Текст книги "За Северным полярным кругом. Дневник 1983-85 годы"

Прогулка по ночной тундре

28 июня 02 часа

Сегодня взяла на метео большой настоящий бинокль и в 8 часов вечера ушла (с биноклем) в тундру: сначала вдоль берега до старого расположения в/части (до 24 часов), затем напрямик через низину обратно. До самого дальнего пункта прогулки шла 4 часа, а обратно – два.

До полуночи тундра не спала, потом заснула – прошла мимо двух пар спящих куропаточек. Поутихли вопли пичуг. Лишь одни черти (птицы) орали во всё горло над болотцем: одна их парочка пролетела мимо, села на камешек и прижалась друг к другу – будто целовалась. А вообще-то черти высматривали леммингов.

Понаблюдала за полусонными куличками: у самцов – черный животик, а у самочки – красивый пестренький похожий по цвету на оперение курочек-куропаточек. И кричат они по– разному.

К этому времени петушки-куропатки посерели (может быть стали грязными?) – их красненькие бровки над глазами чуть выгорели.

Вокруг болотца сосредоточилась почти вся птичья жизнь. Прошел, крича и оглядываясь по направлению с востока на запад тяжёлый серый гусь – должно быть он (или она) искал (или искала друга (или подругу). Всё-таки королевская птица величавая и весомая!

Пролетели в сторону Таймыра утки. На озерце удалось рассмотреть их парочку: Она – с коричневой грудкой вся серая с белыми черточками на крыльях; Он (селезень) – с черной головкой, крыльями в черную, белую, черную и белую, черную и белую полоски; с белой шейкой, переходящей в желто-оранжево-коричневое брюшко. Они плавали – купались (меня не замечая): окунали в воду голову, затем спинку, потом отряхнулись, почесывая лапкой с перепонками, спинку. И по сигналу селезня взлетели (наверное, заметили меня). Летели низко (в полуметре от земли) и сели в соседнюю лужицу. Эта пара уток подпустила меня к себе на расстояние около 15 метров.

А к куропаткам удавалось подойти незаметно на расстояние 5 метров (даже трёх!).

На своем излюбленном месте сидела сова – совсем серая.

Тундра берега Хатангского залива. На бугре сидит полярная сова.

Появились в тундре первые настоящие цветы: жёлтые, похожие на материковскую куриную слепоту, и подобные нашим подснежникам – белые.

Всё-таки в тундре с биноклем – как под водой с маской и ластами, намного интереснее.

В эту ночь в тундре потеряла ножик (по пути вперед) так как обнаружила пропажу в болотце.

На его дне торчала то ли кость большая – то ли бивень. Хотела раскопать – проверить, а копать нечем…

Днем дул сильный ветер. После него хорошо собирать на берегу камешки. Пройдя по косе в сторону материка увидела других птичек (в тундре их не замечала) – клюв и лапки – желто-оранжевые. Вокруг шеи черная лента, у головки тоже черное, а сами серые-рябенькие. Ножки длинненькие, а сами величиной с тундровых куличков. Носик короткий и толстенький. Кричат, летаю, но больше предпочитают бегать – это так у них хорошо получается!

Были на косе и пуночки, которые просто сидели и глазели по сторонам. Молча летали черти.

Вернувшись с косы, посадила на подоконном огороде щавель, редис.

Ночью сел туман.

29 июня (вернее в 3 час 30 мин 30 июня). Вода. Побережье Хатанского залива.

Ну и неудачный же день.

Днем не шли карты и не было погоды побережья, поэтому с прогнозом ошиблась.

Володя К. (инженер-синоптик, с которым мы чередовались два дня работы через два дня отдыха) получил телеграмму – разрешение использовать отпуск, возможно, июль буду работать одна. Тогда гулять будет некогда.

Но была и огромная радость – у трактира «Вечная мерзлота» каталась на надувной лодке. Форма одежды – гидрометкостюм. Вначале дружно тащили надувную лодку на двоих, потом попарно плавали. Здорово!!!!

От воды невообразимо пахнет вечным льдом и свежестью. Вначале вода была просто зеркальной, и её невозможно было отличить от неба, потом стала рябить. Интересно, оказывается, и бродить по льду – искать трещины (чтобы ставить сети), выглядывать нерп.

Словно нанизанные друг за другом бусинки летят ярко окрашенные утки низко над водой и льдом в сторону Таймыра.

