Текст книги "Прощение. Как примириться с собой и другими"

Прощение как прямота

Во многих славянских языках простой значит прямой. Когда поляки говорят: «Idź prosto», они вовсе не призывают нас обратить внимание на свою походку и сделать ее попроще, поскромнее. Это значит «Иди прямо».

Сближение понятий простого и прямого приводит к мысли о том, что прощение – это выпрямление того, что было искривлено, искажено. Как если бы мы сбились с пути, долго блуждали по каким-то заросшим и заболоченным окольным тропинкам – и вдруг вышли на прямую твердую дорогу, которая ведет ровно туда, куда надо. Прощение выпрямляет, делает простыми наши запутанные (по большей части нами же самими) отношения с людьми и жизнью.

Прощение предполагает прямое принятие своих чувств, их осознание. Нередко бывает, что мы не хотим замечать свои негативные чувства, связанные с другими людьми (обиду, гнев, раздражение), поскольку тем самым нам придется признать собственное несовершенство, допустить, что у нас есть слабости и пороки. Вместо того чтобы дать себе отчет в своих недостатках и дальше работать с ними, мы склонны отрицать их, прятать от самих себя. В результате мы обманываемся и отдаляемся от человека, вызывающего в нас «недопустимые» эмоции. Отношения распадаются.

Аня и Даша дружили в школьные годы, потом поступили в университет: одна на исторический факультет, другая – на психологический. Виделись постоянно, у них были общие друзья, они вместе проводили выходные и каникулы. Потом Даша вышла замуж за однокурсника, вместе с мужем переехала в новую квартиру, с удовольствием обустраивала свой дом. Супруги часто приглашали Аню в гости, всегда предлагали вместе пойти в театр или на концерт. Но она стала уклоняться от приглашений, ссылаясь то на учебные дела, то на необходимость побыть с родителями, и сама верила в то, что хотела бы встретиться с подругой, но занята. Они виделись все реже. Когда у Даши родился сын, Аня послала ей смс «Поздравляю!», но не пошла ее навестить: времени совсем не было, близились вступительные экзамены в аспирантуру. Прошло еще несколько месяцев, и подруги случайно встретились у метро. Даша обрадовалась, предложила зайти в кафе, немного поговорить. Однако обе они чувствовали себя скованно, разговор не складывался. Чтобы прервать неловкое молчание, Даша показала фотографии своего малыша. И только тогда, глядя на смеющегося ребенка на руках у счастливого отца и обнимающую их обоих Дашу, Аня вдруг поняла, что причина отдаления от подруги вовсе не занятость, а зависть к ее семейному счастью.

Когда мы честно и прямо называем вещи своими именами, возникает возможность вступать с собой и другими в отношения прощения. К сожалению, чаще мы предпочитаем «не копаться в себе», «не выяснять отношения», «быть выше этого».

У Андрея и Ирины появились новые соседи – молодая семейная пара с ребенком. По пятницам дед с бабушкой забирали к себе их малыша, и у них начинался праздник. Ночами Андрей и Ира слушали, как звенят чашки в буфете от соседской музыки и плясок, и тихо злились. Когда Андрей порывался пойти к соседям и попросить сделать музыку потише, Ира останавливала его: «Бесполезно. Если люди не соблюдают элементарных правил поведения, незачем и объяснять». Через некоторое время соседи завели щенка. По будням песик нередко скулил, скучая в отсутствие хозяев. Однажды вечером Андрей поднимался в лифте с веселыми собаководами, и соседка, дружелюбно улыбнувшись, вежливо спросила: «Вам собачка наша не мешает? Он воет иногда в одиночестве, бедный. Но вы, вероятно, этого не слышите?» В этот момент Андрей вдруг с удивлением понял, что соседи действительно не предполагали, что их вечеринки слышны за стенами. Он прямо ответил: «Нет, собака не мешает, а вот ваши гости в выходные иногда очень мешают». Соседи извинились, музыка с тех пор стала намного тише и умолкала значительно раньше.

