Текст книги "Сквозь вещий шум дубрав"

Святослав на Оке

 
На Оку на реку со дружиной пришел Святослав –
В ястребиный удел – луговые парящие дали.
Родники говорили о Солнце в косматых лесах,
И сырые дубы выступали навстречу волхвами.
 
 
Тесно русскому сердцу в стенах – не берет его хмель.
Дикой волей хмельно да простору безмерному радо.
Покорять, брать в кулак, раздвигая пределы земель,
Чтоб насытить глаза изобильем небес неоглядных.
 
 
И в суровости дикой и мощи открылась Ока –
Золотая вода – прочим водам и рекам праматерь.
И щитами обрывов краснели ее берега,
И мечом золотым отливали пески на закате.
 
 
Ни котла, ни шатра – в частых звездах небесный покров,
Вещий голос Оки, дышит жаром дичина на углях.
Видел князь: просыпаются тонкие духи лугов,
Развивая ковры, что до сумерек прячут по дуплам.
 
 
И во сне по холмам продолжая дружину вести,
У костра от земли наполняясь великою силой,
Слышал князь: о былом и грядущем трава шелестит,
И, добычу ища, проплывает сова молчаливо.
 
 
За лугами – луга. И наткнулся на вятичей князь.
«Ваши земли щедры, – и рукою кругом показал он. –
Дань даете кому иль живете, зверями таясь?»
И ответили князю: «Даем по щелягу хазарам».
 
 
Не жирно ли хазарам славянские пити меды?
Русским серебром звякать, копить соболей да куницу?
Потемнела Ока, зашумели, волнуясь, дубы,
В синеве грозовой заметались тревожно зарницы.
 
 
И рече Святослав: «Как от ветра дорожная пыль,
Да рассеется мрак, разбежится пред воями нежить!
Кличут русские боги на Дон, жаждет крови ковыль!»
И направил коня на хазарскую Белую Вежу.
 

14 января 2014

Древляне

 
Все гостям готово – яма вырыта
На дворе широком теремном.
Пахнут корни сладко, горько сыростью.
Ждет земля – укрыть своим ковром.
 
 
Ждут холмы, упрямые, набычились,
Гордым сватам не ступить на них.
Вон ладья плывет по-над Боричевым
Мимо стен дубовых крепостных.
 
 
Ждет земля – ладья идет по воздуху,
В воздухе цветения дурман.
От корявых веток бело-розовых
Юным счастьем веет на древлян.
 
 
Ветер бьется с красными одеждами,
Золото слепит. Завидуй, люд:
Над рекой ни конные, ни пешие,
Честь от Ольги – на плечах несут!
 
 
Усмехнутся: больше волку Игорю
Быстрый Днепр не почерпнуть веслом.
Разорвало крик его погибельный,
Кровью мох древлянский напоен.
 
 
Ольга ждет, все шепчет: «как аукнется»,
Веток бело-розовых белей.
Князя нет, теперь она заступница
Русским людям, Киевской земле.
 
 
Отрок Святослав следит за вороном:
Неужели смертен я?! Открой!
Солнце-Бог кладет ему на голову
Нестерпимо жаркую ладонь.
 

11 февраля 2015

Смерть Святослава

 
Эта смерть и страшна, и чиста, как слепящий огонь,
Без пелен погребальных, без желтого женского воя.
Вот встает над порогами, черной бурливой рекой,
Собирается с силами к бою последнему воин.
 
 
Печенеги кругом, а дружина у князя мала,
Не для всех, розовея, заблещет лучами денница,
Чье-то сердце пробьет, задрожав опереньем, стрела.
Мы хотим или нет, все равно нам придется сразиться.
 
 
Где-то волны Дуная, как думы, идут чередой,
Там начало Руси, там великая родина предков,
Может, больше, чем битвы, любил он простор голубой,
И дыханье степей, и калины цветущие ветки.
 
