Текст книги "Охота на мстителя, или Дамы укрощают кавалеров"

– Зря я тебя, Леон, здесь оставила, – притворно пожаловалась она. – Ты готовишь почти так же вкусно, как Хохол.

– Рад, что вам понравилось.

– Так, теперь о делах, – она сразу посерьезнела. – Неси телефон, будем радовать Гриню находкой. Значит, смотри… Звонишь и говоришь, что Ветка нашлась и лежит в реанимации городской больницы.

– Как я об этом узнал?

– Случайно. Ты сегодня выходной, поехал на плановую проверку, анализы, то-се. В приемном покое увидел Ветку на каталке, краем уха услышал об автодорожке на загородной трассе. Вот и все.

– Думаете, поверит?

– Посоветуй ему ночные новости включить, там наверняка эту аварию покажут.

– Ага, хорошая идея. А там основным мотивом будет попавший в эту аварию генерал. То, что надо. Вот-то Бес обрадуется…

– А это уже не наша забота, дорогой. Да и не скажут в новостях о генерале больше – Ворон велел Елизавете из кожи вон вывернуться, но заставить телевизионщиков вырезать этот кусок. Я почему-то думаю, что так оно и будет. Просто автодорожка, и все. Звони.

– А кстати, – Леон перевел взгляд с Марины на Женьку, – куда звонить-то?

– Не поняла.

– На какой номер? Бес, когда звонил мне, предупредил, чтобы я не пробивал номер, он левый. Значит, симку явно выбросил. И кому я теперь должен звонить? На деревню дедушке?

– А ведь верно, – протянул молчавший до сих пор Женька. – Мы это как-то упустили, котенок.

– Без паники, мальчики. Разумеется, Бес воспользовался левой сим-картой, я бы на его месте тоже так сделала. А звонить будем Бармалею. Он же явно под боком у Беса сейчас торчит, не оставит хозяина одного в такой ситуации, правда?

Марина спрыгнула с подоконника, уселась на колени к мужу. Обвив рукой его шею, она потерлась носом о выбритую щеку и только после этого снова глянула на Леона:

– Звоним Сане, передаем информацию, кладем трубку и ждем. Если Бес захочет уточнений – перезвонит сам.

Хохол одобрительно кивнул:

– В принципе ты права. Если Бес захочет подробностей, сам Леону позвонит. Дело в другом – никаких подробностей у Леона быть не может, ведь так?

– Так. И на это тоже имеется ответ – номер приемного отделения. Туда вопросы, вот там ответы – мне кажется, все просто?

– Да, все просто. – Леон нашел в телефоне номер Бармалея и приложил палец к губам, давая понять, чтобы Марина и Женька не издали ни звука, потому что он включает громкую связь.

Коваль сильнее прижалась к мужу, он обхватил ее талию рукой и уткнулся лицом в шею.

Леон нажал кнопку громкой связи, и Марина непроизвольно вздрогнула, когда в кухне раздался низкий голос Сани Бармалея:

– Да, слушаю.

– Бармалей? Это Леон. Слушай внимательно и передай слово в слово своему хозяину. Его жена находится в реанимации городской больницы, состояние довольно тяжелое. Она попала утром в аварию. Бес может получить любую информацию в приемном покое больницы. Ты все понял? – выпалил Леон почти залпом.

– Я… погоди…

– Я все сказал, – отрезал Леон и отключил связь. – Ну как? – спросил он у Марины.

– Пока не знаю. Ты все правильно сказал. Осталось дождаться, как Гриня отреагирует.

Хохол что-то промычал, не отрываясь от жены, а та сидела у него на коленях с легкой улыбкой и осанкой статуи.

– Может, я поеду домой? – Вид этой нежной парочки Леона слегка смущал.

– Думаю, нам стоит дождаться звонка Беса. Или не дождаться. Тогда и поедешь, – Коваль мягко высвободилась из объятий супруга и отошла к окну. – Не вижу смысла ездить туда-сюда.

– А если он не позвонит?

– Значит, не позвонит, – пожала она плечами. – Будет сам проверять, такое тоже может случиться, он редко кому на слово верит.