Иногда отнестись прямо и просто к человеческим отношениям и жизненным ситуациям нам мешает ложно истолкованная добродетель терпения.

После свадьбы Олег и Татьяна стали жить вместе с матерью мужа. Свекровь постоянно делала Тане замечания, контролировала все ее действия до мелочей, а потом рассказывала по телефону своим подругам (из своей комнаты, конечно, но не понижая голоса), какая неряха и неумеха ее невестка. Таня любила Олега, не хотела огорчать его, а потому не обсуждала с ним поведение его матери и не ссорилась с ней. Однако молодой женщине было нелегко. Она пришла посоветоваться со священником. Тот сказал ей: «Терпи. Молчи и терпи. Ты же православная». Татьяна последовала этому совету, но внутри накапливалось напряжение и раздражение, вся жизнь ее окрасилась в мрачные тона унижения и подавляемой злости. Однажды во время семейного ужина свекровь в очередной раз сказала что-то ироничное по поводу Таниного пирога, та взорвалась и наговорила ей – а заодно и мужу – кучу грубостей. Олег удивленно сказал: «Так вот ты, оказывается, какая…» Отношения супругов дали трещину, конфликты нарастали как снежный ком, и вскоре они расстались.

Очевидно, что терпение – важнейшая христианская практика, но всегда ли надо терпеть? Может быть, лучше решиться на прямой разговор? Конечно, есть опасность, что прямота превратится в обвинение и осуждение других. Чтобы избежать этого, психологи советуют говорить не о ближнем, а о себе: не стоит обличать его пороки и ошибки, но всегда уместно рассказать о своих чувствах и реакциях, о том, как мы переживаем те или иные его действия. Даже если это и не приведет к разрешению трудной ситуации, вряд ли вызовет ее ухудшение, а шанс быть услышанным есть всегда. Иногда результат такого прямого разговора следует не сразу, а через определенное время – здесь-то и нужно терпение. Люди редко меняются мгновенно, для осознания и изменения привычек и поведения требуется значительное время.

Яна и Миша – музыканты, они и познакомились в оркестре музыкального училища. Однажды, когда они уже немало лет прожили вместе и родили двоих детей, их навестила бывшая однокурсница. Миша был на работе, женщины сели пить чай, и Яна пожаловалась подруге: «Галка, ну как же так? Он утром встает в десятом часу, пьет кофе, берет скрипку, на бегу чмокает малышей в щечки – и улетает: „Солнышко, я на репетицию, вечером спектакль, вернусь поздно!“ Прекрасно, он музыкант, у него театр, квартет, репетиции, концерты, а я? Я-то кто? Гуляю с детьми, играю с ними, на занятия всякие вожу, не говоря уже о том, что с утра до вечера убираю, готовлю, а он только мимоходом замечает: „Как хорошо у нас дома!“ Дома и вправду хорошо, но я, между прочим, устала, мне грустно и обидно». Галя спросила: «А ты с ним об этом говорила?» Яна возмущенно ответила: «Он сам должен это понимать!» Галя улыбнулась: «Нет. Мужчины начинают что-то про нас понимать только в том случае, если мы им про это просто, доступно и многократно рассказали». Галя интересовалась психологией и прочитала немало хороших книжек, поэтому у подруг состоялся неспешный разговор об особенностях мужской и женской психологии, о семейных историях Михаила (Миша был единственным ребенком в семье, отец, известный дирижер, хорошо зарабатывал, а мама самозабвенно ухаживала за мужем, сыном и домом) и Яны (вместе с братом и сестрой она выросла семье инженеров, певцов-гитаристов, туристов-альпинистов, и ее родители легко относились к быту), об отличиях добрачного периода отношений и жизни в браке. Через некоторое время Яна выбрала удобный момент и поговорила все-таки с мужем о своем состоянии. Первой его реакцией было раздражение и недоумение: «Чего тебе не хватает? Я же все делаю для вас!» Они чуть не поссорились, но, к счастью, проснулась дочка, и скандал не состоялся. Прошло некоторое время, супруги не возвращались к неприятному разговору. Хотя Яне казалось, что муж ее не услышал, ей все равно стало легче оттого, что она открыто рассказала ему о своих чувствах. Однажды Миша сказал: «Янка, прости меня. Все-таки ты неплохо играешь на скрипочке. Давай подумаем, что с этим всем можно сделать». И они действительно нашли выход: Миша несколько сократил профессиональную активность и стал больше времени проводить с детьми, что оказалось весьма увлекательно, а Яна с не меньшим увлечением начала преподавать в музыкальной школе. Дети в это время оставались или с бабушкой, или с соседкой-пенсионеркой, которая с удовольствием согласилась немного поработать няней «в такой симпатичной творческой семье».

