Текст книги "Когда говорит сердце"

Глава третья

Как ни прекрасно встречаться с любимыми подругами, но это удовольствие все-таки заканчивается. Около девяти вечера девушки расстались – Рита убежала на встречу к Валерке, а Маша поехала домой.

Вроде и поговорили обо всем, но девушка все равно мысленно возвращалась к началу разговора – к Ритиным расспросам и своим поклонникам. Должен же быть хоть какой-то ответ на подружкины «кто». Ответ пока не находился, и Маша, пользуясь почти получасом в вагоне метро, решила все-таки взвесить, кто же ей больший друг. Или, может быть, давно уже не друг?

Вот Костик – симпатяга, душа компании, обаятельный до жути. Вроде бы и прохода не дает – пишет, звонит, в клубы водит… Но болтает больше о своем, отводя ей роль слушателя. Да, он много знает, да, слушать его интересно. Но временами как-то вдруг царапнет в его словах что-то… ну вот хоть та Риткина фраза про «почти жена» и «теперь не пропадем». Почти жена – это еще можно воспринимать положительно – близкие люди, чувства и все такое… ну почти. Но «теперь не пропадем»? Что это значит? Костик же работает, во всяком случае, по сто раз за вечер успевает похвастаться, и какой он придумал узел, и как шеф его хвалил, и что нарисовал чертеж буквально за минуту… Да и билеты в клуб не такие дешевые. Ну да, бывает, что покупать билеты нужно только парням, а девушки проходят бесплатно. Но она же никогда ни за что не платила. Правда, и не так ей весело в таких заведениях бывает. Шумно, опять же, но Костик и тут умудряется всласть потрепаться. Подарки – да, конечно, делает. Вкусняшками иногда балует… Казалось бы, ну чего тебе еще надо?

А надо каких-то иных ощущений. Не только спокойствия, что ты не одна и всякие козлы на тебя внимания не обратят (хотя так ли это хорошо), а вот того, что у Ритки. «Не могу без него» и «голова кружится, когда он рядом».

Хотя, может быть, все-таки не о каких-то неземных ощущениях надо думать.

«Нет, не знаю… “Почти жена” – это все-таки не “любимая” и не “единственная”. Не свет в окошке, одним словом. Хотя, наверное, это только в сказках хорошо, а в жизни как-то иначе должно быть. Более… разнообразно, что ли. Ты есть, ты рядом, и мы вместе смотрим в одну сторону…»

Маша почувствовала, что слегка запуталась. В ее собственные мысли все время лезли слова из разных статеечек с умных сайтов о семейном счастье, о том, каким должен быть настоящий мужчина и какой должна быть его настоящая женщина. Как они должны относиться друг к другу и что они вообще должны… А еще сразу же вспомнилось море других статеечек – о том, что никто никому ничего не должен, что все это есть отрыжка проклятого первобытного инстинкта, а на самом деле современный мир выдвигает на первый план в отношениях совсем иные ценности. Что быть соратниками уже никому не нужно и что прислушиваться к чувствам не так уж и умно, вполне достаточно хорошо все рассчитать.

«Ну ладно, Костик, похоже, не совсем моя судьба. Так, может быть, Паша? Да, он тоже не говорит “любимая” и “единственная” (хм, он вообще почти не говорит), но явно же проводит со мной все свободное время. Терпит все мои “занята”, “устала”, “давай перенесем на завтра”. И с ним всегда интересно – он и о концертах в курсе, и в театр поведет не на абы что. Хотя… без него мне спокойно, я каждую секунду не думаю, как он там, думает ли обо мне, здоров ли. Но и о Костике я тоже каждую минуту не думаю. Вот елки… Так кто? Или ни тот, ни другой? А может, в один прекрасный день встречу я в парке принца на белом коне с белыми розами в руках? Который упадет к моим ногам и возрыдает, что без меня ему свет белый не мил?»

Маша хихикнула. Парень, сидевший напротив, на минуту поднял глаза от смартфона, посмотрел на нее как-то слишком пристально и снова уткнулся в экранчик на ладони.