Худа без добра не бывает – теперь, раз Володя К. улетает, можно его стенку перенести в свою комнату.

30 июня (вернее 00 час 20 мин 1 июля). Режим дня.

После вчерашней прогулки проспала до двух часов дня. Вымылась в ДЭС. В оконном огороде взошел редис. Подумалось, что теперь пора бегать в любую погоду утром по косе. Нужно приготовить тазик и кроссовки заблаговременно. Буду в тазике заготавливать воду, чтобы освежиться после пробежки.

Буду жить по новому распорядку:

5 час 55 мин – подъём, готовлю воду

6.00 – 6.45 зарядка, обтирание

С 6.45 – на работе. Читать только спецлитературу, смотреть телевизор

20.00 – 21.00 зарядка вечерняя, ужин. Питаться понемногу и обязательно выпивать стакан сока в день.

21.00 – 23.00 свободное время, Прогулка.

23.00 спать.

А жить нужно просто затем, чтобы жить. Уже думаю об отпуске.

1 июля. Коса. Птицы

С 16 до 21.00 гуляла по побережью бухты Кожевникова – по косе. Ветер сменился штилем. Светило Солнце. И лицо загорело, особенно щёки. Собирала камешки сердолики, смотрела в бинокль.

Коса. Здесь собираем камушки сердолика.

На берегу заметила стайку из 23-ёх белых птиц. Сначала подумала – гуси. Дружная стая, заметив меня, взлетела, потом села рядышком. Одна из птиц полетела в мою сторону. Тут я узнала, что она – баклан. Он белый, большой, только хвост темный. Я затаилась. Птица летела прямо на меня, всматриваясь черными бусинками глаз. И, немного не долетев, вернулась в стайку. Затем вылетела вместе с пятью сородичами снова ко мне. Они кружились над головой, рассматривая, потом подались всё также, как первая птица, в сторону ущелья и вернулись в стаю. Это были крупные птицы, в полете схожие с «чертями».

Поднимаясь в горку, чуть не наступила ногами на куропаточку-петушка – он выпорхнул затрещав-затороторив, прямо из под ног. Его алая окраска бровей потускнела и вместе с тем в оперенье появились серо-коричневые перышки. Курочка тяжело поднялась и, пролетев в сторону метров 5, села – они оба стали невидимыми. Как мудро распорядилась природа: петушок для того, чтобы брать на себя опасность, а курочка – выводить потомство.

В ущельице в речке плавали три цветные уточки. Они не стали подпускать меня близко – сразу, заметив, взлетели (с метров восьмидесяти). Нависая над речкой, таял снег – так красиво и звонко под лучами солнышка каплями падал в воду. Жёлто-бурая тундра, черная земля, белый снег, синяя вода и голубое небо – краски необыкновенные.

На бугорках примостились крупные кулички. Среди них не было тех, кто звенит крыльями. Были с черной грудкой размером с голубя, только на длинненьких ножках. Они (их было пятеро) перекликались, а некоторые молчали. Сзади за моей спиной появились два чёрта и стали отвечать куличкам, подражая им довольно точно! Думала, что будут на куличков охотиться, а они летели– перекликались и присели, продолжая перекликаться с куличками. Было интересно наблюдать, как птица передразнивала птицу. Попробовала передразнить куличка и я – получилось нечто похожее, но намного хуже «чертинного» тю-тю.

В бинокль наблюдала сову – она вместе со сходом снега переместилась дальше в тундру и стала сероватой – эта мощная птица в штанишках незаметна только там, где лежит снег.

Еще видела провал глубиной 2 метра. На его дне бежал водопадом ручей, а выше виднелся пластами лёд, земля, лед, земля. К краю обрывчика я подошла, а когда обошла вокруг увидела, что прямо подо мной была пустота и я могла стать её жертвой! (Не зря предупреждали меня, что ходить по кочкам берега опасно для жизни.)

Крутой берег Хатангского залива. Видны обвалы и линзы вечной мерзлоты, лава из грязевого месева

Время пролетело быстро. По косе разгуливали и те птички которых описывала в прошлый раз: с длинными желтыми лапками, желтыми клювиками, с черным воротничком – ошейничком и шапочкой.