Прощение предполагает прямоту и в смысле принятия реальной ситуации, прямого контакта с настоящим. Бывает, что мы очень хотим простить кого-то, но чем больше думаем об этом, чем сильнее наше желание примириться с этим человеком, тем труднее нам это сделать.

В таком случае тоже приходится совершенствоваться в терпении, на этот раз по отношению к самому себе. Мне хотелось бы быть лучше, но на сегодняшний день я таков, каков есть. Можно осуждать и подталкивать себя, но лучше верить в себя и подождать, пусть поработает наша душа (которая, конечно, таинственнее и пространнее, чем разум и воля) и сделает свое дело время. У нас нет волшебных переключателей, с помощью которых можно управлять своими чувствами и духовными состояниями. Прощение, как и любой плод духа, должно созреть.

А пока это время течет, мы можем последовать совету известного английского богослова и писателя Клайва Льюиса[8]8
  Клайв Стейплз Льюис (1898–1963) – британский писатель, богослов, филолог. Его трактаты «Просто христианство», «Страдание», «Любовь», «Чудо» и др., его радиопередачи помогли многим людям прийти к Богу, а повесть «Хроники Нарнии» по сей день остается одним из лучших катехизисов для детей.


[Закрыть]. В своей книге «Любовь» он отвечает на трудный вопрос: мы все знаем, что любовь – это закон христианской жизни, но что делать, если я никак не могу полюбить какого-то значимого в моей жизни человека? Льюис говорит, что в этом случае мы можем начать вести себя так, как будто мы его уже полюбили: заботиться о нем, делать для него что-то хорошее, молиться за него.

Так и с прощением: даже если в моем сердце еще нет простоты, если боль, обида, гнев пока не пережиты, я могу тем не менее не причинять зла тому человеку, на которого сержусь, и поступать с ним по-доброму. Это трудно, но возможно.

Итак, прощение – прямое, правдивое отношение к себе, другим людям, жизненной ситуации. Оно предполагает честность взгляда и открытость высказывания, что вовсе не исключает такта и деликатности, скорее предполагает их: вряд ли можно назвать прямым взгляд, искаженный осуждением или злобой.

Прощение как освобождение

В чешском языке слово prostit означает освободить. Этот же смысл прощения как освобождения несут в себе английский глагол to forgive и французский pardonner, сходные по своей структуре. To give, как и donner, значит давать, а приставка for– (par-) обладает значением полноты, завершенности, это высшая степень исполнения действия.

Другое английское слово со значением прощать, to apologize, восходит к греческому απολύω– отпускать, оставлять, освобождать. Именно этот глагол употребляется в Евангелии, когда речь идет о прощении, например, в молитве «Отче наш». В славянском переводе этот смысл передан словом оставлять: «И остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим».

Получается, что прощение понимается в этих языковых картинах мира как предоставление полной свободы, как полнота дара. Простить – значит оставить человека в покое, отпустить его на волю. Это слово могло использоваться как в юридическом контексте (простить долг или ущерб), так и в нравственном (простить причиненное зло).

Отсюда вытекает другая важная тема: прощение всегда связано с виной, нарушением, преступлением. Это преступление может быть реальным: ближний разрушил мой дом. Оно может быть мнимым: ближний разбивает яйцо с тупого конца, а ведь всякому нормальному человеку ясно, что разбивать яйца следует только с острого конца, с острого, вам говорят!