Но Маша-то хихикнула не просто так. Она вспомнила почти дословно аннотацию к роману, который только что выпустила, – коллеги из других отделов временами просто поражали ее абсолютной глухотой. Во всяком случае, банальность многих рекламных текстов, с ее точки зрения, просто зашкаливала. И все эти бесконечные «неземные любови», «пылающие глаза» и «любящие сердца», которыми пестрели тексты, у нее и ее коллег вызывали сначала смех, потом тяжкий вздох, а в последнее время – когда она уже вернулась не практикантом, а своим человеком – матерщину в полный голос. Маша рассказала об этом обоим своим поклонникам (ну, будем их так называть). Не потому, что хотела посмотреть на их реакцию. Надо же было как-то выплеснуться.

Так вот, Паша неблагородно заржал, сказал, что «это, во-первых, красиво», и пообещал, что когда-нибудь расскажет Маше эту байку из издательской жизни.

Костик же пожал плечами, сказал, что ему лично кажется, что все здесь в порядке и что он бы иначе и не стал писать. «Да и вообще, Маш, ну не твое дело судить, что именно написано. Ты запятые по местам расставь и не выделывайся! Будь хороша на своем уровне!»

Конечно, Машу эти слова покоробили, особенно насчет «на своем уровне». Но почему-то она в ответ Костику ничего не сказала. Должно быть, поняла, что спорить до хрипоты здесь не о чем. Да и вкус у каждого свой.

«Но все-таки принц или кто-то из этих двоих?»

Бездушный голос опять оторвал Машу от размышлений: следующую станцию, оказывается, поезд проедет без остановки. Так бывало в дни «большого футбола» и больших визитов в их город. Но если с футболом все было более или менее ясно – фанаты всегда были особым биологическим видом, – то какое отношение жители окрестных улиц имеют к высоким гостям? Им бы домой попасть, и не интересует их ни визит, ни визитер, особенно высокий…

Подумав о высоком визитере, Маша вспомнила обоих своих поклонников – тоже очень высоких парней. В прямом смысле слова. И это воспоминание опять перевело ее мысли на прежние рельсы – так кто же из них?

К слову, когда она узнала, что ее берут в издательство, то ужасно обрадовалась и, конечно, сразу своей радостью поделилась с обоими парнями. Пашка тут же серьезно так на нее посмотрел и спросил: «Моя помощь нужна?» Маша тогда только рассмеялась в ответ: «Паш, а ты что, каждый день за меня работать будешь?» Тот в ответ хмыкнул и отрицательно покачал головой. С одной стороны, ну что это за разговор, а с другой – все ж и так понятно.

А Костик обрадовался, начал восхищаться, что, дескать, фирма крутючая и какой это даже не шаг, а целый прыжок в карьере. И деньги там, говорят, платят немалые.

– И они решили, что ты им подходишь? Чудо!

– Ну да, решили… Хотя ты прав, я тоже думаю, что чудо, – я ж только после университета…

– А, ну да… Я примерно это и имел в виду…

«Интересно, что же ты в самом деле имел в виду? Если потом стал говорить, что “не пропадем”. И все-таки, что мне делать-то? Может, пора на какие-то тренинги сходить или к психологам?»

Как-то, примерно полгода назад, Маша пристала к маме с вопросом, как она мужа выбирала. Мама только пожала плечами.

– Да как-то, доченька, оно само выбралось. Просто мне с Игорем было хорошо, понимаешь? Не надо было ничего придумывать, бежать делать прическу или придумывать умную тему для беседы. И ему тоже со мной, я же видела, было рядом просто и спокойно.

«М-да, но мне-то хорошо с ними обоими…По-разному, но точно и славно, и спокойно. С одним я чувствую себя соловьем – могу все на свете рассказать и понимаю, что он все оценит, пусть всего лишь парой слов. А со вторым я чувствую себя слушательницей какого-то концерта или умной передачи… Никогда скучно не бывает…»

Мама тогда у Маши спросила, почему она интересуется, и дочь достаточно ловко увернулась от прямого ответа:

– Да вот, мам, все удивляюсь, вы столько лет вместе и по-прежнему «Гошенька» и «Риночка»…

– Солнышко, ну как же иначе? Мы же сами друг друга выбрали, значит, есть за что. И уважаем, и любим, значит, чувствуем и уважение, и любовь в ответ…

Маша тогда еще про себя отметила, что мама так спокойно и естественно говорит «мы». «Эх, мам, мне бы так – вот получилось бы все само собой. И не надо никаких психологов семейных или долгих разговоров с подругами… или вот такого, как сейчас, копания в себе – кто и любит ли…»

В сумочке звякнуло – пришло сообщение. Но Маша не торопилась вытаскивать телефон – в кои веки можно было спокойно поразмышлять о собственной судьбе.