Принесла целый мешочек сердоликов. Если янтарь называют слезами моря, то их можно назвать и слезами и кровью. Интересно, что они лучше видны, когда выходишь из воды на берег, и возможно, предназначены морем для тех, кто из него выходит… Несколько камешков очень красивы, а другие с налетом и неровностями.

На окне все растет, но и редис и помидоры напоминают вытянутыми формами пальмы.

2—3 июля работала.

4 июля. Птицы. Скрадок.

5 часов провела в тундре. Было пасмурно. Попала под снежный заряд.

Зацвели цветы. Они цветут у самого посёлка и кое-где на бугорках. Появились листики щавеля, но не вытянутые, а кругленькие – стебелек длинный, а листок с пятачок. Замочив их на сутки, можно использовать для варки щей.

Было пасмурно. Птички заметно приутихли – может быть погода, а может и потому, что период брачных игр отходит: сначала у куропаток, потом у маленьких куличков, сейчас у больших птиц. А ведь у птиц, совсем как у людей, те, кто живут парами, шумных свадеб не устраивают. Летали и пели большие кулички. Тех птах, что трещали музыкально, стало совсем мало. И куропаточек вблизи посёлка не видела. Однако увидела птицу-чёрта с новым для меня рисунком – с черным ошейником на шее и черной чеплашкой (шапочкой).

Птица-Чёрт

Летали, кричали, садились крупные птицы. Вдали виднелись утки, пробегали лемминги.

Еще больше, до несколько сот метров, оттаяла часть побережья Хатангского залива. Немного побродила там. Увлекшись созерцанием воды, я оказалась под нависшей лавиной снега и тут же подкорректировала маршрут, обойдя опасное место сверху.

Заглянула в скрадок (он сейчас необитаем). Это небольшое укрытие, где охотники поджидали перелет гусей на Таймыр. Скрадок представлял собой деревянный ящик размером 2м х 1,5м х 1,5м и с четырех сторон с окнами 30 см х 20 см вход сверху Внутри деревянные нары, буржуйка и подобие столика. Рядом со скрадком – тазики, чайники, остатки костра – всё просто.

Маршрут этого дня был таким: по берегу Хатангского залива в сторону моря Лаптевых. Обошла стороной воинскую часть до места, где в прошлый раз ела огурцы, и через косу – домой (10 – 12 км).

По дороге забралась на маяк – оглядела окрестности – тундра бурая, небо свинцовое с северо-врстока и желто-бело-синее с облаками по другим сторонам. Солнца не видно. От моей позапрошлой стоянки (где подкрепилась взятыми с собой огурцами), спустилась к морю Лаптевых, где плоские крупные камни, а между ними – много сердоликов. И, огибая болотце, пошла по направлению к ближнему приводу (БПРМ). Тут-то меня и накрыл сначала сильный порыв ветра, затем исхлестал снег. На берегу, когда снег прекратился, вновь появились птахи с желто-бежевыми ножками и клювами.

Вернувшись домой, занялась приготовлением еды, гербарием и прочими делами – не заметила, как наступила половина второго ночи следующего дня.

4—5 июля выходные

6—7 июля работала

7 июля. Блины.

Вечером пекли блины. Перед началом этого действа из двух банок сухого молока с закваской и двух литров воды сделали творог (испекла творожники). Оставшуюся от творога сыворотку и использовали для блинов. Еще добавили два яйца, масло и муку – получилось здорово.

8 июля. Драка собак. «Овод».

В выходной, пошла на прогулку. За мной последовали четыре собаки из стаи нашей двухэтажки.

Я, гуляя, собирала щавель, и они бегали резвились. Путь обратно оказался проходящим через территорию других псов – и они напали. Конечно, с такой большой свитой псов нужно было обойти поселок по берегу, но я сплоховала… и вышла драка между местными собаками и теми, что пришли с территории двухэтажки вместе со мной. Это было нечто дикое. Дрались не на жизнь, а на смерть – собаки это делали всерьёз (жаль, что заранее не предвидела такого оборота дела). Зато на всю жизнь запомнила, как рьяно охраняют границы своей территории своры четвероногих.

Подумалось в связи с этим, что когда мы нетерпимы к инакомыслящим или сами нарушаем порядок соседей, не становимся ли невольно недоразвитыми людьми? Не опускаемся ли на ступеньку ниже в эволюционном развитии?