В любом случае необходимость простить возникает только тогда, когда есть некая вина, когда задеты наши чувства, нанесен ущерб, совершено зло, мы видим угрозу нашим жизненным интересам. На это указывает и синоним извинить – избавить от вины. Так же построен латинский глагол eхcusare (к нему восходят английский глагол eхcuse, французский eхcuser, итальянский scusare): causa означает не только причину, но и долг, вину, бремя, а приставка eх-, как и русская из-, означает исключение, выведение, выход.

Прощение – акт свободного дара: человек мне должен, а я его освобождаю от этого долга, дарю ему не заслуженную им свободу. Красота прощения коренится именно в щедрости дара. Интересно, что здесь разные языки обнаруживают смысловое сходство: мы уже говорили, что некоторые ученые, анализируя праславянский корень prostъ, усматривают среди его значений щедрость и изобилие.

Связь прощения и свободы весьма существенна, и мы к ней еще вернемся. Пока отметим, что, прощая, мы даем свободу и другому человеку, и самим себе. Прощая кого-то, мы освобождаем его от гнета нашего осуждения и его собственного тягостного чувства вины.

Катя собирала вещи: завтра они всей семьей должны были отправиться на курорт. Позвонила ее подруга Ольга и сообщила, что у нее трудности, потеряла работу. Она тревожилась об их с дочкой будущем, а затем сказала, что хорошие знакомые предложили ей войти в их маленький, но надежный бизнес, однако для этого нужны деньги. За этим последовала просьба одолжить нужную сумму, довольно значительную. Деньги в семье Кати были, но их предполагалось потратить на путешествие, о чем Катя и сказала подруге. Ольга сухо ответила: «Ну что ж, спасибо» – и прекратила разговор. Отпуск был испорчен. Глядя на море и на детей, Катя постоянно вспоминала разговор с Олей, одновременно чувствуя себя виноватой в том, что отказала в просьбе («Господь же сказал, просящему у тебя дай, по совести так и надо, а я что сделала?»), и обвиняя ее («Зачем она меня поставила в такое положение? Ведь знает, что мы скромно живем…»). Мысли неслись по кругу, и чем больше Катя старалась выбросить все из головы и наслаждаться жизнью, тем хуже это у нее получалось. Так прошло несколько дней, а потом Катя позвонила подруге: «Оля, ты прости меня, так нехорошо получилось, обошлись бы мы, наверное, без аквапарка, изысков национальной кухни и осмотра культурных памятников…» – «Ну что ты, Катя, это ты меня прости, напрасно я к тебе с этой просьбой обратилась. Я на тебя совершенно не обижаюсь, а деньги мне одолжил коллега по бывшей работе, ему это оказалось нетрудно, так что все в порядке, Катюша!» Катя посмотрела на море и увидела, что оно синее, песок золотой, а дети ее такие веселые и жизнь хороша.

Прощение освобождает другого, но оно же является и ключом к нашей внутренней свободе: человек, который не прощает и не просит прощения, находится внутри тяжелых связывающих отношений, в ситуации зависимости. Все знают, как бывает, когда нам нанесена обида или оскорбление, пусть даже мелкое: мыслями мы постоянно возвращаемся к случившемуся, не можем забыть. Прощение дает нам свободу не ходить по этому кругу, не подсчитывать долги, оставить позади негативные эмоции.