«Да какая, к черту, судьба! Мне даже двадцати пяти еще нет, что ж я так всерьез-то копаюсь? Успеется все. Хорошо бы не так, как у Ритки, хотя у нее точно все будет нормально. И матушка ее перебесится, и Валерка перестанет дергаться. Им бы квартиру снять да пожить какое-то время своим умом и своей семьей. А потом уже и заявление подавать…»

– Следующая станция – «Звездная»!

– О, пора выходить!

«И перестать дурью голову забивать. Наверняка же все само собой образуется…»

Глава четвертая

После встречи с Ритой прошла пара дней. Маша с непривычки на работе ужасно уставала. Ей все время казалось, что у нее кружится голова от «позвонить», «снять вопросы», «проверить график», «связаться с автором»… Конечно, ни о каких серьезных размышлениях «за жисть» и говорить не приходилось – так, погулять до метро или от метро, дома поесть и кивать в ответ на мамины расспросы.

Хотя со времен практики одно осталось неизменным – каждый вечер Паша аккуратно появлялся в отделе, кому-то что-то подстраивал и терпеливо ждал, когда Маша выключит компьютер. Маша спускалась вниз и молча шла в компании «своего» админа до станции метро.

Вот и сегодня ритуал повторился без малейших изменений: в пять двадцать в отделе появился системный администратор, выпускающий по спецпроектам начала жаловаться, что не может отпечатать файл на цветном принтере. Паша, профессионально улыбаясь, проверил настройки сначала в машине, а потом в принтере и сказал:

– Теперь можете.

Прошелся по отделу и остановился возле Машиного стола.

– Я внизу.

– Да-да, – ответила Маша, стараясь все-таки закончить начатое письмо. – Пять минуточек, хорошо?

– Угу.

– Смотри, Мария, как Павел сегодня разговорился.

– Просто соловей, – кивнула Маша, поняв, что все равно не успевает. Она выключила машину и стала проверять, не забыла ли чего. – Ладно, девчонки, до завтра.

– А вот и нет! До понедельника!

– Что, сегодня пятница? Вот это да!

– Ничего, Машунь, бывает. Мы все в первое время счет дням теряли… Привыкнешь. Беги уж к своему великому немому.

– Ну что вы, девчонки, в самом деле, на человека накинулись?

– Все, по домам, – это в отдел заглянула главный редактор. – Не засиживайтесь тут, отдыхать пора.

«Ну, пора так пора». И Маша послушно побежала вниз по лестнице.

Паша, как и обещал, ждал ее «внизу» – рядом со входом на лавочке. По утрам вокруг нее собирались курильщики, чтобы до начала дня успеть обсудить насущные или политические проблемы, а вечерами чаще дамы присаживались на минутку, чтобы проверить, все ли забрали из сотни необходимых мелочей.

Сегодня на лавочке ни одной дамы с сумочкой не было, а Паша держал в руке милый букетик. Названия этих цветов Маша не знала, но ей нравился их строгий вид.

– Это тебе, – проговорил Паша. – Пойдем?

– Ой, спасибо! А что случилось?

– Мы знакомы полгода. Это надо отметить.

Маша улыбнулась. «А я все позабывала с этой суетой бесконечной. И когда он только успел? Ну ладно…»

– Как отмечать будем? Только учти, я ж до первой зарплаты еще не дожила.

– Посмотрим…

«Черт возьми! А ведь мог бы сказать что-то такое… “Прокормлю, даст бог”, или “В этом кафе цены приемлемые”, или… да хоть что-нибудь! Не дай бог с ним жить, это ж каждый день на двоих придется весь сценарий придумывать. Каждое слово расшифровывать…»

Отчасти Маша была права. Но, с другой стороны, слегка кокетничала – сама с собой. Приятно же, что пригласил куда-то и что не надо было долго и прозрачно на что-то намекать. Хотя подобные экспромты тоже не очень хороши – а если не одета или если на вечер другие планы…

«Дурью ты маешься, Мария. Или харчами перебираешь… Вот цветочки подарил, куда-то пригласил – и молодец, и хорошо!»

Жара в городе чуть спала, идти было приятно. Да и нынешняя мода, к счастью, позволяла не особенно задумываться о том, что под ногами – в смысле качества асфальта.

