема замками и собаками. Русич жил в обособленном от других мире. Дни проходили обычным распорядком и почти не отличались друг от друга. Вставали очень рано: летом с восходом солнца, зимой задолго до рассвета. После умывания и прочистки зубов корой, квасцами или солью вся семья собиралась на молитву. Хозяин дома занимался службой, ремеслом, торговлей или земледелием, а хозяйка – выпечкой хлеба и стиркой. Боярыня обычно давала распоряжения по приготовлению пищи и рукоделию. Крестьянка готовила пойло для скота из отрубей, мякины, ботвы и очистков, топила печь и стряпала. В 12 часов обедала вся семья. В богатых домах после обеда кормили странников, калек и юродивых. Бояре и князья считали нищих, убогих, сирот, бездомных лучшим средством к спасению своей души. Им также давали рубахи и лавки для спанья. Старинным обычаем являлся послеобеденный отдых. Спать ложились не в кровати, а на лавки. Во второй половине дня шли в баню. Во время топки бани березовые дрова выделяли деготь, который являлся дезинфицирующим средством. Баню славяне считали очищающей силой, оберегом от всяких напастей и недугов. Веники заготавливали в начале июня, пока лист березы не стал жестким. Вода от заваривания веников считалась целебной. В год на одного уходило 70 веников, так как парились им только один раз. Говорили: «Баня парит, баня правит». Баня состояла из двух помещений – предбанника и парилки. В предбаннике с вениками, дровами и лавками отдыхали и оставляли одежду. При входе в парилку – печь каменка из валунов без трещин. В нижней части каменки разжигали дрова, а в верхней стоял котел с кипящей водой. На горячие камни лили квас, и баня заполнялась целебным паром. По стене ближе к потолку шел полок – помост для парки. Чан с холодной водой, бурак с квасом, корыта, ковши, ушаты и шайки стояли на лавках.

После ужина наступало короткое время для досуга. В богатых домах держали бахаря – рассказчика сказок и былин, гусляра или домрачея – исполнителя песен под музыку, шутов и карликов, забавляющих шутками и прибаутками. Развлечением были игры – шахматы, шашки и зернь. Утехой являлась охота на зверя – лося, оленя, медведя. Шкуры, рога и чучела украшали жилище знатных людей. На охоте молодые люди проявляли силу, храбрость, мужество, приучались владеть луком и стрелами. Издавна ловили соколов сеткой – западней, куда в качестве приманки сажали голубя. Соколов обучали для охоты на дичь – лебедей, журавлей, гусей, уток. Церковь осуждала охоту и срамословие, считая их языческим наследием. Жизнь в доме заканчивалась с наступлением сумерек. В 8 часов вечера вся семья погружалась в глубокий сон. С вечера до утра несли дозор: были слышны звуки колотушки – широкой палки с привязанным к ней на веревке деревянным шариком.

В старинных семьях было много детей. На восьмой день после рождения ребенка крестили и давали имя святого покровителя. С целью магической защиты его заворачивали в отцовскую (девочек) и материнскую (мальчиков) рубаху. Люльку накрывали юбкой матери и клали в нее обереги: девочке гребень, мальчику лучок с тетивой. В годик устраивали постриги с магическим обрядом: ребенка сажали на положенную вверх мехом шубу и постригали волосы. На четвертом году жизни детей приучали к молитве. Умственному развитию способствовали сказки, загадки, потешки, прибаутки. Игрушками служили деревянные лошади, медведи, собаки, свистульки, куклы, надеваемые на пальцы глиняные фигуры людей. В старину появились детские игры – лапта, бабки, городки, свайки, которые прививали ловкость, смекалку и обучали счету. Для них использовали круглые кости животных – бабки, широкие дощечки – лапту, острый гвоздь – свайку – и кожаные мячи, набитые шерстью или конским волосом. С 6–7 лет приучали к ремеслу, поэтому говорили: «В год – сосут, через год – стригут, а там и в хомут». Девочек обучали прясть, ткать, шить и вышивать. Мальчиков опекали воспитатели – пестуны, учили их грамоте, ремеслам, езде на лошади. О них говорили: «Дитятко пестуют». Чаще всего обучение чтению, письму и цифири сочеталось с обучением мастерству. Писали на берестяных листах. Ученик по книгам учил буквы и ежедневные церковные молитвы. В деревнях скорописи и цифири обучал грамотей, а в городах при церковных приходах и монастырях учили грамоте по книгам, написанным на пергаменте сокращенным шрифтом – уставом – и украшенным орнаментом из таинственных знаков и изображений зверей и птиц. За одну книгу можно было выменять два рулона ткани. Детей держали строго, о чем сложили поговорки: «Корми ложкой, да дави ножкой», «Где ласкай, а где таскай». Прививали трудолюбие, честность, уважение к старшим, поэтому не только при жизни, но и после смерти дети почитали своих родителей. Мертвый мир считали миром наоборот, поэтому одежду на покойниках застегивали навыворот, использовали обратный шов при шитье савана и обуви, когда иголку вели от себя. Ладьевидный гроб выносили через задний двор и провожали на темных санях до кладбища, где ставили каменную плиту – цку – и сооружали мавзолей – палатку. Плачи на похоронах и еду на могилах считали языческими традициями. После похорон шли в баню, затем на поминки. Милостыней для поминания были еда, ложки, платки, полотенца, материя. Строго соблюдали траур – печалью, смирением и неустанной молитвой за ушедших предков. Такими обычаями сохраняли связь времен.