– Но мы тогда что будем делать?

– А ничего. Мы свою часть уговора выполнили – так сказать, вернули Ветку в лоно семьи, хотя и не совсем в товарном виде. Но это тоже не наша вина. Дальше ход за Бесом.

– А если он решит все-таки… – начал Леон, но Марина перебила:

– А вот додумывать и гадать мы не будем. Неблагодарное занятие. Даже мне не всегда удавалось наперед сказать, чего ждать от Беса. Не вижу смысла и теперь пытаться. Будем ждать – от нас уже ничего не зависит. А на твоем месте я бы перестала так уж рвать зад за Ворона.

– Он мой хозяин.

– Ты собака, что ли? – подал голос Хохол. – Я бы, знаешь, валил от него.

– Куда? Больно я нужен кому-то. Хорошо еще, что здесь работу не потерял. – Леон невесело поправил кружок на глазу.

– Ты напрасно так уж выпячиваешь свое увечье. – В голосе Марины не было и намека на шутку. – Поверь мне: тот, кто оценит твои качества как телохранителя, не заметит глаза и перчаток. Вспомни нашего Генку – с одной кистью ему равных не было. А у тебя голова в порядке, ты практически бесценен.

– Вы не сравнивайте себя и остальных. Люди прежде всего вывеску оценивают.

– Не люблю я эти сиротские разговоры, – отрезала Коваль. – Нравится жалеть себя – пожалуйста, но меня уволь это выслушивать. Хозяин так хозяин, дело твое. И сейчас ему временно ничего не грозит, можешь выдохнуть. Но поверь мне: Гришка вернется сюда, если ему так приперло, я это точно знаю. Он не остановится, и Ворону лучше на мировую с ним согласиться, чем погибнуть.

Хохол, почувствовав, как она вся напряглась и разозлилась, примирительно сказал:

– Чего ты парню ужасы всякие рассказываешь? Это бабка надвое сказала еще.

– Да, ты в этом уверен? Вспомни таких же уверенных типа Бурого. Тот тоже кричал: «Мне все по фигу». И где он сейчас? И кто его туда отправил, а? – развернулась к мужу Марина. – Так что я не стала бы сильно обольщаться на Гришкин счет. Ему надо – он возьмет. И все на этом, давайте расходиться. Бес бы уже перезвонил, а у меня голова заболела.

С этими словами она вышла из кухни и удалилась в спальню, демонстративно хлопнув там дверью и задвинув защелку.

Леон

Когда ищешь огонь, находишь его вместе с дымом. Когда зачерпываешь воду из колодца, уносишь с собой луну.

«Дзэнрин кюсю», антология чань-буддизма

Он вышел из подъезда со смешанными чувствами. Да, Марина сдержала слово и помогла выкрутиться из опасной ситуации. Но слова о том, что при желании Бес все равно вернется в город, преодолев сопротивление Ворона, застряли в мозгу. Эта женщина знала, о чем говорит, у нее имеется опыт общения с Бесом в тот момент, когда он решил впервые воцариться здесь. И она права – Леон слышал от разных людей, что все, кто пробовал сопротивляться Бесу, переместились прямиком на городское кладбище. А вот те, кто прислушался к Наковальне, и Ворон в их числе, остались в полном порядке. Так, может, и в этот раз хозяину стоило бы поступить так же? Но он, Леон, не вправе давать ему подобные советы.

Да и не станет Ворон их слушать, он по-прежнему убежден, что сможет в случае чего решить проблему, слив компромат на бывшего мэра. Хотя, насколько понимал Леон, эти бумаги, которые Ворон держит в сейфе, не будут иметь никакой силы. Бес не дурак и не вернется сюда под настоящим именем – он же официально мертв. Так что бумагами своими Ворон может камин топить, если не докажет, что имярек и Григорий Андреевич Орлов – одно и то же лицо. А как он сможет это доказать? Наверное, никак.