Маша вспомнила, как мамина подружка рассказывала, что как-то решила «выглядеть на все сто». Муж пригласил ее на вечеринку – кто-то из его коллег отмечал юбилей. Широко так, в кафе столик заказал, друзей-сотрудников с женами позвал. Все было замечательно, музыка, танцы. Полный комплект. Одно плохо – выглядеть на все сто тетя Вера решила с головы до ног. То есть от прически до туфель. С ними-то и произошел главный казус. Она дама невысокая, чтобы не сказать, маленького роста, ее муж на голову выше. Вот она ради такого дела и выбрала строгое платье и французские туфли на десятисантиметровых каблуках.

Все было прекрасно до того мига, когда, напраздновавшись, весь нетрезвый коллектив по домам собрался. Хмель еще изрядно грузил мозги, а потому было решено пройтись по ночному городу. Мужикам-то все равно – туфли и туфли. А дамские каблучищи – это ж настоящее орудие пыток, как ни выбирай удобные и комфортные.

В общем, тетя Вера честно весь путь до дома прошла, почти ни разу не пискнув, и только в родных стенах позволила себе наорать на мужа. Ноги-то она стерла в кровь, потом ничего, кроме тапочек без задников, две недели надеть не могла.

Мáшины размышления прервал голос Паши:

– Пришли. Выбирай место.

Кафе было милым, каким-то на удивление не модно-уютным. Пахло свежей сдобой и кофе.

– Слушай, какое чудо! Это ж тот самый «Вагнер», о котором мне Ритка рассказывала.

– Ага, он.

После работы Маше не очень хотелось ни есть, ни пить, и она ограничилась кофе и сладким тортом с фруктами. Паша выбрал почти то же самое. Официант кивнул, зачем-то сказал, что он все помнит, и ушел. Маша с удовольствием рассматривала мебель, расписанные под Гогена стены веранды, маленькие вазочки и на удивление гармоничные вышивки, оформленные как картины.

Кафе и в самом деле было очень славным: тихое и уютное, оно казалось словно перенесшимся из других мест и эпох. Во всяком случае, именно так Маша представляла себе серебряный век в каком-нибудь Баден-Бадене. Только скоромная надпись в меню «бесплатный Wi-Fi» нарушала почти полную гармонию этого места.

– Паш, смотри, как замечательно… Вышивки, роспись.

– Да, я увидел. Уютно.

– А пахнет как здорово!

– Вкусно, да.

Маша посмотрела на Павла. Тот, как всегда, впрочем, молчал. Но молчал как-то… вопросительно, что ли. Уже зная, что расспрашивать его бесполезно, Маша, мысленно пожав плечами, встала и подошла к ближайшей стене. Роспись была похожа то ли на Женевское озеро, то ли на Рицу, такую, какую она в детстве видела на фотографиях родителей. Только крупная собака с большой головой на переднем плане почему-то выбивалась из стиля.

– Наверное, это пастуший волкодав. И тогда это Женевское озеро, – вполголоса проговорила Маша.

– Нет, это голован Щекн. Смотри, там же даже написано. И, наверное, это тот заповедный лес, где они жили. А вон башни, откуда вещали Неизвестные Отцы…

Маша обернулась. Сейчас она Пашу узнать не могла – совершенно другой человек сидел у столика – более привлекательный, улыбающийся, куда более живой, чем обычно на работе.

– Но почему тогда «Вагнер»? – спросила Маша. – Назвали бы Саракшем.

– Так и пытались же. Только бараны в исполкоме решили, что это такое ругательство. Ну, Вагнер-то точно не ругательство…

Паша почти не удивился, что Маша так быстро поняла, о чем он говорит. Девушка-то была филологом и не раз рассказывала, как родители любят фантастику. А еще как-то обмолвилась, что отец, посмотрев творение младшего Бондарчука, долго и затейливо ругался по-итальянски на балконе, понадеявшись, что его домашние женщины или не поймут его, или не услышат. Хотя, возможно, все было наоборот – услышав от Маши эту историю, Паша и решил привести девушку именно в это кафе.

– А ты откуда про Саракш знаешь?

– Ты о планете? – с усмешкой спросил Павел.

«Ого, да ты и шутить умеешь, оказывается. Хитрец какой!»