По телевизору показывали «Овод» три серии – трагедии отца и сына, теории и жизни, долга и добра. Меня осенило – это же про отца-бога и бога-сына: отец-Бог – Монтонелли, а сын – Артур. Второго распяли за человеческие грехи, а, первый, не в силах этого вынести, погиб. Возможно ли свершение наподобие описанного Войнич, на небесах? Чтобы пережить страдания и выжить человеку (в данном случае Монтонелли), надо быть лишь Богом. Он сам отдаёт сына в лапы смерти, а обвиняет других – духовный долг ставит выше собственной жизни, её продления. Долг выше личного счастья, служение людям – вот нравственный идеал, вот проповедь. Э. Войнич высмеивает не религию, а греющих возле неё руки, гневно клянет любую человеческую ложь во имя чего бы она ни была придумана – ей нет оправдания – всегда её порождение обречено на мучение и несчастье.

Тоненькая, но какая выстраданная повесть. После окончания фильма всю ночь просидела над книгой. Думала о себе, о бабушке, о матери, об отце, о брате. Просто думала.

10 июля. Яйцо кайры с острова Преображения.

Рабочий день.

Ребята, прилетевшие с острова Преображения, подарили настоящее свежее яйцо кайры. Птицы Крайнего Севера, похожей на маленького пингвина. Такой птицы на Косистом нет. А на штемпелях полярной станции Преображения изображены птичий базар кайры и сама птица, морж и медведи.

Яйцо интересное – цвета зелёнки с черными черточками и точками наподобие малахита размером с 2,5 -3 куриных яйца (по форме острее) – его содержимое съела, а в само яйцо залила парафин. Красивый сувенир получился!

Охота на уток

После работы получила приглашение погулять по косе.

Меня не часто балуют подобными приглашениями. Согласилась и оделась с одной стороны нарядно, с другой – по-походному: джинсы, пальто и туфли.

Пошли. Ветерок западный метров 5 в секунду. Прохладно. Льдины ходят. На косе стали знакомиться с соседями. Я ещё не знала, что впервые попаду на охоту на уток.

На самом острие косы уже горело два костра – поселковских человек 5, а метрах в 30 от них – вояки, и вскоре на ГТС-ке приехали их жёны.

Постреляли по банкам немного – и я вместе со всеми. И даже, на удивление, один раз попала точно в цель (но только один раз!).

Утки летели косяками, – и все – через уголок косы. Стреляли с 20-ти метров и ближе – в упор. Собаки лаяли и лезли в воду, вернее, перескакивали с льдины на льдину за ранеными и подбитыми птицами. Раненая птица сразу отлетала от косяка, снижалась и опускалась на воду. Один пес с подбитой лапой – Генька (Генерал по полному имени), относительно невысокий для местных собак, но крепкий, жилистый, сидел и внимательно смотрел туда – откуда появлялись утки, а летели они с ого-запада на северо-восток – и лаял, замечая очередную партию, не находя себе место от возбуждения. Тут же у костров готовили дичь и ложились (для стрельбы) при первом же крике «Утки!». И, конечно же, немножко «вмазывали» (т.е. выпивали).

Зрелище потрясающее: толпы уток, гонимых зовом природы, летящих в одном направлении ровными шеренгами-бусинками. Заметив вовремя нашу засаду, стремятся отклониться в сторону, однако их маршрут лежит строго через узенькую косу. Подстрелили двух. Из них одну тут же съели с хреном и пряностями – вкусно.

12 июля.

Было всё: прогулка по косе с возвратом по берегу. Море беспокойное – нанесло льдов. Впервые заметила бело-серых чаек. Птички умолкли. На окне зацвели помидоры – два цветка. Ми-8 пролетел вечером надо мной.

13 июля. Погода. Кешка.

Дождь, туман, вечером прогулка с Кешей. Нанесло льды, море спокойное, ветер лишь в поселке и на косе. Причал разбит – вздыбился, толщина льда до 1,5 метров.

С утра было пасмурно, дул ветер. С 16 до 21 часов была в тундре. За два дня перед этим дул западный ветер, и в залив, уже на 50 метров от берега, очищенный ото льда, нанесло льдин. Разворотило причал. Льдины, выброшенные на берег (некоторые) в толщину достигали 1,5 м – почти с меня. Цвет их бесподобен: бело-фисташковый, чисто зеленоватый и небесно-голубой, причем, слоями. Лёд повыбрасывало на берег, перевернуло гальку, так что добыча сердолика шла успешно – теперь его уже можно сортировать.