Сергей, военный летчик, больше десяти лет после окончания училища служил в дальних краях, женился, родились дети, но он всегда мечтал вернуться в любимую Москву, в дом на Пречистенке, где прошло его детство и юность. Наконец появилась возможность перевода по службе, правда, без предоставления квартиры. Сергей не сомневался, что мать (отец к этому времени уже умер) будет рада возвращению единственного сына, он уже мечтал о том, как они будут все вместе по вечерам уютно пить чай за разговором. Однако его мама, которая так тепло принимала семью сына, когда они приезжали на пару недель в отпуск, через несколько дней после их возвращения сказала: «Сережа, пойми, у меня уже здоровье не то, мне нужен покой, а вы и сами молодые, и дети ваши очень активные… Вы, конечно, можете немного пожить у меня, места хватает, но позаботься о съемной квартире, дорогой, а там тебе как-нибудь дадут жилье, ты же военный». Сергей не стал возражать, но горечь осталась. Как он ни уговаривал себя, что никто никому ничего не должен, все равно чувствовал себя отвергнутым и обманутым: ему всегда казалось, что он – самый дорогой человек для мамы, а на деле выяснилось, что она по-настоящему ценит только собственный комфорт. Внешне отношения с матерью оставались ровными и дружелюбными, но боль в душе не стихала. Телефонные разговоры и встречи тяготили его, ему все время казалось, что ее мягкие интонации и милые слова – только лицемерие. В начале Рождественского поста жена позвала его в церковь, он неожиданно для себя согласился. Так Сергей впервые в жизни попал на исповедь. Серьезный немолодой священник, выслушав его рассказ об обиде на мать, сказал: «Вам необходимо ее простить». – «Понимаю, стараюсь. Не получается». – «Не старайтесь. Просто молитесь за нее постоянно, но без эмоций». Сергей стал читать каждый день утром и вечером «Отче наш», а потом прибавлял: «Господи, помилуй рабу Твою Наталью». Первого января они всей семьей отправились поздравить бабушку с Новым годом. Сидя за праздничным столом, он вдруг с удивлением понял, что никакого следа обиды и напряжения не осталось, что он общается с матерью с той же простотой и теплотой, какая была прежде.

Прощение – освобождение от вины, переход от отношений долга к отношениям дара. Силой прощения мы прекращаем подсчитывать взаимные вины и поднимаемся на уровень милости: вне зависимости от того, насколько и в чем ты передо мной виноват, я своей свободной волей прощаю тебя, освобождаю от прежнего долга.

Прощение как исцеление

Слово простити в древнерусском языке означало не только извинить, но и исцелить. Наши предки одним словом именовали, а значит, и соединяли по смыслу, извинение (отмену какой-то вины или долга) и исцеление (обретение целостности, здоровья, прекращение болезни).

Исцелить – значит сделать целым, простым, прямым, открытым, без изъянов. По-видимому, простота для древних славян была связана со здоровьем и целостностью. Историки языка говорят, что в русских словах целый и тело один корень. Действительно, быть целым – значит представлять собой единое тело, сложный связный объект, а быть телом – значит являть собой целостность, единство органов, систем, функций.

Прощение действительно исцеляет, возвращает целостность нарушенным человеческим отношениям. Разделяющие людей негативные чувства в прощении преодолеваются, восстанавливается полнота общения.

Другой аспект исцеления – обновление и исправление внутренней жизни. Духовная работа прощения позволяет обрести душевный мир, а поскольку человек целостен, это влияет и на состояние его тела. Фредерика де Грааф[9]9
  Фредерика де Грааф (р. 1949) – голландский филолог-славист, психолог, врач-рефлексотерапевт. Крещена в православие в 1977 году. Более десяти лет живет в России, работает в Первом московском хосписе.


[Закрыть], духовная дочь владыки Антония Сурожского[10]10
  Антоний Сурожский (Андрей Борисович Блум, 1914–2003) – священник и богослов. Его проповеди и радиопередачи, переведенные на многие языки, содержат христианское свидетельство большой силы, простоты и убедительности.


[Закрыть], много лет посвятившая сопровождению неизлечимо больных и умирающих людей, свидетельствует: «Владыка как никто понимал, опираясь на свой опыт врача и священника, насколько тесна связь между телом и душой: насколько все отрицательные чувства, эмоции, переживания, такие как зависть, гнев, страх, непрощение, отнимают наши жизненные силы»[11]11
  Де Грааф Ф. Разлуки не будет: Как пережить смерть и страдания близких. М.: Никея, 2016. С. 43.


[Закрыть]. В подтверждение она рассказывает историю из пастырского опыта митрополита Антония.