– О планете потом. Сейчас о кафе.

– Да это ж целая сеть по городу: здесь «Вагнер», на Петровском поле «Шуберт», на Новоалексеевке «Легар». Еще будут «Дворец» и «Ветер». Мы с приятелем сеть им налаживали, проги, антивирус, доступы. А головной офис у них в моем доме, вот и знаю.

– Понятно. А почему последние не именами композиторов названы?

– Да пока ж не названы. Вот дурни решат, что «Ветер» – тоже ругательство или вообще притон наркоманов, появится «Чайковский» или «Гуно».

Маша хихикнула:

– Да уж скорее они решат, что «Гуно» – это ругательство.

– Могут, ты права. Значит, будет «Строк» или этот… который в Бразилии.

– Пьяццолла. Только это Аргентина.

– Точно.

– И везде такие росписи?

– Да нет, в каждом заведении все свое. Тут у шефа бзик на Стругацких, а в «Легаре», Кирюха рассказывал, бармен на мотоциклах поведенный. Там росписи про ковбоев и байкеров. Студента из академии дизайна, наверное, не так дорого позвать, как дизайнера интерьерного. Да ты сама увидишь.

– Что, прямо сегодня?

– Нет, сегодня мы тут побудем. Успеем еще походить.

– Ну хорошо, успеем так успеем.

Маша решила, что постарается сдержаться и не расспрашивать Пашу, зачем он привел ее сюда. Вот пусть сам и объясняет, если захочет. А если нет, то и не надо – после кофе нужно будет «срочно домой».

– Машунь, ты на правую стену посмотри. Как думаешь, что это?

Девушка сделала пару шагов (веранда была не очень большой). Присмотрелась, снова хихикнула.

– Ты что, экзаменуешь меня? Это же каша какая-то из «Понедельника…» и «Сказки о Тройке».

– Точно. Ну а если экзаменую, что тут плохого?

– Да ничего, непонятно просто зачем. Ну не знаю я чего-то, это что, преступление? Расскажешь ведь или просто подскажешь, где об этом прочитать можно. Так ведь?

– Не преступление. Просто мне интересно было, узнáешь или нет. Ты что, обиделась?

– С чего ты взял?

– Лицо такое.

– А-а-а, так это, может, лицо обиделось? – Маша не выдержала и расхохоталась. – Ну на что ж мне обижаться, Паш? Я просто экзаменов не люблю.

– Я учту. Ты прости, Маш.

– Все в порядке, проехали. А где наш кофе? Они его тут долго готовят? Сначала выращивают, потом собирают?

– Нет, не выращивают. Наверное, твои фрукты везут из Африки…

Договорить Паша не успел – появился и кофе в огромном металлическом кофейнике, и Машин торт с фруктами, и Пашино кушанье, накрытое начищенной полукруглой крышкой, и высокая узкогорлая бутылка.

– Опс. А что, у нас праздник?

Маша вдруг почувствовала себя героиней любовной истории. Вот сейчас он и в самом деле станет на колено, начнет много и цветисто (Паша?! Много и цветисто?) говорить о своих чувствах и потом преподнесет ей кольцо, ключи от квартиры и машины.

– Да не очень и праздник. Вино тут неплохое. А ты вроде говорила, что любишь иногда шампанским побаловаться.

– А-а-а, да, люблю. Мы с Риткой давно уже втроем с шампанским встречаемся.

Паша кивнул – он был сосредоточен на открывании бутылки. Хотя, по идее, в приличных заведениях этим заниматься должен все же официант. Ну или Пашка здесь частый гость, вот они и знают, чего он хочет.

Бутылка вполголоса пшикнула, светлое вино полилось в бокалы.

– Машунь, за тебя!

– Спасибо, Паш. – Девушка пригубила и в самом деле очень неплохое шампанское.

«Тут какой-то подвох. Сейчас что-то должно произойти. Вот только что? Не предложение же руки и сердца, в самом деле… Но тогда что?»

Время словно остановилось для Маши. Она ждала какого-то продолжения. Но Паша спокойно допил бокал, снял блестящую крышку и принялся есть. Маша тоже взяла в руки ложечку, отковырнула малину и даже положила ее в рот. Но вот вкуса не почувствовала, хотя выпечка тут явно была фирменная.

«Он что, издевается надо мной? Да нет, непохоже… Может, и в самом деле просто решил выгулять и накормить вкусным. Без продолжений и далекоидущих планов».