Дома было невыносимо душно – уезжая, Леон закрыл окна и теперь быстро перемещался по квартире, распахивая их настежь. Спать не хотелось, а завтра в восемь он должен быть в офисе, и неизвестно, как там что будет. Разговор с Вороном его не очень пугал, тот все-таки не в курсе, что Леон знает, кто именно разбился в машине с генералом. И хорошо, что так. Теперь нужно быть вдвойне внимательным и не упустить появление Беса в пределах видимости. Хотя вряд ли он явится сам, скорее подошлет Бармалея, если не обзавелся кем-то еще.

Спать не хотелось. Леон смотрел в потолок, по которому изредка пробегали блики от фар проезжающих автомобилей. «Скорее бы жара спала, что ли. Голова не работает совсем, а надо быть в форме и постоянно начеку», – думал он, внимательно изучая длинную трещину, на ремонт которой постоянно не хватало времени и сил. Внезапно телефон на тумбочке завертелся и завибрировал. Кто может звонить в третьем часу ночи? К его удивлению, на дисплее светился номер Лизы.

– Слушаю.

– Леня? Извини, что так поздно… Но я в растерянности, мне не с кем даже поговорить… Пожалуйста, не клади трубку!

«Только этого мне не хватало, – с досадой подумал Леон. – Выслушивать ее излияния по поводу травмированного генерала… Мне это зачем?» Но тут же в голову пришла другая мысль. Что, если Лиза вдруг скажет что-то интересное о связи генерала и Виолы? Мало ли.

– Если не с кем, тогда поговори со мной.

Обида на Лизу накатила снова. Наверное, не скажи она тогда о мести своему генералу, Леон и значения бы не придавал тому, с кем она еще спит. Но это злорадство в голосе, торжество какое-то… Было отвратительно чувствовать себя орудием мести, игрушкой. А сейчас надо взять себя в руки и постараться не пропустить ни слова.

– Спасибо тебе, – прошелестела Лиза, и он вдруг понял, что она, похоже, плачет.

– У тебя все в порядке?

– Даже не знаю… Я в больнице, генерал попал в аварию, его выпишут завтра.

– А ты-то там зачем? Раз выпишут завтра, значит, он не в реанимации.

– Нет, в травматологии. Просто… не знаю… И Воронцов твой приезжал с той женщиной. А меня выгнал, да так бесцеремонно, почти за шиворот, как котенка… – на самом деле всхлипнула Лиза.

– Мой хозяин – человек без сантиментов, что есть, то есть. Не думаю, что он это со зла.

– Да какая разница… Просто это так унизительно, как будто я не пресс-атташе, а какая-то левая девка, санитарка, уборщица!.. Больше часа кофе пила с каким-то дегенератом! А потом позвонили и разрешили вернуться. Разрешили!

– Ты зря так расстраиваешься, Лиза. Я уверен, что Михаил Георгиевич не собирался тебя унижать, он просто не акцентирует внимание на таких тонкостях, как этикет и всякие протокольные расшаркивания.

– Мне от этого должно быть легче?

– Сама выбирай. Я бы не стал так убиваться.

– Леня, тут дело не в том, убиваться или нет. Он меня на глазах генерала унизил, а тот даже… даже… – снова всхлипнула Лиза, и Леон понял, что смысл как раз в этом: генерал не возразил, не одернул Ворона, позволил разговаривать с любовницей как с обслуживающим персоналом, и именно это Лизу убило. Легкое злорадство на секунду появилось, но тут же исчезло.

– Лиз, ты не плачь, это мелочи все. Мужчины так устроены: они трусоваты по сути, не всегда тактичны и далеко не в каждой ситуации знают, как себя вести. Я уверен: генерал даже не подумал, что тебе может быть неприятно.

– Вот именно, – всхлипнула она снова. – Вот именно, даже не подумал! Зачем ему думать? И о ком – обо мне? Смешно!

– А это ты к чему сейчас? Хочешь комплиментов? Прости, я не умею их говорить.

– Каких еще комплиментов? – не поняла Лиза. – Я о том, что он вообще не придает значения тому, что между нами. Знаешь, он привез сюда отца, известного журналиста-криминолога. Так вот, меня он представил как пресс-атташе, ни словом больше. Даже не Лиза – Елизавета Андреевна! Отношения, да?