В приходе владыки был Александр, сильный, деятельный человек. Он жаловался иногда, что у него нет времени на осмысление своей жизни. Когда он серьезно заболел, владыка сказал: «Что ж, теперь у тебя появилось время подумать». Они стали встречаться и говорить о жизни Александра. Во время этих бесед он вспомнил всю свою историю с самого детства, проанализировал множество событий, провел большую работу прощения и примирения. Незадолго перед смертью он сказал: «Я сейчас физически очень слаб, но никогда в жизни не ощущал себя таким живым»[12]12
  Там же. С. 44.


[Закрыть].

Связь прощения с исцелением приводит к мысли о том, что необходимость прощения вызвана не столько внешним моральным императивом («Надо прощать, потому что это правильно, добродетельно и нравственно»), сколько самой логикой устройства человека и общества. Прощение выступает и как основа внутреннего покоя, и как фундамент межличностных отношений, и как непременное условие мира в обществе. Отказ от прощения всегда приводит к борьбе, войне, разрушению.

Прощение – исцеление, излечение души и человеческих отношений. В процессе прощения негативные чувства (зависть, обида, гнев, страх) уходят, а их место занимают позитивные (сочувствие, жалость, нежность, благодарность). В результате и сам человек, и жизнь вокруг него меняются к лучшему.

Непрощение, непримиримость, возмездие

Прощению противостоят непрощение, непримиримость, мстительность. В словарях к глаголу прощать приводятся антонимы взыскивать, мстить.

Взыскание – понятие, связанное со справедливостью и правосудием. Логика взыскания основана на том, что человек должен нести ответственность за свои поступки. Если его действия нанесли ущерб другому, причиненный вред следует адекватно возместить. Взыскание полезно не только для потерпевшего, но и для нарушителя, поскольку оно способно облегчить моральную тяжесть вины и помочь в будущем удержаться от причинения зла другому.

Отказываясь от прощения и совершая выбор в пользу взыскания, люди чаще всего руководствуются соображениями справедливости. В нашем языке есть уничижительное словцо всепрощенчество, обличающее прощение как слабость нравственного суждения, трусливый отказ от борьбы с человеческими пороками и общественным злом.

Сторонники непримиримости убедительно доказывают, что активная гражданская и нравственная позиция предполагает борьбу за справедливость. Поскольку мы живем в мире, поврежденном грехом, надо стоять на страже добра. Чтобы жизнь стала лучше, необходимо быть бдительными, пресекать дурные деяния, наказывать злодеев и заставлять их возмещать ущерб обиженным. Если мы будем прощать жуликов, воров и убийц, это даст им зеленый свет. Тогда наглое и агрессивное зло захватит мир и задушит слабые проявления добра.

Такая логика понятна и, казалось бы, неоспорима, но что-то в ней есть скучное и неприятное. Кроме того, в этих рассуждениях настораживает их несоответствие жизненному и историческому опыту, который показывает, что в борьбе за справедливость и нравственность люди слишком легко совершают несправедливые и безнравственные поступки. За примерами далеко ходить не надо, достаточно вспомнить великие революции, которые начинались с борьбы за светлые идеалы и заканчивались чудовищными преступлениями.

Тем не менее желание взыскивать и мстить имеет глубокие корни в человеческой душе. Многие поколения подростков и молодых людей с упоением читали и читают роман Александра Дюма «Граф Монте-Кристо».

Молодой моряк Эдмон Дантес счастлив и уверен в своем будущем. Однако у него есть недоброжелатели: один из них влюблен в невесту Эдмона, красавицу Мерседес, второй боится разоблачения, так как предполагает, что Эдмон знает о его нечестности, а третий попросту завистлив. Они составляют заговор и клевещут на Дантеса. В день свадьбы Эдмона арестовывают. В тюрьме он знакомится с удивительным человеком, аббатом Фариа, который не только становится учителем и наставником Эдмона, но и завещает ему клад. После смерти аббата Дантес бежит из заключения, становится владельцем огромного богатства, принимает имя графа Монте-Кристо и начинает восстанавливать справедливость. Сначала он воздает благодарность своим друзьям, а затем мстит врагам. Однако в определенный момент герой осознает, что его действия, продиктованные желанием справедливости, нанесли тяжкий вред многим невиновным людям. Тогда он отказывается отмщения и отплывает в дальние края с любимой подругой.