Маша уже успела заметить, что Паша все, что делает, делает очень сосредоточенно. Если учит кого-то, то будет повторять несколько раз, чтобы человек запомнил, если настраивает машину, то так, чтобы через полчаса опять не прибежать заново, если ест, то весь отдается процессу ощущения вкуса и поглощения.

«Интересно, а как он занимается любовью, – вдруг подумала Маша. – Тоже весь сосредоточен на себе? Или все-таки не только?»

Пока у нее, конечно, ответа на этот вопрос не было. Но она, как мы уже знаем, не торопилась, мудро рассудив, что все еще успеет.

– Маш, попробуй, как вкусно, – возле Машиных губ оказалась длинная полоска поджаренного мяса.

Девушка послушно сняла с вилки ломтик и прожевала. «Да что это с ним? Он почти на себя обычного не похож – кормит, разговаривает, даже почти болтает. Может, вино виновато?»

– Да, вкусно, очень. Это что?

– Индеец…

– Что?!

– Индейка, ну что ты. Кирюха говорил, что тутошний шеф не только фанат Стругацких. Он еще и школу какую-то кулинарную закончил, великую, чуть ли не в Лондоне. А может, в Париже… главное, что он все время что-то такое изобретает. Необычное.

– Как Оливье? – Маша захотела блеснуть знаниями. Только сегодня днем она вычитывала главу из книжки о всяких изобретениях и открытиях, носящих чужие имена.

– Почему Оливье?

– Ну, он же тоже в свое время придумал салат, состава которого никто так и не узнал, а то, что сейчас называется «оливье», к тому салату вообще никакого отношения не имеет. Или почти не имеет.

– Наверное, – Паша безразлично пожал плечами.

Маша поняла, что ее эрудиция как-то… потерпела фиаско, говоря высокопарно. Она полезла в сумку и демонстративно посмотрела, который час. Проверив заодно, не звонил ли кто. Но входящих не было, да и время было детским – восьмой час всего. Пауза затягивалась. «Да, вечер перестает быть томным, – вспомнилась девушке фраза великого комбинатора. – Если так и дальше пойдет, боюсь, мои вчерашние размышления о том, кто из этих двоих, окажутся никому не нужными. Все время сидеть рядом с ним как на иголках – это не дело. Ни сегодня, ни в жизни вообще. Наверное, авторы умных статеек все-таки были правы: с молчуном жить невозможно, если просто так в кафе уже и высидеть непросто…»

– Машунь, ты погоди, я сейчас соберусь с силами… – вдруг заговорил Павел.

– Ты что, мысли читаешь?

– Ну почти…

Паша, конечно, мог бы сказать, что он видит, как она нервничает, видит, что она совершенно не понимает, что происходит. Но не сказал, считая, что это понятно и без всяких слов.

Тут мы должны ненадолго остановиться и рассказать историю знакомства Паши и Маши. Но так, как это видел он сам.

Паша заметил стайку девушек в коридоре в самом начале рабочего дня. «Студенты», – подумал он, прикидывая, в какой отдел могли отправить девушек. Раньше-то в издательстве практиканты появлялись почти везде – и в редакции, и в электронных каталогах, и даже в архиве, ведь всякие там библиотечные отделения до сих пор учат студентов, которым тоже надо где-то проходить практику. И работающие издательства в этом смысле – совсем неплохой вариант. Во всяком случае, ничуть не хуже районных библиотек.

Обычно в феврале студенты появлялись в редакции и в службе айти. Но программисты еще два года назад взмолились, устав вычищать из системы чудеса, которые успевали натворить будущие винеры и брины. Начальство согласилось, что не дело всяких «гениев» пускать в работающую систему, и с тех пор практикантов принимало крайне неохотно.

За окнами мело – стоял конец января. «Значит, в редакцию…» – и Паша, конечно, не ошибся. Уже к полудню он и двое его коллег скрепя сердце настраивали у выпускающих резервные машины, предчувствуя ежедневные вызовы от испуганных юных редакторш. Но в этот раз их предчувствия не оправдались, если не считать того, что одна маленькая резвая умница – конечно, эта самая Маша – натащила из дома пусть и нужного, но явно пиратского программного обеспечения. Паша «этот хлам», разумеется, из машины вычистил и поставил аналогичное, но лицензионное. Это в его карьере был чуть ли не первый случай, когда девушка, «тупой редактор», мало того что сама собрала все, что ей надо, так еще и молча поставила, да причем так, что все работало, а антивирус молчал, как партизан.