– А ты хотела, чтобы человек, которому за пятьдесят, внезапно представил отцу девушку, годящуюся ему в дочери, как любовницу? Тебе не кажется это странным? – Леон поймал себя на том, что ему нравится говорить Лизе такие вот неприятные вещи, и от этого стало как-то не по себе – как будто ириски у ребенка отобрал.

– Я бы хотела, чтобы он хотя бы не скрывал! Но нет, мы даже на каких-то мероприятиях сугубо официальны и застегнуты на все пуговки. Не дай бог подойти и уголок платка в кармане поправить!

– Но ты разве не понимала этого раньше? В тот момент, когда согласилась на эту связь?

– Я думала, что со временем все изменится, понимаешь? – заговорила она после небольшой паузы. – Думала, он привыкнет, поймет, что ему со мной хорошо, что я надежная, не предам, всегда буду рядом…

– А он не оценил, выходит?

После этого вопроса по всем законам она должна была бы обидеться и положить трубку, но Лизе, видимо, на самом деле не с кем было поговорить, поэтому она и не реагировала на очевидные колкости в свой адрес.

– Мне кажется, он забывает обо мне в тот самый момент, когда за мной закрывается дверь квартиры. Я ухожу – и он считает себя свободным до нашей следующей ночи.

Леон почувствовал легкую тошноту. Как может умная и привлекательная женщина быть такой тряпкой в отношениях с немолодым и повидавшим виды мужчиной? Ради чего? Последний шанс? Смешно, ей-богу, и противно. Почему-то сразу представилась Марина – вот та бы точно такого не позволила – генерал бы ползал за ней на коленках и думать бы не смел ни о каких романах на стороне. Но Лиза совсем другая. Такие, как она, всегда верят, что могут незаметно заставить мужчин делать по-своему. Но они плохо знают этих самых мужчин. Невозможно переделать человека, которому далеко не двадцать. Он уже сложился какой есть, со своими взглядами, привычками и потребностями, и это не в состоянии изменить никакая девочка, пусть даже с ней очень хорошо в постели.

– Ты думаешь, я унижаюсь? – спросила Лиза, приняв его молчание за неодобрение.

– Лиза, это не мое дело. Если ты продолжаешь быть с ним, значит, тебя все устраивает.

– А если у меня нет выбора?

– Это глупости. Есть выбор, просто не всегда такой, как ты хотела бы.

– Не в этом случае, – печально ответила она. – Я ему не нужна – но я ему необходима. Он тоже это понимает. Или я хочу думать, что понимает.

– А что будет, когда он выиграет выборы? Думаешь, он на тебе женится?

– Я не загадываю уже…

Леону очень захотелось сказать ей, что никогда ни при каких условиях Дмитрий Викторович Коваль не женится на ней, восторженной, влюбленной девушке, просто потому, что его привлекают другие женщины, такие как Виола Орлова, до которой Лизе ни за что не дорасти. Но он сдержался – добивать ее было неприятно.

– Хочешь, я сейчас к тебе приеду? – внезапно предложил Леон, даже не успев понять, как эта фраза у него вылетела.

– Сюда? В больницу? – Она опешила.

– Да. Ты ведь не пациентка, можешь выйти через приемный покой. Недалеко есть отличный круглосуточный ресторанчик, посидим, поболтаем. Хочешь?

– Хочу, – вдруг согласилась она с такой детской радостью в голосе, что Леон даже устыдился своих прежних мыслей.

– Тогда я выезжаю и буду у больницы через двадцать минут.

Он нажал на отбой, почувствовал себя неожиданно бодрым и выспавшимся и встал с постели.

Ровно через двадцать минут он был у больницы. Лиза стояла на крыльце приемного отделения, дверь которого не запиралась на ночь, в компании немолодого охранника. Тот курил и что-то ей рассказывал, Лиза куталась в голубой пиджак и рассеянно слушала, поглядывая в сторону шлагбаума, который перегораживал въезд на территорию больницы. Леон поморгал фарами, и она сорвалась с крыльца и побежала к машине. Забравшись внутрь, она благодарно посмотрела на него:

– Лень, спасибо тебе. Мне надо было отвлечься, а то я совсем что-то, дура…

– Давай договоримся, – жестко перебил он. – Ты поехала со мной потому, что тебе самой так захотелось, а не для того, чтобы твой генерал, обнаружив, что тебя нет, метнулся на утку от ревности. Понятно? Иначе можешь выходить из машины прямо здесь.