Повседневная жизнь допетровского времени ХVI–ХVII века

Под влиянием трагических событий русской истории претерпевали изменения духовные идеалы людей, формировались новые привычки и нравы. Человек искал объяснений бедности, нищеты и горя, которые несли татарские погромы и поборы. Многие жили в ожидании Конца Света и подготовки к Страшному Суду. Отсюда вполне естественным было стремление к точному исполнению христианских заповедей. Церковь усматривала во вторжениях внешних врагов наказание свыше и призывала русского человека к смирению. Спасение людей от греха и смерти видели в послушании и праведности, то есть жизни по правде. Для спасения души обязательно поклонялись иконам и святым мощам, посещали церковные службы. Однако внимание к внешней стороне веры превалировало над внутренним религиозным чувством. Даже набожные люди исповедовались и причащались только дважды в год. Русские люди были закрытыми и не хотели открываться даже священникам. Спасение души видели в раздаче милостыни. Последствия Ливонской войны способствовали появлению огромного числа нищих. Повседневная жизнь и быт человека были ориентированы на ценности религиозного сознания. Идеалом считали старину, отступление от которой трактовалось как отречение от своего прошлого и предков. Христианская вера соседствовала со всеми видами языческих суеверий. С давних времен осталось представление о природе как таинственной силе. Верили в могущество человеческого слова, поэтому заговоры и заклинания играли весьма важную роль в покорении сил природы и своей судьбы. Хорошим средством от всех бед и невзгод считали завязывание узлов-оберегов, что осталось в выражении «завязать» в смысле прекращения, преграды. «Домострой» осуждал все языческие суеверия как бесовские, противоядием к ним был крест. Его считали знамением мира и союза, поэтому целовали в знак обещания и договора. В знак родства обменивались крестами с шеи. Тяжелые времена сильно вредили русскими нравам. Богатство и достаток стали приманкой для монголов и «лихих людей», поэтому зажиточный человек стремился скрыть свое имущество и доходы. Иго порождало унижения, лукавство и обман. Огромные налоги и пошлины привели к тому, что старались купить товар за бесценок, а продать втридорога. Именно тогда сложилось твердое убеждение, что без обмана ни в торговле, ни в промыслах, ни в ремесле обойтись нельзя. «Домострой», по которому тогда жили на Руси, призывал к получению правильного стяжания, то есть прибыли. В те злосчастные годы люди привыкали жить одним днем, вспоминать старину и не заглядывать в будущее, отсюда появилась беспечность и привычка жить «на авось». Среди бед и невзгод складывались свойства русского народа: сметливость, находчивость, изворотливость и необычайная выносливость, которая удивляла иноземцев. Все иностранцы, прозванные немыми или немцами, стали восприниматься русскими людьми как нечто чуждое, греховное, неизбежное зло и дьявольская сила. В условиях изоляции от остального мира многие поколения русских людей из всех слоев имели одни и те же религиозно-нравственные потребности и ценности. В.О. Ключевский писал о ХVI в. как об обществе «духовной однородности». Внезапно появившийся на улице иностранец мгновенно собирал вокруг себя любопытных, разглядывавших его с нескрываемой неприязнью и насмешками. После общения с иноземцами дом очищал от скверны священник, а сами хозяева шли в храм. Церковь запрещала сидеть с иностранцами за одним столом.