Удивление Паши было настолько велико, что он стал каждый вечер появляться в отделе, чтобы понять, чего еще успел натворить резвый новобранец. Уже через две недели стало ясно, что девушка – новобранец далеко не во всем, а в конце практики Паша понял, что ему не только интересно с ней разговаривать, но что он просто не может каждый день с ней не встречаться.

К счастью, современные средства информации позволяют не расставаться буквально ни на минуту. Но как же Паша был рад, когда узнал, что Маша успешно прошла собеседование и будет работать именно в их издательстве.

Маша вернулась в институт – впереди были последний семестр и диплом, но молодые люди продолжали встречаться почти каждый день, и Паша почувствовал, что ему совершенно недостаточно тех знаний, которые у него есть и которые он считал достаточно обширными и разносторонними. Не большой любитель болтать, к концу зимы Паша понял, что если он срочно не полезет в энциклопедии или просто книжки, то скоро сможет говорить только «да», «нет» и «не знаю». А это, конечно, маловато для того, чтобы завоевать уважение такой девушки, как Маша. О большем Паша изо всех сил старался не мечтать. Хотя, говоря по совести, получалось это далеко не всегда.

Слегка подтянув (к удивлению мамы и всех приятелей) свои немалые знания, Паша стал готовиться к «решительному наступлению». Но защита диплома оказалась более сильным соперником, и объяснение пришлось отложить на долгий срок. И вот теперь, когда он мог видеть Машу каждый день, и даже не один раз в день, Паша понял, что время объяснений наступило. Ведь такая девушка долго одна не останется. И если он, Паша, будет по привычке молча провожать ее до метро или даже до дома, то вскоре опять останется один. Опять, как было уже не раз. Хотя прежние его спутницы и в подметки Маше не годились. Одним словом, на сегодня, прекрасный пятничный вечер в начале июля, Паша назначил решительное наступление.

Только вот как это самое наступление совершить – придумать не успел. Или не решился. Но теперь уже было поздно отступать. Да и шампанское с прекрасной девушкой просто так по вечерам не пьют. У него теплилась надежда, что Маша все поймет и без слов. Хотя было ли это хорошо, Паша не знал.

– Машунь, – Паша ринулся в бой и робко взял девушку за руку. – Я так рад, что мы с тобой подружились… И… вот что подумал…

«Подружились? – в изумлении мысленно переспросила Маша. – Так, может, ты меня хочешь в приятельницы записать, чтобы я тебе советы давала в сложных отношениях с девушками? Ах ты ж гад!» Но тут Маша вынуждена была притормозить – ни разу от Паши ни о каких других девушках она не слышала. К тому же слишком много времени они проводили вместе, чтобы заподозрить существование еще кого-то.

Паша тем временем собирался с силами для второго решительного шага. Он удивлялся сам себе – обычно никаких особых усилий ему не приходилось прилагать, чтобы просто заговорить с девушкой. Да, он считал себя немногословным, но уж самое-то главное сказать всегда мог, и никогда не давалось ему это с таким огромным трудом.

– Да, подружились… И подумал, что… нам, возможно… надо все-таки попробовать жить вместе.

«Фух, наконец-то я это сказал!»

Маша опешила. Да, это было самое настоящее объяснение в самых настоящих чувствах. Пусть никто не становился на одно колено, не рассказывал о глубине и пылкости чувств. Но это было именно оно – объяснение в любви и предложение руки и сердца. Вот только почему без заветного слова «люблю»?

«Нет уж, лучше так, чем все эти словесные кружева, вон, как у Ритки. А потом «люблю, но жить с тобой не могу»… фу, вот мерзость-то… Любовь, блин! Может, и впрямь согласиться? Попробовать жить вместе, а заодно и понять, подходим ли мы друг другу, хорошо ли нам…»

– Знаешь, это неплохая мысль, – Маша нежно улыбнулась Паше. – Мне бы этого хотелось.

И только проговорив эти слова, Маша поняла, что не покривила душой ни в малейшей степени. Ей и в самом деле захотелось жить с Пашей. Бог его знает, от всего сердца или от его части, но захотелось быть вместе с ним.