 
Не затмит его славу историков новых орда,
Ни хазарская ржавь, ни Сиона лукавые дщери,
Его имя гремит, как грохочет в порогах вода,
И взывает к потомкам окованный золотом череп.
 

17 декабря 2015

Ольга в Царьграде

 
Измученная плеском черных волн,
Соленых брызг тяжелым пенным градом,
Качанием под чаек влажный стон,
Княгиня Ольга приплыла к Царьграду.
 
 
Еще в глазах черненым серебром
Опасный путь – лесистые отроги,
Шагает Днепр свирепо, напролом,
Гремя, через скалистые пороги,
 
 
Еще ладьи проводят в бурунах
Мужи босые с хваткою медвежьей,
И хмель в сердцах превозмогает страх
Перед стрелой коварной печенежьей.
 
 
Велик и страшен русский караван,
С собою воинов взяла княгиня много,
И дерзких варваров из полунощных стран
Все держат в водах Золотого Рога.
 
 
Все медлят греки, и не так война
Страшит их – защитят святые главы,
Смущает их, что русская жена
С мужами будет говорить на равных.
 
 
Но за язычницей угрюмой Русь лежит,
Там мед, меха, там люд лесной и вольный.
Империя воюет, ей нужны
Отважные, а русский – лучший воин.
 
 
И день назначен. Ольге предстоит,
Рекут послы, как прочим иноземцам,
На мраморе узорных царских плит
Перед владыкой мира простереться.
 
 
И в миг, когда свершается обряд,
В завесах красных, в благовоньях дивных
У трона птицы запоют-заговорят,
Лев зарычит с серебряною гривой.
 
 
Не до чудес ей! Пасть покорно ниц?!
Ждать милости, как ждет толпа немая?!
И, не скрывая грозовых зарниц,
Княгиня голову надменно поднимает.
 
 
Свежеют дали в пенных беляках,
Над городом в высокой кроткой сини
В полупрозрачных розоватых облаках
Горит призывно белая София.
 

10 декабря 2015

«Мы родные с тобой, мы потомки твои, Святослав!..»

 
Мы родные с тобой, мы потомки твои, Святослав!
Та же русская кровь, жарко-алая кровь в наших жилах,
Та же тяга к простору и шуму зеленых дубрав,
Что сказанья хранят про славянскую гордую силу.
 
 
Нас земля породнила, горячая глина дорог,
Разнотравье, гул ветра, печаль одинокой калины,
Воды вещей Оки, белым шелком скрипящий песок
И плакучий тальник, уходящий под волны в разливы.
 
 
Ты смотрел в эту влажную синь, слушал певчий тальник,
И Ока сберегла тебя в омутах памяти древней
И запомнила речи твои и Ярилом прокаленный лик,
О река-летописец, столетья копившая время!
 
 
Ты, булатным мечом изменивший истории ход!
Имя молвишь твое – тотчас горы приходят в движенье,
И не солнце дробится в очах очарованных вод –
Твоя тень, Святослав, золотое твое отраженье.
 

24 июля 2014

«Сторукие гигантские дубы…»

 
Сторукие гигантские дубы
Хранят покой невиданной равнины,
Выходят из оврагов на холмы
В рубахах красных тонкие калины
 
 
Пить окский ветер. Желтый берег дик,
Не птицы – время в нем пробило норы.
Пласты земли (как тонок слух у них)
Все помнят, верно, песни Святогора,
 
 
Протяжные, как русская тоска,
Бездонные, как вековые дали.
Здесь ворон, прянув с мокрого песка,
Пророчил гибель, травы волховали.
 
 
Ни тление не трогает, ни ржа
Богатств земных: по золотым угорам
Все кости богатырские лежат –
Святой Руси священная опора.
 
 
Так велика просторов грозных власть
Над сердцем, так крепки с землею узы,
Что впору молча на колени стать,
Как перед Богом, пред равниной русской.
 