Трагические события опричнины и Смуты привели к снижению ценности человеческой жизни, пренебрежению личностью, ожесточению нравов и равнодушию к смерти. Они подчас меняли весь уклад жизни человека, заставляя его приспосабливаться к новым реалиям. В этих условиях европейские идеалы Возрождения и Реформации, в центре которых были личность человека, его жизнь и права, раскрытие его способностей, оказались чуждыми для России. О вере в ум и нравственное достоинство людей речи не было. Своим умом жить человеку не полагалось, он должен был следовать указаниям «Домостроя», и жизнь его должна была течь спокойно, невозмутимо и благочестиво. Повседневная жизнь и быт того времени строились на идеале родительской опеки, согласно которому отдельная личность не имела никакого значения. Она находилась в полной зависимости от рода и своего родства. Родовой патриархальный быт был основан на идее старшей воли, которая являлась законом для младших. На путь истинный направлял человека страх наказания. Образцом праведной жизни считали жизнь монастырскую, да и сам «Домострой» напоминал строгий монастырский устав, от которого не допускались никакие отступления. Своеволие и самовластие были нравственными свободами человека, на которых строился весь склад жизни. Веками они держали личность в нескончаемой зависимости. В ХVII в. – «веке новшеств» – произошли существенные изменения в идеалах русского человека. Вера в Бога и спасение души теперь стали пониматься как активная мирская деятельность, польза царю и Отечеству. Отношение к иностранцам изменилось, их все больше стало оседать в России. Церковь настаивала на изолированном их проживании, поэтому в Москве полякам, литовцам, белорусам и украинцам выделили Мещанскую слободу, а всем остальным – Немецкую. Постепенно у русских возник интерес к образу жизни, обычаям и культуре других народов, что было связано с секуляризацией сознания высших слоев общества. Новации перестали пугать людей и приучили к мысли о возможности позитивных перемен в повседневной жизни.

В Древней Руси обряд был прост: жених и невеста брались за руки и на людях три раза обходили по ходу движения солнца куст ракиты. Но постепенно он превратился в сложный ритуал. Главная цель женитьбы – расширение семейного богатства, поэтому судьбу девушки или юноши решали родители. Выдавали замуж рано, в 15–16 лет. Время свадеб четко было обозначено: зимой от Крещения до Масленицы и осенью. От Пасхи до Троицы свадьбы устраивали только бояре, так как крестьянские семьи не хотели терять работницу на летнюю пору. Выбор невесты сделать было трудно, так как девиц женихи могли увидеть только в церкви. Родители выбирали детям ровню из своего круга. Свадьбе предшествовало сватовство. Независимо от времени года сваха надевала шаль и шубу красных оттенков. Печь к сватовству протапливали даже летом. Двигаться сваха могла только вдоль досок пола, но не поперек. В случае отказа слышали в ответ: «Наш товар не проданный», а в случае согласия устраивали пир. Затем был сговор. Нарушить сговорную грамоту считалось большим грехом. В ней речь шла об описи приданого, а также назначалась дата свадьбы. Хорошее приданое обеспечивало женщине некоторую имущественную независимость и более престижное положение в семье мужа. В него входили: скот, деньги, иконы, одежда, ткани, драгоценности, слуги. Когда отец жениха и отец невесты жали друг другу руки, то сговор считался заключенным. Во время сговора невесту никто не видел (она так и называлась – неизвестная), ее любили «по приданому», которое перевозилось в дом жениха после свадьбы. Впоследствии для перевозки приданого снаряжали 5 колымаг или саней: для икон, посуды, постели, мебели и утвари. Следующий этап свадебной подготовки – смотрины невесты. Сваха с родственниками жениха приезжала в дом невесты, где показывали невесту в лучшем наряде. Сваха прохаживалась с невестой по комнате, рассматривала ее и задавала вопросы. В невесте ценили стать, мастерство, хозяйственность, а в жене – покорность, молчаливость и трудолюбие.