Лиза положила маленькую руку на его обтянутую перчаткой кисть и серьезно сказала:

– Прости меня за тот раз. Я идиотка. И совершенно так не думала. Я ведь сама пришла к тебе, хотя могла бы к любому. Леня, прошу тебя, прости, ладно? И сейчас я тебе так благодарна за приглашение, ты не представляешь.

– Вполне представляю, – хмыкнул Леон, у которого от ее слов сладко заныло внутри. – Так что, в ресторан?

– Да, – весело кивнула Лиза, и в этот момент Леон увидел в зеркале заднего вида машину, за рулем которой узнал Бармалея.

– Так, – он чуть отъехал и припарковался на противоположной стороне, – минутку постоим.

– Что-то случилось?

– Нет. Хочу отдышаться.

Он внимательно следил, как из машины выходит человек с окладистой бородой и волосами до плеч. В свете фар оказалось, что одет пассажир в рясу, а в руках у него небольшой саквояж. «Интересно, зачем Бармалей батюшку приволок среди ночи? Неужели Виола так плоха?» – подумал Леон, но тут же отогнал эту мысль – занимавшаяся черной магией Виола вряд ли попросила бы священника, хотя, говорят, была крестной матерью сына Коваль. Леон мало что понимал в этих сложных переплетениях, поэтому решил не углубляться. Сейчас важнее было то, что Бармалей не пошел следом за священником, а вышел, облокотился о капот и закурил. Леон счел за благо ретироваться, чтобы ненароком не привлечь внимания.

В ресторанчике они оказались не единственными посетителями. В углу гуляла компания из пяти человек, а у окна сидела довольно молодая парочка.

– И ночью жизнь, – улыбнулась Лиза. – Надо же, я думала, что в провинции все по-прежнему и ночью принято спать. Это у нас в Москве в два часа ночи такси поймать легче, чем днем, а заведения почти все круглосуточные.

Леон отметил это «у нас в Москве», но удержался от колкости.

– Ты голодная, я надеюсь? – спросил он, открывая карту меню, и Лиза кивнула:

– Да, я с утра ничего, кроме кофе…

– Тогда заказывай что-то, пока еще жива. – Он пробегал строчки глазами и не мог сосредоточиться на названиях блюд. Голова была занята не едой.

«Надо бы Жеке позвонить, но ночь же, они спят. Марина совсем больной выглядела, когда я уходил. До утра дотерплю. Хорошо бы успеть вернуться к больнице, когда этот батюшка обратно пойдет. Хотя что мне с того? Если бы еще всех попов в лицо знать, а так…»

Они сделали заказ, и Леон постарался отвлечься от мыслей о ночном визите священника к Виоле.

– Расскажи мне что-нибудь, – попросил он Лизу.

– Что? – Она улыбнулась, поправила локон, выбившийся из-под заколки.

– Не знаю, что-нибудь интересное. Только не о твоем генерале.

– Зачем ты? Мы ведь договорились.

– Тогда расскажи, почему такую специальность странную выбрала.

– Я политолог вообще-то. А работа просто подвернулась. Приятель сосватал, когда услышал, что генерал Коваль штаб набирает. Прошла собеседование – взяли.

Леон удержал рвущуюся с языка колкость, хотя съязвить насчет собеседования хотелось. Он и так был зол на себя за гадости, которые готов был наговорить Лизе. «Вот не думал, что такой ранимый. Как девочка», – зло усмехнулся он.

– Хочешь, честно расскажу? – вдруг спросила Лиза. – Даже мама не знает. Я ведь на журфак поступала, но баллов не хватило. И выбора не осталось: или на политологию, там почему-то недобор был в тот год, или работу искать и в следующем году снова пытаться. Я выбрала политологию, думала, что потом как-нибудь переведусь. Оказалось, что перевестись можно только на платное, а откуда деньги? Так и окончила. А маме сказала, что передумала быть журналистом, стыдно было признаваться, что мозгов не хватило.