 
Ступив в ее древесный, травный храм,
Молить ее о мужестве и силе,
Так, руки воздевая, по холмам
Веками предки до меня просили.
 

10 сентября 2015

Бережец

«Я Русь люблю – боры ее и кручи…»

 
Я Русь люблю – боры ее и кручи,
И шелест палевый колышущихся трав,
И солнце, что коровой красной, тучной
К реке спускается сквозь вещий шум дубрав.
 
 
Но не за то ль, что сердцу драгоценно,
За то, чем и дарил, и дарит Спас,
За то, что и мгновенно и нетленно,
Другие царства смотрят зло на нас?
 
 
За эти вот немыслимые дали,
Где, встав на воздухе, как и века назад,
Над нами Божья Матерь расправляет –
И ветер на руки берет лазурный плат.
 
 
За руды черные, за самоцветов груды,
Что все еще хранит во чреве твердь,
За стены сосен, чье дыханье чудно
Земли отравленной одолевает смерть.
 
 
И вот шипят: достойна ль Русь наследий?! –
В тоске угрюмой – целое разъять,
Повыдрать когти Русскому Медведю,
Хозяином в его владеньях стать.
 
 
Плевать растлившимся, что плачут кровью лики,
Чужда им жажда душу сохранить,
И наша щедрость – сильных и великих:
Отдать, помочь, собою заслонить.
 
 
И невдомек копающим могилу
Народу русскому – так свет Телец застил –
Затихни Русь – живое сердце мира,
И оскотинится, и омерзеет мир.
 

18 марта 2015

Дорога

 
В окне металась занавеска,
Все тщилась улететь туда,
Где солнечные перелески,
Холмов бредущие стада.
 
 
И виделись мне, как впервые,
Цветы, желтевшие в лугах,
Поля ячменные, ржаные,
Река в кисельных берегах.
 
 
Разнежившись, вольготно, немо
В огнях цветов, кострищ золе
Пресыщенное лаской небо
Еще лежало на земле,
 
 
Все облака – младенцев пухлых –
Вспоившей молоком речным.
В колосьях семена набухли,
Дыша теплом ее печным.
 
 
Автобус мчал. И за порывом
Порыв – шел ветер через мост.
Обрыв. И небо за обрывом
Уже вставало в полный рост.
 

1997

«Дремлют карпы в прогретой воде, спят шелковник с осокой…»

 
Дремлют карпы в прогретой воде, спят шелковник с осокой,
Поплавками кубышки качает волна-малахит.
Я пешком с муравьями по теплым мосткам над протокой.
Прикрываю глаза – так июньское солнце слепит.
 
 
Скоро встанут стога, как буханки с поджаристой коркой.
Время все прибирает к своим загребущим рукам.
А пока выбегает зеленая рожь на пригорки
И течет, разливаясь к приокским седым тальникам.
 
 
А пока, навязав терпеливым колосьям соседство,
Налилась лебеда, липнут мошки к сквозным рукавам.
Как увижу – на памяти мамины слезы о детстве:
Были рады в войну и лепешке с травой пополам.
 
 
Но ни битвы, ни голод свести не смогли нас под корень.
Древним воином, милостью Неба храним,
Белый храм возвышается над очарованным полем,
В облака упираясь сияющим шлемом своим.
 
 
В эту землю мне лечь. Потому я за все здесь в ответе.
За колосья и храмы, за дикие травы у троп.
Обжигает мне щеки болезненный жар лихолетья,
Но прохладен и свеж у ворот колокольчиков сноп.
 
 
Но веселые плотники лестницу ладят под кровлю.
Чинит невод сосед. Плачет чей-то ребенок навзрыд.
И пока я жива, все, что вижу, и знаю, и помню,
Что прозреет душа, переплавить в слова предстоит.
 
 
…Пахнут доски смолой, всюду груды кудрявых опилок.
И вчерашним дождем налиты на дорожках следы.
И небесный Строитель, на облачных стоя стропилах,
Смотрит в сердце мое через толщу небесной воды.
 