Неугасающий интерес к этой книге связан не только с ярко прописанными характерами и динамичным сюжетом, но и с тем, что читатель испытывает эмоциональное сродство с главным героем. Мы радуемся и торжествуем, когда Эдмон Дантес, некогда оболганный и униженный, становится могущественным графом Монте-Кристо и начинает твердо, умно и безжалостно расправляться со своими врагами.

Очарование этой истории определяется тем, что она созвучна стремлению к правде, которое неотъемлемо от человеческого сердца и имеет глубокие психологические основания. Хорватский богослов Мирослав Вольф[13]13
  Мирослав Вольф (р. 1956) – хорватский протестантский богослов. Учился в Германии, работает в США. Его книга «Exclision and Embrace» (в рус. пер. «Презрение и принятие») имела большой общественный резонанс в Европе и США.


[Закрыть], переживший вместе со своими соотечественниками распад Югославии и Балканскую войну, а потому имеющий большой опыт ран, вины и прощения, отмечает: «Жажда мести отнюдь не безумная страсть больной неустойчивой психики. Ее пробуждает к жизни потребность восстановить утраченное – ощущение физической и эмоциональной целостности, нарушенной насилием»[14]14
  Вольф М. Презрение и принятие: Богословские размышления о самосознании, восприятии Другого и примирении. Черкассы: Коллоквиум, 2014. С. 138.


[Закрыть].

Другое дело, что для благородного человека радость мщения и торжество при виде поверженного врага имеют отчетливый привкус ничтожества и мелочности. Это не радость, а злорадство, именно поэтому в финале романа Александр Дюма приводит своего графа Монте-Кристо к отказу от мести. Однако прежде он все-таки дает возможность читателю вместе с героем вполне вкусить сладость праведного мщения.

Другой пример литературного воплощения жажды мести – Псалтирь. Достаточно вспомнить 108-й псалом с впечатляющим потоком проклятий, призываемых на врагов. Можно, конечно, истолковывать мотивы возмездия в псалмах чисто аллегорически, но стоит признать еще величие царя Давида, который честно и в правде, и в неправде своей стоит перед Богом и не стремится лицемерно скрыть свой гнев.

Признаем, что люди, совершенно свободные от мстительности, редки. Почти каждому из нас в ситуации жесткого конфликта, обиды, унижения случилось хоть раз в жизни подумать: «Ну, погоди, еще посмотрим, как жизнь повернется…»

Иван, заглянув как-то в школьный дневник своего десятилетнего сына, увидел там пять двоек по русскому за неделю. Отец решил расспросить, что за учительница ведет этот предмет, какие у них отношения (очевидно, что пять ярко-красных двоек подряд много говорят не только о качестве знаний ученика, но и об эмоциональном состоянии учителя). Вовка стал рассказывать, как проходят уроки. Картина складывалась впечатляющая, она вызывала в памяти анекдоты про яркое противостояние Вовочки и Марьи Ивановны. Отец спросил: «Вов, а ты случайно не сердишься на учителя?» – «Как тебе сказать, папа… Нет, не сержусь, но иногда представляю себе: вот начался Страшный суд, Господь говорит и мне, и другим ребятам, и учителям: „Идите в Мое Царство“. И все идут, один за другим проходят в ворота золотые, а когда приближается наша русичка, Христос говорит ей: „А вас, Влада Федоровна, я попрошу остаться! Вам туда“ – и прямо на черную дверь в ад ей покажет…» Потребовалась долгая богословская беседа на тему «Прощайте, и будете прощены», но и по ее завершении Иван вовсе не был уверен в том, что упоительные картины Судного дня поблекли в воображении сына.

Помимо любви к справедливости, есть и другое распространенное обоснование непрощения – стремление к нравственной чистоте. В этом случае речь идет скорее не о возмещении, а о непримиримости: сторона, считающая себя оскорбленной, прерывает отношения.