Распорядителем свадебного обряда был дружка, он следил за обрядами, кнутом отгонял все, что могло навредить соединению жениха и невесты. Тысяцкий распоряжался свадебным поездом – лошадьми, каптанами и санями. Им помогали свечники, фонарщики, банники, ясельничий, оберегающий свадьбу от колдовства. К свадьбе готовили специальную еду: пирог – курник из курицы, риса, грибов, яиц, перепечи – калачи с гранями, похожими на ананас, сыр, жареную курицу, кашу, мед и пиво. Свадебный обряд начинался с раннего утра с «выкупа» места рядом с невестой – вином, деньгами и подарками. Молодые сидели в красных нарядах спиной друг к другу, когда начинался обряд «чесания» невесты. Он заключался в причесывании ее волос с медовой водой и надевании волосника и кики – «бабьих уборов». Венок, ленту и повязку – девичий головной убор – невеста отдавала сестрам и подружкам. Наступало время обряда осыпания молодых хмелем, ячменем, овсом, монетами, кусочками тафты и меха. В сапожки невесты клали мак от порчи, а в одежду втыкали иголки или гвозди. Молодых благословляли родители, кольцами они обменивались дома. Во второй половине дня ехали в храм для венчания. Дорогу свадебному поезду несколько раз перегораживали жердью или шапкой (на шапку нельзя было наступать). За дальнейший путь платили выкуп. В церкви молодые проходили по устланной красной материей дорожке и становились перед алтарем. Во время венчания читали молитвы, соединяли руки молодых, водили кругом, надевали на голову венцы, трижды пили вино из стеклянной чаши, которую потом разбивали и топтали ногами. Во время венчания следили за приметами. Хорошими приметами считали снег и дождь, а плохими – падение предметов, угасание свечей или костров, препятствия перед поездом и между молодыми. Сразу по приезде домой начинали свадебный пир. Молодых усаживали на шубу и кормили кашей и курицей, затем отправляли в сенник. Жена должна была снять сапог, в котором были деньги. Если она угадывала, то никогда в дальнейшей жизни она этого больше не делала. На следующий день после мытья в бане на молодых надевали белые костюмы и яркие головные уборы. Затем молодых кормили кашей. Важнейшим вопросом была честь невесты. Если жених был доволен этим вопросом, он к дуге упряжи лошади прикреплял кусок красной материи, а если нет – голубой. Молодые принимали подарки – скот и недвижимость. Развод, или распуст, считались позором, поэтому второй брак не имел святости, третий брак обходился без венчания и не одобрялся церковью. Свадебные обычаи строго соблюдали и передавали из поколения в поколение.

Семейный уклад строился тогда по принципу «миром правит Бог, государством – царь, семьей – муж». Внутри семьи власть главы – отца – была неограниченной, тогда говорили: «Дом стоит хозяином». Глава семейства был защитником, покровителем, добытчиком, кормильцем. Такие обязанности и давали большую власть мужчине в семье. Он управлял всем домом, всеми членами семьи и домочадцами. Его распоряжения должны были выполняться беспрекословно. Отношения в семье были основаны на деспотизме и страхе, поэтому использовали физические наказания. «Домострой» прописывал страх наказания главным средством воспитания. Мать вскармливала своих детей, затем им внушала страх Божий и дух благочестия. Между родителями и детьми господствовали отношения рабства, прикрытые святостью патриархальных отношений. Почтение к родителям рассматривалось как залог счастливой жизни детей. Патриархальный уклад семьи дополнялся отношением к женщине. Под влиянием византийских церковных воззрений и восточных монгольских женщина считалась существом, стоящим ниже мужчины, о чем пословица: «Курица не птица, баба не человек». Для мужчины считалось недопустимым внешнее проявление уважения к женщине и вступление с ней в беседу. Женщина считалась сетью, созданной для прельщения мужчин белизной лица, очами, женской красотой. Чувство любви считалось грехом и осуждалось обществом. Любой свой шаг женщина должна была согласовать с мужем. У мужа была плеть для жены, побои считали признаком любви. Знатные женщины вели затворнический образ жизни и только с разрешения главы семьи могли выезжать из дома в церковь и к самым близким родным. Слюдяные окна их колымаг были всегда закрыты занавесками. Для женских покоев отводилась задняя часть дома, и ключ от входа туда находился в руках хозяина. Высоко чтили тех женщин, которых не видели посторонние и чужие люди. В то же время согласно «Домострою» домовитая хозяйка вызывала уважение мужа, родни и общества. Она была хранительницей очага, семейного тепла и чистоты, знала все запасы и вещи в доме и умела организовать работу слуг. Бережливость и скопидомство считали необходимыми для хорошей хозяйки. 14 ноября был праздник святых Кузьмы и Демьяна (Кузьминки) – покровителей семейного очага и супружеского счастья. В этот день по старинному обычаю ели курицу, чтобы «в семье все ладно было и птица водилась». Кур отсылали всем родным. Мужья подносили кур своим «боярыням» на «красное житье», их яйца считались целебными.

В крестьянском быту женщина находилась под гнетом тяжелых работ и взаперти. Она была ключницей и работницей, но не принимала без мужа никаких решений. Ей запрещали «чистую» работу – печь просфоры и резать скот. Нередко жены отвечали мужьям неприличной бранью, травили пищей, писали доносы и затевали тайные измены. Рабство порождало обман и коварство. Традиционной русской семье были присущи драки. Развод считался позором, и одного из супругов (чаще это была жена) отправляли в монастырь. В ХVII в. строгие ограничения и регламентация жизни семьи стали вызывать некоторые сомнения. Появилась поговорка: «У нас не в Польше, муж жены больше». В русских семьях сложилась тенденция детей отделяться от родителей и жить «как любо».