2005

«Утешь дыханьем лиственным и хвойным…»

 
Утешь дыханьем лиственным и хвойным,
Укрой зеленым шелком струй речных.
Россия! Русь! Ты – мятежи и войны.
Но ты и холод лилий золотых.
 
 
Войска слабы, поля тоской зияют,
Одно в тебе нетленно – красота.
Растленная, поруганная, злая,
Ты и в своем падении свята.
 

11 августа 2014

Русь

 
Русь моя! Осажденная крепость!
Велика, видно, предков вина:
Разжигая, как в звере, свирепость,
На тебя за войною война.
 
 
Древних идолов тащат с Востока
(Ипостасям не видно конца),
Все хотят нам открыть третье око.
Запад шлет золотого тельца.
 
 
Нам не надо чужого дурмана,
Нам довольно своей белены.
Новой раною лечим мы раны.
Души бедами утолены.
 
 
Видно, крепко нас любит недоля,
Раз сердца наши ловят в силки,
Если чистое русское поле
Норовят поделить чужаки.
 
 
Что там в будущем: чет или нечет?
Цвет вишневый иль чертополох?
Встреча с Господом или невстреча?
Белобог победит? Чернобог?
 
 
Мокошь возится с белой куделью.
Не на саван ли нитку прядет?
Обнимаясь с хмельною метелью,
Русь свои навьи песни поет.
 

1997

«Глубинка, говорят, а слышу – глубина…»

 
Глубинка, говорят, а слышу – глубина.
Коровье стадо тянется по дамбе
Над Осовцом, что в дар Оке в холмах
Несет лугов, дубрав сырых преданья.
 
 
Приходят к остановке рыбаки,
С плеч свалят непосильную поклажу,
Вздувая жилы, стащат сапоги
И колпачки отвинчивают с фляжек.
 
 
И ждут, следя блистающий заход
Светила, тонущего медленно, без всплеска,
Единственный автобус, что пройдет
Раз в сотню лет по Красной, по Советской.
 
 
В заокских далях в проблесках дождя
Пылают в тучах золотые лики.
И местные из-под руки глядят
С достоинством под стать реке великой.
 
 
На лицах света золотого слой,
И тот же свет на зданиях старинных,
Купеческих, поросших бузиной,
Да мальвами, сплошь в мураве былинной.
 
 
На бывшей школе в заревой росе
Лицо (иль лик?), вязь подписи и даты –
Учился русский воин Алексей,
Что призван был служить в восьмидесятых.
 
 
И этот образ, зевы красных мальв,
И гроздья бузины, и неба древний свиток,
Реки дыханье, грозовая даль
Таинственно и неразрывно слиты.
 
 
Не здесь ли ткется русских судеб нить,
В глубинке, в сокровенной сердцевине?!
Есть что-то подлинное в том, чтоб жизнь прожить
И умереть под тучами родными.
 
 
Дышать легендами, разливами лугов,
А выпадет – стать самому преданьем,
Как этот самый Леха Асташов,
Что голову сложил в Афганистане.
 

20 мая 2014

Дыханье

 
Разве что сравнится с чудом древним:
Под зеленый бархат хвои поднырнуть,
Ощутив, как сила от деревьев
Медленной волною входит в грудь?
 
 
Вышло так, что с отчими борами –
Домом елей, синих трав, зверья,
Узкими заросшими тропами
С самых ранних лет сроднилась я.
 
 
Город мой в химической пустыне
Зло молился западным ветрам,
На востоке заревами стыли
«Синтез», «Оргстекло», «Капролактам».
 
 
Город к ним крепился пуповиной,
Город пил, тоскуя от гульбы,
Темным шепотком твердил о взрывах,
Молча нес закрытые гробы.
 