Увязался (в тундру) за мной Кешка. Кешка – большой мохнатый рыже-серый пес начальника АМСГ Наташи Ш.. С этого момента он добровольно стал постоянным моим спутником в этих прогулках. Поэтому пришлось скорректировать маршрут прогулки так, чтобы не заводить его на территорию других собак, то есть выбирать его (территорию) или нейтральную. Конечно, хлопотнее, но с собакой веселее.

Кешка.

Откуда-то он выволок куропатку, отдавшую концы, по всей видимости, недели две назад. Маршрут был таков: коса через пристань, затем берег Хатанского залива и через локатор, пересекая тундру, по косе обратно, то есть вокруг поселка и в/части, по берегу шли у самой воды. Когда шли со стороны бухты Кожевникова, все было как-то обычно, но, когда вышли на берег Хатангского залива, стало немного боязно – я поняла (воочию увидела), как обрушивается берег – он подмывается – сверху стекает с водой. Гаечный пляж частенько был покрыт коркой льда, на которой глубиной до 30 см тянулось наподобие лавы, земляное месиво, обильно намоченное и движимое водой. Там, где подтаивали линзы льда (снизу это было видно хорошо), тундра проваливалась – оседала, и тонкий наст земли трескался, лопался и обрывался, казалось, в бездну.

Я смотрела снизу вверх на «лаву» подтаявшей земли, срывы в бездну – все это рядом в нескольких метрах от меня, застывшее и одновременно медленно поглощающее всё и вся.

На обвале берега видны линзы вечной мерзлоты

Кешка прыгал по льдинам, забегая вперед. За ним попробовала прыгать по льдинам и я, найдя, что так гораздо безопаснее передвигаться, чем у подножия месива воды, льда и земной тверди..

Раньше слышала о каменном угле, что выходит на поверхность, а сейчас в обрывах берега видела его пласты, схожие со слежавшимися деревьями, которые рассыпаются подобно пеплу, Вода здесь подмывает уголь – это верно. Глядя на это, чувствуешь связь веков, да и смерть представляется естественным продолжением (не завершением) жизни. Только жизнь – это для индивида (как минимум), а смерть – для всех – твоим телом и душой могут подкрепиться, а, истлев, она может стать драгоценным минералом или ценной находкой будущего археолога. Все просто, ты рождаешься жить для себя, потом обеспечиваешь жизнь другим – это у животных, а у человека несколько иначе. Живя, человек должен существовать для других, так как тело его люди не съедят (за очень редким исключением), а душа его превратится в «золото» и дела. Да и съест ли его тело природа – не столь важно, так как в пищевой цепочке природы роль тела человека важностью не отличается. Славяне вообще ритуально тело сжигали, чтобы помочь душе освободиться.

Наблюдение за оседанием тундры – её провалами загадывает загадки и приоткрывает тайны природы. Интересно, что в смывах присутствует и красновато-розовый цвет. Может на севере все моложе, так как старение задерживает холод?

Погода разгулялась – на поле ветрено, а в тундре – просто тепло, поэтому расстегнулась и сняла шапку. Птиц почти не стало – по сравнению с тем, что было неделю назад: кулички всё ещё перекликаются, но менее охотно; птицы-черти летают меньше; появились серо-белые чайки по форме схожие с чертями, только белые и без пера в хвостовом оперении.

Вернусь на день назад – тогда прогулка была тоже по косе в тундру и за локатором, обойдя посёлок и в/часть, по берегу Хатангского залива – к дому. Море сильно волновалось, но отступило далеко от берега (был отлив), как вчера и сегодня.

Щавель заметно подрос на вздыбленных холмиках земли. Набрала щавель – и уже два дня его ем в салатах, щах и просто так. У посёлка нашла жёлтый мак для гербария.

Эти два дня (12 и 13 числа) были более менее спокойными, зато два до них работала и только спать успевала по 2 часа. Это 10 и 9 июля.

14 июля вечером – ровно 4 месяца, как прибыла в Арктику (на Диксон).

15 июля. Работа и отдых.

13 дней опять нет почты. Работала второй день. Пришлось в 22 часа проводить МИ-6. Позже пошла на танцы, на которых плясали под Высоцкого так, что было жарко. Дома греюсь камином. На улице +2+4 градуса тепла.