– Почему сразу мозгов не хватило? Так сложились обстоятельства, это бывает. Все-таки высшее образование лучше, чем работать продавцом в киоске.

– А я, кстати, работала одно время в продуктовом ларьке, – виновато улыбнулась Лиза. – Стипендия-то копеечная, а хотелось и одеться, и выглядеть. Не у мамы же брать. Вот и работала ночами и в выходные-праздники.

Леон не особенно удивился. Лизину мать он знал – при всем желании поддержать дочь финансово она вряд ли могла.

– Ты молодец. И ешь, пожалуйста, а то остынет, – попросил он, когда официантка поставила перед ней тарелку с драниками и соусник со сметаной. – Даже удивительно, что ты не отказываешься от такой еды ночью.

– Я не сижу на диетах, – беззаботно заявила Лиза, принимаясь за драники, – жизнь и так штука безрадостная, чтобы еще себя в еде урезать.

– Правильно, – одобрительно засмеялся Леон. Сам он ограничился салатом с креветками.

От еды и разговора пришлось неожиданно отвлечься. Леон перевел взгляд на дверь – появившийся на пороге Бармалей выбирал, куда присесть. «Только тебя мне не хватало». – Леон пониже наклонился над тарелкой, чтобы его приметное лицо с кожаным кружком на глазу не привлекало внимания.

– Лиза, мы можем поменяться местами? Мне кажется, тебе дует в спину от кондиционера.

– Да, есть немного, – поежившись, призналась она.

– О, я отличный кавалер! – саркастически ухмыльнулся Леон. – Усадил даму на сквозняке и доволен.

Пока пересаживались, он успел заметить, что Бармалей устроился за столиком почти у самого выхода. Значит, придется пересиживать его, иначе выйти незамеченными им не удастся. Но в этом был и свой плюс – можно будет проследить, куда он повезет батюшку.

– Слушай, Лиза, а генерал ничего не говорил об этой тетке… Той, что в такси с ним была? – Он не закончил говорить, а она уже помрачнела.

– Ты же обещал, что мы не будем о генерале.

– Так я не о нем же, – улыбнулся Леон.

– Я не спрашивала его об этой женщине, мне безразлично.

«Врешь ты, милая, и лицо у тебя потому такое стало, что врешь ты и мне, и себе. Очень тебя эта женщина интересует. Ты даже пыталась в реанимацию к ней пробраться, чтобы глянуть, что за фифа, только тебя не пустили».

– Наверное, ты права, – проговорил он вслух, – могла же быть просто попутчица.

– Могла, – равнодушно отозвалась Лиза, ковыряя вилкой драник. – Леня, а тебе нравится делать мне больно, да?

– Мне? – удивился Леон. – Нет. А тебе больно?

Она подняла на него глаза, наполнившиеся слезами, и прошептала:

– Мне не просто больно, у меня все внутри разрывается. Он же меня вот-вот бросит… я чувствую. У нас и разговоры все свелись к деловым – расписание встреч, ответы журналистам, то-се. И так ровно с того момента, как мы приехали в этот город. Нет, первое время еще все было по-старому, а теперь… и с каждым днем все хуже и хуже… Мне кажется, у него здесь есть кто-то. Скорее всего, та самая женщина, что в аварию с ним попала. И знает он ее давно, просто не успел бы так быстро здесь кого-то найти. И еще меня пугает любовница твоего Воронцова, – вдруг сказала Лиза, наклонившись к столу так низко, что Леон еле разобрал ее слова. – Понимаешь, она так смотрит, как будто что-то знает. Мне все время хочется убежать, хотя я ее и видела раза два всего. Но взгляд… уставится и молчит… А генерал обмолвился как-то, что Воронцов не по себе шапку примерил: мол, такая женщина не для него. И я вот подумала: а не нацелилась ли она на генерала? Все-таки перспектива: мэрство и все такое…

Леон едва удержался, чтобы не расхохотаться. Бедная Лиза подозревала любую женщину, оказавшуюся в поле зрения генерала, в том, что та метит на место мэрской жены. Уж кто-кто, а Марина точно об этом не думала. Но что касается взгляда, надо бы ей передать, мало ли кто еще может вспомнить привычку Наковальни вот так смотреть в лицо собеседника. Даже Ворон иной раз жаловался, что у него от этого взгляда по спине течет пот. Стоило бы ей быть хоть чуть осторожней.