 
В том аду мне приоткрылась тайна,
Чем на свете живо естество,
Поняла я: человек – дыханье,
Лишь дыханье, больше ничего.
 
 
В лес! На волю! В воскресенье рано
Поднимались. Розовел затон.
В лес! На волю! Не было нам храма.
Бор нам заменял и храм, и дом.
 
 
Там текло, сверкая, время Божье
Свежестью пронзительной, густой.
И была мне жизнь лесов дороже
Жизни душной, суетной, людской.
 
 
Выстрадано, выплакано мною:
Будет Русь стоять, и нам дышать, пока
Сердце бьется, чистое, лесное,
Выдыхая свет под облака.
 

13 ноября 2015

Гимн лесу

 
Мир оползнем течет, и все же есть
Сохранное от древности бездонной:
Колючий бархат хвой и влажных листьев взвесь,
Сушь можжевельников и винный запах терна.
 
 
Бор – древний бог, обутый в белый мох,
Его одежды – золотые чащи,
Нет избранных – хорош ты или плох –
Подаст в росе серебряную чашу.
 
 
Пей, прозревай сквозь хвою дивный свет –
Священных рек космические души,
Отшельников, слагавших гимны Вед
Под вздохи ветра, нежный стон лягушек.
 
 
Мы плоть от плоти леса – крон и троп,
Лес – корни, лес – грядущего основа.
Из дерева и колыбель, и гроб,
И Крест Господень, и венец терновый.
 
 
О лес! Средь бед людей не оставляй,
Храни дыханьем чистым и нетленным!
О, если б означало слово «рай»
Поляны света среди рощ священных!
 
 
Тогда бы смерти не боялась я.
 

7 октября 2015

Бережец

 
Над дебрей вековой, не потесненной пашней,
Где по ночам яга в окошке жжет светец, –
Дубовый частокол, сторожевые башни –
Рубеж Руси восточной – Бережец.
 
 
Он в мареве парит, кругом синеют горы,
Под кручей Клязьма и Ока, встречаясь, речь
Ведут века о будущих просторах,
Куда отныне им слиянно течь.
 
 
Здесь место схода сил – природных и небесных,
Здесь корень красоты – могучей и хмельной,
Здесь камень бел и соль в обрывах и отвесах,
Здесь путь в лесную Русь – вглубь памяти земной.
 
 
Пусть чаек в серебре укачивают струи,
Будь чуткою, душа, подобно тальнику:
Не повернут ли в Клязьму вражьи струги?
Степняк не ладит перейти Оку?
 
 
А коль беда грядет – есть воинская сила,
Железным солнцем каждый ствол кален.
Медовая сосна и горькая осина
За русский люд, за Русь готовы стать огнем.
 
 
Займутся по реке костры сторожевые,
Закапает смола с древесных жарких губ.
Восточной крепости ответят боровые
Гороховец, и Ярополч, и Стародуб.
 
 
Заплачут ласточки, трава падет от страха,
Медведь встревожится: бедою пахнет дым.
А черные столбы – ко граду Мономаха,
К владимирским воротам Золотым,
 
 
К Ополью тихому, где все еще на страже
В могилах предки, чуткие к вестям:
Окликни – встанут. Будь же храбрым, княже!
И пир готовь непрошеным гостям!
 
 
И заколотится лесное сердце мира,
Дрожь пробежит в космических остях.
Брусничник звездный, звездная калина
Набрякнут кровью, скорбно шелестя.
 
 
И будет первый бой у окских струй прозрачных,
И замутится кровь слиянных вод,
И жизнь людская золотом горячим
В сырую матерь-землю потечет.
 
 
…Ест черный дым глаза, темнеют скорбно стены,
Никто не говорит, то жизнь речет в крови:
Разрушит время град, живые станут тленом,
И я умру, но ты, Святая Русь, живи!
 

27 июня 2014

Озеро круглое

 
Светилась призрачно озерная равнина,
Толпой густою подступали к берегам
Черемухи, по щиколотку в глине,
Развесив черные сырые жемчуга.
 