Евгения Николаевна узнала, что ее незамужняя тридцатилетняя дочь Людмила беременна. Для матери, уважаемой православной женщины, это оказалось большим ударом, особенно если учесть, что ее старшая дочь Зоя создала образцовую семью, и Евгения Николаевна ждала, что и у умницы и красавицы Люды все в жизни сложится так же замечательно. Мать попыталась выяснить, кто отец ребенка и каковы перспективы бракосочетания. Люда ответила, что отец не входит в круг общих знакомых, создавать с ним семью она не планирует, а ребенка будет воспитывать самостоятельно. Мать была возмущена цинизмом и легкомыслием дочери, дочь – задета черствостью и фарисейством матери. В порыве негодования Евгения Николаевна сказала: «Ты позоришь нашу семью!» Людмила побросала в сумку кое-какие вещи и ушла, хлопнув дверью. Евгения Николаевна не стала ее останавливать. Она была уверена, что дочь поразмыслит о своем поведении, вернется, извинится, а потом они вместе подумают, как жить дальше. Но Люда не вернулась. Поскольку она общалась с Зоей, Евгения Николаевна знала, что дочь жива-здорова, но сама не делала попыток наладить контакт. Когда Зоя заговаривала с матерью о примирении, Евгения Николаевна отвечала: «Пусть Людмила сама придет ко мне и попросит прощения. Тогда будет видно». Она никому не рассказывала о семейных трудностях. Сознание своей правоты и греховности Люды помогало ей сохранять спокойствие. Она горячо молилась, чтобы Господь вразумил ее блудную дочь. Однажды она пришла навестить дальнюю родственницу, та спросила про девочек. Евгении Николаевне захотелось поделиться своей тяготой, она все рассказала Татьяне Сергеевне, женщине церковной, благочестивой и добропорядочной. Она ожидала, что Татьяна разделит ее возмущение и стыд за поведение дочери, но услышала другое: «Женя, не хочу судить, нравственно или безнравственно поведение Люды, но точно знаю, что любить ребеночка и заботиться о нем – дело Божье». На следующий день Евгения Николаевна позвонила Людмиле и сказала, что ждет ее дома. А через пять с небольшим лет на дне рождения своего любимого внука Коли Евгения Николаевна за праздничным столом со слезами попросила прощения у собравшейся семьи.

Когда мы разрушаем человеческие отношения, стремясь к сохранению моральной чистоты, мы забываем слова Христа: …ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека (Мк. 7: 15). Забываем и о том, что Господь пришел в мир не ради здоровых и праведных, а ради больных и грешных. Нам кажется, что чистоту можно сохранить, отделившись от греховного мира, от оскверненного человека, но, отстраняясь от ближнего, мы обнаруживаем тьму и неправду собственного сердца.

Непрощение может доставлять некоторое мрачное удовольствие, но за ним всегда стоит неисцеленная рана, разрушенные отношения, искаженная жизнь. Фредерика де Грааф с ее многолетним опытом сопровождения умирающих людей свидетельствует о том, что на пороге смерти ничто не приносит человеку столько страданий, как непрощенные обиды. Страшно видеть, как эти жгучие раны мешают человеку достойно совершить переход в вечность.

У Вадима Петровича был рак, последняя стадия. Прежде он был деятельным человеком, а теперь уже не мог ни ходить на работу, ни заниматься дачей. Характер его, и до болезни непростой, от этого не улучшился. Его дочь Светлана однажды принесла ему толстую тетрадку и предложила написать воспоминания: «Мы все тебе будем благодарны, папа». Вадим Петрович стал писать, со временем ему потребовалась и вторая тетрадка. После смерти отца Светлана нашла исписанные тетради в ящике стола. Чтение привело ее в ужас. Страницы были заполнены обвинениями и обличениями. Родители, братья, жена, дети, товарищи по работе, знакомые и родственники – обо всех Вадим Петрович написал зло и ядовито. Света горько плакала, представляя себе, как страдала и страдает душа ее отца, отягощенная таким осуждением и нелюбовью. Она молится об отце постоянно.