– Мой хозяин ни за что не выпустит из рук то, что ему принадлежит, – твердо сказал он вслух. – Это, кстати, и генерала твоего касается. Если он думает, что в случае чего сможет легко избавиться от Воронцова, то заблуждается. И заблуждения могут быть для него весьма опасны.

– Это угроза?

– Это констатация факта, милая. Так всегда было.

Лиза умолкла, понурившись. Леону было жаль ее – девчонка влюбилась в зрелого, состоявшегося мужика и теперь, чувствуя, что не может удержать его рядом, растерялась. А генерал – орешек крепкий, манипулировать им у Лизы не выйдет, не тот жизненный опыт, не та хватка. Придется или довольствоваться ролью пресс-атташе, не претендуя на большее, или уйти, собрав в кулак всю себя, чтобы сохранить остатки самоуважения. Сейчас, глядя на ее опущенную голову, Леон отчетливо понимал, что второе ей не по силам. Так и будет отираться рядом, как собачонка, до тех пор, пока генерал окончательно не оттолкнет ее, сообщив, что более не нуждается в ее услугах. Бедная глупышка. Почему-то вдруг захотелось ей помочь, поддержать, плечо подставить – не позволить упасть.

– Переезжай-ка ты ко мне жить, Елизавета, – сказал он негромко, и она, вздрогнув от неожиданности, подняла голову:

– Что?!

– Ты слышала, – спокойно произнес он.

– Жить? К тебе?

– Что, вывеска неподходящая? Или адрес не устраивает?

– Да при чем тут… просто это так…

– Я не требую ответа немедленно. У тебя есть время подумать. – И он тут же перевел разговор на другое. – Ты какой десерт любишь – очень сладкий или нет? Я вот груши хочу запеченные, ты как?

От такой резкой смены темы Лиза совсем растерялась:

– Я тоже… Леня, ты серьезно?

– Насчет груш? Конечно, – спокойно сказал Леон, и она поняла, что дальнейшие расспросы бессмысленны.

Заказывая подошедшей официантке десерт, Леон осторожно повернулся и проверил, на месте ли Бармалей. Тот по-прежнему сидел за столиком, прихлебывая чай и уставившись в экран телевизора на противоположной стене. «Очевидно, батюшка ему позвонит, как закончит. Знать бы еще, что это за контакты такие у Сани странные».

Груши оказались нежными, с запахом корицы и ванили. Лизе, судя по всему, тоже понравилось – она с удовольствием расправилась со своей порцией.

– Вкусно?

– Да. Я почему-то никогда не любила запеченные фрукты, оказывается, зря.

В это время Леон услышал звук мобильного и затем скрип отодвигаемого стула – Бармалей поднялся и пошел к выходу из кафе. Нужно было торопиться, чтобы не упустить момент, но предварительно под благовидным предлогом отправить Лизу назад в больницу. Времени, скорее всего, минут десять-пятнадцать.

– Что, Елизавета, домой бы мне, на работу уже вставать, – глянув на часы, огорченно произнес Леон. – Идем, я тебя провожу.

– Я сама не заблужусь. А ты поезжай, конечно, и так всю ночь тут со мной…

Они вышли из кафе и направились к машине. Лиза задержалась на секунду, взяла Леона за обтянутую перчаткой руку и прошептала:

– Спасибо тебе, Леня. Так хорошо, что ты у меня есть. – Она встала на цыпочки, быстро, по-птичьи, клюнула Леона в щеку и, развернувшись, почти бегом направилась к больничному шлагбауму.

Леон сел в машину, стараясь не пропустить момент, когда Бармалей со своим пассажиром вывернут на проезжую часть. Двигаться за ними по пустой дороге будет, конечно, непросто, придется что-то придумать. Но надо же понять, что связывает Саню Бармалея и неизвестного батюшку, катающегося по глубокой ночи в больницу.