 
В блестящей мураве размокшая дорога
Вела к реке через косматые луга.
Ступали тучные небесные коровы,
Роняя капли дождевого молока.
 
 
Раскачиваясь, шли, сшибаясь лбами,
В холодных сполохах, средь набухавшей тьмы,
Над черными сожженными дубами,
Что стыли идолами в травах вековых.
 
 
И ни души в лугах и в роще заповедной, –
Молчанье синих гор, зарниц тревожный взлет.
Лишь двое рыбаков, ведя велосипеды,
Протоку по камням одолевали вброд.
 
 
Приди на Русь Христос муравчатой дорогой,
То, верно, как и встарь, позвал бы за собой
Суровых рыбаков, в пропахших солью робах,
Торящих путь в простор к реке предгрозовой.
 

7 июля 2014

«Луга, гнездовья птиц, березняки…»

 
Луга, гнездовья птиц, березняки,
Дубовые вокруг болотин желтых рощи –
Все здесь пронизано широким, влажным, мощным
Присутствием, дыханием Оки.
 
 
Любой широкошумный великан,
Что видит в снах богатырей былинных,
Хранит отмету на груди – следы разлива,
Когда Ока текла, как океан.
 
 
И цапля, поднимаясь из осок,
Из свежей таволги, блистая опереньем,
Знакомый, может статься, до рожденья,
Речной с волнением улавливает зов.
 
 
Вот и меня влечет таинственно река,
И явственно ее я ощущаю токи.
Не тем лишь дорога, что я на солнцепеке
Росла с мать-мачехой на золотых ее песках.
 
 
В откосах берегов, в глуби озер, болот
И в черных старицах Ока копила время.
И вот слежу, речной травой немея,
Веков течение, тысячелетий ход.
 

8 июля 2014

«Князю – рать вести во поле диком…»

 
Князю – рать вести во поле диком,
Жаркой кровью поить ковыли.
Женам оставался плач великий,
У икон поклоны до земли.
 
 
Князю – рана от стрелы каленой.
Князю – слава. Да редеет рать.
Женам – погребальные пелены,
Надрывая сердце, вышивать.
 
 
Женам – монастырь да терем тесный,
Зелен сад за грозною стеной…
Ангельские лики, свод небесный
Выводить сноровистой иглой.
 
 
Тихие, несмелые речами, –
Пусть их всех помянет этот стих!
Неземное смертными очами
Прозревали в келиях своих.
 
 
Чтобы переплавить боль в искусство,
Пред святыми упадали ниц.
Отблеском молитвенного чувства –
Дивный свет от древних плащаниц.
 
 
Их краса не избежала тленья –
Но хранят усталые века,
Точно драгоценные мгновенья,
Жемчугами шитые шелка.
 
 
Одолев забвенье и скитанья,
Серой жизни нищее рядно…
Так сквозь воду в солнечном сияньи
Проступает золотое дно.
 

10 октября 2007

«Я шла лугами, тек июльский жар…»

 
Я шла лугами, тек июльский жар.
Остались позади река, деревня.
В пустынной выси, мелко крыльями дрожа,
Держался ястреб на слепящем гребне.
 
 
Кругом над травами, горячим морем их
Цветов лиловых, желтых висли тучи.
Казалось временами – только миг –
И растворишься в золоте текучем.
 
 
Но будто ветер отвернул душистую траву,
Над таволгой, над снытью белопенной
Большая птица, шумно крылья развернув,
Приподнялась, блистая опереньем.
 
 
Так близко – было видно: белый пух
Перебирает холодок сквозистый. –
Таинственна, как некий добрый дух,
Хранительница поймы травянистой.
 
 
Не знаю, для чего на тропах дня
Нам довелось внезапно повстречаться,
Но окатило свежестью меня,
Дыханием невиданного счастья.
 
 
Такой шел нежный свет от белых крыл,
Такая чистота, что сердце сжалось,
Как будто Бог со мной заговорил
Среди лугов, плывущих летним жаром.
 

1 июля 2015

Каменный мол

 
Полузатоплен мол. Когда-то здесь с песком и белым камнем,
гудя протяжно, приставали баржи. Теперь река устала ил тащить
и обмелела. Мол зарос рогозом.
Лягушки с тихим чваканьем с камней
лениво прядают средь водяных растений
в болотом пахнущую теплоту оплывших желтых ям.
В песке горячем створки мертвых мидий,
блестит на солнце рыбья чешуя.
 
 
Дремотный мир. Сверкание воды. Прошли, как волны, думы, годы, люди.
Империя воспоминаньем стала и поросла преданьями, как этот
мол каменный высокою травою.
Сгнили струги, в которых Грозный в Муром плыл когда-то
меж этих берегов, истлели кости воинов его.
Истлели черные тетрадки колдовские
волхвов, что с именем сверкающим, как меч,
сияющего солнцем Святослава,
нет, не за идолов, –
за веру предков в муках умирали.
Но помнит все великая река.
Но и она стареет. Сколько ей осталось
жить и хранить преданья и легенды?
 
 
За зыбкою зеленою стеною громадных ив рыбак,
забредший в теплоту с удилищем,
дошел едва ли не до середины реки пустынной.
И рукой подать ему до гор зеленых, а по тем горам
кусками сахара рассыпался Горбатов,
горит-сверкает в солнечном огне.
Рыбак вдали был недвижим.
Вот двинулся, переступая гребни волн,
и кажется издалека,
что он идет по водам.
 

10 июля 2014

«Я знаю: ждут меня громадные луга…»

 
Я знаю: ждут меня громадные луга,
Дубы вдоль озера в густых шумящих травах,
Вся в серебре, по золотым пескам Ока
Идущая – о, путник неустанный!
 
 
Признаться ли, но больше, чем людей,
Люблю я дикие заросшие просторы,
Сухую глину расходящихся путей
И сине-пепельные грозовые горы.
 
 
И если что-то сдаться не дает
В дни смуты мировой, когда ломают волю,
То это свет с Божественных высот,
Душа ему раскрытой окской поймы.
 
 
Так все здесь дорого! Не устрашусь и дня,
Когда под вербой на холме высоком
Опустят тихо в золото меня,
Так зерна прячут в глубину до срока.
 

1 июля 2015

Наш тайный брак – косматые увалы…

«Мне такого надо, чтоб свобода вдруг постыла…»

 
Мне такого надо, чтоб свобода вдруг постыла,
чтобы светом лил,
Чтобы шел, как посуху, по водам
И прикосновением целил.
 
 
Ласточка мне шепчет: «Среди грешных
Нет таких. Пророки – те не в счет!»
…Время равнодушно и неспешно,
Разрушая, сквозь меня течет…
 

«Обрезки бархата и шелка – мотыльки…»

 
Обрезки бархата и шелка – мотыльки,
Под стеклами застывшие мгновенья,
Для услаждения чужого зренья
Парят в витрине смерти вопреки.
 
 
И если все от Бога, – даже тот,
Отпавший из гордыни Ангел черный,
Цветов летучих сей гербарий чертов
Божественным любитель наречет.
 
 
О Собиратель и Хранитель душ,
Вот две души, что разом сбились с круга,
Прибиты ветром северным друг к другу,
Тепло к теплу – попробуй связь разрушь.
 
 
Невенчанных не любят на Руси,
И в гроб один нас не положат люди.
О чем, Господь, могу тебя просить
Я, грешница, – лишь о едином чуде:
 
 
Расправь нам крылышки, дыханием овей,
Дай вспомнить весь сюжет короткой главки.
И на одной серебряной булавке
Распни нас для коллекции своей.
 

2001